Точка Омега

Пролог

Марти Бреслин сидел за столом и следил за уставившимися на него камерами, дожидаясь нескольких ежевечерних минут местной славы.

— Что у нас с репортажами о происшествиях? — спросил он у Джинджер Харпер.

В последнее время на студии перестали освещать кое-какие темы, хотя Марти это не коснулось, потому что дикторы, рассказывающие о погоде, как правило, не касаются новостей. Но на него наводила ужас мысль о том, что он вдруг окажется перед камерами и ему будет нечего сказать, поэтому темный телевизионный суфлер[1] невероятно его пугал.

— Джинджер, пожалуйста, отзовись. Мы готовы выйти в эфир?

— У нас все в порядке.

— Происходит что-нибудь необычное? Хоть где-нибудь?

По всему миру движение нью-эйдж[2] получало все больше влияния, и его представители собирались на вершинах гор, в местах вроде Седоны[3], тысячными толпами наводнили Юкатан и Гватемалу. Вчера четырнадцать человек замерзло во время снежной бури на горе Эверест. Даже фондовая биржа сегодня вела себя тихо — видимо, выжидала, какие новости принесут выходные.

— Эй, Джинджер?

— Я проверяю. Си-эн-эн — тихо. Би-би-си продолжают обсуждать происшествие в Гималаях, в «АП»[4] ничего нового. Анекдоты.

Напротив Марти за новостным столом Келли и Фред перекидывались настоящими новостями. Они немного поговорили про Гималаи, но главным событием сегодня была история про банду, которая, переодевшись в полицейскую форму, разъезжала по автострадам, вымогая у водителей взятки за нарушение правил дорожного движения.

— Судя по всему, отличный бизнес, — сказал Марти в свой микрофон.

— Это точно, — ответила Джинджер.

Марти пару раз к ней подкатывал, но у него ничего не вышло. Очевидно, ее брак был настоящим. Ну и ладно, ей же хуже.

Над головой у Марти вспыхнул свет.

— Тридцать секунд, — сказала Джинджер.

— Что они там делают?

— Распевают гимны.

— А теперь обратимся к Марти, который расскажет нам последние новости о конце света, — сказал Фред Гейтерс. — Интересно, почему эту тему освещает синоптик, что скажешь, Марти?

И вот он в эфире. Наступило время волшебства. В Баффало его все знают, с ним здороваются на чиппева[5]. Не Манхэттен, конечно, но у них есть собственное озеро. Телевизионный суфлер начал медленно выдавать текст репортажа:

— Мы решили так: если представители движения нью-эйдж правы и конец света наступил, это должно иметь непосредственное отношение к погоде. Но, судя по всему, погода после апокалипсиса будет вполне приличной.

— Ну, хорошо, уже миновала полночь, сейчас 21 декабря 2012 года. Так почему же мы все еще здесь, Марти?

— Хороший вопрос, Фред. Тим Бэррис находится в Духовном центре организации нью-эйдж «Свет и любовь», в Гроверс-Миллс, Нью-Джерси. Тим, кто-нибудь уже вознесся?

— Ты в эфире, Тим, — сказала Джинджер.

На мониторе в лучах яркого света появился Бэррис, которого окружали люди в развевающихся белых одеяниях. Много молодых женщин и, судя по тому, что видел Марти, очень даже симпатичных.

— Интересно, ему там что-нибудь обломилось?

— Угу, — отозвалась Джинджер.

— С вами Тим Бэррис. Я нахожусь в Гроверс-Миллс, в Духовном центре движения нью-эйдж «Свет и любовь». Сейчас я попрошу преподобного Карлтона Гейлорда объяснить нам, почему мы все еще здесь.

Он сунул микрофон в лицо высокому, мертвенно бледному мужчине, чье белое одеяние отличалось от остальных золотым воротником-стойкой.

— Мы празднуем мгновение, когда Земля впервые за двадцать шесть тысяч лет пересечет центр Галактики, — сказал преподобный. — Никто не говорил про конец света.

Какое наглое вранье! Потому что он как раз и говорил, причем на камеру. Именно поэтому Тима отправили в такую даль, в Нью-Джерси.

— Эй, у нас есть запись!

Тим ждал, но ничего не происходило. Он моргнул пару раз и продолжал:

— Но разве это не означает конец всего?

— Включай запись, Джинджер! — крикнул в микрофон Марти.

— Ее нет в системе.

— Господи, так найди ее, ради всех святых!

Бэрри попытался разговорить собеседника.

— Но вы сказали… у нас есть запись…

Боже, что он там лепечет? Неудивительно, что работает на юмористическом канале.

— Джинджер!

— Запись пропала!

— Скажи ему, что у него ничего не получается!

Когда Джинджер передала Тиму приятную новость, Марти увидел, что он помрачнел, но уже в следующее мгновение на лице у него появилось решительное выражение, и он предпринял новую попытку.

— Нам известно, что вы сказали, будто бы сегодня в одну минуту первого нашему миру придет конец.

— Я сказал, что сбудется пророчество майя.

Чушь! Чушь! Чушь!

— Однако конец света не наступил! Мы все еще живы.

— Конец света придумали средства массовой информации. Ваши коллеги. В пророчестве майя говорится лишь, что мы пересечем центральную линию Галактики, и это произошло. — Он сдвинул рукав и посмотрел на «Ролекс». — Ровно четыре минуты и двадцать секунд назад.

— Это просто кошмар, он сожрал нас с потрохами.

Джинджер, в голосе которой сквозило напряжение, сказала:

— Переходи на новости науки, потом вернемся к прогнозу погоды.

Они запустили запись разговора с каким-то типом из университета, который объяснил, что астрономы понятия не имеют, пересекли мы центр Галактики или нет, потому что его скрывают пылевые облака.

— Конец эфира, — сообщила Джинджер. — Двухминутный перерыв, Марти.

Свет над Марти погас, камера выключилась, и он попытался справиться с обжигающей яростью, которая его охватила.

— Вонючее дерьмо, — прошипел он, изо всех сил стараясь не закричать. — Мы приперли мерзавца к стенке, разве не за этим мы купили эль-Тимоти билет до самого Джерси, так, Джинджер?!

Но та молчала.

Марти понимал, что нет никакого смысла возмущаться и дальше, но не мог остановиться:

— Я хочу знать, ты уже получила диплом мастера превращать все, чем занимаешься, в дерьмо, или ты всего лишь продвинутый любитель?

— Я нашла запись!

Марти отчаянно хотелось сказать ей, что она может засунуть запись себе в задницу, но он знал, что это заявление может быть классифицировано как сексуальное домогательство на рабочем месте.

— Просто замечательно, — ответил он. — Сверни ее для меня, после передачи я ее раскурю.

— До твоего эфира пять, четыре, три, два, один.

— Главная новость сегодня, друзья, — снежный эффект озера[6]. Да, вы все правильно поняли, вечером и ночью нас ждет солидная доза этого самого эффекта.

И все в таком же духе, до конца часа, когда их время истекло. Марти вышел из темных декораций и обнаружил, что Джинджер уже нет, причем, судя по всему, некоторое время. Но где еще найти человека, который делал бы ее работу за такие деньги?

Поздно вечером он сидел в баре, потягивал пиво и мечтал, чтобы появился кто-нибудь — все равно, кто, — с кем он мог бы поиграть в карты. И тут вошел какой-то человек, увидел его и сказал:

— Привет, Марти. А снега-то нет!

Это был Марти Бреслин, на вершине славы.

Доктор Дебора Уилсон показала на едва заметно мигающие показания УКА «Эксплорера»[7].

— Что это за импульс, Сэм?

Ее аспирант подумал, что она решила в очередной раз устроить ему проверку, и включил экран, на котором появилось подробное описание показаний «Эксплорера». То, что он увидел, его озадачило. Ионный поток со стороны Солнца время от времени менялся, иногда довольно значительно, но никогда — так сильно.

— Давайте, я проверю цепи.

Это поможет установить, не возникла ли в системах спутника перегрузка, и найти источник проблемы.

— Я это уже сделала, — сказала доктор Уилсон.

Ее ответ прозвучал отрывисто, сдержанно и уверенно; она давала ему понять, что мощный импульс представляет собой реальный феномен.

Сэм вывел на экран показания активности Солнца и гелиосферы. Скорость солнечного ветра составляла 431,5 километра в секунду, плотность протонов — 13. В умеренных широтах имелась корональная дыра и два небольших пятна на ближней стороне.

— Значит, Солнце ни при чем, — сказал он.

— Очевидно, нет, — ответила Дебора.

В таком случае, получалось, что это энергия, пришедшая из глубокого космоса. Впервые ее заметили в конце девяностых прошлого века русские астрофизики, но их американские коллеги считали, что данный фактор не имеет серьезного значения.

Когда Сэм снова заговорил, его голос прозвучал на октаву выше, и ему самому стало противно.

— Этого просто не может быть. — Он откашлялся.

— И тем не менее.

Мощный ионный поток прямо сейчас проникал в Солнечную систему, и резкое увеличение его интенсивности не вызывало сомнений. Его наставница ждала ответа.

— Я думаю, это волна энергии от какого-то явления за пределами Солнечной системы, возможно, древней сверхновой.

— Почему древней?

— Ну, очевидно, что по сравнению с обычным выбросом солнечной энергии этот заметно сильнее, но я думаю, что если бы сверхновая находилась близко… тогда волны были бы значительно мощнее.

— Если только мы не находились на дальнем кольце с 1997 года и сейчас видим передний фронт импульса.

Сэму совсем не понравилось то, как прозвучал ее голос. Он поднял голову и встретился с ней глазами.

— Вы напуганы.

— Вспышки сверхновых не редкость.

— Но… О, господи! — Если перед ними передний фронт импульса волны сверхновой, это может привести к гибели жизни на Земле. — Невозможно!

Уилсон потянулась через его захламленный стол и сделала то, чего ни разу не делала раньше, и что, наверное, относилось к категории неуместного поведения. Она прикоснулась к его руке, начала что-то говорить, но остановилась на полуслове, и ее молчание сказало ему все без слов.

Это было возможно. Очень даже возможно.

Однако, когда об их открытии в конце концов стало известно прессе, люди не так чтобы сразу побежали в церкви умолять бога о спасении. На самом деле их открытие получило всего один абзац в «Научных новостях» и пару дней висело на сайте Космос.com. Его прокомментировали несколько научных блогов, но, по большей части, мимоходом.

Однако уровень энергии в Солнечной системе постепенно повышался, и эта тенденция с каждым днем становилась все более отчетливой. Никто не заметил, что ионный поток начал набирать силу с точностью до наносекунды ровно в полночь двадцать первого декабря.

Но история о том, что происходило с нашей Солнечной системой, станет обретать все большее значение, пока не превратится в самую важную, величайшую и, в определенном смысле, последнюю из историй.