Тень за окном

Глава первая. Дорога

Картошка. Жареная. В масле. И бифштекс. Прожаренный. С луком. И кофе. Горячий. По-американски — в большой кружке.

Что может быть лучше?

Что может быть лучше, если только что всю ночь пытался укрыться от ветра на крохотной открытой площадке грузового вагона в середине мчащегося товарного поезда, пристегнувшись к поручням ремнем, чтобы не упасть во сне под колеса?

Может быть, толстый свитер из шерсти пиренейских овец, связанный мамой пять лет назад? Семья жила тогда в Верхних Пиренеях (отец строил очередную электростанцию), а горцы знают толк в шерстяной одежде. Свитер здорово выручил в эту ночь.

Нет, эти вещи нельзя сравнивать. Свитер уже в рюкзаке, а картошку с бифштексом только что принесли. И кофе. Горячий.

Неплохо бы добавить в кофе бренди, но это повлияло бы на цену обеда, а сегодня и так пришлось платить наличными… Нет, бренди — это расточительство. Да не так уж было и холодно. И вообще — на улице солнце. День будет теплым…

Вчера вечером, воспользовавшись суматохой всеамериканского празднования Дня независимости, англичанин Чарли Боксон заскочил на площадку вагона на одной из грузовых станций Детройта. Поезд шел без остановок всю ночь, и только утром слегка затормозил у вокзала этого маленького городка в глубине штата Висконсин. Боксон успел спрыгнуть на насыпь и минут двадцать просто лежал на земле, вытянувшись во весь рост. Состав угрохотал дальше, а он ещё наслаждался тишиной и расслабленностью. А потом опять издалека зазвенели рельсы, и Чарли отправился искать закусочную. Или аптеку, что в Штатах одно и то же.

…Конечно, к бифштексу неплохо бы соус, но в этой стране вместо соуса обычно подают какой-то маловразумительный кетчуп с отвратительным привкусом уксуса. Горчицу Боксон не любил.

Звякнул колокольчик у дверей закусочной, и хозяйка вышла из-за стойки с кофейником в руках:

— Добрый день, шериф!

— Привет, Анна!

В полном полицейском обмундировании и в темных очках местный шериф был похож на генерала Макартура времен корейской войны. Шериф присел за стол Боксона.

— Как дела, парень?

— Понемногу прихожу в себя.

— Я видел, как ты свалился с товарняка…

— Да, сэр, ваша машина стояла около вокзала.

— Надолго к нам?

— Нет, дорога у меня дальняя.

— А сам откуда?

— Из Лондона.

Шериф на секунду призадумался.

— Это тот, что в Миннесоте?

— Почти. В Великобритании.

— Понятно. То-то у тебя говор какой-то странный… Документы есть?

(Ха! Странный говор! Слышал бы шериф, как говорили на чистейшем лондонском «кокни» дед Чарльз и его приятели, когда после очередной кружки пива обсуждали результаты футбольного матча с участием местной команды!)

Боксон повернулся к хозяйке:

— Простите, мэм, — и начал расстегивать джинсы.

— Ты что хочешь делать, парень? — шериф повысил голос и приподнялся над столом.

— Показать вам документы, сэр, — ответил Боксон и вынул из пришитого внутри джинсов кармана полиэтиленовый пакет. — Пожалуйста.

Шериф бегло просмотрел паспорт с гербом Соединенного Королевства на синей обложке. Въездная виза была в порядке.

— Какова цель приезда в Соединенные Штаты? — шериф вспомнил официальную формулировку вопроса.

— Туризм, сэр.

— Куда направляешься сейчас?

— В Сан-Франциско.

— Ты, что, хиппи?

— Нет, сэр. Просто я хочу увидеть Тихий океан.

— И добираешься до него автостопом?

— Да, сэр. Как уж повезет.

Шериф допил свой кофе и ушел. Хозяйка приблизилась к Боксону и поставила перед ним кофейник.

— Спасибо, мэм, но я не заказывал…

— Это за счет заведения. Вы и в самом деле едете в Сан-Франциско?

— Да, мэм. У вас там какое-то дело?

— Да. Там есть такой район — Хейт-Эшберри…

— Я слышал о нем, мэм…

— Наша дочь полгода назад ушла из дома. Она прислала открытку из Сан-Франциско…

— Давно?

— Три месяца назад… Муж ездил туда уже четыре раза. Он не смог её найти…

— У вас есть её фотография?

— Да, конечно. Мы сделали много её фотографий, рассылали в газеты…

— А что полиция?

— Они говорят, если она ушла сама, то они не могут её вернуть силой. Частные детективы просят слишком много денег, а у нас как раз срок выплаты по закладной и вообще…

— Я понимаю, мэм. Можно мне взглянуть на её фотографию?

— Да-да, сейчас… — она достала из-под стойки черный пакет и протянула Боксону карточку. — Возьмите. Стелла Менкевич. Вдруг вы её там встретите…

— Расскажите мне её приметы, мэм, — Боксон достал из кармана маленький механический карандаш (настоящий «Рот Ринг», память о прошлогодней поездке на октябрьские пивные праздники в Мюнхен).

— Серые глаза, светло-русые волосы, рост — пять футов, десять дюймов… женщина перечисляла данные не задумываясь, видимо, уже далеко не в первый раз.

— Мэм, если я встречу вашу дочь, я постараюсь известить вас.

— Вы говорите совсем как детектив…

— Месяц назад я закончил юридический факультет Парижского университета…

Дорога. Стандартная американская дорога. Асфальтированная. Толстые подошвы армейских джамп-ботинок хранят ноги от каменной твердости холодного асфальта. Кто-то предпочитает в путешествии теннисные туфли, истинные хиппи бредут своим путем в сандалиях, Боксон же привык к ботинкам десантника: надежно и без претензий. Не всегда удается соблюсти глянцевый блеск, но чистота обуви обязательна.

Путешествовать автостопом Боксон начал ещё в старших классах лицея. Сначала была Франция — от Бреста до Монако, от Кале до Перпиньяна — он побывал во всех континентальных департаментах республики. Позже, уже студентом Сорбонны, вдвоем с другом детства, художником Жан-Луи Алиньяком, путешествовал по Британии: начиная от белых скал Дувра на юге и до скрывающегося в вечном тумане мыса Данкансби на севере. Алиньяк тогда на всем протяжении пути рисовал карандашные портреты хозяек придорожных трактиров, и за это ребята получали вполне приемлемый ужин. Потом были прогулки по Европе. Когда-то так же по Латинской Америке путешествовал молодой аргентинец Эрнесто Гевара — будущий команданте Че. Юношескому самолюбию Боксона льстило такое сравнение. (Именно на этих дорогах он приобрел немалую физическую выносливость и сформулировал для себя два жизненных правила: ходить по миру с открытыми глазами и никогда не врать самому себе.) Апофеозом было прошлогоднее путешествие по Штатам от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса и обратно. Но в то лето Чарли особо не торопился…

Кофейного цвета «шевроле-импала» притормозил чуть впереди; когда Боксон поравнялся с машиной, стекло со стороны водителя опустилось. За рулем сидела женщина.

— Тебе куда, парень?

— В Сан-Франциско, — ответил Боксон.

— Миль на двадцать к югу могу подбросить. Загружайся!

— Премного благодарен, мэм!

Боксон уселся на переднее сиденье.

— Меня зовут Сильвия, а тебя?

— Чарли Боксон.

Женщина выглядела на все свои «за двадцать пять». Крашеная блондинка. Без обручального кольца.

— Чарли? Мне больше нравится Чак.

— Мои друзья все-таки зовут меня Чарли…

В машине было чисто. Слишком чисто.

— Хорошо, пусть будет Чарли. У тебя странный акцент. Ты из Бостона?

— Не совсем. Я из Лондона.

— И за каким чертом тебя занесло в штат Висконсин?

— Вероятно, я перепутал вагон…

Перламутровый лак на ногтях у Сильвии. Джинсы без протершихся складок. Новые. Замшевая куртка с бахромой. Куртка тоже новая. На спидометре — пять тысяч миль. Немного. И скорость — тридцать миль в час. Медленно. Слишком медленно для Америки.

— Сильвия, скажите, вы всегда едете так неторопливо?

— Нет, Чарли. Но в здешней глуши человек из Лондона редкость даже на киноэкране. Мне нравятся слова с твоим акцентом.

— Вы специально выехали из города, чтобы подвезти меня?

— Можешь поставить себе это в заслугу. У меня к тебе дело.

— Боюсь, это уже чересчур. Я в вашем поселении всего два часа, а ко мне у всех уже есть дело…

— Кто ещё? — спросила Сильвия, выдав подчеркнутым безразличием заинтересованность.

— Хозяйка закусочной. Просила по дороге поискать её дочь.

— А, Стелла Менкевич! Обычная история. Девчонка насмотрелась дрянных репортажей и наслушалась рок-н-роллов. Жалко её родителей, они старались быть хорошими. Нет, эта мелочь мне не помешает.

— Тогда не теряйте время — излагайте!

Автомобиль остановился. Сильвия открыла перчаточный ящик и достала автомобильный атлас. И разворачивала чуть дольше, чем требовалось. Видимо, набираясь решимости, предположил Боксон. Он угадал.

— Я еду в Лас-Вегас, — сказала Сильвия. — Мне нужен помощник. За путь до Лас-Вегаса — триста долларов.

— А пропитание?

— Если не будешь привередничать — за мой счет.

— Мои обязанности?

— Изображать из себя моего мужа — Джерри Маннермана.

— Каким образом?

— Регистрироваться в мотелях, заливать бензин, обращаться ко мне на людях: «Да, дорогая. Нет, дорогая». И что ещё потребуется, в зависимости от обстоятельств.

— Принимая во внимание весь ужас сексуальной революции, должен ли я с вами спать?

— Нет, но я подумаю об этом.

— Пятьсот баксов — всего, триста — вперед и до Лас-Вегаса я полностью ваш!

— Четыреста. Пятьдесят — вперед.

— Согласен!

Ещё бы он не был согласен! Четыреста баксов за прогулку в новом «шевроле» до Лас-Вегаса по американскому шоссе! Даже если придется изображать из себя чужого мужа. Но если Сильвия будет и дальше ехать также медленно, то к Лас-Вегасу они приблизятся не скоро.

— Дорогая, ты не можешь ехать побыстрее?

— Нет, дорогой. Я не очень уверенно чувствую себя за рулем.

— Это очень странно для современной американской женщины, радость моя. Впрочем, это твое дело. Может быть, мне следует сесть за руль? Или условия контракта этого не предусматривают?

— А ты справишься?

(Ха! Он не справится! Самостоятельно гонять на отцовском «фольксвагене» он начал в четырнадцать, а с восемнадцати лет работал напарником у своего дяди Ксавье Трево — на мощном трейлере-рефрижераторе «рено» по выходным они возили мороженую рыбу из Гавра в Париж. А иногда вместо рефрижератора прицепляли обычный фургон (предприимчивый дядюшка Ксав имел контракт на доставку французской мебели) и тогда приходилось мотаться по всей Европе — до Копенгагена, до Западного Берлина — транзитом через обе Германии, а пару раз доехали до Неаполя.)

Разумеется, Сильвии всего этого он рассказывать не стал, а просто показал водительские права.

— Тогда садись за руль, — сказала Сильвия.

Боксон надавил на газ и теперь кофейный «шевроле» ехал с подобающей скоростью — семьдесят миль в час…

— Скажи мне, дорогая, — спросил Боксон после получаса молчания, — почему ты рискнула подобрать на дороге совершенно незнакомого мужчину? Только не рассказывай о своей невероятной доверчивости…

— Я знала, кто ты. У нас маленький городок, и из каждого окна за тобой наблюдала не одна пара глаз.

— Мой британский паспорт видели только шериф и мадам Менкевич… Кто из них порекомендовал тебе догнать меня?

— Догадайся сам, мой дорогой!

— Шансов больше у шерифа, ибо мадам Менкевич, я полагаю, занята своей личной трагедией… Я угадал?

— Не комментируется!

— А вот это уже очень интересно! Не впутываешь ли ты меня в какую-нибудь аферу? Говорят, американская тюрьма — весьма неуютное обиталище…

— Не волнуйся, мне просто нужен сопровождающий. Так у меня больше шансов доехать без приключений.

— Разумно! Хорошо, я принимаю это объяснение. По крайней мере — на данный момент.

Когда Генри Форд снабдил всех американцев автомобилями, а президент Франклин Делано Рузвельт начал сокращение безработицы за счет привлечения молодежи на строительство высококачественных дорог по всем Соединенным Штатам, по обочинам этих дорог в массовом масштабе появились мотели. Именно мотели впоследствии были воспеты в песнях, романах и кинофильмах как место отдохновения во время трудного пути, как место любви во время медового месяца, как место свидания таящихся любовников и деловых встреч гангстеров и бизнесменов. У американских мотелей, в отличие от европейских, есть одно крупное преимущество — в американских мотелях не спрашивают документов и не бегут регистрировать постояльцев в полиции.

Боксон гнал «шевроле» десять часов, и к вечеру, на границе штатов Миннесота и Айова, супружеская пара мистер и миссис Маннерман записали свои имена в книге мотеля «Серебряная долина».

— Кровать двуспальная, — констатировал Боксон, войдя в отведенную им комнату.

— Я ещё ничего не решила, — ответила Сильвия.

— Дорогая, думаю, что душ тебе не помешает… — продолжил Боксон.

— Тебе тоже. Но я — первая.

Сильвия ушла в душ, а Боксон быстро просмотрел содержимое карманов её замшевой куртки. Во внутреннем кармане лежала визитная карточка из магазина готовой одежды с проставленной карандашом вчерашней датой покупки. Остальные карманы были пусты. Свою сумочку Сильвия взяла с собой.

У входа в душ Сильвия сняла теннисные тапочки. Боксон осмотрел и их. Чисто, внутренняя поверхность абсолютно белая.

Халаты в мотеле «Серебрянная долина» постояльцам не предлагались, поэтому Сильвия вышла из душа в трусиках и лифчике, держа остальную одежду в руках перед собой. У неё была великолепная фигура — как у актрисы Натали Вуд.

— Дорогой, ты не мог бы ночевать в машине? — не допускающим отрицания тоном спросила она.

— Условия контракта этого не предусматривали… — неопределенно ответил Боксон и изобразил на лице крайнюю задумчивость.

— И все же нам лучше не спать в одной комнате…

— И тем более на одной кровати! — закончил фразу Боксон.

— Именно так. Иначе контракт придется расторгнуть.

— Дорогая, я не переживу разлуки с тобой! И к тому же, как я при своем росте в шесть футов один дюйм усну в тесной кабинке автомобиля?

— Уснешь. Четырнадцать часов назад ты спрыгнул с площадки грузового вагона. И десять часов сидел за рулем. Усталый человек заснет где угодно.

— Я вынужден смириться. Но душ мне жизненно необходим…

Когда Боксон вышел из душа, Сильвия уже лежала под одеялом.

— Одевайся, потом выключи свет, — сказала она. — Подожди пять минут и осторожно выходи. Рюкзак оставь здесь.

— Да, — согласился с ней Боксон, — я тоже думаю, что мое отсутствие в комнате моей дорогой жены следует по возможности скрыть…

Осторожно выскользнув в темноту двора, Боксон огляделся, никого не заметил. Свет горел только в комнате хозяина мотеля. На автомобильной стоянке Боксон подошел к кофейному «шевроле», очень тихо открыл дверь, сел на место шофера.

На лекциях по криминалистике профессор Маршан рекомендовал начинать осмотр помещения по часовой стрелке от двери.

«Учтите, господа, — говорил профессор, — любое помещение является целым собранием всяческих индивидуальных особенностей. Даже пустые комнаты только что построенного типового дома отличаются друг от друга — оттенки краски, химический состав применяемых красителей, аккуратность отделки могут свидетельствовать об отношениях с поставщиками или о настроении маляров-отделочников. А когда помещение заполняется предметами человеческого обитания, то каждая вещь просто вопиет об индивидуальности данной совокупности предметов».

«Помещением может считаться любое замкнутое пространство, — продолжал профессор. — Это могут быть не только жилые комнаты, но и кабины самолетов, каюты кораблей, купе поездов, салоны автомобилей. Осматривать следует все, иногда буквально каждый квадратный сантиметр, так как история криминалистики знает тысячи случаев, когда на преступника выводили мельчайшие частицы почвы, ткани, краски, волос и так далее. Именно поэтому в арсенале любого криминалиста до сих пор имеется примитивно простая, но сильная и надежная лупа».

У Боксона лупы не было. И вообще — ночная темнота сделала осмотр автомобиля практически невозможным. Но, раскладывая для сна по-американски широкие автомобильные сиденья, он все-таки успел рассмотреть идеальную чистоту салона. Даже пепельницы были не просто вытряхнуты, а вымыты. А ведь прикуривателем кто-то пользовался — на его рабочей поверхности сохранились частицы сгоревшего табака.

Сильвия не ошиблась — усталость позволила Боксону заснуть очень быстро. Последнее, что он успел подумать перед провалом в сон, было: «Утром надо обязательно проверить багажник…»

…Сильвия разбудила его в полшестого утра. В руках она держала его рюкзак.

— Просыпайся! Немедленно едем!

— Дорогая, мне надо умыться!

— Только быстро!

В комнате Боксон спешно просмотрел постель. Простыня под подушкой сохранила еле уловимый запах ружейного масла. А также две темные соринки. Ему уже случалось видеть такие — несгоревшие во время выстрела частицы пороха, выпавшие из пистолетного ствола; несомненно, под подушкой лежал пистолет — на револьвере спать менее удобно. После выстрела оружие не успели почистить. Или не сумели. Женщины, как правило, не умеют чистить оружие…

Через пару часов Боксон и Сильвия завтракали в придорожном «макдоналдсе».

— Скажи мне, дорогая, — спросил Боксон, наслаждаясь поглощаемым гамбургером, — от кого ты бежишь?

Сильвия внимательно посмотрела на него.

— Почему ты решил, что я от кого-то бегу?

— Дорогая, тебе придется смириться с тем, что я — не дурак. Мы сорвались из мотеля как преследуемые. Только не говори мне, что тебе нравятся длительные автомобильные прогулки перед завтраком…

— Похоже, мне придется расторгнуть контракт… — ответила Сильвия.

— Дорогая, неужели тебе так плохо со мной? В конце концов, когда ты каждые полчаса пудришь свой носик и разглядываешь в зеркальце, не догоняет ли кто нас, я начинаю волноваться. Не доводи меня до нервного истощения. Я хоть и не священник, но покайся… Кстати, без меня ты бы все ещё тащилась восточнее Миссисипи.

— Я сбежала от мужа. Тебя устраивает такое объяснение?

— Муж — это настоящий мистер Маннерман?

— Да. Я не хочу его видеть, а он считает меня своей собственностью. Он не дает мне развод.

— А нам не пришьют обвинение в угоне автомобиля?

— Не беспокойся, документы в порядке.

— Тогда какого черта я должен выдавать себя за мистера Маннермана? Все равно мы не спим в одной комнате…

— Ты ошибаешься, считая, что я хочу спать с тобой! И с кем-либо вообще… Сильвия начала злиться.

— Ну, если вообще ни с кем, то это похоже на патологию. Хорошо, я не буду претендовать на твое одеяло. На какой машине твой муж может преследовать нас?

— Не знаю. Я проткнула колеса его «олдса»…

Боксон засмеялся:

— Чертовски женское решение! Я бы, например, повредил бы что-нибудь в моторе. Не волнуйся, он нас не догонит. Но теперь нам следует изменить тактику. Останавливаться будем не в придорожных мотелях, а где-нибудь в стороне. Общее время движения — тринадцать часов в сутки. Два часа в сутки остановки перекусить, заправиться, умыться. Девять часов — сон. Я не спрашиваю твоего согласия, просто я доставлю тебя в Лас-Вегас в полной сохранности. Кстати, зачем тебе в Лас-Вегас?

— Там у меня друг. И там легче получить развод.

— Твой друг сможет тебя защитить?

— Сможет. Поехали!

Профессор криминалистики Парижского университета господин Маршан говорил на лекциях: «Не ищите сложных комбинаций. Большинство преступлений примитивны по замыслу и по исполнению. Всегда начинайте с самого простого решения. И только в случае неудачи поднимайтесь по лестнице усложнения. Как видимая примитивность может маскировать сложную комбинацию, так и безумное хитросплетение может быть всего лишь прикрытием примитивных низменных поступков».

…Как и в первый день своего путешествия, Сильвия и Боксон большую часть времени молчали. Боксон добросовестно работал — выполнял условия контракта, Сильвия не желала рассказывать подробности своей жизни, а о чем еще могут поговорить два практически незнакомых человека? Хотя Сильвия рассказала, что работает дамским парикмахером, а Боксон рассказал, что был студентом Сорбонны, а теперь у него своеобразное последипломное путешествие.

Иногда они включали радио и слушали музыку, а также местные и общенациональные новости. Например, о том, что открытый чемпионат страны по гольфу выиграла Сюзи Максвелл Берринг…

За несколько дней они пересекли Айову и Небраску, Колорадо и Аризону. Боксон выдержал ежедневное расписание — тринадцать часов за рулем каждый день, семьдесят пять миль в час. Сильвия не позволила Боксону спать в одной комнате с ней. Ежевечернее стремление Боксона к более близкому знакомству она решительно пресекала.

— Дорогой, — говорила она, — не настаивай так активно на расторжении контракта!

Боксон не спорил, усталость быстрым провалом в сон не позволяла углубленно задумываться над ситуацией, а американские автомобили достаточно вместительны и комфортабельны. Утром Сильвия просыпалась первой и будила его. Исполнение обязательств по контракту занимало весь предстоящий день.

Уже вечером, в темноте они переехали по мосту каньон реки Колорадо в тридцати милях от Лас-Вегаса. Сильвия приняла решение въехать в Лас-Вегас утром.

— Дорогая, — спросил её Боксон, располагаясь на ночь в мотеле «Копье апачей», — ты не могла бы окончательно рассчитаться со мной сегодня? Завтра утром в Лас-Вегасе тебе может быть решительно не до меня…

Сильвия открыла сумочку, вынула деньги, начала отсчитывать купюры.

— Вот черт! — громко выругалась она.

— Что такое? — встревожился Боксон.

— У меня осталось только двести долларов. Всего двести, ты понимаешь! — закричала Сильвия.

— Всего двести? А моя зарплата?

— К черту твою зарплату! Я перепутала конверты с деньгами!.. — Сильвия оборвала крик. — Чарли, я перепутала конверты с деньгами. Здесь должны быть стодолларовые купюры, а вместо них — пятидолларовые.

— Дорогая, ты не ребенок, чтобы перепутать деньги. Не темни…

— Но я действительно перепутала конверты! Я понимаю, что я должна с тобой рассчитаться, и мне ещё надо на что-то жить хотя бы первое время. Черт, как же так получилось! — по её щекам потекли слезы, она закрыла лицо руками. Похоже, она не врала. Или очень хорошо исполняла роль.

Двигаясь совершенно бесшумно, Боксон подошел к ней поближе, и вдруг ударом ноги выбил из её рук сумочку. Сумочка упала на пол, они бросились к ней одновременно, но Боксон оттолкнул Сильвию, она попыталась ударить его, он ловко увернулся и скомандовал:

— Замри! Я все равно сильнее!

Боксон открыл сумочку. Среди разных дамских мелочей в ней лежал пистолет «Вальтер ППК», калибр 7,65 миллиметров. Боксон взял оружие в руки, обратил внимание на буквы «Карл Вальтер Ваффенфабрик Ульм/До», вынул обойму. Из восьми патронов недоставало четырех. Он оттянул затвор. Ещё один патрон был в патроннике. В стволе сохранилась гарь от предыдущих выстрелов. «В Штатах настоящий германский пистолет стоит очень дорого» — подумал Боксон.

— Хорошо, что хоть на предохранитель поставила, — он обратился к начавшей успокаиваться Сильвии. — Скажи мне, дорогая, когда ты запланировала меня застрелить?

— Я вовсе не собиралась тебя убивать, с чего ты взял!?

— А зачем тебе свидетель? И какие у тебя могут быть дела с мадам Менкевич? Где ты пряталась в закусочной?

— Я не понимаю, о чем ты тут плетешь!..

— Сильвия, я же тебе говорил, что я не дурак! У тебя всего пять патронов раз. Если бы тебя с оружием отправлял шериф, он бы дал тебе как минимум ещё одну обойму. Пистолет у тебя не вычищен — два. Шериф умеет обращаться с оружием, и он бы почистил пистолет. Машина же все-таки была вымыта. Кстати, расскажи мне, кого ты грохнула перед нашим ралли?

— У тебя бред, Чарли! Ты слишком устал…

— А ну-ка раздевайся!

— Что!?

— Раздевайся! Я хочу осмотреть твою одежду, а то в твоей сумке только тушь, помада и салфетки. Где твои документы?

Сильвия попыталась улыбнуться, на её заплаканном и злом лице улыбка выглядела жалкой.

— Чарли, может быть, ты хочешь меня?

— Неплохая мысль, но меня больше всего сейчас интересует гарантия моей безопасности. Раздевайся, белье можешь не снимать. И не сопротивляйся, я могу тебя просто пристрелить и уехать на твоем автомобиле. Ты же понимаешь, что в штате Невада меня никто не найдет. А тебя обнаружат только утром. Звук выстрела заглушит подушка.

Боксон поднял с кровати подушку и продемонстрировал, как с её помощью заглушается выстрел из пистолета.

Сильвия сняла джинсы и свитер, завернулась в одеяло.

В заднем кармане джинсов Боксон нашел водительские права на имя Сильвии Маннерман, город Вашингтон, округ Колумбия. Тут же была карточка социального страхования. Из другого кармана Боксон вынул несколько денежных купюр — всего тридцать долларов. И ещё в одном кармане обнаружилась упаковка жевательной резинки. Все.

— А где документы мистера Джерри Маннермана? — спросил Боксон.

— Нет никаких документов, — ответила Сильвия, и спросила обреченным тоном. — Ты хочешь ограбить меня?

— Нет, дорогая, я просто хочу выпутаться из этой передряги. Объясняю: ты, возможно, совершила преступление и скрываешься от правосудия. Я, сидя за рулем твоего автомобиля, помогал тебе в этом. Следовательно, невольно стал соучастником твоего преступления. И если ты скажешь на суде, что я с самого начала знал все подробности, то господа присяжные с превеликим удовольствием признают меня виновным. Не исключено, что мое наказание будет строже, чем твое. Ты уже прониклась моим беспокойством?

— Не бойся, никто тебя ни в чем не обвинит…

— Сильвия, я не верю женщинам, стреляющим из пистолета. Кстати, в кого ты разрядила три патрона из обоймы?

— Не твое дело!..

— Дорогая, неужели ты еще не поняла, что с этого момента в этой комнате нет твоих и моих дел? Есть только одно наше общее дело! Рассказывай, соучастница, а то до утра мы можем не дожить. Да, оденься, пожалуйста, а то силуэт твоих бедер отвлекает меня от размышлений…

Разговаривая так с Сильвией, Боксон носовым платком стирал с пистолета свои отпечатки пальцев. Потом завернул пистолет в платок и держал этот сверток в руке. Сильвия рассказывала.

— Джерри до свадьбы был таким милым, а потом оказался грубым ревнивым животным… Однажды мы ехали в машине, какие-то проезжающие мимо парни крикнули мне: «Эй, красотка!»… Джерри вдруг разозлился, закричал, что я шлюха, и начал бить меня… Наотмашь, по груди… Это очень больно, когда бьют по груди… Я знала, что в перчаточном ящике он хранит пистолет… Так, на всякий случай… Джерри как-то показал, как нужно передвигать предохранитель, чтобы стрелять… Я достала пистолет и выстрелила ему в лицо… Три раза… Все в салоне было забрызгано кровью… И моя одежда…

Сильвия сдвинула чашечку бюстгальтера вверх, и Боксон увидел вокруг соска большое черно-багровое пятно. Сразу подумал: «Она умрет от рака груди…» А вслух сказал:

— Да, сестренка, теперь-то я точно твой сообщник. И что же полагается за укрывательство убийцы по закону твоего штата?

Сильвия пожала плечами. Она уже не плакала, весь её облик говорил о нервном напряжении, разрядившемся так внезапно.

— Ну, хорошо, — продолжил Боксон. — Куда ты дела труп?

— Мы с Анной закопали его в лесу…

— Кто такая Анна?

— Анна Менкевич, хозяйка закусочной. Она моя старшая сестра.

— Вы хорошо спрятали труп?

— Пара миль от дороги, люди там не ходят.

— А охотники? Собаки запросто учуют мертвое тело под землей.

— Я не знаю…

— Вы все вынули из карманов трупа?

— Он был весь в крови, к нему было страшно прикасаться…

— То есть какие-то бумаги, личные вещи могли остаться?

— Документы я достала и сожгла…

— Тогда зачем тебе понадобилось, чтобы я называл себя Джерри Маннерманом?

— Меньше платить за остановки в мотелях. И мне не хотелось, что бы кто-нибудь приставал ко мне по дороге…

— Весьма тронут твоей высокой оценкой. Впрочем, объяснение меня не удовлетворило. А теперь расскажи, какие конверты с деньгами ты перепутала?

— У Джерри был сейф в банке. Но я тоже имела к нему доступ. Когда мы с Анной похоронили труп, я пошла в банк и открыла сейф. Там лежало два запечатанных конверта. На одном было написано: «Две тысячи долларов». На другом — «Триста долларов». Я взяла тот, в котором должно было быть две тысячи. А другой отдала Анне. В благодарность… Пока я тратила те деньги, которые были у меня раньше. А конверт открыла только сейчас. А в нем только двести!..

Она снова заплакала.

— Ох, и в дерьмо же я вляпался! — констатировал факт Боксон. — И самое трагическое в этом то, что я по-прежнему тебе не верю. Хотя синяк на твоей груди не позволяет мне немедленно бежать в полицию. Да лучше б я ничего не знал!

— Но теперь ведь знаешь…

— Исключительно с твоих слов. А теперь расскажи, как ты бросила свой дом, что сказала соседям, на работе? Ты действительно работаешь парикмахером?

— Да, я действительно парикмахер. У меня сейчас отпуск. Наша квартира в Вашингтоне — это квартира Джерри. Я не могу просто так туда вернуться — меня сразу спросят, где муж. Я пока не знаю, как быть…

— А твой друг в Лас-Вегасе? Он на самом деле существует?

— Это подруга… Она тоже парикмахер. Я планировала какое-то время пожить у неё, осмотреться, решить, что делать дальше… Ты же понимаешь, что дороги назад у меня нет!

— Не уверен в том… При хорошем адвокате можно доказать факт жестокого обращения, состояние аффекта…

— А Анна? Она же стала моей сообщницей! Её ведь тоже будут судить, за соучастие! Я запуталась…

— Короче, — Боксон начал рассуждать, как на экзамене при малознакомом вопросе, — тебе нужно начинать новую жизнь. Желательно, с новыми документами. Пока я не знаю, как это возможно. Следует разобраться в ситуации, найти укрытие хотя бы на некоторое время. Не уверен, что с двумя сотнями долларов ты долго протянешь. Предполагаемый план действий на ближайшие сутки: первое спокойно переночевать, второе — в течение дня найти твою подругу. И третье немедленно обеспечить себя работой. Иногда ночевать можно в автомобиле. А сегодня в автомобиле буду ночевать я. Обещаю, что не сбегу и доставлю тебя завтра в Лас-Вегас.

Боксон забрал завернутый в платок пистолет и пошел на стоянку к кофейного цвета «шевроле».

«Ха! Она застрелила своего мужа! И закопала в лесу! Но синяк-то у неё на груди — настоящий… И били ее по груди очень сильно, такой кровоподтек страшное дело…

И вытащила пистолет из перчаточного ящика… А муж не смог просто прихлопнуть её руку крышкой… Нет, дорогая, мистера Маннермана ты шлепнула уже потом, когда он успокоился и отвернулся. А пистолет-то прятала под подушку зачем? По глупости? Или все-таки мы от кого-то убегали? А может быть, мистер Маннерман вовсе и не убит, а ты выбросила его, раненого, на дорогу?..»

Боксон лежал на разложенных сиденьях автомобиля, и, несмотря на тринадцать часов за рулем, не мог уснуть — новости прошедшего часа были чересчур возбуждающими.

«А может быть, нужно немедленно бежать от этой „импалы“? Впрочем, куда можно бежать на ночь глядя в полсотне километров юго-восточнее Лас-Вегаса?..»

Профессор Маршан говорил: «При расследовании старайтесь не делать опрометчивых шагов. Иногда требуется торопиться, но спешка никогда не была оправданием осуществленной глупости… Как можно чаще подводите итоги — и вы увидите реальную картину…»

«Итак, подведем итоги, — размышлял Боксон. — Когда Сильвия подобрала меня на дороге, она точно знала, кто я. По её словам, про меня ей рассказала Анна Менкевич, её сестра. Они непохожи, но это — ерунда, я тоже непохож на своих сестер. Сильвии был нужен попутчик. Я показался ей подходящей кандидатурой. Под подушку она кладет пистолет. Допустим, она опасается меня. Но в первую ночь я спал в машине. Значит, она боится кого-то другого. Машину мыли не зря видимо, все-таки пятна крови имелись. При экспертизе криминалисты обнаружат следы крови, как бы тщательно их не замывали… Стоп! Мадам Менкевич знала, что я закончил юридический факультет. И, тем не менее, Сильвия рискнула путешествовать именно со мной… А если у неё просто не было выбора? Если её нужно было бежать без оглядки, ведь в той глуши другого подходящего попутчика можно было и не дождаться? Итак: мы убегаем. Так как её документы очень похожи на настоящие, мы почти не скрываемся, но убегаем. И спать в этом кофейном „шевроле“ опасно для здоровья…»

Боксон выбрался из автомобиля, огляделся.

Во всех окнах мотеля было темно, постояльцы набирались сил перед броском в Лас-Вегас.

На земле спать не рекомендуется — в Неваде тьма гремучих змей, и мало ли что там ещё ползает по земле. И ни одной скамейки у мотеля…

Накопившаяся за день усталость требовала вернуться на мягкие кресла автомобиля, и Боксон, начавший ругать себя за временную панику, уже почти решился спать в машине, но вдруг дверь номера открылась, на улицу вышла Сильвия, со всеми сумками, побежала к автостоянке. Боксон шагнул ей навстречу.

— Едем! — скомандовала Сильвия.

— Дорогая, ты с ума сошла! — возмутился Боксон. — Я засыпаю прямо на ходу!

— Тогда я сяду за руль!.. — настаивала Сильвия.

— И мы оба проснемся в кювете! — разумно предсказал Боксон. Он обнял её за плечи, и она не пыталась вырваться.

— Девочка моя, — успокаивающим тоном заговорил Боксон, — мы сейчас очень далеко от штата Висконсин. Если за нами гонятся, то им трудно будет догнать нас — мы ехали очень быстро. Тем более, они не знают нашего маршрута… Успокойся, а то ты напряженная, как струна на бас-гитаре…

— Чарли… — шепотом выдохнула она. — Мне страшно, Чарли…

(Парижские подруги Боксона произносили его имя на французский манер Шарли, с ударением на последнем слоге. Иногда это звучало забавно.)

Боксон осторожно поцеловал её. Она прильнула к нему, как бы пытаясь укрыться от опасности, и тогда он поднял её на руки. Сумки упали на землю.

— Чарли… — снова прошептала она, пытаясь отстраниться. — Не надо, Чарли…

— Ты маленькая глупая женщина, — ответил Боксон. — Я, конечно, тоже дурак, но какое-то время мы ещё продержимся…

И подумал: «Пока нас не убили…». И вспомнил, что пистолет остался в машине.

Не выпуская из рук Сильвию, он сумел поднять сумки, занес весь груз в комнату (оказалось тяжело, но на силовых тренировках случались и не такие нагрузки), сумки шлепнулись на пол, а женщину он осторожно положил на кровать.

Раздевая её, он увидел, что багровые пятна кровоподтеков покрывают обе груди, и старался не касаться их.

— Как же тебе больно, милая моя…

Из её закрытых глаз снова потекли слезы. Раздеваясь, Боксон продолжал свои осторожные поцелуи. Постепенно нервное напряжение её тела стало сменяться упругостью сексуального возбуждения. А потом им стало наплевать на все опасности…

— Какой ты нежный, Чарли… И такой сильный…

…Они уехали из мотеля ещё в утренних сумерках, оставив пятна на постели и мокрые полотенца в душевой. И запись в книге регистрации: «Мистер и миссис Маннерман»…

…Лас-Вегас не знает времени суток. В бесконечный поток прибывающих автомобилей влился кофейный «шевроле-импала»; некоторое время курсировал по центральным улицам; свернул за фасады; наконец, остановился возле небольшого парикмахерского салона.

— Мою подругу зовут Патрисия Эддис, — сказала Сильвия.

Боксон зашел в салон, Сильвия осталась в машине.

Страдающая от жары тучная хозяйка салона сообщила Боксону, что эта шлюха Эддис уже полгода здесь не работает и адреса её никто не знает. Когда Боксон вернулся к «шевроле» и рассказал про вновь открывшиеся обстоятельства, Сильвия протянула ему рюкзак:

— Я не могу больше задерживать тебя, Чарли. И всю сумму заплатить тебе не смогу. Предлагаю только пятьдесят баксов.

— Да, тебе удается выглядеть сильной и независимой, — ответил Боксон. — Да, мне лучше всего, наверное, бежать от твоей проблемы. Я беру деньги, но если завтра тебя пристрелят на улице, мне будет грустно…

Чарли ошибся. Еще в полдень, сидя в тени у придорожного «макдоналдса» на окраине, он услышал по радио, которое громко говорило в одном из припаркованных грузовиков: «Полчаса назад у служебного входа в казино „Самбрерос“ взорвался и сгорел автомобиль „шевроле-импала“. Приехавшие пожарные обнаружили в автомобиле сильно обгоревший труп женщины, а под сиденьем автомобиля — пистолет немецкой системы „Вальтер ППК“ с пятью патронами в обойме…»

Боксон не стал слушать продолжения репортажа. Он сразу встал и зашагал по дороге на запад — в Калифорнию. В Лас-Вегасе ему уже целых полчаса делать было нечего…

…Антонио Лумис, сын мексиканца и американки, пятнадцать лет назад вернувшись с корейской войны, сел на большегрузный грузовик и с тех пор мотался по Штатам от океана к океану. Одним из достоинств своей работы он считал возможность постоянно общаться с новыми и невероятно разнообразными людьми. Буквально накануне он подбросил до Пич-Спрингс, штат Аризона, бродячего исполнителя песен кантри, а от Пич-Спрингс до Лас-Вегаса его попутчиком был разорившийся биржевой маклер. И когда Лумис увидел на дороге этого высокого парня в армейских ботинках, он, естественно, притормозил:

— Садись, подброшу до Пасадены! Меня зовут Антонио Лумис.

— Благодарю, сэр, я спрыгну в Барстоу! Меня зовут Чарли Боксон.

— Какого черта ты забыл посреди пустыни? — изобразил удивление Лумис, хотя ему, в общем-то, было все равно.

— Мне надо севернее, в Сан-Франциско, — уточнил Боксон.

— Решил податься в хиппи?

— Не совсем. Ищу одного парня. И ещё одну девчонку, — Боксон достал из кармана фотографию Стеллы Менкевич. — Вам такая на дороге не попадалась?

Лумис взял фотографию, внимательно посмотрел, вернул назад:

— Нет, парень, такая не попадалась. Твоя сестра?

— Нет, по дороге встретил её родителей, они попросили, если увижу, дать знать…

— Сейчас много молодых сбегает из дому… Ты-то сам откуда?

— Из Лондона.

— Вот-вот, точно, а я-то вспомнить не мог, где я раньше такой говор слыхал! — обрадовался Лумис. — В Корее, в госпитале, у меня приятель был из английских пехотинцев, тот точно также слова произносил. Его звали… Черт, как же его звали?..

Лумис задумался. Боксон молчал.

— А, вспомнил! Том Хинкли! Из Лондона. Ты, случайно, такого не знаешь?

— Нет, не знаю. Лондон большой…

— Нью-Йорк больше!

Потом Лумис снова спросил:

— А парень, которого ты ищешь, тебе кто? Фотография есть?

— Да он мне так, знакомый. Жозеф Моренто. Вот фотография, наверное, он сейчас с бородой и с длинными волосами, но его легко узнать — он говорит по-английски с французским акцентом. Он француз.

— Смотри-ка ты, все в Америку сбежались! Со всего мира люди! Но француза я не подвозил, это точно. А ты, значит, из Лондона приехал этого француза искать?

— Из Франции. До Нью-Йорка через Атлантику на лайнере «Королева Виктория», на камбузе картошку чистил.

— А ну-ка, покажи руки!

Боксон протянул ему руки ладонями вверх. Лумис удовлетворенно кивнул:

— Точно, не врешь! У меня племянник одно лето работал в ресторане помощником повара, так в первый же день рукояткой ножа руки в кровь стер. А потом такие же мозоли были, как у тебя. Говоришь, из Франции? А туда-то тебя как занесло?

— Учился в Парижском университете, на юриста.

— И как?

— Теперь я бакалавр юриспруденции, могу работать адвокатом.

— Непыльную работенку ты себе выбрал, адвокаты, я слыхал, деньги за каждое свое слово берут…

— Как повезет…

Антонио Лумису понравился этот парижский адвокат с мозолями на руках сразу видно, что отличный парень. Лумис спросил:

— По радио говорили, месяц назад в Париже какая-то заваруха со студентами была? Ты не слыхал?

(Ха! Ещё бы он не слыхал! Он шел в первых рядах студенческих демонстраций ещё в апреле, а в бурную «ночь баррикад», 10-го мая, дрался с полицией на улицах Латинского квартала, а потом поднимал красный флаг над Сорбонной. Но в ту же самую ночь он сломал челюсть какому-то длинноволосому интеллектуалу, который в сладострастии классовой борьбы хотел выколоть глаза упавшему раненому полицейскому…)

— Да так, немного с полицией тротуар не поделили… — ответил Боксон. — А потом пошли сдавать экзамены. Сейчас уже все совсем утихло, — и спросил сам. А я слыхал, у вас с черными какие-то проблемы?

Лумис на какое-то время призадумался, затем ответил:

— Как тебе сказать, парень… Конечно, когда черного за человека не считают, ему возмутительно. У меня самого много знакомых — черные. Среди них есть отличные ребята. Но когда черные во время демонстрации сожгли магазин моего тестя, то наступает моя очередь возмущаться. А белые на это почему-то права не имеют… Или ещё: у меня шурин в Нью-Йорке горбатится таксистом. Сам понимаешь, основной заработок таксиста — то, что сверх счетчика. Так вот черные никогда не платят сверх счетчика, ни единого цента! А при этом ещё какой-то придурок возмущается, что белые таксисты игнорируют черных пассажиров! Надо ещё посмотреть, от кого он идет, этот расизм… Ну, а то, что преподобного Кинга застрелили — так все под Богом ходим, нынче уж пять лет, как сам президент Кеннеди башкой пулю словил. А месяц назад его брат Бобби… Говорят, хороший парень был… От арабов скоро проходу не будет по Америке…

Расслабившись на широком сиденье грузовика, Боксон начал засыпать. Прошедшие сутки подарили ему всего пару часов сна перед рассветом. Вспомнилась Сильвия, силуэт её тела в полумраке, её стон в оргазме… Все-таки они её догнали… Интересно, как могла взорваться машина?.. Да запросто — в горловину бензобака вставляется свернутая газета и поджигается… Или, вместо газеты платок… Результат один…

Когда грузовик Антонио Лумиса углубился по шоссе в пустыню Мохаве, Боксон уже спал.

— Просыпайся, парень! Барстоу.

Боксон открыл глаза. Грузовик Лумиса въезжал на окраину городка. Боксон потер лицо ладонями, прогоняя остатки дремы, и спросил:

— Где тут можно перекусить и переночевать?

— Сейчас справа будет небольшое заведение «Три пальмы», там недорого кормят, и есть комнаты для ночлега. Я там иногда останавливаюсь.

Перед заведением действительно росли три пальмы. Судя по нескольким припаркованным трейлерам с номерами разных штатов, это место пользовалось популярностью среди шоферов-дальнобойщиков.

— Благодарю вас, сэр! — сказал Боксон, открывая дверь кабины.

— Счастливо оставаться! — улыбнулся Лумис. Обращение «сэр» ему было приятно и непривычно. Неплохой парень этот англичанин!

Боксон зашел в закусочную и пристроился у стойки. Рядом несколько шоферов продолжали свой ужин, поглядывая сквозь большое окно за грузовиками. Подошла барменша. Возраст — за тридцать. Высокая, рыжая и конопатая. «Ирландка» решил Боксон.

— Кока-кола, пару бананов, прожаренный бифштекс, картошка, — продиктовал Боксон свою стандартную порцию.

— А холодное пиво? — спросила барменша.

— В следующий раз.

— В следующий раз может сломаться холодильник…

— Тогда буду пить теплое…

Небольшой телевизор показывал какой-то бейсбольный матч. Музыкального аппарата не предлагалось. Барменша принесла заказ.

— В какую сторону идешь, красавец?

— В Сан-Франциско. Но на ночь останусь у вас.

— Говор у тебя нездешний.

— Это все замечают. Я из Лондона. Кстати, мэм… — Боксон достал из кармана фотографию Стеллы Менкевич. — Эта девчонка здесь не появлялась?

Барменша внимательно разглядела снимок.

— Нет, красавец, не припоминаю. Подружка твоя или сестра?

— Да она-то мне совсем никто, просто пообещал, если встречу — родителей известить. Вообще-то я ищу приятеля. Он француз, говорит с сильным акцентом. Жозеф Моренто. Взгляните на фото. Не припоминаете, примерно месяц назад он не заходил сюда?

— Всякие заходят… Но с французским акцентом?.. Нет, не помню. Наверное, не было. А может, не моя смена была.

— Наверное. Ладно, в другом месте поищу. Мне бы комнату на ночь. Найдется?

Комната нашлась — узкий пенал с кроватью и стулом. И цена вполне умеренная, соразмерно комфорту. Фанерные стены. Душ и туалет — в конце коридора. Но зато — чистая постель. А уставшему путнику много ли надо?

…Заведение «Три пальмы» работало круглосуточно, и рано утром Боксон завтракал в полном зале — отдохнувшие за ночь дальнобойщики торопились в путь. К вечеру Боксон добрался до Пасадены. Там он снова показывал всем собеседникам фотографию Стеллы Менкевич, а заодно спрашивал про Жозефа Моранто, говорящего с французским акцентом. Безуспешно.

От Пасадены до Сан-Франциско можно добраться автобусом за полдня. Но билет на автобус стоит некоторых денег. У Боксона имелись деньги, но он предпочитал расходовать их на спокойный ночлег и съедобное пропитание. Поэтому даже на газету он не стал тратиться, а просто подобрал её в мусорном баке.

Газеты штата Калифорния редко сообщают о незначительных происшествиях в других штатах. А обнаружение женского трупа в сгоревшем автомобиле у служебного входа в казино «Самбрерос» в Лас-Вегасе было по американским меркам событием малозначительным. Дополнительных подробностей Боксон не узнал.

Он сидел на обочине в тени телефонной будки, планируя через пять минут встать и пойти по шоссе, указывая большим пальцем необходимое направление кто-нибудь обязательно подберет. Серый седан «олдсмобил» типично семейного типа остановился рядом и из него вышел улыбающийся Антонио Лумис.

— Привет, Чарли! — тон его речи был действительно радостный.

— Привет, Антонио! — Боксон встал.

— Чарли, ты говорил, что умеешь грузовик водить. Это правда?

Боксон вынул из кармана водительские права, выданные в Лондоне. Лумис внимательно прочитал документ.

— Неплохо, Чарли! — восхитился Лумис. — Такой молодой, а уже и стаж, и категории…

— Какие проблемы, Антонио? — спросил Боксон.

Лумис на мгновение замялся, как бы в сомнении, можно ли говорить, и это мгновенное сомнение не ускользнуло от внимания Боксона, и вывод Боксон сделал сразу же: предлагаемое дело, как минимум, не совсем законное.

— У меня приятель — тоже водитель грузовика, — начал Лумис. — В Солана-Бич, есть такое местечко к северу от Сан-Диего, он оставил свой грузовик на стоянке, а сам заболел. Но груз все равно надо доставить. Работы — на один день. Оплата — двести баксов.

— Все документы в порядке? — поинтересовался Боксон.

— Все в полном порядке, весь пакет!

— У меня нет разрешения на работу в Штатах…

— Да наплевать на это разрешение! Я хочу помочь тебе подзаработать, а ты поможешь мне — всего делов! Отгонишь грузовик по назначению, и катись себе до Сан-Франциско! Тебе, что, деньги лишние?

— Деньги пригодятся. Оплатите автобусный билет до Солана-Бич, сто баксов вперед. Ну и инструкции, разумеется…

— Конечно, Чарли, какой разговор! Но сначала надо показаться хозяину грузовика.

Они проехали по тихим улочкам Пасадены в мексиканский район. Здесь жители говорили по-испански, и Боксон решил скрыть, что свободно владеет этим языком — он несколько лет ходил в школу в испаноязычном департаменте Верхние Пиренеи (кстати сказать, тогда он был неплохим хавбеком в школьной футбольной команде). А потом в Сорбонне факультативно интересовался историей Латинской Америки.

В небольшом ресторанчике «Дескансо» Лумис подвел Боксона к сидящему за столом типичному мачо — усы, белый шелковый костюм, полфунта золотых украшений.

— Мигель, — сказал Лумис по-испански, — я нашел классного шофера!

— Он говорит по-испански? — спросил Мигель.

— Нет, он англичанин. Настоящий, из Лондона.

— Откуда ты его знаешь?

— Вчера подбросил до Барстоу из Лас-Вегаса. Это как раз то, что вам нужно!..

— Не тебе решать, что нам нужно! Я бы хотел, чтобы ехал ты.

— Мигель, мне некогда! А этот парень все сделает, как надо!..

Боксон с безразличным видом смотрел по сторонам, рассматривал убогое убранство этой закусочной для бедных чиканос, но отлично слышал и понимал каждое слово. Лумис почему-то очень не хотел ехать сам… А ведь он простой работяга, пара сотен долларов ему ой как не помешают… Что-то в последнее время слишком часто требуется шофер для сомнительных заказчиков…

— Эй, парень! — Мигель также по-испански обратился к Боксону. Боксон не отреагировал. Тогда Мигель заговорил по-английски:

— Тебе Антонио объяснил, что надо делать?

— Да. Сто баксов — вперед.

— Договорились. Остальные сто — когда доставишь грузовик на место. Вот документы на машину и на груз, — Мигель протянул пластиковый пакет. Боксон просмотрел бумаги. Грузовик-тягач «форд», на платформе два запломбированных контейнера. Транспортная накладная.

— Куда доставить грузовик? — спросил Боксон. Мигель достал из кармана карту и развернул её на столе:

— Доедешь до Палм-Спрингс, у въезда в город я тебя встречу. Там поедешь за мной. Ещё вопросы есть?

— Если меня остановит полиция, что говорить?

— Что нанялся подработать, документы в порядке, что в контейнерах — не знаешь. Вот тебе телефон, — Мигель написал на карте цифры, — позвонишь, если случится какая неприятность. Но лучше бы она не случилась… Ты меня понял? — в голосе Мигеля неприкрыто звучала угроза.

— Да уж лучше я тогда сразу откажусь от работы… — сказал Боксон, и поднялся со стула.

— Мигель, не волнуйся, я сейчас с ним поговорю!.. — внезапно засуетился Лумис. — Чарли, все в полном порядке! Мигель не привык иметь дело с англичанами… Здесь нет ничего незаконного…

— Вот потому, что ты упомянул про закон, я и откажусь. Извините, ребята, но я вам не верю…

— Сто пятьдеся баксов — вперед, и столько же — после работы, — жестким голосом прервал его Мигель.

— Двести — вперед, и двести — после! — парировал Боксон и подумал про себя: «Если он согласится — меня убьют».

— Согласен, — Мигель тоже поднялся. — Но ехать надо прямо сейчас.

— Тогда в Палм-Спрингс я буду уже поздно вечером…

— Меня это устраивает. До Солана-Бич с тобой поедет Эмилио, — Мигель показал Боксону на сидящего за соседним столом мексиканца и взглянул на Лумиса. — Антонио, добрось парней до автобусной станции.

Как закоренелый патриот любого слаборазвитого государства, мексиканец Мигель Одоссо люто ненавидел Соединенные Штаты Америки. Наверное, поэтому всю свою жизненную энергию он посвятил криминальному бизнесу — поставке в Калифорнию нелегальных иммигрантов из Мексики. Бизнес шел неплохо, безработные парни были готовы на все, чтобы из затерянных в пустыне деревень выбраться к огням больших городов. Девушки же были особо ценным товаром — большинство из нелегально переправленных через границу немедленно пополняли сообщество проституток, так что Мигель Одоссо получал прибыль не только как контрабандист, но и как сутенер. В церкви Санта-Каталина он даже арендовал постоянную скамейку для своей семьи — в его деревне это считалось вершиной роскоши. Проблемы, как правило, решались быстро и неутомительно. Но три дня назад, погрузив дюжину мексиканок в два контейнера, тщательно закрыв замки и навесив соответствующие пломбы, Мигель направил через границу очередной грузовик. Рейс как рейс, ничего особенного. Кто же мог подумать, что шофер окажется наркоманом, и на первом же километре после границы у него начнется ломка? Проклятый водила дотащился до Сан-Диего, приобрел порцию и прибалдел. Очнулся же он в полицейском участке — героин оказался высококачественным, чистейшим, без примеси сахарной пудры, и порция вырубила шофера почти на сутки. Ещё через сутки шофера выпустили из участка, и он нашел свой грузовик там, где и оставил два дня назад. Впрочем, все двенадцать девушек в железных контейнерах на солнцепеке умерли от удушья и обезвоживания еще в первые двадцать четыре часа. С перепугу шофер довел грузовик до Солана-Бич и уже оттуда, бросив машину на автостоянке, добрался до Пасадены и покаялся Мигелю. После чего попросил ещё одну порцию героина. В ярости Мигель стукнул шофера бутылкой по голове, осколки перерезали сонную артерию, и перед Мигелем оказался непредвиденный труп. Но проблемы это не решало. Все мексиканцы наотрез отказались забирать со стоянки грузовик, в одночасье ставший катафалком, — очень дурная примета, хуже разбитого зеркала, черной летучей мыши и цыганского проклятия. Удалось отыскать двух новоприбывших, которые согласились захоронить трупы в заброшенной шахте, но вот шофер на грузовик никак не находился. Одно дело — завести без ключа чужой кабриолет и тотчас разбить его на первом же перекрестке, и совсем другое — провести по горным дорогам большегрузный трейлер. Этого не умел даже сам Мигель. Боксон оказался бесценной находкой — исчезновение никому не известного иностранца в горах не привлечет ничьего внимания. Потом его труп бросят в ту же шахту — пусть отдохнет в компании молоденьких мексиканок!

…На автобусной станции, когда сопровождающий Эмилио пошел покупать билеты, Боксон спросил Лумиса:

— Антонио, скажи мне честно, что в контейнерах? За что мне могут дать срок?

— В контейнерах кубинские сигары, — шепотом ответил Лумис, быстро оглянулся и добавил. — Чтобы собаки на таможне не учуяли, в контейнеры положены куски гнилого мяса — запах падали отбивает у собак нюх…

В это момент вернулся Эмилио, и Лумис замолчал.

Боксон и Эмилио на рейсовом автобусе добрались до Солана-Бич, быстро отыскали стоянку и Эмилио показал Боксону на трейлер с двумя контейнерами:

— Вот этот.

— Скажи мне, Эмилио, — спросил Боксон, — что в контейнерах?

— Не знаю, не мое дело, — Эмилио вообще всю дорогу был малоразговорчив, поэтому не мешал пустой болтовней размышлениям Боксона.

Лумис проговорился о запахе гнилого мяса, значит, он как бы предупредил Боксона: мол, не удивляйся, если что унюхаешь… Какие, к черту, собаки на таможне — у этих собак более важная задача, чем несчастные кубинские сигары. Да любой таможенник, если учует подозрительный запах, немедленно вскроет контейнер… Нет, ребята-чиканос, что-то вы слишком намудрили…

Эмилио прошелся по стоянке, осматривая местность. Боксон ждал его, встав за деревья — нужно было проверить, не наблюдает ли полиция за грузовиком. Все было чисто.

Эмилио вернулся к Боксону и протянул ему пакет с транспортными документами. Боксон протянул левую руку за пакетом и изо всех сил левой ногой пнул Эмилио по голени. Эмилио ещё не успел крикнуть от боли, как Боксон схватил его за правую руку, дернул на себя, организовал на пути споткнувшегося Эмилио подножку и, пока мексиканец падал, успел сбить у него дыхание и способность к сопротивлению ударом снизу вверх в диафрагму.

Эмилио лежал лицом вниз, а сидящий у него на спине Боксон держал запястье его правой руки на излом и шарил по одежде. Мексиканские парни, как правило, отлично владеют ножом, им даже нет необходимости носить с собой огнестрельное оружие; Эмилио не был исключением; Боксон нашел один нож в правом рукаве пиджака, другой нож был спрятан на левой ноге под носком.

— Ты с ума сошел, англичанин! — прохрипел Эмилио.

— Я не англичанин, я лейтенант Себастьян Перейра из Гвадалахары, — на чистейшем испанском ответил Боксон. Он не успел придумать себе правдоподобный псевдоним и потому воспользовался именем одного из персонажей Жюля Верна. Эмилио все равно романов этого французского писателя не читал.

Ошарашенный таким поворотом событий, мексиканец даже прекратил трепыхаться. Боксон стянул его пиджак с плеч на локти, чтобы ограничить подвижность рук и взялся за его ноги.

— Как твоя фамилия? — спросил Боксон и для стимуляции ответа надавил на ахиллово сухожилие. В прошлом году этот прием из русского самбо показал Боксону швейцарский студент Гуго Шнайдер — они некоторое время были попутчиками на американских дорогах.

— Терсеро. Отпусти, больно! Ты не имеешь права! — прорычал Эмилио.

— А ну не кричи! Сейчас на твой крик сбежится местная полиция и тогда говорить будешь уже не со мной! Мне плевать на все твои права! Я лейтенант мексиканской полиции и на территории гринго буду вести себя, как сочту нужным! Что в контейнерах? — продолжил допрос Боксон.

— Я не знаю!..

Боксон снова надавил на сухожилие, но на этот раз сильнее.

— Отвечай, Эмилио Терсеро, иначе я порву тебе сухожилие, и ты всю жизнь проведешь на костылях при церковной паперти!.. Что в контейнерах?

— Отпусти! — взвыл от боли Эмилио. — Я ничего не знаю!..

В последующие десять минут старавшийся не закричать Эмилио Терсеро трепетал на грани болевого шока. Он был крепким парнем, и старался соблюдать великий закон молчания. Но Боксон убедил его в необходимости сказать хоть несколько слов.

— Эмилио, выбирай сам: или ты говоришь мне, что сложено в контейнерах, и я тебя отпускаю, или я сейчас вызываю полицию, и они сами откроют груз, но тогда тебе придется вызывать адвоката и объясняться с Мигелем.

— Там девки!.. — проскрипел Эмилио.

— Какие девки, что ты несешь?..

— Девки, дюжина, из Мексики!.. Отпусти, лейтенант, больно! Девки мертвые, задохнулись по дороге… Их незаконно ввозили… Больно же, отпусти!..

— А где прежний шофер?

— Я не знаю, я ничего не видел!..

— И куда этих девок теперь?

— В старую шахту, там, в горах… Отпусти!

Боксон ослабил нажим. Новейшие сведения требовали осмысления. Минуту он думал, потом сказал:

— Вообще-то у меня другое задание… Как фамилия Мигеля?

— Одоссо, — Эмилио начал успокаиваться и придумывать способ выкрутиться из ситуации. — Твои действия незаконны, ты должен зачитать мне мои права…

— Эмилио, неужели ты еще ничего не понял?.. — Боксон снова надавил ему на сухожилие. — Не кричи! Я — лейтенант мексиканской полиции, и на территории гринго действую вне закона. Так что я могу тебя даже убить и уехать в Мексику. Ты же понимаешь, что меня там никто не найдет? Поэтому лучше не зли…

Эмилио умолк.

— Значит так, Эмилио Терсеро… — продолжил после краткого раздумья Боксон. — У меня совсем другое задание, возиться с девками мне некогда. И против тебя я ничего не имею. Но, чтобы ты случайно не исчез, как тот шофер, сделаем так: я сажусь в грузовик и уезжаю. Ты спокойно отправляешься по своим делам, мне на них наплевать. Но если Мигель вдруг узнает о твоей сегодняшней серенаде для лейтенанта полиции, тебя не спасет никакой хирург, даже если тебя успеют до него довезти. Можешь не отвечать, другого выхода у тебя все равно нет…

Боксон аккуратно вывел грузовик со стоянки и двинулся по указанному Мигелем маршруту. Дело следовало довести до логического конца, Боксон не мог позволить себе роскошь быть объектом преследования всех мексиканских банд Калифорнии.

Потрепанный Эмилио Терсеро остался в Солана-Бич, наверное, он поехал на автобусе обратно в Пасадену. Ему предстояли мучительные размышления над ситуацией — слишком тяжелый труд для парня с двумя ножами…

Профессор Маршан говорил: «Как бы это ни казалось странным, но очень часто действия преступников вполне предсказуемы — именно поэтому многие воры попадаются при попытке сбыть краденое, ведь скупщики давно на учете в полиции…»

Действия Мигеля Одоссо также не оригинальны — Мигель должен устранить шофера. И Боксон подготовился к такому исходу. В придорожном магазинчике он купил бутылку 86-градусного бурбон-виски, несколько бутербродов, в пластмассовую флягу набрал кока-колы — стеклянные бутылки в пешем походе слишком тяжелы. Бутерброды и флягу уложил в рюкзак. Заодно заправил бензином зажигалку. Свернул жгутом подобранную в мусорном баке газету. Поездка обещала быть нескучной.

У въезда в Палм-Спрингс возле белого «бьюика» стоял Мигель и незнакомый мексиканец, во внешности подражающий Мигелю. В машине сидели ещё двое. Их Боксон не разглядел.

— Двигайся прямо за мной! — скомандовал Мигель. — Немного проедем в горы, там на ранчо и разгрузимся.

— Неплохо бы сначала получить остаток гонорара… — намекнул Боксон.

— Весь расчет получишь на ранчо! — резко ответил Мигель. — Не отставай!

Палм-Спрингс находится в стороне от главного шоссе, в горы Сан-Бернардино ведет небольшая дорога. Впереди ехал белый «бьюик», Боксон вел грузовик в пятидесяти метрах за ним. Уже стемнело, пришлось включить фары. Скорость была небольшой — на горном подъеме особо не разгонишься. Через первые пять километров Боксон открыл бутылку с бурбоном.

Он расплескал виски по кабине, потом вставил в горлышко бутылки слабо свернутый газетный жгут. Рюкзак был заранее приготовлен. Ещё через два километра белый «бьюик» скрылся за поворотом и Боксон решил: пора! «Простите, девчонки, но вас хоть похоронят по-человечески…»

Так. Рюкзак надеть на левую руку. Поджечь газетный фитиль. Правой ногой надавить на педаль газа. Поджечь лужицу разлитого виски. Положить зажигалку в карман. Открыть дверь. Выключить фары. Мгновенно сосредоточиться. Прикрыть левый бок рюкзаком. Пошел!

Неуправляемый контейнеровоз проехал вперед, зацепил деревянный столбик ограждения и медленно начал сваливаться с обрыва. В падении грузовик перевернулся, контейнеры слетели с платформы, по скалам загрохотало железо, потом оторвалась горящая кабина. Завершил концерт взрыв бензобака.

В парижском спортзале, на тренировках по дзю-до и на последующих занятиях джиу-джитсу мастер Акиро Хаката особое внимание уделял умению падать. «Случайно поскользнуться может любой. Любого может сбить с ног внезапная сила. Но только настоящий боец сумеет упасть так, чтобы сразу же встать на ноги и продолжить схватку…» — говорил японец. Лицеист, а впоследствии студент Чарли Боксон был одним из самых старательных его учеников.

Боксон упал так, как нужно — на мягкость рюкзака. Сразу же встал на ноги, осмотрелся. Грузовик свалился с обрыва, Мигель ещё не успел развернуть свой «бьюик», темно. Закинув рюкзак за спину, Боксон побежал по дороге, стараясь внимательно прислушиваться к звукам за спиной — Мигель не должен видеть его живым. По крайней мере, в эту ночь.

Он бежал минут двадцать, потом перешел на шаг. Временами на небе проблескивала луна, и тогда ещё как-то можно было разглядеть дорогу, но предметы на обочине скрывала ночная темнота, так что заранее определить укрытие на случай опасности не получалось. Боксона это тревожило, ведь перспектива внезапно оказаться в свете фар автомобиля Мигеля Одоссо представлялась ему крайне нежелательной.

В эту ночь фортуна оставалась на стороне англичанина. Мексиканцы выскочили из «бьюика» и в недоумении уставились на огромный костер. На людей иногда находит растерянность, особенно если готовились они к одному определенному действию, а ситуация неожиданно и одномоментно изменилась.

Несколько минут Мигель соображал, потом послал одного из нанятых в могильщики посмотреть на происходящее внизу и доложить подробности. Этот работничек, перекрестившись, поминая Богоматерь и святую Катерину, начал спускаться, зацепился ногой за торчащий из склона корень и кубарем покатился вниз. Возможно, все закончилось бы благополучно, но при падении, стукаясь о камни, один из контейнеров открылся и несколько трупов вывалились на склон. Незадачливый скалолаз наткнулся на них буквально лицом к лицу, вдохнул обеими ноздрями густой трупный запах и отчаянно заверещал. Он пытался вскочить на ноги, но наступил на мертвое тело, не удержался на этой нетвердой опоре, снова упал и снова на труп. Одновременно затрещала своей трещоткой потревоженная гремучая змея. Для морально неокрепшего парня с маисовой плантации это было уже слишком. Он взвыл так страшно и горько, что смутил даже бывалого гангстера Мигеля.

Мексиканцы бессмысленно потеряли над обрывом полтора часа. Обломки грузовика догорели, фары автомобиля освещали недостаточно большое пространство, так что в конце концов Мигель отказался от всей затеи с похоронами. На кратком совещании с помощником (несчастные наемные могильщики от страха потеряли дар речи, и их в расчет не принимали) было решено спокойно подождать до утра. Но все-таки удача отвернулась от Мигеля Одоссо. Как только сумерки сменились рассветом, из Палм-Спрингс приехала полиция…

За три с лишним часа энергичного шага с небольшими пробежками чертовски уставший Боксон добрался до Палм-Спрингс. Уличный телефон он приметил ещё вечером при выезде из города. Боксон накинул на трубку платок и сказал, по-техасски растягивая слова:

— На горной дороге в Сан-Бернардино в пропасть рухнул грузовик с контейнерами. Шофер успел выпрыгнуть, но здорово обгорел от взорвавшегося бензобака. Поторопитесь, может быть, он ещё жив!..

— Кто говорит? — спросил дежурный. — Повторите сообщение!

— Альберт Гофман, Даллас, штат Техас… — Боксон повесил трубку.

Он дошел до автобусной станции, купил билет на первый же автобус и до последней минуты до отправления не выходил из туалета. В автобусе откинул кресло, тщательно задернул занавески, чтобы его нельзя было увидеть с дороги, и постарался заснуть. Ему это удалось.

Через несколько часов в Лос-Анджелесе Боксон нашел в телефонной книге номер телефона испаноязычной газеты и, снова накрыв трубку платком, продиктовал на испанском языке:

— Два контейнера с мертвыми мексиканками, что нашли сегодня утром в горах Сан-Бернардино, принадлежали контрабандисту Мигелю Одоссо. Его всегда можно найти в Пасадене, в ресторанчике «Дескансо». Мексиканки задохнулись, когда их нелегально перевозили через границу в этих контейнерах. За рулем грузовика сидел Антонио Лумис. В машине отказало рулевое управление, она рухнула с обрыва и взорвалась. Полиция подобрала раненого шофера в бессознательном состоянии и увезла в Лос-Анджелес. Сейчас он дает показания агентам ФБР…

— Как ваше имя? — спросила поднявшая трубку журналистка.

— А как ваше имя? — спросил в ответ Боксон.

— Меня зовут Анжела Альворанте. Назовите себя!

— Лучше позвоните в полицию! — Боксон повесил трубку. Какие-либо другие телефонные переговоры были уже излишни.

…Лейтенант лос-анджелесской полиции Эдвард Гамильтон старался не смотреть на смуглые коленки журналистки Анжелы Альворанте. Полицейский не осуждал мини-юбки, но иногда они чересчур отвлекали внимание.

— Я уже все рассказала в полицейском участке, — говорила Альваранте. — Что вас ещё интересует?

— Многое, мисс. Можете не пересказывать текст, я его уже прочитал. Лучше расскажите свои впечатления об информаторе. Кто он?

— Голос был мужской.

— Отлично, дальше!

— Что дальше? Я же говорила с ним по телефону, его примет рассказать не могу!..

— Можете, мисс Альворанте! На каком языке говорил звонивший?

— На испанском. Это отмечал ваш коллега…

— Именно так! Как вы думаете, информатор — мексиканец?

— Он говорил без акцента, однако…

— Однако?..

— Мне показалось… В общем, он говорил на очень чистом испанском. Я бы даже сказала — на литературном испанском! Вы понимаете, о чем я говорю?..

— Отлично понимаю, мисс Альворанте! То есть в разговоре информатора не было характерного мексиканского диалекта, так?

— Да, так! Голос был глуховатым, видимо, говорили через платок, есть такой прием…

— Я знаю об этом приеме, мисс! Что ещё было необычного, или, наоборот, слишком обычного?

— Он спросил мое имя…

— И вы сказали ему?..

— Да, я назвала себя. Вы считаете, это опасно? — Анжела встревожилась.

— Не думаю, вы ведь подписываете свои статьи. И над столом у вас табличка с вашим именем. Да и случай не тот, чтобы именно вам было чего-то опасаться. Этот материал будет напечатан?

— Разумеется, завтра утром газета уже поступит в продажу.

— А вы не боитесь печатать непроверенные данные?

— Мы четко указали все подробности получения материала, а также то, что информация была передана в полицию. Как вы думаете, лейтенант, не упомянуть ли и ваше имя?

— Я бы не хотел, но ведь конституция Соединенных Штатов не запрещает вам это…

…Весь день полиция Палм-Спрингс и приехавшая ей на подмогу бригада из Лос-Анджелеса ползали по склону обрыва, собирая все, что могло иметь отношение к разбившемуся контейнеровозу. Двенадцать трупов специальные машины увезли в лос-анджелесский морг. Преступление подпадало под федеральную юрисдикцию, поэтому вскоре появились люди Федерального Бюро Расследований. В обгорелых обломках кабины были обнаружены осколки бутылки из-под виски и металлическая пробка от неё. Труп шофера, естественно, не нашли.

Мигелю Одоссо со своими людьми в то утро удалось скрыться, но к вечеру в ресторан «Дескансо» пожаловали агенты ФБР, и пришлось призывать в свидетели гваделупскую Богоматерь, святого Филиппа, а также некоторых из завсегдатаев ресторана, что достойный испаноязычный гражданин США Мигель Одоссо чист, как младенец. По крайней мере, в этой грязной истории. Люди из ФБР, разумеется, не поверили ни единому слову, но формального повода для ареста не нашли. К вечеру же выяснилось, что упомянутый в газете шофер Антонио Лумис всю ночь провел дома. Неожиданным свидетелем оказался сосед из квартиры снизу, слышавший, как Антонио занимался любовью со своей женой. «Да я их подвизгивания ни с какими другими не перепутаю!» — развеял сосед высказанные сомнения правительственных агентов.

Неслыханное смятение царило и в штабе Мигеля Одоссо. Исчезновение шофера-англичанина странным, в общем-то, не казалось — человек испугался и убежал, но появившаяся газетная статья, тут же перепечатанная другими газетами, указывала на Антонио Лумиса. Эмилио Терсеро божился, что все было в порядке — англичанин спокойно сел за руль и поехал. Появившиеся в газетах сообщения об аресте шофера и о показаниях, которые он дал агентам ФБР, даже посеяли некоторую панику у завсегдатаев ресторанчика «Дескансо», и Мигель обратился за советом к старшим коллегам. Мексиканские старики, когда-то начинавшие промышлять разбоем ещё в эскадронах крестьянского генерала Панчо Вилья, порекомендовали Мигелю не дергаться, спокойно сидеть в ресторанчике и собирать дань со своих проституток. Время покажет, что нужно делать. Мигель согласился.

…Мексиканскому парню Хавьеру Сармиенто было пятнадцать лет, его сестре Кармелите — семнадцать. Кармелита работала проституткой, и Хавьеру часто приходилось по ночам сидеть за занавеской в комнате, где сестра принимала очередного клиента. С большим трудом она накопила деньги, чтобы оплатить контрабандный переезд в США и оказалась в одном из злополучных контейнеров. Хавьер узнал о случившемся в горах Сан-Бернардино из радионовостей — когда-то священник повесил репродуктор около церкви. Потом некоторые подробности показали по телевизору в местном баре. Через два дня Хавьер прополз полтора километра по пустыне через границу возле города Тихуана, еще три дня у него ушли на путь до Пасадены. Земляки помогали, достаточно было сказать, что он брат одной из погибших девушек. В Пасадене Хавьер нашел ресторанчик «Дескансо», предложил вымыть посуду за тарелку супа, был допущен на кухню. Там он взял большой разделочный нож, вышел в зал и воткнул нож в сердце Мигеля Одоссо. Мигель умер на месте — Хавьер Сармиенто очень любил свою сестру.