Тихое местечко

Глава 5

Утром первым проснулся Джеймс. Приоткрыв дверь к Этвуду, он убедился, что тот еще спит. Лежавший рядом с кроватью ньюфаундленд встал и, вильнув хвостом, подошел к Джеймсу.

— Тимми, пойдем купаться.

Пес оглянулся на спящего Этвуда.

— Твой хозяин смотрит сны и никуда не денется. Купаться, Тимми!　

Слово «купаться» обладало для ньюфаундленда неотразимой притягательностью — он побежал за Джеймсом. Вода в столь ранний час была холодная, и Джеймс, сделав один короткий заплыв, выскочил на берег, растерся махровым полотенцем, постоял, подставляя низкому солнцу то грудь, то спину, затем улегся; ньюфаундленд устроился рядом и положил голову ему на грудь.

— Ты воображаешь себя порядочной, благовоспитанной собакой, а на самом деле ты хвостатое безобразие. Хвостатое безобразие, — повторил Джеймс, теребя его висячие уши. — Набросился на акваланг и еще лаешь и воешь в самое неподходящее время.

Введенный в заблуждение ласковым тоном, ньюфаундленд явно воспринял это как перечисление своих добродетелей и с удовлетворенным вздохом передвинул морду поближе к лицу Джеймса.

— Вдобавок ты, очевидно, считаешь, что твоя голова весит как крылышко цыпленка. С какой стати ты на мне развалился? Занял половину покрывала и еще на меня лезешь! Мохнатого агрессора вон с захваченной территории! — провозгласил Джеймс и решительно выпихнул пса на песок.

Тот недовольно фыркнул, обошел его и пристроился с другой стороны. Джеймс провел с ним воспитательную беседу на тему о том, что это его покрывало, а посягать на чужую собственность в хорошем обществе не принято. Пес слушал очень внимательно, а под конец речи снова положил голову ему на грудь.

— В довершение всего ты еще и лицемер. Слушать слушаешь, а сам лезешь, куда тебя не приглашают.

Ньюфаундленд вдруг насторожился, глядя на коттедж, затем вскочил и крупными прыжками помчался к появившемуся из-за кустарника Этвуду.

— Ты уже купался? — спросил тот, подойдя.

— Да. Температура очень бодрящая. С аквалангом тебе лучше плавать попозже, когда вода нагреется.

— Возьмем лодку ближе к полудню. Ты сейчас еще будешь купаться?　

— Нет, спасибо, с меня довольно.

Этвуд уплыл один и вернулся так же быстро, как Джеймс.

— И правда холодновато, — сказал он, энергично вытираясь. — Ночыо штормило, пригнало холодную воду с глубин.

Джеймс лениво перевернулся на спину и, прикрывая ладонью глаза от солнца, спросил:　

— А как же ты ночью купался? Ночью еще холоднее.

— Я купался ночью? Тебе это приснилось, я и не думал купаться, только выходил за собакой.

— Но я сам видел, как ты вылезал из воды!　

— Ерунда! — Этвуд бросил мокрое полотенце. — Мне лучше знать, купался я или нет. Почему ты решил, что это был именно я?　

— Я слышал, как выла собака и как ты вышел из дома, а после этою задремал. Когда я проснулся, луна светила в лицо, и я встал, чтобы задернуть шторы. Из моего окна видна часть пляжа возле скалы, там кто-то как раз выбирался из воды. Я думал, что проспал всего несколько минут, а ты пошел за собакой и заодно искупался. Потом я еще раз подходил к окну: на пляже было пусто. Я заглянул к тебе, но ты уже спал, и тогда я решил, что просто не слышал, как ты вошел в дом.

— Ты видел кого-то другого. Странно, что в такую ночь кому-то взбрело в голову лезть в воду, было довольно ветрено и холодно. Кто бы это мог быть?　

— Это был мужчина, а больше я ничего не разглядел. Не приглядывался, так как сразу решил, что это ты.

— Когда я уходил с пляжа, там никого не было. Скорее всего, это Фрэнк. Берни вряд ли, а больше некому. Хотя… мы все время упускаем из виду слугу Витторио…　

Завтрак вместо Джованни принес рослый, смуглый молодой человек с пышными бакенбардами, сообщивший, что его зовут Марчелло и он с сегодняшнего дня помогает семейству Гросси обслуживать коттеджи.

— Мальчик говорил, что обычно им помогает какая-то девушка, — вскользь заметил Этвуд, в ответ на это Марчелло сказал, что Лючия заболела и он вместо нее.

Подождав, пока тот уйдет, Джеймс задумчиво спросил:　

— Твой Хилсон точно знает, что Чезаре сюда не явится? Ни он сам, ни какой-нибудь человек от него?　

— Итальянцы полагают, что Чезаре выбыл из игры.

— Ах, они так полагают… А если сам Чезаре полагает иначе? — Доев кусок яблочного пирога, Джеймс задал следующий вопрос: — А как насчет полицейского? По-моему, они должны подселить сюда своего человека.

Зтвуд кивнул.

— Безусловно, они это сделали.

Джеймс бросил на него пытливый взгляд.

— Филипп, скажи честно, ты знаешь, кто здесь сотрудник полиции?　

— Нет. Я был совершенно уверен, что ты захочешь отсюда уехать, и так Хилсону и сказал, поэтому он не сообщил мне никаких подробностей.

— Тебе надо снова повидаться с ним и все выяснить. Ты знаешь, как его найти?　

— Понятия не имею, ведь я думал, что на следующий день нас здесь уже не будет. Конечно, в случае крайней необходимости я разыщу его, хотя бы через карабинеров, но сейчас мне бы не хотелось этого делать.

— Раз среди нас есть полицейский, Хилсон узнает, что мы остались, и, надеюсь, как-нибудь свяжется с тобой. Досадно, что мы пока не знаем, кого они сюда поселили. Это может быть и женщина… И еще я хотел бы знать, действительно ли Лючия заболела?　

Учитывая вчерашний инцидент, Этвуд, прежде чем достать из шкафа акваланг, отвел ньюфаундленда в свою комнату и запер дверь на ключ.

Море было гладким и спокойным. Когда Джеймс заглушил мотор, лодка неподвижно застыла метрах в двадцати от оконечности скалы. Надев акваланг, Этвуд мягко, без единого всплеска ушел под воду. Джеймс следил за его силуэтом, довольно хорошо видным в прозрачной воде, пока Этвуд не достиг зоны, накрытой тенью скалы, там его сразу поглотила темнота.

На берегу супруги Берни недвижимо распластались на самом солнцепеке, синьора Форелли благоразумно укрывалась в двойной тени: тента и своей широкополой шляпы, а Фрэнк рассказывал девушкам из крайнего коттеджа что-то веселое, судя по долетающим взрывам смеха; Джулианы иа пляже не было. Потом слуга вывез из коттеджа коляску с Витторио, а вскоре появилась и Джулиана. Она вышла из коттеджа в купальнике — черном, без единого яркого штриха — и по-мужски быстро, без остановок вошла в воду и поплыла. В этой ее манере было нечто общее с Тельмой, но в отличие от последней Джулиану ничто не могло лишить присущей ее облику женственности. Плавала она прекрасно, увенчанная черной короной поднятых волос голова быстро и ровно скользила над водяной гладью. На берег она вышла напротив тента Витторио, перекинулась с ним парой фраз и скрылась в своем коттедже. Через несколько минут она появилась снова, одетая в легкое желтое платье, и направилась к своей тетке, но на полпути повернула к Витторио и села около него.

Вынырнувший Этвуд прервал наблюдения Джеймса.

— Там глубже, чем я предполагал, — сказал он, освободившись от акваланга.

— А я думал, там мелко. Гросси говорил, что нырять со скалы нельзя из-за камней на дне, — рассеянно отозвался Джеймс.

— Под водой скала сначала довольно пологая и с выступами, если прыгать с берега, действительно можно разбиться, но потом почти отвесно идет вниз. Масса водорослей и мелких рыбешек, а на глубине скала изрезана всякими щелями, но очень узкими. При таком положении солнца там темно, надо брать фонарь. Плывем к берегу, я замерз.

Джеймс завел мотор, и лодка, описав изящную дугу, устремилась к причалу, оставляя за кормой белый след пены.

— Останови! — вдруг крикнул Этвуд, когда они были метрах в двадцати от берега.

— Зачем?　

— Собака!　

На самом краю причала, нетерпеливо вытянувшись всем телом вперед, стоял ньюфаундленд. Джеймс присвистнул.

— Вот это номер! Ты же закрыл дверь на ключ.

— Значит, он выбрался через окно. Окно я только прикрыл, но не запер. Дверные ручки он уже освоил, хватает зубами и поворачивает, я видел, как он это проделывает, а теперь и до окон добрался. Сообразительный пес… Если мы причалим, он, чего доброго, спрыгнет в лодку и опять набросится на акваланг.

— Нет уж, спасибо, постарайся обойтись без этого. Битва за акваланг в лодке кончится тем, что мы перевернемся.

— Придется мне снова искупаться. Подожди, когда я уведу его домой, и, пожалуйста, положи акваланг туда, — Этвуд кивнул на небольшую постройку возле причала, где хранился лодочный инвентарь.

Спрыгнув с лодки в воду, он поплыл наискось в сторону их коттеджа — ньюфаундленд помчался туда же.

Когда, привязав лодку, Джеймс взялся за акваланг, к причалу подошел Гросси.

— Вы все-таки достали новый шланг?　

— Как видите. Найдется в этой постройке место для акваланга?　

Гросси безмолвно пошевелил губами, озабоченно глядя на акваланг, затем нехотя сказал:　

— Место найдется… Давайте, я сам положу, налево от двери полки, туда и положу. Только аккуратней, когда будете брать, там весла стоят, смотрите, не свалите на себя.

Отдав акваланг, Джеймс уселся на причале, однако очень скоро почувствовал, что еще немного — и он рискует получить солнечный ожог, и направился к коттеджу. Откуда-то из-за домика донесся высокий и резкий женский голос. Джеймс обогнул коттедж и увидел странную картину: возле Этвуда с собакой стояла высокая старуха, вся в черном, с длинными седыми волосами, беспорядочно свисавшими из-под помятой войлочной шляпы; в руке, сухой и костлявой, она сжимала изогнутую ручку толстой, сучковатой палки.

— Все так, все так! — пронзительно выкрикнула она. — Стеклянное лицо и собака, да, да! Потом черная собака будет выть на берегу, будет выть ночами, долгими темными ночами. Я знаю, знаю! Кто ушел, уже не вернется. Мертвые зовут! Тем же путем со стеклянным лицом, с черной собакой и стеклянным лицом! — Она подпрыгнула, завертелась вокруг своей палки, издавая странные клокочущие звуки — то ли хохот, то ли всхлипывания, затем остановилась и протянула руку к Этвуду: — Мертвые ждут гостей! Иди к ним, иди! Не заставляй их ждать, иначе они придут сами и заберут свою добычу. Они придут!

Она зловеще расхохоталась, подхватила стоящую у ног ветхую корзину с раковинами и стала взбираться вверх по склону с поразительным для своего возраста проворством.

— Что здесь происходит? — спросил ошеломленный Джеймс.

— Эта женщина кинулась ко мне со своей корзиной, и я было подумал, что она хочет продать раковины, но какое там! Она, конечно, сумасшедшая.

— Да-да, совершенно верно, синьоры, совершенно верно! — раздался сзади голос Гросси, чье прерывистое дыхание свидетельствовало, что он очень торопился. — Это местная сумасшедшая, из деревни, а сюда она приходит продавать раковины. Вообще-то старушка тихая, но порой на нее находит… Не обращайте внимания, синьоры, она сама не понимает, что говорит. Оба ее сына утонули во время шторма, с тех пор она и тронулась умом. Когда поднимается ветер, она все время бродит по берегу — то ли ждет, что море отдаст их тела, то ли еще что. Они тогда как ушли в море, так больше никто их и не видел. Ни их самих, ни их лодки. Такие вот дела…　

— У них была собака? — спросил Этвуд.

— Собака? — Гросси перевел взор на море, потер переносицу и шумно вздохнул. — Нет, кажется, не было. А может, и была, всего не упомнишь… О, мое мясо, совсем забыл! Простите, синьоры. — И он удалился с такой же поспешностью, с какой появился.

Хотя Джеймс ни за что бы в этом не сознался, сумасшедшая произвела на него крайне тягостное впечатление, которое было невозможно объяснить никакими разумными доводами, и он под конец решил, что всему виной болезненное состояние его нервной системы, слишком сильно отреагировавшей на резкий контраст между тишиной и спокойствием залитой полуденным солнцем приветливой бухты, где все дышало безмятежностью, и мрачным обликом сумасшедшей, ее зловещими выкриками и дикой пляской, а самое главное тем, что жутковатые пророчества сумасшедшей были обращены к Этвуду. Джеймс тряхнул головой, сбрасывая наваждение: вокруг все по-прежнему источало умиротворение, а сам Этвуд вместе с собакой уже ушел в дом.

Переодевшись, Джеймс направился к Витторио, возле которого все еще сидела Джулиана, причем вопреки обычной необщительности, оживленно разговаривала со своим собеседником и ее красивое лицо отнюдь не было замкнуто-враждебным, как в тот вечер, когда Джеймс ремонтировал фотоаппарат. Однако стоило ему остановиться рядом, как она тотчас замолчала, и все попытки Джеймса завязать общий разговор разбивались о ее холодное безразличие, которое она даже не пыталась скрыть хотя бы из вежливости; в результате Джеймс почувствовал себя неловко и обрадовался, когда его позвала синьора Форелли.

В отличие от племянницы, синьора Форелли была не прочь поговорить с ним, а когда Джеймс вскользь упомянул сумасшедшую старуху из соседней деревни, она вдруг проявила к этому необычайный интерес и заставила пересказать все подробности; позднее Джеймс слышал, как она говорила о том же с Гросси.

Неугомонный Фрэнк организовал парную игру в бадминтон: он сам с Этвудом против Тельмы и Бата Берни, Джеймсу досталась роль судьи. Тельма оказалась прекрасным игроком, ее точные и сильные удары заставляли противников бегать по всей площадке; Фрэнк, как он сам потом признался, не умел играть в паре с кем-то и в результате только мешал Этвуду, кидаясь к волану, куда бы тот ни летел, и в конце концов столкнулся с Этвудом на его половине поля, после чего Этвуд со смехом сказал, что не может одновременно следить за воланом и увертываться от своего партнера и что с него вполне достаточно. Смущенный Фрэнк стал извиняться, а Берни самоуверенно заявил, что они с Тельмой все равно выиграли бы. Этвуд предложил это проверить и сыграть еще раз в другом составе, заменив Фрэнка Джеймсом. Противники согласились, однако Фрэнк отказался быть судьей и отправился подыскивать для этого кого-нибудь другого. Вскоре он несколько смущенно сообщил, что быть судьей вызвался Витторио.

Молчаливый слуга прикатил коляску и установил ее так, чтобы Витторио не слепило солнце. Джеймс с Этвудом играли на редкость слаженно, и вскоре счет стал таким, что у их противников не осталось ни малейшей надежды на выигрыш. Раздосадованный Берни, положив ракетку, что-то невнятно буркнул и скрылся в своем коттедже.

— Мистер Берни определенно не умеет проигрывать, — с усмешкой сказал Джеймс, затем обратился к Тельме: — Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно играете.

Тельма весело рассмеялась, блеснув крупными, ровными зубами.

— Спасибо. А мистер Берни, похоже, всерьез огорчился.　Проигрывать всегда труднее, чем выигрывать, хотя большинство думает иначе.

Подошла Джулиана и остановилась возле Витторио.

— Хотите поиграть с нами вместо мистера Берни? — спросил Джеймс.

— Нет, — коротко ответила она и отвернулась.

Джованелла Берни в ярком красном платье и кокетливой шляпке с большим букетом искусственных цветов вышла из коттеджа и присоединилась к собравшимся.

— Кажется, мы огорчили вашего мужа? — спросила ее Тельма.

— О, не принимайте этого всерьез! В отношении всяких игр Бат настоящий ребенок. Когда мы вчера ездили в город, я даже не дала ему сыграть в баре на бильярде, потому что если бы он проиграл, весь вечер был бы испорчен. Смешно, верно? — Она улыбнулась ярко накрашенными губами и обвела глазами присутствующих, словно приглашая посмеяться вместе, затем взгляд ее красивых, но пустых глаз остановился на Витторио. — Знаете, синьор Ольми, мы вчера видели вас в городе.

Витторио всем телом подался вперед так, что, казалось, еще чуть-чуть и коляска опрокинется.

— Этого не может быть, — глухо сказал он.

— То есть не вас, конечно, простите, я неудачно выразилась, а человека, который очень на вас похож. Так похож, что муж, когда увидел, остановился как вкопанный. Тот человек стоял на другой стороне улицы, Бат даже хотел подойти поближе, но нас задержали проезжавшие фургоны, а потом этот человек куда-то исчез.

— Вы хорошо его разглядели? — вкрадчиво спросил Джеймс.

— Вообще-то было уже совсем темно, часы как раз пробили полночь, но он стоял около освещенной витрины. Поразительное сходство! Скажите, синьор Ольми, у вас есть брат?　

— Да, двоюродный, — нехотя произнес Витторио. — Говорят, что мы с Лукино очень похожи… Только я не думал, что он здесь появится.

— О, тогда я уверена, что это ваш брат! Такое сходство не может быть случайным. Наверное, он навестит вас?　

— Нет, вряд ли. У нас отношения как-то не сложились, — еще более хмуро и словно через силу ответил Витторио. — Знаете, как это иногда бывает…　

Фрэнк тотчас с живостью заговорил о другом, спасая положение, и все вздохнули с облегчением, избавляясь от чувства неловкости, которое возникает, когда совершенно случайно вдруг становишься свидетелем чего-то личного, что не принято показывать на людях; все, кроме Джеймса, который вопреки присущей ему тактичности, в данном случае был бы не прочь продолжить этот разговор.

Накануне вечером Этвуд привез из города целый ворох газет и журналов.

— Тут все в двух экземплярах, зачем? — спросил Джеймс. — Я на итальянском мало что понимаю.

— Это не тебе, а Витторио, он просил купить ему что-нибудь.

— Отнести?　

— Да, если нетрудно.

Джеймс разложил все на две стопки и понес одну Витторио; слуга сообщил, что синьор Ольми спит, и Джеймс отдал журналы ему.

Вечером Джеймс с Этвудом, захватив с собой собаку, отправились на прогулку в соседнюю деревню. Деревушка оказалась совсем крошечной, всего восемь домов. То ли из-за освещения — на дома падала густая тень от скалы, скрывшей заходящее солнце, — то ли из-за ветхости большинства строений, хранивших следы напрасных усилий хозяев придать им свежий вид, деревня производила впечатление заброшенности и обреченности, усиливавшееся тем, что все обитатели были людьми пожилыми, к тому же крайне необщительными и неразговорчивыми. Этвуд хотел выяснить, как в этих местах появился ньюфаундленд, и Джеймс при первом же вопросе приготовился услышать многословный и эмоциональный ответ, даже если говорившему по сути нечего было сообщить, и уж во всяком случае, подробное описание причиненных собакой убытков — воровство рыбы и все такое прочее, — однако ответ оказался на редкость кратким и неопределенным:　

— Эта собака, синьор? Кажется, бегала здесь похожая, эта или другая, не знаю, я не приглядывался. Мое дело рыбу ловить.

Ответы других представляли собой вариации одного и того же: «Сожалею, синьор, но я ничего не знаю». Сумасшедшая больше на глаза не попадалась.

Поразмыслив, Джеймс сказал:　

— А правда, чего ради им интересоваться собакой? Они не знают, откуда пес взялся, а ругать его неловко, потому что теперь он твой.

— Странно не то, что они ничего не знают, а то, как они это говорят, — задумчиво отозвался Этвуд.

Домой вернулись в сумерках; Этвуд сразу прошел в свою комнату, а Джеймс задержался на веранде. Через несколько минут Этвуд открыл дверь и спросил:

— Ты к себе еще не заходил?

— Нет, — ответил удивленный этим вопросом Джеймс.

— Взгляни, все ли у тебя в порядке.

— А в чем дело?

— Кто-то рылся в моих вещах, — сказал Этвуд.

Вопрос о том, как неизвестный проник в коттедж, не стоял: уходя, они оставили окно на веранде открытым. Тщательный осмотр показал, что ничего из вещей не пропало, однако Этвуд был убежден, что кто-то побывал в доме в их отсутствие. Джеймсу тоже казалось, что кое-какие предметы лежат иначе, чем прежде, но его смущало то, что в итоге все, включая деньги, оказалось на месте.

— Может, это Джованни? — неуверенно предположил он. — Пошарил из любопытства…

— Исключено, мальчик уже достаточно большой, чтобы понимать, чем грозит такой поступок. Скандал в агентстве — и у его родителей будут серьезные неприятности. Нет, это не Джованни. У тебя точно ничего не пропало?

— Ничего, даже деньги на месте.

Неожиданно Джеймс расхохотался и и ответ на вопрошающий взгляд Этвуда сказал:

— Знаешь, какой самый забавный вариант, объясняющий этот обыск? Тут рыскал полицейский. Если Хилсон не предупредил его, что нас следует исключить из числа подозреваемых, то такой вариант вполне реален.

— Занятно… — Этвуд задумался, потом покачал головой. — Даже если Хилсон действительно не предупредил своего человека, тут есть одно «но», а именно: обыск делал непрофессионал.

— Ты уверен?

— Да. Профессионал проделал бы все гораздо аккуратнее.

— Если это не вор и не полицейский, то ситуация вообще абсурдная. Что будем делать?

— Сейчас самое разумное лечь спать, все равно ночью мы не в состоянии что-либо предпринять.

— Разве что получше запереть дверь, — предусмотрительно заметил Джеймс. — Мне пока спать не хочется, полистаю твои журналы. — Он взял всю стопку.

— Оставь мне один, — сказал Этвуд, — хочу дочитать статью. — Он стал перебирать журналы, не нашел того, который искал, оглядел свою комнату, затем снова просмотрел всю стопку. — Что за ерунда! Я точно помню, что читал здесь и не выходил из комнаты.

— Какая там была обложка?　

— Яхта с желтым парусом. Журнал посвящен гонкам, с очень красивыми фотографиями, не рекламного типа, а действительно очень хорошими. Море, заснятое настоящим художником. Жаль, я даже не досмотрел до конца.

Несколько минут оба сосредоточенно занимались поисками и вскоре убедились, что в доме журнала нет.

— Бессмыслица какая-то! — сердито сказал Джеймс. — Получается, что единственная украденная вещь — журнал, который свободно продается в ближайшем городишке и вообще где угодно. Стоило из-за этого залезать в дом!　

— Возможно, эти два факта не связаны друг с другом…　

— Вот как? Некто влез к нам из чистого любопытства, просто чтобы посмотреть, как мы живем, а в это же время один журнал сам собой исчез, растворился в воздухе, — саркастически заметил Джеймс. — Раздела судебной хроники там не было?　

— Я просмотрел только до середины, точно не знаю, но вряд ли. В изданиях подобного типа судебную хронику не печатают. Модные курорты, сплетни о знаменитостях, реклама дорогих товаров, спортивные новости. Впрочем, зачем зря гадать? Этот вопрос решается очень легко: возьмем завтра у Витторио его экземпляр.