Том 7. Книга 2. Дополнения к 1–7 томам. Рукою Есенина. Деловые бумаги. Афиши и программы вечеров

Наступление весны

Осень

К друзьям

«Как я вспомню теперь...»

Другу

Сосна и река

«Я и сам когда-то, Сокол...»

Зима

Беловой автограф (частное собрание, г. Москва):

8

I Ей благодарность за труды

II как в тексте.

13

Снег падая мелькает

Восход солнца

Беловой автограф (собрание Н. В. Есениной, г. Москва):

6

I Озарили в небе свет.

II как в тексте.

К покойнику

Список рукой Г. А. Панфилова (частное собрание, г. Москва):

16

Быть может скоро придем к тебе.

Ночь («Тихо дремлет река...»)

Список рукой Г. А. Панфилова (частное собрание, г. Москва):

12

Средь зеленых степей.

13–16 отсутствуют.

Кантата

Машинопись (ЦГЛМО):

1

Сквозь туман кровавой смерти

Чрез страданья и печаль

Мы провидим, верьте, верьте,

Золотую высь и даль.

Всех, кто был вчера обижен,

Обойден лихой судьбой,

С дымных фабрик, черных хижин

Мы скликаем в светлый бой.

Пусть последней будет данью

Наша жизнь и тяжкий труд.

Верьте, верьте, там за гранью

Зори новые цветут.

2

Спите, любимые братья,

Снова родная земля

Неколебимые рати

Движет под стены Кремля.

Новое в мире зачатье

В зареве красных зорниц.

Спите, любимые братья,

В свете нетленных гробниц.

Солнце с златою печатью

Стражем стоит у ворот.

Спите, любимые братья,

Мимо вас двинется ратью

К зорям вселенским народ.

3

Сойди с креста, народ распятый,

Преобразись, проклятый враг.

Тебе грозит судьба расплатой

За каждый твой коварный шаг.

В бою последнем нет пощады,

Но там, за гранями побед,

Мы всех принять в объятье рады,

Простив неволю долгих лет.

Реви, земля, последней бурей,

Сзывай на бой, скликай на пир,

Пусть светит новый день в лазури,

Преображая старый мир.

Пугачев

Черновые наброски (ИМЛИ, ф. А. В. Ширяевца):

[Из них] [Пос]

Пугачев

Скажи, старик, как чувствуют себя казаки,

Чью сторону они поддерживают[1] здесь.

1–3

I Ох, как устал и как болит нога

[Вот я] [Кото<рый?>] Как рыба

II Ох, как устал и как болит нога

Дорога ржет в гик жуткого пространства

[Все] Все ревет[2]

[Только]

[Словно нас]

[Руки лебеди]

I [Все есть] [Есть] Есть порыв и сила

II Только

III Только захлестнуть верши

IV Только [кто] как нам такой [сброд] скот

V [Только] Надо щук взбесившейся волной захлестнуть

VI Надо щук взбесившейся волной придавить

VII Надо бы взбесившейся волной захлестнуть

В наши реберные верши этих щук

«Я красивых таких не видел...»

Запись С. А. Толстой-Есениной с правкой Есенина (РГБ):

Посвящение отсутствует

5

I Принимаю тебя, близкое слово

II Ты мое отзвеневшее слово

III как в тексте.

7–8

I Как жива теперь наша корова,

Грусть соломенную теребя.

II как в тексте.

18

I Вместо ласки, вместо слез

II как в тексте.

22

I Потому и досталось не в срок

II как в тексте.

«Ах, как много на свете кошек...»

Запись С. А. Толстой-Есениной (РГБ):

Посвящение отсутствует.

«Ты запой мне ту песню, что прежде...»

Запись С. А. Толстой-Есениной с правкой Есенина (РГБ):

Посвящение отсутствует.

11–12

На немного глаза лишь прикрою,

Вижу милые сердцу чер<ты>[3]

15

I как в тексте.

II И калитка осеннего сада.

18

I И не буду ни жалок, ни хмур

II как в тексте.

27

Показалось, что ты березка

Сказка о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве

Черновой автограф (частное собрание, г. Москва):

Заглавие

Сказка о пастушонке Пете,

его комиссарстве и коровьем

царстве. Сочинил Сергей Есенин

Перед 1 зачеркнуто:

I Ах, плохая участь

II Ехали дед с внуком

На базар за луком.

Проезжали рощей

На кобыле тощей

5–6

I как в тексте.

II Если бы коровы

Понимали слово

III как в тексте.

7

I То б ходи<ла?>

II как в тексте.

9–10

I Бегал бы

II Ну, а то ведь дура

Смотрит хмуро-хмуро

III Но коровы садом

На траву у леса

IV как в тексте.

11

I В ругани по-русски

II В гово<ри?>

III В о<две буквы нрзб.>

IV как в тексте.

19

Забываясь в дреме

25–26

I Плачет и смеется

Как

II как в тексте.

27

I Голубого мая

II как в тексте.

33

I Соберет всех в стадо

II как в тексте.

После 48 зачеркнуто:

I Все головки клонят

На дорожный скаток

Будто бы хоронят

Малых лебежаток.

Будто бы скрывают

II Все головки клонят

Средь дорог увялых,

Будто бы хоронят

Лебежаток малых,

Будто укрывают

Их от живореза,

Кто на всю их стаю

Наточил железо.

49–52

I Ну, [и] а тут вдруг как же

Не болеть кручиной —

К стае той лебяжьей

Забежал бычина.

II Ну, а тут вдруг как же

Не болеть кручиной —

К стае той лебяжьей

Забежал бычище.

III Ну, а тут вдруг как же

Не умерть <так!> со слова:

В стаю ту лебяжью

Забегла корова.

IV Ну, а тут вдруг как же

Уж беда готова,

В стаю ту лебяжью

Забегла корова.

V Но беда на свете

Каждый час готова,

Зазевался Петя —

В рожь зашла корова.

VI Но беда на свете

Каждый час готова,

Зазевайся Петя —

В рожь зайдет корова.

После 52 зачеркнуто:

Уж она копытом

Шеи им поломит,

Колосом отбитым

Поле осоломит.

53–54

I А мужик так взглянет

Притво<слово не закончено>

II как в тексте.

60

С ратью кленов голых[4]

67

Елки ли, кусток ли

75

I Так

II как в тексте.

80

I Но

II как в тексте.

Ст. 83–86 записаны, как в тексте, затем вычеркнуты; слева от строфы помета рукой С. А. Толстой-Есениной: «Надо».

90

I То ли дело

II как в тексте.

93

I Знал бы всех он сроки

II как в тексте.

97–100

I Утром бы в совете

Чай пил на террасе

Хорошо на свете

Ездить в тарантасе

II Утром бы в совете

Чай пил на террасе

И всегда на свете

Ездил в тарантасе

III [И по т] И по вязкой грязи

По осенней тряске

Ездил бы по

IV как в тексте.

103

I Все достойно

II как в тексте.

106

С своим самоваром[5]

118

I Уж не так-то сладко

II Хуже чаепитья

III как в тексте.

121–122

I Он еще иконы

II Полюбил иконы

В волостном совете

III Любит он иконы

В волостном совете

Далее зачеркнуто:

[Нужн<о>] [Но] [От]

Затем работа над ст. 121–122 продолжена:

IV Снять забыл иконы

В волостном совете

V как в тексте.

После 122 зачеркнуто:

I Нужно, чтобы поле

Д

II Нужно, чтоб крестьяне

Управ<ляли?>

123

I А туда с расс<вета>

II А в совет

III Около совета

IV как в тексте.

Ст. 131–134 вписаны (слева на полях) позже.

144

I Швах быть комиссаром

II как в тексте.[6]

145

Взяли тут Петрушу

После 150 зачеркнуто:

Милые коровки

<нрзб.> воровки

Не хочу и даром

Быть я комиссаром

[Любо]

Лучше хворостиной

Управлять скотиной

159–161

I А над ним береза

Утирает слезы

За

II А над ним березка,

Ласково наг<нувшись>

III как в тексте.

163–166

I Говорит сквозь ветви

В сарафане сером:

Будь ты лучше, Петя,

Раньше пионером

II [Трудно в этом] Тяжело на свете

Быть всему <строка не закончена>

Будь ты лучше, Петя,

Раньше пионером

III как в тексте.

167–170 отсутствуют.

«Буря воет, буря злится...»

Запись рукой С. А. Толстой-Есениной (ГЛМ):

Буря воет, буря злится,

Из-за туч луна, как птица,

Проскользнуть крылом стремится,

Освещая рыхлый снег (?)

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Страшно хочется подраться

С пьяным тополем в саду.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . .(?) дверь (?) откроешь на крыльцо,

Буря жесткой горстью снега

Саданет тебе в лицо.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ну, да разве мне расстаться

С этой негой и теплом.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

С недопитой рюмкой рома

Побеседую вдвоем.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

<Говорит о своей жизни>

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

<Березки на поляне танцуют вальс>

<Последняя строфа>

Осень

Автограф (частное собрание, г. Москва):

5

I Цветы завлекли

II как в тексте.

К друзьям

Автограф (частное собрание, г. Москва):

4

I Чтоб благо послужило нам

II как в тексте.

5

I И не оставило бы нас всегда

II как в тексте.

7

I Должны мы помогать тогда

II как в тексте.

8

I Когда друзья наши, всего лишившись

II как в тексте.

15

I И не найдут ея в новом

II как в тексте.

1. Л. Л. Мацкевич

1912, осень — 1913 г. Москва

Л. Л.

Извините, что плоха и неразборчива рукопись. Я очень нездоров. И писать нет сил.

2. И. Я. Смирнову (о. Иоанну)

13 февраля 1913 г. Москва

Поздравляю дорогого Батюшку с наступающим днем ангела и от души желаю дальнейшего и глубокого процветания на лоне добрых дел.

С. Есенин

Справа от текста:

Село Константиново,

Кузьминское п. от.

Рязанск. уезд.

Священнику

о. И. Смирнову

3. С. Б. Борисову

Август-сентябрь 1923 г. Москва

Борисову

Сеня, милый! Сие есть продолжение.

С. Е.

4. М. С. Грандову

Октябрь-декабрь 1923 г. Москва

Грандов, милый! Прости. Сергей Есенин.

5. Е. А. Есениной

19 апреля 1925 г. Баку

Первый день пасхи

(потому что не знаю числа)

1925

Баку.

Милая и дорогая мне Екатерина! Поймешь ли ты меня, я не знаю, но ты должна бы была помнить.

У меня туберкулез!!! Скоротечный или не скоротечный, не знаю. Одним словом, кашляю кровью. Воронский тебе расскажет. Ради черта или Бога, пришлите мне денег, я с А. К. сговорился. Передай это Наседкину, если он еще друг.

Поезжай, милая, этим летом домой. Я не приеду домой, но в Москве или Ленинграде буд<у> через 2 месяца. Не мо <часть текста утрачена> и если ты <часть текста утрачена> от Гали. Она человек хороший, дала очень много, но нельзя же насиловать чужую жизнь. Уберись тихо, так, чтобы она не знала. А. К. передаст письмо только тебе.

Ну, а я вправду болен. Воронский расскажет. Он просил меня, чтоб ты ему тут же напомнила о высылке денег. Из журнала деньги — это тебе и Шуре. (Из «Круга») (только из «Круга») (пришлите мне 300). Если не подохну, увидимся. Прощай, родная! Обними Шуру. Привет родителям.

Дружок мой, помни, что я брат.

От кого у нас может быть чахотка?

Все это я смазал, надеясь на советскую промокательную.

С. Е.

Ради Бога, если не хочешь моей смерти, не медлите. Ко мне изумительно отнесся Аз. Сов-ком. Дали пальто. Конечно, тут влияние Чагина, но на то он и друг. Кашляю. Кашляю с кровью.

С. Е.

6. Н. С. Ангарскому

На листе, вырванном из авторского сборника Есенина:

Николаю Семеновичу

Ангарскому

на добрую память

С. Есенин

<1920>

7. П. Н. Сакулину

На кн. «Пугачев». М.: Эльзевир, 1922:

Доброму Павлу Никитичу

с любовью. С. Есенин

1922, январь, 4

8. В. И. Эрлиху (?)

На карандашном портрете Есенина (художник неизвестен):

Другу Е Э<р>ли<х>у

Сергей Есенин

<1925>

I

Журн. «Нижний Новгород», 1998, № 1, с. 247, в статье Ю. А. Паркаева «Ранние стихи Есенина» (факсимиле и печатный текст с неточностями в ст. 14 и 16).

Печатается по автографу, принадлежавшему Г. А. Панфилову (частное собрание, г. Москва).

Рукопись имеет авторскую дату: «Декабрь 1». Поскольку стихотворение упоминается в июньском (1911 г.) письме Есенина как уничтоженное (см. наст. изд., т. 6), годом его написания следует считать 1910 г.

Публикуется впервые.

Печатается по автографу (частное собрание, г. Москва).

Написано в 1910 г. вслед за «Наступлением весны»; датировано автором: «Декабрь 2».

Публикуется впервые.

Печатается по автографу (частное собрание, г. Москва), с исправлением описок в словах «найдут» (ст. 15) и «проснувшемся» (ст. 16).

Написано в 1910 г. вскоре после двух предыдущих стихотворений. Под текстом — авторская дата: «Декабрь 8».

Журн. «Слово», М., 1999, № 5, сент.-окт., с. 73, в статье Н. Есениной «“Ах ты, юность моя...”», с неточностью в ст. 15 и с опечаткой в дате («27» вместо правильного «24»).

Печатается по автографу (собрание Н. В. Есениной, г. Москва).

Н. В. Есенина свидетельствует: «От мамы <Е. А. Есениной> мне было известно, что после смерти Есенина мой отец В. Ф. Наседкин стал собирать все материалы, относящиеся к творчеству поэта. В частности, он поехал к отцу Гриши Панфилова, который любезно передал ему все имеющиеся у него материалы, связанные с именем Есенина, в т. ч. и три тетради Гриши. В них тот записывал понравившиеся ему стихи Некрасова, Кольцова, Надсона, Никитина и др., а также давал своему другу Сергею вписывать его стихи. Эти тетради хранились в доме моих родителей вплоть до ареста мамы в 1938 г.

Перед арестом мама сумела спрятать эти тетради, а после выхода из Бутырской тюрьмы увезла их в Константиново, в дом бабушки. <...> Когда мама работала над воспоминаниями о брате <в 1945–1946 гг.>, одну из тетрадей она взяла для работы. <...>

Эта тетрадь, которую я недавно передала поэту, писателю и библиофилу Ю. А. Паркаеву, была без обложки. Некоторые листы выпали, в т. ч. и последние» (цит. по рукописи Н. В. Есениной, находящейся в ее собрании).

На обороте выпавшего листа с автографом публикуемого стихотворения — другой есенинский автограф («Восход солнца»); см. о нем ниже в комментариях к вариантам). Кроме того, под его текстом имеется карандашная помета Есенина, обращенная к Г. Панфилову (сохранилась неполностью; см. № I-1 раздела «Рукою Есенина» в наст. кн.).

Комментируемый текст датирован автором — «24 января». Год написания устанавливается по факту датировки стихотворения «Наступление весны» в этой же тетради (1 дек. 1910 г.; см. выше).

Журн. «Нижний Новгород», 1998, № 1, с. 246 (в статье Ю. Паркаева «Ранние стихи Есенина»; с неточностями в ст. 5, 6 и 14).

Печатается по копии рукой Г. А. Панфилова (частное собрание, г. Москва), находящейся в его тетради для записей. Авторство Есенина подтверждено самим адресатом в оглавлении тетради: «Посвящается от Есенина».

Автограф неизвестен.

Датируется с учетом местоположения текста в указанной тетради, где он соседствует с записями, датированными 1911 г.

Публикуется впервые.

Печатается по копии рукой Г. А. Панфилова (частное собрание, г. Москва), находящейся в его тетради для записей.

Автограф неизвестен. Подпись «Есенин» — рукой Г. Панфилова.

Датируется на тех же основаниях, что и предыдущее стихотворение.

Также 1911-м годом следует датировать ряд скопированных Г. А. Панфиловым в той же тетради стихотворений Есенина, уже известных по другим источникам: «Ночь» («Тихо дремлет река...»), «К покойнику», «Восход солнца» (см. их тексты и коммент. к ним в т. 4 наст. изд.).

Кроме стихотворений «Наступление весны», «Осень», «К друзьям», «Как я вспомню теперь...», «Другу», «Сосна и река», Есенину, возможно, принадлежат еще два произведения, вписанные Г. А. Панфиловым в свою тетрадь. Вот эти стихотворения:

Публикуется впервые.

Печатается по автографу, сделанному на словаре рифм, принадлежавшем поэту Е. Г. Соколу (собрание Есенинского Культурного Центра, г. Москва). Под четверостишием — подпись-автограф: «С. Есенин».

Поскольку поэты чаще всего встречались в 1923–24 гг., надпись может быть отнесена к этому периоду.

II

Варианты публикуются по автографам (частные собрания, г. Москва). Тексты стихотворений см. в т. 4 наст. изд.

В обоих случаях правка рукописей Есенина выполнена Г. Панфиловым. Она была принята автором: в тетради со стихами, переписанными Есениным для школьного учителя Е. М. Хитрова (о ее составе см. наст. изд., т. 4), оба текста даны с учетом исправлений друга.

Оба стихотворения имеют авторскую датировку: «Декабрь 4» («Зима»); «25 января» («Восход солнца»). Первое из них написано в 1910-м, а второе — в 1911-м году (ср. также с коммент. к стихотворению «Наступление весны» в наст. кн.).

Варианты публикуются по копиям стихотворений рукой Г. Панфилова (частное собрание, г. Москва). Их тексты см. в т. 4 наст. изд.

По местоположению копий в тетради, где они сделаны, время их исполнения — март или начало апр. 1911 г.

Вариант публикуется по анонимной машинописи, сохранившейся в «Деле о снятии и постановке памятников в г. Москве...» (ЦГЛМО, ф. 66, оп. 3, ед. хр. 810, л. 14). Над первой строфой произведения рукой неустановленного лица вписан заголовок: «Слова кантаты, выработанной для открытия мемориальной доски» (об обстоятельствах этой церемонии 7 нояб. 1918 г. см. наст. изд., т. 4).

Данный источник текста был впервые упомянут в печати (с указанием архивного шифра) В. Э. Хазановой в ее статье «Некоторые вопросы синтеза искусств в советской архитектуре первых послереволюционных лет» (сб. «Вопросы современной архитектуры: Сб. 2: Синтез искусств в архитектуре», М., 1963, с. 119). Таким образом, важные в историко-литературном плане сведения оказались обнародованными в ведомственном архитектурном сборнике. В силу этого они попали в поле зрения исследователей творчества Есенина с большим опозданием (в 1997 г.) и потому не могли быть учтены при публикации «Кантаты» в наст. изд. (т. 4, куда она была включена, вышел в свет в 1996 г.).

Текст произведения, хранящийся в ЦГЛМО, имеет смысловые разночтения как с первой его публикацией (газ. «Воля и думы железнодорожника», М., 1918, 26 окт., № 72; воспроизведена в наст. изд., т. 4), так и с последующей (журн. «Зарево заводов», Самара, 1919, № 1, янв., с. 24–25; воспроизведена — с опечаткой в ст. 10 второй части произведения — в наст. изд., т. 4). По этой причине он приводится здесь целиком.

Из совокупного анализа выявленных на сегодняшний день источников текста «Кантаты» явствует, что однозначного ответа на вопрос, какой же из них можно принять за основной, пока нет. Газетная публикация (26 окт. 1918 г.), без сомнения, была предварительной, и из рассмотрения ее можно исключить. Однако при сравнении остальных двух источников текста нельзя не обратить внимание на время и место выполнения одного из них (машинописи) и обнародования другого (в самарском журнале).

С одной стороны, машинопись ЦГЛМО, очевидно, была выполнена в Москве до 7 нояб. 1918 г. (т. е. до дня публичного исполнения «Кантаты»). С другой стороны, один из авторов произведения (М. П. Герасимов) после 7 нояб. уехал в Самару, где спустя два месяца и напечатал «Кантату» в редактируемом им журнале с изменениями в ряде ее строк сравнительно с машинописью ЦГЛМО. Соавторы Герасимова по «Кантате» Есенин и Клычков остались в Москве и вряд ли принимали участие в подготовке самарской публикации к изданию. Именно поэтому нельзя исключить, что изменения в «самарский» текст произведения по сравнению с «московской» версией могли быть внесены М. Герасимовым единолично.

Документальных сведений, которые смогли бы в той или иной степени прояснить ситуацию, не выявлено, так что проблема выбора основного текста «Кантаты» остается открытой.

На основе архивных разысканий В. Э. Хазанова так описывает приметы «синтеза искусств», отображенные в публичном действе, состоявшемся в первую годовщину Октябрьской революции на Красной площади:

«...7 ноября 1918 г. делается попытка не только музыкально оформить церемонию открытия мемориальной доски на Красной площади, но создать музыкально-литературное произведение, органично связанное с агитационным памятником. Специально написанная композитором И. Шведовым[7] на слова С. Есенина, М. Герасимова и С. Клычкова и исполненная 7 ноября 1918 г. хором и военным духовым оркестром у Сенатской башни кантата как бы озвучивала цветную мемориальную доску из цемента, в которой автор С. Конёнков хотел “...гимн, песню выразить не словами и звуками, а в барельефе...”. Во многом несовершенные слова и образы “Кантаты, выработанной для открытия мемориальной доски”, в которых пелось про “золотую высь и даль”, “зори новые”, “зарево красных зорниц”, “зори вселенские” и про “солнце с златою печатью”, почти иллюстрировались действительно покрытыми золотой краской цементными лучами, аллегорически изображавшими на барельефе восходящее над Россией солнце» (в кн. «Вопросы современной архитектуры...», с. 119–120).

Варианты публикуются по автографу (ИМЛИ, ф. А. В. Ширяевца).

Источник этих набросков был выявлен при подготовке к печати писем Есенина в 1998 г. на обороте последнего листа неоконченного письма поэта Иванову-Разумнику (его текст см. в наст. изд., т. 6). Написанное в Ташкенте в мае 1921 г., оно не было отправлено адресату и (по желанию Есенина) осталось у Ширяевца.

На указанном листе имеются первая строка и варианты второй начальной строки поэмы «Пугачев». В полном ее черновом автографе (РГАЛИ) вторая строка уже практически не варьировалась (см. раздел «Варианты» в т. 3 наст. изд.). Отсюда явствует, что Есенин, скорее всего, сделал набросок, о котором идет речь, еще до начала своей систематической работы по записи текста первой главы поэмы.

Большинству же других публикуемых здесь набросков нет прямых аналогов ни в одном из более поздних источников текста «Пугачева». Исключением являются лишь слова «[Все есть] [Есть] Есть порыв и сила» — в черновом автографе РГАЛИ после ст. 62 («И всадить их в барские лопатки») следовало (с вариантами) четверостишие:

(Наст. изд., т. 3)

Впрочем, эти строки были затем также вычеркнуты автором.

Варианты публикуются по записям С. А. Толстой-Есениной с правкой Есенина (РГБ). Тексты стихотворений см. в т. 1 наст. изд.

Записи сделаны зелеными чернилами на бланках редакции газеты «Бакинский рабочий»; стихотворному тексту на каждом из бланков предшествует дата: «Москва 13 Сент. 1925 г.» (первое стихотворение); «Москва 13 Сентября 1925 г.» (второе и третье стихотворения). Все даты проставлены теми же чернилами рукой С. А. Толстой-Есениной. Авторская текстуальная правка выполнена карандашом.

Сведения об этих источниках текста впервые были обнародованы В. Виноградовым (АР, 1994, 3 июня, № 22, с. 4), отметившим, что записи стихов Есенина сделаны рукой Д. К. Богомильского. Эта ошибочная атрибуция восходит к заголовку соответствующего архивного дела (РГБ, ф. 393, карт. 2, ед. хр. 25).

Далее в статье журналиста приводится, по его словам, «приписка Есенина: “Захочешь, послушай”» (АР, 1994, 3 июня). Действительно, у последней строфы рукописи стихотворения «Ты запой мне ту песню, что прежде...» есть карандашная запись из двух слов. Но прочтены они В. Виноградовым неверно — наискосок по отношению к стихотворному тексту (сбоку, справа) одно под другим (причем не рукой Есенина) написаны два слова: «Хохочешь/Тоскуешь». Ни автор этой пометы, ни причины, по которой она сделана, не установлены.

Варианты публикуются по черновому автографу (частное собрание, г. Москва).

Публикация произведения в наст. изд. (т. 2) была сопровождена указанием на существование этого автографа, сделанным на базе архивных сведений (см. т. 2). Его текст стал доступен исследователям лишь в 1997 г., когда т. 2 наст. изд. со «Сказкой о пастушонке Пете...» уже вышел в свет.

Вариант публикуется по записи, сделанной по памяти С. А. Толстой-Есениной в записной книжке, подаренной ей Есениным (ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 462, л. 3).

Запись сопровождена датировочной пометой: «17–20 Декабря 1925. / Клиника». В ней имеются разночтения с текстом, записанным С. А. Толстой-Есениной в 1940 г. (см. т. 4) в Комментарии (ГЛМ), и более подробное изложение содержания и отдельных запомнившихся ей строк стихотворения, сделанное в 1926 г. вскоре после смерти поэта. Ниже оно приводится полностью:

«В начале картина бурной зимней погоды.

“Елки-палки...”

Деревья в саду дерутся.

“Страшно хочется.

Но только попробуешь выйти, и буря”

Успокоенный и примиренный остается

в комнате “с недопитой...”

Рассказывает свою жизнь. В первоначальном варианте были две строфы, кот<орые> потом были уничтожены. Там были “Тальянка” и еще что-то — “сани” (?).

Конец про березки в вальсе был приделан из другого стихотв<орения>, кот<орое> таким образом начиналось. Вторым стихотв<орением> пожертвовал для первого» (ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 462, л. 4; выделено автором).

III

Есенин 6 (1980), с. 398 (без инициалов адресата).

Печатается по автографу (ИМЛИ), являющемуся припиской, сделанной после текста стихотворения «Исповедь самоубийцы», записанного также рукой автора (см. наст. изд., т. 4).

Датируется предположительно, принимая во внимание, что письма Есенина к Г. Панфилову, датируемые нояб. 1912 г. (наст. изд., т. 6) и между 3 и 7 нояб. 1913 г. (там же), имеют тот же характер почерка, что и комментируемая записка.

Фамилия адресата, указанная в заголовке, — это фамилия по мужу; к сожалению, фамилия, под которой знал Л. Л. Мацкевич Есенин в 1912–1913 гг., до сих пор не установлена. См. об этом также наст. изд., т. 6.

Журн. «Журналист», М., 1999, № 3–4, март-апр., с. 57 (в статье Н. Есениной (Наседкиной) «Немного о родственниках»).

Печатается по автографу (частное собрание, г. Москва), исполненному на обороте фотографии-открытки, где Есенин снят в зимней одежде (снимок впервые опубл. в журн. «Огонек», М., 1926, № 5, 31 янв., с. 5; см. № 6 раздела «С. А. Есенин в фотографиях» — наст. изд., т. 7, кн. 3).

Датируется по почтовому штемпелю отправления открытки («Москва. 13.2.13. 54-е гор. почт. отдел.»).

Поздравляю ~ днем ангела <с днем именин>. — По православному календарю в февр. отмечаются семь дней памяти святых с именем Иоанн (Иван), в том числе: 12 февр. — Собор Вселенских учителей и святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, 13 февр. — святых чудотворцев и бессребреников мучеников Кира и Иоанна. День рождения адресата, скорее всего, близко стоял к этим памятным дням, и об этом помнил Есенин.

Кр. нива, 1916, № 2, 10 янв., с. 10 (частично); полностью — Хроника, 2, 271.

Печатается по фотокопии автографа (ГЛМ, ф. 4, оп. 1, ед. хр. 348). Автограф ранее хранился в ГЛМ. Ныне его местонахождение неизвестно.

Датируется по воспоминаниям адресата (Кр. нива, 1926, № 2, 10 янв., с. 10, 11). Является сопроводительной запиской к тексту автобиографии, написанной Есениным для предполагавшегося к изданию авторского сборника (подробнее см.: Хроника, 2, 85–86; наст. изд., т. 7, кн. 1).

Сие есть продолжение. — Речь идет о второй части указанной автобиографии (см. ее в наст. изд., т. 7, кн. 1), которую Есенин, по словам С. Б. Борисова, «прислал <...> с припиской личного характера, в которой он говорил, что “сие есть — продолжение”» (Кр. нива, 1926, № 2, 10 янв., с. 10).

Газ. «Автограф», М., 1995, № 8, в статье Н. Гусевой «Василиса — живой автограф Есенина: Неизвестное об известном».

Печатается по тексту первой публикации.

Датируется по свидетельству дочери М. С. Грандова и по времени, когда Есенин проживал в коммунальной квартире ведомственного дома «Правда» на пересечении Б. Никитской ул. и Брюсовского пер. (дом 14/2, кв. 27), где в это время жили Г. А. Бениславская, М. С. Грандов, Е. В. Кононенко (вторая жена Грандова), С. С. Виноградская, А. Г. Назарова и др.

Многие годы эта записка хранилась в семье Грандовых вместе с другими важными бумагами. Была конфискована во время ареста М. С. Грандова в 1949 г. (подробнее см. газ. «Автограф», 1995, № 8, с. 3). В настоящее время ее местонахождение неизвестно.

В. М. Грандова, дочь М. С. Грандова и Е. В. Кононенко, вспоминала, что эта записка была набросана Есениным после очередной ссоры с Грандовым.

Грандов Михаил Семенович (1896–1961) — журналист, заместитель ответственного редактора газеты «Беднота» (1918–1929; в последний год — ответственный редактор). В 1937 г. исключен из партии, в 1949 г. арестован, в 1954 г. реабилитирован за недоказанностью обвинений (подробнее о нем см. Материалы, с. 361–363). Г. А. Бениславская писала, что осенью 1923 г., в период своего увлечения стихами Есенина, он хлопотал о предоставлении Есенину отдельной квартиры, а спустя несколько месяцев потребовал, чтобы Есенина в их общей квартире не было: «...скрытой пружиной всему этому были личные отношения: Грандов любил девушку <Е. В. Кононенко>, которая уже несколько лет очень сильно увлекалась С. А.; она и Грандов жили в одной квартире с нами, и потому присутствие С. А. нарушало не только покой вообще <...>, но в особенности — покой этой пары...» (Материалы, с. 35–36).

Журн. «Журналист», М., 1999, № 1, янв., с. 56, в статье Н. Есениной (Наседкиной) «Немного о родственниках» (не полностью и с неточностями).

Печатается по автографу (частное собрание, г. Москва), часть текста которого утрачена.

Датируется по словам «Первый день пасхи» — в 1925 г. он приходился на 19 апр.

Первый день пасхи... — Слова приписаны после завершения письма.

У меня туберкулез... — Есенин сообщил сестре ошибочный диагноз. Действительно, старые простуды (в Тифлисе и Батуме), а потом добавленная простуда в Баку привели Есенина к болезни. 6 мая 1925 г. с подозрением на туберкулез легких поэт при содействии П. И. Чагина был помещен на лечение в больницу водников. Об этом он писал Г. А. Бениславской 11 мая 1925 г.:

«Лежу в больнице. <...> Только катар правого легкого. <...> Это результат батумской простуды, а потом я по дурости искупался в средине апреля в море при сильном ветре. Вот и получилось. Доктора пели на разный лад. Вплоть до скоротечной чахотки» (наст. изд., т. 6).

А. К. — Александр Константинович Воронский.

...от Гали. — Г. А. Бениславской.

...нельзя же насиловать чужую жизнь. Уберись тихо. — Пересказ этого места из письма брата содержится в воспоминаниях Е. А. Есениной: «Мне он прислал пьяное письмо, где требовал немедленного ухода от Гали. “Уйди тихо, — писал он, — у Гали своя личная жизнь и ей мешать не надо”» (Материалы, с. 374; см. также наст. изд., т. 6). Судя по почерку и оформлению комментируемого письма, оно написано в состоянии аффекта, вызванного, тем не менее, не той причиной, на которую так уверенно указывает здесь автор воспоминаний.

А. К. передаст письмо только тебе. — Эта фраза подчеркнута Есениным. В данном случае можно предположить, что А. К. Воронский был в то время доверенным лицом у поэта, который письменно дал сестре тайный совет уйти от своего близкого друга, каким была Есенину Г. А. Бениславская.

...чтоб ты ему <Воронскому> тут же напомнила о высылке денег. Из журнала деньги ~ (Из «Круга»). — Скорее всего, Есенин мог распорядиться деньгами, которые причитались ему за публикацию поэмы «Анна Онегина» в Кр. нови (№ 4, май), где редактором был Воронский. Деньги же из издательства артели писателей «Круг» ему должны были, видимо, выплачивать за книгу «Стихи (1920–24)», вышедшую еще в нояб. 1924 г. Но ввиду постоянных финансовых затруднений издательство не могло вовремя расплатиться с Есениным. (Воронский был литературным и политическим редактором издательства «Круг».) За свое «Собрание сочинений в одном томе», намечавшееся к выпуску в издательстве «Круг», Есенин не мог получить даже аванса, т. к. в более позднем письме к Г. А. Бениславской от 11–12 мая он еще давал ей указание — «передайте Собрание Богомильскому», т. е. в издательство «Круг».

Дружок, мой, помни... — Приписка на 2-й странице письма на полях сбоку слева.

От кого у нас может быть чахотка? — Приписка на 2-й странице письма сверху в перевернутом виде. Ни отец, ни мать Есенина туберкулезом не болели.

Все это я смазал, надеясь на советскую промокательную. — Приписка на 2-й странице письма в верхнем углу справа. Речь, видимо, идет о плохой промокательной бумаге — в тексте несколько слов смазано.

Ради Бога, если не хочешь моей смерти... — Приписка на 1-й странице письма на полях сбоку слева.

Аз. Сов-ком — Совет Народных Комиссаров АзССР, т. е. правительство Азербайджана.

Дали пальто. — В письме к Г. А. Бениславской от 8 апр. 1925 г. Есенин сообщал: «Был курьез. Нас ограбили бандиты <...> и деньги <...> и пальто исчезли навсегда. <...> Когда я очутился без пальто, я очень и очень простудился» (см. т. 6 наст. изд.).

Публикуется впервые.

Печатается по копии с автографа (частное собрание, г. Москва).

Датируется предположительно.

По сведениям обладателя копии, Есенин вычеркнул публикуемый текст дарственной надписи, написав затем на этом же листке письмо отцу (отправлено 24 сент. 1920 г.; не опубликовано). Оно выполнено по новой орфографии, на которую поэт окончательно перешел в 1920 г. (подробнее об этом см. наст. изд., т. 6). Указанный год принят здесь как ориентировочная дата исполнения инскрипта.

РА, 1970, № 3, с. 164, с датой: «1923, январь 4» и указанием места хранения книги — «собрание Н. Н. Бабаева, Ленинград».

Печатается по копии, сделанной А. П. Ломаном (ИРЛИ, материалы личного архива А. П. Ломана).

Местонахождение книги в настоящее время неизвестно. В отношении датировки надписи остаются неясности. Указанный в первой публикации год надписи (1923), видимо, ошибочен, хотя и в источнике ее текста (т. е. вышеупомянутой копии) стоит тот же год. 4 янв. 1923 г. Есенин находился в Нью-Йорке (США); адресат же надписи был в это время в России.

Позднее В. В. Базанов указал, что здесь вместо 1923-го «должен быть 1922 год» (РЛ, 1972, № 1, с. 174). Вполне возможно, что эта поправка сделана по подлиннику, который В. В. Базанов мог видеть у его тогдашнего владельца.

Талызин М. По ту сторону. Париж, 1932, вкл. л. между с. 184 и 185, в гл. XVII «Неповторимый» (факсимильное воспроизведение).

Печатается по факсимиле, в котором две буквы («р» и «х») не видны; в заглавной букве фамилии не просматривается «перекладина». В то же время после слова «Другу» отчетливо написано заглавное «Е». Скорее всего, Есенин, начав писать фамилию друга не с «Э», а с «Е», сразу же исправился, но ошибочное «Е» оставил незачеркнутым.

Талызин Михаил (псевд.; наст. имя и фамилия — Михаил Алексеевич Суганов) в 20-е годы был управляющим делами Народного Комиссариата Просвещения УССР и секретарем комиссии Академического Центра; с 1926 г. в эмиграции.

Был постояльцем гостиницы «Интернационал» («Англетер») в ночь гибели поэта. Портрет Есенина, по его словам, оказался у него так: «...у швейцара я с трудом достал небольшой портретный рисунок, брошенный поэтом в день приезда вместе с чьим-то деловым письмом» (Талызин М. По ту сторону, с. 195). Сведения о личном знакомстве Суганова с Есениным не выявлены.