Вместе с Джеймсом Этвуд отправился на берег.
— Откуда взялся еще один труп? — на ходу пробормотал Джеймс, поеживаясь то ли от ветра, то ли от внутреннего озноба.
Тело неизвестного было облачено в гидрокостюм, однако акваланг отсутствовал.
Подошедший Хилсон уставился на останки в немом изумлении.
— Этот человек утонул очень давно, — заметил один из полицейских-итальянцев.
— Если это обычный утопленник, какого черта ему понадобилось всплывать именно сегодня?! — угрюмо проворчал Хилсон себе под нос.
Зрелище было малоприятное. Джеймс отвернулся и медленно побрел по песку обратно к дому, а когда Этвуд нагнал его, задумчиво сказал:
— Его и правда вынесло точно на то же самое место, откуда мы вытащили Сильвию. Представляешь, какая была бы встреча, если бы Сильвия наткнулась на него до того, как сама утонула. Вместо сокровищ — утопленник!
Этвуд во все глаза уставился на Джеймса, затем круто повернулся и быстрым шагом пошел к топтавшемуся в отдалении Гросси.
— Какое несчастье, — причитал тот, — какое ужасное несчастье! Кто бы мог подумать, что в нашем тихом местечке случится такое! Почему этим людям понадобилось устраивать свои темные делишки именно здесь? Как будто нет других подходящих мест! И сезон-то еще не начался. О синьор, вы даже не представляете, какой это удар для меня! Никогда здесь не было ничего подобного, никогда!
—Давно вы здесь живете? — сочувственным тоном осведомился Этвуд.
— Мы с женой еще до войны сюда перебрались. Тихое, спокойное местечко. Я городов не люблю, слишком шумно и народу много.
— Наверно, вы тут каждый камень знаете?
— Конечно, синьор, конечно! За столько лет как не узнать? Раньше и по горам лазил, и плавал с ранней весны до самых холодов. Весь берег как свои пять пальцев знаю.
— Бухта очень удобная для купания, а с тех камней, — Этвуд кивком указал на скалы, — удобно нырять.
— Да, одно удовольствие! Когда я был помоложе, даже раковины доставал, — похвастался Гросси. — Красивые раковины были! Но самые большие и красивые по другую сторону этой скалы, там, где деревья.
— В таких скалах обычно бывают разные щели, гроты… Наверно, тут тоже есть нечто подобное?
— Грот? Да, верно, там есть грот.
— Какой он формы?
— Узкий и длинный, очень длинный и очень узкий. Мне ни разу не удалось добраться до конца, воздуха не хватало. Извилистый, со всех сторон острые выступы. Опасное место, синьор, очень опасное!
— Там и утонуть недолго, — вскользь заметил Этвуд.
— Утонуть? Что вы, синьор, зачем же тонуть, — меняясь в лице, забормотал Гросси. — Незачем туда лазить, вот и все. Да никто до грота и не добирался, слишком глубоко, а утонуть везде можно, даже в ванне. — Он неловко засмеялся.
— Кто здесь утонул в прошлый сезон? — резко изменив тон, жестко спросил Этвуд.
Дернувшись всем телом словно от удара, Гросси отвернулся, потом безнадежно махнул рукой.
— Теперь все равно… Он приехал очень поздно, мы уже закрыли коттеджи на зиму. Спросил, не сдам ли я домик на недельку. Я согласился, но не зарегистрировал его и в контору не сообщил. Мы между собой договорились об оплате и все. Так не полагается, но поймите меня, синьор! Цены растут, а у меня жена, сын. Я и плату с него взял меньше, чем если б это официально было. Сезон-то уже закончился и домики все равно пустовали! Никто бы даже не узнал! Мне хорошо и ему тоже, обошлось дешевле. К тому же с ним была собака, этот ньюфаундленд, а с собакой вообще-то не полагается, мало ли что, другим мешать будет. Он сказал, что однажды на него напали и ограбили, после этого он купил собаку и обучил защищать его. Купил ньюфаундленда, потому что сам очень любил плавать. Художник он был, пейзажи рисовал, бродил всюду со своим псом. Очень он этим псом гордился! А кличка его Тиль. Жили они в том же коттедже, что и вы. Угораздило же его утонуть! Все из-за акваланга, он привез с собой акваланг и часто плавал под водой. Я ему говорил, что одному опасно, случись что, кто поможет? А он только смеялся. Однажды он уплыл и больше не вернулся. Штормило, я его предупреждал, а он сказал, что на глубине спокойно… Что я мог сделать? У меня-то акваланга нет. Мы его искали, долго искали! Не думайте, что я сразу бросил его на произвол судьбы! Нырял, сколько сил хватило, да все без толку. Потом позвал рыбаков из деревни, чтобы хоть тело достать, — не нашли. Решили, что в открытое море унесло… Собака выла, я чуть с ума не сошел… Потом все время прибегала в тот коттедж, наверно, ждала, что хозяин вернется…
— Почему вы не сообщили в полицию?
— Вам легко говорить! Выяснилось бы, что я не зарегистрировал его и сам получил деньги. Я ведь даже фамилии его не знал, только имя: Джон. Меня за это уволили бы, а ему уже все равно ничем не поможешь.
— А рыбаки?
— Им болтать невыгодно. Здесь трудно жить, синьор, доходы летом зависят от того, есть ли отдыхающие. Когда приезжают отдыхающие, я покупаю в деревне рыбу и овощи. Не будет клиентов — не будет денег. Люди ведь как рассуждают? Раз кто-то утонул, значит, купаться здесь опасно, а зачем ехать туда, где опасно купаться? Ведь кругом полно других подходящих мест. Если бы я сообщил в полицию, слух о несчастье пошел бы по всей округе… Когда вы достали свой акваланг, я прямо покой потерял! И без того с тех пор боялся, как бы еще кто-нибудь не утонул, а тут вы с таким же аквалангом! Когда вы скрывались под водой, у меня сердце замирало.
— Стеклянное лицо, — пробормотал Этвуд, — вот что она имела в виду: маску от акваланга.
— Вы про нашу сумасшедшую говорите?
— Да. Она все твердила про стеклянное лицо и черную собаку.
— После гибели сыновей она вообразила, что теперь они вроде как живут под водой. Когда шторм, это они там веселятся, гостей поджидают. Художника уже зазвали к себе и других манят… Жутко ее слушать, а вообще-то она безобидная.
— Из-за этого инцидента у вас теперь будут неприятности. Лучше б вы сразу сказали.
— И откуда только он теперь взялся? — горестно воскликнул Гросси. — Это же полгода назад было!
— Наверняка он застрял в гроте. Акваланга на останках нет — должно быть, его заклинило в узком ходе и он освободился от баллонов, но выплыть все равно не удалось.
— Да, ход чрезвычайно узкий и извилистый, а он был крупным мужчиной. Зачем его туда понесло!
Оставив Гросси во власти мрачных предчувствий, Этвуд вернулся к столь же мрачному из-за неожиданных осложнений Хилсону и пересказал то, что узнал от Гросси, затем добавил:
— Последний штрих в этой истории представляется мне таким: забрав мешочек с опалами, Сильвия вдруг увидела труп, от ужаса совсем потеряла голову, забилась, задела труп и сдвинула его с места, поэтому его и вынесло потом на берег. В такой ситуации, да еще не имея достаточного опыта плавания с аквалангом, неудивительно, что она захлебнулась.
— Хорошенькое местечко нашла ее подруга для тайника! Рядом с утопленником.
— Я склонен думать, что Тельма трупа не заметила. Она плавала ночью, а в узком гроте даже днем абсолютно темно, видишь только то, что освещает фонарь. Впрочем, скоро вы наверняка узнаете все подробности от нее самой. Молчать теперь, когда все потеряно, бессмысленно.
К полудню полиция уехала и на пляже сразу стало тихо и пустынно. Ньюфаундленд потерянно жался к ногам хозяина и порой принимался тихо поскуливать, но под ласкающей рукой Этвуда умолкал.
— Все-таки я буду звать, тебя Тимми, — сказал Этвуд, почесывая мохнатую шею. — Старая кличка будет напоминать тебе прежнего хозяина, а его уже не вернешь. Оставайся лучше Тимми.
Холодный нос ткнулся ему в ладонь.
— А ведь мы до сих пор не завтракали! — воскликнул Джеймс. — И собака голодная! Пойду узнаю, в чем дело.
Через пять минут он вернулся.
— Оказывается, полиция увезла Гросси с собой, из-за того утопленника. Выясняют, что да как. Его жена рыдает, но обещала что-нибудь приготовить.
Вскоре непривычно притихший Джованни принес запоздалый завтрак, оставлявший желать лучшего.
— Отпустят ли Гросси к обеду? — задумчиво сказал Джеймс, доедая кусок хлеба с вишневым джемом — единственное, что скрасило невкусный завтрак. — Или хотя бы к ужину?
— Съездим пообедать в город, — предложил Этвуд.
— Там видно будет… Сейчас я хочу одного: лечь спать. На снотворное эти девицы не поскупились, до сих пор не могу прийти в норму.
Джеймс удалился в свою комнату, но заснуть не успел, только он начал раздеваться, как снаружи раздались какие-то крики.
— Это уж слишком! — возмутился Джеймс. — Что еще нам предложат: опять парочку трупов или что-нибудь пооригинальнее?
Между тем крики становились все громче и пронзительнее, сливаясь с истошным женским визгом.
Около коттеджа Берни стояла потрепанная грязная желтая машина с распахнутыми дверцами. Двое рослых крепких мужчин, бородатых и небритых, с угрожающим видом теснили Бата Берни к коттеджу, его жена стояла чуть поодаль и, не делая ни малейшей попытки вмешаться, сосредоточенно испускала вопль за воплем.
— Ты нам заплатишь, грязный янки, — шипел один из бородачей, тот, что подобрался к Берни поближе. — Сполна заплатишь! С нами такие штучки не проходят. Кровью умоешься! Сейчас мы тебя как свинью прирежем.
Сожалея, что полиция уже уехала, Джеймс бросил беспокойный вопрошающий взгляд на Этвуда, сам он полагал неразумным вмешиваться, не имея оружия, в сведение счетов между бандитами, каковыми представлялись обе стороны. Увидевшая их женщина разом смолкла, и внезапная тишина заставила бородачей обернуться.
— Что вам здесь нужно? — с вызывающей грубостью сказал более высокий. — У нас свои дела, посторонним соваться незачем.
Такого обращения Джеймс не выносил.
— Вы мешаете мне спать, — сказал он ледяным тоном. — Будьте любезны вести себя потише.
Бородачи удивленно переглянулись.
— Это она орет как резаная.
Высокий кивнул на Джованеллу.
— Мозгов как у курицы, а голос как труба. Разоралась, хотя ее пока никто не трогает.
— Синьоры, вам лучше уйти, — вкрадчиво сказал второй, в его повадках было что-то кошачье, и Джеймс сразу решил, что он более опасен. — Нам хотелось бы уладить свое дельце в узком кругу. Право, синьоры, мы постараемся закончить побыстрее и не причинять вам излишнего беспокойства.
За это время Бат Берни, как ни странно, не проронил ни слова.
— Два безмозглых барана! — вдруг визгливо закричала Джованелла. — Ничего кроме своей вонючей рыбы всю жизнь не видели, и меня загубить хотите. Все вам плохо: и работа моя, и все, все! По-вашему, манекенщица то же, что шлюха. Чтоб вам утонуть в дырявой лодке! Вечно вы мне все портите!
Этвуд взял ее за локоть.
— Успокойтесь, миссис Берни.
Его слова возымели странное действие, но не на женщину, а на бородачей, которые в ярости заорали, перебивая друг друга:
— Кого вы называете «миссис Берни»?! Эту дрянь? Да она такая же миссис Берни, как я — Папа Римский. Шлюха она, шлюха, всю семью опозорила. Лучше б ей лежать в могиле! Мать из дома выйти стыдится. Ма-не-кен-щи-ца! Знаем мы этих манекенщиц! Голые плечи выставлять да юбку задирать — вот ее работа. Допрыгалась!
— Я ничего не понимаю, — беспомощно сказал Джеймс. — Что они кричат?
Разобрать что-либо, кроме отдельных слов, было уже невозможно: кричали все трое, вместе с Джованеллой, Бат Берни тоже пытался что-то сказать, но его голос тонул среди их воплей. Вдруг Джованелла метнулась к коттеджу и, оттолкнув Бата, скрылась за дверью. Джеймс подумал, что она попросту сбежала, однако буквально через секунду женщина выскочила обратно, сжимая в руке какую-то бумагу.
— Вот вам, вот! — выпалила она, сунув бумагу высокому прямо в лицо. — Жена твоя шлюха и дети такими же вырастут, а я — порядочная женщина!
Вспоминая потом последующую сцену, Джеймс каждый раз безудержно хохотал. Выражение лиц обоих бородачей изменилось самым поразительным образом: ярость и злоба исчезли, сменившись сияющими улыбками, в первую минуту чуточку смущенными; они окружили все еще с опаской взиравшего на них Бата Берни и стали дружелюбно похлопывать его, приговаривая:
— Небольшое недоразумение вышло, с кем не бывает. Забудем, дорогой зять, кто старое помянет… Мы же ради сестры, одна она у нас. Кому о ней заботиться, как не нам?
Наконец высокий решительно сказал:
— Это дело надо отпраздновать! Собирайтесь, махнем в город, повеселимся. Эх, сестренка, что ж ты нам сразу не сказала? Хоть бы мать порадовала! А то вон какая неувязка получилась.
— Я собиралась написать из Нью-Йорка. Вы же всегда были против американцев…
— Это мы так, вообще, а раз он на тебе женился, совсем другое дело. Отличный парень, сразу видно!
Бат Берни, Джованелла и ее братья укатили праздновать счастливое событие, в радостном порыве они позвали и Джеймса с Этвудом, но те вежливо отклонили приглашение, сославшись на утомительное утро. Бат казался человеком, отнюдь не страдающим излишней впечатлительностью, а Джованелла, как справедливо заметил Этвуд, интересовалась исключительно собой и тем, что непосредственно ее касалось, поэтому было вполне резонно полагать, что они весело проведут время и утренние события не омрачат им настроения.
— Опять я промахнулся, — со смехом сказал Джеймс, усаживаясь в свое любимое кресло-качалку, — думал, бандиты сводят счеты. Сцена была поистине великолепной! Какой накал страстей и какая потрясающая перемена! Жаждущие крови мстители разом превратились в любвеобильных родственников. О, магическая сила брачного свидетельства!
Погода вконец испортилась, утро следующего дня было таким же ветреным и хмурым. Стоя посреди пустого пляжа, Джеймс обвел взглядом горизонт, вернулся в коттедж и сказал:
— Филипп, а не поехать ли нам домой?
Этвуд сразу согласился, дальнейшее пребывание здесь представлялось малопривлекательным. Он заказал билеты, затем позвонил жене.
— Она еще гостит у своих родственников? — спросил потом Джеймс.
— Сказала, что постарается завтра вернуться домой. Кстати, — начал было Этвуд, но как-то странно посмотрел на Джеймса и смолк.
— Да?
— Пора укладывать вещи, — сказал Этвуд, хотя вначале явно имел в виду нечто иное. — Не забудь все свои свитеры.
Через сутки двое мужчин и собака уже вышли из самолета.
— Тебя встречают, — сказал Этвуд, глядя куда-то в сторону.
— Где? — удивленно спросил Джеймс, проследил за взглядом Этвуда, на мгновение приостановился, а затем с просветлевшим лицом устремился к ожидавшей его Анне.