Тени дня

14

Германская империя наступает.

Только-только отгремела самая кровавая война в истории Европы, как страны, участвовавшие в боевых действиях, начинают новый виток противостояния, теперь уже в сфере торговли и коммерческих перевозок.

Германия имевшая совсем небольшие потребности в трансконтинентальном сообщении и как следствие скромные возможности, по результатам сражений от Ханьских земель до Южной Америки, захватила большое количество территорий, ранее принадлежавших Британцам. Германии отошли остров Формоза, Гонконг вместе с частью побережья, огромные земли в устье Ганга, и остров Шри-Ланка, что сразу вывело Второй Райх в список государств-тяжеловесов.

И естественно новые реалии поставили перед германскими инженерами, серьёзные вопросы, которые были с блеском ими разрешены.

Серия дешёвых и быстроходных дирижаблей класса Гонец, представленных князем Цеппелином, Антон Фоккер, создавший грузовой дирижабль легкого класса, и государственное предприятие Дойчен Флюгцойг, начавшее сборку трансконтинентальных дирижаблей класса Вальхалла, резко продвинули Германию в первые ряды стран имеющих собственную трансконтинентальную сеть, а довершили дело, инженеры государственных верфей в Киле, начавшие в семнадцатом году, постройку огромного океанского лайнера, превосходящего Титанику, и печально известную Британику.

Лайнер длиной триста тридцать метров, высотой в двадцать пять, скоростью хода, и роскошью кают превосходит судно компании ТрансЛайн, но главное то, что таких судов Райх строит серией в пять единиц, три из которых будут ходить в Новый Свет, а два соединят Германию и восточные доминионы.

Очень вовремя подоспело заключение мирного договора с Российской Империей, и решение вопроса о репарациях, так что дирижабли ЛюфтФара, будут добираться до места назначения кратчайшим путём, над Россией, Индией, и Ханьской Империей, пользуясь налаженной системой аэродромов, и станций обслуживания, а не проходить над дикими землями, рискуя техникой, пассажирами и экипажем.

Нью-Йоркское время. 10 ноября 1923 года.

Российская империя, Москва, Главное Управление охранных сотен, Коллегии Внутренних дел.

Князь Барятинский не занимался вопросами этапирования, конвоя и вообще всем тем, что он называл «текучкой». Но сначала последовал внезапный вызов в царскую резиденцию, где ему накрутили хвост так, что он, не дожидаясь следующего дня, вызвал к себе в кабинет всех начальников отделов и служб, чтобы по-отечески, передать подчинённым весь тот ужас, которого он натерпелся на аудиенции у государя, и начальника его личной ЕИВ канцелярии.

— И, если меня уволят с должности, последнее что я сделаю, это понижу вас всех на разряд, а кое кого и на два, и уволю к чёртовой бабушке, с волчьим билетом. Кирилл Александрович, поднял покрасневшие от повышенного давления глаза на подчинённых. — Делайте что хотите. Увеличивайте конвои вдвое — втрое, заковывайте всех в железо, везите без вывода на станциях, и можете в пути их кормить через дырку в вагоне, но, чтобы ни одного побега по делу Званигородской, и вообще лучше без побегов.

Начальник конвойной части, подполковник Хватов, грузный огромный мужчина сорока лет, шагнул вперёд.

— Не хватит нам людей, ваше сиятельство. — Он хмуро покачал головой. — Словно тришкин кафтан латаем. Здесь подтянем, там дырка.

— Будут тебе люди. — Генерал кивнул. — Дают нам в помощь два столичных полка охранительной стражи, и ещё по дистанции этапа, Казанский, Уральский, и Забайкальский полки охранительной стражи. И оружия дадут. Всех велено перевооружить на Белоусовские «мясорубки». Так что вам, Пал Игнатьич, завтра поехать и получить пять тысяч стволов, да патронов к ним и прочий приклад. И это на первое время. Далее, будем формировать ещё один конвойный полк полного состава, с расположением в Казани, и шесть отдельных рот, в Томске, Омске, Новосибирске и Хабаровске.

А вас, Никанор Кондратьич, я попрошу внимательно просмотреть конвойные десятки, и при необходимости перетряхнуть состав групп. Боже упаси нас прохлопать сговор как было три года назад, когда один из конвойных и своих товарищей поубивал, и душегубов выпустил. Побега, даже самого мелкого нам сейчас не простят. А уж я не говорю про гражданку Звенигородскую. Ту, чтобы отдельным транспортом, да не по железке, а аэром. Можете взять мой разъездной аэролёт, но, чтобы никаких случайностей!

Российская империя, Москва,

Ниххонская делегация которую ожидали в октябре, прибыла намного позже в середине ноября, и сразу же обозначила цель визита — подписание мирного договора с Российской империей, а главное — раздел зон влияния в Юго-Восточной Азии, для чего России предлагалось даже занять всю Корею как гарантированно не замерзающие порты, и часть Китая.

Пока шли переговоры, в качестве культурной программы, принц Хирохито вручил Николаю Орден цветов павловнии с большой лентой, за спасение принца Нобухито и принцессы Акеми. Правда в императорском указе было написано что-то про выдающийся вклад в дружбу и прочая, но все, кто нужно знали, а тем, кому не нужно, закатывали глаза и с многозначительным видом шептали на ухо доверчивым слушателям лапшу из слухов, домыслов и сказок, которыми так охотно кормилась российская публика.

Пикантности добавляло то, что вместе с князем Белоусовым наградили лишь царевича Константина, таким образом вознося положение Николая в свете до немыслимых высот.

Глафира, ставшая неофициальным секретарём Николая, принимала за день до двух десятков приглашений и бесчисленное количество визитных карточек, но в урочное время застать хозяина дома было совершенно невозможно, так что приходилось его ловить на редких выходах, которые проигнорировать было никак нельзя. Таких как Большой Зимний Бал, который ещё называли Балом Золотых эполет, за то, что приглашались на него исключительно служащие, обоих полов и Бал сословий, куда обычно приходили самые красивые девушки Москвы, выбранные от городской общины, крестьянских общин Московской губернии, купеческого и служилого сословного совета, и других, имевших свое представительство в Сословном Совете империи. По традиции на Бал Сословий были обязаны прийти все неженатые члены княжеских семей империи, а также Золотых поясов, чему конечно отцы семейств молодых людей были совсем не рады, но указ императора исполняли строго, поскольку ответ на непослушание мог быть крайне неприятным.

Николай посещал сей праздник невест уже трижды, и каждый раз только железная воля и выдержка позволяли ему остаться спокойным и не наговорить дерзостей светским сводням, и их подопечным курицам.

Вот и в этот раз Николай, повздыхав, надел-таки парадный мундир, и печально звеня орденами, поехал в Сословное Собрание.

В огромном четырёхэтажном здании собрания на Каланчёвской, весь первый этаж был отдан под туалетные комнаты для девушек, и лишь окинув взглядом бурление шёлка, ювелирных украшений, и оголённых по последней моде лодыжек, Николай поднялся по широченной парадной лестнице на второй этаж.

Как и было заведено, на входе распорядитель только отметил его прибытие, но никак не объявил, что могло бы дать неопытному посетителю надежду отсидеться в тихом уголке.

Но, всех неженатых мужчин брачного возраста и других наиболее перспективных женихов из Золотой Сотни, мамаши-сводницы мгновенно узнавали в любой толпе, как хороший опер разыскиваемых преступников. Почтенное занятие сводницы, было возведено в искусство московскими дамами, берущими за свои услуги немалые деньги. На потенциального жениха заводилось своеобразное досье, где были указаны слабые места, предпочтения в еде, зрелищах и фигурах, и всё то, что можно было собрать с помощью подкупленных слуг и частных детективов.

Сложности окупались сторицей, ведь свахи брали за свои услуги немалые деньги, и кроме того устроить княжескую свадьбу, это был особый шик. Там в ходу были уже совсем другие расклады, и сводня, которой удалось такое, мгновенно получала статус «высшей лиги» что в свою очередь крайне положительно сказывалось на её доходах.

Для особо страждущих выпускались даже колоды по типу карточных где на лицевой стороне была фотография жениха, а на обороте, список достоинств, и ежели таковые были, наиболее существенных недостатков вроде склонности к азартным играм, и излишней любвеобильности.

Попадали в этот скорбный список неженатые мужчины из дворянских и торговых семей, и высших чиновников империи, и вообще все те, кто мог составить девичье счастье. Среди присутствующих их можно было легко узнать по несколько затравленному виду и попытке провалиться сквозь паркет от назойливого внимания многих десятков юных девиц.

Справедливости ради следует заметить, что кроме мужской колоды, существовала и женская, ровно с теми же особенностями.

В мужском раскладе, князь Белоусов — младший шёл третьим номером, после цесаревича Константина и княжича Афанасия Дмитриевича Курбского. С одной стороны, княжеский род Белоусовых был совсем молодым, а с другой, в пользу Николая, говорил длинный список собственности, солидный банковский счёт, сверх успешного карьера в одном из главнейших учреждений Империи, и совсем не последнее — близость к трону, что лишний раз подтвердил цесаревич Константин, первый подошедший к Николаю, как только увидел его в зале.

Женихи из куда более старых княжеских родов не имели и сотой доли тех перспектив, что стояли за Белоусовым — младшим, и к тому же он был куда доступнее для будущего союза чем тот же цесаревич или наследник рода Курбских, брак которых ещё должен был утвердить глава рода, и сам Государь.

Но девицам, собравшимся на бал, важно было ещё кое-что. Мужские стати, репутация любовника самых интересных московских дам, и едва не выходящий за рамки приличий интерес цесаревны Любавы, к князю, вызвал в сердцах юных прелестниц настоящий ураган чувств, прорывающихся и в острых кинжальных взглядах, и плавных дефиле в пределах зрения, и непрерывном цепком внимании, которое воспринималось Николаем так же, как опытный солдат чувствует взгляд снайпера. Только у солдата есть возможность хотя бы залечь, а здесь, на отполированном паркете бальной залы, это было бы несколько неуместно.

Девушки шли бесконечной чередой, задавая какие-то вопросы, требуя внимания и танцев, успевая между делом ссориться с соперницами и более всего напоминали стаю макак во время течки.

Несколько резких маневров позволили Николаю отрываться от толпы страждущих, но они раз за разом настигали его в любом уголке здания. Но к слову сказать, далеко не все вели себя так бесцеремонно, и большая часть была вполне благопристойна. И именно на такой кружок из воспитанниц Московского Института Благородных Девиц, наткнулся Николай в очередной пробежке по залу. Десятка полтора девушек, одетых скромно, но со вкусом и чувством меры, стояли в углу бальной залы, вдали от оркестра и слушали что-то выговаривавшую им даму, внимая со всем почтением.

Ворвавшись в этот кружок, Николай сначала хотел продолжить движение, но наткнувшись взглядом на лица светившиеся очарованием молодости, огромные оленьи глаза, и очаровательные улыбки, натуральным образом залип, и сам не заметил, как ввязался в спор с классной дамой которая устраивала девушкам реприманд на немецком языке.

Но уже через десять минут вежливой перепалки, когда дама сначала попыталась перескочить на английский, затем на итальянский язык, начали улыбаться, а Николай в свою очередь, продолжил на шведском, и закончил на японском ко всеобщему удовольствию.

Суть его спича была проста. Бал — это игра. Игра, в которой совсем другие правила и поэтому не стоит смешивать её с реальной жизнью. Всё что возможно на балу, совсем неуместно в жизни и наоборот. Так что он предлагал воспитанницам немного расслабиться и получать удовольствие, конечно в рамках простых приличий.

— Но вы же сбежали от ваших поклонниц? — Негромко спросила рыженькая девочка с удивительно яркими зелёными глазами, в бледно-голубом платье.

— Имел право. — Николай усмехнулся. — Вы здесь имеете редкую возможность первыми подойти к объекту своего интереса, а я имею такое же право сбежать.

— А почему от нас не убегаете? — Спросила высокая крепкая блондинка скандинавского типа.

— Не люблю излишне назойливых девушек, а вы мне показались вполне благовоспитанными.

— А расскажите нам что-нибудь. — Высокая, стройная словно тростинка шатенка в белом шелковом платье, шагнула чуть ближе, и несмело улыбнулась, от чего Николай не смог не улыбнуться в ответ.

— Разумеется.

Николай, подхватил под локоток рыженькую и высокую шатенку, и кивком головы пригласив всех следовать за собой, начал читать на память на английском.

И молвил Морж: “Пришла пора

Подумать о делах:

О башмаках и сургуче,

Капусте, королях,

И почему, как суп в котле,

Кипит вода в морях”.

Взмолились Устрицы: “Постой! — Подхватила Рыженькая

Дай нам передохнуть!

Мы все толстушки, и для нас

Был очень труден путь”.

— Присядьте, — Плотник отвечал, — Снова вступил Николай.

Поспеем как-нибудь.

— Нам нужен хлеб, — промолвил Морж,

И зелень на гарнир.

А также уксус и лимон,

И непременно сыр,

И если вы не против, то

Начнем наш скромный пир.

К этому времени они дошли до буфета, и захватив места вокруг самого большого стола, быстро расселись вокруг.

— Ах, неужели мы для вас

Не больше, чем еда,

Хотя вы были так добры,

Нас пригласив сюда!

Неожиданно певучим и низким голосом произнесла приятная шатенка среднего роста в синем платье с большим сапфировым колье на груди.

Николай жестом подозвал официанта, что-то шепнул ему на ухо и продолжил.

— А Морж ответил: “Как блестит

Вечерняя звезда!

Я очень рад, что вы пришли

В пустынный этот край.

Вы так под уксусом нежны —

Любую выбирай”.

— А Плотник молвил: “Поскорей

Горчицу мне подай!” — Раздался из-за спины голос цесаревича Константина.

— Мой друг, их заставлять спешить

Отнюдь мы не должны.

Проделав столь тяжелый путь,

Они утомлены.

— С лимоном. — Плотник отвечал. —

Не так они вкусны. — Цесаревич делано вздохнул и кивком поблагодарил слугу, который принёс ещё один стул и сел.

— Мне так вас жаль, — заплакал Морж — Николай достал из кармана мундира платок и развернул его.

И вытащил платок, —

Что я не в силах удержать

Горючих слез поток.

И две тяжелые слезы

Скатились на песок.

А Плотник молвил: “Хорошо

Прошлись мы в час ночной.

Наверно, Устрицы хотят

Пойти к себе домой?”

Но те молчали, так как их

Всех съели до одной.24 — С улыбкой закончила классная дама.

Девушки как одна грохнули весёлым хохотом, глядя как стол перед ними покрывается тарелками и бокалами.

Николай имел опыт подобного общения, когда ездил по станицам с отцом, и по своим делам, вокруг всегда собирались толпы ребят и девчонок, желавших узнать последние новости, да и просто пообщается с новым человеком. Поэтому он вполне удобно чувствовал себя в окружении воспитанниц, чуть вынырнув только тогда, когда громко заиграл оркестр.

Вышли они только на объявление танцев, уже чуть разморенные шампанским и большими порциями мороженного.

Минимум диктуемый правилами, был пять танцев, каковые Николай и Константин с удовольствием танцевали с воспитанницами Института, не отвлекаясь на других претенденток, чем заслужил негодующие взгляды свах, недоумённые прочих девиц, и понимающие улыбки других призовых жеребцов, которые поняв в чём дело, быстренько выбирали себе стайку поскромнее, каковую и окучивали, наслаждаясь обществом дам, ведущих себя с должной скромностью и без претензий.

Вообще тема давления со стороны дам брачного возраста, была для многих очень важной. Нет, девицы не вешались на шею явно, и не приставали, но постоянное, назойливое внимание многоголового чудовища в которое превращались все потенциальные невесты, очень сильно мешало жить. Приходилось рассчитывать каждый свой шаг, чтобы случайно не оказаться наедине с девицей, и не быть обвинённым во всяком непотребстве, а также внимательно следить за каждым словом, чтобы исключить спекуляции на этой почве. Но московский свет был бы скучен, если бы с другой стороны не нашли решения проблемы, и вот, в собраниях можно было появиться с дамой вполне приличной во всех отношениях, но которая никак не претендовала на семейные узы. Женщина с девицей компаньонкой или воспитанницей, всегда находились рядом, и в случае чего могли подтвердить злые козни других девиц даже в суде, если таковое потребуется.

Николай всегда был слишком занят чтобы отвлекаться на подобные игры, но вот сейчас, когда в полной мере ощутил давление со стороны общества, задумался над предложением цесаревича Константина подыскать ему бальную спутницу, из приличной семьи, или вообще заключить фиктивный брачный контракт, который оградил бы его от внимания свах.

Кроме этой проблемы было ещё несколько, причём самого неожиданного свойства, так, например, поток дарителей холодного оружия возрос настолько, что клинки уже не помещались в отведённые им комнаты, и требовали всё больше новых площадей. Вопрос решился, покупкой соседнего здания с главной конторой Русской Стали, где сделали общедоступный музей, который могли посетить все желающие совершенно бесплатно. Причём всё оборудование, стойки, витрины и даже ремонт в особняке, совершенно неожиданно оплатил Московский Городской Совет, который в дополнение ко всему выделил ещё и нескольких специалистов музейного дела которых естественно так просто было ни найти, ни нанять. А вот охрану, выставил Московский Казачий Круг, да не просто пару старичков, а полноценную охранную смену в пять сторожей, и старшего смены. Так что Николай не сильно пострадал финансово, а наоборот упрочил своё влияние в свете, так как подобные публичные заведения, доступные для публики, были признаком солидности и уже сложившегося влияния в обществе.

И совсем было удивительным получить от Епископа Макария «на сохранение» три десятка кинжалов серой стали, с именными табличками. Оружие погибших при исполнении служебного долга воинов Братства Святого Георгия, у которых не было семьи, кому оружие оставалось по наследству.

Для них Николай заказал специальные стойки, где на серебре были выгравированы имена владельцев, годы жизни и поставил в отдельную комнату.

Зал сразу прозванный «Залом Братских Клинков» стал центром музея, и жемчужиной придававшей всему заведению особый смысл.