Собрание сочинений в шести томах. Том 3

Так наконец ваш траур снят?

Уж год, как их отца нет с нами.

Итак, мы скажем, что за днями

Печали радости спешат.

Нет, радости мои ушли.

В душе лишь скорбь о милом муже.

Гм… Бесполезных чувств нет хуже.

Как бесполезных? Неужли

Не надо плакать об уходе

Того, кто так любил меня;

С такою нежностью храня,

Коснуться не давал невзгоде.

На птиц хотя бы ты взгляни:

Нам подают пример они.

Так горлица, утратив друга,

Другого не берет супруга

И не поет уж никогда,

А душу изливает в стонах,

И больше на ветвях зеленых

Себе не строит уж гнезда.

А где ж находит свой приют?

Скрывается в кустах терновых

Сухих…

Немало дам, готовых

Пример брать с птиц, найдется тут:

В гостиных плохо им сидится,

Как средь тернового куста!

И, что ни час, менять места

Спешит такая голубица!

Не обо мне твои слова:

Ты знаешь — я не такова.

Я ни за что бы не хотела

Другого спутника найти.

А между тем, лишь захоти,

За спутником не станет дело.

Тебя супруг оставил твой

Красивой, молодой вдовой,

С убереженным им достатком,

Тебя возьмет любой жених.

Я лично знаю шестерых…

С двумя детьми?

Да хоть с десятком!

Как плохо знаешь ты меня!

Не запирайся ты напрасно

В том, в чем сама в душе согласна.

Да в чем же запираюсь я?

Мне муж оставил состоянье —

Сто тысяч… И двоих детей.

Хочу пристроить их скорей,

А там — одно мое желанье:

В деревню ехать я смогу,

В глуши печаль свою укрою.

Возьму служанку я с собою

И только одного слугу.

Сестра! Ты рассуждаешь здраво.

Но почему ж ты медлишь так,

Чтоб дочери устроить брак?

Она давно невеста, право!

Поклонникам потерян счет…

И дон Хуан уже мужчина.

Ее капризы — вот причина.

Где сыщется красавец тот,

Которого Белиса ждет?

Она себе воображает

Недостижимый идеал —

Чтоб всем капризам отвечал!

Гм!.. Вот чего она желает!..

Немало женщин есть меж нами,

Таких разборчивых невест:

Найти им мужа — тяжкий крест.

Чего хотят — не знают сами

И презирают целый свет.

Так жизнь упустят незаметно.

Потом и каются — да тщетно:

Охотников на них уж нет!

Гм!.. Вот дела какого рода…

Ужель Белиса такова?

О да! Капризней существа

Не создала еще природа,

И не нашлось ни одного,

Кого она бы полюбила.

Ум, красота, богатство, сила

Для ней не значат ничего.

К ней, как на биржу, все спешат:

И родовитый итальянец,

И португальский индианец,[150]

Старик богатый, и солдат,

Ученый, щеголь, адвокат —

Поклонников у ней десятки,

Но никого не ждет успех;

Она спешит найти у всех

Одни лишь только недостатки.

Она прекрасная девица,

Но — да простит меня она! —

Уж так высоко не должна

В тщеславье глупом заноситься.

Мой друг! Поговори ты с ней!

Твое внушение, быть может,

Ей образумиться поможет.

Она сегодня ждет гостей,

Мила, оделась превосходно…

Поговоришь?

Да! Я сердит.

Клянусь, что брак ей предстоит,

Угодно ей иль не угодно.

Сегодня четверых мы ждем…

Понравятся ль? Как взглянет зорко…

Как? Сразу целая четверка?

Ах! Деньги манят всех кругом.

Мы в монастырь ее запрем.

Вам ставни видеть помешали,

Не то б вы согласились в том,

Что всадник на коне гнедом

Найдет соперника едва ли.

Вот кавалер! Вот вам жених!

И красота, и блеск убора…

На ставни я сердита, Флора.

Как я обиделась на них!

Что так?

Я створку отворила,

А створка, вырвавшись из рук,

Меня по глазу прямо стук!

Ну, я же ей и отомстила!

А чем?

Кинжалом.

Ой, умру!

Что можно выдумать забавней?

Так ринулись вы в бой со ставней?

Я в ней проделала дыру.

Теперь могу когда угодно

Смотреть на улицу свободно.

Но ставня хитрая потом

Мне отплатила той же мерой:

Смотрю… но вместо кавальеро

Разносчик масла под окном!

Вам на него смотреть пришлось?

Ну да! Взглянула на злодея,

Злодей же, масла не жалея,

Забрызгал платье мне — хоть брось!

Ну как это могло случиться?

Вы в комнате, он — за окном!

Ты смеешь сомневаться в том?

Легко, однако, убедиться:

Смотри — вон жирное пятно.

Носить нельзя мне больше платья.

Сейчас велю его продать я…

Да чистое совсем оно!

Ты дура! Ясными словами

Тебе ведь сказано стократ;

Противоречья мне вредят.

Ах! Боже! Что со мной?

Что с вами?

Ах, ах! Меня ты вгонишь в гроб!

Я умереть могу в припадке,

Так и горю я в лихорадке…

Пощупай пульс!.. Потрогай лоб!..

Да я не затевала спора!

Я на коленях вас молю!

Сеньора! Я вас так люблю!..

Простите мне, моя сеньора!

Вот и прошло!

Нет больше жара?

Чуть-чуть… Не чувствую почти…

Ваш дядя с матушкой идти

Сюда изволят.

Ну и пара!..

Вас оба любят всей душой.

Дай мне шитье. Я б не хотела,

Чтоб видели меня без дела.

Принесть вам кружево?

Постой…

Мне больно пальцы трут коклюшки…

Так трудно кружева плести!

Ай, Флора! Сил нет боль снести!

Я ж не дала еще подушки…

Ты — спорить? Сказано: не смей!

Дай шарф — чтоб руки отдохнули.

С ней трудно спорить.

Не смогу ли

Я что-нибудь поделать с ней?

Племянница!

Сеньор?

По чести,

Сняв траур, ты милей вдвойне.

Вам угодить приятно мне!

Подходит твой наряд невесте.

Дай кресла и подушки, Флора.

Вот шарф. Пожалуйте, сеньора.

Их стали делать весом в пуд,

Поднять его тяжелый труд.

Возьми!

Вот кресла.

Вы и мать

Пришли нотацию читать?

Да, я пришел для разговора

С тобой… Возьми подушку, сядь…

Я за подушкой вмиг слетаю.

Тебе отца я заменяю…

Не вздумай мне подушку дать,

Где вышиты цветы и травы.

Вчера на ней сидела я,

И сделалась вдруг у меня

В желудке боль, как от отравы.

Ужель от вышитой травы

С тобою может быть простуда?

От зелени всегда мне худо.

Извольте!

Сядьте обе вы.

Племянница! Ко мне поближе!

Ах, сколько здесь кистей цветных!

Я не люблю сидеть на них.

Да почему? Ну, объясни же…

Как мне не вспомнить докторов

С их мазями, на кисти глядя?[151]

Ну как со свадьбой?

Плохо, дядя.

Жених еще мне не готов.

Скажи: чего ты ищешь в муже?

Претят тебе все женихи.

Какие в них нашла грехи?

Они… один другого хуже.

Что же в них?

Ну вот… Представлен

Был мне лысый адвокат.

Чем же лысина мешает?

Если б, дядюшка, была

Я подвижницей святою

И хотела умерщвлять

Плоть, враждующую с телом,

И решила бы держать

Череп у себя в кровати,—

Ну, тогда мне был бы кстати

С голым черепом супруг.

Он богатый человек…

Я схватить была готова

Случай за волосы… Только,

Так как не было волос,

Не за что схватиться было!

Почему ты отказала

Командору?..

Одноглазый!

Мало вам?

Что из того?

Глаз серебряный он вставил.

Да, вот в этом и беда.

Почему?

Когда бы муж мой

Начал клясться, что меня

Как свои глаза он любит,

Сам же заплатил за глаз свой

Он всего лишь два реала,[152]

Значит, ценит он в четыре

И любовь мою и жизнь!

Да и как бы он сказал мне:

«Свет очей моих!»

Ну, полно!

А его назвать «зеницей

Ока моего» уж было б

Издевательством!

Шутница!

Чем же плох был португалец?

Ну, за что себя должна я

Обрекать на власяницу?

Я тебя не понимаю.

Весь зарос он бородой,

Черной, жесткой и косматой,

Исцарапал бы мне он

И лицо и рот щетиной.

А богатый кавальеро,

Приезжавший из Ламанчи?

Ноги слишком велики.

Разве это так уж важно?

Чересчур они громадны.

Побоялась я, что если

Рассержу его случайно,

От пинка такой ноги

Уберечься можно разве

Спрятавшись в могильный склеп.

У него я углядела

Ногти черные к тому же.

Мне совсем не нужен в доме

Сокол с черными когтями.

Но зато вот у француза

Ногти были безупречны.

Не хочу я быть «мадамой»

И супруга звать «мусье».

Но скажи: чем нехорош

Дон Луис? Красив и молод,

А уж на груди сверкает

«Ящерица» — крест Сантьяго.[153]

Мама! Ты меня пугаешь!

Я слыхала ведь, что жены

Обнимать мужей должны.

Как обнять мне человека

С ящерицей на груди?

Но, племянница, ведь это

Называется так орден.

То не ящерица вовсе —

Меч на нем изображен.

Сходства одного довольно,

Чтоб со страха умереть.

Ах! Мой бог!

Что с ней? Ей дурно!

Нет, племянница, запомни:

Годы вянут, как цветы.

Если будешь долго медлить,

Час раскаянья наступит.

К нам стучат?

Да.

Кто? Взгляни.

Как всегда, без разрешенья

Входим мы.

И как всегда —

Путь открыт жезлу закона.

Сроки истекли, сеньора.

Не угодно ли вам будет

У Элисо взять залог?

У тебя с Элисо тяжба?

Да. Обязан уплатить мне

Он две тысячи червонцев —

И не платит.

Ты права.

Он свой долг не исполняет,

И как к женщине небрежно

Он относится к тебе.

Вот уж год как муж скончался,

Он же все с уплатой тянет,

А терпела я во имя

Старой дружбы, да к тому же

Он с Хуаном очень близок.

Нет!

Ступайте и возьмите

Обязательно залог.

Мы идем. Живет он рядом.

Ну, пора и мне идти.

Что с ней? Обморок? Белиса!

Что с тобой?

Когда вошел

Он с жезлом, мне показалось,

Что он выколет мне глаз.

Нет, жезлом глаза не колят,—

Ловко тянут им залог

С неисправных должников.

Четверо, сеньора, вас

Ожидают.

Где?

В приемной.

Кто же там?

Сеньор Фабрисьо.

Я уж видела Фабрисьо.

Чем тебе он неугоден?

Слишком много белых мушек

В волосах и в бороде,

А такие мушки — признак,

Что к концу приходит лето.

Доктор тоже ждет.

Прекрасно!

Если в доме вечно врач,

Буду думать, что больна я.

Ах! Меня уже знобит!

Брр… В постель, скорей в постель!

Ох! Не будь твоя Белиса

Мне племянницей, уж я бы

Закатил ей оплеуху!

Тише! Вдруг она услышит?

Hy, пойдем к обедне, дочка,

И спровадим женихов.

А куда пойдешь так рано?

К Сан Херóнимо поедем.[154]

Ой, нет, нет!

Но почему?

Лев у ног его лежит,[155]

Я всегда его пугаюсь,

И когда-нибудь, наверно.

Он в меня запустит когти.

Так пойдем мы к Сан Мигелю.[156]

Близко — мы пешком пройдемся.

Надо ль к тягостям душевным

Прибавлять еще усталость?

Больше в жизни не приду к вам.

Женихи вас ждут, сеньора.

О, что это за мученье!

Дай скорей стакан воды!

Женитесь! И женитьба вам поможет.

Она знатна, красива, благородна.

Да, но Белиса слишком сумасбродна,

Ей угодить никто ничем не может.

Мы слышим каждый день в кругу придворных

Рассказы об ее проделках вздорных.

Она горда, презрительна, надменна.

Ее причуды служат неизменно

Забавой для гуляющих сеньоров

И темою для общих разговоров.

Конечно, каждому всегда охота

Прибавить что-нибудь для анекдота,

Рассказ растет по мере повторенья —

Прикрашено немало, без сомненья.

Но говорит она, что все мужчины

Противны ей, что есть к тому причины.

Ни умника, ни глупого не хочет.

Высок — зачем так вырос? Это худо,

А низок — хуже!

Странная причуда?

И каждого за что-нибудь порочит:

Не терпит на лице родимых пятен,

И рыжий цвет волос ей неприятен.

Но рыжий мех и вправду ведь опасен.

Один жених был молод и прекрасен,

Чист, как стекло, одет, завит искусно,

Она же вдруг — все так и обомлели:

«Чем с дураком таким лежать в постели,

Уж лучше съесть его — вот будет вкусно!»

Так жениха Белисе остается

Слепить из лучшей алькорконской глины![157]

Как Еве,[158] да… Белиса без причины

Над лучшим, как над худшим, лишь смеется.

Элисо дома?

Фелисардо?

Да!

Друг, выручай!

Да что с тобой?

Беда!

Боюсь, я стал убийцей!

Что такое?

Наваррский рыцарь насмерть ранен мною.

Мы с Селией, кузина, две дуэньи

Сегодня в превосходном настроеньи

Пройтись на Прадо вышли утром рано.

Он обратил внимание на дам,

Стал следовать за ними по пятам.

Они пошли обратно до фонтана,

И он за ними шел, не отступая

И глядя нагло. Женщин испугала,

Заметил я, настойчивость такая,

И я решился проучить нахала.

Я с ним заговорил — он мне ответил,

Но продолжал идти. Я возмутился.

Презрительно и свысока он встретил

Мой гневный взгляд, за шпагу я схватился,

Он за свою, и вот… Все разбежались,

Мы только двое с Селией остались.

Я за руку схватил ее скорей,

И…

Где ж она?

Здесь, у твоих дверей!

Иди ж за нею!

Селия!

Входите,

Прошу вас!

Друг мой!

Тут его защите

Тебя доверю: спрячет он надежно.

А ты?

Я в церковь.[159]

Это невозможно.

Через мой труп! Как, мне одной остаться?

Ведь если здесь нам нечего бояться,

Зачем бежишь? А если здесь опасно,

Ужель меня в опасности ты можешь

Одну оставить?

Сказано прекрасно.

Эй, Фабьо! Двери на засов заложишь.

По улицам опасно вам скитаться.

Иду!

Обоим лучше здесь остаться,

Пока исход какой-нибудь найдется.

Да, если все удачно обойдется,

Но встретила сейчас я двух людей

Внушительного вида у дверей:

Они расскажут, что меня вы скрыли.

Не бойтесь: если только это были

Порядочные люди, никогда

Не выдадут они.

Сеньор, беда!

В чем дело?

Я едва успел закрыть

Ведущие на улицу две двери,

Как вижу, что судейские подходят.

Кричат! Я притворился, что не слышу,

Ключ повернул — и к вам бежать скорее.

Что делать вам?

Нет выходов других,

Не выйти ни в другую дверь, ни в окна.

Их можно спрятать в комнате моей.

Не спрячем: ведь когда убийцу ищут,

Ни одного угла уж не пропустят.

Погибла я!

Сеньора! Не волнуйтесь!

Мы что-нибудь придумаем, постой…

А вот что! Были у меня рабы:

Мой новый конюх, Педро, мавр крещеный.

И Зара, мавританка из Гранады.

Я их в именье отослал недавно.

Я выдам вас за них! Ты, Фелисардо,

Ступай скорей в чуланчик: на веревке

Там праздничный наряд его висит.

А вы, сеньора, в кухне отыщите

Рабыни Зары праздничное платье.

Скребницу ты возьмешь, а вы — тарелки,

И так никто не сможет вас узнать.

Иду!

Иду!

Они ломают двери!

А я и то уж начал удивляться,

Что ищут молодцы с такой прохладцей

Преступника. Ступай и объясни,

Что в кабинете занимался я

Разборкою счетов и документов

И потому не слышал ничего.

Да задержи ты их, как только сможешь,

Чтоб нашим время дать переодеться!

Иду — и небеса молю усердно,

Чтоб сыщики остались в дураках.

Не выдал только б их невольный страх!

Любовь — тиран! Твоя наука темная —

Фиванских сфинксов речь головоломная.[160]

Нам тщетно объяснить твою тематику

Стараются поэты и историки.

Блажен, кто знает лишь твою грамматику,

Не тронув логики или риторики.

Чем больше знаем мы теоретически,

Тем меньше достигаем мы практически.

Все пред тобой равны: дикарь тропический

И мудрый муж, — огонь и лед арктический.

Уподобясь Улиссу хитроумному,[161]

Не стану слушать песен я магических.

Приводишь ты к смешению безумному

Начал счастливых и концов трагических.

Сеньор! Вам следовало знать,

Как принимают альгуасила.

Никак не мог я ожидать,

Чтоб ваша милость посетила

Меня. С расчетами я бился,—

Распутать надобность была:

Именье, знаете, дела…

Я весь в занятье углубился.

Притом, у самого себя

Я в доме не служу швейцаром.

Я два часа потратил даром,

Дверь вашу без толку долбя,

Пока открыть изволил мне

Сердитый, заспанный детина.

Как поздно он встает, скотина,

И день весь бродит как во сне!

Но я тут ни при чем — когда ж бы

Посмел я оскорбить закон?

Ну вот теперь мадридский тон!

Я к вам пришел по делу тяжбы.

С Лисардой? Может быть, она

Прийти захочет к соглашенью?

Нет, по судебному решенью

Должны вы уплатить сполна.

Залог вам надо дать сеньоре,

И спорить вам нельзя: истек

Для этого последний срок.

Не может речи быть о споре.

Так приступить позвольте нам?

Прошу, входите же свободно

И выбирайте что угодно,—

Слуге я приказанье дам.

Ковры и серебро, пожалуй,

Возьмете вы? А если мало,

Еще найдутся вещи.

Так!

Идем.

Чуть не попал впросак!

Полиция меня искала,

А не его. Ну, все равно:

Переодеть их не мешает,

Тогда никто их не узнает…

Долг заплатить пора давно.

Я денег жду в конце недели.

Эх, опоздал! Вина моя!

Решись немного раньше я,

С Белисой я достиг бы цели:

Она бы стала мне женой,

И все ее капризы с нею.

Но перед этим я робею,

И страх овладевает мной…

Мне надо посмотреть, однако,

Что там творят с моим добром?

Еще успею и потом

Добиться я с Белисой брака.

Я с ней богатства получу,

Тогда Лисарде уж недолго

Придется ждать уплаты долга:

Что получу — тем заплачу.

Богатство нам весьма пригодно:

Оно ведь в силах силы дать,

Чтобы терпеть, чтобы страдать

И жить с женою сумасбродной!

Тебя не понимаю я!

Хорош, красив он, как картина.

Не нужен мне такой мужчина,—

Бери себе его в мужья.

Мне он не нужен.

В самом деле,

Твой вкус, мой друг, необъясним.

Да? Не следила ты за ним.

В пылу рассказа о дуэли

Он сделал сильный взмах рукой,

И вдруг я вижу, что надеты

На нем фальшивые манжеты.

Фальшивые!

Ах вздор какой!

Как вздор? Как вздор? Да разве смеет

Мой будущий любимый муж

Носить фальшивое? К тому ж

Он плохо жестами владеет:

Начнет рассказ, как бился он

И как удары были метки,

И вдруг фальшивые манжетки

Посыплются со всех сторон!

Белиса! Эти сумасбродства

Так горьки сердцу моему!

В кого ты вышла? Не пойму!

В тебе с собой не вижу сходства,

Капризов не знавала я.

Быть чистою и аккуратной

Зовешь капризом? Непонятно!

Допустим, милая моя,

Но как же рыцарь из Толедо?

Причина есть…

Чем не хорош?

Я объясню — и ты поймешь.

Взгляд — страшный, как у людоеда.

Свирепо смотрит он и дико.

Педро Жестокий так глядит[162] —

Король, чья статуя стоит

В приделе церкви Доминика.

А тот, что был вчерашний день?

Ай, ай! Помилуй, Иисусе!

Как? Тоже не в твоем он вкусе?

Его усы! Длиной в сажень!

Они так у него висят,

Как будто это кот усатый,

Иль из лесу дикарь лохматый.

Усы — совсем висячий сад!

Усы такие, что, наверно,

Сквозь них удобно и легко

Цедить он может молоко.

Капризна ты неимоверно!

Чего ж тебе от мужа надо,

И что ты хочешь видеть в нем?

Живого ей мы не найдем —

Ей нужен муж из маринада!

Ну, все прекрасно обошлось.

Да, дело сделано отлично.

Но как?

Все описал я лично,

И что нам взять в залог — нашлось.

Прекрасных два живых залога

Отдать его заставил вам.

Живых залога?

Слово дам,

Таких невольников немного

Я видел на веку своем.

О, за старание такое

Я вам признательна!

Их двое:

Рабыня…

Женщина с клеймом?

Нет, но у вас ведь право есть

Их заклеймить. Эй, Педро, Зара!

Вот удивительная пара!

Я вам решился их привесть,

Уверен в вашем одобренье.

И он красавец, и она.

Элисо долг прощу сполна;

Коль мне отдаст их во владенье,

Подарок сделаю я вам…

О, он и так вам их уступит!

И если их сеньора купит,

Я буду счастлив, слово дам.

Хоть много, но без колебанья

Я эту цену бы дала.

Однако ждут меня дела.

Храни вас небо!

До свиданья!

Прошу ко мне! Мой дом — ваш дом!

Их продавать, как мне сдается,

С аукциона не придется.

Сама уверена я в том.

Какие странные пути

Моих неслыханных несчастий!

Хотя возможно, что отчасти

Они помогут нас спасти.

В таком наряде, в этом доме,

Пока спасенье не придет,

Здесь нас никто и не найдет.

Какие главы в этом доме

Житейской книги мы прочтем?

Но вот судьба! В стенах Мадрида

Вчера я был знатнее Сида[163]

В свободном рыцарстве своем,

И вот — я раб!.. Залогом взят

За долг чужой… И еле-еле

Переодеться мы успели,

Надеть невольничий наряд.

Нам не дали сказать ни слова…

Ни да ни нет… С ума сойти!

К чему все может привести?

Что может быть еще плохого?

Когда б враждебным небесам

Упреки смела посылать я,

Роптала б я на это платье,

Но воли я себе не дам.

Ах, только небо мне послало б

Терпенья! Я терпеть должна.

Обман здесь не моя вина.

Не надо слез, не надо жалоб.

И что плохого может быть?

Ведь надо, чтоб мы потерпели

Всего лишь до конца недели.

Ты можешь с ним поговорить.

Ну, если он захочет спора,

Тогда за долг я их возьму,

Но уж не возвращу ему.

Невольник! Подойди!

Сеньора?

Ты подожди…

Чего же тут

Мне можно ждать, раз я дождался

Того, что я в залог попался?

Скажи мне, как тебя зовут.

Я — Педро.

Ты христианин?

Да, я в моей злосчастной доле

Христианин по божьей воле,

Ваш раб — по воле злых судьбин.

Тебе не нравится наш дом?

Нет, что вы!

Хуже, без сомненья,

Уж не за долг — за преступленье

Сидеть в темнице под замком.

Где родина твоя?

Гранада.

Но родился в Мадриде я.

Была рабыней мать моя,

Хоть ей царицей быть бы надо.

Печальный жребий был ей дан:

Она взрастала в царском роде,

Но в плен забрал ее в походе

Сын Карла Пятого Хуан.[164]

Но сходен я скорей с отцом,

А с матерью мы не похожи,

И потому ни цветом кожи

Не похожу я, ни лицом

На мавров дальней Альпухарры.

Испанский рыцарь и боец —

Как солнце горд был мой отец.

Несчастный! Вот судьбы удары!

А ты же из каких сторон,

Невольница?

Я? Из Орана.[165]

Хочу отречься от корана,

Стать христианкою, как он.

Мне господин дал позволенье,

И лишь к нему я возвращусь —

Тогда немедленно крещусь.

К чему такое промедленье?

Крестись у нас, моя душа!

Что ж, можно молвить без обмана:

Красивы женщины Орана.

Да, Зара очень хороша.

Теперь возьми ее в науку:

Скажи, что в кухне делать ей.

А мы пойдем принять гостей:

Там ждет жених…

Иду на муку!

Ну, так пойдем: посмотрим, что ты

Умеешь делать.

Ты же, друг,

Ступай в конюшню.

Много слуг

Еще у вас? Хоть я работы

И не боюсь…

Один лакей:

За молодым сеньором ходит,

Но время он еще находит

Обхаживать трех лошадей.

Так, значит, у сеньоры сын?

Да, и красавчик.

В самом деле?

А где же он?

Еще в постели:

Поспать не прочь наш господин.

У дамочки одной обычно

Ночь пропадает напролет,

Так уж с рассветом не встает.

Хозяин будет он отличный.

Он ангел, — вот увидишь сам,—

В сравненье со своей сестрицей.

Тебе не плохо будет житься,

Я голодать тебе не дам:

Доверье полное внушает

Твой разговор и вид весь твой,

А мне ключи от кладовой

Вполне хозяйка доверяет.

А как, скажи, ты пьешь вино?

Да, вот что: ешь ли ты свинину?

Как следует христианину,

И завтракал уже давно!

Нет, я тебя уж не обижу!

Ну, Педро, будет пир горой!

Ты славу небесам воспой —

Здесь повезло тебе, я вижу.

Но что с тобой? Я не пойму…

Оставь меня!..

Послушай! Что же…

Мне слушать нечего.

О боже!

Еще и ревность ко всему?

Но вам позавтракать бы можно!

К обедне едут?

Как всегда.

Ах, я вчера устал безбожно!

Я вам поверю без труда.

Она потребовала денег —

Тут я в отчаяние впал,

И силу жить я потерял.

Да, верно, путь любви трудненек.

Советов много я читал,

Что от любви даст исцеленье.

Вот способ всех других верней —

Разлука: ведь вослед за ней

Почти всегда идет забвенье.

Советуют другие — чтенье,

Охоту, тяжбы иль картеж.

По мне, любой совет хорош.

Но все в одном согласны мненье —

Что сердцу надо отвлеченье.

Еще я способ назову:

Прибегнуть можно к колдовству.

А то находят развлеченье,

Ища другого увлеченья.

Вот, Плиний где-то говорил:[166]

Любовник (нет совета хуже!)

С большой бы пользой остудил

Своей любви безумный пыл,

Коль повалялся б в той же луже,

Где мул в жару привык лежать.

В том случае одной скотине

Другая стала б подражать.

Но этим только указать

Хотел, конечно, мудрый Плиний,

Что мул с влюбленным — два скота;

Не думал он, что исцеляет

Недуг любовный лужа та.

По мне ж, конец любви бывает,

Коль деньги клянчить начинают.

Откуда это — не в укор —

Ты знаешь Плиния?

Сеньор!

А нынче кто не переводит?

Народ на это стал хитер:

В себе таланта не находит —

Скорей берись за перевод!

Доступно каждому невежде

То, что заветным было прежде,

И стать ученым без хлопот

Отлично может всякий сброд.

Есть у меня не только Плиний,

Но и Гораций и Лукан.[167]

Ты их читал?

Что, дон Хуан,

Тут странного? Не по-латыни —

Испанский перевод нам дан.

В конюшне все читают славно:

В латыни смыслит мой гнедой.

Вот как? Поистине, забавно!

Мужей бессмертных светлый рой,

Достойных славы мировой,

В конюшне мирно обитает.

Лакей Горация читает!

Читаю, да, и без труда.

Но вот меня что удивляет:

Уж как кичитесь вы всегда,

Что стали вы большим лингвистом.

А ведь никто и нипочем,

Увидя вас в плаще, с мечом,

Не мог бы счесть вас латинистом,

А назвал бы испанцем чистым.

Так, значит, знание — удел

Того, кто шапочку надел,

И мантия на ком надета,

И кто все степени имел

Ученых университета?

Так думает простой народ,

И так уж повелось от века:

Тот, кто при шпаге, — идиот,

На ком берет — ученый тот.

По платью судят человека.

Вздор!

Чернь так думает кругом.

О, вот идиотизм испанский!

А Липсий, гуманист голландский,[168]

Он и при шпаге и с плащом

Стал человечества вождем.

А славный наш поэт Мендоса,[169]

Принесший честь стране родной?

Да тут не может быть вопроса

И спорить нечего со мной,

А чернь не видит дальше носа,

Но и она меня поймет.

Примерам потерял я счет…

Пора умыться бы сеньору.

Ступай и позови мне Флору.

Минуточку! Сейчас придет.

Не тот науку двигает и знанье,

Кто шапочку и тогу приобрел.

Когда б все дело было в одеянье,

То мог бы стать ученым и осел.

Великий Цезарь — это чудо света —

Служил он Марсу, бранный путь избрав,

Но и трудов его не скрыла Лета:[170]

Походов сколько — сколько было глав!

Я Цицерона видывал в сомбреро,

И Ксенофонт с мечом встречался мне.[171]

Ужели же не может кавальеро

Святой наукой овладеть вполне?

У Аполлона — меч, у Марса — лира.

В союзе с ними ты трудись для мира!

Вот вам, сеньор, кувшин и таз.

Вот полотенце для сеньора.

Но, Флора…

Что смущает вас?

Но кто это такая, Флора?

Ее я вижу в первый раз.

Ужели новая служанка?

Да, и скажу я больше вам:

Она рабыня, мавританка.

Она — рабыня? Слово дам,

Не верю собственным глазам.

Но у Элисо не видали

Ее вы разве?

Никогда.

В залог за старый долг прислали

Их вашей матушке сюда.

В залог прислал Элисо?

Да.

За старый долг.

Клянуся богом,

С трудом простил бы я, что мать

Решила с друга долг взыскать,

Не будь она живым залогом!

За это трудно упрекать.

Привет прекраснейшей рабыне!

Несчастнейшей — сказать верней,

Коль быть рабой должна я ныне.

Залог нельзя найти ценней!

Вы так очаровались ей?

Но как красива! Радость взора!

Воды, еще воды, сеньора!

Я весь пылаю как в огне.

Пожар, что вы зажгли во мне,

Водой зальете вы не скоро.

Когда воды не хватит вам,

Прибавить влаги мне не трудно,

Лишь стоит волю дать слезам.

Возможно ль смертного рукам

Омыться этой влагой чудной?

Нужна подобная вода,

Чтоб душу ей омыть — не тело.

Дай полотенце мне сюда!

Но не стереть им никогда,

Что сердце вмиг запечатлело.

О, глаз небесных глубина!..

Но брыжи мне нужны на шею:

Пришли мне, Флора, брыжи с нею.

Иду.

А ты мне не нужна.

Я слушаю. Придет она.

Как с нею будет мне приятно

Поговорить наедине!

Но как же не случилось мне

Ее там встретить? Непонятно!

Свой клад он прятал, вероятно.

Моей любви боялся он!

Сам по себе ведь каждый судит…

А что, если ее патрон

В нее действительно влюблен?

Несчастный! Как страдать он будет!

Вот брыжи.

Из воротничка

Они железной цепью станут,

Коль вами узел будет стянут,

И ваша свяжет их рука,

Хотя довольно волоска,

Чтоб вы в плену меня держали.

Шутить изволите, сеньор.

Не из железа, не из стали —

У вас в руках тесемки стали

Железной цепью с этих пор.

А я была при убежденье,

Что это просто полотно.

Нет, вы, сеньора, в заблужденье,

И мне отныне суждено

Носить железной цепи звенья.

Но если ваша цепь — тесьма,

Из плена вас легко весьма

Освободит одно движенье.

Безумное воображенье —

Для нашей воли вот тюрьма.

Не сладить с бантом мне. Смотрите

Никак узла я не стяну.

Прошу, сеньора, помогите,

Мою свободу вы свяжите,

Хоть я и так у вас в плену!

Но ближе! Полно же смущаться!

Сеньор! Раз я у вас служу,

То долг мой вам повиноваться.

Угодно ль вам полюбоваться

Собой? За зеркалом схожу.

О нет! Прошу вас не трудиться.

Какое зеркало сравнится

С тем, что сейчас передо мной,

С прозрачно-чистой глубиной

Прекрасных глаз, о чаровница?

Но ближе, ближе! Бросьте страх.

И если я у вас в глазах

Свое увижу отраженье,

Смогу сказать, что в небесах

Нашел свое изображенье.

Красиво воротник надет?

Я доверяю вам всецело.

Пусть этих звезд небесных свет

Мне даст решительный ответ.

Однако вот какое дело!

Мне не мешает прекратить

Их совещание живое.

Хочу не просто сократить

Беседы этой нежной нить,—

Нет, разорвать!

Что там такое?

Сеньор мой! Милостью судьбы,

Чтобы узнать, мне в назиданье,

Всех ваших доблестей сиянье,

Попал я нынче к вам в рабы.

Вам угодить — мое желанье.

Элисо я принадлежу,

Однако вам теперь служу,

Но сам себя ничьим считаю,

И с полным правом я скажу:

«Я раб, но чей — и сам не знаю!»

Она ж Элисо дорога,

И ваше с нею обращенье

Ему доставит огорченье…

Но я молчу, я раб, слуга,

И потому прошу прощенья.

Ты для раба красив на диво

И честен — вижу из того,

Что господина твоего

Ты защищаешь так ревниво:

Ведь преданность важней всего.

Ну, Зара, славно для начала:

Как быстро, горе прогоня,

Утешилась!

Бранишь меня?

Ну да, я прав, тебя браня.

А ты другого ожидала?

Тот, кто нам господином был,

Бранить тебя дает мне право.

Она не виновата, право!

Твой господин ее купил,

Но мне ее он уступил.

Она моя…

А я? Я чей?

Ты тоже мой.

Ваш? Как прикажет

Хозяин прежний, что он скажет.

А ты бы, Зара, шла скорей…

Сейчас на кухне место ей.

Твое же место, Педро, в стойле,

При лошадях.

Из-за тебя

Попал я, милая моя,

В конюшню!

А не за тобой ли

Попала в судомойки я?

Да и, наверно, уж от Флоры

Не ждать мне лакомых вещей.

Неблагодарный ты злодей!

Ну полно, бросьте перекоры!

У вас причины нет для ссоры.

Вы оба — пара на заказ,

Я благородство вижу в вас.

Вы мне служите, Зара, Педро,

С веселым сердцем, в добрый час,

И я вознагражу вас щедро.

Пусть помнит долг свой наперед,—

Тогда никто не упрекнет.

Однако мне пора к обедне.

Сегодня этот, завтра — тот…

Меняешь быстро!

Что за бредни?

Что ж, по-твоему, я камень,

Адамант или влюбленный?

Дикий зверь иль человек?

Дворянин иль низкий раб?

Что ж ты, за сто миль была

От мужчины?.. Кто б поверил!

Разделяла вас тесемка.

Ты завязывала петли

И узлы на чьей-то шее,

Чтоб мне горло этой петлей,

Как веревкою, стянуть?

О, нельзя вверяться морю!

Верить женщине нельзя!

Ты сюда пошла за мною,

Чтоб мне дать в моем несчастье

Доказательство любви

Благородной и высокой,—

И уже в чужих объятьях!

Как в объятьях? Что с тобою?

Не держи меня, пусти!

Образумься! Время ль шуткам,

Если правда так жестока?

Посмотри, что с нами сталось:

В нашей собственной стране

Ты — невольник, я — рабыня!

Честь мою подозревая,

Оскорбляешь ты меня.

Для тебя, мой Фелисардо,

Стала я теперь рабыней,

Вспышка гневная твоя

Сделала меня служанкой.

Я служу — за что ж упреки?

Я пришла с другой служанкой

Дать воды тому, кому бы

Лучше я дала отравы.

Он мужчина, и при этом

Молодой, и мне сейчас же

Нежных слов наговорил,—

Случай самый заурядный.

Ведь мужчина — это порох,

Женщина бывает искрой…

Приказал подать мне брыжи…

Принесла… и завязала…

Зеркалом просил ему

Послужить… Я послужила

Зеркалом ему — и только…

И ты хочешь, чтоб на это

Равнодушно я смотрел?

Зеркало — стекло… и хрупко…

В ту минуту, как вошел ты,

Тут же зеркало разбилось.

Женщину всегда, конечно,

Можно с зеркалом сравнить:

Если нет его владельца,

Одинаково любому,

Кто в него глядится, льстит.

Брось, тебя я умоляю,

Эту ревность! В нашем горе

Думать брось о пустяках!

Пустяки? Положим… Если ж

У тебя в глазах прекрасных

Отражается другой,

То такие пустяки

Могут больно ранить сердце.

Но, конечно, ты права:

В нашем горе не до жалоб…

О сокровище мое!

Что ж мы будем делать дальше

С тем, что нам еще грозит?

Хочешь, мы сегодня ночью

Убежим куда-нибудь,

Где судьба нас не достанет,

Чтоб шутить над нами шутки?

Хочешь вырваться из плена?

Видит бог, хотела б страстно,

Но подумай: нашим бегством

Мы введем в беду Элисо.

Мы для всех его рабы,

И Лисарда заподозрит,

Что помог он нам бежать,

Будут нас искать повсюду.

Лучше здесь нам переждать,

Чтобы буря миновала;

Нам нигде, как в этом доме,

Лучше спрятаться нельзя.

А притом мои родные,

Верно, ищут уж меня.

Как на улицу я выйду,

Так сейчас меня узнают,

Для меня ж нет выше чести

Там остаться, где могу я

Звать себя твоей рабой.

Твой совет хорош, сеньора…

Но пора нам разойтись:

Слуги стол уж накрывают,

Так ступай скорее в кухню,

Чтоб вдвоем нас не застали.

Если только мне удастся,

Заверну я в полотенце

Для тебя кусочек сладкий…

Впрочем, что я? Флора может

Лучше угостить тебя.

Я такою неразумной

Никогда тебя не видел.

Если любишь, то боишься.

Если любишь, так и веришь.

Но чему должна я верить?

Верь: тебя я обожаю,

А несчастье и невзгоды

Верность только укрепляют.

Когда ж конец слезам и горю?

Что ж мне осталось, кроме слез?

Злой рок все радости унес,

И я уж больше с ним не спорю.

Причуды все прошли как сны,

Пришел конец моей гордыне.

Меня карает небо ныне,

И все мужчины отмщены.

О, пожалей меня, друг милый!

С собой покончить я решила.

Не говорите пустяков!

Нет, нет. Мой скорбный путь таков,

Что мне один исход — могила.

Жить больше не могу, храня

Мое безумье и страданье.

Всю жизнь мою страдать в молчанье

Не хуже ль смерти для меня?

Что ж медлить? Что еще могло б

Меня удерживать на свете?

Мне страшно слушать речи эти…

Позор мой скроет только гроб.

Когда узнаются причины

Самоубийства моего,

То оправдают все его.

Ты, Флора, в час моей кончины

Записку у меня найди,

И в ней прочтешь ты объясненье,

А я в предсмертные мгновенья

Бумагу спрячу на груди.

Обдумать только остается,

Как жизнь печальную пресечь.

Быть может, лучший способ — меч?

Могу мечом я заколоться.

Но боль черты мне исказит.

Повеситься? Нет, не годится:

Рот у меня перекосится,

Язык распухнет… Страшный вид!

Быть может, яд? Глоток питья?

От яда почернею я

И очень безобразной стану.

Для легкой смерти нужно рану…

Вот мысль! Я кровь пущу из жил!

Такую смерть избрал Сенека:[172]

Он был примером человека —

Достойно умер, как и жил.

Сладка мне будет смерть такая.

Да, да, ее я изберу,

И, как философ, я умру,

По капле кровью истекая.

Я только сделаюсь бледней,

Но в смерти буду я прекрасна.

Не трать же времени напрасно.

Беги к цирюльнику скорей:

Ведь кровь пускать — его занятье.

Скажи, зачем его зову.

Потом повязку я сорву,

И тихо буду смерти ждать я.

Какие речи! Вы в бреду!

Нет, я убить себя решила.

Спаси нас боже и помилуй!

Спеши — иль я на все пойду!

Кинжалом… петлей… иль жаровней…

Да, я, как Порция, усну.[173]

За то ль, сеньора, что сестру

Нельзя беречь нежней, любовней,

Чем вас всю жизнь я берегу,

Что в доме выросла я с вами,

Что я молю вас со слезами,

Я ждать доверья не могу?

Что с вами?

Не скажу ни слова.

Так пусть, как жили мы вдвоем,

Одною смертью мы умрем!

А! Если только ты готова,

Две жизни в смерть соединя,

Покинуть этот мир со мною,—

Мой друг, я поделюсь с тобою

Моею тайной роковою.

Я, — ты это знаешь,—

Родилась в Мадриде,

И росла на радость

Матери с отцом,

И меня любили

Беспредельно оба,

На руках носили…

Я еще ребенком

Женихов имела.

Из Восточных Индий[174]

В дом отца потоком

Без конца лились

Серебро, чтоб щедро

Тратить на расходы,

Золото, чтоб делать

Ценные оправы

Драгоценным камням.

И, меня балуя,

Не жалел он денег

На мои наряды,

На мои уборы.

Брат мой был студентом.

Но гораздо меньше

Тратил он на книги,

Лошадей и слуг,

Чем я — на перчатки,

Зеркала и сласти.

В неразумье детском

Так я возгордилась,

Что найти мне мужа

Не могли родные.

Правда, тридцать тысяч

Что за мной давали,

Привлекали больше

Всех моих достоинств.

Толпами спешили

Все меня увидеть,

Думали — увидев,

Победить меня.

Но гордилась глупо

Я своим богатством,

Красотой своею

И своим умом.

Я вдалась в причуды,

Но в такие, Флора,

Что я скоро стала

Притчей во языцех.

Так, я уверяла,

Что лицо и руки

У меня живые,

А сама я вроде

Деревянных статуй.

Не ходила в церковь,

Где изображен был

Ангел, победивший

Адского дракона.

Страх всегда внушал мне

Христофор святой,

Так как на иконах

В виде великана

Был изображен.

В церкви же я в чашу

Со святой водою

Даже и в перчатках

Рук не опускала —

Чтоб не утопиться!

Я не выходила

В ветреные дни;

Если ж я гуляла

И случайно сильный

Ветер поднимался,

В голос я кричала,

Что меня наверно

Ветром унесет.

В жизни не ходила

Я на бой быков,

Чтоб они ко мне

Не перескочили

Через все барьеры.

Не переезжала

Через Мансанарес

По мосту, хоть это —

Ручеек, не речка.

Чтобы сесть в карету,

Я брала с собою

Тысячи реликвий,

Ладанок и четок.

В жизни слив не ела,

Так как мне сказали,

Что они нередко

Прорастают в теле.

Ни за что улиток

Не хотела есть,

Потому что домик

Свой не выметают.

Никогда портному

Мерки не давала

Я с себя снимать,

Чтоб меня не обнял.

Также и башмачник

Мерки снять не смел.

Он мне делал туфли

Разных номеров,

Чтоб из кавалеров

Не узнал никто

Номер моих туфель.

Ни за что на свете

В карты не играла.

Как увижу пики —

В жилах стынет кровь.

Но к чему я это

Говорю тебе?

Ты сама все знаешь,

Да и слов не хватит

Все пересказать.

Я из-за каприза

Отказала многим

Женихам достойным:

Богачам, вельможам,

Знатным кавалерам

Разных орденов,

Находила в них

Только недостатки.

О, сказать ли правду,

Раньше чем умру?

Стыдно мне признаться…

Но уж коль решилась —

Колебаться поздно…

Я влюбилась страстно!

И в кого? В раба,

Что в залог к нам в дом

Альгуасил привел!

Так угодно богу.

Не шучу я, Флора!

Я с собой боролась,

Я себя хотела

Победить, но тщетно!

Ведь любовь — жестокий,

Строгий судия —

Смертию карает

За борьбу такую.

Я не сплю, не ем,

И сама не знаю,

Что из этих мыслей

И мучений выйдет.

Как я издевалась,

Как я презирала

Тех, кто был мне равен,—

И в раба влюбилась!

Ах, не зарекайся

И не говори:

«Я из этой речки

Пить воды не стану!»

Время ведь всесильно:

Унижает гордость,

Возвышает скромность,

Из причуд творит

Важные событья,

Бедным шлет богатство

Нищету — богатым…

Как несправедливо

Этот мир устроен!

Прихоть согрешает,

Честь за это платит.

Что я ответить вам могу?

Чтобы вам не было обидно,

Молчу, хотя за вас мне стыдно.

Однако все же не солгу…

Безумье это! Где ваш разум?

Ведь красота, где ни живет,

Красой быть не перестает.

Иль быть перестает алмазом

Рожденный в руднике алмаз,

Коль к недостойным попадает

И на руке у них сверкает,

Иль скрыт перчаткою от глаз?

Но если б эти все страданья

Тебе случилось пережить,

Тебя не стала б я винить,

Себе ж не вижу оправданья

И потому на смерть иду.

На смерть! Как страшно это слово!

Поищем выхода иного!

Что, кроме смерти, я найду?

Все обойдется, только стоит

Его немедленно прогнать.

На то не согласится мать.

К тому ж разлука страсть удвоит.

Пусть на него клеймо наложат,

Чтоб не осталось ничего

От этой красоты его,—

Вас это исцелить поможет.

То, что пленяет вас теперь,—

Когда он безобразным будет,—

В вас только ненависть возбудит.

Не может даже хищный зверь

Любить и ненавидеть вместе.

Он любит Зару! Близок с ней!

О, ревность только жжет сильней!

Что ж делать вам? Совет мой: взвесьте!

Нет! Я умру!

А смертный грех,

Сеньора? А души спасенье?

Ах, Флора! Кончено сомненье:

Вот аргумент сильнее всех!

Я жить должна! Так без раздумья

Ужасный твой совет приму:

Быть может, этому клейму

Удастся выжечь все безумье.

Раб будет заклеймен клеймом —

Так зеркало мы разбиваем,

Когда мы больше не желаем

Свое лицо увидеть в нем.

Вот ваша матушка!

Уйдем!

Нет! Будет так, как я хочу,

Элисо. Рвите и мечите,

Но мне обоих уступите.

Но я же долг мой уплачу?

И то: прислали альгуасила

Вы, чтоб залог за долг мой взять,

Теперь хотите вы отнять

То, что мне дорого и мило?

Вы кавальеро или нет?

Тогда не будьте так упрямы.

Извольте же на просьбу дамы

Дать подобающий ответ.

Вот совпадение какое!

И у меня есть просьба к вам,

И потому рабов отдам,

Но помните: их будет трое!

Как трое?

Третьего раба,

Сеньора, вы во мне найдете,

А почему — легко поймете:

У вас в руках моя судьба!

А! Речь идет, я полагаю,

О браке с дочерью моей?

Вы, кажется, знакомы с ней:

Ее характер…

Да, я знаю,

Мечта безумна и смела,

Но все ж вы с ней поговорите

Наедине?

Как вы хотите…

Она здесь только что была…

Вам убедить ее нельзя ли?

Известен вам мой древний род,

К тому ж ведь вы с меня вперед

Подарки свадебные взяли.

Вы отдаете мне рабов?

Сейчас же с ней поговорю я.

Скажите, что, не протестуя,

Причуды все сносить готов!

Элисо! Друг мой ненаглядный!

Мой Фелисардо дорогой!

Ну как живешь тут?

Милый мой!

Я этой встречи ждал отрадной,

Как птица солнечных лучей.

Мне очень тяжело томиться

В темнице.

С Селией — темница?

Нам и встречаться трудно с ней.

Скажи скорей: какие планы?

Нельзя ль покинуть этот дом?

Как он? Узналось ли кругом,

Что я — виновник этой раны?

Идальго жив, но очень плох.

Пока сиди в надежном месте,

Не то тебе придется вместе

С ним испустить последний вздох.

Вот положение, о боже!

Здесь безопасно вам вдвоем,

Как бы в убежище святом.

А Селию как?

Ищут тоже.

Как ей живется?

Ничего…

Хотя одно ее смущает:

Служанка слишком угощает

Меня от сердца своего.

О! Ревность?

Прямо до кинжала!

Однако разойтись пора:

Застать нас могут.

Со двора

Выходишь ты?

Покамест мало.

Прощай!

Ну, полно, успокойся,

Моя Белиса! Если так

Тебе уж ненавистен брак,

О нем и речи нет, не бойся!

А, Педро!

Что угодно вам?

Вот каково мое решенье…

Прошу: неверного значенья

Не придавай моим словам,

Но я купить тебя решила.

И что ж? Купили вы меня?

Ты — раб мой с нынешнего дня.

Да, я Элисо упросила.

Он разве не сказал тебе?

Он огорчить меня боялся.

Ты огорчен, что здесь остался?

Нет, я признателен судьбе,

Служить вам рад я без сомненья,

Но он хозяин первый мой.

О, ты монетою плохой

Мне платишь за благоволенье!

Мне честь и радость вам служить,

Как вас благодарить — не знаю.

Тебе я больше дать желаю,

Чем можешь ты предположить.

В избытке чувств уста молчат:

Словами чувства не нарушу.

Я… я люблю тебя как душу.

Целую ноги вам стократ.

Эй! Кто там?

Зара.

Ты? Без зова?

Зачем?

Я прислана за ним:

Сеньору он необходим.

Иди скорей!

Уже готово?

Тебя, как видно, угощать

Уж начинает и хозяйка?

Не только Флора? Отвечай-ка!

Ох! Подозрения опять!

Но ты даешь мне повод явный…

Эй, что за разговоры там?

Как это не пристало нам!

Мне Педро обещал недавно

Молитвы выучить помочь.

А ты не знаешь?

Нет, сеньора.

Пускай тебя им учит Флора.

На кухню, негодяйка! Прочь!

Ага! Так и она задета!

Ну, подожди! Я отомщу!

В какую бездну я лечу!

Невольник! Раб! Да что же это?

Такие мысли уж позор!

Но все в моем воображенье

Его лицо, слова, движенья,

Меня пленяет гордый взор,

Мне все в нем нравится, все мило…

О сжалься, сжалься, бог любви!

Безумие останови,

Чтоб я себя не погубила!

Так ты купила Педро, мать?

Решила я, узнав об этом,

Прийти к тебе с одним советом.

Каприз какой-нибудь опять?

Он беглый раб, мне говорили!

Вели же наложить ему

На обе щеки по клейму —

Чтоб мы вперед спокойны были.

Клеймить красавца хочешь ты?

Не все ль равно? Он раб ничтожный.

Белиса! Это невозможно!

Лишать подобной красоты…

Он так, по-твоему, хорош?

О, выдает меня волненье!..

Ну что ты! Раб!

Так брось сомненья!

С клеймом его убережешь.

Но это будет безрассудно!

Продать невольника с клеймом

Все то же, что ковры с гербом:

И захотим, так будет трудно.

А так сбежит он без труда.

Да лучше уж раба лишиться,

Чем по капризу баловницы

Лицо испортить навсегда.

Ну да! Меня ты ненавидишь —

Отказы слышу я одни.

Но ведь и я тебе сродни,

И это скоро ты увидишь,

Хоть сыну — вся твоя любовь.

Эй, Флора! Полог мне отдерни,

Я лягу! И беги проворней:

Пусть мне немедля пустят кровь!

Мне умереть пора настала.

Бегите же скорей к врачу!

Сама отбросить я хочу

Ту жизнь, что ты мне даровала!

Тогда поймешь ты, может быть,

Что более тебе приятно:

Меня утратить безвозвратно,

Навек — иль мавра заклеймить!

Не понимаю, что с ней сталось.

Бывало, как при ней чуть-чуть

Возвысит голос кто-нибудь,

Так насмерть уж она пугалась,

И новый вдруг каприз готов:

Безумной злобою пылает

И наложить клеймо желает

Прекраснейшему из рабов!

Настаивает так свирепо…

Иль нрав переменился в ней?

Мне не понять ее затей.

Жестоко это и нелепо!

Сестра! Я, право, в беспокойстве:

Хоть дело смертью не грозит,

Но страшен мне Белисы вид.

Что с ней? В каком она расстройстве!

Она отчаянье само!

Причуда новая напала:

Затеяла во что б ни стало

На Педро наложить клеймо!

Купила ты раба, конечно?

И не успела я купить,

Как с ним желает поступить

Белиса так бесчеловечно!

Характер дьявольский! Но с ним

Жестоко было б и бесцельно

Так поступить, — клеймом поддельным

Обоих лучше заклеймим,

И так плохого не случится.

Что до Белисы — ты ведь мать…

Ее опасно раздражать,

Она ж очей твоих зеница.

А как придать подделке этой

Вид настоящего клейма?

Устроить все легко весьма.

Ну что ж, послушаюсь совета.

О, нрав ее неукротим!

Что делает она со мною!..

Так ты устроишь все?

Устрою.

Таким путем ей не дадим

Вреда наделать нашей чести,

Иначе нам грозит позор.

Вот он!

А, Педро!

Мой сеньор?

Ну как живешь на новом месте?

Пока все хорошо идет,

Меня все любят.

Сомневаюсь.

Сеньора любит, в том ручаюсь,

Но дочка — та наоборот:

Она клеймить тебя велела.

Поставить хочет на своем,

А я хоть тут и ни при чем,

Взялся устроить это дело.

Клеймить? Как? Бог меня прости!

Я ваш, но я предупреждаю,

Что за себя не отвечаю:

Мне оскорбленья не снести.

Тот, кто придумал низость эту,

От моего меча падет!

Рабыню тоже это ждет.

А! Ну, теперь конец секрету!

Сюда! Пусть все сюда идут!

Сюда! Себя закону выдам!

Я, я преступник и под видом

Невольника скрывался тут!

Сюда, сюда!

Мне жаль бедняги:

Не помнит он, что говорит.

Наваррский рыцарь мной убит

Одним ударом метким шпаги.

Постой, опомнись, подожди!

Ума лишился он от страха!

Бегу! Пускай грозит мне плаха,

И смерть я встречу впереди!

Постой, постой! Чтоб успокоить

Белису, предложил я план:

Хотим пойти мы на обман —

Клейма подложные устроить.

Я знаки краской наложу.

Будь совершенно без опаски —

Легко сотрутся эти краски.

Ну, если так, одно скажу:

Своим рабом меня зовите!

Так жди — я возвращусь сюда!

Кто был с тобой? Тиверьо?

Да.

Ну как с Лисардой вы дружите?

Чтоб ты спокойною была,

С ней избегаю оставаться.

А как с Белисою?

Признаться,

Иначе тут идут дела.

А что такое?

Очень худо,

И наша жизнь с тобой берет

Пренеприятный оборот:

Взбрела ей новая причуда.

Какая?

Вот скажу сейчас:

Судьба, что так нас наказала,

Задумала во что б ни стало

Совсем рабами сделать нас.

Как?

Нас хотят клеймить.

Откуда

Подобный ужас взяться мог?

Кто это выдумал? Мой бог!

Белисы новая причуда.

Открой же им, кто ты такой!

Нет! Краской нам клеймо наложит

Тиверьо. Это нам поможет:

Так не узнают нас с тобой!

За нас спокойнее я буду,

Клеймо — такой надежный щит!

А дон Элисо говорит,

Что нас усердно ищут всюду.

О, если б милые черты

Пятном позорным осквернили,

Мое бы сердце заклеймили

В тот самый миг: ведь в сердце — ты!

Как неразлучны эти двое!

Их никогда не видишь врозь.

Их разлучить надежду брось:

Они — как точка с запятою,

С печатью подпись.

У него

Вид и осанка дворянина,

Красив негодник как картина.

Умен к тому же.

Каково?

С ним разговаривать приятно.

Вы побеседовали б с ним:

Он остроумием своим

Пленит вас.

Очень вероятно,

Но если так уж он умен

И так красив, то не сумею

Я восхищаться тем, что с нею

Беседует так часто он.

Пока не видит нас никто,

Целуй меня без колебанья!

Ах, ты всегда мои желанья

Предупреждаешь!

Это что?

А он схватил ее в объятья —

Так попросту бы я сказал.

Ты что тут делаешь, нахал?

Нас видел дон Хуан!

Проклятье!

Вот наглость! Ах, паршивый пес!

Да за такое поведенье…

О нет, сеньор! Прошу прощенья,

Я ей обиды не нанес.

Коль вы любовь предположили

В том, как я обращаюсь с ней,

То вы ослеплены скорей,

Сеньор, в своем любовном пыле.

Но ей крещенья путь открыт,

Спасающий от бездны адской,

И я ей поцелуй дал братский,

Как христианский долг велит.

Будь небу власть дана спуститься,

Дало б ей поцелуй оно.

Что в небесах разрешено,

То на земле должно проститься.

Ступай в конюшню ты, собака!

Прочь с глаз моих!

Простите! Но,

Сеньор, ужели быть грешно

Христианином?

Гм… Однако

Его я живо припугну.

Эй, Педро!

Что тебе угодно?

Долг исполнять свой — превосходно,

Но ты перетянул струну:

О долге чересчур радеть

Не подобает христианам

В лобзанье братском, слишком рьяном.

У нас не принято, заметь,

Чтоб раб с рабыней целовались.

А принято у вас, скажи,

Чтобы сеньоры и пажи

Одной рабыни добивались?

О да!

Ах, да? Ну подожди!..

Ох, от него всего дождешься!

Напрасно, Зара, ты смеешься.

Меня с ума ты не своди!

Как я любить бы вас посмела,

Пока не христианка я?

Крестись — и пусть любовь твоя

Мне будет отдана всецело.

Пусть так, но чести не отдам.

Но что ты подразумеваешь?

Чем для меня ты быть желаешь?

Хочу я быть женою вам.

Для дворянина ведь такая

Жена — позор.

А не позор,

Что предлагает мне сеньор?

Но ты раба — тут речь иная…

И вы могли бы стать рабом,

И вы свободу б потеряли,

Когда бы вы в Алжир попали.[175]

И так ведь я в плену твоем!

О нет! В плену вы б не посмели,

В плену вам было бы нельзя,

Моей невинности грозя,

Так дерзко добиваться цели.

Так мне велит любовь моя.

А мне — и честь, и род высокий.

О, там, на родине далекой,

Знатней и выше много я,

Чем здесь сеньор!

Побудь немного!

Напрасно тешитесь мечтой.

Чтоб овладеть могли вы мной,

Законный брак — одна дорога!

Сюда идут!

Готов вполне

Ее поверить увереньям,

Что мне равна она рожденьем

В своей далекой стороне.

Сеньора матушка идут.

И в шутку трудно мне решиться

Клеймить красивые их лица.

А, сын мой, дон Хуан! Ты тут?

Сеньора, я у ваших ног.

Откуда ты?

Я был на Прадо.[176]

И ты здесь? Что тебе тут надо?

Чем я так испугать вас мог?

Как сумасшедших не бояться?

Прошу, не думайте о нем.

Поговорить хочу…

О чем?

Ваш раб готов повиноваться.

Ваш новый раб уж чересчур красив

И благороден для раба, а это

В невольнике огромный недостаток.

Пускай он лучше пьяницею был бы —

Любовь и пьянство побороть способна.

Пускай бы воровал! Любовь ведь хуже:

Ворует души, достоянье неба.

Пускай сбежал бы — денежный убыток,

И только. Но любовь сильнее пыток,

Свободу, честь и жизнь — все отдает,

А все-таки надеется и ждет.

Продав его, избегнем беспокойства:

В рабе нам не нужны такие свойства.

Продать его?

Немедленно, сейчас —

Вот мой совет. Я не предвижу спора

Коль не хотите продавать его,

То можете вернуть его Элисо,

Сказав, что вам одной рабы довольно.

Ну что ж! Когда ты требуешь, чтоб Педро

Я продала или назад вернула,

Обоих я Элисо возвращу.

Не нужно мне рабы такой красивой,

Легко ей слишком возбудить любовь,—

Любовь ведь хуже пьянства, потому что

Вино своею силой побеждает,

И хуже воровства — ворует души,

И хуже бегства, так как не бежит,

А ждет, пока и жизнь и честь погибнут.

Но вам раба не нанесет бесчестья.

Чем может раб мне нанести бесчестье?

Хоть тем, что обнимается с рабыней.

Ты это видел?

Видел. И Каррильо —

Он тоже видел.

Кто? Хорош свидетель!

Да я же видел ясно, как они

Усердно обнимались и друг друга

Похлопывали нежно по плечам,—

Так голубки друг дружку в клюв целуют

И в перышки слова любви воркуют.

Все это ревность, дон Хуан! Иль мало

Есть женщин и прекрасных, и свободных?

Оставь, оставь ты эту мавританку

И не старайся соблазнить ее!

Ведь это может стоить нам и чести,

И денег, да, и денег. Обещаю,

Что Педро я как должно пожурю,

Я запрещу ему ходить наверх

И даже проходить по галерее.

Ушла?

Ушла — с обеими ногами

И с башмаками.

Вот как мать моя

Старается приятное мне сделать!

Молчите уж! Вы тоже хороши!

Зачем вы Педро продавать хотите?

Он вежлив, тих, как истый дворянин.

О небеса! В моем страданье

Взываю к вам! Куда пойти?

Здесь на земле мне не найти

Ни помощи, ни состраданья.

Что вижу я? О злодеянье!

Я понимаю: это мать,

Начавшая подозревать,

Что сердцем я во власти Зары,

Решила уничтожить чары

И выжгла страшную печать.

Ужели так?

Да, это так.

Взгляни, Каррильо! Неужели…

Не сомневайтесь: выжжен знак.

Чего же вы так побледнели?

Пришлось ей плохо в этом деле.

Хотели вы любви, а ей

Лицо испортили уродством,

Чтоб этим положить скорей

Конец всем вашим сумасбродствам,

Несовместимым с благородством.

Пусти! Дай мне взглянуть скорей

На эти нежные ланиты,

Чьи розы в красоте своей

Навеки от людских очей

Руками властными сокрыты.

Жестокость торжествует тут,

И беспощадней эти руки

Тех рук, что острый нож берут

Или в Алжире цепь куют,

Чтоб пленника вести на муки.

О небеса души моей!

Какая черная комета

Затмила лучезарность света

Горящих золотом лучей?

Вы, розы розового цвета,

Какой вы дали черный плод!

Так туча иногда найдет

И скроет яркий блеск рассвета,

И вся земля вдруг тьмой одета,

И ночь — и смерть — вдруг настает!

И гибнут вместе блеск денницы

И жизнь моя! Да, и она!

Но кто на белые страницы

Нанес такие письмена,

Не ведал, как душа полна,

Не знал, что чары я разрушу

И что к позорному клейму

Любовно приложу я душу,

У злобы силу отниму

И боль жестокую уйму.

Ко мне на грудь! Забудь мученья!

У вас нет права быть со мной.

Любовь дает мне позволенье.

Могу ль быть близкой к сыну той,

Кто гибели моей виной?

О да! Права, конечно, ты!

Но — розы чистые! Терпенье!

Я отомщу за оскорбленье

Небесной вашей красоты.

Она свершила преступленье —

Я приговор ей подпишу.

Каррильо! Мы пойдем с тобою…

Куда?

Для брака все устрою,

С ней обвенчаться поспешу —

С клеймом она прекрасней вдвое!

Но с мавританкой в брак вступать

Закон никак не разрешает!

Нет! Месть мою узнает мать!

А вас бесчестье не пугает?

Безумье страха ведь не знает!

Не лучше ль стихнуть гневу дать?

Гнев и любовь не могут ждать!

Поверил дон Хуан всецело

В мою позорную печать,

Я обмануть его сумела,

А тут ведь в ревности все дело…

Мой Фелисардо так красив —

В любом наряде вид сеньора!

Белиса, мать ее и Флора

В него влюбились, стыд забыв.

Того гляди — и вспыхнет ссора!

Из-за каприза все мученья.

Ты здесь?

Как видишь, милый, да.

Но как же ты зашел сюда?

Любовь дала мне позволенье,

Она мне крылья придала,

И что ей может быть препоной?..

Как ты с клеймом твоим мила!

Из-за тебя хожу клейменой,

Однако же из-за клейма

Хуан совсем сошел с ума:

Боюсь, что мать убить он может

Иль руки на себя наложит.

Любовь нас завела в тупик,

Должны спасенья мы дождаться.

Пока, однако, здесь скрываться

Риск наименее велик,

И мне приходится мириться

С клеймом на личике твоем.

Печать любви я вижу в нем —

Могу им только лишь гордиться!

Так стала я совсем твоей.

Мои пять чувств все это знают,

Все вместе радость ощущают,—

Уста, и слух, и взгляд очей,—

Что ни забвенье, ни изгнанье,

Ни дней грядущих череда

Твое отныне достоянье

Отнять не могут никогда.

Мы связаны пред целым светом.

Глаза ты только подними:

Клейма — наш знак перед людьми!

А ты что думаешь об этом?

Скажу, что видит их мой взор,

Уста мои их восхваляют,

И между ними возникает

Невольный и любовный спор.

О, так клеймо твое прекрасно,

Что овладеть им хочет взгляд!

Уста ж на это говорят,

Что будто им оно подвластно.

Но будет помириться им

Легко в подобной нежной ссоре:

В касанье уст и в нежном взоре

Мы два клейма соединим.

О, дай устам в лобзанье слиться!

Любовь манит — душа боится…

Ого! Мы вовремя как раз.

Ты, пес! Тебе сказали строго

Здесь не переступать порога!

Прошу прощения у вас,

Но тут желанье не мое —

Пришел по поводу такому,

Чтоб взять тут кое-что по дому…

Затем, чтоб обнимать ее?

Она жена мне.

Что такое?

С тех пор как мы заклеймены,

Мы с нею соединены,

Мы суть одно, хотя нас двое.

Закон не разрешает брак

Христианина с мавританкой.

Она же станет христианкой:

От вас зависит сделать так,

Чтоб завтра же она крестилась.

Ты хочешь этого?

О да!

Я кровью царскою горда,

Хоть я свободы и лишилась,

И равен мне по крови он.

Мерзавка! Убирайся вон!

Чем я разгневала сеньору?

На кухню — прочь без разговору!

Я ухожу…

И ты ступай!

Я вижу, ты не научился

Приказов слушать, негодяй!

Чего ты ждешь?

Чтоб гнев смягчился!

Любовь его смягчить могла б,

Будь ты любить способен, раб!

Но… подойди ко мне…

Сеньора?

Скажи: почувствовав ожог,

Страдал ты очень?

Видит бог,

Страдал я больше от позора.

Лицу уж больше красотой

Не вызвать в людях восхищенья,

Но мне больнее ощущенье,

Что этим я обязан той,

Чье заслужил я уваженье.

Ты думаешь, что я была

Причиной сделанного зла?

А кто же? В этом нет сомненья.

Нет! Это дон Хуан.

Ваш брат?

Пыл ревности тут виноват.

Скажи: тебе уже не больно?

Утихла боль?

Утихла, да,

Но не утихла боль стыда.

Вы губите себя… Довольно!

О Флора! Свел меня с ума

Он красотой и благородством.

Как? Даже и с таким уродством?

Он стал красивей от клейма!

Оно нисколько не мешает.

Урода портило б оно,

Но, как родимое пятно,

Красавца только украшает.

О как караешь ты, судьба,

Мою причуду роковую!

К рабыне жалкой я ревную

И страстно влюблена в раба.

Ты мне дала плохой совет:

Клеймо его не изменило,

А я рассудку дверь закрыла,

И для меня спасенья нет.

Хотела я своим советом

Помочь вам честь свою спасти.

На все готова я пойти,

Чтобы его утешить в этом,

Коснуться бы его руки…

Подумаешь, как это трудно!

Вам не впервой быть безрассудной,

И средства все для вас легки.

Пред силою любви могучей

Причуды отступают вспять.

Но как бы мне его обнять?

Иль упущу я этот случай?

Вот до чего доводит страсть,

Когда так разгорится бурно!

Да притворитесь, что вам дурно,

Извольте в обморок упасть,

И только, а уж я устрою,

Чтоб он отнес вас на руках.

Какая умница!.. Ах, ах!

Что с вами?

Боже! Что со мною?

Мне палец укусил москит,

Пронзил, как молнья… Умираю!

От комара? Не понимаю!

Ах, ах! Она без чувств лежит.

Она не то что все другие —

Мне это видеть не впервые:

Так на нее находит вдруг…

Без чувств?

Да, и поверь мне, друг,

Что не очнется трое суток.

Однако тут уж не до шуток…

Бери ее — мне не поднять.

Как? На руки ее мне взять?

Ну да, а что же тут такого?

Раз ты так хочешь — вот, готово!

Я приготовлю ей кровать.

Глубокий обморок какой!

Со стороны смотреть мне жалко.

Теперь вот в виде катафалка

С такой покойницей и стой!

Куда с такою ношей странной?

Подобье смерти бездыханной

Я на руках своих держу.

Она тут в обморок упала —

Нельзя мне бросить госпожу.

О, мне теперь все ясно стало!

Несправедлив ты и жесток:

Хотя ни в чем я не повинна,

Но ты ревнуешь беспричинно,

И мне всегда готов упрек,

А я была тебе верна,

Ты ж дал причину мне такую,

Что не напрасно я ревную.

Ты, Селия, понять должна:

Изгнанником, переодетым,

Служить я должен в доме этом,

Но вот и вся моя вина.

Чего с безумной не бывает?

Ужалил палец ей москит,

И вот она теперь лежит —

Лишилась чувств и умирает.

И прикасаться к ней не смей!

Да как же мне ее оставить?

Коль хочешь радость мне доставить —

Оставь… А нет — останься с ней!

В твоих объятиях — другая!

И это я терпеть должна?

Как мертвая, лежит она.

Мертва?

Холодная, немая…

Мертва? Какие пустяки!

Но если впрямь, так сбрось скорее

Ее ты с этой галереи,—

Пусть разобьется на куски!

Чего бы лучше! Ведь меня

Она смертельно ненавидит.

Не то что мать! Та спит и видит,

Чтобы в нее влюбился я.

Сегодня — только захоти —

У ней я стану казначеем.

Ах, Фелисардо! Как сумеем

Мы выход наконец найти?

Чем кончатся все наши муки?

Нашла ты время рассуждать!

Уж я устал ее держать,

Она мне оттянула руки.

Да брось постылую ты ношу!

Ко мне в каморку мы пойдем

И там поговорим тайком.

Ну хорошо, ее я брошу.

Идем.

Как мертвая лежит!

Посмотрим, как все разыгралось…

Помочь судьбе я постаралась:

Ее капризу путь открыт.

Подумать: как она гордилась!

Влюбленным не было числа,

Она ж с презреньем всех гнала —

И в низкого раба влюбилась!

Ну что ворчать напрасно, Флора?

Ты знаешь ведь, какую власть

Имеет над сердцами страсть!

О господи! Вы здесь, сеньора?

Да как же он вас не унес?

Ведь он при мне вас взял в объятья.

Дай руку… Попытаюсь встать и…

Тебе отвечу на вопрос.

Не для меня объятья эти,

Не мне те дорогие сети.

Как только ты от нас ушла,

К его груди я прилегла,

И так лежать я и осталась,

А про себя я улыбалась,

Отдавшись сладостной мечте.

Сама ж, как будто в дурноте,

Лица и рук его касалась.

О, это был блаженный час!..

Вдруг входит Зара, видит нас

И, как ревнивая ремора[177]

(Та рыба, что в легендах, Флора,

Путь преграждает кораблю),

Мою ладью остановила,

А до тех пор ее ветрила

Несли к тому, кого люблю.

Я слышала их объясненья,

Слова любви и примиренья.

О, эта пытка тяжела!

И все же, Флора, я была

Сносить готова оскорбленья,

Моей врагини торжество,

Лишь про себя молила бога,

Чтоб мне еще хотя немного

Остаться на груди его.

Чего я только не слыхала!

В какой я лабиринт попала

Любви извилистых дорог!

Какие странные сплетенья

Услышать в эти мне мгновенья

Притворный обморок помог!

Открылись тайны мне опасней,

Чем мы могли предполагать,

Какие трудно отыскать

В любой поэме или басне,

В истории былых времен.

Какие тайны? Что, сеньора,

Узнали вы из разговора?

Не Педро — Фелисардо он,

Ее же он зовет не Зара,

А Селия.

О божья кара!

Насколько я в конце концов

Могла понять из беглых слов,

Из жалоб, страхов — поняла я,

Что есть тут тайна роковая,

Что вовсе не рабы они.

Вы ошибаетесь, сеньора.

Но почему же, объясни?

Они бы не снесли позора,

Себя бы не дали клеймить.

А впрочем… все ведь может быть.

Я к Педро раз вошла в чулан,

Вдруг вижу — шелковый кафтан.

Сказал он, что его знакомый

Кафтан тот где-то утащил

И Педро спрятать попросил,

Боясь его оставить дома.

Как, шелковый кафтан?

Прекрасный!

Что, если кавальеро он

И злой судьбою доведен

До участи такой ужасной?

Не будь клейма, сомненья тут

Быть не могло бы.

Флора! Что же

Нам делать?

Что? Молчать.

О боже!

А вдруг… а вдруг они сбегут?

Тогда погибну я, тем боле

Раз он не раб у нас в неволе,

А дворянин.

Ну, тут уж вам

Никак совета я не дам.

А! Мысль!

Но что…

Зови скорее

Каррильо.

Он идет сюда,

Меня избавив от труда.

Чтобы помочь моей идее,

Сам бог любви прислал его.

Что только в доме происходит?

До исступленья всех доводит

Любви капризной божество.

Хуан покорность забывает,

Сеньора плачет и рыдает,

Грозится в новый брак вступить,

Чтоб только сына проучить,

А юный дон Хуан, негодник,

Клянется страшною божбой,

Что обвенчается с рабой.

Что нового, любезный сводник?

А! Бью наперснице челом.

Ну, как с капризной нимфой этой,

С твоею липкою конфетой,

Себя возмнившей божеством?

Все так же ль ей страшны иконы,

Где нарисованы драконы?

Она же здесь! Молчи, дурак!

Как мне, Каррильо, не страшиться?

Какой дракон с тобой сравнится?

Простите! Это же я так…

Поверьте: быть сумею другом

Я для любимой госпожи.

Ну, если так, то окажи

Услугу мне.

Я весь к услугам!

Так вот, узнала я о том,

Что Педро бегство замышляет,

К тому ж себе он позволяет

Ходить к невольнице тайком.

Терпеть ли нам дела такие?

Так закажи у кузнеца

Ты цепь для шейного кольца

И… да, и кандалы ручные.

Все это есть уж налицо.

Тут с одного раба, сеньора,

Имеются у рехидора[178]

И цепь, и шейное кольцо.

Он даст.

И попроси прислугу

Помочь с ним справиться скорей.

Напротив тут живет лакей —

Уж он-то не откажет другу.

С усами, бравый молодец,

Почище кучера любого!

Ступай! Как будет все готово,

Вздохну спокойно наконец.

Ступай! Пока же достоверно

Я разузнаю все о нем.

Чем кончится — мы подождем?

Да, чем-то кончится, наверно.

Ты смеешь мне грубить? Ну, подожди же!

Клянусь душою твоего отца,

Что скоро месть мою ты испытаешь.

Сдержись, сестра! Хуан еще так молод,

При том же он твой сын.

Он мне не сын!

Что это значит, дон Хуан?

Что значит?

Твои фантазии! Мне мать сказала!

Кто б стал клеймить красавицу такую?

Причуды переходят уж в жестокость!

А что тебе за дело до рабыни?

Большое: ведь она моя невеста.

Презренный! Из твоих ли уст я слышу

Такое поношенье нашей крови?

Он в раздраженье это говорит,

Он не таков, чтоб запятнать наш род.

Я вовсе не шучу.

Молчи, безумец!

Ах, вот что, дон Хуан? Так ты решился

Жениться на рабыне? Превосходно!

Тогда я выйду замуж за раба!

Моя ведь половина состоянья.

И ты, сестра, безумна, так чего же

Дивиться, что похож он на тебя?

Имея дело с сыном этим дерзким,

Неуважительным и непокорным,

Благоразумной быть я не могу.

Сегодня ж мы произведем расчет.

Пусть не надеется, что он получит

Всю часть свою законную сполна,—

Уже давно растрачена она.

Я на его долги и кутежи

Истратила дукатов тысяч пять,[179]

Да что я — пять! Семь тысяч, больше — десять!

Так вы хотите замуж выходить

И бросить нас? Ну что ж, как вам угодно!

А мы с сестрою будем вместе жить

Куда достойнее, чем в вашем доме.

Мальчишка! Уходи отсюда вон!

Ты мать свою так дерзко оскорбляешь?

Чту в вас седины моего отца!

Как это я снести могу?

Что делать вы со мной хотите?

Что тут такое?

Посмотрите!

Я не скрываюсь, не бегу.

Так неужели было мало

Им осквернить мое лицо?

Зачем же цепи и кольцо?

Я этого не приказала.

Я это приказала, мать!

В чем я пред вами провинился?

Мать! Он бежать от нас решился!

Успела Зара мне сказать.

Ах, так? Скорей его в оковы!

Готовы цепи для кольца,

Четыре дюжих молодца

С ним мигом справиться готовы.

Закуйте крепче беглеца!

Эй, Санчо! На подмогу, брат!

Он очень сильный, говорят.

Идем!

За что же? Ради бога!

Причины нет карать так строго…

А я вам говорю, что есть!

А ну, мерзавцы, подходите!

Никак, готовится к защите?

Мою вам не затронуть честь!

Вы, гнусных негодяев шайка!

Эй, Мухамед, собачий сын!

Вас четверо, а я один!

Пошевелиться попытай-ка!

Эй, говорят, не шевелись!

Та, что меня так страстно любит,

Меня бесчеловечно губит!

А клепки хорошо сошлись?

На совесть сделали мы дело:

Не разломать такой замок.

О, вот когда жестокий рок

Довел несчастье до предела!

Ну, мы сковали молодца —

Теперь бы за услугу?..

Верно!

Идем! Давно нас ждет таверна,

Глотнем как следует винца.

Ни в чем не будет недостатка:

Конец посту мы пропоем.

К вину — олив два-три десятка…

Айда! Я буду фонарем!

Жестокая любовь! Рукой своею

Ты мне наносишь тяжкие мученья.

К чему железом стягиваешь шею

Тому, кто не бежит из заключенья?

Как? Премия за верность — истязанье?

Позор клейма за пламя чистой страсти?

Предшествует проступку наказанье?

Несправедлива ты в жестокой власти!

И вот победа! Вот венец лавровый!

Кто так тебе служил, тому оковы,

Клеймо, железо, цепи и терзанья.

Но убедить меня взялась ты ныне,

Что вид клейма хоть вызовет страданья,

Но не раскаюсь я в его причине.

Элисо! Гнев унять нельзя ли?

Да на какой же вы войне,

Сеньора, объясните мне,

Себе раба завоевали,

Что стали обращаться с ним,

Как варвар с пленною добычей?

Но ведь у нас таков обычай,

Что даже пленников щадим.

Раб честный, верный и надежный,

Его купили вы едва,

А уж награда какова?

Что ж через месяц ждать нам можно?

Тут надо дочь мою винить:

Боясь, что наш невольник новый

Сбежит, велела взять в оковы.

Ее вы можете бранить!

Да, нечего сказать, сеньора,

Я Педро славно удружил.

Ведь у меня как друг он жил.

Но вам узнать придется скоро,

Кто он.

Он стоит похвалы

И оценен высоко мною —

Белиса тут всему виною.

Ему — кольцо и кандалы?

Да если б вам известно было,

Кто он (хоть не могу понять,

Как за раба его принять),

В вас сердце б жалостью заныло.

Откройте ж состраданью путь!

Но я люблю его сердечно.

С ним обращайтесь человечно,

Как стоит он. Когда-нибудь…

Да кто же он?

Прошу прощенья.

Могу одно сказать пока,—

Любовь с страданьями близка.

Вы привели меня в смущенье.

Ответа не могу вам дать,

Но предстоит вам увидать

Значительное превращенье.

О, если бы его намек

Стал истиной неоспоримой,

Мое решенье раб мой мнимый

Узнал бы в самый краткий срок!

Я не пойму, как жить возможно

С таким капризным существом.

В чем дело?

В сущности, ни в чем.

Как ветер, это все ничтожно.

Ничтожно, но не для меня,

Не для моей любви, Каррильо:

Ведь раздувают ветра крылья

Сильнее только мощь огня.

Жаль, что сеньор так ослеплен.

Хоть леденею я от стужи

Ее капризов, а все хуже

Горю в огне, утратил сон.

Сеньор! Мне нужно торопиться

Скорей Тиверьо разыскать,

А то бы мог я рассказать

То, что сеньору и не снится.

Что? О Белисе?

Я бы вам

Порассказал о милой детке,

Что в ротик не возьмет конфетки,

Не разломавши пополам,

И так лягушки испугалась,

Что дважды кровь пускали ей.

Тут обморок случился с ней.

Тогда-то правда и сказалась,

Как солнце в яркий день, ясна,

Что эта крошка дорогая,

В страданиях изнемогая,

В раба безумно влюблена.

Позвать его к себе велит.

Ей, говорит, даст исцеленье

Его руки прикосновенье,

Иначе, мол, ей смерть грозит.

О, свойства Педро мне известны.

Врачом он может быть вполне!

Но жаль ее, признаться, мне,

И эти чувства неуместны:

Ее любить не может он.

Какая ж этому причина?

Иль не мужчина он?

Мужчина.

Хоть раб.

Раб может быть влюблен.

И я могу заверить смело,

Что он ее боготворит,

Хотя и делает он вид,

Что с ней возиться надоело.

Но он мужчина и любим.

Он молод, а она красива:

Приманка — славная пожива.

Кто ж будет дураком таким,

Чтоб от приманок отказаться,

Особенно когда они —

Вот только руку протяни?..

Да, но нельзя не удивляться:

Наглядный видим мы пример,

Что кажется по воле рока

Иным жар-птицею сорока,

Бродягой — знатный кавалер.

О божий гнев!

Да, говорится,

Что изо всех возможных бед

Беды ужасней в жизни нет,

Чем на капризнице жениться.

Сеньору чем-нибудь сумею

Еще служить?

Нет.

Честь имею!

Что я услышал? Каково?

Ужель им всякий стыд утерян?

Он бросить Селию намерен

Для дамы сердца моего?

Иль честь и доблесть — лишь обман,

Любовь и дружба ложью были?

Ах, друг мой, брат мой, это ты ли?

Элисо, друг мой!

Дон Хуан!

Скажи мне: кто рабыня эта,

Что ты прислал нам как залог?

А что такое?

О мой бог!

Тут снова честь моя задета.

Она так нравится тебе?

Да. Сердце отдал я рабе.

И даже сам готов дивиться

Я чувствам пламенным моим:

Увидев мертвеца живым,

Не мог бы больше изумиться.

Ты хочешь мне ее продать?

Отдать ее? Отдай, не мучай!

Вот отомстить удобный случай!

Мне не придется долго ждать.

Ты полюбил ее?

Да. Страстно,

Скажу тебе, не утая,

И никогда судьба моя

Так не была еще несчастна.

Напрасны все мои мольбы,

И, чтоб добиться обладанья,

Забыв свой род, и честь, и званье,

Я должен мужем стать рабы.

Но если все ж случится это

И обвенчаюсь я с рабой,

То иль покончу я с собой,

Иль скроюсь навсегда от света

В пустыню, прочь от глаз людских.

Я вижу ясно: овладела

Тобой любовь. Она всецело

Виновница безумств таких.

Одно скажу — происхожденьем

Своим так высока она,

Так благородна и знатна,

Что ты не равен ей рожденьем.

Она не мавританка? Нет?

Прости, не дам тебе ответа:

Ответивши тебе на это,

Я выдал бы чужой секрет.

Скажу одно: женясь на ней,

Ты вправе будешь возгордиться.

Так я могу на ней жениться?

Постой, терпение имей.

Того гляди, я проболтаюсь…

Но ты…

Ни слова не скажу.

Язык мой — враг мой. Ухожу.

Сокровище души моей!

Недаром с самого начала

Моя любовь предугадала

То, что теперь открылось ей.

О счастье! О восторг! О радость!

Восторг и радость? Что с тобой?

То, что мне послана судьбой

Надежды нерушимой сладость.

Я счастлив, как Пигмалион,[180]

Когда, спустившись с пьедестала,

Его мечта живою стала.

Нашел я женщину, как он.

О мать моя! Я уж женат!

На ком же — спрашивать вам рано.

Коль в том, что знаю, нет обмана,—

Нам счастье небеса дарят.

Готовьте дом, цветы, наряды

Такой невестке, мать моя,

Что будь у солнца сыновья,

На ней жениться были б рады.

Вы отдохнете от забот,

Как вам судьбу мою устроить.

Могу вполне вас успокоить:

Сам бог супругу мне дает!

О мать! Расспрашивать не надо,

Кто, для чего и почему,

Кто радость сердцу моему.

Как для чего? Мне для отрады!

А почему? Да потому,

Что я люблю ее безмерно!

Так будет. Это так же верно,

Как то, что счастье я возьму.

Итак, нас узы брака свяжут.

Минута, может быть, близка.

Как? Знает лишь любовь пока.

Когда? Как небеса прикажут.

Что за загадки? Что за вздор?

Любви безумной заблужденья

Всему виной. Но нет сомненья,

Одно мне ясно с этих пор:

Я не с рабом имею дело,

Вот в этом я убеждена.

Прийти к решенью я должна.

Пускай оно и будет смело,

Из глубины души своей

Спрошу себя без отговорок:

Чего я жду, раз он мне дорог?

Зовите мавра мне скорей!

Он принесет мне исцеленье.

Скорей, скорей! Беги, ищи!

Ах! Сердце сжали мне клещи!

Что с ней?

Дошла до исступленья.

Мы лишь беспомощно глядим,

Как мечется она в припадке

Своей жестокой лихорадки.

Враги мои! Скорей за ним!

О, это хуже всяких пыток!

Да что с тобой?

Меня убьет

Молчанья вынужденный гнет

И чувств бушующий избыток.

Бегу и приведу его.

Нет, нет, иди за ним ты, Флора!

Иду немедленно, сеньора!

Не понимаю одного:

Как Фелисардо вынесть может,

Чтоб я жила здесь больше дня?

Мать! Мать! О пожалей меня!

Дитя!

Последний день мой дожит!

Я умираю!

Дочь моя!

Да что ж ты чувствуешь?

Не знаю,

Но чувствую, что умираю,

Как от удара лезвия.

Ах, сердце разорваться хочет!

Оно болит ужасно! Так,

Как будто в нем живет червяк,

И он грызет его и точит.

Впился он прямо в сердце мне.

Он меньше, чем крупинка соли,

Но сколько он приносит боли,

И сердце плачет в глубине!

Ах, сердце маленьким вдруг стало!

О мать! Голубушка моя!

Смотри: тебе пеняю я,

Что ты меня не приласкала.

Дитя! Чтоб боль твою унять,

Не положить ли нам припарки?

Что дать тебе? Бери подарки!

Хоть все мои богатства трать

На жемчуг, золото, кораллы!

Не ясно ли тебе самой,

Что мой недуг совсем иной?

Ах, сердце — как ребенок малый!

Ты сделай колыбель ему,

Качай его и убаюкай,

Чтобы оно рассталось с мукой

И сладкий сон сошел к нему.

Купи ему ты распашонку,

И золотые башмачки,

Конфет…

Ну что за пустяки?

В уме ли ты?

Тс, тс! Ребенку

Не отгоняйте сна от глаз.

Ни слова громкого, ни звука,

Не то ему приснится бука…

Я, право, слышу в первый раз,

Что сердце в распашонке ходит

И в золоченых башмачках.

С ума сойдешь тут! Прямо страх!

Терпи. Ведь на нее находит!

Ступай, лечи ее скорей!

Ну и тревогу задала нам!

Теперь вот стой тут истуканом.

Кто ж будет чистить лошадей?

Пока их так оставить можно.

Пойду-ка спрячусь поверней.

Сядь в кресло.

Подойди же к ней,

Поговори с ней осторожно!

Сеньора! Я тут ни при чем.

Вы в заблуждении немалом:

Могу еще быть коновалом,

Но не способен быть врачом.

Так не по вкусу порученье?

Хороший врач у вас, ей-ей!

Тому, кто лечит лошадей,

Доверить дочери леченье?

Тебе мы верим, как врачу.

Коней оставить можешь смело.

Ну, Флора, в кухню — и за дело!

А я Тиверьо поищу.

Я притаилась в стороне.

Дай небо мне распутать нити!

Ну, раз я здесь, так говорите,

Что делать?

Ах, дай руку мне!

Любовь, тиран неумолимый!

Я козни узнаю твои.

Чего ж ты хочешь? Не таи!

Стремлюсь я к Селии любимой,

А эту ненавижу я.

Ее причуды и ломанье

Внушают мне негодованье.

Извольте, вот рука моя!

Мне дурно! О любовь! Дай сил!

Мне стыдно вашей ручки белой

Рукой касаться загрубелой —

Шесть лошадей я нынче мыл.

О Педро мой! Мне легче с нею.

Но если так, то не пойму,

За что приговорен к клейму?

За что кольцо и цепь на шею?

Так злом вы платите добру?

Раз я несу вам облегченье,

За что ж такое обращенье?

Когда сбежишь ты, я умру,—

Я удержать тебя хотела.

Коль нету за рабом вины,

Ему и цепи не нужны.

Ах, ах, как сердце заболело!

Держи меня, не отходи!

Не требуй, Педро, оправданий.

Ах, я не вынесу страданий!

Невыносима боль в груди!

Как это сердце переносит?

Что с вашей милостью опять?

Хочу я милость оказать

Тому, кто ничего не просит.

Как так?

Самой мне не понять!

Попали мне в глаза соринки…

Такие мелкие пылинки,

Что солнцу их не увидать.

Они мне в сердце проникают;

Из глаз пути к нему найдя

И сладкий трепет в нем будя,

Его и мучат и ласкают…

Как жаль!

Жалей меня, жалей!

Себя жалеть мне больше надо:

От вашей милости награда

Мне — пара каторжных цепей.

Не ты один, я стражду тоже,

И я, по милости твоей,

Несу тяжелый гнет цепей.

Что я сказала! Боже, боже!

Совсем рассудок я теряю!

Была безумной до сих пор,

А стала глупой… О позор!

Жми руку мне, я умираю!

Как! В обморок опять упала?

Что же тут делать? Вот беда!

Наверно, это от стыда:

Болезнь ее понятна стала.

Но я, несчастный! Как мне быть?

Что сделать, чтоб ей легче стало?

О, вашей милости, пожалуй,

Легко сеньору излечить!

Как?

Кто ей руку жал так страстно?

Не отрицай, не прекословь!

Ах, как глупа твоя любовь!

Глупа, быть может, я согласна,

Зато измена ей чужда.

О Фелисардо! Что же это?

Ты думал: я далеко где-то,

И вот вступил ты без стыда

На путь обиды и обмана.

Так знай: угрозы не пусты,—

Сегодня же увидишь ты

Меня в объятьях дон Хуана.

Меня казнишь ты без вины,

Тогда как ты всего виною,

Что тяготеет надо мною

И что мы выносить должны.

Безумная тут битый час

Передо мною изливалась.

Должно быть, — так мне показалось, —

Она подозревает нас.

Насильно мне лечить ее

Велели от сердечной боли,

И стал врачом я поневоле,

Поверь, сокровище мое!

Она мне руку вдруг схватила,

Потом, не открывая глаз,

В нее мне всунула алмаз.

Не гневайся ж, мой ангел милый:

Я взял — как воинский трофей!

Назло безумному созданью,

Пусть этот перстень служит данью

Небесной красоте твоей.

Возьми его и отправляйся,

Покамест в чувство не пришла

Белиса.

Чтобы я ушла?

Да ни за что, как ни старайся!

Хоть целый мир мне обещай,

А я остануся на месте.

Ступай с своим алмазом вместе!

Так мне уйти?

Да, да, прощай!

И если бог любви виною

Ее болезни и проказ,

С тобой останется алмаз,

Мое отчаянье — со мною!

Твое желанье — мне закон.

Что я услышала, о боже!

Чего ж еще мне ждать, чего же?

Обман жестокий завершен.

Я умираю.

Что с сеньорой?

О туча радости моей,

Погибель солнечных лучей!

Мать! Мать! Сюда скорее, Флора!

Скорей сюда, на помощь, люди!

Что тут случилось? Что с тобой?

Опять причуды? Боже мой!

Нет, тут уж речь не о причуде!

Да что ж случилось? Объясни!

А вот увидите вы сами,

Как надо с этими рабами

Вам поступать и кто они.

Вы видели ведь тот алмаз,

Что за сто скуди я купила?[181]

Скорей скажите, что тут было?

Не мучьте нетерпеньем нас.

Когда лишилась я сознанья,

Одна лишь Зара тут была,

Она с меня кольцо сняла.

Воровка, подлое созданье!

Давай-ка руку!

Зара! Стыд!

Как воровать хватило духа?

Сеньора! Я…

Молчи ты, шлюха!

Не такова она на вид.

Что в оправдание ты скажешь?

Отдай ее Каррильо ты!

Знай: я умру, коль мне откажешь

Из-за излишней доброты

И негодяйку не накажешь

Кипящим салом и плетьми!

Не нужно нам рабы негодной!

Ну что ж… Каррильо!

Что угодно?

Передаю тебе, возьми.

Мне предоставьте это дело.

Но я…

Пускай в огне сгорит!

Сеньора! Ставлю вам на вид,

Что вы в руках моих всецело.

Что хочешь делать ты со мной?

А, если будешь терпелива —

Узнаешь! Раздевайся, живо!

В уме ли ты? Да что с тобой?

Паскуда! Славь усердно бога,

Слезами радостными плачь,

Что у тебя такой палач,

Каких встречается немного,

И хорошенько в толк возьми,

Что за поступок твой бесславный

Я накажу тебя исправно

Кипящим салом и плетьми.

Мужчина ль ты?

Еще какой!

Я женщина! Ты знаешь это?

А вот как будешь ты раздета,

Увижу сам. Живей! Не стой!

Чего еще ты ожидаешь?

Заговорит тут и немой!

На помощь! Фелисардо мой!

Напрасно воздух сотрясаешь!

Ко мне! Супруг мой! О творец!

Чего кричишь? Что толку в этом?

Супруг твой занят Магометом.

Да раздевайся ж наконец!

Да, да, хоть в Рим меня пошлите,

Но правда стала мне ясна:

Я твердо знаю, кто она.

О дон Хуан! Сеньор! Спасите!

Что это происходит тут?

Увидите, узнав в чем дело,

Что обстоятельства всецело

На это право мне дают.

Тот перстень, что моя хозяйка,

А вашей милости сестра,

Купить изволила вчера,

Украла эта негодяйка.

А на воровку поглядеть —

На вид невиннее, чем дети.

И велено ее взять в плети…

Мерзавец! Ангелу — и плеть!

Сеньор! Сдержитесь! Раз она

Есть ангел, сиречь дух небесный,

Поскольку духи бестелесны,

Ей плеть не может быть страшна.

Я убью тебя, мерзавец!

Ай, сеньор! Сеньора! Флора!

Нет, оставьте! Он ведь только

Приказанье исполнял.

Только ради вас, сеньора!

Виданы ль такая низость,

И неистовство, и зависть?

О прекрасные глаза!

Мне, сеньора, отомстите!

Шпагу в грудь мою вонзите!

Вот она — меня убейте!

Дайте тысячу смертей мне —

Я заслуживаю их.

Нет, позвольте мне уйти!

Я боюсь сеньоры, дайте

Ради бога мне уйти!

Если нас вдвоем застигнут,

С глазу на глаз, это будет

Повод к новой клевете.

Дайте мне уйти на кухню,

Отпустите!

Подождите!

Не могу!

Что за жестокость!

Но нельзя и удивляться,

Что бежите от меня.

Этот подлый челядинец

Приказанье исполнял

Злобной женщины, что носит

Имя матери моей.

Он замыслил святотатство

Над созданьем, небесами

Сотворенным в совершенстве.

Но она женой мне будет:

Я вас скоро образумлю,

Так что все вы удивитесь

И смиритесь с неизбежным!

Что ты говоришь, Хуан?

Что я говорю? А вот что!

Слушайте, раз я обязан

Уваженьем вам обоим:

Здесь Каррильо… О, когда б он

Убежать не поспешил,

Получил бы по заслугам

За неслыханную дерзость!

Это вы ему велели

Зару наказать плетьми.

Так примите во вниманье:

Никому я не позволю

Налагать преступно руку

На жену мою.

Что, что?

Да, она — моя жена!

Лучше позовем уж сразу

Мы кого-нибудь — тебя

Отвезти в дом сумасшедших.

Нет, с ума я не сошел.

Разве человек разумный

Может вздор такой нести?

Ты молокосос, невежа!

Я тебя бы…

Осторожней!

От стыда ты не краснеешь?

По щекам тебя отхлопать —

Покраснеешь, может быть.

Будьте вежливей со мною.

О, не будь вы дядей мне…

Как ты смел!..

Оставь его.

Если хочет он жениться

На рабыне, я сейчас же

Выйду замуж за раба.

Что ты говоришь, Лисарда?

Я хочу их наказать.

Да, я их лишу наследства.

Нынче ж обвенчаюсь с Педро!

Больше силы нет терпеть

Сумасбродства дон Хуана

И фантазии Белисы.

Ты не меньше их безумна!

Но тебе я предложу

Для детей твоих лекарство:

Им ты можешь припугнуть их

И умерить их безумье.

Но какое?

Здесь, в столице,

Кавальеро есть один —

Фелисардо. Он и Педро,

Твой невольник, так похожи,

Что поставь их только рядом,

Одинаково одетых,—

Их никто не различит.

Ну, клеймо стереть не трудно,

Цепи распаять легко.

У себя в покоях тайно

Ты одень его нарядно

И скажи, что я устроил

Брак твой с этим кавальеро.

Мы свидетельством подложным

Их обоих припугнем

И узду наденем сразу

На безумие Хуана

И на глупости Белисы.

Твой совет хорош, пожалуй,

Но… а вдруг узнают Педро?

Тоже нам не повредит.

Будут думать, что обманом

Все большое состоянье

Ты рабу передала.

Так. Но нужно ведь сначала

Объяснить все это Педро.

Я улажу с ним.

Отлично.

Боже правый! Вот и помощь!

Как она пришла, не знаю.

Я уверена, что Педро —

Этот самый кавальеро.

В шутку брат меня намерен

Выдать замуж, я ж без шуток

Выйду замуж как хочу.

Если только верить сердцу,

Никакого нет сомненья:

Педро — это Фелисардо.

Иди, зажги скорее свет.

Сейчас я дам свечей, сеньора.

Придвинь сюда мне столик, Флора.

Писать хотите?

Да и нет…

Что думаю, о чем тоскую,

Хотела б высказать письмом,

Но выражу каким пером

Я странную любовь такую?

А чем вас Зара привела

В подобное негодованье?

Была я будто б без сознанья,

Чтоб легче сделать я могла

То, что давно в уме держала.

Он руку взял мою в свои,

И тут, как будто в забытьи,

Ему я перстень в руку вжала.

Вы — Педро?

Да. И он, злодей,

Меня понять бы мог прекрасно,

Без слов меж нас все было б ясно,

Не будь разлучницы моей.

Рабыня вдруг тут очутилась,

Исчадье ада, сатана!

Подглядывала тут она,

За занавеской притаилась…

А он, конечно, убежден,

Что я не прихожу в сознанье…

Поймешь мое негодованье?

Ей этот перстень отдал он!

Я этого не ожидала

И так была оскорблена,

Что я сказала, что она

Тот перстень у меня украла.

Да жаль — ей не дали плетей!

Я с ней хотела посчитаться.

А в этом вы вините братца —

Он оказал защиту ей.

Но вы, сеньора, в заблужденье:

Не мог понять вас Педро, нет,

И отгадать любви секрет

Не смел бы и в воображенье.

Ведь если люди не равны,

То, чтоб в любви все ясным стало,

Для объясненья знаков мало:

Прямые тут слова нужны,

Чтоб отвечать любовь посмела.

О, знать бы мне, что Педро — тот,

Когда душа моя зовет,

Ему я все открыла б смело!

Дневного света избегает

Стыдливость чувств, теперь же — ночь,

А мрак смущенье превозмочь

И быть свободней помогает.

Скажите Педро в темноте:

«Твоя! Тебя я обожаю!»

Свои причуды вспоминаю.

Как мне смешны причуды те!

Но если, словно в наказанье,

Обречена я так любить,

То значило б себя убить,

Противясь страстному желанью.

Когда придет он, дорогая,—

Чтоб мне не чувствовать стыда,

Ты погаси свечу тогда,

Как будто бы нагар снимая.

Одну-то можно погасить,

А как с другой свечою быть?

Пусть свечи все погаснут разом.

Чтобы ему яснее был

Моей любви безумный пыл,

Я с ними погашу и разум.

Они идут сюда, постой!

Вот здесь никто нас не увидит.

Не знаю, Селия, что выйдет,

Но я решился.

Милый мой!

Подумай…

Нет, пора сознаться.

Чего ж еще мне ожидать?

Чтоб над тобой они опять

Дерзнули гнусно издеваться?

И чтоб ничтожнейший лакей

Занес бы руку на созданье,

Чей блеск затмил небес сиянье?

Реши, как поступить умней.

Чего нам здесь еще томиться?

Наваррский рыцарь встал с одра,

Он у обедни был вчера,

Как после родов роженица.

Нет, надо нам бежать скорее.

Какие муки я терплю!

Я плохо ем, и хуже сплю,

И эту цепь тащу на шее.

Не будь к тебе любви моей,

Давно б я — поминай как звали!

Позор! Вчера меня послали

Купать на речке лошадей!

Да, милый… С самого начала

Судьба преследовала нас,

Неисчерпаемый запас

Страданий нам она послала.

Вполне согласна я с тобой,

Что нестерпимо это платье,

Что тяжело твое занятье,

Но мне не легче, милый мой!

Так что ж? Еще терпеть нам нужно?

Да, сердце чует!

Но уйди:

Белиса!