Собрание сочинений в шести томах. Том 3

Проведу в соборе день.

Так сними заране шпоры.

Коль велят, сниму без спора,

А пока снимать их лень:

Ведь в Ильескас нужно быть

Нам с тобою ночью этой.

Вон проехала карета,

Вид которой возбудить

Мог бы зависть в солнце даже:

Не бывало с тех времен,

Как разбился Фаэтон,

В мире краше экипажа.[27]

Он привез, конечно, дам?

Да, прелестных, как картина.

В этом слово дворянина

Я без колебаний дам.

Брось, я знаю твой обычай —

О любой ты скажешь то же.

Меж дурнушкой и пригожей

Нету для тебя различий.

Значит, скрылись эти Леды?[28]

Нет, в гостиницу вошли.

Но откуда ж привезли

Их на празднество в Толедо?

Дать тебе ответ берусь я —

Из гостиницы другой.

Друг Бельтран! Вопрос такой

Выяснять пошлем мы Лусьо.

Нам с красотками, возможно,

До Мадрида по пути.

Если так, то завести

С ними разговор — несложно.

Лусьо, марш! Но скромен будь!

Как не быть — ведь ваш слуга я!

Я в тоске изнемогаю,

Скорбь мою терзает грудь.

Чуть подумаю о дне

Бегства из родной Гранады,

Как опять все муки ада

Ревность причиняет мне.

Долго ли тебе постылы

Будут жизнь и белый свет

Из-за той, кто столько бед

И раздоров породила?

Да пошли ее ты к черту!

Лишь из-за нее, ей-ей,

Опасаюсь я судей

И горюешь до сих пор ты.

Нет, меня печалит рана,

Что нанес я по несчастью.

Жаль, что ты, пылая страстью,

Пыл свой выразил так странно

И ударом ножевым

Ревность утолить пытался.

Это чудо, что остался

В переделке ты живым.

Хорошо б, хоть здесь, к примеру,

Выждать нам какой-то срок,

Если только, дай-то бог,

Выжил этот кавальеро.

Если ж нет, — сочтут ваш бой

Грубой дракою из мести,

И, хоть вы дрались по чести,

Лучше нам бежать с тобой,

Ибо за дуэль такую

Судьи не похвалят нас.

Жив мой недруг иль угас,

От судьбы не убегу я.

Ты скажи мне, как забыть

Образ, что запечатлела

В сердце страсть?

Простое дело:

Случай научись ловить.

Так ли трудно догадаться,

Продружив шесть лет со мною,

Что любовною игрою

Можно мило развлекаться,

Что за новизной быстрей,

Чем Меркурий окрыленный,

Гонится любой влюбленный

И что больше есть ключей,

Чем у Януса в деснице,[29]

У прелестников речистых

К сердцу женщин самых чистых?

Буду я по гроб казниться,

Коль любимой изменю.

Ах, простак! На дам взгляни

И учись, как нам они,

Изменять сто раз на дню.

Поумней в конце концов!

Разве так уж неизбежно

Лгать должны мы в страсти нежной,

Чтоб не быть в числе глупцов?

Плутовать в игре любовной

Склонен я по той причине,

Что не выиграть мужчине,

Не плутуя хладнокровно.

Если крап нанес иголкой

На колоду банкомет,

Глуп понтёр, коль не рискнет

Сбросить карту втихомолку.

Если мне разжиться взяткой

У партнерши невозможно,

Прикупаю неотложно

У соседки я украдкой.

Любо нас, мужчин, кокеткам,

Как быков — лихим тореро,

Раздразнить, взбесить сверх меры

И сразить ударом метким.

Потому я и стараюсь

Быть хитрее их, каналий,

И срывать в любой из талий

Банк обычно ухитряюсь.

Выведал я без труда

У слуги тех двух сеньор,

Что они идут в собор,

А приехали сюда

По дороге из Мадрида

И остановились тут.

Коль оттуда их везут,

То они храбрее Сида,

Ибо людный встарь Мадрид

Всех пустынь мрачней с тех пор,

Как столице прежней двор

Предпочел Вальядолид.[30]

То-то всласть наговорятся,

Намолчавшись поневоле,

Эти дамы!

Следом, что ли,

Мне за ними увязаться,

Чтоб и посмотреть Толедо

И совету друга внять?

Шпоры вам придется снять.

Ну и что ж! Пусть до обеда

Он отправится в собор

И на дам приезжих взглянет,

Хоть и жаль мне, что предстанет

Им Флоренсио без шпор:

Ведь без них в глазах сеньоры

………………………………[31]

Нам цены особой нет.

Экий вздор! При чем тут шпоры?

А при том, что нужно нам

Шпор две пары.

Что нам в них?

Дам прельщаем мы в одних,

А в других бежим от дам.

Неужель к себе влечет

Взоры женщин встречный каждый?

Вот послушай, что однажды

Я прочел на этот счет:

«Только тем, что незнакомо,

Можно женщину пленить.

Ей несвойственно ценить

То, что у нее есть дома.

Птицу на зеленой ветке

Иль в лазури необъятной

Видеть более приятно,

Чем в докучной тесной клетке.

Точно также оттого

И желанен бесконечно

Каждой даме первый встречный,

Что нельзя поймать его».

Будет! Где хозяин?

Здесь.

Как с едой?

Обед — в свой час.

А пока?

Едва ль на вас

Угожу я тем, что есть,

Ибо пищи, вам привычной,

Я готовить не умею.

Впрочем…

Где ж, спросить посмею,

Можем мы поесть прилично?

Полно! Голод — не беда

При лакее столь смышленом.

Лусьо ты снабдишь дублоном,[32]

И слетает он…

Куда?

На Сокодовер[33] и, пару

Куропаток там спроворя,

Угостит хозяев вскоре

Жирной дичью с пылу, с жару.

Разве есть, спросить посмею,

Что-нибудь вкусней на свете?

Неуместны шутки эти

Над горячностью моею.

Иль вопрос нельзя задать?

Можно, но не так сердито.

Лусьо! Да скорей иди ты!

С ним бегу я птиц искать.

Я обязан вам.

Итак,

Сходим мы в собор покуда.

Я на дам глядеть не буду.

О Лисена!

О простак!

Зря спешили мы сюда —

Медлят с праздником в Толедо.

Как! Его не будет в среду?

Значит, он отложен?

Да.

Вот уж горя не хватало!

Что ж тому причиной служит?

Ходят слухи, что недужит

Педро Лопес де Айяла,

Чей отец — вельможа знатный,

Славный граф Фуэнсалида.[34]

Правда? Экая обида!

Впрочем, жить здесь так приятно,

Все здесь так мне интересно,

Что чем дольше ждать нам надо,

Тем я только больше рада

Этому.

А вдруг известно

Вздорному Финео станет,

Что уехали сюда мы,

И вздыхатель мой упрямый

В гости к нам с тобой нагрянет?

А, да ладно! Ну его!

Праздника согласна ждать я.

Видишь даму? Что за платье!

А мужчину вон того?

Что за плащ!

Что за манеры!

А какой достойный вид!

Не найти в тебе, Мадрид,

Столь изящных кавальеро!

Он и тот, кто вместе с ним,

Пожирали вас глазами,

Стоя рядом с вами в храме,

И угодно было им

Расспросить меня о вас.

В самом деле?

В самом деле.

Нас они глазами ели,

Ибо видят в первый раз,

На мужчин же новизна

Действует неотразимо.

Сколько их проходит мимо!

Улица черным-черна.

Люд наехал отовсюду…

Тс-с! Вон те, с кем я болтал!

Все, что в храме я видал,

Даже герб над входом, — чудо!

Ну, еще бы! Есть преданье,

Что Альфонса, делу веры

Послужившего без меры,

Свыше на закладку зданья

Приснодева вдохновляла.[35]

Храмины, — о том нет спора,—

Краше здешнего собора

И в Эфесе не бывало.[36]

Как воздушны стрелы башен

На его могучих стенах!

Сколько там святынь бесценных,

И алтарь как изукрашен!

Стой! Неподалеку я

Двух прелестниц наших вижу.

Подойди-ка к ним поближе.

Неразумна речь твоя:

Можно ль даме докучать,

Если незнаком я с нею?

Навостри язык живее,

Чтобы разговор начать.

Закати глаза, скрои

Мину сколь сумеешь слаще

И для пользы дела вящей

Жесты повторяй мои:

То рисуйся без зазренья,

Стан качая, как былинку;

То снимай с сапог пылинку,

Словно хочешь скрыть смущенье;

То крути усы небрежно;

То касайся лба рукою;

То тайком вздыхай с тоскою;

То сияй улыбкой нежной,

И тогда любое слово

Путь найдет себе прямой

К сердцу тех, что с сатаной

За дублон сойтись готовы.

Друг! Тобой я удивлен.

Я ж тебе дивлюсь вдвойне.

Знай: не до приличий мне,

Если в даму я влюблен.

Нет, я просто в лавке шелку

Набираю ей на платье

(Хоть, впустую деньги тратя,

Сокрушаюсь втихомолку)

И с пажом ей шлю в подарок;

А затем ищу предлоги

Покупать для недотроги

То фазанов, то цесарок;

А затем, чтоб взять свое

С обольстительницы все же,

Я в таверне подороже

Ужином кормлю ее.

Разве женщины всегда

Таковы?

Чудак! Весь мир

Видит в деньгах свой кумир.

Так ли?

Будешь слушать?

Да.

Не здоровье пациента

Важно для врача, а плата;

Вдохновляет адвоката

Только кошелек клиента;

Не подмазав прокурора,

Не добьешься снисхожденья;

А судья без подношенья

Не рассмотрит дело скоро.

Мзду швырять им заставляют

И секретари в суде.

Деньги всюду и везде

Наш успех определяют.

Ведь и друг, коль мы дарами

Обошли его случайно,

К нам охладевает тайно

И дружить не хочет с нами.

Тот, кто жаждет обладать

Вещью, коей мы владеем,

Приравняет нас к злодеям,

Коль ее нам жаль отдать.

Если хочешь брать взаймы,

То ссужай и в свой черед.

Женщины на этот счет

Мыслят так же, как и мы:

Приходя с подарком к ним,

Вовремя придешь всегда ты

И окупишь все затраты

Полным торжеством своим.

Я сгорел бы со стыда,

Дав такому вздору веру.

Ах, какие кавальеро!

Это андалусцы?

Да,

Судя по обличью их.

Знаешь, из того, кто справа,

Вышел бы вояка бравый.

Ты права: на вид он лих.

Сущий ангел во плоти

Та, что ближе к нам.

Тем паче,

Что на безлошадье кляча

Может за коня сойти.

Он изящней и стройней

Всех, с кем в жизни я встречалась.

И того, с кем ты рассталась?

И его.

Тебе видней.

Впрочем, что же я лукавлю?

Он приятен мне самой.

Я всех женщин до одной

Ниже этой дамы ставлю.

И Лисену?

И Лисену.

Вот те на!

Такой красе

Нет цены!

Ты будь как все —

И узнаешь враз ей цену.

Та, что рядом с нею, тоже…

Хороша?

Да, недурна,

Хоть боюсь я, что она

Дорогонько стоить может.

Эти очи так…

Сверкают?

Нет, приводят в страх мужчин.

Чем?

Да тем, что в миг один

В кошелек их проникают.

Невысоко ж ты, Бельтран,

Ценишь женщин!

За любую

Дам я цену лишь такую,

Коей требует роман.

Ну, а если средств не хватит?

У другой возьму я ссуду,

Но банкротом ввек не буду

Из-за той, что долг не платит.

Я почти влюблен. Но как

Познакомиться?

Начав

Разговор.

Начну. Ты прав.

Все решает первый шаг:

Начал робко — кончишь скверно.

Смеет ли чужой мужчина…

Да не трусь же, дурачина!

Он мне нравится безмерно.

Потревожить слух сеньоры?

Смеет, если наделен

Благородным сердцем он.

Ох, и ловкая притвора!

Я, сеньора, чужд, поверьте…

Дамы! Слушать вам не след

Этот смыслу чуждый бред.

Жаль мне вчуже вас до смерти:

Друг мой как начнет болтать,

Так готов болтать часами.

О, да вы болтун и сами!

Вам, прелестная, под стать.

Зря ты вечно шутки тщишься

В речь серьезную вплести.

О серьезном речь вести

С дамами ты зря стремишься:

Так шутить — опасно с ними.

Ах, Бельтран, ты мелешь вздор!

……………………………………

……………………………………[37]

Я? Всю жизнь. А что?

Признаться,

Я сочла, что так прозвали

Вас в те дни, когда таскали

За собой слепцов сто двадцать

Вы на альколейский мост.[38]

Друг, спасайся! Слишком прытки

И начитаны мадридки.

Ты для них не в меру прост,

Да и я едва ль сумею

Сладить с ними.

Ради бога,

Помолчи ты хоть немного.

Жизнью я клянусь моею,

Этой дамой я пленен.

Мне ж не по душе вторая.

Почему?

Предпочитаю

Тех, кто менее умен.

Если нет у вас покуда

Никого, кто вам служить

Жаждал бы сильней, чем жить,

Я глубоко счастлив буду

Стать вам преданным слугою,

Ибо мне безмерно лестно

Праздник провести совместно

С дамой знатною такою.

А пока могли б вполне

Мы перекусить чуть-чуть

На балконе где-нибудь.

Ну, а что предложат мне?

Только скромную еду

У гостиничных окон,

Ибо где же я балкон

В городе чужом найду?

Требовать же, чтоб с собой

Я балкон возил в дорогу,

Было б глупостью, ей-богу,

И насмешкой надо мной.

Как вы нелюбезны, право!

Но зато мне чужд расчет,

И меня всегда влечет

Лишь к тому, кто мне по нраву.

Принимаю приглашенье,

Ибо человека чести,

Чуждого и лжи и лести,

Обличает предложенье.

Благородство ваших слов

Мой рассеивает страх:

Кто пристоен так в речах,

Тот и в действиях таков.

Верьте: рада я не столько

Праздник видеть, сколько вас.

Все в порядке.

В добрый час!

Знай: сдалась она.

За сколько?

За обед, что будет дан

Ей в таверне у окна.

Так. А из каких она?

Уж, наверно, из дворян.

Помни: где миногу удишь,

Там порой клюет акула.

Если дама и прилгнула,

Пусть…

Но ты ж обманут будешь!

Эх, Бельтран! Мужчина каждый,

Даже самый прозорливый,

Женщиной пустой и лживой

Был обманут хоть однажды.

Жребий мой — такой же точно.

Хоть я и надеюсь страстно,

Что душа у той прекрасна,

Кто на вид так непорочна.

Косы так черны и туги,

Лик так бел у вас, сеньора,

Стан так строен, что коль скоро

Иноходец мой и слуги

Завтра утром будут здесь,

Я, ручаюсь в этом вам,

На арену выйду сам…

Чтоб в мою сражаться честь?

Да. И если даже дики,

Словно львы, быки Харамы,

Каждому в загривок прямо

Я всажу четыре пики.

Выйдете ль и вы сражаться

На арене в честь меня?

Коль лакеев и коня

Я к утру смогу дождаться,

То, ручаюсь в этом вам,

Выйду днем… к нему в конюшню.

Ах, как вы великодушны!

Не партнер я игрокам,

У которых денег нету;

Не соперник я вельможам;

Не охотник зря из ножен

Вынимать я шпагу эту,

Море вброд переходить,

Звезды с неба доставать,

Ссору с другом затевать,

Дружбу с дураком водить,

Черни уступать безродной,

Прекословить людям знатным,

Сожалеть о невозвратном,

Верить выдумке бесплодной,

Портить настроенье людям,

Пачкать ближних клеветой,

Проникать в секрет чужой,

Угрожать оружьем судьям,

Сознаваться пред врагами

В слабости иль страсти низкой

И соприкасаться близко

С разъяренными быками.

Вы, как вижу я, хитрец!

Уж таким на свет рожден.

Хоть учил меня с пелен

Далеко смотреть отец,

Но, родную мне Гранаду

Покидая для Мадрида,

Упустил я все ж из вида,

Что надольше в нем осяду,

Чем был вынужден скитаться

Сын Анхиза на чужбине,[39]

Ибо встречу даму ныне,

С коей не смогу расстаться.

Умоляю, назовите

Ту гостиницу, в которой

Вы сейчас с другой сеньорой

И слугой своим стоите,

Чтобы вам в мою иль мне

В вашу перебраться жить.

Но удобно ль нам дружить

Так открыто?

О, вполне!

Здесь, где всем мы неизвестны,

Где надзора нет за нами,

Целыми хочу я днями

Созерцать ваш лик небесный.

Но в Мадриде я сказала,

Что к родным в Ильескас еду.

Чтобы это здесь, в Толедо,

Нам побыть не помешало,

Мы для посторонних глаз

Станем братом и сестрою.

Лестное родство, не скрою,

Но прошу запомнить вас:

Раз угодно вам занять

Место брата моего,

Должно в качестве него

Вам меня и охранять.

Я отнюдь не возражаю,

Ибо вас за чистоту

Всей душой глубоко чту

И безмерно уважаю.

Стали вы сестрой моею,

И коль скоро кто-нибудь

Вас посмеет хоть толкнуть,

Я отмстить ему сумею.

Рада, если это так,

Съехаться я с вами буду.

Это не любовь покуда,

Но к любви серьезный шаг.

Стоит ли о нем жалеть,

Если мне мужчина мил?

Разве нет у женщин сил,

Чтоб соблазн преодолеть?

Рядом с нами эти дамы

Поселиться согласились.

О цене вы сговорились?

Замолчи, болтун упрямый!

Торговаться обо всем

Мы предпочитаем сами.

Друг, пришедший в лавку с нами,

Лишь присутствует при сем.

Мы ему не склонны даже

Сознаваться, как умело

Обвели нас.

Что за дело

Мне до купли и продажи?

То, что на товар похожи

Эти куклы в пышных платьях.

Ладно, буду ублажать их

Угощеньем подороже,

Роль дворецкого усвою

И за те же результаты,

К коим мы пришли б без платы,

Заплачу тройной ценою,

Так что дно твоей мошны

Скоро станет видно взгляду,

И вернемся мы в Гранаду,

Словно блудные сыны.

Ах, сеньоры! Вам в обиде

На Бельтрана быть не след:

Шутника заядлей нет

И в насмешливом Мадриде.

В остальном он — безупречный,

Благородный кавальеро.

Что за странные химеры

Измышляет ум беспечный?

Как в гостинице своей

Объяснишь ты появленье

Этой дамы?

Без зазренья

Объявлю, что брат я ей

И встречал ее в Толедо,

Чтоб в Гранаду отвезти.

Друг! Ты с этим не шути:

От подобных встреч — все беды.

Вдруг столкнул тебя и даму

С той же целью некий бес,

С коей на Аранхуэс

Гонит Тахо и Хараму?[40]

Значит, ты ей брат?

До гроба!

Почему б и нам в родство

Не вступить?

Мы одного

И того же жаждем оба.

В том для вас расчетец есть,

Ибо в наше время редок

Дворянин, как я, чей предок

Был царь-волхв.[41]

Какая честь!

Впрочем, эдаким родством

Вы себе вредите все ж.

Как?

Да так, что это — ложь,

А за ложь мы в ад идем.

Как зоветесь вы?

Херарда.

Вы?

Флоренсио.

А вы?

Знайте же…

Теперь, увы,

Затрещит на час петарда.

Звать меня, как ту, чье имя —

Символ женской чистоты.[42]

К счастью для меня, чисты

Дамы были только в Риме.

Сельо!

Здесь я.

Вещи наши

Переправь по назначенью.

Совершил я похищенье

Той, что и Европы краше.[43]

Вашу руку!

Вот она.

Вашу!

Вот.

Нельзя без дрожи

Взять ее.

Но отчего же?

Оттого, что холодна.

Неужель служанкой стать

Хочешь ты, Лисена, здесь?

Раз удобный случай есть,

Стоит счастья попытать.

Нанялась я в этот дом,

Аурелио, на время,

Чтоб избегнуть встреч со всеми,

Кто мне может быть знаком.

Так как речь моя вполне

Схожа с говором крестьянки,

Поступить к нему в служанки

Предложил хозяин мне.

Здесь, в гостинице, остаться

Я намерена на срок,

Нужный, чтоб узнать, где мог

Мой любимый затеряться.

Это, видимо, несложно,

Ибо на столь бойком месте

Услыхать любые вести

От людей проезжих можно:

Ведь молва распространяет

Новости столь повсеместно,

Что гостиницам известно

То, чего дворец не знает.

Здесь я выведать сумею,

Не явился ли в Мадрид

Мой Флоренсио.

Претит

Мне подобная затея,

Но, всецело уповая

На находчивость твою,

Волю я тебе даю

И отсюда отбываю.

Тс-с: хозяин! Будь же с вида

Той, кем ты решила быть.

Вам ли женщину учить?

Сущая Семирамида![44]

Править целою страною

Ты могла б с умом твоим.

Править сердцем лишь одним

Я желаю всей душою.

Если ты уж осмотрела

Дом, где будешь жить теперь,

То входи вон в эту дверь

И берись, Инес, за дело.

До свиданья, дядя!

Будь

Счастлива!

Заверю вас,

Что меня добром не раз

Вам придется помянуть:

Девушку я не обижу.

Верю.

Если вы ей дядя,

Я отцом ей стану ради

Вас, мой гость почтенный.

Вижу.

Вы теперь куда?

В Мадрид.

Помнить вас прошу: она

Из дворян, хоть и бедна.

Весь ее достойный вид

Этому прямой свидетель,

Да и бедность не порок

В женщине, которой бог

Дал в замену добродетель.

Сеньор хозяин!

Что угодно?

Дамы,

В соседнюю гостиницу в карете

Приехавшие утром, — это те,

За кем в Мадрид мой господин и ехал:

Одной из них он — брат, другой — кузен.

Они сюда решили перебраться.

Для них и для слуги их приготовьте

По комнате, затем что здесь на праздник

Они хотят остаться.

В добрый час!

Торивио, Инес!

Чтоб черт побрал

Толедо, бой быков и праздник этот!

Мы, слуги, отдуваемся за все.

Какие комнаты еще свободны?

Три наверху, а также зал с балконом…

Тот, что выходит в коридор второй?

Да, тот, где жил заезжий индианец,

А также угловое помещенье…

Ну, будет.

Дам обеих — в зал с балконом.

Ступай за мной.

Иду.

В такие дни

Алькасар наш — и тот, наверно, тесен:[45]

Так много здесь приезжих собралось.

Инес! Где носит черт плутовку эту?

Во всем Толедо девки краше нету.

Здесь просторно.

Мало шума.

В дни обычные тут рай.

Корму лошадям задай

И уйти гулять не вздумай:

Скоро нам опять в дорогу.

Ба, вояки! Вот уж крест-то!

Эй, хозяин! Есть ли место?

Здесь его, хваленье богу,

Хватит вашей роте всей.

Да, но я добавить вправе:

В нынешнем ее составе.

Едете вы с ней?

Нет, к ней.

А куда?

В Оканью, брат.

Ну, как праздник?

Превосходен.

Все, кто сердцем благороден,

Выразить любовь хотят

Венценосцу своему

В день такого торжества.

Благородные слова!

Радостно узнать тому,

Кто испанцем был рожден,

Что родился принц испанский.[46]

Даже край заокеанский

Будет этим восхищен.

Если Индия иль Чили

Весть встречают с торжеством,

Дива нет большого в том:

Мы давно их покорили.

Но ведь радость охватила

Даже чуждые державы!

Да зальет сияньем славы

Землю новое светило!

Склонны ль нам обед собрать

Вы, хозяин?

Да, сеньоры.

Будем мы играть?

Коль скоро

Здесь найдется, с кем играть.

Помещенье капитану

Приготовлено вон тут.

Я, коль мне его дадут,

Лучшего желать не стану.

Ну и штучка! Загляденье!

Дочь хозяина ты?

Что вы!

От крестьянина простого

Родилась я, к сожаленью,

Выросла в глуши безвестной

И в служанки нанялась.

Как мне жаль, что обошлась

С ней Фортуна так бесчестно!

Разве стоит обладать

Столь небесной красотой,

Чтоб крестьянкой быть простой,

А затем служанкой стать?

Ей самой бы слуг иметь!

Ей бы от вельмож родиться!

Заставлять ее трудиться —

Значит вовсе очерстветь.

Что ж ты к нам стоишь спиною?

Дай взглянуть в лицо тебе!

Не угодно ли к себе

Вам проследовать за мною?

Нет, хотя б дворец мне дали:

Без тебя и он — трущоба.

Ну, поручик, с вами оба

Отродясь мы не видали

Девушки такой, как ныне!

Это ангел во плоти!

Иногда алмаз найти

Можно в самой грязной глине.

Как зовут тебя?

Меня?

Да, тебя.

Инес, сеньор.

Как у ней проказлив взор!

Сколько он таит огня!

За какие ж прегрешенья

Ты обречена судьбой

Быть здесь чуть ли не рабой?

Дело просто в невезенье.

Ах, не зря судьбу так метко

Наши сельские напевы

Представляют в виде древа,

На котором — что ни ветка —

Гроздьями плодов повисли

Яства, почести, доходы,

Кары, горести, невзгоды —

Словом, все, чем полны мысли

Смертных, что толпою жалкой

Окружают ствол могучий.

Тут же рядом дерзкий Случай

Наугад сбивает палкой

С сучьев все, что попадется,

И швыряет, зубы скаля,

То утехи, то печали

На того, кто подвернется.

Знать, не вовремя в тени

Древа этого я встала,

Раз царицей быть мечтала

И служанкой кончу дни.

Ну, поручик…

Что?

Ужасно

Разговор ее был мил!

Сердце вам Амур пронзил,—

Это и слепому ясно.

Объясните ей, что коли

Мне в Италию она

Дать увезть себя склонна,

Ждет ее иная доля.

Поведу ее я в лавку

Выбирать наряд богатый

Из материи камчатой.

А Марсела?

Ту — в отставку!

Повторите ей стократ,

Что ее одену я

В плащ миланского шитья

С вышивкой до самых пят;

Что воротника дороже,

Чем куплю я для подруги,

Не увидишь на супруге

Первого в стране вельможи;

Что накидкой из воздушной,

Словно вздох любовный, ткани

Я предмет моих вздыханий

Одарю великодушно;

Что Инес через неделю

Цепь украсит золотая

Вдвое толще той, какая

Запирает порт Марселя;[47]

Что за туфельки для милой

Заплачу я, ей в угоду,

Столько, сколько даст доходу

В год серебряная жила;

Что, дабы Инес увлечь

Странствовать со мной по свету,

Я готов в ее карету

Солнце светлое запречь

И за взгляд ее единый

С тысячью врагов схватиться,

В чем могу ей поручиться

Гордым именем мужчины.

Ладно.

С богом!

Отойдем

В сторону, Инес!

Иду.

Тот вон, с кем…

Ну-ну, я жду!

С кем шептался я тайком,—

В нашем войске и стране

Самый наглый фанфарон.

Он, как я, тобой пленен.

Лестно это слышать мне.

Но ведь он из тех, кто рад

Грош последний первой встречной

Бросить под ноги беспечно.

Вот уж истинный солдат!

Я же — человек с достойной

И возвышенной душой,

Скромник, домосед большой,

Щедрый, преданный, спокойный,

Не ревнивый и живущий

На доход с игры картежной —

Не чрезмерный, но надежный.

Не мужчина — клад вы сущий!

Значит, выбрать предстоит

Мне меж вами?

Ты права.

Дам я вам ответ, едва

Утро землю озарит.

Где ж она?

Ушла.

А что

Говорит?

Что я ей нравлюсь…

Как!

Что коль в поход отправлюсь

За море я с вами, то

И она поедет вместе…

С кем?

С одним из нас.

Злодей!

Предоставить выбор ей

Мы должны, как люди чести.

Все военные ей милы,

И она уже с рассветом

Осчастливит нас ответом,

А пока предупредила,

Что в дорогу вместо платья

Нужен ей наряд мужской.

Видит бог, поручик мой —

Вечное мое проклятье!

Ах, зачем я с ним связался!

Шел за ними я досюда.

Хороши?

Не дамы — чудо!

Я убить себе поклялся

В честь одной из них быка.

Охраняют их?

Едва ли,

Хоть вокруг них и сновали

Два каких-то чужака,

До гостиницы вот этой

Шедших вслед за ними тоже.

Глянь — военный!

И похоже,

Что его встречал я где-то.

Ба, милейший капитан!

Вы в Толедо?

Как и каждый,

Быть на празднике я жажду.

Где маркиз?

Отплыл в Оран.[48]

Вот как?

Да. И с ним наш друг

Дон Лоренсо.

Право слово,

Я в день торжества такого

Рад был вас увидеть вдруг.

Дивный праздник!

И не диво:

Повод-то каков к нему!

Но признайтесь: почему

К нам в гостиницу зашли вы?

Кажется, за этой дверью

Скрылись, выйдя из собора,

Две приезжие сеньоры,

Чтó сейчас я и проверю.

Да, я слышал стук.

Скажите,

Как с одной из тех сеньор

Завязать мне разговор?

Посмелей себя держите

И, найдя предлог любой,

Первый комплимент отвесьте.

А пока не худо б вместе

Отобедать вам со мной.

Счастлив буду друга всласть

У себя я угостить.

Не могу вас посетить.

Что же здесь вас держит?

Страсть.

Значит, я останусь с вами.

Что, Бельтран, мы будем есть?

Все — иль превратимся здесь

Мы с тобой в мешки с костями.

Так за чем же дело стало?

Прикажи, пусть соберут

Нам на стол.

Ручаюсь, тут

Нас накормят до отвала

Тем, что можно почерпнуть

Из машины Хуанело.[49]

Неужель не надоело,

Друг, тебе шутить?

Отнюдь.

Видишь этих франтов?

Да.

На солдат они похожи.

Мне внимание дороже,

Чем вкуснейшая еда.

Впрок без ласки, как известно,

Корм нейдет.

Чего ж мы тянем?

Сходим на бабенок взглянем.

Кажется, одна — прелестна.

Не пойти ль и нам вослед?

Сколько можем ждать еды мы?

Кто влюблен, тем вид любимой

Должен заменять обед.

Погляжу-ка, что мошенник

Лусьо приволок в корзине.

Был я зряч — слепец я ныне,

Был свободен — ныне пленник.

Да, приходится сознаться,

Что любовь играет нами:

Там, где угасает пламя,

Новое спешит заняться.

Эй, хозяин! Пред едою

Мне б умыться не мешало.

Эй, Инес! Где ты пропала?

Сбегай живо за водою.

Руки освежить, конечно,

Очень неплохое дело,

Ибо охлажденье тела

Охлаждает пыл сердечный.

Эй вы! Долго ль ждать еще мне?

Незачем кричать: я здесь.

Знай: в огне горю я весь

И себя уже не помню.

На руки мне воду лей,

Чтоб пожар во мне залить.

Что с тобой? Чем поселить

Мог я страх в душе твоей?

Не Флоренсио ли это?

Не Лисену ль вижу здесь я?

О несчастия предвестье!

О зловещая примета!

Ах, изменник! Он найти

Тут уже успел другую!

Ах, теперь уж не смогу я

Мир и счастье обрести!

Чтобы все не погубить,

Притворюсь, что я — не я.

Ересь, бред, галиматья —

Здесь ее не может быть!

Но коль это впрямь Лисена,

А не сон мне только снится,

То, чуть дело разъяснится,

Неизбежно будет сцена.

Значит, врать, что я — не я,

Мне придется поневоле.

Ты в гостинице давно ли

Служишь, милая моя?

Год.

Неужто год?

Сполна.

Лей же!

Лью, коль вам в охотку.

Как зовут тебя, трещотку,

А?

Инес.

Ты недурна.

То же мне твердил мужчина,

Изменивший мне бесстыдно.

Для измены, очевидно,

У него была причина.

Нас же обвиняет вечно,

Изменяя нам, ваш брат.

Нет, мужчины не чернят

Ту, кто с ними безупречна.

Почему ж дружком моим Зря оскорблена была я?

Я его не обеляю,

Если ты чиста пред ним.

Несомненно.

Сомневаюсь.

Грех питать сомненье в том:

Я ведь день и ночь по нем

И доныне убиваюсь.

Бог свидетель: вы неправы.

Он безбожно поступил.

Воду лей.

Сеньор! Свой пыл

Студите так рьяно зря вы…

Изменил с другой мне друг.

Видеть диво в том не след:

Сводит только яд на нет

Ядом вызванный недуг,

Клин лишь клином выгоняют.

Как! Измена за измену?

Да, для нас теряют цену

Те, что нам цены не знают.

Что ж, сеньор, пока вела

Я о том рассказ унылый,

Как меня покинул милый,

Вы отмылись добела.

Полотенце!

Вот.

Постой,

Кто тебя прислал сюда?

Сердцем чуяла всегда

Я, что здесь хозяин мой.

Ну, а если на беду

Место заняла другая?

Вновь его я оттягаю.

Хорошо, ступай!

Иду.

Хоть добыть к столу успел

Я немного провианта…

Быстры вы, как Аталанта![50]

Но надеяться я смел,

Что друзья меня простят.

Где любовь, там и дерзанье.

В комплиментах состязанья

Дружбе истинной претят.

А мадридка правда чудо?

Не рискую спорить с вами,

Ибо сам я ел глазами

Ту, что подавала блюда.

Так она была прекрасна,

Что, скажу вам без прикрас,

Я из-за нее подчас

Вкус к еде терял.

Напрасно!

Разве то, что тешит очи,

Быть должно для тела пыткой?

Как же вас свести с мадридкой?

Был бы счастлив вам помочь я.

Ну, к тому возможность будет

Раньше праздника навряд,

Если волю даме брат

Дать не заблагорассудит.

Стражем быть сестре смазливой

Он не может безотлучно,

Как иной супруг докучный

Иль возлюбленный ревнивый.

Город он уйдет смотреть,

Чуть вечерний мрак сгустится.

Если б так!..

Плоха та птица,

Что не пробует взлететь.

Верьте: видел я на деле,

Что судьба и даже время

Совладать бессильны с теми,

Кто решил добиться цели.

Значит, нравится безмерно

Дама из Мадрида вам?

До смерти.

Не по зубам

Мне она была б, наверно.

Я не склонен в море плыть

Без надежд к земле причалить,

Иль глаза на солнце пялить,

Или феникса ловить.[51]

Ни богатство одеяний,

Ни притворных чар искусство

Не вздувают ветром чувства

Паруса моих желаний.

Но в одном мы с вами схожи:

Как и вы, я в доме этом

Нынче со своим предметом

Встретился впервые тоже.

Речь вести про ваш предмет

Скромность не дает мне права,

Хоть горжусь я, что меня вы

Посвятили в свой секрет.

Не держать любовь в секрете

И неверным быть в любви —

Это у меня в крови,

Как у всех солдат на свете.

Где в колете из Милана,

В новеньких цветных чулках,

В крепких белых башмаках,

На глаза надвинув чванно

Шляпу с дорогим пером,

Появляется солдат,

Там лишь на него глядят

И толкуют лишь о нем,

Лентами и галунами

Разукрашенном пестрее,

Чем на галионе рея

Флагами и вымпелами.

Где ж тут верность соблюдать?

Как тут думать о подруге?

То в Беарне он, то в Брюгге,

А ведь ей-то скучно ждать…

Вот таков удел и мой.

Вижу я, послушав вас,

Что проказит здесь сейчас

Некий милый домовой

И что от его затей

Зла вам больше может быть,

Чем способны причинить

Шесть взаправдашних чертей.

Так или не так оно,

Пусть мне станет жизнь постыла,

Коль в Инес влюбиться было

Мне на радость суждено:

Все мужчины, как на грех,

С ней сдружиться жаждут тоже.

На «аминь» Инес похожа —

На устах она у всех.

Пусть за нею капитан

Строже смотрит.

Верно.

Нет.

Мне другим мешать не след.

Должен быть ей выбор дан.

Он за женщиной по праву.

Что ж, замутим воду, ибо

В чистой не наловишь рыбы.

Как! И вам Инес по нраву?

Нет, но мне иным путем

Не сойтись с Херардой скоро.

Вон Инес.

Уйдем, сеньоры!

Мы договорим потом.

Мое несчастье — знать, что отреклась

Я от себя в минуту исступленья;

Моя отрада — предавать забвенью

Слова, в которых нежность излилась;

Мое проклятье — сознавать, что власть

Я над собой теряю от мученья;

Моя обида — помышлять о мщенье

И чувствовать, что месть не удалась.

Моя любовь и мой ревнивый пыл,

Несущие с собой такие беды!

Исчезните, как тот, кто был мне мил!

Мой лживый друг! Покинь скорей Толедо,

Затем что страх мой ум уже затмил

И мне в борьбе не одержать победы.

Ах, Инес!

Кто здесь?

Солдат,

Тут стоящий на постое.

Дверь вон там.

Чуть-чуть с тобою

Поболтать я был бы рад.

Коль чуть-чуть — я вся вниманье.

Но спешите: занята я.

Я дрожу, теряюсь, таю…

Выслушай мои признанья!

Не страшусь я вражьей стали,

Ибо с детства был не трус,

Чтó маркиз де Санта Крус,

А потом эрцгерцог знали.[52]

Турок я громил в сраженьях,

Бил мятежников фламандских,

Слыл задирой как в испанских,

Так и в чуждых нам владеньях,

А сегодня оробел

Пред служанкою простой.

Знай, Инес, тому виной —

Купидон, божок-пострел,

Перед кем равно бессильны

И воитель закаленный,

И мальчишка, и ученый,

Скрюченный над книгой пыльной.

Все сказали?

Нет, чуть-чуть

Мне еще сказать осталось.

Ну?

Ах, не в себе я малость!

Дай хоть миг передохнуть.

Что это со мной, однако?

Что приводит в страх солдата,

Для кого была когда-то

Сущим пустяком атака,

Кто один на эскадрон

Устремлялся с тонкой шпагой?

Что с моей былой отвагой

Сделал ты, о Купидон?

Мне ее верни опять,

Раз уж я тебе служу!

Все?

Еще чуть-чуть скажу,

Если я смогу сказать.

Кто же, собственно, мешает

Высказаться вам, сеньор?

Ты, Инес.

Я? Что за вздор!

Робость мне твой вид внушает,

Ибо говорит о том,

Что тобою я не понят

И что ты надменна.

Все?

Нет.

Ну?

Договорю потом.

Где и как?

Коль случай дашь ты

Ночью свидеться с тобою,

До конца я все открою.

Ладно, свидимся!

Куда ж ты?

Слушать ваши излиянья

Я, простите, не вольна,—

Я ведь подметать должна.

Подметать?

Да, двор и зданье.

Не метлу хотел бы я

Видеть в этой ручке белой!

Небо! Дай мне сил быть смелой:

Вон соперница моя!

Страсть и ревность! Пособите

Мне ее в обман ввести!

Вам, сеньор, пора идти.

Но, Инес…

Сеньор, идите:

Здесь Херарду вижу я.

Не забудь ко мне явиться.

Ладно.

Veni, vidi, vici.[53]

И теперь Инес — моя!

Кто с тобой, Инес, был здесь?

Тот, кто разума лишился,

Так как завладеть решился

Тем, на что хозяин есть.

Убеждал меня он дерзко,

Что прийти должна к нему я

В эту ночь.

Хоть вещь такую

Предлагать девице мерзко,

Отпусти ему вину,

Ибо нелегко мужчине,

Как сама я вижу ныне,

У тебя не быть в плену.

Разве, будь у вас, сеньора,

Нежный друг иль муж законный,

Не пресекли б возмущенно

Вы такие разговоры?

Разве б тем, кто дорог вам,

Вы пренебрегать посмели?

Разве бегать захотели

Вы к другому по ночам?

Нет, затем что двух мужчин

Женщине любить невместно.

Той, кто слыть желает честной,

Мил быть должен лишь один.

Вот и жажду, слава богу,

Я лишь одного любить,

Как ни тщится перебить

Капитан ему дорогу.

Откровенность мне твоя

Лестна, дорога, приятна.

Это мне вполне понятно:

Женщины — и вы и я,

А любовь — такой вопрос,

Что волнует их всегда.

Значит, влюблена ты?

Да.

Неужель всерьез?

Всерьез.

Странно!

Вот уж, право, вздор!

Что я — каменная?

Нет,

Но слыхала с детских лет

Я, что страсть — удел сеньор,

И считала, что служанке

Некогда влюбляться страстно.

Чушь! Любви равно подвластны

И крестьянки и дворянки,

И у всех слепа она:

Предпочтем мы хвост коровий,

Коль нам эта пища внове,

Нежной ножке каплуна.

А к тому ж, поскольку страсть

С первого приходит взгляда,

Нам лишь дом покинуть надо,

Чтобы разом ей подпасть.

Вижу я, что в состоянье

Ты не только страсть вселить,

Но себя и обелить,

Подыскав ей оправданье.

Следует само собою

Из твоей горячей речи,

Что сегодня ночью встречи

Твой поклонник ждет с тобою.

Кто же это: капитан

Или тот, кем ты пленилась?

Чуть попозже, ваша милость,

Мной ответ вам будет дан.

Знай: вопрос такой прозрачный

Потому лишь задала я,

Что тебе, Инес, желаю

Сделать выбор поудачней.

Кто твой друг? Ответь мне честно!

Удался мой план сполна!

Это тайна, и она

Не должна вам быть известна.

Что имела право я

Рассказать открыто вам,

То в беседе по душам

Я открыла не тая.

Но могу ли чести друга

Болтовней ущерб нанесть я?

Что за вздор! В чем тут бесчестье?

Он — идальго, я ж — прислуга,

А ведь слиток золотой

Блеск теряет вполовину,

Коль завернут в мешковину.

Хватит скромности пустой!

Если б тут остановился

На постой сам Купидон,

То твоей красой и он

Непременно бы пленился

И тебе, Инес, в залог,

Как хозяйке заведенья

Постоялец на храненье

Отдает свой кошелек,

Стрелы отдал бы без спора:

Ведь естественно храниться

Им у той, сквозь чьи ресницы

Блещут молнии — не взоры.

Вижу я, что вы хотите

Вызнать, кто во тьме ночной

Нынче встретится со мной,

И поэтому мне льстите.

Я ж молчу по той причине,

Что нейдет из головы

У меня, как близки вы

Мной любимому мужчине.

Здесь мужчин, мне близких, нет.

Как! А брат ваш?

Мне все ясно!

Знай: любезник он опасный,

И внимать ему не след.

Раз Амур готов все стрелы

Мне отдать, то почему

Не задеть одной ему

Брата вашего?.. В чем дело?

Ой, что с вами?

Ничего.

Он — мужчина…

Да.

И он

Впрямь в тебя, Инес, влюблен?

Так же, как и я в него.

Значит, ночью на свиданье

Он явиться обещал?

Да, и перстень этот дал

В подтвержденье обещанья.

Я же, верьте, хоть бедна,

Но на шаг такой согласье

Не расчетом — только страстью

Дать была побуждена,

От нее сходя с ума.

Что ж, спасибо за доверье.

Изгоню любовь теперь я

Из своей груди сама.

Что вошло туда сегодня,

То сегодня и уйдет!

Ловкий сделала я ход!

Милостью клянусь господней,

Это бред ума больного,

Верить в это не могу я!

Вон они вдвоем.

Такую

Вещь услышав от другого,

Я бы небылицей ложной

Счел ее. Ужель Лисена

Предо мною?

Несомненно.

Тише!

Видно, все возможно

Для того, кто любит.

Надо

Мне идти, иль не поспею

Я постели взбить.

Вернее,

Вздуть огонь и пламя ада.

Ты горишь уже сейчас,

Я ж искусною игрою

Твой ревнивый пыл утрою.

Да хранит вас бог!

И вас.

Эй, Инес!

Сеньор?

В сторонку

Отойдем.

Призыв бесплодный!

Почему?

Я не свободна.

Дам тебе я…

Что?

Гребенку.

Вы — цирюльник?

Я? Отнюдь.

Просто рад тебе служить.

Можно ль столь жестокой быть?

Можно ль к каждой юбке льнуть?

Что за спор? Какою тучей

Небо дружбы вдруг затмилось?

Я за что-то впал в немилость.

Ревность — признак страсти жгучей

И, увы, ее изнанка.

Вижу я, Херарда, ясно:

Вам соперницей опасной

Эта кажется служанка.

Но признаюсь, — раз житья

Не дают вам подозренья,—

Что имеет отношенье

К ней не спутник мой, а я.

Правило у нас такое:

С ним мы делим пополам

Все, что нужно делать нам

И в пути и на постое.

Нравятся ему сеньоры —

Он и сводит дружбу с ними.

Со служанками ж простыми

Я вступаю в разговоры,

Так что, — верьте слову друга,—

Юрисдикции моей

Подлежит Инес, а с ней —

Вся окрестная прислуга.

Если вам, Бельтран, сдается,

Что раз город наш в опале,

Мы, мадридки, глупы стали,

Мне поправить вас придется.

Кстати, устоял Мадрид

Под недавнею грозой.

Он — ковчег, где спасся Ной.

Иль сундук, в котором Сид

Подменил песком монету.[54]

Всякой твари в нем по паре.

Правильно! Там много тварей,

А людей почти и нету.

Кроликов в столице старой

Развелось невпроворот,

А двуногих всех пород

Есть лишь по два экземпляра.

Мудрецы и дуралеи,

Доктора и шарлатаны,

Карлики и великаны,

Царедворцы и лакеи,

Домоседы и гуляки,

Остряки и тугодумы,

Бедняки и толстосумы,

Скромники и забияки,

Жулики и прокуроры,

Простаки и лицемеры,

Голубицы и мегеры,

Судомойки и сеньоры —

Все они в былой столице

По двое затем остались,

Чтоб их дети постарались

Вновь помочь ей заселиться.

К лику дур меня, Бельтран,

Не удастся вам причесть.

Зря меня старался ввесть

Ваш Флоренсио в обман.

Вы, — пусть даже в самом деле

Отдан весь ваш пыл прислугам,

Поделиться с вашим другом

Юрисдикцией успели.

Он всецело завладел

Вашей сферою любовной,

В коей он — судья верховный,

Вы же — лишь докладчик дел.

Но пора ему понять,

Что не к чести, а к позору

Юноше любить сеньору

И служанок соблазнять.

Вам ли, коль Инес — прислуга,

Привилегией своей —

Юрисдикцией над ней —

Поступаться ради друга?

Обещал он на свиданье

К ней прийти во тьме ночной

И вручил ей перстень свой

В подтвержденье обещанья.

Но кто мил мне хочет быть,

Тот о женщинах подобных

И романах низкопробных

Должен начисто забыть

И блюсти себя так стойко,

Чтоб не смела никогда

Взор его привлечь звезда,

А не то что судомойка.

Боже! Что за вкус ужасный!

Что за пошлые влеченья!

Что за склонность наслажденье

Находить в грязи!

Напрасно

Вы черните вкус Бельтрана.

Люди не чета ему

По талантам и уму

Тем же увлекались рьяно.

Замолчи, иль будет ею

Мне твой вкус приписан.

Что ж,

Раз молчанье ты блюдешь,

Я охотно онемею,

Чтоб избегнуть перебранки,

Хоть не понял до сих пор,

Для чего любить сеньор,

Если в мире есть служанки,

Коих облегает нежно

Не одежда из парчи,

Бархата или камчи,

А передник белоснежный,

Словно молоко коровье,

Продаваемое ими?

Грех с красотками такими

Не потешиться любовью!

Разве можно связь с пастушкой

Называть интрижкой грязной,

Коль все дамы безобразны

Рядом с этакой простушкой,

Коли взглядом мимолетным

Удается ей подчас

Даже молоко для нас

Сделать зельем приворотным?

Хоть, Бельтран, и обращен

Весь ваш пыл на этих пав,

Но, их ноги увидав,

В них легко признать ворон.

Вкруг одной такой же крошки

Некий франт ходил павлином,

Но оставил с носом длинным

Он ее, взглянув на ножки.

Ведь и черт хорош собой

На картинах для того,

Чтобы вид копыт его

В нас вселял испуг двойной.

Словом, приравнять к чертям

Ваших судомоек можно.

Силитесь вы безнадежно

Их поставить ниже дам.

Помните, Бельтран, что всяк

Пахнет тем, чем он живет:

Кожей — тот, кто кожи мнет,

Рыбьей чешуей — рыбак,

И посудой — судомойка.

Пусть. И все ж милей вдвойне

Всех духов на свете мне

Свежесть судомойки бойкой.

Словом, спорить не охоч я

С вами об Инес моей.

Значит, впрямь вы близки с ней?

Нет, но стану этой ночью.

Но ведь мне она сказала,

Что мой брат увлекся ею.

Вас назвал сестрой своею

Я ей с самого начала.

Вот и приняла на веру

Ложь твою Инес, Бельтран.

Не к лицу такой обман

Истинному кавальеро.

Вы ж, Флоренсио, бесспорно

Оправдались предо мной,

И с повинной головой

Я должна просить покорно

Мне позволить вас в объятья

Заключить с глубоким чувством.

Мир скрепить, в том поручусь вам,

Счастлив я такой печатью.

Ах!

Лисена здесь! Ну что ж,

Друга я собой прикрою.

Эй, Инес! Так отчего я

На цирюльника похож?

Прочь с дороги!

Неужели

Ты не дашь себя обнять?

Лучше дайте мне понять,

Как вы ширмой стать успели.

Прочь! Известно вам прекрасно,

Кто я.

Так ли уж точь-в-точь

Я похож на ширму?

Прочь!

Стой!

Я закричу!

Напрасно!

Что? Напрасно? Нет, дружок,

Вы меня не хороните!

Нас, Херарда, заслоните,

Чтоб Инес обнять я мог!

Хорошо. Но жду и я

При нужде от вас того же.

Как стерпеть все это, боже!

Ты — моя?

Да, я — твоя.

Я — твоя!

Моя?

Нет.

Нет?

Кто ж «твоя» здесь произнес?

Просто, услыхав вопрос,

Повторила я ответ.

Прочь!

Ты — свет очей моих,

О Флоренсио, отныне!

Свет очей моих!

Унынье

Не должно туманить их,

Раз, Инес, я стал их светом.

Я вам не Инес.

А кто?

Что с тобой? Ты чушь несешь.

Лишь тебя люблю я.

Верю:

Стою, милый, я того.

Мне за это хвастовство

Ты заплатишь в полной мере.

Лишь тебя люблю я!

Рад

Это слышать.

Откровенно

Говорю вам: я — Лисена.

Прочь с дороги, прокурат!

Жизнь моя!

О муки ада!

Как меня господь карает!

Ревность! Кто тобой сгорает,

Для того огонь — прохлада.

Жизнь моя!

Своим успехом

У тебя я горд весьма.

Вы, Бельтран, сошли с ума!

Я ведь только вторю эхом

Излияньям сумасбродным,

Коим страстно предается

Сей Нарцисс, кому придется

Утонуть в ручье холодном[55].

Вздор! Ручьев в Толедо нет.

Милый мой, уйдем отсюда!

Вы, Бельтран, не друг, а чудо!

Злиться зря, Инес, не след.

Ширмой им и впредь, как видно,

Чтоб совсем меня добить,

Сводник, вы решили быть.

Разве это так постыдно?

Хоть мы сводников виним

В самых низких прегрешеньях,

Но в любовных похожденьях

Вечно прибегаем к ним.

Лес ты любишь?

Всей душою.

А ведь часто так бывает,

Что влюбленных прикрывает,

Словно ширмой, он листвою.

Чист ли светлый лик небес?

Да.

А ведь они — покров

Для любых земных грехов.

Стал я ширмою, Инес,

Потому что в этом мире

Все хоть чем-нибудь прикрыто:

Вкруг монарха скачет свита,

Солнце плавает в эфире,

Всунута рука в перчатку,

Втиснута нога в башмак,

Спит под палубой моряк,

Ставят на дыру заплатку,

Золото в песке таится,

Прячутся алмазы в глине,

Снедь и скарб хранятся в скрыне,

Вьет гнездо под крышей птица,

Маскируют дряблость кожи

Притиранья и румяна…

Можно ль порицать Бельтрана,

Коль прикрыл он друга тоже?

Ах, Бельтран! Ужель возможно,

Чтобы обо мне мой милый

За четыре дня от силы

Позабыл так безнадежно?

Ах, Бельтран! Ужель сейчас

Перестала быть я вдруг

Той, с чьего лица ваш друг

Не сводил в Гранаде глаз?

Ах, Бельтран! Ужель обманом

Мне воздать имел он право?

Повторяете мне зря вы,

Что меня зовут Бельтраном,—

Это всем давно известно.

Но коль скоро мне опять

Можно вас Лисеной звать,

Должен я сказать вам честно,

Что явились, без сомнений,

Вы причиной ваших бед.

Ведь измена — рикошет

Ревности и подозрений.

Помнить женщина должна,

Что, влюбившись в одного,

Забывает для него

Всех других мужчин она.

Вы ж Эстасьо поощряли

И, Флоренсио дразня,

Ревность в нем день ото дня

Все сильнее обостряли.

Виноваты вы сугубо

В том, что взялся за клинок он

В миг, когда от ваших окон

Гнал его соперник грубо.

А теперь, когда спасенья

Ищет он вне стен Гранады,

На него свалить вы рады

Собственные прегрешенья.

Ну, что скажете?

Бесспорно,

Я повинна в том, что он

Был терзаться принужден

Ревностью пустой и вздорной,

Но, бежав из дома тайно

И служанкой став простою,

Искупила я с лихвою

Грех, содеянный случайно.

Нет, Бельтран, скажу вам прямо:

Здесь Флоренсио остаться

Вы подбили, чтоб спознаться

Со второй мадридской дамой.

Словом, вы, во всем виня

Лишь характер мой тщеславный,

Лицемерствуете явно.

Вы не знаете меня.

Верьте: если бы в одной

Даме вдруг слила природа

Все, чем красота и мода

Привлекают взор мужской;

Если бы у дамы этой

Были не уста, а лалы.

Не ланиты, а кораллы,

Не глаза, а самоцветы;

Если б рядом с ней казалась

Блеклой даже роза мая;

Если б мудрость неземная

На челе ее читалась,—

Я сумел бы не подпасть

И ее всесильным чарам.

Мне такой не нужно даром.

Я — и дама? Я — и страсть?

Я — и нежности пустые?

Я — и длинные посланья?

Я — и тайные свиданья?

Я — и ревность? О святые

Судомойки! Как глубоко

Чту я вас, как неизменно!

Лучше б вы меня, Лисена.

Изобидели жестоко,

Оскорбили, осрамили,

Пред друзьями оболгали,

Иль публично изругали,

Иль в сатире заклеймили,

Чем сказать, что пыл сердечный

Посвятил я знатной даме!

Хоть учтив, равно как с вами,

Я с мадридкою, конечно,

Страсть тут ни при чем совсем.

Полно! Спорить я не стану

С тою, кто нанес мне рану.

Стойте! Злиться-то зачем?

Ах, ушел! Опять одна я

И опять грущу тайком:

Встало все теперь вверх дном,

И что делать — я не знаю.

Нет, притворщик криводушный,

Я с тобою все же слажу!

С мулов снимешь ты поклажу

И поставишь их в конюшню.

Ба, Финео! Как отрадно

Увидаться с вами снова!

Первым выразили то вы,

Что сказать мечтал я жадно.

Ежечасно с теплотою

Вспоминал о вас я тут.

Это был напрасный труд,

Ибо я того не стою.

Как я счастлив, что, скитаясь,

Встретил друга!

А куда вы

Едете?

Не знаю, право.

Просто взад-вперед катаюсь,

Чтоб навербовать солдат.

В одиночку?

Нет, я еду

С капитаном Асеведо.

Если так, за вас я рад:

Он хороший друг и смелый

Человек.

А вы куда?

По делам, как и всегда.

Что ж, весьма благое дело.

Комната тут есть, наверно?

Да. Вот ключ.

Какая душка!

Прелесть!

А она, вертушка,

Привередлива?

Безмерно!

Ею капитан пленился

И остаться здесь решил,

Чтó он мне и сообщил,

Хоть я сам в нее влюбился.

Тут пробудем мы, покуда

Бой быков не состоится.

Не служанка — чаровница!

Не простолюдинка — чудо!

Я готов служить и сам

Той, под чей начал попали

Вы и капитан.

Едва ли

Впрок пойдет та служба вам:

У Инес крутенек норов.

Все ж попробую дерзнуть.

Ты грустишь, Инес?

Отнюдь.

Понял я из разговоров,

Что мой друг пленен тобой.

А поскольку с ним мы дружны,

Быть тебе, Инес, не нужно

Столь суровой и со мной.

Лучший номер вам дала я.

Вы одни?

Пока.

Пойду

В нем порядок наведу.

Что за стан!

О дева рая! Погоди! Мы знать хотим,

Кем огорчена ты ныне.

Я? Мужчиной.

Ах, богиня! Коль отринута ты им

И замены ищешь равной,

Выбирай меж нас.

Почто?

Не по нраву мне никто.

До чего ж ты своенравна!

Ну?

Алмаз!

Спрошу я прямо,

Без ненужного стыда:

Что вас привело сюда?

Праздник?

Нет.

Так что ж?

За дамой

Мчусь я вслед.

Куда?

Не знаю.

Хоть твердил мне весь Мадрид,

Что в Аранхуэс спешит

Сердцеедка озорная,

Там ее я не застал.

А сады вы осмотрели?[56]

Да.

Они и в самом деле

Дивны?

Выше всех похвал!

Дон Филипп, король испанский,

От родителя и деда

Унаследовал немало

Гордых зданий и строений,

И, как если б это были

Люди — не сооруженья,

Новые собратья к ним

Прибавляются все время.

Эскурьяльский монастырь,

Как осьмое чудо света,

Всей земле и, вероятно,

Всей вселенной стал известен.

Об алькасарах высоких

В Сеговии и Толедо,

О дворце в Мадриде слышал

Каждый смертный несомненно.

Впрочем, я распространяться

Долго не могу об этом,

Ибо описать спешу

Красоту Аранхуэса.

По пути туда я днем

Васиамадрид проехал,

Чем весьма доволен, ибо

Нет в нем ночью освещенья.

Над рекою живописной

Там стоит дворец прелестный,

Но в гостинице старинной,

Уцелевшей по соседству,

Нет удобств и слишком грязно,

Что гневит всех дам проезжих.

Особняк посла в Арганде[57]

Осмотрев, нашел ночлег я

В Сан Мартине де ла Вега.

Вот вино. Прошу отведать.

Я с рассветом перебрался

На пароме через реку,

От разливов коей дамба

Охраняет низкий берег,

И, в Аранхуэс прибыв,

Первым делом загляделся

На деревьями обильный

Сад плодовый Тотипела,

Где сгибает ветви тяжесть

Яблок, груш, айвы, орехов,

Персиков и абрикосов,

Слив, и шпанки, и морели.

Видел мост я через Тахо,

Реку с именем столь древним,

Что оно и в годы власти

Злобных мавров уцелело.

Потому в Толедо Тахо

Впущен под собор в цистерны,

Как идальго с кровью чистой

Вплоть до пятого колена.

После улицей Толедской,

Главной улицею местной,

Вышел я на пруд, иль Море

Дураков.

Как? Как?

Не смейтесь.

Так он прозван, ибо часто

В нем топились и посмертно

Становились лебедями

Те, кто разуменьем беден:

Влюбчивые легковеры,

Бравшие невест без денег,

Скопидомы и гуляки,

Книгочеи и невежды,

Ябедники и спесивцы,

Скромники и сердцееды.

Правильно! Столь глупым птицам

В Море Дураков и место.

Дивный там дворец построен!

Славен он великолепьем

Коридоров, зал, покоев,

Множеством картин бесценных,

И твореньем Тициана[58] —

Алтарем дворцовой церкви,

И часами — образцом

Хитроумья и терпенья.

Видел я в садах французских

Сотни статуй несравненных,

Что играют на различных

Музыкальных инструментах,

Хоть души, и чувств, и вкуса

Лишены они, конечно.

Там еще, пожалуй, больше

Клумб фигурных и боскетов

В виде змей и крокодилов,

Птиц, собак, быков, медведей.

Привелось мне также видеть

В тутовом саду надменных

И заносчивых павлинов

С многоцветным опереньем.

С недостроенного моста

Через Тахо осмотрел я

Лабиринт и винтовую

Лестницу у побережья.

Вслед затем зашел в коровник,

Зданье красоты отменной,

И на площадь возвратился

По двенадцати аллеям.

Шесть верблюдов ассирийских

Я на площади приметил.

Привезти из стран восточных

Их в испанские пределы

Повелел Филипп, который

Вновь отвоевать намерен,

Как король ерусалимский,[59]

Гроб господень у неверных.

Побыл, наконец, и там я,

Где Харама с Тахо пенным

Браком, хоть и не церковным,

Сочетается навеки.

Умолчу я о фонтанах,

Бьющих в мраморных бассейнах,

И о водометах в виде

Нимф или детей прелестных,

И о цветниках роскошных —

Месте игр и развлечений

Юной дочери монарха,[60]

Светлой, словно день весенний.

Там, где раз она прошла,

Тотчас наступает лето;

Расцветают розы, споря

Белизной с самой Венерой;[61]

Аромат струит жасмин,

Дрок вздымает венчик бледный,

Распускаются жонкили

И нарцисс высокомерный;

Разливая благовонье.

Голубеют и алеют

И гвоздика, и ракитник,

И левкои, и лилеи.

У ручьев, журчащих в парке,

Можно птиц хохлатых встретить,

Именем арабским сайды

По ошибке наречéнных,

Ибо шлют их нам сюда

Не мориски, а индейцы.[62]

Но прерву я описанье

Этих мест благословенных

И скажу лишь, что пристало

Их назвать вторым эдемом[63]

И что пробудил их к жизни

Сам родитель незабвенный

Нынешнего венценосца,

Карла Пятого преемник.[64]

Довелось вам видеть много,

Хоть со мной расстались вы

Лишь шесть дней назад.

Увы!

Прогневил я, видно, бога,

Раз, обшарив парки эти,

Даму все ж не разыскал

И в Ильескас поскакал,

Проклиная все на свете,

Там узнал про праздник здешний

И примчал сюда за ней.

Верьте мне: в душе моей

Нынче прямо ад кромешный,

Так что лучше помолчу я.

Позабудьте огорченья,

Потому что развлеченья

Здесь найдутся, как я чую.

В номер поднимитесь свой,

Сбросьте сапоги и шпоры,

Ибо милые сеньоры

В город съехались толпой

Посмотреть на праздник чудный,

Так что будет им твердыню

Вашей грусти и унынья

Штурмом взять совсем нетрудно.

Ведь разнообразье — это

Соль, без коей пресен мир.

Кстати, знайте: на турнир

Созваны сюда поэты.

Всем любителям стихов

Можно выступить в турнире.

Сколько нужно строф?

Четыре.

А каков посыл?

Таков:

«Дай мне, боже, пыл витийский,

Чтоб воспеть непринужденно

Перл Испании, рожденный

От жемчужины австрийской».

Трудно даже догадаться,

Как такой посыл развить.

Ну, пойду наряд сменить.

Я ж хочу Инес дождаться.

Ах, Инес! Ужели стать

Ты моею не согласна?

Ах, не тратьте слов напрасно!

Прочь! Мне нужно подметать.

Ты, чей лик звездой блистает,

В ком я вижу не служанку,

А зарю, что спозаранку

Мрак с небес лучом сметает,

Ты отправиться со мною

На войну должна, и верь,

Что…

Мне не до вас теперь.

Вот когда порой ночною

Навестите вы меня,

Всласть поговорим мы с вами:

Мне, сеньор, болтать с гостями

Не дают средь бела дня,

Да и я прослыть ленивой

Не намерена нисколько.

Вот теперь Инес не только

Хороша, но и учтива!

Верю слову твоему я

И молю творца смиренно,

Чтоб скорее над вселенной

Распростер он тьму ночную.

Эх простак! Ты так же глуп,

Как твой чванный капитан.

Удается мне мой план.

Ревность! Рвись рыданьем с губ,

Брызжи влагой из очей,

Рви мне грудь, чтоб мог излиться

Гнев, который в ней таится!

Сердце! Скорбью пламеней,

Скорбно в пламени стенай,

Стань ретортой раскаленной

И свой пыл в раствор соленый

Слез моих перегоняй!

Сердце! Суждено сгореть

От обиды нам с тобою.

Раз уж я любви не стою,

Значит, стоит умереть.

Ах, Инес! Беда, беда!

Боже правый! Что случилось?

Что тревожит вашу милость?

Прибыл новый гость сюда,

И боюсь я встречи с ним.

Как? Ведь брат ваш — вам охрана.

Я Флоренсио обманно

Братом назвала своим.

А скажите, гость наш новый

Вам не брат? Вот было б счастье!

За такое счастье клясть я

От тоски судьбу готова!

Спрячь меня на эту ночь,

А с зарей опять в дорогу

Он отправится.

Ей-богу,

Случаи мне решил помочь!

Помещение вам дам

Я в одном из коридоров.

Скрыться от докучных взоров

Сможете легко вы там.

Дверь на ключ запру я, чтоб

Не вошли к вам, но в свой час

Ужин принесу для вас.

Будешь ты молчать?

По гроб.

В этом вам ручаюсь честью.

Мы ж тебе свою вручили.

В добрый час!

Вы угодили

В сети, что сумела сплесть я!

Мне она дала согласье

Передать им ваши речи.

Вон Инес.

Инес!

Вот встреча!

К вам-то ведь и собралась я.

Ты с Херардой говорила?

Хоть и при подруге, но

Без свидетелей.

Умно!

Как они держались?

Мило

И просили провести

Вас в гостинице всю ночь,

Коль вы видеть их не прочь

С полуночи до шести.

Где же спать нам здесь?

Могу я,

Чтоб Херарде удружить,

Комнатой вам услужить.

А к тому же в ночь такую

Не придется помышлять

Ни минуты нам о сне.

Вы пока не нужны мне.

Отправляйтесь-ка гулять

Или просто предложите

Капитану ужин с чаркой.

Ночь, надеюсь, будет жаркой!

Завтра все мне расскажите.

Странного на свете много,

Схожа явь порой со снами;

В том, что происходит с нами,

Сам лукавый сломит ногу.

Я вдогон за дамой мчался,

Ревновал, был сам не свой,

Но с прислугою простой

Здесь, в Толедо, повстречался,

И узду с себя сорвало

Сразу же мое желанье.

Хоть прочел негодованье

Я в глазах Инес сначала,

Ночью с ней любой ценою

Я увижусь… Вот она!

Мнит он, видно, что склонна

Ночью стать я с ним иною.

Я надеюсь, вам вполне

Номер ваш, сеньор, по нраву?

Да, он у меня на славу.

Будьте ж благодарны мне.

Ночь в Толедо проведу

Я один.

Вот и прекрасно!

А скажи, ты не согласна…

Ужин вам подать? Иду.

Нет, со мной о неком деле

Ночью обменяться мненьем?

С превеликим наслажденьем.

Где ты будешь?

Я? В постели.

А живу я в помещенье,

Что за кухней, чуть левее.

Так и быть, зайду к тебе я.

Заходите без стесненья,

Только уговор — молчок!

Выгонят меня с позором,

Коль узнают, что с сеньором

Провела я хоть часок.

Словом, так: ко мне спешите

Точно в полночь на свиданье,

Коль решенье в ожиданье

Изменить вы не решите.

Как взросла, дивлюсь, ей-ей!

Здесь такая красота,

Что бесхитростность — и та

Придает лишь цену ей?

Правда, лоск обыкновенно

Ценим выше простоты мы,

Но они же несравнимы:

Дешев он, она — бесценна.

Стольким враз порой ночною

Дать свидание должна я,

Что сама уже не знаю,

Чьею сделаюсь женою.

Капитан по мне томится,

Льнет ко мне поручик нудный,

Друг Херарды безрассудно

Обольстить меня стремится,

А Лусиндо и Рисело

Нужно с дамами свести…

Ночь! Скорее мрак сгусти

Над землею охладелой!

Стань помощницей мне, чтобы

Все уладились дела

И благословлять могла

Ночь в Толедо я до гроба!

Что, Лусьо, ты сказал?

Я говорю,

Что город вам пора покинуть, ибо

На площади я видел альгуасила,

Который справки наводил о вас.

Мой друг! Не сомневайся, что Эстасьо,

Противник твой, иль при смерти, иль мертв,

Раз правосудье гонится за нами.

Коль мы сейчас уедем из Толедо,

Придется плохо нам.

Но почему?

На улице темно: уж десять било.

Легко мы ускользнем под кровом ночи.

Нет, власти начеку. Нас перехватят.

Спешить теперь опаснее, чем медлить.

Хозяина нам, Лусьо, позови.

Всего удобней спрятаться надежно

Сейчас, когда все постояльцы выйдут

Во двор дышать вечернею прохладой

И меж собой затеют разговор.

Пришел хозяин.

Удались на время.

Хозяин! Мы надеемся, что с вами,

Как с человеком, жизнью умудренным,

Нам можно откровенно говорить.

К услугам вашим!

Буду очень краток.

Соперник мною был в Гранаде ранен

И, — как теперь мне кажется, — смертельно.

Есть слух, что власти ищут нас в Толедо.

Бежать отсюда поздно нам уже.

Не спрячете ли на ночь нас?

Охотно.

Я помещу вас в комнате, чьи окна

На церковь Непорочного зачатья

И кармелитский монастырь выходят.

Оттуда при нужде на дом соседний

Вы прыгнете и через скотный двор

По пустырю в обитель проберетесь.

Все ясно мне. Благодарю.

Хозяин!

А прыгать не опасно?

Что вы! Нет.

Признаюсь честно: я не слишком легок

И, так как не от ангелов рожден,

То и летать, как ангелы, не склонен.

Хозяин! Отоприте номер нам.

Инес!

Ну что ко мне вы привязались,

Как будто в доме нет других служанок?

О господи! Далась же вам Инес!

Иль думаете вы, я не устала,

Весь вечер ужин разнося гостям?

Открой им номер.

Для чего?

Копунья!

Где ключ? Дай мне всю связку!

Он потерян.

Что?

Нет его.

Да вот же он! Живей!

Зачем им этот номер? Есть другие.

Молчи, девчонка! Так угодно мне.

Входите же! Постели там найдутся.

А если постучатся альгуасилы,

Выпрыгивайте разом из окна.

Безмерно вам признателен, хозяин.

Ох как прыжки мне эти не по вкусу!

Схожу проверю, не видали ль нас.

А мне-то прыгать для чего?

Входи же!

Мой друг! Уж раз нам прыгать с высоты,

Надеюсь я, что первым прыгнешь ты.

Кто предвидеть мог возможность

Столь внезапной неудачи

В миг, когда в успехе близком

Я уже не сомневалась?

Только заперла я на ночь,—

Чтоб никто не помешал мне,—

Ту, присутствие которой

Мне казалось столь опасным,

Как Флоренсио хозяин

Прячет в номер тот же самый!

Впрочем, я за это злиться

На хозяина не вправе:

Разве угадать он мог,

Что мадридок скрою там я,

Благо все ключи от комнат

Мне доверил он при найме?

Нет сомненья, поместил

В этот номер он гранадцев,

Чтобы слуги правосудья

Не могли до них добраться,

И с мадридками — о горе! —

Свел их, сам того не зная,

Так что четверо влюбленных

Ныне вместе оказались.

Страсть и ревность! Убивайте

Меня, чье недомыслье виновато

В том, что сошлись Флоренсио с Херардой!

Боже! Как еще живу я,

Эту казнь претерпевая,

Как не падаю под грузом

Столь неслыханных несчастий!

Мой Флоренсио с другой

Женщиною вместе заперт!

Он ее в уста целует,

Обнимает и ласкает!

Я же это знаю, вижу

И терплю, храня молчанье,

Хоть должна была бы небо

Потрясти стенаньем страшным,

Разломать с безумной силой

Эту дверь, будь даже стали

Дерево ее прочнее,

И убить обоих разом!

Страсть и ревность! Убивайте

Меня, чье недомыслье виновато

В том, что сошлись Флоренсио с Херардой!

Ты, Флоренсио, меня

Бросил для нее коварно.

Для чего же лгать, что ревность

Поводом к разрыву стала?

Первая моя любовь!

Ты последней будешь также.

Ибо я тебя, жестокий,

Позабыть уже не властна.

Боже правый! Я дрожу!..

Неужель они узнают

В темной комнате друг друга

И восторгам предадутся?

Ведь Херарде неизвестно,

Кто вошел туда во мраке,

А Флоренсио подавно

Встретить там ее не чает.

Тщетная надежда, прочь!

Сердце, зря не обольщайся!

Кто-нибудь да шелохнется,

Кто-нибудь да слово скажет.

Чуть к Флоренсио дойдет

Шорох или шепот слабый,

Как воскликнет он: «Кто здесь?»

И рванет из ножен шпагу,

А Херарда, услыхав,

Кто к ней в темноте взывает,

Милому ответ на возглас

Даст объятьем — не словами.

Нет, не в силах примириться

Я с такою пыткой адской!

Я не дам спокойно им

Этой встречей наслаждаться.

Пусть сорвутся с петель двери,

Пусть весь дом охватит пламя,

Пусть я, как Самсон, погибну

Вместе с капищем разврата![65]

Стены! Рушьтесь, убивайте

Меня, чье недомыслье виновато

В том, что сошлись Флоренсио с Херардой!

Вот ты где, Инес!

О небо!

Мне его лишь не хватало!

Я, с тех пор как ночь настала

И чело затмилось Феба,[66]

Жду тебя, но безуспешно,

Хоть стемнело уж давно.

Как мне быть? Не все ль равно

Той, в чьем сердце ад кромешный!

Впрочем, нет. Коль мы поладим

С капитаном, то… Смелей!

Пусть для ревности моей

Станет он противоядьем.

С вами, капитан, пробуду

Вон в том номере я ночь,

Коль вы склонны мне помочь

Вытурить гостей оттуда.

Штурмом брать готов с тобою

Я хоть стены Маастрихта![67]

Полно! Уж врагов таких-то

Мы прогоним и без боя,

Коль под видом альгуасила

Явитесь вы к ним туда.

Мне переодеться?

Да,

Это бы не повредило.

Слушаюсь. Однако помни:

Высажу ногой я двери,

Только молви слово.

Верю.

Но скажите: для чего мне

Друг с поломанной ногой?

Что ж, есть в этом свой резон.

Боже! Ну и фанфарон!

Ну и штучка, бог ты мой!

Хоть моя любовь — маяк,

Свет струящий даже ночью,

Мне увидеть вас воочью

Не дает, сеньора, мрак.

Как сюда найти сумели

Доступ вы, мой друг сердечный?

Вам пришлось Инес, конечно,

Подкупить для этой цели.

Я так рада нашей встрече!

Эй, Флоренсио! Ты где?

Не шуми иль быть беде!

Тс-с, Бельтран!

Я слышу речи,

Но не вижу ничего.

Здесь мы, здесь!

Что тут такое?

Почему, хоть вас лишь двое,

Встретил я в углу…

Кого?

Третью тень, что молчаливо

Кралась, за стену держась.

Тут я враз к постели шасть

И нырнул за полог живо.

Странно лишь, что мне, с рожденья

Столь несхожему с собакой,

Предъявила тень, однако,

В этом сходстве обвиненье,

Ибо в миг, когда попала

Мне она мизинцем в рот

И пустил я…[68]

вас обругала?[69]

Ах, Бельтран! Неужто вам

Трудно в шутках быть пристойней?

Тише! Будьте поспокойней!

Где же наши?

А вон там.

Ну и тьма!

Мой ненаглядный!

Как попали вы сюда?

Хоть гнала меня беда,

Я обрел приют отрадный.

Упоенья сладкий миг

Принесли мне страх и горе.

Так порою в шторм на море

Феб сквозь тучи кажет лик.

Я пришел сюда, дабы

Спрятаться от цепких рук

Правосудия…

Мой друг,

В этом виден перст судьбы,

Что влюбленного и даму

Сводит столь же неизменно,

Как встречает Тахо пенный

На пути своем Хараму.

Время ль спорить втихомолку,

Что, да как, да отчего?

Случай свел нас, и его

Упускать грешно без толку.

Наш приезд в Толедо — это

Беспримерный дар Фортуны.

Ночь! Стократ твой мрак безлунный

Мне милей дневного света.

Здесь, в Толедо, ты затмила

Ночи Аттики красою,

Ибо блещет предо мною

В темноте твоей светило,

Что самой Дианы чище.[70]

Тише! Возгласов столь громких

Издавать нельзя в потемках,

Коль вокруг погоня рыщет.

Так как вы любовных слов

Мне, Бельтран, не говорите,

Вы, я полагаю, мните,

Что они — удел глупцов.

Нет, Лукресия, сомненья,

Что сеньоре столь пригожей

Насказал бы я их тоже,

Будь хоть капля в них значенья.

Но они, заверить смею,

И бессмысленны и ложны.

Разве солнцем звать вас можно,

Если льда вы холоднее?

Было б вам самой досадно

Фениксом именоваться:

Носа вашего раз в двадцать

Больше клюв его громадный.

Утверждать, что вы — алмаз,

Тоже комплимент неловкий,

Ибо, если так, шлифовке

Следует подвергнуть вас.

Вас с сокровищем сравнить

Я отнюдь не помышляю,

Ибо золото желаю

Расточать, а не хранить,

Твердо зная, что от вора

Клад свой не уберегу.

Словом, лестью не могу

Осыпать я вас, сеньора.

Эй!

Беда! Стучатся к нам.

Кто и чем? Жезлом судейский

Или вор рукой злодейской?

Подойди, Бельтран, к дверям.

Отоприте! Это власти!

Пробил наш последний час!

Наш хозяин выдал нас.

Власти? Боже! Вот несчастье!

Прыгай!

Всюду мрак безлунный.

Прыгать я боюсь до света.

Наш приезд в Толедо — это

Злая каверза Фортуны.

Над горячностью моей

Вновь ты, зубоскал, трунишь?

Прыгай!

Нет, дружок! Шалишь!

Тут невысоко. Смелей!

Я — не кот, и не суметь

Мне пройти по кровле.

Тише!

Полно! Все равно на крыше

Мне пришлось бы нашуметь:

Ведь ее и без прыжков

Продавил бы вес мой голый.

Экий человек тяжелый!

Прыгай же — и будь таков!

Да, тяжел я, друг любезный,

А не то бы по канату

Пред толпой ходил за плату,

Что для кошелька полезно.

Прыгай, трус!

Твой гнев напрасен.

Что я — пес ученый?

Нет.

Тот храбрей.

Тебе вослед

Прыгнуть я вторым согласен,

Хоть сейчас мы к небу ближе,

Чем, увы, к земле.

Вломиться

Могут к нам. Спеши.

В темнице

Мы и то сидели б ниже.

Чем ломать хребет о кровлю,

Лучше я в тюрьму пойду.

Прыгай!

Нет, я обожду

И сперва пославословлю

Ночь в Толедо, что затмила

Ночи Аттики красою.

Схватят нас сейчас с тобою.

Значит, так судьба судила.

Что же делать! При моем

Весе прыгать слишком трудно.

До свиданья!

Безрассудный,

Стой! Мы выпрыгнем вдвоем.

Другу верный до могилы,

Жизнью я готов рискнуть

За него.

А, будь что будь! Прыгаю!

Счастливо, милый!

Отопри!

Постойте, дамы!

Дайте спрыгнуть.

У, медлитель!

Ну зачем, о вседержитель,

Лезем черту на рога мы?

Успокойтесь! Он убрался.

Кто?

Какой-то альгуасил,

Что мошенника ловил.

Боже, как он в дверь стучался!

Где Флоренсио?

Сбежал.

Спрыгнул из окна во тьму.

А Бельтран?

Вослед ему

Выскочил, хоть и дрожал.

Кстати, кто свел их и нас?

Я, чтоб вас развеселить.

Альгуасила удалить

Мне же удалось сейчас.

Наше счастье!

Нам придется

Им вдогон Инес послать,

Чтоб они пришли опять.

Пусть сначала шум уймется.

После этого друзья

Сами возвратятся к вам.

Комнату свою отдам

До утра Херарде я,

А Лукресию в другую,

Что напротив, помещу.

Как без друга я грущу!

Вашу грусть понять могу я.

Ах, Инес! Устрой нам эту

Встречу!

Следуйте за мною.

Путеводною звездою

Будешь мне сиять во тьме ты.

Сил не пощажу я, чтобы

Все уладились дела…

И чтоб памятна была

Ночь в Толедо вам до гроба.

Ты цел?

Все кости мне переломало.

Где это мы?

А я откуда знаю?

Не существует в мире карты крыш

Иль лоции, которая учила б

Курс по конькам прокладывать меж труб,

И Птолемея нет по части кровель.[71]

Схож этот дом, как я могу судить,

С гостиницею.

Он и служит ею.

Их тут стоит вдоль улицы немало

От самой церкви до монастыря.

Вон тот сарай, по-моему, курятник.

Сдается мне, что где-то здесь под крышей

Есть улей.

Нет, не улей, а гнездо

Прожорливых шмелей иль хищных ос,—

Их жала мне вконец изрешетили

Лицо и руки.

Мне же, видит небо,

Одна из этих тварей в нос впилась

Так глубоко, что стал он словно хобот.

Быть может, нам в курятнике укрыться?

Ну, нет! Едва туда я заглянул,

Сеньор петух мне преградил дорогу

И, мня, что кур я воровать явился,

Украсил синяком мой правый глаз.

Я очень грязен?

Да, ты весь в навозе.

Куда ж это сперва мы угодили?

В свинарник, где насело на меня

Так много блох, что я чуть-чуть не помер.

А я к тому ж от пса лишь чудом спасся.

Тебе всегда везет!

А ты искусан?

Да, облегчил мне левую икру

Он ровным счетом на полфунта мяса.

Как это свояка он не узнал?

С ним не в свойстве я, ибо он — дворняга,

А я пусть и собака, но идальго.

Ох, что за ночь!

Будь я чуть-чуть умнее,

Давно бы уж зарекся я влюбляться.

Влюбляться? Да при чем же здесь любовь?

При том, что хорошо любить в Толедо,

Да только днем, а не во тьме ночной:

Тут слишком много крыш крутых и скользких,

Ос, петухов, курятников и блох,

Свинарников, собак и альгуасилов.

Здесь воры! Воры!

Не было несчастья!

Увы, перебудили мы весь дом!

Подай мне аркебуз! Спусти собаку!

Ты слышишь, друг? Речь обо мне идет.

Узнали нас.

Зайдем-ка мы в конюшню

И до зари от страха подрожим,

А коль и там найдут нас, убежим.

О маска дня, о ночь, чьей красотой

Пленяются поэты так охотно!

Весь мир во мраке скрой бесповоротно,

Как скрыла лик планеты золотой!

Меня с Инес окутай темнотой,

И белый, как фламандские полотна,

Покров из ткани дорогой и плотной

Я возложу на твой алтарь святой.

Мгла! Помоги мне в этот тихий час

Взять верх над Аталантою моею,

Что ускользала от меня не раз.

Как встарь для Купидона и Психеи,

Стань простынею брачною для нас,[72]

Чтоб мой ревнивый пыл уснул под нею.

Пора, когда все спит, и лишь ручей

Звенит, не умолкая до денницы,

И в тишине слипаются ресницы

Всевидящих, как Аргус, матерей;[73]

Ночь, синий плащ, сокрывший от очей

Вселенную без края и границы;

Ночь, книга вечных тайн, на чьи страницы

Наносит знаки бог рукой своей!

Пусть мне, в чье сердце яд любви проник,

Твои благоприятствуют светила,

Чтоб от меня моя звезда свой лик

Из зависти к Инес не отвратила

И я вкусил блаженства сладкий миг,

Пока о дне заря не возвестила.

Видимо, с Инес прекрасной

Не один я жду свиданья.

Ухожу: ведь мне вниманье

Привлекать к себе опасно.

Был здесь кто-то из гостей,

И, ручаюсь головою,

Ждал того же он, чего я

У Инес просил моей.

Я исполнен гнева, но

Должен им кипеть в молчанку:

Ведь трактирную служанку

Ревновать к гостям смешно.

Час преступлений и нечистых снов,

Ночь черная, предательская, злая!

Завидуешь ты солнцу, расстилая

Над миром тьму, как гробовой покров.

Союзница распутниц и воров,

Бесстыдная, трусливая, гнилая!

Убийство поощряешь ты, вселяя

Испуг в овец и бешенство в волков.

О, хаоса излюбленная дочь!

Тебя я заклинаю: будь готова

Мой грешный пыл мне утолить помочь!

Пусть воспоют тебя за это совы

И пусть вовек день не прогонит прочь

Мрак, что затмил лик солнца золотого.

Кто-то из гостей тут бродит,

На окно Инес взирая.

Кто это, со мной играя,

С козырей моих же ходит

И, как я, во тьме ночной

Ждет Инес?

Неужто здесь

Капитан? Да, так и есть.

Э, да тут поручик мой!

Возвращаюсь я в надежде,

Что убрался тот, кого я

Видел… Ба! Теперь здесь двое,

Хоть всего один был прежде.

Первый на меня глядит,

А второй ко мне все ближе.

Ими та же страсть, я вижу,

Что и мной руководит.

Вновь я удалюсь сейчас,

Чтоб себя не дать узнать.

Видимо, Инес сыграть

Хочет много партий враз,

Что не трудно, ибо нами

Вертит эта штучка смело,

Словно шахматист умелый

Пешками или конями.

Раз, как мне известно, ею

И поручик мой пленился,

Значит, в плен я ухитрился

Сдаться вместе с ротой всею.

Вон два рекрута бесславно

Тащатся во вражий стан.

Коль не стоек капитан,

То солдаты — и подавно.

Ночь, благостная кроткая богиня…

Ночь, гнусная носительница зла…

Раскинь над миром ясные крыла!

Яви вселенной лик свой трупно-синий!

Пусть в окна к милой месяц глянет ныне.

Пусть умыслам моим поможет мгла.

Херарда нежность в сердце мне влила.

Лукресии я алчу, как Тарквиний.[74]

Ночь! Ты и упоенье — неразрывны.

Ночь! Без тебя смешон любовный пыл.

Ночь! Исцели недуг мой неизбывный!..

Ночь! Сделай так, чтоб страсть я утолил!..

И возложу я на алтарь твой дивный…

Сапожный вар…

Агат…

Бутыль чернил.

Узнаешь вон тех двоих?

То Бельтран и друг его!

Ба, два новых! Итого,

Здесь я вижу четверых.

Коль и в третий раз на грех

Я уйду, — пиши пропало,

Ибо места будет мало

В комнате Инес для всех.

Что за мужество таится,

Как остер быть должен разум

В той, что с пятерыми разом

Поединка не боится!

Я не робкого десятка

И померяюсь с троими,

Но сражаться с четверыми

Было б даже мне не сладко.

С пятерыми же схватиться,

Да еще в столь поздний час,

Может только тот из нас,

Кто и черта не боится.

Нет, Инес перестаралась:

Кто-нибудь да сладит с нею.

Верить я глазам не смею!

Сколько здесь глупцов собралось!

Видно, в сырости полночной,

Как грибы, они растут.

Эй, Инес!

Инес, я тут!

Нет, дивиться, что столь точно

Все явились, не должна я:

У мужчины — ум гусыни.

Что же я скажу им ныне?

О Инес!

Инес, родная!..

Что за вздор несу я?

Ах,

За свое они опять!

Но придется поискать

Им любви в других местах;

Я сообразила, к счастью,

Как от них освободиться.

Что стряслось? Кто здесь толпится?

Мы горим! Пылаем!..

Страстью!

Где горит?

Сеньор! Огнем

В кухне озарилась дверь.

Черт! Не до любви теперь.

Ухожу. Вернусь потом.

Возвратимся чуть попозже.

Спятила девчонка эта!

В кухне я не вижу света.

Тс-с, сеньор! Горим, о боже!

Ну, бежим!

Бежать? К чему?

А к тому, чтоб не догнали.

Ну и ночь была!

Была ли?

Разве день рассеял тьму?

Это верно. До зари

Долго ждать еще придется.

Время — час, как мне сдается.

Где там час! Давно уж три.

Нет, будь дело к утру близко,

Как ты мнишь, мой друг сердечный,

Семь сестер Плеяд, конечно,

Не стояли бы так низко.[75]

Боже мой! Нет горше пытки,

Чем в конюшне проваляться

Три часа и блох набраться!

Блох? О нет! Они так прытки,

Что весьма с чертями схожи.

Нет, скорее с палачами:

Жертву рвут они клещами.

Ну и ночка!

Ну и ложе!

Надо ж было нам влюбиться

В этом городе чужом!

Ночь зато прекрасна в нем!

Перестань, дружище, злиться!

Не могу.

Да что с тобою?

Погибаю я от блох.

Что за ночь, помилуй бог!

Не затей в Гранаде боя

Я с Эстасьо, мы теперь

Страху бы не натерпелись.

Мы б в конюшне отсиделись,

Не открой хозяин дверь

Так, что я от боли взвыл.

Взвыл? С чего б? Не постигаю.

Он, засов отодвигая,

Мне его в бедро вдавил,

Этою железной палкой

Так продрав мои штаны,

Что они сейчас должны

Выглядеть довольно жалко.

Я и сам не слишком цел,

Ибо так какой-то мул

По пути меня лягнул,

Что к дверям я отлетел,

Стукнулся во тьме кромешной

О косяк виском с размаху

И, не чуя ног от страху,

Выбежал во двор поспешно.

У меня вся голова

От удара посинела,

И брожу я одурело,

На ногах держась едва.

Ночь в Толедо и любовь!

Чтобы черт побрал вас!

Тихо!

Глянь: народ!

Хлебнем мы лиха!

Нам уже не скрыться вновь.

Как нам быть?

Стоять на месте.

Кто здесь?

Мы.

Кто — мы? Точней!

Люди чести, дуралей!

Спят давно все люди чести.

Значит, вы — не из таких.

Стойте! Вами суд займется.

В чем же нас винят?

Найдется

Обвинение у них.

Исхитрись себя назвать

Именем чужим.

Ты тоже.

Вы бежать хотите все же?

Нет, но я устал стоять.

Ладно, принести им стул!

Из каких вы оба, кстати?

Из приезжих.

Род занятий?

Кавальеро.

Эк махнул!

Вы куда держали путь?

Мы? В гостиницу.

Откуда?

Врут они, и вам не худо Было б плутов припугнуть.

Развести их не преминь:

Врозь нам допросить их надо.

Дай господь, чтоб про Гранаду

Не пронюхал он! Аминь!

Для того ли в суматохе

Мы по крышам убегали,

Для того ли нас лягали

Мулы и кусали блохи,

Чтоб так глупо и так скоро

Дать себя схватить властям?

Эх, и не везет же нам!

Поучтивее, сеньоры!

Мы — дворяне.

Ваше имя?

Дон Фернандо.

Кто был с вами?

Кавальеро. Вы ушами

Это слышали своими.

Как его зовут?

Марсалом.

Местожительство?

Хихон.

Так. Теперь, узнав, кто он,

…………………………….[76]

Кто вы?

Как понять вопрос?

Как зовут вас, я спросил?

В детстве я Томико был;

Стал Томе, когда подрос.

Что у вас за отношенья

С этим кавальеро?

С ним

Дружбу свято мы храним

Чуть не с самого рожденья.

Как его зовут?

Дон Блас.

Родом он?..

Из Талаверы.

Взять воров!

Что за манеры!

Он манерам учит нас!

Подлый лжец, мошенник гнусный!

Уж не тех ли мы словили,

Кто орудовал в Севилье?

Нет, те более искусны:

Трудно врать властям глупей,

Чем два эти дурня врут.

Пусть в тюрьму их отведут.

Но, сеньоры…

Марш, злодей!

На галеры из темницы

Угодят пройдохи эти.

Не отведать бы нам плети!

Все, конечно, разъяснится,

Но как хочется мне, чтобы

Поскорей заря взошла!

Только бы не довела

Ночь в Толедо нас до гроба!

Зачем ты вас одела в эти платья?

Входите вон в ту дверь, и своего

Флоренсио вы примете в объятья.

Как! Он вернулся? Что за колдовство!

Прокрались, — в том могу вам слово дать я,—

Сюда по крышам он и друг его.

Ничто столь ловким людям не препона:

Вдвоем они осилят и Самсона.

Неужто он вернулся?

Здесь ваш друг.

Но говорите тише — слишком много

Вздыхателей моих снует вокруг.

Коль вас окликнут, отвечайте строго,

Что вы — Инес и что вам недосуг

Стоять и пустословить у порога.

Идите же к тому, кто красотой

В Гранаде всех затмил.

О страх пустой!

Бессмыслен ты! Ведь друг меня женою

Назвать поклялся!

Клятву сдержит он.

Инес! А где Бельтран, что стал звездою,

Чей свет мой озаряет небосклон?

Он, к вам стремясь и сердцем и душою,

Затем что в вас без памяти влюблен,

Ждет в комнате напротив встречи с вами.

Как спесь с него посбило!

Чем?

Прыжками.

Входите же! А если кто-нибудь

Вас перехватит возле двери самой,

Вы, как Херарда, сможете прилгнуть,

Что вы — Инес, и тем избегнуть срама.

Ну что ж, не грех и обмануть чуть-чуть

Поклонников твоих, что так упрямы.

Друзьям же вашим сказано, что им

Звать надлежит вас именем моим.

И, значит, ни одна душа живая

Не будет знать, кто мы такие?

Нет.

Иду.

О солнце, я к тебе взываю!

Ночному мраку не спеши вослед

Иль, сеть моих уловок разрывая,

В мой саван превратит ее рассвет,

Хотя должна — я твердо верю в это —

Победа мне достаться до рассвета.

Я верх возьму над милым мне врагом,

Сумев ту даму, что его пленила,

Вернуть ее поклоннику, о ком

Она так легкомысленно забыла

И чьею снова станет с первым днем.