Точка Омега

Глава 5 КЕТЦАЛЬКОАТЛЬ

Кэролайн Лайт шла за Сэмом Тейлором по изысканно отделанной парадной части дома. Ей сказали, что он «охранник»; и действительно, он выглядел гораздо более жестким и суровым, чем медсестра, встретившая ее, когда она приехала в клинику, — ласковая женщина по имени Кросс.

Попасть сюда оказалось самым трудным из всего, что ей до сих пор доводилось делать в жизни. Кэролайн пришлось оставить совсем старенького отца в смертельно опасной ситуации, и ей потребовались все силы, чтобы повернуться к нему спиной. Водитель, работавший у него с незапамятных времен, доставил ее в клинику чуть больше чем за четырнадцать часов; они пробирались по боковым дорогам, объезжали города, избегая автострад между штатами, где машина вроде «Мерседеса» представляла собой очевидную цель.

И вот она здесь, в том месте, где легендарная Обри Денман совсем недавно рассталась с жизнью, да и ей самой угрожает опасность.

Папа тихонько плакал, когда она уезжала. Она тоже поплакала, и совсем не тихонько. Он стоял у нее перед глазами таким, каким она увидела его в последний раз — гордый старик, худой, но исполненный невероятного достоинства, замерший перед их любимым «Мэйфэром», домом, который купил ее дед после того, как его одарил своей дружбой Герберт Эктон. Папа изысканным жестом махнул рукой и уверенно сказал: «Увидимся на другой стороне». Однако его слезы послужили безмолвным подтверждением истины: они шагнули за грань. И даже Герберт Эктон не смог заглянуть в этот период приближающегося хаоса.

Теперь будущее лежало на ее плечах. Ее и Дэвида.

Они добрались до конца длинного коридора, разделявшего на две части второй этаж, и остановились перед черной дверью, которая открывалась при помощи устройства, считывающего отпечатки пальцев. Она походила на вход в газовую камеру, или тюрьму, или в подземное царство. Сэм прикоснулся к датчикам, замок щелкнул и открылся, и Кэролайн увидела белый больничный коридор, залитый светом флуоресцентных ламп.

Кэролайн знала, что не должна отличаться от остальных пациентов, и увидела возможность устроить небольшое представление. Она остановилась.

— Извините, сэр, мистер Тейлор?

— Да, мэм?

— Что это такое? Куда мы идем?

— Сейчас ваши вещи переносят к вам в комнату, я же устрою для вас небольшую экскурсию по клинике.

— Это хорошо, если только мне не придется заводить дружбу с другими сумасшедшими.

Притормози, девочка.

Они вошли в большое помещение, и впервые за все время Кэролайн увидела кое-кого из своих товарищей по классу. Она не встречалась ни с кем из них с тех самых пор, как они были детьми, но смогла узнать почти всех. По крайней мере, она знала имена, поэтому сумеет идентифицировать даже тех, кто самым явным образом отличался от остальных.

Оказавшись рядом, она почувствовала, как ее охватывает необычное ощущение — как и предупреждал отец. Большинство не имело ни малейшего представления о том, кто она такая, а те, кто знал, не собирались этого показывать.

Предполагалось, что Дэвид сразу ее узнает. Упоминание Кетцалькоатля должно послужить толчком, который заставит амнезию отступить.

Однако не получилось. И что же делать дальше? Миссис Денман умерла, Кэролайн не решилась бы говорить с отцом по телефону на эту тему, даже если бы ей удалось до него дозвониться. Не вызывало сомнений, что враг притаился здесь, в клинике. Вполне возможно, что им является мистер Крутой с сердцем из золота, кто знает?

— Это комнаты отдыха, — сообщил ей Сэм Тейлор. — Здесь мы встречаемся с друзьями, заводим новых, и все такое прочее. Тут можно играть в разные игры, покер и бридж, разумеется. У нас имеется две лиги, и мы проводим ежегодный чемпионат. Кроме того, триктрак и еще много всего разного. Есть художественная мастерская, где можно рисовать, лепить или заниматься гончарным делом. На самом деле, трудно представить, чего у нас нет.

Кэролайн заметила, что на нее пялится какой-то мужчина, у которого раздуваются ноздри. Он не учился с ними в классе, значит, наверняка был настоящим пациентом. Какой мерзкий тип!

— Это кто?

— «Шахты Грэма».

— Если называть нас именами наших фирм, тогда я буду Папина Крошка. Только тут нет никаких фирм. Рабочее время закончилось.

Пациент проследил за Кэролайн нездоровым взглядом, потом, к ее неудовольствию, встал и медленно направился прямо к ней. Он был крупным, внушительным мужчиной со старательно нацепленной на лицо улыбкой.

— Все называют меня Кот Мак, — сообщил он. — Кэролайн сразу поняла, откуда взялось имя. Этот парень двигался точно ягуар, и у того, к кому он приближался, мгновенно возникало желание сделать шаг назад. — Могу я поинтересоваться, как вас зовут, мисс?

— Нет.

— «Нет» — отличное имя. Его легко писать.

— И у него одно-единственное значение. Кстати, у вас текут слюни, с котами такого не бывает. Так что с этих пор вы будете зваться Пес Мак.

Улыбка застыла на лице Мака, и Кэролайн стало интересно, отмечен ли он уже. Если нет, правда о нем очень скоро выйдет наружу. Она ни на секунду не усомнилась, что он плохой человек. Итак, враг или нет? Совершенно точно дурной человек, в глазах ублюдка Кэролайн видела насилие. Но враг… разве он не должен быть милым и симпатичным, чтобы втереться в доверие? Значит, ответ «нет»; скорее всего, он просто очень неприятный тип. И прекрасное прикрытие для клиники.

Кот Мак встретился глазами с Сэмом Тейлором, и Кэролайн увидела, что они даже слишком хорошо знают друг друга. Сэм взял ее за локоть.

— Мэм, нам нужно…

— Успокойтесь уже, — заявила она, но пошла за ним.

Впрочем, никакого дополнительного повода, чтобы убраться подальше от Мака и его слюней, ей не требовалось.

Они спустились по стальной лестнице и неожиданно оказались в уютной комнате, расположенной в задней части старого особняка, — большой, с огромными окнами, залитой солнечным светом. В ней находились три пациента и санитар около каждого. Двое были в смирительных рубашках; третий, не останавливаясь, ходил взад и вперед.

Кэролайн затаила дыхание, заставив себя сохранять спокойствие, потому что увидела Монти Оффата, который когда-то был невероятно сильным, и Карла Уинстона, читавшего на греческом и латыни. А еще Дженни Оффат, сестру Монти, мерившую комнату шагами в состоянии параноидального возбуждения. Они качались вместе на старых качелях, висевших на одном из старых дубов в заднем дворе, и делились друг с другом девчоночьими мечтами.

— Здесь старый солярий, — сказал Сэм.

— Я знаю!

— Знаете?

— Я… разумеется. Кто бы сомневался, что тут был солярий, тупой идиот!

Кэролайн почувствовала его обиду и разочарование и решила, что ей совсем не нравится роль раздражительной, чересчур возбужденной невротички.

Но ты только посмотри на выложенный плиткой пол, стены, расписанные виноградными лозами, даже старый диванчик, который выставляли на крыльцо — сколько раз она лежала на нем и следила за несущимися по небу облаками.

Кэролайн охватила сильная тоска по прошлым временам, а увидев своих друзей в таком состоянии, она испытала мучительную боль.

— Думаю, нам нужно идти дальше, — сказал Сэм, жесткий-мягкий человек.

— Да…

Здесь была их классная комната, где ее отец открывал им тайны древних богов и наделил учеников их именами. Она стала Чалчиуитликуэ, богиней в платье из звезд, и в ее задачу входило принести знания в век невежества. Озарить сиянием того, кто несет свет. Номинативный детерминизм. И ничуть не смешно. Веселье осталось в прошлом.

Наконец Кэролайн поняла, что больше не в состоянии это выдерживать, и повернула назад, направившись в сторону гостиной, где когда-то им разрешалось сидеть и читать, но ни в коем случае не играть и не устраивать беспорядок, чтобы не подвергать опасности коллекцию яиц Фаберже, которая сейчас наверняка хранилась где-то наверху.

Давным-давно она сидела, подобрав под себя ноги, в одном из кресел, стоящих вон там, и читала… что же она читала? Ах, да. «Философский камень». Кэролайн запомнила формулы и то, что алхимики называли «сластями» — набор различных компонентов, которые она должна превратить во вневременную субстанцию.

Отец вывел ее из состояния амнезии десять дней назад. Перед этим его самого «разбудила» миссис Денман, которая приехала в день и час, названный Гербертом Эктоном пятьдесят лет назад, и показала ему глиф, изображавший Уэуэкойотля, ацтекского бога жизни и Полярной звезды… а также символ управления, но не нынешней Полярной звездой. Нет, когда придет нужное время, они отправятся в путь к новой звезде, которая тоже станет Полярной.

— Мисс, пациентов просят не пользоваться этими комнатами.

Кэролайн села в кресло, на котором сидела раньше, и с легким намеком на интерес посмотрела на Сэма Тейлора. Попытается ли он силой вытащить ее отсюда? Не вызывает сомнений, что он вполне на такое способен.

— Спасибо, что поставили меня в известность.

Сэм кивнул. Значит, он слуга, охраняющий ее. Хорошо, она может здесь остаться.

Кэролайн мысленно вернулась к событиям последних, невероятно сумбурных дней.

Когда миссис Денман показала ее отцу изображение Уэуэкойотля, его глаза стали жесткими и спокойными, и он сжал зубы, точно солдат, коим и являлся на самом деле. Потом обнял похожую на ходячий труп старуху, и та уехала загадочно и молча, словно монахиня, принявшая обет.

Тем вечером он был молчалив и отказывался говорить о том, что произошло. В конце концов, он взял одну из книг ее деда, чудесную, переплетенную вручную работу под названием «Книга тишины», открыл ее на странице с двумя великолепными цветными картинками и сказал: «Вспомни».

Кэролайн посмотрела на Кетцалькоатля и Чалчиуитликуэ, и целая жизнь, недоступная до тех пор, нахлынула на нее головокружительным потоком. Она вспомнила качели в саду дома мистера Эктона. Отца, когда он был их учителем, тогда еще высокого и стройного, постоянно улыбающегося и часто вспоминавшего ее мать. Невероятно старую миссис Эктон, смотревшую на них из окон верхнего этажа оценивающим взглядом. В те времена она возглавляла их класс и являлась наставницей отца Кэролайн, но они встречались с ней всего пару раз.

Кэролайн было десять, и неожиданная смерть матери все еще оставалась центральным событием ее жизни. В тот вечер, перед тем, как это случилось, казалось, родители знали, что должно произойти — и на каком-то глубинном уровне так и было.

Они сидели вдвоем в своем личном кабинете до поздней ночи, нежно разговаривали друг с другом, целовались и обнимались, а Кэролайн наблюдала за ними и видела, что их объединяет какое-то чудо, как будто им известен замечательный секрет, одновременно чрезвычайно серьезный и очень веселый, может быть, тайна самой жизни.

Мама умерла от аневризмы аорты, так мгновенно, что даже не успела вскрикнуть.

Папа сказал Кэролайн, что мама вознеслась и больше не вернется на землю. Он объяснил тогда дочери, что почти все, кто когда-либо появился на свет, живут в этом мире, каждая человеческая душа возвращается в плоть, чтобы предстать перед судом. И добавил, что к 2020 году — а не к 2012-му — все будут здесь, все, кто должен.

Ее маме не было нужды оставаться, она закончила все свои дела, так он сказал Кэролайн.

Все это, конечно, хорошо, но его слова не сделали горе дочери меньше. Когда между людьми, которые сильно любят друг друга, встает смерть — между мужем и женой, родителями и ребенком — их связь не прерывается и продолжает жить в сердце того, кто остался на земле, и Кэролайн сказала отцу, что мечтает последовать за матерью, тоже хочет уйти.

— Мы с тобой, моя девочка, рабочие лошадки, и должны остаться, — мягко объяснил он ей. — Только святые и грешники уходят рано.

С тех пор как умерла жена, он много вечеров проводил в своем кабинете, читал стихи, Кэролайн в последнее время стала к нему присоединяться, и они делились друг с другом своим горем и любовью, с нежностью перебирая воспоминания.

Девочка снова вспомнила изысканные образы Кетцалькоатля и Чалчиуитликуэ, и их на первый взгляд причудливые лица заняли прочное место в ее памяти. Боги народов майя и ацтеков, среди прочего, являлись отображением человеческого подсознания, самым чистым творением, когда-либо созданным людьми, подсознания со всеми его чудесами, и лукавством, и парадоксальной дикостью.

Когда она впервые их увидела, к ней на легчайших крыльях прилетели воспоминания и принесли с собой любовь, которая много лет пряталась в сердце.

Кэролайн вспомнила Дэвида.

Неожиданно в ее памяти всплыл эпизод, когда он отчаянно ругался, пытаясь запустить на лужайке воздушный змей. Она тогда так смеялась, что у нее заболели бока. Дэвид был таким неуклюжим, таким естественным и таким любимым, что ей казалось, будто они знают друг друга целую жизнь.

— Папа, расскажи, как заставить его вспомнить меня? — попросила она.

Когда Дэвид выйдет из состояния амнезии — если это произойдет, — он встанет во главе их класса и возьмет на себя роль и силу защитника и целителя. Осознание того, что новый мир, который уже не за горами, ляжет на его плечи, заставляло Кэролайн гордиться им и тем, что ей суждено стать его возлюбленной.

Только вот что будет, если воспоминания к нему не вернутся? Люди меняются, даже когда находятся в состоянии амнезии. Что, если у него есть кто-то другой? Здесь полно симпатичных медсестер, а человек, который оказывается в стрессовой ситуации, быстро завязывает близкие отношения. Во время войны некоторым удается за один день прожить целую жизнь. Они здесь, как на войне. И это настоящая война.

— Мисс, нам нужно еще много посмотреть. Я хочу показать вам столовую и кухню. Она у нас просто замечательная.

— Не сомневаюсь.

Несчастный охранник буквально приплясывал на месте, ему отчаянно хотелось побыстрее убраться из так называемой запретной зоны.

Кэролайн прошла вслед за Сэмом в двустворчатую дверь со стеклянными панелями, и вскоре они оказались в безупречно чистой, великолепно оборудованной кухне, где царила суета — здесь все вокруг было новым. В прежние времена тут находилась музыкальная комната; теперь же пианино перенесли в бывшую курительную, напротив солярия.

На новой кухне сверкали чистотой мраморные разделочные столы и повсюду были самые современные приспособления. Кэролайн насчитала четырех поваров в колпаках, вокруг которых металось бессчетное количество помощников. Помещение напоминало кухню на «Королеве Анне II» до того, как та погибла во время урагана.

— Мисс Кэролайн, это Рей Веллер, наш шеф-повар. Именно он будет изучать список ваших предпочтений в еде.

— Привет, Рей.

То, как он улыбнулся, сказало, что тот ее знает. Значит, этот ее одноклассник не находится в состоянии полной амнезии. Отец говорил ей, что часть ее соучеников подверглась этой процедуре, другие — нет, но она должна всем показывать их глиф, который и положит амнезии конец. Однако те, чья личность скрыта под искусственным безумием, — совсем другое дело. Они являются звездами, самыми сильными из ее товарищей, которым предстоит сыграть главную роль, и, следовательно, их нужно спрятать как можно надежнее.

— Наша цель — радовать пациентов, — сказал Рей, — поэтому хорошенько подумайте над своими пожеланиями. Мы можем приготовить практически всё — разумеется, пока у нас есть необходимые продукты.

— А теперь мы пойдем в художественную мастерскую, — сообщил Сэм.

Кэролайн прошла за ним в двустворчатую дверь и в коридор, который уходил в крыло, отведенное для пациентов, и вскоре оказалась в комнате, залитой ярким светом, который вливался внутрь через громадные окна, выходившие в великолепный сад. Кэролайн увидела мужчин и женщин в перепачканных краской джинсах и футболках. Одни из них рисовали на больших и маленьких холстах, другие держали в руках карандаши, третьи что-то лепили из глины.

Она с удовлетворением разглядела среди них группу гончаров, которые с увлечением лепили глиняные горшки, и пламя печи разбрасывало вокруг на удивление реалистичные отсветы. В печи обжигали горшки, хотя на самом деле она была не совсем обычной, точнее, у нее имелось и другое назначение. Сейчас она являлась самым важным инструментом на планете Земля из-за того, что Кэролайн собиралась в ней сделать.

Ее прежняя одноклассница Сьюзан Денман, которая сидела и читала «Философский камень», подняла голову и улыбнулась, не пытаясь скрыть, что она охвачена горем. Отец сказал Кэролайн, что, если они потерпят неудачу, достаточно сильное потрясение может вызвать спонтанную ремиссию искусственно индуцированного психоза. Очевидно, в данном случае убийства матери оказалось достаточно.

Кэролайн едва заметно показала Сьюзан, что узнала ее. Они вместе изучали подпространство, узнавая, как создаются голографические реальности, которые могут одновременно находиться в разных местах — очень важное знание, учитывая миссию Кэролайн. Сьюзан приносила краски и готовила кисти.

Кэролайн вздохнула на ходу, мечтая, чтобы все стало иначе, не так трудно и опасно. Учеба в классе доставляла ей удовольствие, и она испытывала благодарность к мистеру Эктону, а также отцу и деду, за все, что они им дали.

Она обрадовалась, что, по крайней мере, Сьюзан ее узнала, потому что, когда она увидела тех, кто учился в их классе, надежно спрятанных под личиной психической болезни, и прекрасный особняк мистера Эктона, превращенный в фальшивый сумасшедший дом, это произвело на нее гораздо более угнетающее впечатление, чем она опасалась.

Сьюзан вышла из состояния амнезии, но Аарона Штейна, который рисовал что-то жуткое — кажется, женщину, столкнувшуюся с гигантским пенисом, — еще предстояло разбудить.

— Чем болен этот парень?

— Шизоаффективное расстройство, — с важным видом ответил Сэм, который гордился способностью использовать сложные медицинские термины.

Прекрасный, обожавший поэзию Аарон, наполненный весельем и мягкой мудрости…

Скоро и она тоже займется живописью, но ее картины не станут отражением психической болезни.

Кэролайн знала, что очень важно закончить работу быстро, поскольку скоро наступит время, когда в мире разразится страшный хаос, и завершить ее будет невозможно. Даже цвет неба изменится, а без хорошего цвета она не сумеет создать артефакт, который станет безупречным соединением научных знаний и энергии искусства. Если план мистера Эктона сработает.

— Пошли отсюда, — пробормотала она, обращаясь к Сэму.

Еще одна соученица — ухмыляющаяся Эйми Мейкпис — оторвала взгляд от картины, которая представляла собой диковинного вида мрачную башню, и улыбнулась.

— Как ты умрешь? — спросила она радостным голосом, сияя круглыми, как пуговицы, глазами. — Лично я хотела бы откуда-нибудь спрыгнуть.

Кэролайн подумала, что, по крайней мере, достаточно много народа занимается здесь рисованием, являвшимся важной частью плана. Устройство, созданию которого она училась в классе, будет выглядеть как картина — во всяком случае, вначале. Позже оно превратится в дверь сквозь время, и тогда никто ни на секунду не подумает, что это рисунок.

Приведя в собственном сознании художественное мастерство и научные знания, усиленные алхимическим золотом, которое она получит, в равновесие, Кэролайн обеспечит их путем к спасению. То, что она создаст в этой комнате, сначала будет казаться картиной, которой на самом деле не является.

— Мэм, нам нужно идти дальше.

— Да-да. Пора закрыть меня в клетку, я произвожу слишком много шума.

— Башня, — проговорила Эйми. — Ты идешь, идешь, а потом падаешь. — Она приблизила ухмыляющееся лицо. — И падаешь…

Кэролайн решила, что пришла пора подтвердить ее собственные фальшивые симптомы безумия. Она изобразила припадок, задрожала, начала клониться назад и с такой силой грохнулась на пол, что потеряла сознание.

Перед ней появилось похожее на луну лицо с наполненными страхом демоническими глазами. Кэролайн вскрикнула и тут же громко завопила, лицо Мака Грэма улыбнулось, и демон тут же исчез, снова спрятавшись в своей норе в его сердце.

Он помог ей подняться на ноги.

— Извините, мисс…

Не называй ему своего имени.

Вырвавшись от него, она начала пятиться.

— Возможно, лекарства, которые вы принимаете, действуют на ваше чувство равновесия, — предположил Сэм.

— Ясное дело! Только мне не дают никаких лекарств. Они у меня закончились, поэтому я приехала сюда… — Она огляделась по сторонам.

Все, кто находились в комнате, смотрели на нее, а она видела горгулий, сексуальных маньяков, прячущихся под личиной шизофреников с широко раскрытыми глазами, и параноиков, забившихся в потайные уголки, — это было ужасно. Перед ней открылась галерея проклятых лиц, скрывающих людей, которых она искренне любила и в высшей степени уважала. Блестящий класс, составленный из замечательных детей, занимал главное место в ее сердце, и их плачевного состояния хватило бы, чтобы она сама сошла с ума.

Кэролайн улыбнулась и вымученно рассмеялась.

— Обещаю, я больше не оступлюсь, — пропела она. — Пошли, посмотрим мои апартаменты.

— Конечно, мэм.

Сэм обнял ее за плечи — точнее, его сильная рука обхватила ее, точно могучий питон. Кэролайн позволила ему вывести себя из художественной мастерской, и они зашагали еще по одному длинному коридору клиники.

Впереди она разглядела очередную черную дверь, похожую на ловушку, открывшую голодную пасть.

— Мы снова должны в нее войти?

— Ваша комната за ней.

— Где живет Мак?

— Рядом с вами.

— Нет, нет, — выдохнула она. — Понимаете, я должна жить в доме. Я так привыкла. А тут… О, господи, да это же настоящая тюрьма.

— У нас очень уютные комнаты, мэм. Поэтому, пожалуйста…

Кэролайн понимала, что ей придется смириться, что она должна продолжать изображать безумие, чтобы это чудовище Мак ничего не заподозрил, но не сомневалась, что его уже охватили подозрения на ее счет. Она вырвалась от своего охранника.

— Послушайте, я совершила ошибку. Я не смогу… Я возвращаюсь домой.

— Кэролайн…

— Я еду домой!

И тут она обнаружила, что рядом с ней не только милый симпатяга Сэм, но еще и Дэвид со своей заместительницей Катриной Старнс. Катрина — современное имя мексиканской богини смерти.

— Вы должны войти в дверь, — сказала она.

— Пожалуйста, — добавил Дэвид, и то, что он по-прежнему ее не узнал, отозвалось болью в сердце.

— Мы еще обрабатываем ваши данные, — сообщила ей богиня смерти. — Через несколько минут к вам кто-нибудь придет и поможет здесь устроиться.

Кэролайн решила, что должна продолжать изображать сумасшедшую.

— Я имею право уехать, — выкрикнула она и попыталась проскочить между ними, но Сэм положил свои громадные и на удивление мягкие руки ей на плечи.

Отшатнувшись, она завопила:

— Как вы смеете ко мне прикасаться?!

Сэм перегородил ей дорогу, но, когда она попыталась его обойти, продемонстрировал поразительную ловкость и быстроту, совсем как танцор.

— Что она делает, доктор?

— Я не знаю.

Кэролайн повернулась к Дэвиду:

— Уберите от меня этих людей!

Когда она попыталась вернуться в старый дом, Катрина набросила кожаный ремень ей на плечи, и руки Кэролайн оказались прижаты к бокам. Как ни старалась она высвободиться, у нее ничего не выходило.

Кэролайн представила себе, что почувствовала бы, если бы действительно была сумасшедшей и оказалась в подобной ловушке, и ее охватил такой отчаянный ужас, что она принялась дико визжать, сама удивившись пронзительным звукам, которые издавала.

Шум их борьбы эхом метался по коридору, и вскоре в ее крики вплелись вопли других пациентов. Когда они начали выскакивать из художественной мастерской и других помещений, Кэролайн увидела, что некоторые из них смеются, громко и истерично, другие призывают помощь, кто-то бросился к ней на выручку.

Сьюзан Денман наблюдала за барочным представлением с любопытством и отвращением.

Однако прежде чем разразился настоящий хаос, Кэролайн с силой оттащили назад, и она оказалась на полу. Лежала и смотрела в такое любимое и такое пустое лицо Дэвида.

— Ладно, мы ее контролируем, — сказал он. — Так, Кэролайн, вы меня слышите?

Она продолжала свою игру.

— Ублюдки! Ублюдки!

— Хорошо, хорошо. Вы злитесь, и очень скоро я тоже рассержусь. Хочу, чтобы вы взяли себя в руки. Сможете?

Неожиданно Кэролайн поняла, что разозлилась по-настоящему, не на его непонимание, а на снисходительный тон.

«Я не твоя пациентка, а часть твоего сердца», — хотелось ей сказать.

— Да, доктор, — сдавленно ответила она.

Видя его вот таким, холодным и профессиональным, она испытывала настоящее отвращение.

— Сейчас я попрошу Катрину снять ремень. Хорошо? Мы сможем успокоиться?

— Я спокойна! Только выпустите меня из этого проклятого дома!

— Послушайте, доктор, вы уверены, что поступаете правильно? Она очень возбуждена.

— Делайте, как я сказал. Но отойдите на шаг назад. Встаньте у нее за спиной.

— Я не собираюсь ничего делать, — заявила Кэролайн, когда сестра Катрина сняла ремень. — Просто уберите от меня этого парня. Сэма. Он кто такой вообще? Гигантский гном или тролль?

— Проклятье…

— Спокойно, Сэм. Мы с вами побеседуем и все обсудим во время разговора по поводу вашего поступления к нам.

— Мне казалось, мы уже поговорили.

— Нет, не совсем. Еще нет.

Дэвид, исполненный дружелюбного профессионализма, с серьезным видом приблизился к ней, взял за локоть, и уже через пару мгновений они оказались в маленькой комнатке, убого обставленной, с кроватью и креслом, которое занимало слишком много места.

— А теперь вы сможете немного успокоиться, — сказал он. — Садитесь в кресло, оно просто великолепное! Очень помогает расслабиться — наши пациенты его обожают.

— Ради всех святых, это же кресло!

Но она села, немного подумав, потянула за рычажок и откинулась на спинку, отметив про себя, что лампочки на потолке затянуты металлической сеткой.

— Это что такое, одна из камер? Я ваша пленница? В таком случае заявляю вам, что меня такое положение не устраивает. Не забывайте, что я приехала добровольно.

— Это «безопасная комната», мы ее так называем. Теперь закройте глаза. — Дэвид принялся поглаживать ее виски, и Кэролайн позволила себе расслабиться. Далекие звуки, наполнявшие клинику, стихли, и вместе с ними весь мир уплыл прочь, покачиваясь, точно на волнах безмятежного океана тишины.

— У меня для вас кое-что есть, — сказал Дэвид.

— Мне ничего не нужно.

— Вы слишком возбуждены.

— Это все из-за солнца. Я никак не могу перестать про него думать.

— Делайте глубокие вдохи, позвольте дрожи отступить, отпустите ее.

Она дрожит? Да, на самом деле, Кэролайн поняла, что ее трясет, точно она превратилась в маленький листок. Она чувствовала, что к ней подбираются темные боги; учуяв ее слабость, они щелкают челюстями, а их обсидиановые глаза горят внутренним огнем. Шипе Тотек, «владыка со снятой кожей», сожженной солнцем, мертвый и одновременно живой, вылез прямо из окровавленного рта Кота Мака.

Кэролайн уловила какое-то движение в комнате и услышала звон стакана. Она открыла глаза и увидела медсестру с маленьким бумажным стаканчиком, в котором лежала пилюлька, и стаканом воды.

— Что это? — спросила она у Дэвида.

— Легкое успокоительное.

— Нет.

Его руки были мягкими, но настойчивыми, Кэролайн почувствовала их скрытую силу, и ей понравилось это ощущение. В следующее мгновение она увидела вокруг его тела красные и голубые перья, которые будто шевелил ветер.

— И он спустится в ад, и соберет там кости людей, и разбросает их по земле, и их мудрость заставит их плясать.

— И что это такое?

— Миссия Кетцалькоатля, того, кто несет мир, создателя небес.

Она видела древнего бога в глазах Дэвида, так же, как когда они были детьми, и считала его самым прекрасным творением бога.

Он снова прикоснулся к ее вискам.

— Успокойтесь, мисс. Сейчас вы очень возбуждены. Давайте сначала перейдем по мосту на другой берег.

Он взял стаканчик с пилюлькой у медсестры и протянул Кэролайн.

Она сделала вид, что проглотила таблетку, как она догадалась, ксанакса.

— Хорошо. Это вам поможет.

— Дэвид?

— Доктор Форд. Меня зовут доктор Форд.

— Хорошо, — ответила она, стараясь не выдать своей боли. — Доктор Форд, я хочу, чтобы вы мне немного помогли и были снисходительны к моей невинной паранойе. Никому не называйте моей фамилии. Вы сможете?

Он заморгал, как будто ее просьба его удивила, и Кэролайн стало интересно, что он на самом деле помнит. Не вызывало сомнений, что он страдал лишь от частичной амнезии.

— Фамилии пациентов являются конфиденциальной информацией. Никто не узнает вашу, если только вы сами ее не назовете.

Он так нежно и одновременно уверенно гладил ее виски, что на сей раз, когда Кэролайн закрыла глаза, она действительно как будто уплыла в другой мир.

Ей показалось, что прошло всего мгновение, когда она поняла, что он не касается ее кожи, и уже довольно давно.

Испуганно вскрикнув, Кэролайн открыла глаза. Сначала она вообще ничего не видела, но через пару секунд разглядела где-то впереди линию парящего света…

Кэролайн поняла, что лежит на низкой кровати, голая, если не считать свободной больничной рубашки с завязками на спине. Она прикоснулась к светящейся линии, потом провела вдоль нее пальцами, почувствовала легкий холодок и поняла, что это воздух, попадающий в комнату снаружи.

Как только женщина догадалась, что перед ней дверь, дезориентация отступила, и Кэролайн выпрямилась, пытаясь ощупью отыскать ручку, нашла ее и попробовала повернуть, но оказалось, что дверь надежно заперта.

— Эй, я проснулась! — крикнула она. — Эй, кто-нибудь!

Однако она не услышала ни единого звука в ответ.

Кэролайн решила посмотреть на часы, но обнаружила, что их нет на руке. Забрали. Разумеется, она не сомневалась, что часы не украли.

Это уже было слишком, но Кэролайн увидела очередной шанс устроить представление.

— Эй! Эй, кто-нибудь!

Ничего.

Кэролайн ощупала стены и поняла, что они обиты чем-то, напоминающим одеяло. Она провела по ним ладонями. Мягкая поверхность. Пол был таким же, мягким, похожим на одеяло. Окон она не нашла. Кэролайн подняла голову и не увидела на потолке лампочек в решетчатых футлярах, только светящиеся стеклянные устройства, испускавшие легкое ночное сияние.

Дэвид накачал ее чем-то, кроме ксанакса, этот умник, который делал хорошо любую работу. Кэролайн думала, что не проглотила таблетку, но они и не рассчитывали, что она будет послушной — точнее, это не имело значения. То, из-за чего она оказалась в таком состоянии, находилось в воде.

Ладно, хорошо, он желает сумасшедшую — он ее получит!

Она отошла от двери на несколько шагов, сделала глубокий вдох и дико закричала.

Это было здорово! Сердце отчаянно колотилось у нее в груди, тело наполнил адреналин. Кэролайн снова завопила и бросилась на дверь.

Обивка поглотила силу удара — и ничего не произошло. Кэролайн почувствовала беспокойство и оторванность от внешнего мира, и потому ей не составило никакого труда снова пронзительно закричать. Она вопила и визжала, не переставая, металась по комнате, бросалась на стены, падала на пол, каталась по нему и кричала, кричала, кричала… Но с другой стороны, для чего еще нужны обитые мягким материалом камеры?

Кэролайн замерла на месте. Все это, конечно, очень хорошо. Она устроила им вполне убедительное представление. Однако она приехала сюда вовсе не за этим. Ей требовалось включить дуговую печь, потому что им нужно много золота, а того, что она привезла из Гватемалы, чтобы запустить процесс изготовления, оказалось гораздо меньше, чем она рассчитывала найти. Кроме того, картина. Написание ее будет трудной работой, требующей исключительной точности, невероятно пугающей, и завершить ее нужно в соответствии с жестким графиком.

Мир подошел к границе неизведанной страны, необычной страны теней, где мало кто из людей побывал, и еще меньше людей это помнят. На самом деле они уже перешагнули ее границу, поскольку смерть Обри Денман представляет собой катастрофу, размеры которой оценить невозможно и которая не была предсказана в манускриптах Герберта Эктона.

И все потому, что он ее не предвидел. Отец Кэролайн говорил классу: «Период в конце временного цикла мы называем «Точка Омега»[20], в этот момент сама жизнь входит в область неизведанного. «Точка Омега» представляет собой темный лабиринт, откуда лишь немногим посчастливится выбраться». Он улыбнулся тогда, мягкий человек, наполненный состраданием, и его улыбка говорила о надежде и боли. «Окажитесь среди тех немногих», — добавил он.

Кэролайн снова принялась колотить в дверь, и сейчас это уже была не игра.

— Выпустите меня, — крикнула она, но в ответ услышала лишь тишину.

На сей раз, когда Кэролайн закричала, она больше не прикидывалась безумной, продолжая вопить снова и снова.

Персонал клиники без конца предупреждает меня по поводу состояния бедняжки Кэролайн, но я чувствую, что она пользуется ситуацией, чтобы устраивать небольшие представления. Не сомневаюсь, все должны думать, что она действительно больна. Не хочу, чтобы она притворялась так умело, иначе мне придется надеть на нее смирительную рубашку или применить шоковую терапию.

Кэролайн великолепна, но как ей удалось добраться сюда сквозь хаос, который творится за стенами нашего заведения? Может быть, ей помогли, возможно, Семь Семей использовали свои ресурсы.

Я бы очень хотел получить доказательства того, что она настоящая Кэролайн Лайт.

Мне уже почти удалось убедить себя рискнуть и открыться ей. Несмотря на то, что я ее совсем не помню, меня к ней тянет с невероятной силой, и, вероятно, это и есть своего рода память. Если в последний раз мы встречались детьми, она должна сейчас выглядеть совсем не так, как тогда, разве нет?

После того, как она выпила успокоительное, я обнял ее и прижал к себе, и почувствовал, что она невесомая, точно воздух; ее тело расслабилось во сне, и самообладание отступило. Ее уязвимость наполнила мое сердце и разбила его.

Глену не удалось найти ничего необычного в вещах Кэролайн. Например, ее права производят впечатление настоящих, но что это значит?

Если она действительно Кэролайн Лайт и не находится в состоянии амнезии, я отчаянно в ней нуждаюсь.

Вчера вечером небо озаряли чудовищные, яркие, мечущиеся вспышки. Сегодня половину поверхности Солнца покрыли гигантские пятна.

Интернет, телевидение и все телефонные системы практически перестали работать. Семьи пациентов, на которых мы рассчитываем в вопросах получения продуктов, прекратили поставки, но мы не можем с ними связаться и выяснить, что случилось.

Что будет, когда закончатся наши запасы? И что нас ждет, когда усилятся вспышки на Солнце? Мне необходимо знать, как выжить в новых условиях.

По крайней мере, Кэти Старнс держится со мной более дружелюбно. Она не представляет для меня такую же проблему, как Кэролайн, и я был бы рад, если бы наша дружба стала более теплой. Просто дружба, основанная на сексе, как это бывало у нас в медицинском колледже, и никаких обязательств. Мне кажется, что она тоже не желает заводить серьезные отношения. Точнее, надеюсь на это, потому что сейчас не время строить планы и обманываться надеждами на будущее. Да поможет нам бог.