Том 8

К. МАРКС ИТАЛЬЯНСКОЕ ВОССТАНИЕ. — БРИТАНСКАЯ ПОЛИТИКА

Лондон, пятница, 11 февраля 1853 г.

Политическая апатия, столь долго господствовавшая здесь под естественным покровом густого тумана, была внезапно прервана прибытием революционных вестей из Италии. По телеграфу получено сообщение, что 6 сего месяца в Милане произошло восстание, что выпущены были прокламации, одна от имени Мадзини, другая от имени Кошута, с призывом к находящимся в рядах австрийской армии венграм примкнуть к революционерам, что восстание было сперва подавлено, но затем вспыхнуло снова, что австрийцы, расквартированные в арсенале, перебиты и т. д., что ворота Милана заперты. Правда, французские правительственные газеты напечатали два дополнительные сообщения, посланные из Берна 8-го и из Турина 9 сего месяца, в которых говорится, что 7-го восстание было окончательно подавлено. Но друзья Италии видят благоприятный признак в том, что английское министерство иностранных дел в продолжение двух дней но получает никакой прямой информации.

В Париже ходят слухи, что в Пизе, Лукке и других городах царит огромное возбуждение.

В Турине сообщение, сделанное австрийским консулом, повлекло за собой экстренное заседание министерства для обсуждения положения дел в Ломбардии. Первые известия пришли в Лондон 9 февраля; любопытно, что этот день был также днем годовщины провозглашения Римской республики в 1849 г.[348], казни Карла I в 1649 г. и низложения Якова II в 1689 году.

Что касается шансов теперешнего восстания в Милане, то надежды на его успех весьма незначительны, если только на сторону революции не перейдет несколько австрийских полков. Частные письма из Турина, которые я рассчитываю получить в ближайшее время, вероятно, дадут мне возможность дать подробный отчет обо всем происшедшем.

По поводу характера той амнистии, которую недавно даровал Луи-Наполеон, в печати был помещен ряд высказываний французских эмигрантов. Виктор Фронд (бывший офицер) заявляет в брюссельской газете «Nation»[349], что он с удивлением прочел в списке амнистированных свое имя; ведь он сам себя амнистировал уже пять месяцев тому назад, когда совершил свой побег из Алжира.

Первоначально в «Moniteur» сообщалось, что амнистии подлежат 3000 ссыльных и лишь около 1200 граждан остаются под действием проскрипций. Но через несколько дней тот же авторитетный орган сообщил, что помилованы 4312 человек; получалось, что Луи-Наполеон помиловал фактически на 100 человек больше, чем до этого осудил! Один только Париж и департамент Сены насчитывают до 4000 человек, отправленных в ссылку; из них лишь 226 попали под амнистию. Из департамента Эро было отправлено в ссылку 2611 человек; из них амнистировано 229. На Ньевр приходится 1478 жертв, среди них 1100 отцов семейств, имеющих в среднем по трое детей; из них амнистировано 180 человек. В департаменте Вар возвращено из ссылки 687 человек из 2181. Из сосланных в Кайенну 1200 республиканцев помилованы лишь немногие, и главным образом как раз те, которые уже бежали из этой каторжной колонии. Число лиц, сосланных в Алжир и ныне возвращенных, велико, но оно не идет ни в какое сравнение с громадным количеством людей, вообще вывезенных в Африку; это число, как полагают, достигает 12000. Эмигранты, проживающие в настоящий момент в Англии, Бельгии, Швейцарии и Испании, почти целиком, за очень немногими исключениями, не попали под амнистию. С другой стороны, списки амнистированных содержат большое число лиц, которые либо никогда не покидали Францию, либо давно уже получили разрешение вернуться; более того, имеются даже имена, которые фигурируют в списках несколько раз. Но самым чудовищным фактом является то, что списки переполнены именами большого числа лиц, которые, как хорошо известно, были убиты во время кровавых декабрьских battues {облав, избиений. Ред.}.

Вчера открылась новая сессия парламента. В качестве достойного вступления к будущим деяниям «тысячелетнего» министерства в палате лордов разыгралась следующая сцена. Граф Дерби запросил графа Абердина, какие мероприятия правительство намерено внести на рассмотрение парламента, на что последний ответил, что он уже раньше имел случай изложить свои принципы и повторять их было бы неуместно; делать же здесь дальнейшие заявления до оглашения их в палате общин было бы преждевременным. За этим последовал в высшей степени любопытный диалог, во время которого граф Дерби говорил, а граф Абердин лишь многозначительно покачивал головой.

Граф Дерби: «Я хотел бы спросить благородного лорда, какие мероприятия намерен он предложить палате лордов в течение этой сессии?»

Пауза в несколько секунд; благородный лорд не поднимается с места.

Граф Дерби: «Может быть, молчание означает отсутствие мероприятий?» (Смех.)

Граф Абердин бормочет что-то невнятное.

Граф Дерби: «Могу ли я позволить себе спросить, какие мероприятия будут предложены этой палате?» Никакого ответа.

Лорд-канцлер ставит вопрос о перенесении заседания, палата лордов принимает решение о перенесении.

Если мы от палаты лордов перейдем к «верноподданным общинам ее величества», то нам, пожалуй, придется согласиться, что граф Абердин гораздо ярче изложил программу министерства своим молчанием, чем лорд Джон Рассел вчера вечером в своей длинной и тяжеловесной речи. Краткое резюме последней сводится к следующему: «важны не мероприятия, а люди»; отсрочка решения всех вопросов, подлежащих рассмотрению парламента, на год и аккуратная выплата жалованья министрам ее величества в течение этого времени. Это намерение правительства лорд Джон Рассел выразил приблизительно в следующих словах:

«Что касается численности контингентов, которые нужно утвердить для армии, флота и артиллерии, то она будет не выше той, которая была утверждена перед рождественскими каникулами. Что касается размеров различных расходных статей бюджета, то по сравнению с бюджетом прошлого года они будут значительно увеличены… Будет внесен билль, по которому канадские законодательные органы получат право распоряжаться резервным церковным фондом в Канаде… Министр торговли возбудит вопрос о внесении билля о лоцманском деле… Ограничения в правах подданных ее величества иудейского вероисповедания будут отменены… Будут внесены предложения, касающиеся образования. Я еще не могу сказать, насколько широким будет тот проект, который мне предстоит предложить в этой области от имени правительства ее величества. Он будет включать мероприятия, касающиеся обучения бедных классов, и предложения относительно Оксфордского и Кембриджского университетов… Ссылка в Австралию будет прекращена… Внесен будет законопроект относительно системы более легких наказаний за преступления… Немедленно после пасхальных каникул или при первой возможности после них канцлер казначейства внесет финансовый проект на текущий год… В ближайшие дни лорд-канцлер изложит мероприятия, которые он намерен предложить для улучшения законов… Главный секретарь по делам Ирландии намерен через несколько дней внести предложение о назначении специального комитета, который должен заняться законопроектом о лендлордах и арендаторах в Ирландии… Министры приложат все усилия к тому, чтобы возобновить для этого года подоходный налог без каких-либо обсуждений или дискуссий».

Относительно парламентской реформы лорд Джон Рассел заявляет, что она, быть может, станет предметом обсуждения на ближайшей сессии. Это значит, что в настоящее время не будет никакого билля о реформе. Мало того, Джонни изо всех сил старался опровергнуть предположение, будто он когда-либо обещал внести более либеральный проект реформы представительной системы, чем билль, внесенный им во время последней сессии[350]. Он даже возмущался тем, что ему приписывают подобного рода обещания. Он никогда ничего подобного не говорил и не думал. Он не может даже обещать, что билль, который он наморен внести во время ближайшей сессии, будет столь же всесторонним, каким был билль 1852 года. В отношении же подкупов и коррупции он сказал:

«Я считаю, что лучше подождать с высказыванием своего мнения о том, необходимы ли дальнейшие мероприятия для прекращения подкупов и коррупции. Я хочу этим только сказать, что это — один из наиважнейших вопросов».

Невозможно передать, с каким холодным равнодушием и удивлением была встречена палатой общин эта речь Джона Предельной точки[351]. Трудно сказать, что преобладало: недоумение среди его друзей или веселье среди врагов. Но все, кажется, усмотрели в этой речи полное опровержение учения Лукреция о том, что «nil de nihilo tit» {«из ничего ничто не возникает» (Лукреций. «О природе вещей»). Ред.}. Лорд Джон, по крайней мере, сделал из ничего кое-что, а именно сухую, длинную и весьма скучную речь.

Предполагалось, что кабинет министров связал свое существование с двумя вопросами: о новых размерах подоходного налога и о новом билле о реформе. Итак, что касается подоходного налога, то предложено оставить его в теперешнем виде еще на один год. Что же касается билля о реформе, даже в пределах, намеченных вигами, то объявлено, что министры намерены провести его лишь при том условии, если они останутся на своих постах еще целый год. В общем воспроизведена программа последнего министерства Рассела, за вычетом билля о реформе. Даже обсуждение проекта бюджета переносится на время после пасхальных каникул, так что министры при всех обстоятельствах смогут получить свое жалованье за четверть года.

Предложения о частичных реформах почти все заимствованы из программы г-на Дизраэли. Таковы, например, улучшение законов, отмена ссылки в Австралию, билль о лоцманском деле, создание комиссии по вопросу о правах арендаторов и т. д. Единственными собственными пунктами нынешнего министерства являются предполагаемая реформа образования, которая, как заверяет нас сам лорд Джои, будет не крупнее его самого, и отмена правовых ограничений для барона Лайонела Ротшильда. Сомнительно, доставит ли английскому народу большое удовлетворение распространение избирательного права на еврейского ростовщика, который, как известно, был одним из соучастников государственного переворота, произведенного Бонапартом.

Такое наглое поведение министерства, составленного из представителей двух партий, которые на последних общих выборах потерпели полное поражение, трудно объяснить иначе, как тем обстоятельством, что всякий новый билль о реформе потребует роспуска теперешней палаты общин, а со большинство цепляется за свои, столь дорогой ценой купленные депутатские места, добытые лишь ничтожным перевесом голосов.

Нет ничего более восхитительного, чем тот способ, с помощью которого «Times» пытается утешить своих читателей:

«Ближайшая сессия — это срок, гораздо менее неопределенный, чем завтра, ибо завтра зависит не только от воли, но и от жизни виновника проволочек. А ближайшая сессия непременно наступит, если только не погибнет мир. Итак, отложим всю парламентскую реформу до ближайшей сессии и оставим министерство в покое на один год!»

Я, со своей стороны, считаю в высшей степени благоприятным обстоятельством для народа, что билль о реформе не будет октроирован министрами при теперешнем апатичном состоянии общественного мнения и «под холодной сенью аристократического коалиционного кабинета». Не следует забывать, что лорд Абердин был членом того торийского кабинета, который в 1830 г. отказывался согласиться на какой бы то ни было шаг в пользу реформы. Национальные реформы должны быть завоеваны посредством национальной агитации, а не дарованы милостью милорда Абердина.

В заключение я хочу еще упомянуть, что на специальном заседании главного комитета Национальной ассоциации покровительства британской промышленности и капитала[352], происходившем в последний понедельник под председательством герцога Ричмонда в доме Компании Южных морей, это общество приняло мудрое решение о своем роспуске.

Написано К. Марксом 11 февраля 1853 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 3701, 25 февраля 1853 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

Подпись: Карл Маркс