Ювелир. Тень Серафима

Глава 4, в которой остается непонятным, полезно или опасно водить дружбу с наемными убийцами

Как и предполагал Себастьян, лучшие из информаторов ничем не смогли ему помочь.

Вся операция с похищением шерла была покрыта непроницаемым мраком тайны. Удалось только выяснить, что в город за пару дней до ювелира прибыл его коллега «по цеху» Стефан – такой же бездомный бродяга, как и сам Серафим.

Увы, это уж точно совершенно бесполезная информация. Себастьян слишком хорошо знал Стефана, даже питал к нему приятельские чувства, чтобы исключить этот вариант почти наверняка. Стефан был неплохим человеком, но, к сожалению, профессии «неплохого человека» не существовало в Бреонии. В профессии же ювелира друг оказался настолько невезучим и бестолковым, что снискал только насмешки и сомнительную славу законченного неудачника.

Трудно было предположить, что кто-то доверит ему столь важное и откровенно сложное задание. Однако встретиться со Стефаном все же не помешает. Порасспросить о жизни, да и заодно выяснить, как он очутился в Ледуме в столь злополучное время. Хотя… это и неудивительно: бедолага умеет впутаться в историю.

Но это позже. Сегодня у Себастьяна еще были дела.

День разгорался – от вчерашнего снега не осталось и следа. Солнце жарило немилосердно, и от влажного тела земли поднималась болезненная испарина. Ювелир шел пешком – нет, не экономил деньги, просто захотелось в кои-то веки спокойно прогуляться, подышать воздухом и осмотреться вокруг. Давно он не был в Ледуме, многое могло измениться, а Себастьян старался не упускать случай увидеть больше, обращая пристальное внимание на любые детали.

И действительно: город менялся на глазах, рос, устремляясь к небу гордыми монолитами зданий. На улицах развернулось пугающее своими масштабами строительство, призванное полностью преобразить облик старого Ледума. Ветхие лачуги безжалостно сносились, а на замену им возводились величественные высотные дома из современных материалов. Конечно, все эти чудесные метаморфозы происходили в основном в центральной части полиса, но и на окраинах скорым темпом сооружались новые громадные фабрики и заводы, выпускавшие из труб клубы удушливого дыма.

Архитектуру Ледума тщательно продумывали, стараясь выдержать в едином стиле. Очень часто приезжие были подавлены тишиной и строгим величием северного города. Здесь нельзя было наткнуться на пестрые ярмарки, шумные рынки с разномастными временными постройками, уличные представления и разудалые народные гуляния на площадях. По большей части город, одетый в сдержанные черно-серые тона, был молчалив. Словно причудливо сообщающиеся сосуды, перетекали друг в друга узкие, тесные улочки.

Нельзя не признать, вездесущий серый цвет был хорош: не выступая на первый план, он подходил ко всему и, в зависимости от освещения, менял оттенки, создавая мягкую игру светотени.

Приглушенная палитра успокаивала: глаза ничто не раздражало, не было необходимости компенсировать цвет. И Ледум плыл в своих серых туманах и казался чуточку нереальным, словно нарисованный прозрачными акварельными красками. Подобно старой выцветшей открытке из антикварной лавки. Пыльное очарование ушедшего времени, иного времени, все еще царило здесь.

Ничто не выбивалось из атмосферы торжественности и мистицизма. Сам же город был весь устремлен в будущее: фантастические ажурные здания, обрамляющие мрачноватые площади; вытянувшиеся змеями темные аллеи; загадочные монументальные скульптуры из клепаного металла; диковинных форм фонари и скамейки. От центра, подобно шестилучевой звезде, раскинулась сеть декоративных парков, искусно имитировавших живую природу: искусственные озера, ручьи с переброшенными высокими мостиками, аккуратно подстриженные деревья, кустарники и камни, для большей достоверности намеренно скомпонованные асимметрично.

Ювелир только улыбался: он ясно видел, что и расположение, и форма, и даже цвет каждого объекта грамотно просчитаны, выверены математически точно. Парки Ледума были почти совершенны. Почти, ведь в них недоставало одной-единственной детали: самой жизни.

Себастьян поравнялся со старинным зданием Магистериума, еще одним образчиком архитектурного искусства города. Совсем недавно к нему пристроили новые флигели. Магистериум, альма-матер науки, выглядел все так же устрашающе: бескрайние галереи с готическими сводами, бесконечные ряды стройных витых колонн. На имеющих форму призмы высоких стелах были высечены сухие научные афоризмы. Башни и шпили различных форм надменно возносились над неспокойным морем островерхих крыш. Один только вид надломленных стрельчатых арок создавал впечатление взлета, неудержимого движения вверх.

Впрочем, такое же впечатление производил весь Ледум: казалось, вот-вот он оторвется от грешной земли и зависнет в воздухе, подобный миражу. Помимо воли ювелир залюбовался: вытянутые арки, башенки, шпили, крутые крыши – все отражало идею устремленности города ввысь, подчеркивало удивительный контраст горизонтали и вертикали, который нельзя было увидеть, пожалуй, больше нигде в Бреонии.

Привлекла внимание Себастьяна и новая улица Танцующих домов: каркасные конструкции искривлялись причудливо и разнообразно, создавая иллюзию постоянного движения зданий. От долгого пребывания здесь кружилась голова и в самом деле мог случиться обморок.

Не ударили в грязь лицом и знаменитые мостовые Ледума, поражавшие воображение новоприбывших. Казалось, работами по их укладке руководил пьяный мастер, создавший фантастические в своей сложности узоры. Искаженные черные и белые квадраты плитки сплетались в замысловато выстроенные кривые, пересекающие друг друга и вновь расходящиеся. Впрочем, квадратами их можно было назвать весьма условно: у большей части стороны имели разную длину, а углы то и дело раскрывались или сужались. Иными словами, помимо собственно квадратов, здесь мелькали всевозможные разновидности трапеций, ромбов и параллелограммов. Вариации были столь разнообразны, что едва ли удалось бы встретить две одинаковые плитки.

В результате, прогуливаясь по улицам, Себастьян не мог на глаз достоверно определить расстояние: мостовые коверкали пространство, скрадывая или расширяя его, и создавали множество зрительных иллюзий вроде поворотов, спусков или подъемов, которых на самом деле не было. Поэтому действительно хорошо ориентироваться здесь удавалось только коренным жителям, гости же рисковали часами блуждать по лабиринтам.

Наконец, после длительной прогулки, ювелир оказался на месте.

Убедившись, что за ним точно никто не следит, постучал в дверь коротким условным стуком. Открыли почти сразу, может, с полуминутной заминкой. Себастьян молча вошел, с удовлетворением отмечая приятную прохладу «Белой ночи» после влажной духоты улицы.

Несмотря на яркий весенний день, внутри царил полумрак. Заведение не открывалось до наступления вечера – ставни плотно затворены, окна занавешены тяжелыми шторами. Это была просторная, хорошо обставленная таверна с неплохими поварами, но основную статью дохода составляли проводимые в «Белой ночи» чемпионаты по азартным играм.

Это был самый крупный и самый знаменитый притон в Ледуме.

– Опаздываешь, Серафим.

За единственным разобранным столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, сидела миниатюрная женщина средних лет. Ее легко можно было принять за юношу: этому впечатлению способствовали и подтянутая стройная фигурка, и мужской костюм милитари невыразительного цвета, и короткий жесткий ершик волос. Странно даже, обычно голова этой женщины была и вовсе обрита наголо: с некой извращенной гордостью она демонстрировала окружающим изящную форму черепа. На лице – ни малейших следов косметики, на носу – декоративные очки-гогглы с красными стеклами, за ними – цепкие бесстрастные глаза. Само лицо едва ли можно было назвать красивым, скорее харизматичным. Однако все перечисленные обстоятельства нисколько не мешали ей, когда требуется, надевать нужный парик, наносить правильный макияж и сводить с ума мужчин.

Впрочем, не только их.

– И я рад видеть тебя, Маршал, – сдержанно улыбнулся Себастьян, присаживаясь на свободный стул. – Давненько не виделись.

Одиноко стоящая на столе бутыль охлажденной граппы была пуста почти наполовину, в хрустальной пепельнице скорбно дымились останки двух папирос. Хм… «пуста почти наполовину». Нет, он вовсе не пессимист, как можно подумать, если рассматривать с этой точки зрения. Просто початая бутыль говорит о том, что Маршал определенно не скучала, ожидая его. А значит, она здесь уже достаточно долго. Любопытно. А он, оказывается, важная птица. Всем в этом городе он неожиданно оказался позарез нужен.

Ну и ну.

– За встречу? – Маршал вопросительно подняла рюмку, причудливая форма которой напоминала песочные часы. Ножка была такой тонкой, что, казалось, не по-женски сильные жилистые пальцы вот-вот сомнут, раздавят ее.

– Прости, я на работе. Ты знаешь мои правила.

Себастьян не любил виноградную водку, да и вообще крепкий алкоголь. Чтобы выжить, нужно сохранять кристальную ясность и чистоту ума. Да и вкус у граппы резкий, чего уж скрывать.

Маршал хмыкнула и опрокинула содержимое рюмки, вновь не по-женски жестко, залпом: так и не каждый мужчина сумел бы. Выжидающе посмотрела на ювелира. Глаза ее остались холодными и совершенно трезвыми. Как всегда, впечатляюще. И как ей удается этот фокус? Наверное, все дело в привычке много пить.

– Полагаю, об этом ты и пришел потолковать, Серафим. Приступай.

Маршал не была информатором. Не была она и магом, да и к ювелирике имела такое же отношение, как грузчик к высшей математике. Однако ее профессия требовала порой даже большей осведомленности в текущей ситуации и расстановке политических сил, чем все вышеперечисленные, вместе взятые.

Маршал была наемным убийцей.

– Понимаю, это не совсем твой профиль, Маршал, – деликатно начал Себастьян. – Однако, зная безграничную широту твоих связей, предположу, что до тебя могла дойти какая-то информация… что-то, связанное с использованием в недавнее время небезызвестного черного турмалина.

Если он и ожидал ответа, то только не такого.

Маршал громко расхохоталась, запрокинув голову и обнажив аккуратные белые зубы. Не очень-то вежливо, черт побери, в ответ на его предупредительность, но пороком хороших манер она никогда не страдала.

– М‐да, – низко протянула она, отсмеявшись, – такая информация нынче дорого стоит. Неужто и ты успел ввязаться в дрянную историю с покушением на лорда? Люди Кристофера уже опросили всех, кто мог знать хоть что-нибудь, даже у меня, представь себе, рискнули побывать. Но не переживай, что тебя опередили: ничегошеньки им раскопать не удалось… Остались с носом, в общем. Однако ты теряешь хватку, Серафим.

– Вовсе нет, я взялся за заказ только вчера вечером, – не задумываясь, тут же возразил он.

Маршал ласково улыбнулась и, кивнув, тут же наполнила еще одну рюмку.

Черт. Себастьян прикусил язык. Ну сам же, сам, уязвленный неприкрытыми сомнениями в его профессионализме, начал выдавать информацию! Маршал была неплохим знатоком человеческой психологии и, как выяснилось, по-прежнему умелым провокатором.

Как хорошо, что какие-то вещи стабильны в этом переменчивом мире.

– Если хочешь знать мое мнение, Серафим, – покачав головой, мрачно посоветовала убийца, – держись-ка подальше от этого мутного дела.

Она больше не курила, хотя, насколько мог вспомнить Себастьян, в разговорах делала это беспрерывно. Только вертела папиросу в руках, пальцами разминая хрусткую оберточную бумагу.

– Будь добр, прими такой дружеский совет. Это тебе не камешки у магов исподтишка красть: не твой профиль. Здесь замешана большая политика, а это чертовски нудная и неприятная штука. Кто знает, кому ты случайно перейдешь дорогу.

Себастьян криво усмехнулся. Слышать такие слова от Маршала было по меньшей мере неожиданно. Сколько раз она сама переходила дорогу сильным мира сего? Чего только стоит скандальная история с леди Катрин, супругой лорда Альфреда, правителя Нериума, несколько лет назад сделавшая убийцу знаменитой на всю Бреонию!

Людская молва утверждала, будто Маршал соблазнила леди Катрин, гордую и неприступную красавицу, мечту мужчин, и та, наивная девочка, состояла с ней в тайной любовной связи. Но все тайное однажды становится явным, как ни пытайся скрывать. Лорд Альфред узнал о неверности супруги и был разъярен как этим обстоятельством, так и тем, что соперник, которого ему предпочли, – женщина, чьи руки вдобавок по локоть в крови. История получила широкий резонанс, и Маршалу пришлось бежать из Нериума, подальше от гнева опозоренного правителя.

И все же Маршал была не из тех, кто предпочтет прятаться всю жизнь, спасаясь от преследований и дрожа за свою шкуру. Решительная и страстная натура, она не собиралась отступать: разлука и недоступность объекта желаний только распалили чувства. Однажды убийца тайно вернулась в город и пробралась прямиком во дворец. Такую дерзость мало кто мог предвидеть. Действия Маршала были неожиданными, молниеносными и, по всей вероятности, тщательно спланированными.

До сей поры ходит много слухов о том, что произошло в ту роковую ночь. Лорд Альфред пал от руки Маршала, и в эти же часы при невыясненных обстоятельствах трагически погиб единственный сын и наследник правителя. К власти в Нериуме в результате переворота пришел молодой маг Люсьен – недавний выходец из Ледума, воспитанник лорда Эдварда и близкий друг погибшего инфанта Эрика, не имеющий никаких родственных связей с лордом Альфредом.

Что ж, и такое случается.

Многое говорили про смену власти в Нериуме, про громкое убийство лорда, про одержимость леди Катрин, сохранившую близость с убийцей мужа и сына… Правда, мало кто из сплетников достоверно знал, что скандально известный Маршал – женщина. Возможно, поначалу не догадывалась даже сама леди Катрин. Впрочем, об этом спорили иногда. Злые языки шептали даже про причастность лорда Эдварда, якобы оплатившего заказ на убийство, про содействие, которое правитель Ледума оказал Люсьену, силой захватившему власть… про многое другое. Как бы то ни было, политика Нериума с тех пор стала куда гибче и уступчивее, и голос его всегда звучал в унисон глубокому голосу Ледума.

А за жизни людей, имевших несчастье сделаться мишенью Маршала, отныне не давали и ломаного гроша.

Однако счастливой истории не случилось. Леди Катрин досталась Маршалу как награда, новый лорд-защитник даже позволил ей остаться в замке. Но мучительная идиллия высоких отношений длилась недолго.

Иногда любовь может обратиться проклятием вместо благословения: роковая страсть, сделавшись ненасытной, превратилась в болезненную зависимость. Накал чувств стал невыносим, он сжигал сердца обеих, отравлял кровь ревностью. Леди Катрин чахла и сходила с ума, а Маршал постепенно начала уставать от ее истерик и именно в те дни, как говорят, чрезмерно пристрастилась к алкоголю. В конце концов и моральное, и физическое истощение настигло обеих, и трагическая развязка не заставила себя ждать. В ходе очередного тягостного выяснения отношений взбешенная донельзя Маршал в пылу ссоры убила леди Катрин – и исчезла из города в неизвестном направлении. Легла на дно, и многие решили, что навсегда.

Но спустя некоторое время ставшая легендой убийца как ни в чем не бывало появилась в Ледуме и, кажется, чувствовала себя очень даже вольготно. По всей видимости, ей оказывали здесь высокое покровительство.

– Ты имеешь в виду лорда Октавиана Севира? – прямо спросил Себастьян, глядя убийце в глаза. Однако прочесть в них что-либо было не легче, чем малограмотному одолеть строки утонченной символической поэзии. – Я сам только что из Аманиты и прекрасно осведомлен, что там творится.

– Кто знает, кто знает… – уклончиво пробормотала Маршал, улыбаясь, как кошка в предвкушении мыши. – Есть тут загвоздка: никто из ювелиров или магов не приезжал из Аманиты последние две, а то и три недели. Никто… кроме тебя, Серафим. Может, ты ведешь двойную игру?

Как откровенно. Похоже, Маршал тоже решила говорить напрямую, оставив блуждания вокруг да около. У Себастьяна невольно пересохло горло. Ну почему раз за разом он чувствует себя в обществе Маршала как зеленый мальчишка? Умеет она все-таки так себя поставить… Возможно, есть в этом некоторая заслуга непререкаемого, овеянного легендами и домыслами авторитета лучшего убийцы Ледума, а может, и всей Бреонии. Этот авторитет давил и сковывал, заставляя многих быть осторожными в словах.

Но Себастьян относился к Маршалу с симпатией. Снисходительное спокойствие – его вполне хватало, чтобы сносить властолюбивый и жесткий характер убийцы. Несмотря на недостатки, Маршал внушала определенное доверие. Она была безжалостным, излишне прямолинейным и резким, но все же глубоко честным человеком.

Однако Маршал не упомянула о Стефане, который также появился в городе совсем недавно. Конечно, трудно принимать его всерьез, но все же… Сложно поверить, что приезд неудачливого ювелира остался секретом. Значит, она промолчала намеренно. Но почему? Абсолютно уверена в невиновности Стефана? Или Маршал просто использует эту возможность, чтобы нажать на него и отследить реакцию? Или…

Себастьян уже начинал жалеть, что отказался от граппы. Нет, ну сам-то он, конечно, знал, что не замешан: хоть это радовало. Но поверил ли ему Кристофер? Или только притворился? Может, таким хитрым способом они просто пытаются заставить его потерять бдительность и вывести на заказчика? Может, вся эта история с поиском камня – лишь игра и они уверены, что шерл у него? Не очень-то гладкий расклад.

– Ты шутишь? – неуверенно предположил Себастьян.

– Зато ты, как я погляжу, серьезен – дальше некуда. Так зачем ты покинул Аманиту, Серафим? – словно между прочим поинтересовалась Маршал, не отрывая от него цепкого хищного взгляда. – И прибыл в Ледум?

Стало тихо. Как-то противоестественно, ненормально тихо. Такой поворот событий настораживал и, если честно, всерьез напрягал. Самое время ответить что-то убедительное, а то молчание и так затянулось, выставляя его не в лучшем свете.

– Перестань, Маршал, – натянуто ухмыльнулся Себастьян, хотя ситуация отнюдь не выглядела забавной. – Ты же знаешь, я не сижу подолгу на месте. После смерти отца лорд Октавиан Севир начал наводить в столице свои порядки. Обстановка там нынче непредсказуема. Я предпочел уехать до лучших времен, вот и все причины.

Ну это же не прозвучало как оправдание, не так ли? Когда говоришь правду, всегда выглядишь глупейшим образом. Сегодняшний явно не клеящийся разговор – прекрасный тому пример.

– Что ж, так и есть… новая метла по-новому метет. Говорят, лорд Октавиан жаждет навести свои порядки не только в Аманите, но и во всей Бреонии, – понизила голос Маршал, между делом выпивая очередную рюмочку. – Если так, грядут большие перемены – и большие волнения. Неизвестно еще, чем все это кончится. Полагаю, лучшим выбором сейчас будет остаться в стороне и попытаться переждать большую бурю без потерь. Остерегись ненароком помешать планам правителей, Серафим. Для маленьких людей, жалких смертных вроде нас с тобой, чревато совать нос в дела господ. Маховики, запущенные сильными мира сего, сотрут в порошок все, что попадет в их лопасти. Особенно хрупкие человеческие судьбы.

Политическую ситуацию в мире и впрямь сложно было назвать стабильной. Обособленные друг от друга города-государства Бреонии имели весьма слабые связи, чему в немалой степени способствовали обширные Пустоши и Леса Виросы, а также самовластные притязания местных лордов-защитников. Однако официально Бреония по-прежнему считалась единым государством, и титул столицы конфедерации, громкий и оттого только более номинальный, принадлежал древней, гордящейся своей историей Аманите.

В былые времена этот крупный и хорошо укрепленный полис располагал наиболее сильными магами и занимал выгодное геополитическое расположение. Однако впоследствии из-за непродуманной и непоследовательной политики некоторых лордов Аманита стала утрачивать свое влияние. Активную конкуренцию столице составил молодой, но быстро растущий и развивающийся Ледум.

Между городами началось противостояние, пик которого пришелся как раз на начало правления отца лорда Октавиана Севира и едва не привел ко всеобщей войне. Однако в последний момент сторонам удалось удержаться от масштабного кровопролития, во многом благодаря значительному сокращению притязаний и политических аппетитов Аманиты.

Но теперь на престол взошел новый лорд, и он был молод и амбициозен.

Но не мог же Октавиан, едва успев стать правителем, затеять такую серьезную и рискованную операцию, зная, что неудача почти неминуемо приведет к войне? Если Ледум и Аманита начнут открыто бороться за господствующее положение, мир ждет настоящая катастрофа. Силы городов, если учитывать наиболее вероятные альянсы, примерно равны. Малой кровью тут не обойтись: рассчитывать на скорую безоговорочную победу просто глупо, ни у одной из сторон для этого недостает ресурсов. А значит, конфликт будет длительным, изматывающим и бессмысленным, ведь победителю достанется государство в руинах, в которое наверняка, воспользовавшись слабостью людей, пожелают вторгнуться оборотни и прочая нечисть из Пустошей.

– Спасибо за предупреждение, Маршал, – Себастьян с достоинством поднялся из-за стола, – но я не лезу в политику. Я только ювелир, меня волнуют минералы – и ничего больше. Разве что гонорары за их поиск.

Убийца одобрительно качнула головой, отставив в сторону пустую рюмку. Наполнять ее было нечем.

– Поддерживаю. Но давно хотела спросить, Серафим: для чего тебе столько золота? Разгульную жизнь ты не ведешь, женщин не содержишь, в карты не играешь… Короче, ты почти святой, чтоб тебе провалиться. Неужели жертвуешь все заработки своей Церкви?

– А если и так? – Себастьян вновь улыбнулся – вежливо, но твердо. – Не волнуйся, Маршал, я всего лишь одержим мерзким грехом стяжательства.

Она только хмыкнула и ничего не ответила.

– Спасибо, что согласилась встретиться. Знаю, как баснословно дорого твое время, а потому не смею более задерживать и злоупотреблять дружбой. Да и мне самому пора. До встречи.

Маршал тоже встала, но уходить не торопилась. Вероятно, собиралась исчезнуть через черный ход, как только он удалится. Себастьян коротко кивнул на прощание и, краем глаза не выпуская убийцу из вида, направился к выходу. Лучше лишний раз перестраховаться, даже если опасения не подтвердятся, чем поймать неожиданную и оттого особенно обидную пулю в затылок.

– Всегда нравилась твоя смелость, Серафим, – задумчиво признала Маршал, когда он уже стоял на пороге. Почти автоматическим движением достала очередную папиросу. – Немногие надеются на встречу со мной. Может, потому что я и смерть приходим одновременно.