Том 2. Семидесятые

Военная кость

Сила воли, принципиальность, честность – все у нас есть, но их не проявляем – время еще не пришло... Рано пока... Это ж такие орудия, что из них по воробьям не бьют. Да, согласен, я пока и поддержу эту муру, что ж я из-за этой чепухи истрачусь? Недостойно это моего характера! Я говорю себе – потерпи! Я обязательно скажу то, что думаю. Но не сейчас... Ничего, двадцать лет не говорил, еще потерплю... Мой час прогремит! А силу воли я на периферии тренирую. В горах Кавказа и Алатау в связке с молодыми людьми.

Это я только жалкую часть назвал тех чудесных черт характера. А взаимопомощь, а выручка? Все у нас есть! Большая беда нужна. Негде! Что мы чикаемся? Ночевать к себе не пускаем, в драку не лезем. Что это за масштаб?! Другое дело – с этим в разведку бы пошел, а с этим нет! Где проверить, куда идти? Разведка нужна. Обстрел нужен. Сидеть ночью в болоте, без мыла, без ракет – вот где люди проверяются: хорошие – хорошие, плохие – плохие.

Время спокойное. Пытки выдержишь? Дай уколю. Прищемлю дай. Скажешь или нет? Не имеет значения, что говорить. Что ты вообще знаешь? Ты, даже если захочешь, ничего интересного не скажешь. Не в этом соль. Соль в том, чтобы молчать, как никогда! А я тебе говорю – пытки выдержу. Вот оно! Подавись, чтоб я тебе что-то сказал. Во-первых, нечего действительно, а во-вторых – не скажу, и все! Молчание молчанию рознь.

Беречь надо принципиальность, смелость, гражданское мужество – не расходовать на муру, на производство, на каждое собрание, на посидел-проголосовал и пошел. Недостатков столько, знаешь: один вырвал, пошел дальше, а они сзади заколосились – и еще гуще. Так что, на каждый свой заряд тратить, душевную широту?

Нет, не раскочегарился народ. Каждый так и умирает честным и смелым, все сохранив в неприкосновенности. Он не виноват, его время еще не пришло.

И доброта у людей есть. Но к раненным в бою. Не на мостовой под «Жигулями», а в степи под Курганом: там я тебя перевяжу и – к своим на себе. А здесь, где свои, где чужие, куда тащить, – нечетко, размыто. Вот если в все на мине подорвались, но об этом можно только мечтать! Когда все не заросшие, как сейчас, а подстрижены под ноль и ходят след в след – вот где люди различаются один от одного.

По-настоящему поется в песне: «Ты только прикажи, и я не струшу, товарищ время, товарищ время!» Будет приказ – не струсим. А без приказа бродим сами по себе. Пока.