Тень за окном

Глава третья. Бобровые холмы

Боксон подошел к стоянке такси.

— В Хэйт-Эшберри поедем? — спросил он сидящего на капоте таксиста.

— Сейчас, ночью?! Я не самоубийца!..

До утра Боксон сидел в зале аэропорта, немного вздремнул, с восходом солнца отправился в коммуну Макдаффи.

— Уходишь? — спросил Айк, когда Боксон с рюкзаком вышел на крыльцо.

— Ухожу. Твое мачете я оставил в комнате. Стеллу я отправил домой.

— У тебя нашлись деньги?

— Бог подал. Или дьявол, я в темноте не разглядел. Если меня будут спрашивать, скажи, что ушел в Сан-Франциско.

— Договорились! Да хранят тебя духи дороги!..

Боксон доехал до Санта-Крус на грузовике с вьетнамской бамбуковой мебелью, от Санта-Крус до Салинаса — на автобусе бродячего проповедника современного перевода Нового Завета, от Салинаса до Сан-Лукаса — в открытом желтом «олдсмобиле» с тремя студентками Стэнфордского университета. В Сан-Лукасе пришлось заночевать. «Слишком медленно, — злился про себя Боксон, — я потерял три дня! Слишком медленно!»

И постоянно не давал покоя вопрос: почему этот парень из ЦРУ не рассказал ему о гибели родителей Стеллы? Если он по своим каналам так быстро и точно определил местонахождение Жозефа Моранто, то что ему помешало всего лишь выбрать фамилию Менкевич из сводки происшествий?

(Боксон не мог знать, что Эдвард Трэйтол таким способом проводил психологическое тестирование: бросит ли Боксон Стеллу Менкевич ради своих дел, или же постарается как-то устроить её судьбу? Выяснилось, что Боксон склонен заботиться о партнере.)

От Сан-Лукаса, до океанского побережья в Сан-Симеон Боксона доставил фургон со строительными материалами, от Сан-Симеона до Сан-Луис-Обиспо рефрижератор с мясными тушами, от Сан-Луис-Обиспо до Санта-Барбары — белый «крайслер» с двумя болгарскими журналистами. Боксон рассказал журналистам именно то, что они хотели услышать — о хиппи, о противоречиях буржуазного общества, о разочаровании современной западной молодежи. Со всей этой чушью Боксон ознакомился ещё в студенческих общежитиях Сорбонны.

В Санта-Барбаре Боксону удалось вскочить на площадку товарного поезда, направлявшегося на юг и прервать перечисление имен католических святых. Вечером поезд остановился около Глендейла, и спрыгнувший с него Боксон зашел переночевать в небольшой мотель. Фактически он был уже в Лос-Анджелесе. До Беверли-Хиллз по прямой оставалось чуть больше двадцати километров.

Рано утром Боксон покинул мотель и пешком пошел к Голливуду. По дороге он весьма скромно позавтракал в придорожном «макдоналдсе», перебросился несколькими фразами с продавцом газет. Из мусорного бака Боксон выдернул вчерашнюю «Лос-Анджелес Таймс», просмотрел раздел местных новостей. Ничего особенного.

Идти пешком по холмам Голливуда для тренированного человека нетрудно. Через пять часов Боксон нашел маленькую радиомастерскую. В помещении, заваленном внутренностями телевизоров, радиоприемников и стереофонов лысый коренастый мужчина ковырял отверткой в огромной антикварной радиоле «Телефункен». Наверное, эту роскошную вещь привез в качестве трофея из Германии какой-нибудь ветеран.

Мастер молча и внимательно посмотрел на Боксона. Англичанин положил на «Телефункен» часы, снятые в Сан-Франциско с руки чернокожего сутенера.

— Пятьдесят долларов, — сказал мастер, разглядев золотой «Ролекс».

— Сто долларов и адрес актрисы Сэнди Стивенс, — выдвинул контрпредложение Боксон.

— Семьдесят долларов без адреса, — скупщик не был склонен к благотворительности.

— Вы меня убедили, — согласно кивнул Боксон и спрятал часы в карман.

— Семьдесят пять с адресом! — упустить золотой «Ролекс» скупщик не мог, один только браслет стоил втрое дороже.

— Восемьдесят пять и адрес! — Боксон вернул часы на радиолу.

Скупщик на минуту зашел в другое помещение, вынес деньги, и пока Боксон их пересчитывал, печатными буквами написал адрес на спичечном коробке.

— Говорят, по ночам вокруг дома бегает собака. Охранник сидит у ворот, скупщик сделал к адресу устное дополнение. — Если что, заходи.

— Непременно! — пообещал Боксон.

Он шел по Беверли-Хиллз, рассматривая виллы по обеим сторонам дороги, когда впереди остановился ярко-красный «понтиак». Боксону показалось, что где-то он уже видел такое же торможение, но напрягать память ему не понадобилось — дверь «понтиака» открылась и из машины выглянула Сильвия Маннерман. Но теперь она была шатенкой.

— Чарли, тебя подвезти?

Боксон молча подошел к автомобилю, посмотрел на женщину и горестно произнес:

— Я уже разучился удивляться…

— Садись в машину, поговорим!..

Боксон сел рядом с Сильвией и сразу же задал вопрос:

— А кто сгорел у казино «Самбрерос»?

— Понятия не имею, эту шлюху я подобрала у придорожного мотеля, она обслуживала шоферов-дальнобойщиков…

— Ты подожгла бензобак?

— Ты чересчур догадлив, Чарли! И поэтому я сохранила тебе жизнь. Ты был очень нежен той ночью…

— Тебе сейчас опять нужен шофер? — осведомился Боксон. — Или на этот раз только любовник?

— Мне нужен ты, Чарли!

Сильвия выглядела абсолютно иначе, чем несколько недель назад. Теперь это была уверенная в себе бизнес-леди, имеющая точные цели и убежденная в правильности своего пути.

— И зачем же я тебе нужен? — спросил Боксон. — Опять изображать из себя мистера Маннермана? Или у тебя сейчас другие документы? Позволь на них взглянуть…

— Пожалуйста! — Сильвия открыла сумочку и протянула Боксону водительские права. Они были прежними — на имя Сильвии Маннерман. Боксон повторил вопрос:

— Зачем я тебе нужен?

— Иногда мне нужен шофер, готовый часами ждать меня в машине и способный на многочасовые поездки. Иногда мне нужен охранник, умеющий обращаться с оружием и физически сильный…

— Я не умею обращаться с оружием…

— Чарли, когда ты отобрал у меня пистолет и проверил, сколько в нем патронов, то проделал это уверенно и не глядя; не изображай из себя благочестивого пацифиста…

— Тогда объясни мне ситуацию поподробнее, а то я терплю туманности только в Лондоне…

— Сегодня вечером, часов в восемь, в баре «Соверен» мне предстоит деловая встреча. Я бы чувствовала себя более уверенно, зная, что рядом со мной ещё трое: ты, «смит и вессон».

— Кто такие Смит и Вессон? — не понял игры слов Боксон.

— Револьвер «смит-вессон», Чарли! — рассмеялась Сильвия.

Боксон тоже засмеялся:

— Мне понравилась фраза! Но у меня нет разрешения на оружие.

— Здесь ни у кого нет такого разрешения. Я не думаю, что тебе понадобится стрелять. Ты будешь сидеть за соседним столом, и наблюдать за мной. Когда я подам знак, тебе нужно будет подойти к нашему столу и молча встать рядом. Всего лишь…

— А потом появится полиция, и я получу пожизненное заключение за соучастие. Причем все подробности своего преступления я узнаю только перед шеренгой присяжных…

— Перестань, Чарли! — Сильвия сделала недовольное лицо. — В конце концов, ты уже помог мне однажды. Кому ещё, кроме тебя я могу доверять?

— Доверять можно только себе, Сильвия. Подозреваю, ты знаешь это лучше меня…

Они немного помолчали. Потом Сильвия сказала:

— Сто долларов. За сегодняшний вечер. И предложение о постоянном дальнейшем сотрудничестве.

— Ты ещё с прошлого раза осталась мне должна триста…

— Пятьдесят могу дать прямо сейчас.

— Сколько времени у меня на раздумье?

— Ты знаешь, где находится бар «Соверен»?

— Откуда, я в Беверли-Хиллз первый раз!

— Я сейчас тебе покажу. — Сильвия завела мотор, и «понтиак» поехал вдоль улицы. — Если с половины восьмого ты будешь сидеть в баре, это означает твое согласие. Револьвер у меня в сумочке; шесть патронов, 38-й калибр. Сумочка на столе слева от меня. Когда я переложу её на правую сторону, тогда вставай и подходи. Молча стой рядом. Если я скажу: «Все в порядке», возвращайся на свое место. Думаю, этого будет достаточно. Особую свирепость не изображай переигрывать всегда опасно…

— Сколько контрагентов и какие могут быть непредвиденные обстоятельства?

— Контрагент должен быть один, и без непредвиденных обстоятельств. Если он будет не один… Тогда я просто уйду. Уходи сразу за мной, уедем вместе. Вот этот бар.

Бар «Соверен» имел приложение к вывеске: ловко сплетенное из желтых неоновых трубок изображение золотого британского фунта стерлингов времен последнего короля Джорджа.

— Запомнил? — спросила Сильвия.

— Да, запомнил. Знаешь, Сильвия, — Боксон посмотрел ей в глаза, — с того момента, как я встретил тебя, я попадаю в такие кувыркания, что поневоле стал суеверным. Может быть, ты приносишь несчастье всем встречным мужчинам?

— Слишком невежливо такое говорить женщине, Чарли. Разве тебя не учили правилам этикета?

— Учили, — признался Боксон. — Но какой, к черту, этикет, когда речь идет о двух известных мне убийствах, а я ещё пребываю в раздумье — бежать в полицию или нет? Согласись, все свои проблемы я могу решить одним телефонным звонком в отдел убийств…

Сильвия улыбнулась и скрыла глаза за темными стеклами очков.

— Я учитываю и эту возможность, — ответила она. — Но от твоего визита в полицию проблем у тебя не убавится. И самая мелкая из них — это пожизненное отсутствие въездной визы в Соединенные Штаты.

— Ты права. Тогда не разумнее ли мне выпрыгнуть из твоей машины и бежать от тебя подальше?

— Я не держу тебя, Чарли…

Возникла пауза, прервать которую ни он, ни она некоторое время не решались. Наконец Боксон сказал:

— До вечера надо дожить. Высади меня через пару перекрестков.

Выходя из машины, он как бы невзначай уведомил:

— В Сан-Франциско я нашел Стеллу Менкевич. Никакой сестры у её матери нет.

Охранник у ворот виллы актрисы Сэнди Стивенс был толстым и читал газету, шевеля губами. На его рубашке остались пятна от вездесущего американского кетчупа. Дремавшая у его ног собака — великолепный ротвейлер — при приближении Боксона вскочила в боевую стойку. Её умные глаза смотрели на Боксона не отрываясь, и он догадался, кто здесь главный сторож.

— Вы не могли бы передать мистеру Жозефу Моранто, что с ним хочет встретиться его парижский приятель Чарли Боксон? — попросил он охранника.

Толстяк зашел в будочку, поднял телефонную трубку. Выслушал распоряжение, вернулся:

— Мистер Моранто не знает никакого Чарли Боксона. Проваливай, парень, нечего здесь околачиваться!

— Вы правы, сэр! — подчинился Боксон.

«Вот так Жозеф! — размышлял он, пытаясь обойти виллу с другой стороны и отыскать какую-нибудь лазейку. — Он меня уже не знает! Отлично, значит, я на верном пути!»

Некоторое подобие плацдарма для вторжения обнаружилось довольно скоро. К вилле примыкал другой дом с табличкой «Продается». Все окна дома были наглухо занавешены шторами, на крыльцо ветром намело несколько листьев, их некому было убрать — в доме давно никто не жил. Боксон зашел на участок, прошелся вокруг строений и перед ним открылся вид на внутренний двор виллы Сэнди Стивенс. Посредине двора находился бассейн. На шезлонгах у бассейна расположились двое: женщина в бикини и абсолютно голый мужчина. В мужчине Боксон узнал Жозефа Моранто, женщина, скорее всего, — сама Сэнди Стивенс, и Боксон почувствовал себя охотником, после долгих поисков вышедшим на дичь…

Он обошел виллу по периметру; другие примыкающие к ней дома были вполне обитаемы, ему даже не удалось подойти к вилле вплотную. Он не огорчился скрытное проникновение на частную территорию допускалось только в самом крайнем случае.

Чарли вернулся к пустующему дому, сел на траву под деревом, прислонившись спиной к стволу. Он немного понаблюдал за отдыхающей у бассейна парочкой, потом женщина встала, подошла к Жозефу, похлопала его по бедру, направилась в дом. Жозеф поднялся, перебросил через плечо полотенце и двинулся следом. «В поте лица твоего будешь есть хлеб…» — вдруг вспомнились Боксону слова из Библии, и он усмехнулся. Потом к продаваемому дому подъехали два автомобиля торговец недвижимостью и его клиенты, и Боксон ушел. «Старина Жозеф никуда не денется» — справедливо рассудил он.

…В половине восьмого вечера Боксон пил кока-колу в баре «Соверен». В картонном блюдце перед ним лежал сложносоставной сэндвич, а традиционную бутылочку с кетчупом Боксон проигнорировал.

Сильвия появилась в баре без пяти минут восемь, вместе с ней вошел пожилой мужчина с сигарой, они сели за столик напротив — место выбирала Сильвия.

Музыкальный автомат грохотал так навязчиво, что Боксон догадался, зачем выбран был именно этот бар — музыка не позволяла подслушать разговор за соседним столом.

Мужчина с сигарой напоминал мелкого посредника — масса амбиций и отсутствие денег. Разговор протекал активно, собеседники почти не задумывались над репликами, видимо, тема была хорошо знакома обоим и к переговорам готовились заранее.

Примерно через двадцать минут Сильвия положила сумочку справа от себя. Боксон встал, но не успел он выйти из-за стола, как какой-то тинейджер в теннисных туфлях, до того внимательно изучавший репертуар музыкального автомата, вдруг решил поправить свое материальное положение и бросился к сумочке. На бегу он смахнул её со стола и так стремительно помчался со своей добычей к двери, что его шансы уйти безнаказанно представлялись почти стопроцентными.

Боксон один раз уже видел нечто подобное — в припортовом кабачке Гавра малолетний цыган так же резво бежал к двери с портмоне какого-то зазевавшегося канадского штурмана. Штурман оказался не растяпой — не отходя от стойки, бросил вслед беглецу бутылку с остатками кальвадоса и попал точно в голову. Присутствующая публика аж взвыла от восторга. Боксон запомнил этот прием.

Взметенная рукой Боксона, бутылочка с кетчупом деревяшечным стуком ударилась об затылок криминального спринтера и осыпалась осколками по его спине. Кетчуп пополам с кровью слепил волосы и изобразил страшную рваную рану, как от пули дум-дум. Сумочка упала на пол, раскрылась и вслед за тюбиком губной помады и пудреницей оттуда вывалился симпатичный короткоствольный револьвер.

Боксон подошел к поверженному, поднял уцелевшее горлышко бутылки, чем вызвал неуверенный писк какой-то крупногабаритной дамы в обтягивающем красном мини-платье, развернулся и приблизился к настороженно наблюдавшему за событиями бармену.

— Сэр! — сказал Боксон с вопиющим лондонским акцентом. — Полагаю, сэр, что полиции нечего делать в вашем благопристойном заведении. Согласны ли вы сей малозначительный инцидент предать забвению, сэр?

Сильвия в это время собрала в сумочку так некстати рассыпавшееся имущество и вернулась к своему контрагенту.

Бармен кивнул:

— Все в порядке, парень! Мне не нужны неприятности.

Боксон, стараясь не замараться красной жижей, выволок незадачливого грабителя на улицу и напутствовал его несколькими словами из гарлемского жаргона. Несчастный тинейджер удалился в слезах.

Боксон в бар вернуться не успел — из дверей вышла Сильвия и кивнула в сторону автомобиля:

— Пойдем!

Они проехали квартал, и Боксон полюбопытствовал:

— Как прошли переговоры?

— Ты произвел неизгладимое впечатление, — ответила Сильвия. — Мой контрагент чуть не наложил в штаны. Сделка состоялась.

— Мой гонорар, пожалуйста!

Сильвия остановила «понтиак», вынула из сумочки кошелек, отсчитала деньги.

— Предлагаю дальнейшее сотрудничество, — сказала она.

— Опять изображать Вильгельма Телля?

— Кто такой? — не поняла Сильвия.

— Меткий стрелок. У него был счет в швейцарском банке, — доходчиво объяснил Боксон.

— А, в школе что-то рассказывали!.. — вспомнила Сильвия. — Нет, когда начинается стрельба, то это означает катастрофу. Мне нужен европейский курьер. У тебя ведь бессрочные визы почти во все европейские страны?

— Да, кроме тех, что восточнее Эльбы, — подтвердил Боксон.

— Следовательно, ты почти беспрепятственно можешь передвигаться через границы. Путешествовать тебе нравится, а заодно ты будешь перевозить небольшие сувениры…

— Наркотиками не занимаюсь!

— Чарли, даже если бы я торговала наркотиками, то все равно не предложила бы тебе роль наркокурьера — для этого всегда можно найти какого-нибудь недоразвитого щенка из трущобного района. Я предлагаю тебе перевозить бриллианты…

Боксон улыбнулся:

— Сильвия, ты хочешь составить конкуренцию старым евреям из Нью-Йорка? Говорят, именно они перевозят тысячи каратов в карманах своих сюртуков…

— Да, это будет выглядеть примерно так. Только старые евреи не должны знать о твоем грузе.

— Алмазы будут украдены у них?

— Ты догадлив, Чарли, я тебе уже говорила!..

— А если я по дороге исчезну вместе с грузом?

— А зачем тебе это? Парень из трущобы может рискнуть жизнью за пару сотен долларов, а ты на такую глупость не способен…

— Ещё как способен! Совсем недавно я сунул голову в петлю за три сотни баксов и едва уцелел!

— Уверена, это был всего лишь эпизод. Ты же нуждаешься в деньгах, не так ли?

— Да, — признал её правоту Боксон.

— Но даже в Европе ты не сможешь самостоятельно продать бриллианты за достойную цену. Слишком специфический товар и слишком ограниченный рынок. Так что — тебе предстоит долгое и взаимовыгодное сотрудничество со мной…

— Сильвия! Я, конечно, иногда бываю ошеломительно глуп, но не до такой же степени! В конце концов, неужели у тебя такое трудное положение, что ты предлагаешь столь криминальное дело первому встречному?

— Чарли! Ты давно уже не первый встречный! Ты осознаешь ситуацию?

Боксон обречено махнул рукой.

— Поехали, дорогая, в мотеле «Тип-Топ» у меня остался рюкзак. У меня, кстати, к тебе тоже есть дело.

— Ого! — заинтересовалась Сильвия. — Как ты однажды выразился: излагай!

— Мне необходимо встретиться с любовником актрисы Сэнди Стивенс. Он со мной встречаться не желает. Твои предложения?

— Надо подумать. У меня есть некоторые знакомства…

Боксон и Сильвия лежали на широкой кровати в её номере в мотеле «Рок-мотор», и когда сквозь неплотно закрытые жалюзи в комнату проникали полосы света от фар проезжающих автомобилей, Боксон мог разглядеть обнаженное тело женщины. Сильвия курила, тлеющий красный огонек сигареты иногда становился ярким, и в красном мерцании сочетание светлых и затененных деталей напоминало полотна импрессионистов.

— Месяц назад ты не курила… — сказал Боксон.

— Курение отвлекает… — отозвалась Сильвия.

— Ты хочешь от меня отвлечься?

— Нет, Чарли, как раз с тобой я впервые за много дней чувствую себя хорошо и спокойно. В тебе какая-то внутренняя сила… — Сильвия засмеялась и погладила его плечо. — Не считая силы внешней!

Она перевернулась на живот и Боксон вновь смог восхититься ровной линией спины, округлостью ягодиц и плавностью бедер…

Если Стелла занималась любовью с энергичной старательностью, то Сильвия доставляла наслаждение своими замедленными, уверенными движениями, без утомительной суетливости, с благодарным пониманием действий мужчины.

— Есть такая фраза: «Если не хочешь услышать ложь, не спрашивай человека о его прошлом», — сказал Боксон. — Но я хочу узнать о твоем прошлом, Сильвия. Как быть?

— Чарли, я не люблю вспоминать свое прошлое…

— Ну, допустим! Тогда расскажи мне о своем будущем.

— Откуда же я могу знать свое будущее? — в темноте блеснула улыбка Сильвии. — Я могу только предполагать!

— Тогда расскажи мне о моем будущем! — продолжал Боксон.

— Твое будущее… О, оно прекрасно! Ты будешь богат, тебя будут любить женщины и бояться мужчины. У тебя будет счет в швейцарском банке… — Сильвия опять засмеялась.

Боксон обнял её. Кровоподтеки на её груди уже исчезли, и Боксону нравилось дразнить соски, наблюдая за их возбуждением. Сильвия глубоко задышала.

— Чарли, — прошептала она, — я подозревала в тебе некоторую ненасытность, но ты превосходишь все мои ожидания…

— Говорят, лучший способ вызвать женщину на откровенность — это терзать её до оргазма. К тому же, мы использовали далеко не все известные позиции…

— О, Чарли!..

Боксон старался двигаться неспешно, продлевая наслаждение, иногда останавливался, и к пику блаженства они пришли вместе.

— Неплохо!.. — сказала Сильвия, закурив очередную сигарету.

— От кого мы так отчаянно убегали через всю Америку? — вдруг спросил Боксон. — И был ли смысл изображать собственную смерть, если документы остались прежние?

— Убегала я, от полиции, ты был всего лишь попутчиком. Мои документы никто не видел, а вот автомобиль могли искать. Теперь его уже не ищут. И женщину за рулем этого автомобиля уже никто не ищет. А вот парень в кожаной куртке, вероятно, взят на подозрение. Надеюсь, ты не будешь меня осуждать за минутную слабость? И, пожалуйста, не напоминай мне о прошлом!

— Тогда расскажи мне о будущем, — попросил Боксон.

— Ты — редкостный негодяй! Нельзя так жестоко обращаться с женщинами! — снова засмеялась Сильвия. — Но тебе я уступлю!

Она стряхнула пепел с сигареты в стеклянную пепельницу, и продолжила:

— Мой покойный муж Джерри Маннерман был не только редкостной мразью, но ещё и скупал контрабандные бразильские алмазы. Их воруют сотнями на приисках в джунглях Амазонии. Пойманных воров охранники своими мачете рубят на куски, но некоторым все-таки удается кое-что донести до скупщиков, а в этом звене возникает особая проблема — хозяева приисков контролируют весь алмазный рынок в стране, и появление на внутреннем рынке большого количества неучтенных камней вызывает подозрение. Допросы неосторожных скупщиков осуществляют те же охранники с применением тех же методов. Таким образом, для реализации остается только один выход — продавать алмазы в других странах. Но старые евреи с 45-й улицы не желают ссориться с бразильскими добытчиками, и очень неохотно идут на контакт с контрабандистами. Вот тогда и наступает время таких парней, как Джерри Маннерман. Алмазы скупаются по относительно невысокой цене и продаются в Европу — гномы живут не только в Швейцарии, очень многие европейцы желают купить пару-тройку небольших и недорогих камней. В Европе имеются ювелиры, специализирующиеся на сертифицировании алмазов сомнительного происхождения. Хорошие гранильные фабрики находятся в Израиле. В последние годы появились новые потребители — богатые японцы и арабы. Неплохо покупают недорогие камни индусы. Рынок есть, в наследство от мужа я получила несколько надежных адресов и запас камней на первое время…

— Этим запасом ты оплачиваешь свои нынешние расходы? — спросил Боксон.

— Да. Из Висконсина я отправила посылочку с алмазами почтой в Лос-Анджелес, сам понимаешь, везти несколько сот каратов через все Штаты — рискованно…

— Я понимаю! — согласился Боксон. — Но зато как рискованно доверить такой груз почте!..

— Верно, но я все-таки рискнула! К сожалению, местные ювелиры дают за алмазы до отвратительности ничтожные деньги. Итак, мне нужен человек, который будет перевозить алмазы в Европу. В Париже, например, у меня есть адрес хорошего ювелира…

— Я должен буду перевозить алмазы в кармане?

— Не совсем! Мне нравится твоя кожаная куртка. На неё этикетка «Ив Сен-Лоран», такой логотип я видела только в журнале «Вог». Неужели твои родители так богаты, что покупают тебе такие редкие вещи? Или ты её украл?

Боксон засмеялся:

— Эту куртку я купил на благотворительной распродаже бракованных вещей, у неё сбоку был гнилой материал, расползлась дыра. Я поставил на том месте заплату и теперь меня оценивают по этикетке. Иногда помогает произвести благоприятное впечатление…

— Таможенникам ты тоже понравишься! А в куртку можно запросто зашить сотню каратов…

— И сколько рейсов в год? Точнее, за сколько рейсов на куртке не останется нераспоротых швов?

— Не более пяти рейсов через океан в год, и несколько больше — по Европе. Я уже все обдумала: ты откроешь адвокатскую контору по международным сделкам, частые поездки через границы будут легализованы.

— Недурно! А ты уверена в моем согласии?

— В этом году ты получил диплом Сорбонны. И вместо того, чтобы ежедневным, упорным трудом в общей упряжке строить свою карьеру, ты бросил Европу и поехал бродить по дорогам США. Тебе неинтересен труд клерка в адвокатской конторе, Чарли! Поэтому я предлагаю более прибыльное и более захватывающее занятие…

— И реальный риск получить срок за контрабанду!

— Если бы ты так истерично боялся риска, ты бы не сел сегодня в мою машину… Не так?

Боксон молчал. Сильвия приподнялась на постели и склонилась над ним, стараясь, чтобы груди касались его лица.

— Я заметила, что тебе так нравится…

— И что ещё ты заметила? — спросил Боксон, пытаясь схватить губами соски.

— То, что ты остаешься со мной…

— Твоего Жозефа легче всего отловить на какой-нибудь вечеринке, — говорила Сильвия. — Местное кинематографическая публика постоянно устраивает свои сборища — других посмотреть и себя показать. Сэнди Стивенс наверняка не пропускает ни одной встречи — иначе её забудут через неделю.

Боксон сидел за рулем красного «понтиака». Весь день он возил Сильвию по деловым кварталам Лос-Анджелеса, она заходила в стеклянные двери многоэтажных офисов, два раза он парковал «понтиак» около банков. Сильвия нигде не задерживалась более получаса.

— Мой бизнес, — объясняла она Боксону, — связан с множеством посредников. Например, сегодня, я продала несколько алмазов какому-то японцу. На этого покупателя я вышла через знакомого брокера. На завтра у меня назначена встреча с каким-то латиноамериканским революционером — для подкупа правительственных чиновников алмазы почти незаменимы, но покупать камни у легальных ювелиров слишком дорого. Но все это — одноразовые контакты, а для серьезного бизнеса нет ничего важнее постоянства.

— А ты не боишься, что компаньоны Джерри Маннермана не потерпят твоего присутствия этом бизнесе? — спросил Боксон.

— Джерри работал без компаньонов. Джерри работал со своими женами, ответила Сильвия.

— И сколько жен у него было?

— Не знаю, я видела только предпоследнюю: итальянка из Нью-Йорка. Джерри обожал хлестать её ремнем. По-моему, в церкви они не венчались… Не спрашивай меня о прошлом! — вдруг выкрикнула Сильвия.

Боксон замолчал. Сильвия закурила очередную сигарету и смотрела в окно. В хитросплетениях лос-анджелесских автострад красный «понтиак» был мельчайшей частицей общего великого потока. На семь миллионов жителей — четыре миллиона автомобилей.

В одном из офисов Сильвия задержалась минут на сорок. Наконец, выйдя из дверей (швейцар почтительно склонил голову), она подошла к машине и сказала:

— Пойдем. Мой клиент хочет с тобой познакомиться.

— А если я не хочу с ним знакомиться? — спросил задетый такой бесцеремонностью Боксон.

— Он видел тебя в баре «Соверен». Когда-нибудь это знакомство тебе пригодится. Ничего не спрашивай, все увидишь сам.

Скоростной лифт поднял их на двадцать пятый этаж. Внутри здания царила прохлада — кондиционеры работали исправно. Перед дверями офиса Боксон прочитал надпись на медной табличке: «Джордж Ксенакис. Агро-экспорт.»

В приемной витал запах табачного дыма. Секретарша была очень молода и ярко накрашена, она что-то печатала на машинке. При появлении Сильвии и Боксона она встала:

— Проходите пожалуйста, мистер Ксенакис вас ждет.

Джордж Ксенакис выглядел, как иллюстрация к «Джентльменскому ежеквартальнику» — загорелый, спортивный и модно одетый мужчина лет сорока. Он протянул Боксону руку:

— Рад познакомиться с вами, мистер Боксон!

— Я тоже, мистер Ксенакис! Говорят, я вызвал ваш интерес?

— Да, мистер Боксон! Я видел вас в баре «Соверен». Где вы научились так бросать бутылки?

— Всему, что я умею, меня научила жизнь!

— Великолепный ответ! — улыбнулся Ксенакис. — Правда ли, что у вас имеется диплом Сорбонны?

— Да, я закончил юридический факультет.

— Таким образом, вы — бакалавр юриспруденции?

— Не совсем. Во Франции моя степень называется агреже. Но по англо-американской системе я бакалавар.

— И какие у вас планы на жизнь, если не секрет?

— Я их обдумываю. Вероятно, мои действия будут определять объективные обстоятельства.

— Превосходно!

Они обменялись ещё несколькими малозначительными фразами. На прощание Ксенакис протянул Боксону свою визитную карточку:

— Если возникнут какие-нибудь проблемы по экспортным вопросам, обращайтесь!

На пути к автомобилю Боксон молчал, и лишь усевшись за руль, спросил:

— Зачем нужны были эти смотрины?

— Джордж серьезный человек, ему необходимо было лично познакомиться с будущим курьером.

— А кто тебе сказал, что я буду работать курьером? — вопрос Боксона прозвучал слишком холодно.

— А у тебя разве есть другие варианты? — в ответ задала вопрос Сильвия.

— Дорогая, я не для того корпел над учебниками, чтобы пойти в мальчики для побегушек к каким-то греческим мошенникам! В баре «Соверен» я внимательно смотрел по сторонам и никакого Ксенакиса там не видел! А на руке у него золотой «Ролекс», как у уличного сутенера! Его секретарша слишком медленно печатает на машинке и слишком много курит, да на ней ведь табличка висит, что она профессионалка совсем в другой сфере! Как ты могла подумать, что я буду работать на этого типа?!

— Ты будешь работать на меня, Чарли…

— Сильвия! Перестань строить фантазмы! Все эти «ксенакисы» вышвырнут тебя из дела за раз! Сейчас ты им нужна потому, что у тебя остались алмазы Джерри Маннермана, как только алмазы кончатся, тебя снесут на помойку! В лучшем случае, что ты тогда сможешь сделать, это застрелить Джорджа Ксенакиса. Конечно, если пробьешься к нему в кабинет сквозь секретаршу! Наверное, она будет визжать и царапаться.

Сильвия молчала. В алмазном деле она состояла не первый день, и не могла отрицать наличия шакальих законов этого мира.

— И что ты предлагаешь? — спросила она.

— Я ничего тебе не предлагаю, — ответил Боксон, выруливая на четырехполосную автостраду. — У меня свои проблемы в Лос-Анджелесе. Но рисковать свободой ради нескольких тысяч долларов — не для меня. Сегодня ты объехала множество офисов. Все эти люди связаны с твоим бизнесом. В случае прорыва хотя бы одного звена этой цепи вероятность ареста за контрабанду увеличивается пропорционально числу участников. Нет, я не вхожу в твое дело!

…Ближе к вечеру Сильвия остановила «понтиак» около магазина дамского белья. Она зашла туда одна, Боксон остался сидеть в машине и разглядывать витринных жителей — манекенов в образцах товаров. Блеск шелка и хитросплетение кружев выглядели вдохновляюще.

Сильвия вышла из магазина с большим пакетом в руках.

— Ты решила обновить гардероб? — спросил Боксон.

— Я решила порадовать себя и поволновать моего мужчину! — сказала Сильвия и чмокнула Боксона в щеку. «Понтиак» вильнул на дороге, и соседствующие автомобили загудели недовольными сигналами. Сильвия рассмеялась и положила голову на плечо Боксона.

— Чарли, пока ты со мной, я ничего не боюсь!..

После так печально закончившейся экскурсии в горы Сан-Бернардино мексиканец Эмилио Терсеро затаил в душе страх. Он поверил, что Боксон лейтенант мексиканской полиции, иначе какой-же дурак добровольно сядет за руль грузовика с таким грузом? Эмилио знал, что полицейские постоянно пишут отчеты о выполнении своих заданий, и опасался, что где-нибудь в Гвадалахаре появится рапорт о содержательной беседе около автостоянки в Солана-Бич. Благодаря бойкому перу журналистки Анжелы Альворанте дело приобрело такую скандальную известность, что местная полиция была вынуждена обратить внимание не только на самого Мигеля Одоссо, но и на его окружение. А когда в ресторанчике «Дескансо» появились агенты ФБР в своих скромных костюмах и галстуках, негласно предписанных ещё в двадцатые годы самим директором Гувером, волнение Эмилио Терсеро достигло критической точки.

Эмилио боялся не органов правопорядка. Все мужчины семьи Терсеро в разное время побывали в тюрьмах Мексики и США. Страшнее всего могло оказаться признание Эмилио стукачом. О последствиях Эмилио старался не думать.

Поэтому, когда из кухни в зал ресторана вышел худенький мексиканский парнишка со спрятанным под рубахой большим кухонным ножом, Эмилио сделал вид, что ничего не заметил. Он мог бы запросто спасти Мигеля Одоссо, но смерть главаря была шансом на собственное спасение. И Эмилио отвернулся в окно.

Мигель пронзительно вскрикнул, но нож задел легкое, и крик оборвался, а потом из горла Мигеля хлынула кровь. Убийца побежал обратно на кухню, и там его никто не остановил — такие, как Мигель Одоссо, мешают простым мексиканцам нормально жить в Штатах. Эмилио, конечно же, активно организовывал погоню, но в бестолковой суете темного вечера убийце удалось скрыться.

В Беверли-Хиллз Эмилио Терсеро зашел, чтобы навестить свою тетку — она работала кухаркой в одном из мексиканских ресторанчиков Голливуда, приезжим европейцам очень нравилось поужинать бесподобным мексиканским чилли, не выезжая куда-нибудь в Тихуану или Акапулько.

Эмилио чуть не хватил удар, когда он увидел, что из мотеля «Рок-мотор» вышел тот самый лейтенант полиции из Гвадалахары, который исчез после падения злополучного грузовика в пропасть. Мексиканец понаблюдал, как этот парень в кожаной куртке сел в красный «понтиак» с какой-то шатенкой, и они уехали в сторону Лос-Анджелеса. Узнать номер их апартаментов не составило труда уборщицей в мотеле работала мексиканка из предместий Вальпараисо; она и рассказала земляку, что дама много дней жила одна, занимается неизвестно чем, а парень появился чуть ли не вчера; похоже, они давно знакомы. «Неизвестно чем» — такой род занятий не был для Эмилио секретом. «Секретный агент — вот как это называется!» — решил про себя мексиканец.

Эмилио повидался с теткой; передал приветы всем родственникам; пообещал пристроить к делу двоюродного племянника («мальчика третий раз забирают в полицию за угон автомобиля, от этих проклятых копов нет никакого житья!»); отведал удавшегося на славу жареного мяса с настоящим мексиканским соусом и затушил огонь в желудке большим количеством отличного кукурузного самогона теткин муж обладал талантом самогоноварения.

Он вернулся к мотелю «Рок-мотор» уже в темноте. В окнах интересующего его номера света не было, и Эмилио, легко справившись с замком, вошел внутрь. В номере действительно было темно, но в душевой горел свет, и слышался шум воды, там кто-то был. Эмилио достал нож, сел в кресло и начал ждать. Он дождался.

Шум воды прекратился, мексиканец встал и затаился в углу.

Сильвия Маннерман, завернувшись в полотенце, вошла в комнату, и сильная рука сдавила её горло.

— Молчи, сука! — прошипел мужчина, и на Сильвию пахнуло запахом винного перегара. И тут же она почувствовала прикосновение к лицу холодного железа.

— Возьмите деньги… — прошептала она. — Отпустите меня…

— Молчи, сука! — повторил мужчина. Сильвия пыталась разглядеть его, но он старательно держался за её спиной. Потом он сдернул с неё полотенце.

— А у тебя есть на что посмотреть, легавая сука! — он ударил её по ногам, и она упала на пол. Эмилио уже забыл про парня в кожаной куртке. Он обнаружил другой объект.

Женщина вдруг дернула на себя полотенце, и неосторожно наступивший на него мексиканец оказался на полу. Она успела встать и бросилась в душевую, Эмилио рванулся за ней, на полочке у зеркала лежала дамская сумочка, она схватила её и мексиканец метнул свой нож. Даже пьяный, Эмилио Терсеро не мог промахнуться.

Нож пробил ей шею, но в оставшийся краткий миг исчезающего сознания Сильвия успела нажать на курок лежащего в сумочке револьвера.

Отброшенный выстрелом мексиканец вывалился в комнату, поднялся на ноги, посмотрел на окаймленную сгоревшим порохом дырочку на рубахе, сделал несколько шагов к двери, удивился, что совсем не видно крови; комната внезапно поплыла перед глазами; он ещё какие-то мгновения старался не упасть, хотел уцепиться руками за кресло, но руки не послушались, и в наступившей мгле он уже не почувствовал, как ударился головой о ножку кровати…

…Боксон вышел из магазинчика с большими бумажными пакетами в руках Сильвия послала его за сэндвичами и напитками для позднего ужина. Издалека он увидел отблески полицейских мигалок у мотеля, подумалось о неладном, постарался подойти незаметно. У дверей в номер Сильвии топтались полицейские, санитары «скорой помощи» доставали из фургона носилки.

— Что случилось? — спросил Боксон у группы зевак.

— Какой-то чиканос залез воровать, а женщина была в номере. Он её ножом, а она успела выстрелить. Два трупа, — ответил мужчина в техасской шляпе. — Нынче без оружия только дураки…

— Говорят, её голую в ванной нашли, он её изнасиловать хотел… — добавила женщина в домашнем платье, в её голосе слышалось наслаждение сплетней. — От этих чиканос проходу нет, хорошо хоть в этот раз полиция быстро приехала.

— Полностью с вами согласен, мэм!.. — кивнул головой Боксон и, постояв несколько минут, дождался выноса покрытых простынями тел.

…Он присел на скамейку около двери своего номера в мотеле «Тип-Топ» (Сильвия порекомендовала сохранить номер за собой); пакеты с сэндвичами поставил рядом; долго сидел, уставившись в темноту, потом распечатал пачку «Лаки Страйк», закурил. Напротив, через дорогу, уличный фонарь осветил плакат с символическим дядей Сэмом и предупреждающей надписью: «Он тебе дядя, а не отец!»

— Вы курите не по-настоящему, — сказал совсем рядом женский голос.

Боксон вздрогнул, оглянулся. Из открытого окна соседнего номера на него насмешливо смотрела девушка в очках, на футболке у неё было написано: «Университет штата Миссури».

— А я не курю, — грустно ответил Боксон, — я просто убиваю время…

— Тяжелый день? — спросила девушка.

— Скорее, тяжелый вечер… — сформулировал ответ Боксон.

— Тогда ложитесь спать, к утру пройдет! — посоветовала собеседница.

— Я так и сделаю, мисс! Вот посижу немного, поразмышляю и пойду спать. Наверное, я даже смогу заснуть…

— У меня есть хорошее снотворное, могу угостить!

— Самое лучшее снотворное — это чистота помыслов… Во всяком случае, где-то я об этом читал. Спасибо, я не употребляю снотворное!

— Вы просто счастливый человек! В Штатах все помешались на лекарствах…

— Я — англичанин!

— Вот здорово! — восхитилась девушка, и тут же спросила: — А с Джоном Ленноном не знакомы?

— Нет, лично не знаком, но пару раз видел на концертах.

— Я хочу купить очки, такие же, как у него! Как вы думаете, они мне будут к лицу?

— У Джона Леннона обыкновенные армейские очки, такие по регламенту предписаны для военнослужащих армии её величества, а военная форма всем к лицу…

— Ну уж нет, военную форму я ненавижу!.. А что вы думаете про войну во Вьетнаме?

— Думаю, что американским солдатам там очень тяжело.

— И поэтому они убивают детей?

— Разве каждый американский солдат стремиться убивать вьетнамских детей? Назовите мне хоть одну войну, в которой не гибли бы дети… Причем с обеих сторон…

— Это не оправдание! — студентка была настроена агрессивно-антивоенно.

— Я никого не оправдываю. Несколько лет назад, в марсельском порту, я видел, как с пароходов сходили на берег солдаты алжирской войны… Наверное, они сделали все, что могли, и не их вина в поражении… Во Франции есть поговорка — «На войне как на войне»… И если идет война, то гибнут дети… И чем быстрее прекратится война, тем больше их останется в живых… Да и солдат тоже. Мне трудно говорить о Вьетнаме. Когда-то там воевали французы. И были вынуждены уйти… Видимо, из Вьетнама уйдут и американцы. Американские парни едут туда умирать, а южные вьетнамцы запросто откупаются от службы в армии. Пусть бы они сами разбирались в своих проблемах…

— Бобби Кеннеди говорил так же. Жаль, что его убили. Побыстрее бы наши парни вернулись!.. — вздохнула девушка, и предложила, — хотите немного покурить? У меня есть травка…

— Нет, — ответил Боксон после нескольких секунд раздумья, — с этой минуты я не курю марихуану.

— О, какое мужественное решение!.. — насмешливо произнесла собеседница.

— Не нужно смеяться над бывшим студентом Сорбонны…

— Вы были студентом Сорбонны?! Как здорово! У нас в университете мы все так переживали, когда вы сражались против этого старого фашиста…

— Против какого старого фашиста? — насторожился Боксон.

— Против президента де Голля…

— Не смейте называть фашистом героя Сопротивления!.. — разозлился Боксон, но немедленно остановил себя. — Лучше вылезайте из окна и заходите ко мне в гости — в этих пакетах сэндвичей, пива и кока-колы хватит на двоих до самого утра…

Девушку звали Ронни. Сексом она занималась напористо и самозабвенно, с акробатической виртуозностью и пронзительными криками в момент оргазма. Курить марихуану в своем номере Боксон не позволил, а Ронни особо не настаивала — ей в эту ночь блаженства хватало и без наркотиков. Потом Боксон произнес почти бессмысленную, незавершенную фразу: «Сделав это, я перечеркнул…» Рано утром зажужжал будильник «Штиммерс», они позавтракали остатками ужина и Чарли самым первым рейсом автобуса поехал в глубь «Города ангелов». Его пребывание в Соединенных Штатах слишком уж затянулось.

Журналистка Анжела Альворанте свой полуденный ланч устраивала обычно в итальянской закусочной «Траттория Тиджерино», что через дорогу от редакции. В траттории сносно варили кофе капуччино и предлагали семь сортов пиццы. Особо проголодавшиеся клиенты могли заказать огромное блюдо настоящих неаполитанских макарон. Прямо из зала через большое открытое окно можно было наблюдать за всеми манипуляциями на кухне. Клиентам нравилось. Для самых важных из них в погребе хранилось настоящее итальянское вино, для всех же остальных в меню были перечислены шедевры виноделов Калифорнии.

Анжела взяла свой стандартный ланч — кофе с сахаром и маленькую пиццу с шампиньонами, устроилась за столиком у окна (очень удобно наблюдать за улицей) и приступила к трапезе. Через полминуты за её столик сел высокий спортивный парень в кожаной куртке.

— Сеньора Альворанте, — начал он почти шепотом по-испански, — пожалуйста, выслушайте меня спокойно…

— Приходите в редакцию, там поговорим! — ответила Анжела, тоном голоса показывая недовольство таким бесцеремонным вторжением в свою приватную жизнь (еда — процесс весьма личный!).

— Сеньора Альворанте, я только что был в вашей редакции. Там слишком много посторонних людей. Не будем вводить их в грех праздного любопытства. Однажды я подарил вам сенсацию, и сегодня я пришел получить долг…

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Месяц назад вы получили горячую информацию о погибших мексиканских девушках. Помните?

(Ещё бы она не помнила! Анжелу Альворанте после появления статьи буквально осаждали не только коллеги из других газет, но и полицейские, и родственники многих других бесследно пропавших нелегальных иммигрантов. И один раз приходил увешанный золотом жирный мексиканец и очень интересовался приметами анонимного информатора.)

— Чем вы докажете, что это были именно вы? — засомневалась журналистка, но подсознательно она уже поняла — парень употреблял именно тот литературный испанский, на котором ей рассказали о трагедии.

— У меня почти нет письменных доказательств. Но я был за рулем того грузовика. Вот мои водительские права.

Анжела разглядела весь список водительских категорий. Полный комплект чуть не четверть алфавита. И выданы в Лондоне, Соединенное Королевство. Она поверила.

— А зачем вы назвали шофером Антонио Лумиса?

— Так мне приказали федеральные агенты, нужно было отвести от меня подозрение.

— Тогда вы должны немедленно исчезнуть. Очень многие хотели бы поговорить с вами…

— Я понимаю! Но мне нужна ваша помощь, ибо до своего исчезновения я должен завершить некоторые неотложные дела.

— И чем же я могу вам помочь?

— Мне нужно внезапно встретиться и спокойно поговорить с новым любовником актрисы Сэнди Стивенс.

Удивление Анжелы Альворанте казалось безмерным:

— Но как я могу это сделать!? Даже в нашем отделе светской хроники имя Сэнди Стивенс не упоминали уже несколько лет.

— У вас есть знакомые в подобном отделе какой-нибудь крупной газеты из Беверли-Хиллз?

— Нет. Светская хроника не интересуется жизнью мексиканцев.

— Тогда направьте меня к другому журналисту. Газетный мир тесен, знакомства там так переплетены, что выйти на специалиста по сплетням и слухам я смогу уже к вечеру. С вашей помощью, разумеется! В конце концов, когда-нибудь я подарю вам ещё одну сенсацию. Если останусь жив…

— Пойдемте! — она встала из-за стола.

— Одна деталь. Я бы не хотел, чтобы ваши коллеги знали, что я говорю по-испански…

В редакции Анжела пододвинула к себе телефон и приступила к поискам. Иногда при приветствии назывались женские имена, иногда — мужские. С некоторыми беседа велась изысканно вежливо, других собеседников Анжела награждала смешными прозвищами. Примерно после десятого разговора она протянула терпеливо ожидающему Боксону листок бумаги:

— Сегодня по этому адресу будет вечеринка. Сэнди Стивенс — в числе приглашенных. Она должна придти со своим Жозефом — ведь так его зовут?

— Да, его зовут именно так. Я даже не знаю, когда я смогу отблагодарить вас…

— Сделай взнос в фонд гватемальской революции.

— Обязательно! Теперь у меня огромная личная просьба: пожалуйста, забудьте навсегда о моем существовании…

Продюсер Маркус Лоунс организовал вечеринку на своей вилле, повисшей на обрывистом берегу в удачной близости от полосы прибоя — можно было наблюдать, как волны останавливаются в метре от невысокого ограждения. Архитектор, когда-то строивший виллу для чикагского мясоконсервного барона, был талантлив. Консервный барон прожил на вилле десять лет и умер от инсульта, узнав что его дочь увлеклась борьбой за права этнических меньшинств. Так как бесправные этнические меньшинства бесконечно и беззастенчиво требовали денег, причем, желательно, наличных и не облагаемых налогом, то вилла вскоре была выставлена на продажу. А Маркус Лоунс как раз в это время получил неплохую прибыль сразу от двух кинокартин, и архитектурный шедевр, так превосходно вписанный в ландшафт, достался ему. Через год за эту виллу давали уже в два раза больше, но продюсер без колебаний пресекал все разговоры о продаже.

Вечеринка была устроена в честь завершения работы над новым фильмом. Так как работа продюсера требует особого таланта соединять людей, деньги и идеи, то приглашения удостоились все, кто имел хоть какое-то касательство к кино-бизнесу. Сэнди Стивенс когда-то неплохо сыграла в одном из фильмов Маркуса Лоунса, и, хотя это было почти эпоху тому назад, его секретарша (китаянка с Тайваня, дочь обедневшего гоминьдановского полковника, закончила Калифорнийский университет) послала актрисе приглашение. На две персоны.

У главных ворот виллы дежурил охранник, проверяющий приглашения. Боксон видел, как он вышвырнул какого-то длинноволосого гитариста, имевшего нахальство идти с группой молодежи и не имевшего приглашения. Чуть позже Боксон разглядел Сэнди Стивенс и Жозефа Моранто, выходящих из белого «кадиллака».

Боксон обошел виллу и проник на неё со стороны берега. Он укрылся в темноте высоких экзотических кустов — в этот вечер, чтобы не пугать желающих уединиться гостей, сторожевых собак не выпустили в сад.

Через три часа, под воздействием съеденного и выпитого, гости уже совершенно освоились в пространстве, и некоторые из них вышли освежиться к морю. Жозеф Моранто среди них не появился.

Боксон вышел из своего укрытия, приблизился в дому. На ярко освещенной площадке танцевало несколько пар. Жозеф стоял в стороне, около бара, задумчиво смешивал некий мудреный коктейль. Всего один бокал. «Бедняга Жозеф! — подумал Боксон. — Миссис Стивенс не позволяет ему общаться с другими женщинами, а сама продолжает корчить из себя женщину-вамп…»

Под чьими-то шагами зашуршала трава, Боксон оглянулся и встретился взглядом с девушкой в вечернем платье и с ожерельем из крупных жемчужин.

— Вас-то я и ищу! — предупредив её подозрительность, обрадовано воскликнул Боксон.

— А мы разве знакомы? — недоуменно спросила девушка. От её платья исходил запах французских духов и марихуаны.

— Я не уверен в этом, но если вы передадите мою записку вон тому красавцу, я расскажу вам наши семейные легенды. Не беспокойтесь, я не гомосексуалист, и шелест вашего платья волнует мое воображение…

Произнося слова, Боксон нарочито подчеркивал староанглийское аристократическое произношение. На тщеславных американских выскочек это всегда производило впечатление.

— А кто вы? — девушка соображала медленно.

— Герцог Чарльз Спенсер Боксон-младший! Один из моих предков потерял руку в крестовом походе, и сам Ричард Львиное Сердце пожаловал ему земли в Норфолке… Так как насчет записки? Передадите?

(Английские предки Боксона были крестьянами и в прошлом веке перебрались в Лондон из Глостершира.)

— Давайте записку, передам.

Боксон маленьким механическим карандашом черкнул несколько слов в маленьком же карманном блокноте, вырвал листок и протянул посланнице:

— Можете сообщить устно, что я здесь и жду ответа.

— Сообщу!

Жозеф Моранто, не отрываясь от соломинки, через которую он тянул коктейль, развернул листок и прочитал: «Экстрадиция — выдача преступника. Чарли Боксон.»

Жозеф чуть не выронил бокал. Девушка с жемчужным ожерельем показала ему направление.

— Мой лучший друг Жозеф, как давно я тебя не видел!.. — насмешливо приветствовал его Боксон.

— Какого черта ты здесь делаешь, Чарли? — Жозеф встревожено оглянулся по сторонам.

— Я хочу передать тебе привет от нашего факультета. И вспомнить с тобой некоторые подробности парижской жизни…

— Но не здесь же!

— Тогда мы встретимся с тобой завтра в десять утра на пустыре за мотелем «Тип-Топ». Вот их рекламка, там на обороте адрес. К тому времени ты протрезвеешь и выздоровеешь. И не пытайся убежать от меня, ибо я пришел с миром и с деловым предложением. Кстати, какова Сэнди Стивенс в постели?

— Полный ноль! Лежит, как бревно и требует изысков. Я понимаю, почему её перестали снимать в кино — беспросветное отсутствие фантазии.

— Браво, Жозеф! Ты сохранил парижский юмор, а это немало! Обещаю, что скоро ты сможешь послать эту античность к черту. До завтра!

Ронни снова приходила к Боксону в гости, но, прежде чем уделить ей персональное внимание, он сосредоточенно просмотрел семьдесят страниц подобранного возле мусорного бака утреннего выпуска газеты «Лос-Анджелес таймс». О происшествии в мотеле «Рок-мотор» было написано совсем немного грабитель, личность которого полицией уже установлена, ворвался в номер мотеля и убил проживающую там женщину. Перед смертью женщина успела выстрелить из револьвера, и от полученного ранения грабитель умер на месте. Заметку сопровождали фотографии Эмилио Терсеро и Сильвии Маннерман, переснятые с водительских удостоверений. Полиция настоятельно рекомендует всем жителям города не открывать дверь незнакомым людям и укрепить дверные цепочки и замки.