Тетки – не джентльмены

Глава 18

Спал я, что называется, урывками – надо уточнить у Дживса, правильно ли я выбрал слово. Вертелся, крутился, будто балетный танцовщик, и это неудивительно, ведь я был зажат «жестокими тисками обстоятельств»[53], как говорит в таких случаях Дживс. На сей раз их хватка оказалась особенно жестокой, нечего было и пытаться вырваться каким-нибудь простым способом, например, отплыть в кругосветное путешествие и отсутствовать до тех пор, пока гроза не минует.

Разумеется, у меня был выбор, я мог выйти из игры, остаться в стороне от всей этой кошачьей истории и никогда больше не видеть проклятой зверюги. Но каковы были бы последствия? Полковник Брискоу не выставил бы Симлу на бега, а значит, любимая тетя проиграла бы всю свою наличность, и для покрытия дефицита ей пришлось бы обратиться к дяде Тому, а значит, у того прекратилось бы выделение желудочного сока, и, может быть, надолго, а значит, из вечера в вечер он отодвигал бы от себя тарелку нетронутой, а значит, Анатоль, вспыльчивый, как все гении, не стерпев оскорбления, подал бы в отставку Одним словом, повсюду гибель, разорение, тоска.

Само собой разумеется, – полагаю, это не нуждается в доказательствах, – я обязан был вмешаться, ведь рыцарство – вторая натура Вустеров. Какими бы опасностями это ни грозило, но, так или иначе, кошку необходимо было доставить в некий пункт, откуда она уже сама найдет дорогу в свою штаб-квартиру. Спрашивается, кто взял бы на себя эту миссию? Билли Грэхем дал ясно понять, что никакой кошелек с золотом, даже самый увесистый, не подвигнет его приблизиться к такому зловещему месту, как Эгсфорд-Корт. Дживс официально заявил о своем неучастии. Тетя Далия, к сожалению, не годилась, поскольку не могла передвигаться так, чтобы под ее стопами не трещали ветки.

Значит, оставался один Бертрам. О том, чтобы заявить nolle prosequi, не могло быть и речи, поскольку в таком случае, вне всякого сомнения, он долго не сможет воздавать должное кулинарным шедеврам Анатоля.

Не мудрено, что я пребывал в глубочайшем унынии, когда, перейдя улицу, направился в «Гуся и кузнечика» с намерением позавтракать. Обыкновенно я завтракаю несколько позже, не в половине седьмого утра, но я бодрствовал с четырех часов и был уже не в силах терпеть муки голода.

Я не сомневался, что завтракать буду в полном одиночестве. Каково же было мое удивление, когда я увидел за столиком Орло, уплетавшего яичницу с беконом. Уму непостижимо, зачем он выполз на белый свет в такую рань. Спору нет, наблюдатели за птицами обычно нарушают нормальный распорядок дня, но даже если у него была назначена встреча с певуном Кларксона, естественно было бы выбрать время где-то ближе к обеду.

– Привет, Берти, – сказал он. – Рад тебя видеть.

– Рановато поднялся, Орло.

– Немного раньше обычного. Не хочется заставлять Ванессу ждать.

– Ты пригласил ее к завтраку?

– Нет, она позавтракает без меня. Мы договорились встретиться в половине восьмого. Конечно, она может опоздать. Все зависит от того, как быстро она найдет ключи от гаража.

– Зачем ей ключи от гаража?

– Чтобы вывести «бентли».

– Для чего ей понадобился «бентли»?

– Дорогой мой Берти, нам же нужно какое-то средство передвижения, чтобы бежать.

– Бежать?

– Мне следовало раньше объяснить тебе. Да, мы решили бежать, и, слава Богу, сегодня выдался прекрасный денек. А вот и твоя яичница. Ешь, тебе понравится. В «Гусе и кузнечике» подают превосходные яйца. Видно, их несут счастливые куры.

Садясь за столик, я заказал яичницу, и, как справедливо заметил Орло, она была превосходна. Но я ел без энтузиазма. Новость так поразила меня, что я не мог уделить яичнице того внимания, какого она заслуживала.

– Ты хочешь сказать, – переспросил я, – что вы с Ванессой решили тайно бежать?

– По здравому размышлению нам ничего иного не остается. Для тебя это неожиданность?

– Да ты меня просто сразил.

– Что тебя так удивило?

– Мне казалось, вы не разговариваете.

В ответ раздался хохот гиены. Орло явно был до крайности возбужден, разумеется, это можно понять, ведь Ванесса представлялась ему древом, на котором зреет плод его жизни, припомнилось мне чье-то изречение. Поневоле задумаешься о том, до чего же могут не совпадать вкусы. Правда, ослепительная красота Ванессы ненадолго увлекла и меня, но теперь при мысли о том, чтобы связать с ней свою судьбу, я весь леденел от ужаса, между тем Орло только о том и мечтал. Точно так же мой дядя Том ходит кругами, стараясь заполучить за сумасшедшие деньги овальную серебряную шоколадницу эпохи королевы Анны, а я бы ни за что на свете не появился с ней в обществе. Все-таки странно устроена жизнь.

Орло все хохотал:

– Ты отстал от жизни, Берти. Все уже в прошлом. Действительно, некоторое время наши отношения были натянуты и даже прозвучали резкие слова, но вчера вечером мы полностью помирились.

– Ты встретил ее вчера вечером?

– Да, после того как мы с тобой расстались. Она гуляла перед сном, готовясь оросить слезами подушку.

– Это еще почему?

– Она ведь думала, что выходит замуж за тебя.

– Вот оно что. Иначе говоря, лучше смерть, чем под венец.

– Точно.

– Сожалею, что доставил ей такие огорчения.

– Все в порядке. Она быстро утешилась, когда я рассказал ей, что побывал у Кука, потребовал свои деньги и даже несколько раз стукнул кулаком по столу. Она горько раскаивалась в том, что обозвала меня жалкой дрожащей тварью, на нее больно было смотреть. Стала сравнивать меня с героями греческих мифов, разумеется, не в их пользу. Короче говоря, бросилась в мои объятия.

– Должно быть, сразу промокла.

– Конечно, промокла. Но это ее не испугало. Как всякую эмоциональную натуру.

– Да, наверное.

– И вот тогда мы решили бежать. Ты, конечно, спросишь, на какие средства мы собираемся жить, но с моим жалованьем и скромным наследством, доставшимся ей от тети, как-нибудь протянем. Мы договорились, что она рано позавтракает, пойдет в гараж, возьмет «бентли», остальные машины выведет из строя, оставив Куку для преследования только «форд» садовника.

– Это наверняка его парализует.

– И я так думаю. «Форд» – отличная машина в хозяйстве, но не годится для погони за дочерью по пересеченной местности. Куку нипочем нас не догнать.

– А если и догонит, что он может сделать? Не понимаю.

– Не понимаешь? А как насчет его арапника?

– М-да, ясно.

Не знаю, хотел ли он развить эту тему дальше, но тут с улицы послышался сигнал клаксона.

– Это она, – обрадовался Орло и вышел.

Я последовал за ним. Но поскольку у меня не было ни малейшего желания встречаться с Ванессой, я вышел через заднюю дверь и вернулся в «Укромный уголок». Решив скоротать время за чтением, я взял роман «По царскому велению», все-таки интересно, что же такое он повелел. Наверняка все персонажи, чьи фамилии оканчиваются на «ский», оглянуться не успеют, как их сошлют в Сибирь. Неожиданно в комнату быстрыми шагами вошел Орло.

В руках он держал конверт.

– А, ты здесь, Берти, – сказал он. – Я на минутку. Ванесса ждет в машине.

– Пригласи ее войти.

– Она не хочет. Говорит, что для тебя это будет слишком болезненно.

– Что будет болезненно?

– Встреча с ней, осел. Тебе больно будет смотреть на нее, зная, что она принадлежит другому.

– A-а, понятно.

– Зачем причинять мучения, если этого можно избежать.

– Верно.

– Я бы не стал тебя беспокоить, но мне нужно отдать тебе вот этот конверт. В нем моя записка для Кука вместо той, которую Ванесса написала вчера вечером.

– Она оставила ему записку?

– Да.

– Приколола к подушечке для булавок?

– Хотела приколоть, но где-то обронила и не стала утруждать себя поисками. И я подумал, лучше мне черкнуть ему пару слов. Раз я увожу его дочь, то простая вежливость требует поставить его об этом в известность. И к тому же я могу более четко изложить факты, чем она. Девушки в письмах склонны вдаваться в ненужные подробности и многословные описания. Человек с университетским образованием, который печатается в «Нью стейтсмен», свободен от таких недостатков. Он изъясняется кратко и ясно.

– Я не знал, что ты пишешь для «Нью стейтсмен».

– Посылаю время от времени письма редактору. И мне нередко удавалось участвовать в еженедельных конкурсах.

– Увлекательное занятие.

– Весьма.

– Я и сам, случается, пишу. Когда моя тетя Далия издавала журнал «Будуар светской дамы», я сочинил для него статью «Что носит хорошо одетый мужчина».

– В самом деле? В следующий раз ты мне об этом непременно расскажешь. Не могу дольше задерживаться. Ванесса ждет. – И добавил, когда гудок автомобиля нарушил тишину утра: – Уже нервничает. Вот записка.

– Ты хочешь, чтобы я передал ее Куку?

– А как ты думаешь? Повесил в рамочке на стенку?

И с этими словами он умчался, точно нимфа, потревоженная во время купания, и я снова принялся за роман «По царскому велению».

Однако, читая, я с грустью думал о том, что хорошо бы, широкая общественность перестала видеть во мне эдакого безотказного «мальчика на побегушках», на которого можно взвалить любое неприятное дело. Стоит возникнуть какой-нибудь сложной ситуации и нужно срочно принимать меры, тут же поднимается крик: «Пусть Вустер это сделает!» Я уже касался склонности тети Агаты навязывать мне своего омерзительного сынка Тоса во все времена года. Или вот тетя Далия втянула меня в эту историю с кошкой и безнадежно омрачила мою жизнь. А теперь еще у Орло Портера хватило наглости поручить мне, чтобы я передал его записку Куку. Как будто он не знает, что явиться перед Куком в его нынешнем растревоженном состоянии – это все равно, что отправиться к огнедышащим печам[54] вместе с Седрахом, Мисахом и Авденаго, – помню я читал об этом в школе, когда получил награду за знание Библии. «Что же теперь делать?» – спрашивал я себя.

Будь на моем месте какой-нибудь посредственный человечек, он бы стал в тупик, но в том-то и дело, что мы, Вустеры, не из таких посредственностей. Через каких-нибудь три четверти часа я уже сообразил, что нужно просто написать имя и адрес Кука на конверте, наклеить марку и отправить по почте. Я с облегчением перевел дух и вновь углубился в книгу.

Однако сегодня все словно сговорились отрывать меня от чтения романа «По царскому велению». Только я одолел полстраницы, дверь распахнулась, и я увидел перед собой Кука во всей красе. Он возник на пороге, будто Князь Тьмы в пантомиме.

Рядом с ним стоял майор Планк.