Тень Нерона

Интермедия

– Что вы здесь делаете?

Он поднял голову и увидел в зеркале: на пороге стояла темноволосая девушка в белой блузке и шортах. В левой руке она держала объемистую пластиковую сумку, в правой сжимала кодовый ключ от двери.

Джиано отбросил в сторону пачку ярких туристических проспектов и обернулся.

Кто она, эта девушка с гордо посаженной головой и надменно изогнутым ртом? Не из прислуги отеля и не из охраны – это точно. Тогда подружка профессора?

– Зашел навестить знаменитого профессора Лучано, – сказал молодой человек, ничуть не смутившись.

Он был среднего роста, атлетически сложенный, загорелый; на первый взгляд – типичный сибарит, каких видимо-невидимо на Островах Блаженных, этой планете вечного отдыха и вечного лета.

Но девушка смотрела теперь не на него, а на цепочку алых клякс на полу, что тянулась к двери в ванной.

– Что вы здесь делаете? – повторила она вопрос, и на этот раз голос ее дрогнул.

Джиано одним прыжком очутился рядом, схватил ее за руку, втащил внутрь номера и захлопнул дверь.

– Молчите, чтобы жить, – прошипел на ухо гостье и толкнул ее в кресло.

– Вы – знакомая профессора? – спросил Джиано, упираясь в ручки кресла и нависая над гостьей.

Она смотрела на его руки. Красные пятна. Есть у него на пальцах такие же алые пятна? Кажется, нет. Он успел вымыть руки.

– Лучано пригласил меня на Острова. Мы должны были обсудить… – она запнулась. – Но вы-то сами кто?

Он не ответил, сдернул с ее запястья комбраслет.

– Это на тот случай, если вы неосмотрительно решите включить сигнал тревоги.

Джиано отступил и уселся во второе кресло. С минуту они молчали, изучая друг друга. Она, несомненно, отличалась красотой. Но это была красота холодная и надменная. Его внешность была заурядной и необыкновенной одновременно. Светлые глаза, золотистые ресницы и брови, светлые, коротко остриженные волосы, – внешность, модная в этом сезоне. Но все черты – скулы, нос, подбородок, – казались неподвижными, жесткими, высеченными из камня. Могучие плечи, обтянутые дешевой светлой футболкой, были непропорционально широки даже для его тренированного тела, а руки – слишком длинны. Спору нет, когда он сидел, то выглядел красавцем, но стоило ему подняться, и это впечатление пропадало.

– Где профессор Лучано? – спросила девушка. Ее оторопь внезапно прошла, голос сделался твердым, тон – требовательным.

Она глянула на незнакомца дерзко, с некоторой долей превосходства, как будто смотрела на загорелого атлета сверху вниз. Во взгляде темных глазах не было и намека на страх или растерянность, черные брови гневно изогнулись. Как будто на полу в двух шагах от нее не было цепочки алых клякс.

– Он мертв. – Говоря это, Джиано даже не понизил голос. И – уж тем более – не смутился. Добавил обстоятельно и буднично. – Тело – в ванной.

– Вы его убили?

Джиано пожал плечами, давая понять, что вопрос нелеп.

– За что?

– Он заслужил. – Опять же ответ прозвучал просто и буднично. Ни намека на желание оправдаться. Похоже, этот человек не сомневался в своем праве нести смерть.

– Отлично. – Гостья коротко рассмеялась. – Так вы – наемный убийца. А я… – тут она все же запнулась. – Свидетель?

– Угадали.

– Вы меня убьете? – спросила девушка с вызовом. Если она и боялась, то умело скрывала страх.

– Скорее всего. Но я еще подумаю. Просчитаю варианты. – В этих словах не было угрозы. Так мог бы рассуждать турагент, выбирая самый удобный и не слишком дорогой маршрут. – На Островах Блаженных вы не останетесь – это точно. Придется увезти вас на Неронию.

– Не советую принимать скоропалительных решений, – заявила девушка. – Я – патрицианка из рода Фабиев. Грация Фабия. Только попробуйте так поступить, и разразится мировой скандал, – она с удовольствием выделила слово “мировой”. На ее губах (нижняя чуть выдавалась вперед) мелькнула торжествующая улыбка. – Впрочем, если вы меня убьете, скандал будет не меньший.

– Патрицианка с Лация, позвольте узнать, что общего у вас с профессором Лучано? Вы – его любовница?

– Этого старикашки? Смеетесь? Я договорилась о консультации с профессором. Лучано – специалист по физике нуль-переходов.

– Был, – добавил киллер. – Но он дал вам ключ от номера.

– Профессор собирался уехать на целый день, просил оставить материалы. Обещал посмотреть.

– Так вы физик? Тоже профессор?

– Я только что закончила университет. Бакалавр. Моя специализация – физика нуль-порталов.

– Странное предложение, госпожа физик, не находите? – допытывался Джиано.

– В моих записках нет ничего секретного. Это кое-какие обобщения по поводу работы кольца нуль-порталов. Ускорение Звездного экспресса. Только и всего.

– Я не имел в виду физику. Не показалось ли вам, милая Грация, что он дал вам ключ с определенной целью? К тому же, могу вас заверить, он никуда сегодня не уезжал. И не собирался.

– Профессор Лучано? – девушка искренне расхохоталась. – Но он был таким нелепым! – она оглядела комнату, как будто пыталась найти опровержение версии Джиано. – Ростом чуть-чуть выше этого стола и уже старый. Ему было почти семьдесят. А на вид даже больше.

– Вы его недооценивали, – заметил киллер.

– Хотите сказать, что он назначил мне свидание? – Грация удивилась вполне искренне. Кажется, ей и в голову не приходило, что Лучано собирается обсуждать что-то, кроме науки.

Киллер передернул плечами.

– Послушайте… Вы! – на щеках ее вспыхнул румянец, отчего она еще больше похорошела. – Я – Грация Фабия. Со мной такие штучки не проходят. Меня не приглашают в номер как местную шлюху.

Ее гнев не произвел на Джиано впечатления.

– Смею заметить вам, покойный профессор не снимал шлюх. Напротив, он обожал “чистеньких” девочек. А на титулы, имена и положение своих любовниц ему было плевать. Он мог бы трахнуть даже наследную принцессу Неронии, если бы она постучала к нему в номер.

– Любой патриций равен императору! – гордо объявила Фабия. – Но вы, похоже, ничего не знаете о патрициях Лация.

– Слышал немного. Вы обладаете генетической памятью, то есть помните, что совершили ваши предки до вашего рождения во всех подробностях. Вряд ли это можно назвать особым преимуществом. По-моему, вы все немного чокнутые.

– Ваши познания весьма ограничены, – презрительно фыркнула Фабия.

– Моя память не безразмерна, как ваша.

Грации показалось, что он ее дразнит. Ну конечно! Усмешка тронула губы, и даже во взгляде появилось какое-то подобие улыбки. Черты лица на миг утратили резкость. Такое впечатление, что каменная статуя улыбнулась, обнажив белоснежные зубы. Грации сделалось не по себе.

– Меня интересуют вещи, в первую очередь связанные с моей профессией, – продолжал Джиано. – Оружие, флайеры, космические корабли, яды… и так далее, – он дипломатично закончил список необходимых предметов.

– Так вы бравО, профессиональный убийца с Неронии, – заключила Грация, с любопытством разглядывая нового знакомого. – У вас на теле есть особый знак – кинжал и змеи. Голограммная татуировка. Как видите, я тоже кое-что о вас знаю.

– Неужели? Может быть, вы надеетесь, что я покажу вам свой тайный символ? – он задал вопрос с глумливой ухмылкой.

– Не стоит, даже если вы делаете свои голотатушки ниже пояса. – Грация нисколько не смутилась. – Скажите лучше, неужели вас не мучает совесть? Вы убили старика и к тому же – гениального ученого!

– Все его таланты не имеют значения, раз нашлись люди, готовые оплатить его смерть, – отрезал Джиано, и в его светлых глазах мелькнул гнев.

– Судьбу ученого так легко решить?

– Решалась судьба не ученого, а преступника. Этот человек изнасиловал двенадцатилетнюю девочку. Гильдия браво разрешила родственникам оплатить заказ.

Грация хотела что-то спросить, но лишь открыла рот, да так и застыла.

– Вам не показалось странным, что ученый с Неронии, специалист по нуль-переходами, переезжал с планеты на планету, нигде не работал, останавливался в затрапезных отелях и выбирал для жизни в основном полунезависимые колонии Лация? – с издевкой спросил браво. – Вы, надо полагать, хотели предложить ему сотрудничество и возможность работать на ваше правительство? Я правильно угадал? Вы – вроде посла. И в этой сумке – отнюдь не ваши научные статьи, а условия контракта.

– Вы не столь примитивны, как хотели бы казаться, – сказала она тихо.

– А я и не пытаюсь выглядеть примитивным. – Браво поднялся и вернулся к ящикам стола. Он что-то искал, и – скорее всего – не деньги или ценности. – Не советую вам пытаться бежать, – добавил он, не оборачиваясь. – Иначе мне придется вас убить. Вы не оставите мне выбора.

«Где он прячет оружие? – раздумывала тем временем Грация. – На поясе под футболкой? На щиколотке под брюками? Или он убивает голыми руками? Говорят, браво никогда не упускают своих жертв. Интересно, а разрешение на ношение оружия у него есть?»

– Но если вы говорите правду, если этот человек виновен в тяжком преступлении, почему его не отдали под суд? – спросила она.

– Разбирать в суде дело об изнасиловании? Заставлять несчастную жертву рассказывать, как похотливый старик издевался над ней? – Джиано покачал головой. – О, нет, мы не настолько жестоки. Допрос под гипнозом подтвердил предварительные показания. Гильдия разрешила заключить контракт. Семья потерпевшей выкупила его жизнь. Зачем же нам суд и ухищрения адвокатов?

Похоже, он нашел то, что искал – черную с золотом пластинку, знак гражданина Неронии. Несколько мгновений он рассматривал ее на свет, потом спрятал в карман брюк.

– Родственникам жертвы позволят сжечь удостоверение гражданина, – объяснил Джиано, хотя Грация ни о чем не спрашивала, а лишь молча наблюдала за его действиями.

Он открыл бар, достал бутылку и стаканы.

– Хотите выпить? После выполнения контракта всегда стоит выпить за упокой души убитого. Иначе она будет преследовать исполнителя сорок дней.

Джиано наполнил бокалы до половины, один протянул Грации, второй взял сам.

Они выпили. Грация отметила, что вино было недурным. Но весьма крепким.

– Послушайте! – девушка не заметила, что у нее почти сразу стал заплетаться язык. – Послушайте, в ваших рассуждениях отсутствует логика. Хорошо, допустим, Лучано приговорили, и вы покарали его по законам своей планеты. Пускай! Это, в конце концов, меня не касаемо – обычаи, по которым живет Нерония. Но мою жизнь у вас никто не выкупал! Гильдия не давала добро на это убийство. Я вообще из другого мира, из иной исторической реконструкции, где существуют свои законы и обычаи. У нас есть суд, защитники и обвинители. Киллеры на Лации не в чести. Острова Блаженных – колония Лация, здесь действуют наши законы, – напомнила Грация неронейцу.

– Браво не должен оставлять свидетелей, – отрезал убийца. – Не спорю, это брак в моей работе, и мне придется за него ответить.

– Но почему же за ваши ошибки должна платить я? – Грация вдруг рассмеялась совсем не к месту. Видимо, на нее так подействовало вино. Только теперь она сообразила, что этим вином Лучано собирался угощать ее, Грацию, при встрече…

Джиано наполнил свой бокал – в этот раз до краев – и выпил залпом.

– Мне тоже налейте, – потребовала Грация. – Не вздумайте прикончить бутылку в одиночку.

Джиано выполнил ее просьбу. Но девушка лишь пригубила вино. Браво не спускал с нее глаз. Оценивающий, “раздевающий” взгляд.

Она невольно сдвинула колени.

– Вы вторглись в чужой мир и совершили здесь убийство. Кажется, вы не до конца понимаете, что натворили. А если убьете меня – это будет катастрофа для Неронии.

– Милая моя Грация Фабия, если местные копы прикончат меня, это будет катастрофа для Лация. – Убийца подался вперед и положил ладонь ей на колено. – Нерония ценит нас не меньше, чем Лаций своих патрициев.

Его жест вызвал томящую тяжесть внизу живота.

“Неужели я готова вот так купить свою жизнь?” – мелькнула мысль. Безумная, но отнюдь не отвратительная.

– Как вас зовут? – спросила Грация, впрочем, не надеясь, что браво ответит.

– Называй меня Джиано.

– Добавляется какой-нибудь титул? Или просто браво Джиано? – Девушка сняла его руку со своего колена.

– Просто Джиано. Поедем со мной на Неронию. Там я гарантирую тебе жизнь.

– Нет. Патрицианка не может бросить Лаций. Ноша патрициев не позволяет. Будь я из плебейского рода… – Она замолчала, поймав себя на том, что говорит совершенно искренне, не лукавит и не находит ничего ужасного в возможности их союза.

“Джиано не убийца, он – член коллегии судей, которые сами приводят свой приговор в исполнение”, – поправила Грация себя мысленно, уже находя для этого человека с золотыми завитками волос над высоким лбом вполне приемлемые оправдания. Наверное, в этом было виновато вино покойного профессора.

– Положение безвыходное, – заметил Джиано. – Не находишь?

– Безвыходное, – патрицианка рассмеялась. – Пока каждый из нас будет стоять на своем.

– Значит, кто-то должен уступить, – сделал вывод браво.

– Или мы оба.

– Мы, – повторил Джиано. – Ты готова сказать о нас “мы”?

“Мы” – браво и патрицианка. В самом деле, звучит ужасно. Не может быть никакого “мы”. Было лишь минутное наваждение, головокружение от выпитого вина.

– Что готов предложить ты? – Грация пыталась говорить вежливо, без тени игривости. Но выбрать нужный тон не получалось.

– Будешь жить рядом со мной. Сделаешь лишний шаг – умрешь.

– Я дам слово, что буду молчать?

– Твои наследники вспомнят наш разговор.

Логично. Патриций не может обещать хранить тайну – это не в его власти.

– Есть выход, – сказала она. – Если мои дети родятся вне Лация, они не унаследуют генетическую память и ничего не запомнят. Моего слова в этом случае будет достаточно.

– Грация Фабия, – Джиано выговорил ее имя как обвинение, – в вашем роду не осталось мужчин. Ты не можешь позволить себе сбросить ношу патрициев. Ради того чтобы сдержать слово, данное наемному убийце, ты не поставишь под угрозу будущее своего рода.

– Лжец! – Грация разозлилась. – Ты притворялся невеждой! Оказывается, ты знаешь все!

Как-то само собой они перешли на «ты», она только теперь это заметила. Но говорить ему снова “вы” было бы еще большей нелепостью.

– Далеко не все, – уточнил Джиано. – Но и ты, пожалуйста, не ври. Тебе было известно, что Лучано совершил преступление и потому не может вернуться на Неронию. Без зазрения совести ты, моя благородная Грация, вела переговоры с этим подонком.

– Но я даже не догадывалась, что он сделал. Клянусь звездой Фидес!

– Зато теперь известно.

– Неужели так важно, если мои дети спустя много лет узнают, кто именно привел в исполнение приговор над Лучано?

– Они узнают, какую мерзость совершил профессор. Браво не просто убивает, он стирает следы преступления. Мир становится чище.

– Разве моя вина карается смертью?

– Возможно, и нет, – согласился браво. – Ну что ж, придумай, как облегчить свою участь.

– У меня есть смягчающие обстоятельства. – И добавила, стараясь подчеркнуть каждое слово. – Моя красота. И молодость.

– Это подкуп. – Джиано шагнул к ней, взял за локоть и заставил подняться.

– А ты не берешь взятки?

– Только заказы. От граждан Неронии. Ты не можешь меня нанять, даже если бы захотела.

Джиано улыбнулся. Несколько секунд молчал. Потом тряхнул головой и рассмеялся. Девушка ему нравилась – с каждой минутой все больше и больше.

– Грация, умница ты моя, нам пора убираться отсюда. Где ты остановилась? В каком отеле?

– В “Колизее”. Номер люкс. Стоит огромных денег. – Грация кокетливо улыбнулась. Она уже не боялась этого человека. Он не убьет ее. Может быть, даже наоборот – она убьет браво.

К ее услугам – весь набор ухищрений предков. И уж будьте покойны, Фабии умели устранять своих противников с помощью очень тонких интриг. Или превращать их в союзников. Если, конечно, не учитывать неудачную попытку ее старшего брата прикончить Лери, сестру нынешнего сенатора Корвина.

– Грация Фабия может пригласить к себе в гости знакомого? Симпатичного молодого человека? – поинтересовался Джиано.

– Думаю, может. Если он будет вести себя скромно.

– Я буду сама скромность. Но не отпущу тебя ни на шаг. – Рука браво лежала у девушки на талии, Джиано все сильнее прижимал Грацию к себе. – Иначе ты попробуешь либо убежать, либо убить меня. Не советую делать ни того, ни другого.

– Читаешь мои мысли?

– Люди, когда им грозит смертельная опасность, мыслят примерно одинаково.

“Но не патриции Лация”, – про себя уточнила девушка.

Они вышли из номера в обнимку. Как пара влюбленных. Перед уходом Джиано уничтожил все отпечатки, все следы их пребывания в комнате убитого. Ближайшие камеры слежения были отключены еще раньше.

– Ты прилетела в отель на флайере? – спросил Джиано, когда они миновали холл маленького отеля, где за стойкой дремал немолодой портье.

– А ты умеешь им управлять?

– Попробую, может быть, получится. – Он сдавил руку Грации повыше локтя. – Язычок у тебя змеиный. А тело…

– Оно не для тебя.

– Вражда Неронии и Лация? Неужели мы ее возобновим? – в его светлых глазах прыгали дьявольские искорки.

– Ни вражды, ни любви. Никаких эмоций, – заявила Грация.

– Так пресно? Никогда не поверю.

Они вышли из холла.

– Если тебя кто-нибудь вызовет по комбраслету, скажи, что познакомилась с парнем и весело проводишь время, – посоветовал Джиано.

– Ты отобрал у меня комбраслет. Уже забыл?

– Позволю тебе немного поболтать, если будешь паинькой.

– Я могу встретить кого-нибудь из знакомых на Островах. Как тебя представить? Джиано? Это имя нера. Подобное знакомство для патрицианки Лация неуместно.

– Лучше скажи, что меня зовут Джо, и я – уроженец колоний, – решил браво. – Подойдет?

– Вполне. Ты похож на вышибалу из ночного клуба. Вышибала Джо. Звучит. Тебе нравится?

– А тебе?

– Ну, если мои друзья поверят, что я могу невинно флиртовать с подобным человеком, то и мне подойдет.

– Невинно флиртовать, – передразнил Джиано, поднимая флайер в ярко-синее небо планеты вечного отдыха. – Скажи, что я работаю охранником в казино. Игра, рулетка, риск. Жизнь, которая зависит от одного удачного движения – это больше соответствует моей профессии. А что, флирт точно должен быть только невинный?

– Разумеется. Самый невинный. – Она откинулась на пассажирское сиденье и прикрыла глаза.

Грация выиграла несколько часов жизни, но пока еще не саму жизнь.

В просторном холле “Колизея” высилась мраморная статуя Августа – точная копия той, что сохранилась на Старой Земле, только в два раза выше. Огромный Август протягивал над входящими изящную каменную руку и улыбался холодной улыбкой искушенного интригана.

– Ваш идеал красоты, – кивнул Джиано на беломраморного Августа.

– Так видятся наши идеалы, если смотреть из колоний, – уточнила Грация.

Ей меньше всего сейчас хотелось говорить на серьезные темы, обсуждать особенности реконструкции истории и преимущества выбранной модели. Однако нельзя и недооценивать особенности фальшивого прошлого их планет.

Нерония считает свой мир реконструкцией эпохи Возрождения. Этой планетой управляют аристократы, чьими идеалами всегда были свобода и индивидуализм. Собственное “я” – вот божество Неронии, на алтарь которому можно принести все, в том числе и чужие жизни. Исключительность – их девиз. Никакой нивелировки, законы писаны для тех, кто готов признать свою ничтожность. Но каждый, кто считает себя личностью – над законом. Неутолимая жажда возвыситься над другими – цель каждого неронейца.

На Лации, наоборот, чтили законы, но наличие избранных, обладавших генетической памятью, постоянно держало этот мир на грани раскола. Грации как патрицианке был свойственен особый цинизм, этот яд, отравляющий сознание с самого рождения. Среди патрициев не принято культивировать романтические отношения. И стоит признать, что Фабии всегда смотрели на жизнь практично. Трезвый взгляд на вещи, никаких самообольщений и мечтаний о любви до гроба. Каждый Фабий четко сознавал, что можно получить, а чего нельзя. Но необузданные страсти порой подводили их в самый ненужный момент.

Как будут, столкнувшись, вести два человека, вылепленные столь различными системами?

Грация и с ней браво поднялись на галерею третьего уровня. Шикарный номер состоял из четырех комнат: гостиной, кабинета, столовой и спальни. Огромная ванная комната скорее походила на небольшой бассейн. Джиано обошел номер, проверил окна (заодно и балкон), вынул инфокапсулы из электронных зеркал и на всякий случай перевел окна в непрозрачный режим.

– Недурно, – он бросил свою сумку на пол в гостиной. – Закажи обед в номер, а то я страшно проголодался. Да и ты, наверное, тоже. Я бы не отказался от лазаньи. Здесь можно заказать лазанью? Или фаршированные баклажаны?

Грация вызвала голограмму меню. Протянула браво световое перо:

– Выбирай. Что касается меня, что я обожаю креветки.

– Может быть, мидии?

– Что ты намерен делать дальше? Сидеть здесь безвылазно и есть мидии? – съязвила Грация.

– Перекусить, отдохнуть, прежде всего, – Джиано на миг задумался. – Вечером отправимся веселиться. Как ты смотришь на то, чтобы посетить Пирамиду?

– Саркофаги, мумии и поезд Анубиса. – Грация пожала плечами. – Мрачноватое веселье. Но очень подходит для профессионального киллера.

– И для патрицианки с Лация, чьи предки познали вкус крови и смерти. Хочешь принять ванну?

– Не против. Но ты, надеюсь, не собираешься подглядывать. – Грация достала из шкафа халат и полотенце.

– Придется. Я должен за тобой наблюдать. Хотя бы издалека.

– Не буду закрывать дверь в ванную комнату, – предложила Грация. – Но ты останешься в спальне.

– Не хочешь заняться любовью?

– Мы говорим: предаваться Венериным удовольствиям. И я отвечаю – нет.

Грация отправилась в ванную. Браво пошел за ней. Она раздевалась – он смотрел. Она вела себя равнодушно. Как будто он был массажистом или банщиком. Но никак не поклонником. Ни тени кокетства. Так мраморная статуя могла бы сбрасывать одежду. Но неронейца, жаждущего всегда и во всем одерживать победы, холодность должна была только разозлить и распалить. Грация это очень хорошо понимала.

Она погрузилась в воду. Густая пена скрыла очертания тела. Ванна формой походила на огромную раковину.

– Наш император купил на Старой Земле у галереи Уффици подлинник Сандро Боттичелли “Рождение Венеры”, – сказал Джиано, обходя ванную комнату по кругу. – Вот истинный художник нашего мира. Там нет никакой дали, ни намека на перспективу и глубину. Плоский ковер, изящество линий, и золотой век навсегда. Поедем со мной на Неронию, и ты увидишь подлинник Боттичелли, моя Венера.

– Мне больше нравится Примавера,[1] – отвечала Грация.

– Примавера пока на Старой Земле, – заверил ее Джиано.

– Неужели Нерония не сумела до конца разграбить несчастную Флоренцию? Почему бы вам не разобрать и не перевезти к себе Санта Мария дель Фьоре?[2]

– Это слишком дорого. Мы выстроили у себя точную копию.

– И дворец Синьории?

– А как же! Вы же соорудили у себя форум, Капитолийский храм и Большой цирк?

– О да, наши реконструкции истории очень похожи! – сказала Фабия.

– Наконец-то лацийцы это заметили. У вас патриции, у нас – браво.

– Патриции – не убийцы, – возразила Фабия.

– Сенат судит. Мы – тоже. В чем разница?

– Мы отправляем в изгнание, а не казним, – заметила Грация.

– Неизвестно, что страшнее.

– Вы не милуете никого.

– Браво не бывают милосердны, – сказал Джиано сказал с грустью в голосе. – Даже когда мы этого хотим.

Грация проснулась внезапно, как от толчка. Переведенные в непрозрачный режим окна не пропускали света, и понять, который час, было невозможно. Как и вспомнить, сколько дней прошло с того утра, когда Грация столкнулась в номере профессора Лучано со зловещим посланцем Неронии. Четыре дня? Пять? Может, больше? Она сбилась со счета. Вдвоем они бывали на улицах, на пляже, в барах и кафе, в Пирамиде и казино “Париж”. Нигде Джиано не приковывал ее к себе цепью, не держал за руку, нередко оставлял одну, но всякий раз она не могла – в этом было что-то загадочное, необъяснимое, мистическое, хотя Грация никогда не увлекалась мистикой, – не то, что сбежать, но даже позвать на помощь. Джиано полностью подчинил ее волю, но при этом позволял девушке насмешничать, говорить колкости, в общем, дерзить, хотя на самом деле она была сама покорность. Не просто укрощенная львица, а львица в ошейнике.

Как так получилось? Как? – Грация недоумевала.

Она включила ночник и долго рассматривала спящего Джиано. Во сне его лицо утрачивало суровость. В царстве Морфея он был просто ее любимым Джи, а не зловещим наемным убийцей. Когда Джи спал, Грация любила его.

Любила? О, нет! Он поработил ее, патрицианку, и полностью подчинил! Никому никогда Грация такое не простит! За одно это она может возненавидеть Джиано. И убить. Если бы у нее был бластер! Она бы выстрелила любовнику в сердце. Проклятое сердце убийцы.

– О чем ты думаешь? – спросил браво, не открывая глаз, и улыбнулся. – О нашем будущем?

– У нас нет будущего! – отрезала Грация и встала.

Перевела окна в прозрачный режим, яркий свет хлынул в комнату.

– У нас нет будущего, – повторила она, стоя в потоке света и зная, что выглядит сейчас божественно. – Только настоящее. И весь вопрос в том, как долго мы будем за него цепляться.

– А мой план? – Джиано сел на кровати. – Чем он плох, дорогая?

– Он не подходит.

– Почему? Я же объяснил тебе: то, что мы задумали, сложно исполнить, но поверь, я смогу. Я и ты…

– Нет! – отрезала патрицианка. – Все отменяется.

Джиано не ответил, вскочил и стал одеваться.

– Куда ты? – обернулась к нему Грация.

– Не все ли равно?

Она не знала, злится он или нет. Просто в такие минуты браво становился похожим на камень.

– Не все равно! – передразнила Грация. – Не все равно, поверь! Ты запрешь меня в номере, заблокируешь балкон и отправишься по своим делам на весь день. Чем ты занимаешься, когда уходишь?

– У меня много дел, – пожал плечами Джиано.

– Убиваешь?

– Может быть. Не волнуйся, дорогая, я скоро вернусь, и мы пообедаем вместе.

Он ушел.

“Я должна убить его, – решила Грация. – Должна. Иначе возненавижу себя. Такие как я не могут подчиняться. Никому!”

Она выпила стакан фалерна и направилась в ванную. Долго лежала в теплой ароматизированной воде и чувствовала себя несчастной. Надо было вырваться уже в первый день, в первые часы, рискнуть! Вместо этого Грация повела себя как жалкая рабыня. Она – наследница рода Фабиев! Как она себя ненавидела. И одновременно сознавала, что память о своем унизительном подчинении не может оставить в наследство патрициям. Ни женщине, ни мужчине. Никому.

“Тебе прямой путь в плебеи, дорогая. Даже если ты убьешь его, уже ничего не изменится”, – сказал голос предков, подсказкам которого она так долго следовала.

– Я убью его, и это будет моим искуплением, – прошептала Фабия.

Он околдовал ее, зачаровал, загипнотизировал, как удав кролика. Грация слышала, про эту особенность браво – прежде чем убить, они полностью подчиняют волю жертвы. Иногда они предаются с жертвами самым необузданным Венериным наслаждениям. Предстоящее убийство их возбуждает. Фабию уже не волновало, насколько правдивы подобные рассказы, – это попросту было неважно сейчас. Она должна возненавидеть Джиано, собрать в кулак остатки мужества, убить его и бежать.

Она не слышала, как открылась входная дверь номера. Но внезапно почувствовала – в гостиной кто-то есть. Джиано вернулся? Он всегда двигался бесшумно.

Сейчас или никогда!

Грация выбралась из ванной. Не вытираясь, накинула на мокрое тело халат, из шкафчика в углу достала бутыль шампуня и принялась встряхивать. Когда Грация подойдет вплотную к браво, то нажмет на крышку бутылки, струя мыльной пены ударит проклятому в лицо. Это позволит выиграть секунду. В следующий миг – нанесет сомкнутыми пальцами удар в горло, как будто бы разит копьем. Этот прием несколько раз применял в рукопашных схватках ее дед. Она сможет ударить!

Браво все же недооценил Грацию. Спору нет, ей самой не доводилось еще никого убивать. Но память о том, как это делали отец и дед, смиряла бешеное биение сердца.

“Если смогу его убить, я свободна”, – твердила про себя Грация.

Она еще раз встряхнула флакон с шампунем и толкнула дверь. В спальне никого не было. На цыпочках миновала комнату, приоткрыла дверь в гостиную. Сможет она сделать все, как задумала? Сможет или нет?

Джиано стоял к ней в пол-оборота. На плече, на белоснежной рубашке вокруг черной дыры расплывалось алое пятно. В левой руке он сжимал новенький ручной бластер «Борджиа», лучший легкий бластер последнего десятилетия. Где же он все-таки его прятал? Под брюками? За прошедшие пять дней Грация не видела у него оружия.

– Не стоит мне мылить голову, – сказал Джиано, даже не скосив в ее сторону глаз. – Я вижу – ты решила немного подраться. Но я не буду рисковать. Выстрелю первым. Я не промахиваюсь в отличие от подобных придурков.

Он пнул лежащее на полу неподвижное тело. Громоздкое, неуклюже с нелепо повернутой шеей.

– Кто это? – спросила Грация. Зубы неожиданно выбили громкую дробь. Она затряслась, будто на нее, еще мокрую, только-только из теплой ванной, пахнуло ледяным ветром.

– Не знаю. Я этого парня не приглашал, и ключ от номера не давал.

Девушка приблизилась, заглянула в лицо лежащему, в его раскрытые неподвижные глаза.

– Ты заметил? Он… Нет, этого не может быть! – только и выдохнула она.