Собрание сочинений в шести томах. Том 3

Здесь она должна пройти.

Как роскошно храм украшен!

День обрéтенья креста —

Чтимый у мадридцев праздник.

Нет, его не здесь, конечно,

А в Севилье видеть надо.

Верно, там его справляют

С благолепием и тщаньем.

Но гляди — она!.. Аврора

Мрак не ярче освещает,[77]

Чем ее краса глухую

Монастырскую ограду.

Огласи решетки этих

Келий-клеток, рой пернатый;

Улицы Мадрида, станьте

Шелковистыми лугами;

Кони, ждущие хозяев,

Ржаньем радостным встречайте

Юную зарю, что всходит,

Сыпля взоров жемчуг влажный!

Что за слог!

Любой влюбленный —

Чуточку поэт.

Однако

Вспомни, что теперь уж полдень,

Раз лишь без пяти двенадцать

Проповедь пришла к концу;

Так что ты с зарею ранней

Сравнивать свою красотку

Лишь с большой натяжкой вправе;

А уж влажным взор прелестной

В полдень не зови подавно —

В этот час и травы сохнут,

Ибо нынче третье мая.

Тс-с, Рисело! Вот она.

Скромность — вот что женщин красит.

Первая ж ее примета —

Взгляд не отрывать от праха,

Где ступают наши ноги.

Ясно.

Что же ты бросаешь

Взор вон на того мужчину?

Вы же сами мне сказали,

Чтобы я на прах глядела,

А мужчина — прах, не так ли?

Прах-то прах, да не дорожный.

Тот, что я топчу ногами,

Платье мне мешает видеть.

Вновь уловки? Но, ручаюсь

Матерью твоей покойной,

Я от них тебя отважу.

Как! Опять глазеешь?

Я?

Подаешь ему ты знаки.

Нет, ищу, за что схватиться,

Ибо с ног валюсь под градом

Незаслуженных нападок.

Поддержи, Лисардо, даму.

Извините, я сорвать

Не успел с руки перчатку.

Вот наглец!

Без вас, сеньор,

Непременно б я упала.

Это было бы паденье

Ангела или ярчайшей

Из небесных звезд.

А мне

Лишняя напасть. Ступайте

С богом, кавальеро.

Пусть

Небо вас хранит…

А также

И меня от вашей злобы.

Вижу я, была ты рада

Взяться за мужскую руку.

Вижу я, что вам доставит

Это радость на неделю.

Вновь назад ты смотришь?

Право,

В том большого нет греха,

Ибо с местом, где однажды

Не упала я чуть-чуть,

Познакомиться должна я,

Чтобы не упасть вторично.

Долго ли, будь ты неладна,

Мне терпеть твои затеи?

Как! Опять?.. Иль вновь ты скажешь,

Что не смотришь на повесу?

Нет, смотрю.

Ага, созналась!

Не хотите ж вы, чтоб он

Счел меня неблагодарной?

Марш домой!

О боже! Сколько

Ждет меня увещеваний!

Их уже не видно.

Горе!

Что за гарпия под стражей

Твой предмет содержит?[78]

Тетка,

Смесь дуэньи и монашки,

Черной зависти прообраз,

В коей все напоминает

Выше поясницы птицу,

Ниже поясницы — гада.

Я из-за нее с Белисой

Не могу ни на бумаге,

Ни изустно объясниться —

Бдительней она, чем Аргус.[79]

Выждал я, чтоб вам, без риска

Эту ведьму всполошить,

На свободе доложить:

У меня для вас записка.

С вас алмаз могу я смело

Взять за каждое в ней слово.

Шутишь, друг Бельтран!

Да что вы!

Кто же шутит при Рисело?

Но сказал еще не все я.

Прилагается к письму

Нечто, от чего ему

Вы обрадуетесь вдвое.

В миг, когда с Белисой в храме

Я столкнулся, дама эта,

Заалев нежней рассвета,

Подала мне знак глазами.

Подошла затем плутовка

К чаше со святой водой,

Потянулась к ней рукой

И — но до чего же ловко! —

Письмецо в перчатку втиснув,

Чуть ее приподняла,

Словно на полу нашла.

Со смеху едва не прыснув,

Молвил всем стоявшим рядом

Тотчас я: «Моя перчатка» —

И за это был украдкой

Награжден прощальным взглядом

Исчезавшего светила,

Восхищенного моей

Ловкостью.

Природа в ней

Ум с красою совместила.

Равных ей меж смертных нет.

Это все? Благодарю.

За перчатку подарю

Плащ тебе я и жилет.

Чудеса! А я, невежда,

Не подозревал нисколько,

Что без рук, перчаткой только

Может делаться одежда.

Ну, а за письмо?..

Возьмешь

За него рубах шесть штук.

Стал клочок бумаги вдруг

С мельницей бумажной схож.

Та бумагу из лежалой

Ветоши изготовляет;

Он же разом обновляет

Туалет мой обветшалый.

Ах, перчатка! Не посетуй,

Что тебя я не лобзаю,

Что сперва вперил глаза я

В милую записку эту,

Хоть такой конверт красивый

Дивному под стать письму,

В чем, по мненью моему,

Нет особенного дива:

Ведь бумага-то была

Вложена в тебя рукою,

Что своею белизною

И бумагу превзошла;

Раз достойною оправой

Ты сумела ей служить,

То она в тебя вложить

И письмо имела право.

Ручки дамы хороши —

В этом нет, сеньор, сомненья.

Но они ничто в сравненье

С красотой ее души,

Ибо подлинною страстью

Внушено письмо. Читайте!

Сил, о небеса, мне дайте

Не сойти с ума от счастья!

«Уж за полночь. Спит тетушка моя,

Рабыню сон сморил. Везде молчанье,

И лишь тебе пишу во мраке я —

Ведь днем мешают нашему свиданью.

Послушай, милый, выход вот какой

Амур мне подсказал из состраданья:[80]

Чтоб нам не докучал родитель мой

И тетка нас оставила в покое,

Решила я прикинуться больной.

Коль средство по душе тебе такое,

Врача сумей найти и подкупить.

Заставлю пригласить к себе его я,

А он пусть скажет, что должна я пить

Мадридскую железистую воду

И организм ослабший подкрепить

Прогулками в хорошую погоду,

Хоть я не вод целительных глоток,

Но даже яд приму тебе в угоду.

Притворный мой недуг мне даст предлог

На Сото или Прадо утром рано

Ходить,[81] чтоб видеть там меня ты мог.

Коль будет плыть корабль мой под охраной,

Перед конвойным судном не робей:

Лишь с виду тетка набожна и чванна.

Возьми с собой кого-то из друзей

И, чтоб она с тобой нас не пушила,

Пусть он начнет ухаживать за ней.

Вот план, который мне любовь внушила,—

Ей страх неведом, и преграды нет,

Которой бы она не сокрушила.—

Твоя Белиса шлет тебе привет».

Ну, что скажешь?

Что с отвагой

И умом ее сравним

Только страстный пыл, каким

Дышит вся эта бумага.

План мне по сердцу.

Мне тоже.

Но найдется ль врач такой,

Что в затее плутовской

Нам поможет?

Непохоже.

Друг — и тот в подобном деле

Вам навстречу не пойдет,

Даже зная, что ведет

Ваш обман к похвальной цели:

Врач бы свой диплом утратил,

Если б помогать вам стал.

Раз Амур лекарство дал,

Даст и доктора.

Ты спятил?

Разрешите раздобыть

Мне наряд врача, и я —

В том порукой честь моя —

Вам сумею пособить.

Знаю я латынь чуть-чуть.

Этого довольно мне,

Чтобы девушке вполне

Я здоровье мог вернуть.

Ты, я вижу, слишком близко

Принял к сердцу мой роман.

Видит небо, прав Бельтран.

Нет любви без доли риска.

Безрассудства в ней не странны,

А, наоборот, законны.

Но ведь он, умалишенный,

Все мои разрушит планы!

Чем?

Да тем, что он, шельмец,

Может, пользуя больную,

Ляпнуть глупость пребольшую.

А тогда всему конец.

Глупость? Я, кому в притворстве

Равных нет и меж послами?

А вернее, меж ослами —

В глупом и пустом упорстве.

Все ж попробуйте.

Не трусь:

И Бельтран серьезным тоже

Быть в серьезном деле может.

Ты туда же? Я сдаюсь.

Марш, Бельтран! Наряд искомый

Раздобудь… Но как потом

Он войдет к Белисе в дом?

Кто его прислал?

Знакомый.

Чей?

Ее папаши.

Вздор!

Пусть придет он от подруги,

Коей о своем недуге

Знать дала она вечор.

В путь!

Нет, мы пойдем не скоро —

Пусть сначала этот плут

Роль разучит.

Мне прочтут

Курс лечения запора.

Позволь тебя как родича обнять —

Я в первый раз успел обнять лишь друга.

Хоть сотню раз, Пруденсио любезный!

Ведь вы, сеньор, мой вылитый родитель.

Надеюсь, он здоров?

Здоров, спасибо.

Салусио! На постоялый двор

Снеси баул.

Октавио, да что ты?

Иль дом мой осрамить тебе охота?

Останешься ты здесь. Эй, Леонора!

Эй, слуги!

Что прикажете, сеньор?

Прими баул и доложи Белисе,

Что брат ее двоюродный приехал.

Друг, дай баул!

Охотно я отдам

Вам и баул и…

Ну?

Все то, что там.

Мне нравится ваш город.

Да, Мадрид —

Собранье всех красот страны испанской.

Все дивно здесь: и величавый вид

Широких улиц, и целебный воздух,

Который слаще речи царедворца…

И здания!

А город все растет…

Сеньор, целую руки!

О сеньора!..

Вот это твой племянник, Теодора.

Белиса, обними кузена!

Рада

Знакомству с ним.

А я — знакомству с вами,

Чьим преданным рабом навек я стал.

Служанку вы во мне найдете.

Вряд ли

Такого гостя отпущу я скоро.

Всем предостереженьям вопреки

Рассеял ваш прием мои сомненья

В возможности осуществленья планов,

Которыми я приведен в Мадрид.

Недаром говорят, что те, кто прибыл

Сюда всего на месяц по делам,

Иль навсегда в столице застревают,

Или домой седыми отбывают.

Там, сеньор, явился к вам

Незнакомый врач, который

Был подругою сеньоры

Прислан, по его словам.

Врач? Зови же, ради бога!

Кто-то заболел? Вот горе!

Хоть и не дошло до хвори,

Неспроста моя тревога.

Португальской глины съела

Дочь моя[82] и с этих пор…

В голове моей запор:

Мысль о милом там засела.

Ничему она не рада

И бледнеет все сильней.

Вот беда-то!

Надо к ней

Пригласить врача.

Не надо.

Принесет лишь вред двойной

Ей лечение любое.

Знай вы сами, что такое

Чувствовать себя больной,

Звали б вы врачей всечасно.

Вот и доктор.

Стул подай.

В раж не чересчур впадай.

Помни — здесь шутить опасно.

Да хранит вас бог, сеньоры!

Где больная?

Вот она.

О любовь! Ты так сильна,

Что способна сдвинуть горы!

К вам Инес я прислан — дамой,

Что с Белисою близка.

Я лечил ее сынка

От болезни той же самой.

Плакалась на свой недуг

Нынче ей Белиса в храме.

Дайте пульс.

Судите сами,

Сколько выношу я мук,

Если — чуть вошли вы в дом —

Чаще стал мой пульс раз в пять.

Что же мне тогда сказать

О волнении моем?

Я — в жару, и если б врач

Пульса моего коснулся,

Он бы в страхе отшатнулся —

Так на ощупь я горяч.

Пульс неровен в самом деле —

Это ясно вижу я.

Не должна ли дочь моя

Полежать денек в постели?

Хоть ей это помогло б,

В этом нет нужды сейчас.

Пропишу я в этот раз

Вам, сеньора, лишь сироп.

Вы же мне свои мученья

Опишите не таясь.

Одиночеством томясь,

Жажду я с людьми общенья.

Но когда в окно гляжу я,

Вижу я под ним с досадой

Не того, кого мне надо,

А толпу зевак чужую.

Давит на сердце мое

Тяжесть больше глыбы камня

Так, что иногда нельзя мне

И вздохнуть из-за нее.

У меня в глазах стоит,

От меня весь мир скрывая,

Тень до странности живая,

С теткой схожая на вид,—

Да, с доподлинною теткой,

Чьи я слушаю укоры,

Стоит от земли мне взоры

Оторвать на миг короткий.

Запретила б с наслажденьем

Мне сварливица, ей-ей,

Будь под силу это ей,

Вовсе пользоваться зреньем.

Все это меня гнетет,

Мне мешает говорить

И на сердце, может быть,

Осложнения дает.

Но теперь уж нет сомненья,

Что словесный мой запор

Вы излечите, сеньор,

С божьего соизволенья.

Хоть об этом лишь мечтать

Можем мы пока, я вам

Вскорости возможность дам

И смеяться и болтать.

А скажите, подниматься

Вверх вам трудно?

Да.

На что ж

Жалуетесь вы?

Ступнешь —

И в груди начнет сжиматься.

Для больных такого рода

Курс леченья прост и краток.

Нужно только дней десяток

Пить железистые воды,

А потом гулять часок

Иль по Сото иль по Прадо,

Но лишь там, где есть прохлада,

А не лезть на солнцепек,

Ибо правило Галена:

«Коль железо уж tometur,

Sol in capite non detur» —

Справедливо несомненно.[83]

Чтоб в тебя ударил гром!

Я погиб, коль кто-нибудь

Знает здесь латынь чуть-чуть.

Курс мы завтра же начнем:

Нынче — противостоянье,

А как пишет врач Лагуна,[84]

Зной per opposita luna

Fiat non на нас влиянья.

Боже! Вздор понес он вновь!

Сверх того, я вас отныне

Излечу и от унынья,

Отравлявшего вам кровь.

Музыканты приходить

Станут к вам, а я покуда

Перстнем-талисманом буду

Рад, сеньора, вас ссудить,

Но могу вручить его

Вам лишь под залог большой,

Потому что он — чужой.

Что же дать вам?

Ничего,

Кроме перстня вашей милой

Дочки.

Дай кольцо.

Ужели

Перстень ваш и в самом деле

Наделен целебной силой?

Той же, что отвар из рога

Лося крупного?

Верней,

Из придатков тех зверей,

Коих и в Мадриде много.

Эти звери молодых

Женщин очень почитают,

Почему и обретают

Дар влияния на них.

Молодец! Как он умело

Выманил кольцо ее

И подсунул ей мое!

Значит, завтра же за дело.

Вод железистых пол-ложки

Рано утром выпивайте,

А затем размять ступайте

Застоявшиеся ножки,

И лечение на вас

Скажется столь благотворно,

Что меня добром, бесспорно,

Вы помянете не раз.

Пульс ощупайте у этой

Дамы, мой собрат ученый.

Сей лисенсиат смущенный —

Украшенье факультета.

Станет он светилом скоро,

Хоть пока еще робеет.

То почти совсем слабеет,

То ускорен пульс сеньоры.

Дернул черт меня завраться

Так нахально и открыто!

Нам пора — у нас визиты.

Поскорей бы прочь убраться!

Я надеюсь, извинит

Нас сеньор…

Какой пустяк!

Не бери!

Как бы не так!

Пусть всевышний вас хранит!

Ты довольна, детка?

Очень.

Распознав недуг мой тайный,

Врач помог мне чрезвычайно.

Он в сужденьях быстр и точен.

Посылай-ка, Теодора,

За железистой водою,

Чтобы завтра же с зарею…

С милым я увижусь скоро!

Дочь моя могла б по Прадо

С Леонорой погулять.

Что? Вдвоем? Ну нет! Послать

Одного из слуг с ней надо,

Да и я пойду с ней тоже.

Все погибло!

Я кузине

Вызываюсь быть отныне

Провожатым.

Нет, негоже

Честь оказывать такую

Той, в ком спесь смешна была бы.

А теперь пойду я, дабы

Выбрать комнату, в какую

Столь достойный гость вселиться

За обиду не почтет.

Горд хвалою вашей тот,

В ком и ваша кровь струится.

Ах, Белиса!..

Ах, сеньор!

Подобает в ваши годы

Знать и помнить, что два рода

Есть двоюродных сестер.

Мы для первого — мужчины,

Для второго — только братья.

Целый мир готов отдать я,

Чтоб снискать любовь кузины.

Как Орфей, сойти за нею

Я в геенну был бы рад.[85]

Я вам верю, ибо ад

Мук любовных не страшнее.

Что мне пламя преисподней,

Что мне жар его палящий,

Если брак с Белисой слаще

Для меня, чем рай господний!

Ваша верность другу честь

Делает вам несомненно:

Женщинам чужда измена,

Коль в них чувство чести есть.

Но разумна стойкость эта

Лишь тогда, когда известно,

Что возлюбленный вам честно

Платит тою же монетой.

Верность же хранить тому,

Кто погнался за другою,

Значит сделаться смешною

И не отомстить ему.

Изменяет вам Рисело,

И ему вы измените.

Зря, Флоренсио, черните

Вы его в глазах Марселы.

Вы, мужчины, поступать,

Как вам хочется, вольны;

Мы же, слабый пол, должны

Верность в страсти соблюдать,

Но не потому, что слыть

Добродетельною лестно,

А затем, что нужно честной

Пред самой собою быть.

Если б, ваш приняв совет,

Изменила я из мести,

Я сама своей же чести

Нанесла б ущерб и вред.

Сверх того, небезучастны

Вы к исходу дела сами,

Так что сказанное вами

Сказано небеспристрастно.

Если б, распалив вас вдруг,

Жалость иль негодованье

Вырвали у вас признанье

В том, что изменил мне друг,

Я бы, несомненно, право

Усомниться в нем имела.

Но сопернику Рисело

Не поверю я.

Куда вы?

Что еще сказать сейчас

Вы мне можете, сеньор?

Что отнимет разговор,

Кроме времени, у вас?

Разве женщин нет таких,

У которых отнимали

Все лишь потому, что вняли

Вам, мужчинам, уши их?

Были б вы нам не опасны,

Если б бог нам не дал слуха.

Разве я жужжу как муха,

Вам твердя, что вы прекрасны?

Но ничто не возбраняет

Правду мне сказать затем,

Что пора узнать вам, с кем

Вам Рисело изменяет.

Очень дружен этот фат

Стал с Лисардо, кавальеро,

С коим вкусы и манеры

И года его роднят.

В церковь Троицы ходить

Начали вдвоем они,

Но не для того, чтоб дни

Благочестно проводить,

А затем, чтоб видеть там

Двух сеньор. Зовут Белиса,

Как мне многие клялися,

Младшую из этих дам.

Говорят, богат и так

Родовит отец девицы,

Что Лисардо не решится

К ней посвататься никак,

Хоть Белиса — в том могу я

Поручиться вам — в уменье

Повергать мужчин в волненье

За пояс заткнет любую.

Как она играет ловко

Веером, как смотрит томно,

Как в мантилью чинно, скромно

Кутает свою головку!

В церковь с девушкой пригожей

Ходит вместе и другая,

Тетка первой, пожилая;

Та на вид гораздо строже,

Но, сдается мне, важна,

Неприступна, молчалива

Лишь затем, чтобы могли вы

Видеть, как она честна.

Неизвестно мне, насколько

Веер и вуаль скрывают

Мысли, что обуревают

Эту статую, но только,

Как вода сквозь двое сит,

Через них проходят взоры,

Коими тайком сеньора

Вашего дружка дарит.

Выходя вчера из храма,

У кропильницы с перчаткой,

Сдернутой с руки украдкой,

Встала молодая дама.

Тут у ней исподтишка

Некий малый продувной,

Служащий, как пес цепной,

Другу вашего дружка,

Взял перчатку и поспешно

Побежал Лисардо вслед.

О страшнейшая из бед —

Мук ревнивых ад кромешный!

Как! Ужель мой друг — предатель

И презрел свои обеты?

Да, теперь мне ясно это!

Покарай его, создатель!

Вас, Флоренсио, лжецом

Я сочла сперва — ведь тот,

Кто влюблен, на все идет

В ослеплении своем

И внушает нам порою,

Что соперник, кем был он

Наших милостей лишен,

Изменяет нам с другою.

Но сейчас, когда Рисело

Вами уличен вполне,

Честь не воспрещает мне

Вам довериться всецело.

Ах изменник бессердечный!

Видно, мной он тяготился,

Раз для друга поступился

Верностью моею вечной.

Но сочтусь я с ним!.. Где дом

Этих дам?

Недалеко.

Так идемте же!

Легко

Мы Рисело там найдем.

Хоть мы, женщины, о чести

Забываем иногда,

Постоянны мы всегда

И в любви и даже в мести.

Их все нет… Она решила

Обмануть нас.

Не обманет!

Я боюсь, что солнце встанет

И затмит мое светило.

Нет, зарей позолотится

Небо только через час.

И успеют спеть не раз

Под окном Белисы птицы:

«Цветущий май, столь мирный

В часы рассвета!

Шепни моей любимой,

Что спать не время».

Вы, луга, чьи травы гнутся

Под ее ногой прелестной;

Вы, хрустальные фонтаны,

Как сквозь ставни, через зелень

Глазу видные отсюда

И взлетающие в небо,

Чтоб взглянуть на парк, который

Повелел разбить граф-герцог;[86]

Ты, ковер цветов, природой

Вытканный с таким уменьем,

Что уже пять тысяч с лишним

Лет ты покрываешь землю;

Ты, источник, чей немолчный

Звонкий и прозрачный лепет

Музыки Хуана Бласа

Слаще и великолепней,

Ибо гул воды, бегущей

По песку и гальке мелкой,

Разлагается искусно

На бесчисленные трели,—

Шепните моей милой,

Что спать не время!

Вы, ликующие птицы,

Чье сверкает оперенье

В воздухе, позолоченном

Первыми лучами света,

Чьи хохлатые головки

Весело кивают с веток,

Чье чириканье об утре

Возвещает нам с деревьев;

Нивы, в зелени которых

Маки крупные алеют,

Так, что яркость попугая

Это придает посевам;

Вязы, чьи стволы весной,

Вопреки всем ухищреньям

Беспощадной зимней стужи,

Вновь в зеленый цвет одеты,—

Помогите нам и, чтобы

Девушка сюда поспела,

Ее шепните тетке,

Что спать не время!

Вы, таверны, где сейчас

На столы, на этих резвых

Мулов Вакха,[87] как попоны,

Скатерти хозяйки стелят;

Вы, корзины булок сдобных,

И рассыпчатых и белых;

Водка на лотках французов

И закусочные хлебцы;

Тачки мусорщиков, с улиц

Убирающих всю нечисть;

Вы, старьевщики, чьи лавки

Разукрашены отрепьем

Столь торжественно, как будто

Нынче день господня тела;

Ты, сквозняк, который утром

Может наградить болезнью —

Кашлем, насморком, простудой,

Коль случайно мы вспотеем,—

Помогите нам и, чтобы

Пробудилась поскорее

Тетка и Белису разом

Подняла с ее постели,

Шепните-ка служанке,

Что спать не время!

Вижу я, что на свиданье

Не спешат к тебе, мой друг.

Ах, наитягчайших мук

Горше мука ожиданья!

Пусть, пока вздыхать о даме

Продолжаешь ты тоскливо,

Нам Бельтран на площадь живо

Сбегает за пирожками.

Было б, право, очень мило,

Если б это угощенье

Слишком горькие мученья

Ожиданья подсластило.

Варвар!

Нет. Но и не раб.

Подкрепляют пыл любовный

Только пищею духовной.

Может быть, но я ослаб,

Плоть не подкрепив телесной.

Для меня ж вблизи любимой

Мысль о пище нестерпима

И любое яство пресно.

Вон три женщины.

Да где ты

Их заметил?

На Каррере.[88]

Как! Они?

Схожу проверю.

Нет, Линкей, не нужно это:

Я уже их вижу ясно.[89]

Да, они сюда спешат.

Выше этой нет наград

Для того, кто любит страстно!

Хоть твержу я то и дело,

Чтоб до слепоты, — поскольку

От любви мы слепнем только,—

На мужчин ты не глазела,

Все ж ты к ним стремишься, словно

Бабочка на огонек,

Чтоб тебе, ослепшей, сжег

Крылышки их пыл любовный.

Боже, что за нрав несносный!

Не поможет мне леченье,

Если вы нравоученья

С миной скорбною и постной

Будете читать мне вечно.

Доктор сам мне дал совет

Выходить почаще в свет,

Чтобы поболтать беспечно.

Почему же вам угодно,

Чтоб с врачом я не считалась

И лечение осталось

Полумерою бесплодной?

Наконец-то мне блистать

Начала моя Аврора!

Этак ты захочешь скоро

И с мужчинами болтать!

Уж не со зверьми ли мне

Разговоры заводить?

Можешь ты гулять ходить —

И довольна будь вполне.

Нет, одних прогулок мало.

Врач сказал, что не должна

Я молчать и быть одна.

Это я сама слыхала.

Госпоже, храня молчанье,

Не избыть своей болезни.

Знаю я, чтó ей полезней.

Вон источник, чье журчанье

Душу от тоски целит;

Вон хрустальные фонтаны,

Чьею влагой непрестанно

Ветерок в лицо пылит,

Чьи струи неудержимо

Рвутся ввысь, к лазури ясной,

Чтоб взглянуть на сад прекрасный,

Графом-герцогом любимый

И увенчанный густыми

Кронами дерев больших.

Взор не отрывай от них,

Говори, Белиса, с ними

И от грусти навсегда

Сразу вылечишься тут.

И, по-вашему, дадут

Мне ответ деревья?

Да.

О деревья! Я пришла,

Чтоб излить свою кручину

Перед тем, в ком я причину

Для кручины обрела.

Чтобы срамом и уроном

Схватка с ним мне не грозила,

Грудь свою вооружила

Я железом растворенным.

По вине же той, кто тщится

Мне уста запечатлеть,

И терпеньем буду впредь

Я должна вооружиться.

Я всю ночь об этом дне

Промечтала, но напрасно.

Я его ждала так страстно —

Рот опять заткнули мне,

Как хранить своим обетам

Верность ни пыталась я.

Пусть же, лавр, листва твоя

Всем поведает об этом!

Как и вы, готов всегда

Соблюдать я свой обет.

Что это?

То лавр ответ

Шлет мне.

Лавр? Ответ?

Ну да.

Дерзкая!

Что раздраженье

Вызывает снова в вас?

Небо! Пусть и в этот раз

Не изменит мне терпенье!

Значит, о любви ведут

Речь деревья? Вот так чудо!

Видите обман вы всюду.

Кстати, нет и лавров тут.

Но зато они в обилье

В Сан Херòнимо.[90]

Ужель

Ты их видишь и отсель?

Полно! Где твоя мантилья?

Ты домой пойдешь со мною.

Ясно мне теперь, в чем дело:

Вовсе ты не заболела,

Хоть прикинулась больною.

Твой отец узнает вскоре,

Что железистые воды

Пьешь ты только для отвода

Глаз, ему и мне на горе.

Марш!

Бранитесь что есть сил,

Не скупитесь на попреки,

Чтобы мой недуг жестокий

Поскорей меня скосил.

В комнате моей меня

И тоску мою заприте,

В вечный сумрак претворите

Для меня сиянье дня,

И тогда, — бог вас прости,—

Быть мне через месяц ровно

Там, куда вам безусловно

Хочется меня свести.

Пусть же то, о чем молили

Небо вы, произойдет

И забвение найдет

Ваша жертва хоть в могиле!

Дай господь, чтоб мой недуг

Был час от часу сильней,

Чтоб стучать в груди моей

Сердце перестало вдруг!

Дай-то бог!..

Не в меру строги

Вы с племянницею кроткой.

Падает Белиса!

Тетка

Тоже мечется в тревоге.

Что стряслось?

Теперь едва ли

Встанет госпожа моя.

Чем ей повредила я?

Тем, что лгуньей обозвали

И притворством горячо

Принялись ее корить.

Эй, сеньор!

Что натворить

Ты намерена еще?

Окажите, ваша милость,

Помощь госпоже моей!

Новый фокус!

Ну, смелей!

Что с сеньорою случилось?

Обморок.

Где?

Здесь, на Прадо.

Да потрогайте ж ей руки!

Лед!

К чему все эти штуки?

А к тому, что руки надо

Чем-то госпоже согреть —

Это сердце оживит.

Кстати ж кровь во мне кипит!

Я попробую надеть

Ей мой перстень. Он от боли

В сердце — талисман.

Ну что ж,

Если любишь, то пойдешь

И на хитрость поневоле.

В чем бы нам сюда воды

Из источника принесть?

У меня кувшинчик есть.

Я надеюсь, что беды

С дамой все же не случилось.

За водой, Бельтран!

Лечу!

А покамест я хочу,

Чтобы боль чуть-чуть смягчилась,

Два магические слова

На ухо шепнуть сеньоре.

Вижу я, ваш шепот вскоре

Ей вернет сознанье снова.

Коль целительная сила

Есть в бесчувственных камнях,

То подавно уж — в словах.

Вот бы не предположила,

Чтоб такая сила духа

Быть дана хлыщу могла.

Как легко мне!

Обрела

Речь она.

Посредством слуха.

Мне почудилось неясно,

Будто нежно зажужжала

Надо мной пчела, чье жало

Мне нисколько не опасно,

И в мои впустила уши

Нектар сладкий и душистый.

Слышите вы? Пес басистый

Стал пчелой у этой вруши!

Ах бесстыдница!

Сеньора!

Посидите здесь немного:

Сможет двинуться в дорогу

Сеньорита лишь не скоро.

Сядь, Рисело, рядом с дамой,

Я же сяду близ больной,

Чтоб — коль будет с ней второй

Приступ хвори той же самой —

Мог немедленно, на месте,

На ухо ей пошептать я.

Что, Белиса, за понятья

У тебя о женской чести?

Полно, тетя! Мне общаться

Врач велел с людьми другими.

Уж не именно ль вот с ними?

Не довольно ль возмущаться

Вам племянницей своей?

Что ж мне делать?

Случай дать

Мне вам кое-что сказать.

Говорите, да скорей.

Так мне все в вас мило стало,—

Ваше платье, ваши четки,

Нрав ваш благостный и кроткий,

Умягчить способный скалы;

Ваш серьезный, строгий вид,

Ваш рассудок прозорливый,

Дух ваш, чистый и стыдливый,—

Вашей чести верный щит;

Ваши очи, чье сиянье

Мне, кто, как голодный нищий,

Ищет в них для сердца пищи,

Доставляет пропитанье;

Непорочность, свежесть, алость

Ваших губ, с которых слова

Грубого иль просто злого

От рожденья не срывалось;

Носик ваш, столь драгоценный,

Столь слепительный рубин,

Что его от глаз мужчин

Нужно прятать несомненно;

Шея ваша, вкруг которой

Обвились концы вуали,

Как силок, куда попали

Помыслы мои и взоры;

Ваша грудь, два бастиона,

С коих прыщут то и дело,

Сердце мне пронзая, стрелы

Из колчана Купидона,[91] —

Что томлюсь я страстью к вам.

Иисусе! Так доселе

Говорить еще не смели

Ни с одной из честных дам!

Ухожу!.. За что бесславить

Дал меня ты, боже мой?

Стойте! К сказанному мной

Надо кое-что добавить.

Дерзостный ваш пыл умерьте —

Я ж в одежде покаянной.

Как порою ни пространна

Надпись на ином конверте,

Не она важна, а только

В нем лежащая бумажка —

Так что ваш наряд, монашка,

Не страшит меня нисколько.

До чего ж опасны вы!

Вразуми меня, господь!

Как мне слабость побороть!

Все влюбленные, увы,

Слабы, как сказали мне вы.

Вот и я не смог сдержаться.

Попрошу не приближаться.

Чем я повод дал для гнева?

Вот вода!

Молчи и рядом

Сядь со мною.

А куда

Деть мне воду? Вылить?

Да.

Иль не видишь ты, что ладом

Обе парочки воркуют?

Тетка унялась?

Вполне.

Сладимся и мы?

Пусть мне

Тот об этом не толкует,

Кто встречается тайком

С Каталиною нередко.

Но она ж твоя соседка,

И любимая притом.

Да, но ты-то ей чужой!

Это что еще за чудо?

Я держу ее — ей худо

Стало вновь.

Добряк какой!

Не мешайте тем, кого

Друг для друга создал бог.

Хворь ее — предлог, подвох,

Ложь, и больше ничего.

Ловко ж ты сыграл в тот раз

Роль врача!

А ты не врешь?

Я и вправду был хорош?

Ты не хуже и сейчас.

Врач и впрямь я.

Ну?

Лечил

Я не так давно конягу,

Рядом с коим конь Сантьяго,

Не имей он пары крыл,[92]

Показался бы ослом.

Знай: в Мадриде не бывало

Равного мне коновала.

Вы свободны?

Я рабом

В жизни не был.

Не об этом

Я спросила. Вы женаты?

Нет, я холостяк завзятый,

Хоть связать себя обетом

И не прочь, коль вроде вас

Я найду жену себе.

Вы молитесь, и мольбе

Внимет тот, кто всех нас спас…

И от вас меня спасет.

День настал, моя любовь,

И, покуда тучи вновь

Не затмили небосвод,

Уходи скорей домой,

Но сначала с Теодорой

Поболтай хоть миг.

Как скоро

Сделалась она ручной!

Эй, Рисело! Уходить

Время.

Милая! Прощайте!

Все ж меня не забывайте!

Легче мне себя забыть.

Нет, едва уйду я с Прадо,

Как забудете меня вы.

Что не доверять мне право

Вам дает, моя отрада?

Хоть сейчас и жарковато,

Отправляйтесь вслед за мной,

Чтобы дом запомнить мой.

Ну, как тетка?

Мягче ваты.

Девочка моя, пора!

Вы не сердитесь?

Отнюдь.

Просто же ее надуть!

Победили мы. Ура!

Мне, коль принял я решенье,

Не нужны ничьи советы.

Кто ж оспаривает это?

Пусть читают наставленья

Мне друзья иль те, кто дольше

Прожил, — только не лакеи.

Не учу вас, а радею

Я о вас, сеньор, — не больше.

Правда, хороша собой

И знатна у вас кузина…

Если так, то, как мужчина,

Рад я партии такой.

А по-моему, она

Так порой себя ведет,

Что едва ли подойдет

Вам подобная жена.

Слишком интересоваться

Ты моими стал делами.

Я, чтоб не повздорить с вами,

В них могу и не соваться.

Что же скажешь ты дурного

Мне об ангеле таком?

То, что ангел ваш — с хвостом.

Как! Дерзить ты смеешь снова?

Нет, но можно ведь вполне

Воды пить не на рассвете.

Но ее прогулки эти

Краше делают вдвойне.

После них она румяней,

Чем заря, из тьмы ночной

Лик являющая свой,

И свежее розы ранней.

Ах, когда ее ланиты

Увлажняет пот, она

Белизною их сходна

С лилией, росой омытой!

Как она непринужденно

Шляпу и вуаль срывает!..

Часто так вас подмывает?

Всякий раз, как восхищенно

Взгляд задерживаю я

На ее пышноволосой

Голове, где вьются косы,

Словно черная змея,

Иль смотрю на туфли-крошки,

Те сафьянные темницы,

Где скрывает чаровница

Две божественные ножки,

Я утрачиваю разум.

То-то он ослаб у вас,

Чтó и вижу я сейчас

Невооруженным глазом.

Ну, а вдруг ее леченье —

Только повод для обмана?

Вдруг и цвет лица румяный,

Подсказавший вам сравненье

С розой, лилией, зарей,

Вызван не ходьбой по Прадо,

Хоть вы в это верить рады,

А причиною иной?

Вздор! У всякого свежей

Цвет лица после гулянья.

Почему недомоганье

Начинается у ней

Лишь при вас? А вдруг причина

Этой хвори и тоски

В том, что даме вы мерзки?

Ах ты, злобная скотина!

Почему святоша-тетка,

Что в одежде покаянной

Щеголяет постоянно,

Стала вдруг такою кроткой

С той, кого вчера ехидно

Донимала, и шпыняла,

И на все лады склоняла?

Дурень! Как тебе не стыдно

Женщину чернить святую?

Так ли уж она свята?

Что за бес в твои уста

Клевету влагает злую?

Знай, однажды захворал я:

У меня в висках ломило,

Но меня благословила

Эта дама, и воспрял я.

Нет, ее ты не порочь!

Как-то раз, когда с тоскою

Думал я, что мне покою

Зуб больной не даст всю ночь,

И, приблизясь к Теодоре,

Попросил благословенья,

Зубы все без исключенья

У меня заныли вскоре.

Это чудо!

Да, похоже,

Ибо силой чудотворной

Несомненно и бесспорно

Дьявол обладает тоже.

Нет, ты просто оскорбил

Бога недостатком веры

И за это для примера

Тотчас им наказан был.

Словом, больше не черни

Этих дам, болтун негодный,

Ибо и высокородны,

И в родстве со мной они.

А к тому же скоро брак

Нас с Белисой свяжет прочно.

Это точно?

Это точно.

Умолкаю, если так.

Да стоит сей дом не годы,

А столетья!

Врач!

Нет, плут!

Что ты говоришь?

Что тут

Все, увы, одной породы.

Встала ли, сеньор, больная?

Да, она уже была

На прогулке.

Что дела

Лучше у нее — я знаю.

Воды и сироп немало

Помогли ей.

Превосходно!

Но, чтоб вновь она свободно

Полной грудью задышала,

Пусть с людьми бывает чаще.

Доктор! Заболел я тоже —

Сон пропал.

И отчего же?

От тоски непреходящей.

Дайте пульс… Весьма неровный…

Но в такое состоянье

Не телесные страданья

Вас приводят безусловно,

А душевное томленье

По чему-нибудь, что вам

В данный миг не по зубам.

Что за острота сужденья!

Он Белисы добиваться

Тоже склонен — это ясно.

Будьте сдержанней! Опасно

Слишком рьяно к цели рваться,

Ибо раз способны страсти

Повлиять на нашу плоть,

То, коль их не побороть,

Воспоследует несчастье,

Так что принцип Авиценны:[93]

«Quando anima contristatur,

Corpus maxime gravatur»,[94]—

Принцип чрезвычайно ценный.

Это гений!

Наберите

Руты, тмина, розмарина

И, вина взяв полкувшина,

Собранное в нем сварите.

Обвяжите этим ногу

И начнете спать опять.

Не могли б рецептик дать

Вы и мне? Я хвор немного.

Что же с вами?

Здесь, в Мадриде,

Жизнь мне кажется такой,

Что страдаю я тоской

В самом наихудшем виде.

Все не по сердцу мне тут,

Всем я недоволен вечно.

Денег нет у вас?

Конечно.

Ну, так пусть вам их дадут,

Ибо желчь кипит обычно

У безденежных людей.

Этот доктор — чародей!

Отдохнула я отлично.

Вот и врач пришел.

Сеньор!..

Ах дитя, я рад за вас!

Как румяны вы сейчас,

Как у вас сверкает взор!

Дайте-ка мне руку.

Что вы

Делаете?

Хворь снимаю,

Ваши пальцы так сжимая,

Чтоб вы не могли другого

Ею заражать.

Кого?

Вашего кузена.

Я же

Этого не знала даже.

Тем грустнее для того,

В ком немедля, как в зерцале,

Обретают отраженье

Ваши горести, волненья,

Нездоровье и печали!

Где гуляли вы?

Гуляла

Нынче я в Буэн Ретиро,

Где средь тишины и мира

Час на травке продремала.

Снилось мне, что под журчанье

Струй фонтана я внимаю

Некому посланцу рая,

Полному очарованья.

Он в любви мне вечной клялся,

И от страстных слов его

Пламень сердца моего

Все сильнее разгорался.

Но когда меня пришлец

Стал лобзать, я пробудилась.

Кровь очистил, ваша милость,

Мой сироп вам наконец…

А гуляния и воды

Помогли тоску забыть.

Ведь самой собою быть

Мне дана сейчас свобода.

Я воскресла — я имею

Все, что так мне было нужно!

Сверх того, я стала дружно

Жить и с тетушкой моею,—

Тетушка кротка со мной.

Я такой была всегда.

Интересно, кто ж тогда

Жизнь мне портил воркотней?

Ты, прогулки совершая,

Вновь здоровье обрела,

Ну, а я занемогла,

За тобою поспешая.

Заразила хворь твоя

И меня. Вот отчего

Не могу ни на кого

Напуститься больше я.

Хорошо, что так же скверно,

Как когда-то вам, ей стало.

Тетя! Небо покарало

Вас тоской затем, наверно,

Чтоб ее в вину другим

Не вменяли вы надменно.

Не волнуйтесь! Мы мгновенно

Вашу тетку исцелим.

Где слуга?

Я здесь, сеньор.

До аптеки протрусите

И лаванды там спросите.

Мчусь туда во весь опор.

Что за план у вас возник?

Все вам объясню потом.

Не оставит ли втроем

Ваша милость нас на миг?

Хоть на час.

Ушел болван?

Да.

Узнали вы меня?

Со вчерашнего я дня

Поняла, кто ты, Бельтран.

В миг, когда предстал ты мне

В одеянии лакея,

Вашу хитрую затею

Разгадала я вполне.

Но, поскольку страсть к Рисело,

Кара божия за мой

Нрав сварливый и крутой,

Мной самою овладела,

Помощь мне твоя нужна.

Повторяй ему стократ,

Как мой древний род богат

И как я в любви верна,—

Ведь пристрастным он слугу

Друга своего большого

Не сочтет.

Готов дать слово,

Что во всем вам помогу.

Вы же траур свой унылый

Сбросьте — быть ханжой не след

Той, кому не столько лет,

Чтобы в жилах кровь застыла.

Если склоните вы братца

Стать папашей благосклонным

Нашим голубкам влюбленным,

Я клянусь вам постараться,

Чтобы и у вас был тоже

Друг столь знатный и красивый,

Нежный, верный и учтивый,

Как Рисело.

Дай-то боже!

Скоро я начну, наверно,

В свой черед бранить вас, тетя.

Предаетесь вы заботе

О самой себе чрезмерно.

Кое-что хочу и я

Нашему врачу шепнуть.

Ты права. Не обессудь —

Мне ведь внове хворь моя.

Передай Лисардо…

Тихо!

Твой отец идет. Вот горе!

Неужель и к Теодоре

Привязалось это лихо?

Так сказал мне врач, клянусь!

Дайте мне ваш пульс.

Что с нею?

Та же хворость, но сильнее.

Я и сам уже боюсь

Заболеть.

Излишний страх!

Все пройдет. Не унывайте

И лаванду ей давайте.

Но меня в других местах

Ждут давно. Мое почтенье!

Ты от дочери моей

Заразилась?

Раз мы с ней

Одного происхожденья,

Не могла я, с ней гуляя,

Хворь ее не подцепить.

Музыканты к вам. Впустить?

Брат, дозволишь?

Дозволяю.

Мы развлечь, как врач велит,

Жаждем юную сеньору.

Развлекайте Теодору.

Как!..

Теперь она хандрит.

Я не сомневаюсь в том,

Что сестра хитрит со мною —

Не с чего ей быть больною.

Как я зол!

Мы вам споем.

Девушка! Ты иль влюбилась,

Или просто глины съела,

Раз твое лицо так бледно

В час, когда заря алеет

И, воздушная, ты мнешь

Ножкой белой зелень Прадо.

Да, так утверждают все,

Думая, что ты влюбилась

Или просто глины съела.

Я же, видя с удивленьем,

Как грустишь ты на рассвете,

Твердо говорю себе:

«Тут в любви — не в глине дело,

Ибо раз ты майским утром

Спать не можешь, ты влюбилась,

А не просто глины съела».

Как много ценных мыслей и уроков

Находим мы в поэзии певучей,

Изобретенной в назиданье нам!

Недаром же комедия впервые

Еще у древних греков появилась.

Как в зеркале, в ней жизнь отражена,

И учит нас быть мудрыми она.

Быть может, дочь моя недомогает

Из-за неутоленности желаний —

Ведь девушки теперь не то, что раньше,

И нам, отцам, блюдущим честь семьи,

Приходится смотреть за ними в оба.

В те дни, когда я молод был, считали

Девчонками тридцатилетних женщин,

И не стыдились те играть с детьми.

Теперь девчонка в десять лет — невеста,

В тринадцать — мать и бабка — в двадцать пять,

Чтó навести б уже должно нас, грешных,

На мысль о близком светопреставленье.

Да, музыканты правы: надо мужа

Белисе приискать — ведь от хандры

Нет лучше средства. Коль она по нраву

Октавио, ему не откажу я.

О чем вы рассуждали про себя?

О том, что иногда поэты могут

Нас мудрости житейской научить.

Внимая рассудительным словам

Исполненной сейчас прелестной песни,

Пришел я к убежденью, что пора

Мне дочь мою Белису выдать замуж.

Дай бог вам в нем и дальше пребывать!

Я ж разрешенье выхлопочу быстро.[95]

Да ты всерьез?..

Еще бы не всерьез!

С тех пор как я с Белисою…

Довольно!

Считай, что с ней уже вы обвенчались

И, раз она мне дочь, ты стал мне сыном.

Вы больше мне родитель, чем ваш брат.

Мы все с тобой обсудим чуть позднее

Без музыкантов, да и без Белисы:

Наш разговор не нужно слышать ей.

К нему вернемся мы после обеда.

В Аточе — мы туда пойдем гулять.[96]

Но удались. Поговорить с сестрою

Хочу я о Белисе.

Ухожу

И уведу с собою музыкантов.

Сеньоры! Не зайдете ли ко мне?

Охотно.

До свидания, сеньора!

Храни вас бог!

Прощайте, Теодора!

А почему племянник нас покинул?

Сдается мне, что впал и он в хандру:

Весь дом вы ею перезаразили.

Но я с тобой поговорить хочу.

Не вздумал ли ты дочку выдать замуж?

Ты слышала, о чем шла речь?

Отнюдь.

Но, видя, как Октавио расцвел,

Я суть беседы вашей угадала.

Узнай, как примет дочь мое решенье.

Сперва спроси врача — она ж больна! —

Не будет ли какой от брака шкоды.

Вздор! Брак полезней, чем сироп и воды.

Скажи ей, кто ее жених…

Скажу.

Прибавь, что этим ей я угожу.

Горе!

Не кузена ль прочит

Мой родитель мне в мужья?

Да.

Все, все слыхала я.

Тетя! Он мне смерти хочет —

Жить с немилым нестерпимо.

Коль вы дорожите мной,

Коль теперь и вам самой

Захотелось быть любимой,

Коль и вам знакома сила

Неизвестной прежде страсти,

Помогите мне в несчастье,

Или ждет меня могила.

Мой Лисардо мне важней

Жизни, чести и отца.

Быть готова до конца

Я союзницей твоей,

Раз и для меня, смиренной,

Стал теперь Рисело всем.

Бог свидетель, прежде чем

Станешь ты женой кузена…

Тетя! Неугодно богу,

Чтоб к нему взывали всуе!

Верь, дитя: тебя спасу я.

Вновь всели во всех тревогу

Мнимой хворью и тоскою,

Вновь просись гулять на Прадо,

Сделай дом преддверьем ада,

Не давай отцу покою.

Я ж Лисардо и Рисело

Обо всем пошлю известье.

Леонора! Где ты?

Здесь я.

Говорить при ней, в чем дело?

Вам видней, как поступить.

Я Рисело напишу

И на Прадо попрошу

Завтра же с Лисардо быть,

Ибо твой кузен незваный

На тебе решил жениться

И должны мы сговориться,

Как его разрушить планы.

Хоть и дал на них согласье

Брат мой, браку не бывать,

Иль вовеки не видать

Мне с моим Рисело счастья!

Даст господь, я в свой черед

Вам когда-нибудь воздам.

Письмецо мое друзьям

Леонора отнесет.

Мнится мне, она к тому ж

Повидать врача склонна.

Женщина, как мы, она,

И, как нам, ей нужен муж.

Тетя, поспешите!

Скоро

Возвращусь я.

Мягче шелка

Стала наша богомолка.

Ты согласна, Леонора?

Да, вам от нее влетало,

Но теперь она сама

Сходит от любви с ума

И терпимей сразу стала.

С виду-то она святая,

А внутри сам черт сидит.

Да, коль в дудку страсть дудит,

Пляшет женщина любая.

Знай, оскорбилась, — и она права,—

Моей изменой мнимою Марсела.

Ей донесли?

Нет, до нее молва,

Крылатая, как птица, долетела.

О горе нам!

Опасность такова,

Что я решил немедля бросить дело,

К которому припутан был тобой.

Я для тебя пойду на риск любой,

Но для меня страшнее, чем могила,

Жизнь без Марселы. Я же много дней,

Встречаясь по утрам с ханжой постылой,

Не виделся с возлюбленной моей,

И некому хлыщу она открыла,

Поскольку ревность закипела в ней,

Свой дом, который охранялся ею

Надежней, чем драконами Медеи.[97]

Я для тебя готов один на пять

И больше эскадронов устремиться,

Готов руками голыми поймать

В поднебесье парящую орлицу,

Но не решусь и дальше искушать

Мою разгневанную чаровницу

И с глупой старой девой, не любя,

Играть в любовь, чтоб выручить тебя.

Нет, я не допущу, Лисардо, чтобы

Флоренсио к Марселе зачастил!

Амур! Зачем, ко мне исполнясь злобы,

Ты тучи надо мною вновь сгустил?..

Друг! Помни, что в тебе твоя зазноба

Нарочно разожгла ревнивый пыл

И что не жить на свете мне, коль скоро,

Поверив ей, порвешь ты с Теодорой.

Напрасно я прибег к тебе, когда

Искал себе помощника!

Напрасно.

Гляди! Дверь отворилась.

Да.

Беда!

Флоренсио я различаю ясно.

Постой, Рисело, не ходи туда,

Не ссорься с ним.

Отмстить я жажду страстно.

За что? Вы даже не знакомы с ним.

Зачем я стал пособником твоим!

Она помягче стала.

Без сомненья.

Не отступай, и цитадель падет.

Судьба упорных любит.

Да, терпенье

Всего верней здесь к цели приведет,

Тем более что дама посещенья

Рисело вот уж месяц тщетно ждет.

Он так в свою влюбился богомолку,

Что вретище предпочитает шелку,

Хотя, бывало, бархат и атлас

Марселе подносил не без охоты.

Избавлю я его на этот раз

От столь обременительной заботы:

Подарки делать выгодней подчас,

Чем быть Нарциссом иль потомком гота,[98]

И я намерен лавки обойти,

Чтоб было что мне даме поднести.

Что ж купишь ты?

Толедский бархат плотный

И тонкий шелк миланского тканья,

А к подношенью этому охотно

Прибавлю сотни две дукатов я,

Чтоб мною восхищалась безотчетно

Красавица суровая моя.

Разумно!

Как приятно, что и в страсти

Нам помогает кошелек отчасти!

Видишь, ты меня сгубил!

Полно! Способов есть много

Сделать так, чтоб он дорогу

К дому этому забыл.

Нет, Марселы оскорбленной

У него нам не отбить.

Разве может в страсти быть

Женщина столь непреклонной?

Постучись. Я сам, коль надо,

Расскажу ей все как есть.

Мнится мне, что стены здесь

Толще крепостной ограды,

Что ворота цитадели

Этой двери не прочней,

Что и взрывом мины с ней

Можно сладить еле-еле,

Что бойницей для мушкета

Служит каждое окошко.

Стоит повздыхать немножко,

И падет твердыня эта.

Эй!

Да кто там?

Я.

Ответ

Краткий, но не слишком ясный.

Я молю…

Мольбы напрасны.

Как! Ты не откроешь?

Нет.

Что я говорил?

Сеньора!

Отоприте.

Вы сюда

Зря явились.

Мы?

Да, да.

Не живет здесь Теодора.

Далеко отсюда храм

Троицы, где каждый день

С вами видеться не лень

Самой нравственной из дам,

Той особе, чьи ланиты

Обесцвечены печалью

И шафранною вуалью

От нескромных взоров скрыты;[99]

Той, чьи помышленья чисты;

Той, чьи речи — звуки рая;

Той, кто обликом святая,

А душою — дьявол истый;

Той, кто, в грех любовный впавши

И обзаведясь дружком,

Щеголяет с образком

Девы, без греха зачавшей;

Той, кто так полна заботой

О племяннице своей,

Что проводит вместе с ней

Жизнь на Прадо или Сото,

Где в хорошую погоду

Эта юная девица,

Чтоб от хвори излечиться,

Пьет железистую воду,

Хоть, — поскольку там бывает

С нею юноша любезный,—

Непреклонности железной

Это в ней не развивает.

Уходите! Вам известно,

Где вас эти дамы ждут.

Мне же их друзьям приют

У себя давать невместно.

Скрылась?

Да, как в час рассвета

Тьма ночная.

Нет, как солнце,

Заглянувшее в оконце.

Но за что ж немилость эта,

Если не нанес сеньоре

Ты ущерба никакого?

Вновь стучись и дай ей слово

Позабыть о Теодоре.

Я ж Белису позабуду,

Чтоб тебе не повредить.

Погоди с ума сходить.

Хоть прогнали нас отсюда,

Я надеюсь, что потерь

Мы не понесем с тобою.

Эй!

Молчанье гробовое.

Как же быть?

Ломиться в дверь.

Эй!

Сеньор! Вы — невидимка:

Час я проискал вас целый.

Врешь! Ты знал, где дом Марселы.

Вот посланье.

Поглядим-ка!

Для Рисело мне оно

Передано Леонорой.

Черт и с ним и с Теодорой!..

Отвори, Марсела!..

Но…

Отвяжись!

Послушай, друг,

Прочитай записку все ж!

Ты с Бельтраном вздор несешь.

Ведь Марсела может вдруг

Выглянуть опять в окошко

И записку усмотреть.

Не мешает подогреть

Ревность в женщине немножко.

Ну, читай же ей в досаду…

Уступаю, как всегда, я.

И открой мне двери рая.

А верней — дорогу к аду.

«Дал Пруденсио согласье,

Чтоб племянник…».

Мне конец!

«…шел с Белисой под венец».

О нежданное несчастье!

«Но, любя вас всей душой,

Дело я улажу так,

Чтоб вступил с Белисой в брак

Ваш Лисардо, вы — со мной».

Что?

Да то, что в ней супругу

Предстоит вам обрести.

Помни, друг: трудней найти

Друга, нежели подругу.

Сам того же не забудь.

Нет, ты мне не прекословь:

Ты уже обрел любовь,

Я же лишь ищу к ней путь.

Нет, с Марселой я не стану

Рвать по прихоти твоей.

Должен я признаться ей,

Почему прибег к обману…

Отопри, Марсела! Ссора

Мне изрядно надоела.

Ах!

Вы слышали, Рисело,—

Не живет здесь Теодора.

Правду должен я сказать.

Правду? Вы?

В любви моей

Поручись, Лисардо, ей.

Ваш свидетель — вам под стать.

Девушку, что мне мила,

Бдительнее великана

Из старинного романа

Теодора стерегла.

Чтоб ее характер вздорный

Укротить всего вернее,

Друга я подбил за нею

Поухаживать притворно.

Вы же в безобидной шутке

Усмотрели повод к ссоре.

Видятся они?

Не спорю,

Но она уродец жуткий.

Ах, оставьте! Кто не знает,

Что казаться нам прекрасным

При общенье ежечасном

И уродец начинает!

Не лишилась я рассудка,

Чтоб коварство счесть за шалость:

Сотни раз всерьез кончалось

То, что начиналось шуткой.

Уходите! Все равно

Вам меня в обман не ввесть.

С ним быть близкой? Это честь

Мне ненужная.

Давно?

Я дружила с ним, покуда

Он хотел дружить со мною,

Но теперь ему женою

На одном условье буду:

Пусть при мне он на гулянье

Завтра ж утром объяснится

С этой ведьмой, с этой псицей

В покаянном одеянье

И признается ей честно,

Что ее дурачил он,

Что давно в меня влюблен

И что впредь ему невместно

Уступать ее желаньям,

Так как лишь меня он любит.

Но меня же он погубит

Этим искренним признаньем,

Ибо выстроить не можем

Мы с Белисой зданье счастья,

Коль в фундамент соучастье

Теодоры не заложим!

Брак расстроите вы мой

Бессердечностью своей!

Коль Рисело друг важней,

Пусть расстанется со мной.

Слава богу, есть другие,

Чьей подругой стать не стыдно!

Я не зря питал, как видно,

Подозрения глухие.

Ах, Марсела! Вызван был

Вами наш разлад нарочно,

Ибо вам известно точно,

Что всегда я вас любил.

Ловко ж приписали мне

Вы пристрастье к Теодоре —

Ведь оно предлогом к ссоре

Послужить могло вполне!

Где ж мне было угадать,

Что сошлетесь на услугу,

Мной оказанную другу,

Вы затем, чтобы воздать

За добро и верность злом

И бесчестностью холодной?

Пусть Флоренсио свободно

К ней отныне ходит в дом.

Мы же, друг, уйдем отсюда,

Чтоб завидовать она

Впредь всерьез была должна

Той, с кем я шутил покуда.

Не хочу соприкасаться

Я с Марселой с этих пор.

Вы меня убьете?

Вздор!

Можно вас не опасаться?

Все узнаете в свой час.

Прочь!

Постой!

Зачем?

Идите,

Полоумный!

Нет, простите,

Я умен на этот раз.

Не откажет в утешенье

Теодора мне.

Меня ж

Вылечит соперник ваш

От тоски и сокрушенья.

Прочь! Вас праведница ждет

И, наверно, истомилась.

Отправляйтесь, ваша милость!

Будьте лишь умней вперед

И сюда не суйте носу:

Где Флоренсио бывает,

Там бывать не подобает

Скверному молокососу.

Вот как? Ну, с меня довольно!

Смерть ей!

Боже!

Стой, Рисело!

Скрылась!

Как она посмела

Оскорбить меня так больно?

Дверь я высажу!

На срам

Этим ты б ее обрек.

Как решились вы клинок

В ход пустить?

Не знаю сам.

Оказать я был обязан

Другу верному услугу

И за то теперь подругу,

С кем три долгих года связан

Чувством, что цепей прочней,

Должен навсегда утратить…

Как же было мне не спятить,

Между двух попав огней?

Лучше уж оставь меня:

Ведь, на это невзирая,

Тем же буду для тебя я,

Что до нынешнего дня.

Я на это б не решился

Ради сотни женщин даже,

И с моею милой слажу,

Чтоб своей ты не лишился.

Доказать Марселе надо,

Что не виноват я.

Эй!

Брось! Ты зря стучишься к ней.

Что вам?

Ах, моя отрада!..

Знайте, я уже успела

Написать ханже, вам милой,

Что в мой дом ломился силой

Из любви ко мне Рисело.

Этого лишь не хватало!

Мы с тобой погибли оба.

Полно, друг! Сейчас от злобы

Бешеной Марсела стала,

Но, тебя два дня не видя,

За тобой начнет гоняться.

Я боюсь, начнут смеяться

Недруги моей обиде.

Не помогут вам, клянусь,

Хитрости такого рода!

Пропадай он хоть два года —

Я за ним не погонюсь.

Возвратитесь!

На два слова!..

Глупо вы себя ведете —

Вы все время ей даете

Случай вас унизить снова.

Можете писать, сеньора,

Все, что в голову взбредет —

В грусть Рисело не впадет

Из-за столь нелепой ссоры!

Помни, мой милейший плут:

Пусть он злится хоть столетье —

Буду с ним тверда и впредь я,

Как бы ни хитрил ты тут.

Служит ей окно бойницей,

Чтоб держать нас под обстрелом.

Хоть ее маневрам смелым

Я не устаю дивиться,

Нам придется отступать.

Да, уйти необходимо.

Изменяю я любимой,

Чтобы друга не предать.

Шпагу! Плащ!

Вот для параду

Ваши кружевные брыжи.

Зеркало подать?

Не надо.

Мне не до него — увижу

Скоро я мою отраду.

Плащ какой принесть?

Цветной.

Да куда же вы так рано?

Оставались бы со мной.

Ведь еще зарей румяной

Не рассеян мрак ночной.

Тс-с! Прими в соображенье,

Что на женской половине

Слышны говор и хожденье.

Для чего ж в моей кузине

Возбуждать нам подозренье?

Кстати, раз уже зажглось

Небо полосой багрянца,

Толковать о ночи брось:

День начался для испанца,

Если солнце поднялось.

За кузиной вас несет?

Я хочу, чуть-чуть ревнуя,

Встретить вместе с ней восход.

Кто ж в вас будит ревность злую?

Уж не солнце ль, что встает?

Коль Эндимион к луне

Это чувство мог питать,[100]

То и к солнцу, мнится мне,

Милую приревновать

Право я имел вполне,

Ибо, чуть из темной бездны

Встанет солнце, царь природы,

Ходит та, кто мне любезна,

На железистые воды

С неизменностью железной,

Что со мной ей помогает,

Как железо, быть холодной.

Но меня ли испугает

Холод, коль, безумью сродный,

Страстный пыл мне плоть сжигает?

Должен я узнать, куда

Направляется всегда

По утрам моя кузина.

Как ты мыслишь, есть причина

У меня на это?

Да.

Не твердил ли я при вас,

Что железо и в растворе

Может ранить честь подчас?

Это я проверю вскоре.

Дамы вышли?

Да, как раз.

Прадо я достичь им дам

И явлюсь туда вдогонку.

Только не спугните дам.

Не тревожься. Я в сторонку,

За деревья, спрячусь там.

Мне-то с вами прогуляться?

Да, идем. Ведь может статься,

Что, железистую влагу

Выпив, за стальную шпагу

Принужден я буду взяться.

Легкий ветерок мадридский,

Приносящий с гор высоких

На заре и на закате

Влажную прохладу в город!

Нагони оттуда тучи,

Расстели их плотный полог

Над цветами, что раскрылись

Под лобзанием Авроры;

На траву дохни росой,

Брызни ключевой водою,

Сделай душный воздух свежим,

Ибо, если станет знойно,

Девушка, решив, что поздно,

Преспокойно путь направит к дому.

Ветерок, который поднял

Столь нежданный шторм на море

Безысходной и злосчастной

Страсти, овладевшей мною;

Ветерок, чье дуновенье,

Другу моему в угоду,

От Марселы ненаглядной

Унесло меня жестоко:

Ветерок, кем у меня

Клад неоценимый отнят!

Тучами окутай небо,

Ибо, если станет знойно,

Тетушка, решив, что поздно,

Преспокойно путь направит к дому.

Ветерок, который мчится

По мадридским грязным стогнам

И над мостовой вздымает

Мускуса и амбры больше,

Чем в десятке Португалий

Есть духов и благовоний;

Ветерок отрадный, чистый

И полезный для здоровья!

Принакрой-ка тучей Феба,[101]

Как лоток платком торговка,—

Пусть он гонится за Дафной,

Ибо, если станет знойно,

Я и сам, решив, что поздно,

Преспокойно путь направлю к дому.

Отойдите же, сеньор!

Что вам нужно?

Чтоб предстали

Вы на миг мне без вуали,

Вас скрывавшей до сих пор.

Нет. Приведена сюда

Я причиною такою,

Что лица я не открою.

Уж не ревностью ли?

Да.

Вот удача! Чувством схожим

Руководствуюсь и я,

Так что с вами, как друзья,

Горем мы делиться можем.

Друга здесь хочу застать я

С некой скромной, взявшей моду

Пить железистую воду

Дамой в покаянном платье.

Я ж — узнать, одна ль гуляет

После вод здесь та девица,

На которой я жениться

Жажду.

Как нас страсть равняет,

Раны прямо в сердце нам

Нанося оружьем сходным!

Мне — железом столь холодным,

Что я весь горю. А вам?

Мне же — сталью благородной,

Что закалку потеряла,

В состоянии накала

Увлажнясь водой холодной.

Вон те дамы, что нужны

Вам, сеньор.

Клянусь душой,

С вами мы ярмо одной

Ревности влачить должны,

Поднимая плугом страсти

Новь тоскливых подозрений.

Дайте, чтобы от волнений

Вас избавить хоть отчасти,

С ними мне поговорить.

Говорите. Я же буду

В стороне стоять покуда,

Чтоб вернее их накрыть.

Я боюсь, пришли мы поздно.

Нет, они нас ждут.

Я рада

Встретиться на скучном Прадо

С парою столь грациозной.

Рада видеть, что и вам

Бог дал чудо, а не талью.

Что за дама под вуалью

Говорит с Белисой там?

Я не знаю.

Ох, я чую,

Что нечисто дело здесь!

Кланяться имею честь —

Погулять еще хочу я,

Раз железо приняла.

Не спешите так, красотка,

Потому что с вашей теткой

Я поговорить пришла.

Вы?

Да, я.

О чем, сеньора?

Видите тех двух мужчин?

Вижу.

Но из них один,

Тот, что с вас не сводит взоры,

Мой жених.

Так что же?

Он,

Как давно я замечаю,

Стал, Лисардо выручая,

Делать вид, что в вас влюблен.

Я ж Белису так жалела

В доброте своей всегдашней,

Что терпела эти шашни

Между вами и Рисело,

Но вчера пред ним закрыла

Двери дома своего;

А когда, мольбам его

Уступив, их отворила,

То спаслась не знаю как —

За кинжал безумец взялся…

Вам я, хоть и обязался

Он вступить со мною в брак,

Разрешаю с ним встречаться,

Чтобы мог Мадрид злорадный

Над ханжой, к соблазну жадной,

До упаду посмеяться.

Вот зачем тут в час рассвета

Вас ждала и дождалась я.

А засим — желаю счастья!

Не по адресу все это.

Просто вы, — заверить смею,—

Глупым сплетням веру дали.

О Лисардо не слыхали

Мы с племянницей моею.

Мне ж щитом от искушенья

Служит скорбный мой наряд.

Видит бог, что не томят

Теодору вожделенья,

От которых да избавит

Он и вас!

Довольно лгать!

Мне случалось пробегать

(Это спеси вам посбавит!)

Ваши гадкие посланья.

Вы настолько гадки сами,

Что за разговоры с вами

Я достойна порицанья;

Вы из тех, кого зовут

Табакеркою мирской!

Боже правый! Как со мной

Обращаться смеют тут!

На колени! Или я

Вас сама на них поставлю!

Прочь! Иль спеси поубавлю

Я вам, милая моя!

Я сумею вас, кривляка,

Проучить!

Ни слова боле!

Где ж они?

Ослеп ты, что ли?

Вон охотничья собака.

Да, уж раз Рисело здесь,

Значит, чует он дичину.

Я молитвы не премину

Господу за вас вознесть.

Что вы с нею так учтивы?

Тс-с! Октавио!

Мой милый!

Нет страшней, чем ревность, силы:

Мудрецы — и те ревнивы.

Вон Флоренсио. А раз

Он на Прадо, разговоры

Могут быть у Теодоры

Лишь с Марселою сейчас.

Друг! Приходится нам худо:

Я пропал, ты гибнешь тоже.

Что за день злосчастный, боже!

Покидаю вас покуда,

Ибо вижу кавальеро,

С коим мы теперь друзья.

За любезность вашу я

Вам признательна без меры.

Мой Флоренсио!

Не скрою

Я от вас, что здесь Рисело.

Что мне до него за дело?

Прочь вуаль, раз вы со мною!

Как стерпеть такое мне?

Вправе ль я, скажи по чести,

Подойти к моей невесте,

Раз она одна?

Вполне.

Ах, Белиса!..

О сеньор!..

Не кузен ли с ней?

Его

Я не вижу — до того

Горе мне туманит взор.

А, сестрица Леонора!

Что вам, друг?

Вы рано встали.

Я железо пью.

Нельзя ли

Вам со мною быть, сеньора,

Чуть железа потеплей?

Небо! В довершенье сцены

Занялся лакей кузена

Леонорою моей!

Вам зайти, Марсела, в сад

Графа-герцога угодно?

Он открыт?

Да, вход свободный

Стал туда, как говорят.

Кликни сторожа, Херардо!

Хорошо.

Сполна Рисело

Нынче я воздать сумела!

Не держи меня, Лисардо!

Нет, терпи и ты, коль скоро

Я терплю.

О муки ада!

Для чего гоняться надо

Было мне за Теодорой!

Если в силах ты, конечно,

До фонтанов я дошла бы.

Нет, мне их струею слабой

Не залить пожар сердечный.

Что ж сказать мне о себе,

Мне, покинутой Рисело?

Ах, напрасно порадела

Я, племянница, тебе!

Ну, а вдруг та дама все же

На него наклеветала?

Нет, его я потеряла,

Но и ты Лисардо — тоже.

Боже, как мы жалки!

Странно!

Хоть и подошли мы близко,

Не сумела взять записку

Леонора у Бельтрана.

Да, неладно что-то с нею.

Предпочтен моею милой

Мне ее кузен постылый!

Мне Флоренсио — моею!

Мне моей — слуга кузена!

Он же враг мой, сердцеедка!

Он ведь пошл и глуп, кокетка!

Дура! Он ли мне замена!

Неужель мы наших дам

Потеряем?

Как от них

Отогнать мужчин чужих?

Знаю.

Объясни же нам.

Вы должны, сеньор достойный,

Попросить, чтоб ветерок

Полог туч с небес совлек,

Ибо, если станет знойно,

Женщины, решив, что поздно,

К дому путь направят преспокойно.

Сестра! Пришло от нунция известье,[102]

Что разрешенье в брак вступить дано.

С бумагами к обеду буду здесь я.

Как деятелен ты!

Немудрено!

Я слишком дорожу фамильной честью,

Чтоб медлить, если богом суждено

В зятья мне взять племянника такого.

Достоин он любви.

Даю в том слово.

Чтоб он скорей вошел в мою семью,

Я сделал бы хоть нынче оглашенье

(Ведь мысль об этом я давно таю),

Когда б не кой-какие опасенья.

Какие же?

Смотря на дочь мою,

Теряю веру я в успех леченья.

Отнюдь Белиса не исцелена,

Раз, как и прежде, не в себе она.

Не помогли ей ни сироп, ни воды,

Ни доктор, ни прогулки по утрам.

Возможно, хворь ее такого рода,

Что бесполезно прибегать к врачам;

Возможно, не врача, а сумасброда

И неуча мы взяли. Многих дам

Из тех, кому моя беда известна,

Я спрашивал о нем, признаюсь честно.

Но медика, которого зовут

Бельтраном, ни одна из них не знала.

Почувствовал я беспокойство тут,

Боюсь, чтоб наша честь не пострадала,

И если б ты себе, сестрица, труд

Быть день и ночь с Белисой не давала

И я тебя святою не считал,

Я в плутнях дочь подозревать бы стал.

Откуда хворь у ней при свежем цвете

Румяного здорового лица?

С чего тебе приходят мысли эти?

Я буду откровенен до конца.

Вседневные прогулки на рассвете

Не могут не насторожить отца.

Вдруг ты недоглядела утром рано

За нею, как за спутницей Диана?[103]

Ведь ты, вставая каждый день чуть свет,

Могла на Прадо задремать немного,

Хоть, впрочем, у меня сомнений нет,

Что все это — напрасная тревога.

Суров к тому, кто молод, тот, кто сед,

Судить его он склонен слишком строго:

Ведь старость видит смертный грех и в том

Что уж никак нельзя считать грехом.

Но знай: скорей бы сорвались светила

И сферы неба со своих осей,

И солнце лучезарное остыло,

И звездный свет потух во тьме ночей,

Чем из виду Белису б упустила

Твоя сестра, прогуливаясь с ней!

Бывает, что и время в сон впадает,

Но с Теодорой он не совладает.

Оставь! Глаза и Аргусу закрыть

Сумел жезлом Меркурий.[104]

Я не спорю.

Но верь, что и Меркурия отбрить

С успехом удалось бы Теодоре.

О чести грех так вольно говорить,

Но как не вспомнить древних в разговоре!

К тому же я беседовал с тобой

В открытую, как с другом и сестрой.

Сейчас отправлюсь я за разрешеньем,

И к свадьбе все начнем приготовлять,

Покончив и с недугом и с леченьем.

Белиса больше не пойдет гулять!

Я на нее так зла, что подозреньем

И гневом не перестаю пылать.

Сдается мне, что с помощью Рисело

Она ввести меня в обман сумела.

Вы одни? Ушел отец?

Да. Но то, что я узнала,

Огорчит тебя немало.

Брат мой понял наконец,

Что железистой водою,

Выпитою утром ранним,

Мы его, быть может, раним

Словно шпагою стальною.

Разрешение на брак

Получил он, но боится,—

Ибо твой недуг все длится,—

Как бы не попасть впросак.

Я тревожусь и сама.

Что с тобой? Скажи открыто —

Страстью ты с пути не сбита?

Не сошла, влюбясь, с ума?

Ведь мужчины убеждать

В чувствах так умеют нас,

Что довольно им подчас

На минуту палец дать,

Чтоб их жертвою несчастной

Мы навеки стали разом

И чтоб не помог наш разум

Нашей чести в миг опасный.

Брат, узнав, что врач Бельтран

Не известен никому,

Взволновался, потому

Что почуял здесь обман.

Мне он, правда, доверяет,

Но, хоть я всегда с тобой,

Думает, что сон порой

Взор мой острый притупляет,

В чем он безусловно прав,

Потому что в усыпленье

Я и правда впала, пенью

Гибельной сирены вняв.

Да, спала я, как ни грустно

Называть мне только сном

То, на что меня втроем

Вы толкнули так искусно.

Знаю: это в наказанье

За мою суровость с вами

Суждено мне небесами

Встать на путь любодеянья.

Ради вас, чтобы могли вы

Утолять свой пыл любовный,

Я пошла стезей греховной,

Хоть была благочестива.

Ради вас, забыв о риске,

Честь свою я уронила

И молитвенник сменила

На любовные записки.

Я, кому желанней трона

Некогда казалась келья,

Задалась безумной целью

С милым в брак вступить законный.

И к чему все привело?

Я обманута Рисело,

За тобой недоглядела

И страдаю тяжело.

Тетушка! Я с вами

Буду откровенна,

Раз мои несчастья

Стали вам известны.

В храме Себастьяна

Мной впервые встречен

Тот, кто, как стрелой,

Пронизал мне сердце

Взглядами, в которых

Я читала нежность,

Пылкими речами,

Клятвами быть верным.

За себя боясь,

Перешла я в церковь

Троицы и стала

Там бывать у мессы.

Но ходить туда же

Стал за мной он следом

И, как добрый ангел,

Близ меня был вечно.

Создал бог из плоти —

Не из камня женщин:

Даже самых стойких

Взять легко терпеньем.

Пламя даже бронзу

Может мягкой сделать,

Чтоб потек покорно

В форму сплав из печи.

Даже твердый мрамор

Под резцом умелым

Стать порой способен

Статуей прелестной.

Стоит ли дивиться,

Что мужские пени

Отклик обретают

В слабом сердце женском?

Чтоб встречаться с милым,

К дерзостной проделке

С мнимым нездоровьем

Мне пришлось прибегнуть.

Милый мой Бельтрану,

Своему лакею,

К нам велел явиться

В докторской одежде.

Медик самозванный

Воды пить велел мне

И надел на палец

Драгоценный перстень.

Облегчить стараясь

Мне с Лисардо встречи,

Вам в любви притворно

Поклялся Рисело.

Мой родитель думал,

Будто на рассвете

Я хожу на воды,

Чтобы пить железо.

Я ж гуляла в мае,

Ровно целый месяц,

В час, когда Аврора

Оживляет зелень,

По Аточе, Прадо,

Где колышет ветер

Молодые листья

На ветвях деревьев,

И однажды с милым

Встретилась беспечно

В Сото, где струится

Мансанарес светлый.

Отозвал Рисело

Вас на удаленье

Брошенного камня

В глубь густой аллеи;

Нет, ушли вы дальше,

Чем летают стрелы,—

Ведь сравнить Амура

Со стрелком уместней.

А Бельтран увел

Леонору к речке,

В уголок укромный

И обильный тенью.

Для больных хозяек

Принялся он с нею

Там готовить завтрак

На траве прибрежной.

Хоть ко мне Лисардо

Полон был почтенья

И со мной вел только

Нравственные речи,

Кончилось печально

Для меня все это,

Ибо отравила

Утренняя свежесть

Кровь мою так сильно,

Что и в самом деле

Хворою я стала

С этого мгновенья,

Что с тех пор я так

Стражду от болезни,

Как еще ни разу

Не страдала прежде.

Ах, зачем на брак мой

Дали разрешенье!

Жизнь с немилым горше

Самой страшной смерти.

Тетя! Умоляю

Вас по меньшей мере

Месяцев так на пять

Этот брак замедлить,

Ибо повернуло

На четвертый месяц

С дня, как я, на травке

Лежа, заболела.

Как подобными речами

Ты дерзаешь без стесненья

Искушать мое терпенье?

Страсть, начавшаяся в храме,

К алтарю нас приведет,

И с Лисардо в брак вступлю я.

Как? Ведь выдумку былую

Больше ты не пустишь в ход.

Если же твой погубитель

Здесь с тобой встречаться станет,

Вас двоих убьет иль ранит,

Вызнав это, твой родитель.

В положенье я таком,

Что немыслим брак мой ныне.

Полно! Не впадай в унынье —

Выход все же мы найдем.

Но какой?

Отложим брак.

Ты же, в монастырь отправясь

И от бремени избавясь,

Все затем устроишь так,

Чтобы покаянью там

Предаваться до могилы.

Нет, придумает мой милый,

Как соединиться нам.

А покамест вид больной

Я столь явственно приму,

Что кузену моему

И отцу махнуть рукой

На меня придется скоро.

Вот и поучай влюбленных,

Глупой страстью ослепленных,

Как им избежать позора!

Впредь ты хоть с ума сходи —

Я останусь в стороне.

Нет, поможете вы мне!

Нет, ты этого не жди!

Что ж, я объявлю тогда,

Что в моей связи любовной

Вы, как сводница, виновны.

Ты это серьезно?

Да.

Видно, впрямь сошла с ума ты!

Боже мой! Нет сил вздохнуть!

Я боюсь, сейчас мне грудь

Разорвет недуг проклятый.

Пусть врача скорей зовут!

Хорошо, я все устрою.

То-то же!

Но что с тобою?

Очень больно мне вот тут.

Чем я дольше тщусь забыть

О Марселе своенравной

И внушить себе, как славно

В рабстве у нее не быть,

Тем все более уныло

Я томлюсь в разлуке с нею,

Тем меня влечет сильнее

Каждый вечер к окнам милой.

Если б менее крутой

Нрав был у моей Марселы,

Я легко б уладил дело,

Но поди-ка успокой

Ту, кто с нами счеты в ссоре

Нашим же оружьем сводит

И к Флоренсио уходит,

Раз ходил я к Теодоре!

Как мне быть? Я повидаться

Страстно жажду с ней.

Она

Быть не может так злобна,

Чтобы и меня чуждаться.

Дай мне с ней поговорить!

Ты помог мне — помогу я

И тебе.

Как за такую

Помощь не благодарить!

Постучать?

Стучи.

Гудит

У меня в груди твой стук.

Чу! Шаги?

Шаги, мой друг!

Сердце это мне твердит.

Кто здесь?

Я.

Лисардо? Вы?

Почему ваш друг не с вами?

Вон стоит он за дверями.

Иль не видите?

Увы,

Я его и в самом деле

Проглядела! Вот забавно!

Что угодно вам?

Недавно…

Сдерживаюсь еле-еле

Я, чтоб смехом не залиться,

Видя, как ревнивец мрачный

Хитростью такой прозрачной

Скрыть свою влюбленность тщится.

Что ж недавно приключилось?

То, что некий дерзкий фат,

К вам, как люди говорят,

Втершийся и в дом и в милость,

Потрясал везде письмом,

Вам написанным Рисело.

Это больно нас задело,

И явились мы вдвоем

Вас просить вернуть все письма

От Рисело к вам, сеньора,

Чтобы не случилась ссора

И за шпаги не взялись мы.

Стыдно вам хранить посланья

С вами близкого мужчины

Лишь затем, чтобы бесчинно

Предавать их посмеянью!

Неучтивостью такой

Он, всегда столь деликатный,

Поражен был неприятно.

Полно вам хитрить со мной!

Стану ль письма я хранить,

Коль писавший их забыт?

Нет, к ошибке дней былых

Вновь меня вам не склонить.

Зря опять пришли ко мне вы —

Прошлое не оживет.

В гроб она меня сведет!

Задыхаюсь я от гнева:

Вновь игру мою, к несчастью,

Разгадать она сумела.

Вам известно, что Рисело

Любит вас со всею страстью.

Не любить его вы вправе,

Но не вправе унижать.

Вы должны себя сдержать —

Есть предел любой забаве.

Берегитесь, чтоб его

На безумства не толкнуть!

Вам меня не припугнуть

Гневом друга своего —

Ведь его, беднягу, дрожь

Бьет, как видите вы сами.

Это значит лишь, что пламя

Ты во мне не разожжешь.

Мой сердечный пыл раздуть

Ты не властна вновь, не то бы

Не дрожал я от озноба.

Нет, мой друг, не в этом суть.

Вы — я это твердо знаю —

Потому дрожите так,

Что почувствовали, как

Стала с вами холодна я.

Что же вы ко мне пришли,

Коль ваш прежний пыл угас?

Иль предмет, пленивший вас,

Недостойным вы нашли?

Вы как будто мне хвалили

Теодору за уменье

Дать мужчине утешенье.

Что ж вы с ней не поделили?

Иль слаба умом она?

Или есть у ней пороки?

Или просто вам, жестокий,

Преданность ее скучна?

Не скупитесь на признанья —

Вам могу я несомненно

Быть наперсницей отменной.

Что за злобное созданье!

Сознаюсь, что быть на месте

Друга не хотелось мне бы.

Вы молчите?

Как, о небо,

Я, губитель женской чести,

Я, кто дам с ума сводил

И менял их регулярно,

Ныне в рабство к ней, коварной,

Так нелепо угодил? —

Я ли это? Нет. Моя

Скорбь меня переродила.

Ты, Марсела, отомстила

Мне за сотни женщин.

Я?

Ты.

Я?

Да.

Глупец несчастный!

Мысль о том, что вас любили

Сотни женщин, вы вдолбили

В голову себе напрасно.

Ведь меня одной — и то

Вам не покорить.

Вы злей,

Ядовитей и умней

Сотни женщин раз во сто,

Но мой друг вас обожает,

Несмотря на вашу ссору.

Он оставил Теодору.

Что ж еще вас раздражает?

Не пора ль вам подобреть?

Помириться я готова,

Если только даст он слово

Честным быть со мною впредь.

Я и без того с тобой

Не лукавил никогда.

На колени встань тогда

И скажи мне…

Что?

Я — твой.

Да, я — твой.

Все это схоже

С чародейством!

Нет, нисколько.

Осторожна я — и только.

И неотразимы тоже.

Пусть к руке моей устами

Он прильнет.

Во мне ты стала

Видеть, кажется, вассала?

Обнимитесь. Пусть меж вами

Будет мир на век и год,

Словно мир валенсианский.

Право, нрав ее тиранский Хоть кого с ума сведет!

Что я вижу!

Заключила

Вновь Марсела мир с дружком.

И присутствовать при сём

Нас с тобою пригласила.

Женщины забыть не властны

Чувство, что вошло в привычку.

Впредь не затевайте стычку.

Завтра ж, ангел мой прекрасный,

У Эрмосы накуплю я

Для тебя чулок, вуалей,

Лент, перчаток и так дале.

В расточительность пустую

Незачем впадать.

Но я

Для тебя на все готов!

Знай: хочу я не обнов.

А чего ж, любовь моя?

Дюжину локтей дерюги

Для одежды покаянной,

Чтоб святой могла обманно

Я прослыть во всей округе,

И немножечко тафты

Для такого ж омофора,

Как мантилья Теодоры,

С коей мерку снимешь ты,

Чтобы ей во всем подобна

Я тебе в угоду стала.

В целом мире не бывало

Пересмешницы столь злобной!

А теперь прошу вас в дом —

Я вам соберу поесть.

А еда-то в доме есть?

Как не быть!

Тогда идем.

По тебе грустил я так,

Что в желудке у меня

Очутились за три дня

Лишь три каплуна.

Бедняк!

Что? Я тощ?

Нет, лопнешь вскоре:

Не съедят шесть немцев столько.

Ах, яиц штук тридцать только

Проглотил вчера я с горя!

Впрочем, и закуске всякой

Дань я отдал.

Ну и ну!

Да, еще упомяну…

Что?

Большую кулебяку.

Вот и верь, что ты грустил!

Не видал такого свет,

Чтоб влюбленный свой обед

Из-за грусти упустил.

Нас надули без зазренья!

Я придумал средство, дабы

Позабыться иль хотя бы

Отомстить за униженье!

Ну?

С ума Лисардо сходит

По Белисе…

Что нам в том?

С Теодорой же тайком

Друг его знакомство водит.

Вот мы и попросим в жены

У Пруденсио — я дочь,

Ты сестрицу.

Я не прочь.

Этот план мой немудреный

Верх позволит взять мне вновь.

Но смотри, молчи до срока!

Мы за все отмстим жестоко!

Так и учит мстить любовь.

Объясненья ни к чему мне:

Все о чужаке я знаю.

Мил тебе он.

Не склонна я

В спор вступать с тобой, безумный,

Если глупостью такою

Ты корить меня собрался.

Вор, который в дом прокрался,

То берет, что под рукою.

Раз уж со слугой кузена

В доме ты живешь одном,

То и пыл любовный в нем

Разжигаешь несомненно.

Видел я на Прадо, как

Вы тогда друг к другу льнули.

Я к Салусио? К грязнуле?..

Все вы говорите так.

Я ж там был, когда вздыхала

Ты с ним рядом утром рано,

Задержавшись у фонтана

Под названьем «Опахало».

Не видать мне счастья, грешной,

Коль столь мерзкого скота я

За мужчину почитаю!

Так-то так, но он — не здешний,

Нам же мило то, что ново,

Ибо, брезгуя своим,

Лишь чужим мы дорожим

Из тщеславия пустого.

Ой! Сюда хозяин мой

И Октавио идут.

Прячься!

Взбучку зададут

Мне теперь.

И мне с тобой.

В подъезде кто-то прячется.

Взгляни-ка,

Салусио, кто там.

Я сам взгляну —

Давно я кое-что подозреваю.

Что вам, милейший, нужно здесь?

Сеньор!

На улице я земляка увидел

И спрятался, чтоб он меня не мог

Увидеть, ибо мой наряд убог.

Любезный дядя…

Что?

Иль я рехнулся,

Иль это доктор, что лечил Белису,

Мою невесту.

Всеблагое небо!

С чего б врачу носить наряд лакея?

Могу ль я быть полезен вам?

Скажите,

Не врач ли вы?

Сеньор, я понял вас.

Живет здесь брат мой, на меня похожий.

Мы родом — горцы, значит, бедняки.

У доктора Сориа в Саламанке

Служил мой брат.[105] Он выучился там,

Стал доктором, затем осел в Мадриде.

Узнав об этом в Кангас, я в столицу[106]

К нему приехал помощи просить,

Но он от брата нищего отрекся,

Поэтому пришлось мне стать слугой.

Как этого врача зовут?

Бельтраном.

А как тебя?

Бельтраны с ним мы оба:

Ведь предок наш был тот слепец известный,[107]

Который через алколейский мост

Провел сто двадцать человек незрячих.

Не верю я ему.

Я и подавно.

Хотя на нем сейчас другое платье,

Он голосом, повадкой и лицом

Ни дать ни взять тот самый врач.

Племянник!

Поговорим с тобою откровенно —

Ведь ты мне родич, хоть еще не зять.

На брак нам дали, правда, разрешенье,

Но в доме у меня неладно что-то.

Вынь шпагу. Ты же руки негодяю,

Салусио, свяжи.

За что, сеньоры?

Молчи, иль языком стальным с тобой

Поговорю я, доктор самозванный!

Железо им прописано Белисе,

Железом мы ему и воздадим.

Цыц, ты, мерзавец!

Оставлять в подъезде

Его не можем мы. Запри пройдоху,

Салусио, на чердаке своем.

Я после допрошу его.

За что же

Со мной вы так жестоки?

Лжец! Обманщик!

Кто твой хозяин?

Марш, сеньор-притворщик!

О дочь неблагодарная!

Нам факел

И масло попрошу тебя принесть.

Да что я, негр?[108]

Вы мне отец — не тесть.

Жду я твоего отца —

Он пошел за разрешеньем.

Тетя! Коль моим мученьям

Не было и так конца,

То теперь решусь ума

Я под бременем несчастий.

Ах, мы все глупеем в страсти!

В том порукой я сама.

Что мне делать? Под венец

Я идти не в состоянье,

Даже если приказанье

Даст на этот счет отец.

Если моему кузену

Рассказать, чем я больна,

Честь моя — ведь я знатна! —

Пострадает несомненно.

Попросить духовника же

Объяснить отцу, в чем дело,

Было бы настолько смело,

Что помыслить страшно даже.

Ах, зачем я полюбила,

И лечилась у Бельтрана,

И с Лисардо утром рано

После вод гулять ходила,

И на Мансанарес раз

Загляделась так с ним вместе,

Что не досчиталась чести!

Поздно слезы лить сейчас.

О, проклятье вам, записки,

Встречи, клятвы, уверенья,

Поцелуи, упоенье,

Друг бесчестный, лживый, низкий!..

Что меня за муки ждут!

Тс-с! Белиса! Теодора!

Кто зовет нас?

Я, сеньора!

Кто?

Бельтран.

Бельтран! Ты тут?

Да, к несчастью.

Как, мой друг,

К нам попал ты на чердак?

Видно, попадать впросак —

Участь всех примерных слуг.

Там, где виноват развратник,

Вечно сводника порочат.

Вел не я себя, как кочет,

А посажен я в курятник.

Кто поймал тебя?

Когда

С Леонорою болтал

Я в подъезде, нас застал

Ваш отец.

Беда!

О да!

Вспомнил он, что к вам сюда я

В платье доктора являлся,

И, как я ни запирался,

Совпаденье объясняя

Ловким вымыслом, которым

Публику на представленье

Удалось бы в напряженье

Три часа держать актерам,

Был я связан и закрыт

В этой комнатке чердачной,

Где допрос кузен ваш мрачный

Мне с пристрастьем учинит.

Нам конец!

Будь нем, как рыба.

Ох, боюсь, что не сумею!

Вы меня сравнить не с нею —

С мокрой курицей должны бы.

Коль он назовет Рисело,

Не сносить мне головы.

Ах сеньора! Только вы

Можете поправить дело:

Хочет ваш отец к Бельтрану

Пытку маслом применить.

Можно ли меня казнить,

Если я прибег к обману,

Став на полчаса врачом?

Вот когда бы я зарвался

И астрологом назвался,

Было бы мне поделом.

Помогите — смерть я чую!

Не могу помочь, поверь!

Мы открыть не в силах дверь.

А в окно не улечу я…

Вы читали, как Гонсалес

Встарь инфантой был спасен?[109]

Да.

Так что ж, хоть я — не он,

Вы помочь мне отказались?

Из своей тюрьмы он ею

Выведен был в женском платье.

Платье-то могу достать я,

А вот ключ едва ль сумею.

Я его нашла.

Прекрасно!

Ждите… Чтобы нас спасти,

Даже ветер превзойти

Быстротою я согласна.

Стой, безумица! Куда ты?

Путь любовь укажет ей.

Не любовь, а честь — важней

Жизни нам она трикраты.

Честь и вам бы знать пора —

Руки умывать нечестно.

В доме все уже известно…

Тише! Здесь моя сестра.

Пусть известно — все равно же

Будет он под пыткой выть.

Нет, наш замысел не скрыть!

Все-таки спешить негоже.

Подождем, пока стемнеет,

А тогда уж и начнем.

Грудь моя горит огнем,

Сердце местью пламенеет…

Отошлите-ка сестру.

Леонора! Марш отсюда!

Теодора! Хоть и худо

Понял я твою игру,

Не мешай вести мою мне.

Хочешь ты, чтоб я ушла?

Но при мне вершить дела

Было бы благоразумней.

Вон! Иль я с тебя собью

Ханжество в одно мгновенье!

Чья же честность вне сомненья,

Коль не верят и в мою?

Знать, тебя племянник вздорный

Ввел в обман наветом тайным.

Прочь! Ты лучше не мешай нам.

Быть таким глупцом зазорно!

В миг, когда уж возвращался

Я к вам с факелом обратно,

В дверь один мадридец знатный,

Мне знакомый, постучался.

В дом я дал ему войти

И помчался, чтоб сказать

Вам о нем.

Как гостя звать?

Как? Флоренсио.

Впусти,

Да не мешкая, а живо.

Если факел твой зажжен,

Посвети ему.

Вот он,

Гость ваш!

В добрый час пришли вы.

Что, Флоренсио, сюда вас

Привело порой столь поздней?

Ваш вопрос вполне естествен.

Но с отцом моим покойным,

С кем сроднили вас когда-то

Положение и возраст,

Вы дружили, и прийти

К вам своим почел я долгом.

Чем могу быть вам полезен?

Я, на чьем лице прочлось бы —

Будь сейчас светло — смущенье,

Жажду вам сказать два слова.

Обо всем, что вас волнует,

Говорить мы с вами можем

При Октавио. Он — сын

Брата моего.

Знакомство

Я свести безмерно счастлив

С человеком вашей крови.

Я, сеньор, служить вам рад.

Рад и я сказать вам то же.

Я, подобно всем, кто любит,

Обойдусь без предисловий.

Мы с Херардо — он мой друг

И сюда, в столичный город,

По делам родной Тафальи

Из Наварры дальней послан[110] —

С первых встреч и слов пленились

Вашею сестрой и дочкой,

Чьи достоинства и прелесть

Превознесены молвою.

Прибегать к посредству сватов

Не находим мы возможным:

Тот не чтит любовь, кто сам

Объясниться в ней не хочет.

Этим наш приход и вызван.

Дерзостей с меня довольно!

Тем, кем я поруган дерзко,

Мне дерзить я не позволю!

Вот, племянник, те, кем был

Дом наш славный опозорен!

Видишь, как они струхнули,

Сведав, что слуга их пойман?..

Дверь, Салусио, запри-ка!

Верно, дядя! Им придется

Здесь побыть, пока при них мы

Самозванца не допросим.

Кем, сеньоры, нас сочли вы?

Почему, клинки из ножен

Выхватив, вы нам грозите

В выраженьях столь поносных?

Все узнаете сейчас.

Приведи врача-пройдоху

К нам, Салусио.

Бегу!

За других людей, сеньоры,

Нас вы приняли, наверно.

Кто ж моей Белисе скромной,

Столь разумной и невинной,

И святоше Теодоре

Головы вскружил бесстыдно,

Как не вы и ваш знакомый?

Кем три месяца назад

Был к нам прислан мнимый доктор —

Продувной лакей Бельтран,

Притворявшийся столь ловко,

Что Белисе я без спора

Дал гулять по Прадо вволю

И лечить недуг железом,

Честь мою сразившим подло?

Пусть пронзен моею шпагой

Буду я, коль я виновен

В этом!

Кто же, коль не вы?

Самозванный врач, который

Связан был и заперт мною,

Несомненно мулов черта

Чистит по ночам скребницей,

Ибо он исчез из дома

С молодой хозяйкой вместе.

Что? С Белисою?.. О горе!

Как! Исчезла дочь моя?

Да, и с ней наш пленник тоже.

Шпагу мне подай, племянник,

Протяни мне шпагу, чтобы

Мог сестру убить я ею!

Чем же провинилась тетка?

Я все недоразуменья

Разъясню, коль вам угодно.

У меня отбита дама

Тем же, кто и вас позорит.

Чтобы отомстить ему,

И хотели взять мы в жены

Теодору и Белису.

Мы сейчас его изловим,

Только следуйте за мной.

Как все это странно!

Очень!

В путь!

Да кто ж они?

Идемте.

Шпаги мы прихватим все же.

Ох, боюсь, что их затупим

Мы в железных здешних водах!

Заодно, о ночь, будь с нами!

Право, вид у вас лихой.

Поменялись мы с тобой

И одеждой и ролями.

Кавалер мой — хоть куда!

У меня не хуже дама.

В этот дом идите прямо —

Друг ваш там.

Стучись туда.

Нет, стучать не мне, а вам.

Верно! Рыцарь — я, ты — дева.

Эй, сеньор Лисардо! Где вы?

В дверь стучат.

Ты прав.

Кто там?

Я.

Кто звал меня?

Сеньор!

Подойдите к этой даме.

Кто она?

Спросите сами —

У нее к вам разговор.

Леонора?

Нет. Меня

Вы, как видно, не узнали.

Как меня вы разыскали?

Легче, чем при свете дня.

Я взгляну, с кем разговоры

У Лисардо начались.

Нет, мой друг, туда не рвись —

Вдруг да это Теодора?

Ах, оставь! Не может здесь

Быть столь нравственной особы.

Сил у страсти хватит, чтобы

Сбить и со святоши спесь.

Ты напрасно так ревнива —

С дамой друг мой говорит,

А не я.

Кто с ней?

На вид

Это юноша красивый.

Что за дама с вами?