Теневой Перевал

Глава 14

Винтервальд. Фьёрдград. Жемчужный дворец.

Барон Жан-Луи де Леви сидел напротив гигантского камина и, кутаясь в толстый плащ из волчьего меха, следил за дрожащими языками пламени.

Первое время барон еще пытался одеваться по вестонской моде, чем изрядно веселил местных. Несколько раз с особо надоедливыми весельчаками даже доходило до дуэлей, после которых Жана-Луи резко перестали подначивать за его яркие наряды. Ведь никто из винтервальдцев не ожидал, что этот рыжий смешной алхимик, переводивший драгоценные магические ресурсы на бесполезную цветочную воду, окажется еще и неплохим бойцом, не понаслышке знающим, с какой стороны держаться за меч.

На местную моду Жан-Луи перешел еще в начале осени. Весь его гардероб, привезенный из Вестонии, совершенно не годился для местной погоды. Даже самые, на его взгляд, теплые вещи из его коллекции здесь могли считаться весенними, а в особо дождливые дни — и летними.

Первые заморозки показали как барону де Леви, так и остальным вестонцам, что смена гардероба — это не предательство моды, но банальный вопрос выживания.

Когда Жан-Луи примерял новую одежду, то с улыбкой вспоминал своего друга Макса Ренара. Вот кому действительно было плевать на всякие условности. Более практичного и расчетливого человека нужно было еще поискать. Макс еще в походе на север всем дал понять, что не намерен терпеть холод. Он даже пошел дальше. Когда другие замерзали, Макс, благодаря своим чудо-фургонам, путешествовал в относительном комфорте.

Вспомнив о друге, Жан-Луи грустно вздохнул. Оказалось, что он совершенно ничего не знал о Ренаре. Сильнейший одаренный, теперь уже маркграф де Валье, победитель Золотого льва, с каждым новым донесением из Вестонии в кругу дворян из свиты принца Луи ширились дискуссии и споры о личности «бастарда, схватившего удачу за хвост».

Именно так было принято называть нового маркграфа де Валье. Все потому, что сам принц Луи именно так и называл Макса. Жан-Луи понимал, что его высочество винил Ренара в своих бедах. Если бы не его победа в Великом испытании, принцу не пришлось бы сейчас прозябать в этом ужасном и диком месте.

Кстати, теорию, ходившую первое время в высших кругах, о том, что Ренару присудили победу незаслуженно, принц Луи считал истинной. И что маркграфство, полученное бастардом в награду за его победу в испытании, у него необходимо отобрать. Об этом принц Луи говорил прямо и не таясь. Чем ставил себя в довольно неловкое положение…

Ведь, если считать все эти слухи и домыслы о лже-победе Ренара правдой, тогда и помолвка принца Луи с принцессой Астрид должна быть расторгнута. Хотя, если копнуть глубже, скорее всего, своими речами принц этого и добивался. Сердце его высочества принадлежало маркизе де Гонди. И чем дольше принц находился на севере, тем сильнее его любовь походила на некую одержимость…

Что же касается Жана-Луи… Он ни на миг не сомневался в порядочности Макса, который, к слову, своими великими делами уже успел доказать всем своим недоброжелателям, на что он способен. Барон де Леви искренне радовался каждому сообщению с юга и в глубине души очень жалел, что он сейчас не рядом со своим другом…

Парфюмер его высочества зябко пошевелил плечами и придвинулся поближе к огню, который, казалось, отказывался делиться своим теплом.

Проклятый север… Проклятая зима и проклятый холод… Родившийся на юге, барон де Леви всеми фибрами своей души ненавидел этот ледяной край, населенный грубыми и неотесанными людьми, которых вестонцы в разговорах между собой называли дикарями.

Принцесса Астрид и еще несколько человек из ее свиты заметно выделялись из общей массы северян, но ситуации это не спасало. Жизнь в Фьёрдграде для Жана-Луи стала настоящей пыткой.

Короткие пасмурные дни, длинные холодные ночи, повсюду дурно пахнущие дикари, не желающие понимать всю прелесть мира тонких ароматов. Складывалось такое впечатление, что о духах здесь вообще никто ничего не знал. Отвратительные запахи пота преследовали Жана-Луи повсюду.

Всяческие попытки внедрить в обиход местных свою продукцию разбивались о твердую стену непонимания. Запахи собственных немытых тел вполне устраивали местных. Парфюмер его высочества понимал, что если он задержится здесь на севере еще один год, то обязательно сойдет с ума.

От невеселых мыслей барона отвлек пронзительный и надрывающийся звук флейты. Жан-Луи, зная, что его лица никто не видит, поморщился.

Вот еще одна напасть. Принц Луи, обуреваемый своим затянувшимся на месяцы приступом меланхолии и скуки, вознамерился написать длинную сонату для одного инструмента с поэтичным названием «Песнь лунного света». Своей жертвой он почему-то выбрал именно флейту.

И ладно если бы соната действительно была великолепной… Так нет же… Звуки, вылетавшие из несчастного инструмента, можно было назвать чем угодно, но только не «Песнью лунного света».

Терпеть эти ужасные эксперименты вынуждена была вся свита принца. Изрядно, кстати, поредевшая за последнее время. Жан-Луи в глубине души боялся себе признаться… Если раньше на беглецов, решивших отправиться назад в Вестонию и присоединиться к партиям старших принцев, он смотрел с осуждением и упреком, то последней группе дворян, убывшей на юг неделю назад, барон остро завидовал.

Увы, но покинуть принца Луи могли все кто угодно, но только не барон де Леви. Зарекомендовавший себя одним из самых преданнейших сторонников его высочества, он являлся примером стойкости и самоотверженности. Принцесса Астрид, будто понимая истинные чувства барона, при каждой их встрече словно специально напоминала ему о его добродетелях.

И этот трюк каждый раз срабатывал. Барон де Леви снова и снова ловил себя на мысли, что уже не совсем понимает, кому он на самом деле стремится служить — принцессе или же принцу. Хотя все эти душевные метания барона никоим образом не проявлялись. Он просто знал, что эта удивительная и мудрая не по годам девушка, непременно знающая, чем подбодрить сторонников своего будущего мужа, всегда может рассчитывать на его, барона де Леви, поддержку. А еще Жан-Луи хорошо понимал, кто именно будет править Вестонией, если младший сын Карла Третьего взойдет на трон.

А вот отношение принца Луи к принцессе Астрид с каждым днем менялось и отнюдь не в лучшую сторону. Если раньше он еще был ей как-то увлечен, то сейчас это легкое увлечение испарилось словно утренняя роса на солнце.

Внешне его высочество все также был учтив и мил с принцессой, но, когда они с бароном оставались наедине, на голову Астрид из уст принца сыпались проклятия. В такие моменты Жан-Луи чувствовал себя неуютно. Сегодня принц тебе доверяет, а завтра может избавиться от тебя, на всякий случай, ибо ты узнал непростительно много тайн его высочества.

Особенно сейчас, когда у принца Луи периодически возникают приступы паранойи. Он, похоже, полностью уверен в том, что в Вестонии никакой угрозы смерти для него не существует. И что вся эта история с ядом — это дело рук либо самой принцессы Астрид, либо ее сторонников.

Некоторое время барон де Леви серьезно размышлял над подозрениями принца, но довольно быстро выбросил их из головы. Ведь у принца ни одной недели не обходилось без какой-нибудь теории заговора, что плетут против него враги.

Иногда, глядя на этого исхудавшего человека с болезненным цветом лица и горящими нездоровым огнем глазами, Жан-Луи спрашивал сам себя: куда же подевался тот жизнерадостный, переполненный творческими идеями принц Луи?

Масла в огонь подливали вести с севера. Армия конунга Бьёрна Острозубого была разбита. Сам он, его младший сын, а также большинство знатных северян погибли. Как только страшные вести дошли до Фьёрдграда, в столице Винтервальда начались волнения, которые довольно быстро улеглись. И снова благодаря мудрости принцессы Астрид.

Дочь конунга не стала усугублять и без того сложное положение в стране борьбой за власть. Хотя с ее острым умом, хладнокровным характером и, что особенно важно, магическим даром сесть на трон не представлялось чем-то невозможным. Но она поступила иначе. И как показала практика, сделала все правильно.

Принцесса Астрид беспрекословно уступила власть в Винтервальде своему старшему брату Олафу Серому, и народ ее в этом поддержал. Как и ее средний брат Ульф Волчье Сердце, который по приказу нового конунга начал набирать новую армию. Благо Острозубый не все кланы призвал в поход на север.

На фоне поражения бывшего конунга и неоднозначных вестей с юга статус вестонской делегации обрел некую неопределенность. Внешне это не было заметно, но Жан-Луи все-таки ощущал эту странную напряженность.

Взять хотя бы регулярные совместные приемы, что устраивали ее высочество принцесса Астрид и принц Луи. Последний уже довольно давно перестал быть объектом внимания местной знати, которая еще совсем недавно старалась как можно чаще мелькать перед глазами младшего сына короля Вестонии. Да и сама принцесса после того, как на трон сел ее старший брат, постепенно начала терять свою популярность при дворе.

Все внимание дворян Винтервальда было обращено сейчас на Олафа Серого и его семью. Тем более, что веселые пиры и разнообразные состязания, которые устраивал новый конунг, были больше по душе местным, чем бесполезные разговоры о музыке, моде, живописи и скульптуре, что велись на приемах у принцессы Астрид и ее иностранного женишка. Разве сравнятся они с кровавыми поединками между сильнейшими воинами, грандиозной попойкой или славной охотой на матерого зверя? Вот и сейчас вся винтервальдская знать пировала в главном зале, чествуя нового конунга.

Жан-Луи и раньше прекрасно понимал, что принц Луи никогда не станет своим для этих людей. По сути, его высочеству нужна была лишь их поддержка в его борьбе за трон Вестонии. Но сейчас у барона де Леви складывалось такое впечатление, что они могут в любой момент лишиться и этой поддержки. Тем более, что у винтервальдцев и своих проблем хватало. Им бы сейчас самим удержать власть в своей стране. Каждый боец на счету… Чего уж говорить о походе в какой-то далекий Эрувиль.

Эта неопределенность распространялась и на свадебные планы. Из-за смерти конунга Острозубого разговоры о свадьбе принца Луи и принцессы Астрид постоянно откладывались на потом. Новый конунг не спешил давать свое благословение и разрешение на этот брак. Хотя насколько Жану-Луи было известно, одним из пунктов в договоре, заключенным Олафом Серым и принцессой Астрид перед коронацией, был именно пункт о скором бракосочетании.

Так барон де Леви и сидел напротив камина, обуреваемый мрачными мыслями под отвратительный аккомпанемент писклявой флейты и дрожащий от собачьего холода…

В центре просторного зала, наполненного светом горящих факелов, стоял длинный дубовый стол. Во главе этого стола восседал, тридцатилетний мужчина с длинными седыми волосами и широкой бородой. Его массивная фигура внушала уважение и страх. Это был новый конунг Винтервальда, Олаф Серый.

На его челе красовалась недавно возложенная жрецами корона, а на плечах висел расшитый золотом плащ, украшенный мехом белого медведя. И корона и плащ когда-то принадлежали его отцу, Бьёрну Острозубому, нашедшему свою гибель где-то в землях ледяных жрецов.

Конунг Олаф держал в руке резной рог, наполненный медом. В его глазах блестел огонь веселья, а голос гремел, заглушая крики пирующих. Застолье в честь нового правителя Винтервальда продолжалось вот уже вторую седмицу. И, судя по всему, еще только набирало свои обороты.

Вокруг конунга собралась дюжина глав некоторых восточных кланов. Они прибыли на коронацию издалека, чтобы обсудить важные дела, но к этому моменту серьёзные разговоры уступили место смеху и песням.

Стол ломился от еды: жареное мясо, свежий хлеб, горы фруктов и овощей из знаменитых оранжерей принцессы Астрид, а также бочонки с медом и пивом. Воины поднимали серебряные кубки за долгое правление нового конунга, за здоровье друг друга и за славные победы, которые их ждут впереди.

Главы кланов, которых не позвал с собой в поход прежний конунг, закаленные в боях воины с длинными бородами и глубокими шрамами, с удовольствием поглощали дармовые еду и пиво, весело при этом улыбаясь и многозначительно переглядываясь между собой.

Один из них, могучий мужчина с гривой рыжих волос и огромной золотой цепью на шее, рассказывал о том, как ему удалось голыми руками победить в поединке старого матерого волка. Другой, с лицом, покрытым татуировками, вспоминал, как хитростью вывел врага из крепости.

Уже хорошо набравшийся конунг, слушая очередную забавную историю, бил кулаком по столу, гогоча так, что вся еда из его рта разлеталась в разные стороны. В его седой мокрой от пива и меда бороде застряли крупные хлебные крошки и кусочки мяса.

Женщины и прислужники бегали между столами, разливая напитки и поднося новые блюда. В воздухе висел запах жареного мяса и свежего хлеба, смешивающийся с кислыми ароматами разлитого пива, тяжелым духом немытых тел и дыма от факелов.

С каждой новой открытой бочкой разговоры становились все громче, смех заразительнее, а песни оживленнее. Мед струился ручьями, пиво плескалось из кубков, а пир не думал заканчиваться.

Конунг периодически поднимался на ноги, чтобы произнести тост, который сливался с одобрительными выкриками воинов.

Именно в этот момент в зал в сопровождении своей свиты вошла принцесса Астрид. Рядом с ней шла Хельга Отважная.

— Сестра! — громко гаркнул Олаф Серый. — Наконец-то ты пришла!

Маленькие близко посаженные глаза Олафа блестели, а язык уже заметно заплетался.

— Мне сказали, что вы хотели меня видеть, ваше величество? — почтительно поклонилась Астрид, а за ней — и все ее сопровождающие.

— Да! — икнул конунг. — Но ты, я смотрю, не очень спешила на мой зов!

— Прошу простить мне мою медлительность, ваше величество, — ровным голосом произнесла Астрид.

— Так и быть, — снова икнул конунг и взмахнул полуобглоданной костью в своей правой руке. — Я прощаю тебя. Но впредь ты должна быть более расторопной, сестра…

— Благодарю вас, брат мой, — Астрид была сама покорность.

— О боги! — воскликнул рыжий детина, хваставшийся минутой ранее победой над волком. — Это же сама Хельга Отважная! Та самая, которая прикончила голыми руками страйкера!

— Точно! — зарычали воины со всех сторон. По столам начали бить кружками и бокалами.

— Это правда, что ты была полностью обнажена? — радостно скалясь, спросил рыжий.

Он обвел многозначительным взглядом своих соратников и, прищурив правый глаз, весело прорычал: — Мне бы хотя бы глазком поглядеть на то зрелище!

Никто не заметил, как дернулась Хельга, и как ее тут же придержала плечом Астрид.

— Не сейчас, сестра, — шепнула она. — И не сегодня. Пусть этот мертвец поболтает своим языком напоследок. А потом ты его ему отрежешь. Но только когда я скажу.

Хельга молча кивнула и сделала шаг назад, при этом полностью игнорируя сальные взгляды набравшихся воинов.

Конунг, хлопнув по столу ладонью, обратил внимание на себя.

— Сестра, — произнес он, нахмурив брови. — Я вот что подумал. А не пора ли тебе выйти замуж?

— Пора, — охотно кивнула Астрид, и в ее глазах загорелась надежда. — Давно пора. Ты и сам об этом знаешь.

— Знаю, — согласился конунг и внимательно посмотрел на сестру. Астрид только сейчас поняла, что конунг не так уж и пьян, как это могло показаться с первого взгляда. Старший брат всегда был скрытным и себе на уме. — Только вот не за того бесполезного хлюпика, которого ты у себя во дворце пригрела. А за настоящего воина, за которым стоит союз нескольких кланов.

Сказав это, Олаф Седой указал рукой на широкоплечего бородача, сидевшего рядом с ним и все это время молчавшего. Это был Эрик Гром, глава самого большого восточного клана.

Принцесса Астрид хотела было что-то сказать, но брат ее остановил.

— Я знаю, что ты мне сейчас скажешь… Что твой женишок — это принц Вестонии, и что брак с ним — это выгодный союз с Карлом Третьим. И про испытание тоже вспомнишь… Молчи уже… Слушай, что я тебе буду говорить. Отец тебе слишком много воли дал. Теперь настали другие времена и другие порядки.

Астрид, к всеобщему удивлению, молчала и возражать не пыталась. Даже самого конунга смутило поведение сестры. Но он, на всякий случай, кивнул своим телохранителям, маячившим в нескольких шагах от стола.

— Сама подумай, — продолжал говорить он. — Какой нам прок от союза со страной, у которой нет сейчас даже собственного войска? А король этой страны уже при смерти. Ты забыла, что с севера на нас идет враг? Нам нужна поддержка уже сейчас, а Эрик Гром и его побратимы могут нам ее оказать. Понимаешь? И про Великое испытание мне сейчас не говори… Я чту заветы предков, но ты забываешь, что наш отец не пригласил Эрика Грома на турнир, лишив его тем самым законного права. Еще не известно, кто бы убил теневую тварь. Тем более, что я не верю в победу того мальчишки бастарда…

Хельга снова дернулась, но Астрид снова остановила ее.

— Это всё? — спокойным голосом спросила она у конунга.

— Пока да, — ответил Олаф и взмахнул рукой. — Иди, обдумай все хорошо. Потом поговорим.

— Да, ваше величество, — поклонилась принцесса и, развернувшись, пошла на выход.

— Сестра, что происходит? — взволнованно спросила Хельга, когда они двигались по коридору в сторону крыла принцессы. — Ты же говорила, что Олаф согласился.

— Так и было, — холодно ответила Астрид, продолжая вести себя спокойно. Она знала, что сейчас на нее устремлено слишком много взглядов. — Братец решил поиграть в собственные игры. Зря…

Последнее слово она прошептала одними губами, но Хельга все видела. И кровожадно ухмыльнулась.

Бросив взгляд на целительницу, принцесса опустила ее на землю:

— Даже и не думай. На тебя у меня другие планы.

Задать вопрос Хельга не успела. Они уже входили в каминный зал, из недр которого доносились жуткие звуки. Целительница поморщилась. Принц Луи снова дудел в свою отвратительную дудку.

При появлении принцессы Астрид и Хельги принц Луи перестал издеваться над своей флейтой, а сидевший на кресле у камина его рыжий парфюмер вскочил и поклонился.

— Ваше высочество, — учтиво произнес он, и уже Хельге: — Ваше сиятельство.

— А-а-а, барон де Леви! — воскликнула принцесса Астрид и, улыбнувшись насупившемуся принцу, подошла к камину. — Вы-то мне и нужны.

— Я к вашим услугам, ваше высочество, — снова изобразил поклон барон.

— Собирайтесь в дорогу, мессир, — улыбаясь, произнесла принцесса Астрид. — Пришло время послужить вашему господину. Вы должны доставить одно очень важное послание.

— Я готов, ваше высочество, — произнес барон. На его щеках, как всегда в миг волнения, проступил легкий румянец. — Но куда я должен отправиться и кому передать ваше послание?

— Вы отправитесь в маркграфство Валье, чтобы передать послание нашему общему другу Максимилиану Ренару, вернее, уже маркграфу де Валье.

Принц Луи и барон де Леви ошарашенно смотрели на принцессу.

— И да… Моя сестра поедет с вами, — кивнув на Хельгу, глаза которой начали постепенно расширяться, добавила принцесса Астрид. — Уверена, маркграф де Валье будет рад вас двоих видеть.