Топ и Гарри. Роман

КАРАТЕЛЬНАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ

На четвертый день пути всадники с двумя проводниками-индейцами - Матотаупой и Харкой - переправились через Северный Платт. Здесь они обнаружили следы, которые пересекали их путь. Целый отряд недавно прошел тут. Кони были подкованы, - значит, это отряд белых. Конники не делали ни малейших попыток замаскировать свои следы и, по-видимому, не опасались противника. Судя по отпечаткам копыт, они двигались то рысью, то галопом и путь держали на северо-запад.

Индейцы подозвали Джо и Джима и показали следы. Джим наклонил голову:

- Я думаю, белые в этой местности нам не помеха.

- Следы говорят, что они восьмичасовой давности, - пояснил Матотаупа Джо.

- Значит, нетрудно догнать этих людей? - спросил инженер.

- К вечеру можно нагнать, - ответил Матотаупа. - Такие всадники рано остановятся на привал.

- Да… Но нам с ними не по пути, мы идем на юго-запад. Пожалуй, неплохо, если Топ и Гарри догонят отряд, узнают, что это за люди. Ты, Джим, останешься с нами: несколько дней мы обойдемся одним разведчиком.

У Джима нашлись возражения:

- Речь идет о белых. Индейцу, который попадется им на пути, придется кисло. Я думаю, не следует посылать Топа и Гарри. Они, конечно, сумеют провести разведку, но если дело дойдет до разговоров, лучше, чтобы с ними был кто-нибудь из нас.

- Нельзя же отправить всех разведчиков, - сказал Джо. - Меня все это очень интересует, и я сам поеду с Топом и Гарри, а ты, Джим, останешься с нашими людьми.

- Согласен.

Джо и Джим вернулись к группе, чтобы объявить свое решение. Индейцы дождались Джо и вместе с ним направились по следу. Матотаупа ехал впереди, Харка - замыкающим, Джо, едущему посредине, пришлось приноравливаться к индейцам и, как они, менять галоп на шаг и снова скакать галопом.

Скоро Матотаупе стало ясно, что его расчет верен. И отец, и сын почувствовали близость больших костров. Матотаупа пустил мустанга шагом и обратил внимание Джо на легкий запах дыма.

- Мы подъедем к ним открыто? - спросил инженер.

Матотаупа прямо не возразил, но и не сказал» да «: не в обычаях индейцев было выдавать себя, прежде чем они не узнают, кто перед ними.

- Ну, как ты думаешь, Топ?

- Мой сын здесь может кое-чему поучиться. Мы остановимся и пошлем его разузнать, что это за люди. Задача не из трудных: всадники чувствуют, что сильны, и не соблюдают осторожности.

- Что ж, согласен. Предоставим Гарри проявить свои способности, - добродушно согласился Джо, слез с коня и закурил сигару, последнюю сигару, которую он долго берег.

Матотаупа тоже слез с мустанга, опустился на траву и вытащил трубку.

Харка отнесся к поручению с должной серьезностью. Он стреножил коня и, слегка пригнувшись, поднялся на ближайший холм. С возвышенности были видны костры, их можно было даже сосчитать. Харка решил дождаться наступления сумерек и рассмотреть все поближе. Он даже надеялся подслушать разговоры: ведь по вечерам у костров люди обычно не прочь поболтать. Харка подумал и о том, что за белыми могут вести наблюдение и другие разведчики-индейцы: лагерь был на расстоянии дневного перехода от Лошадиного ручья и мест охоты рода Большой Медведицы. Этих разведчиков-индейцев Харка опасался больше, чем белых.

Белые обычно ведут себя неосторожно, а огонь выдает их с головой, в особенности по ночам. Конечно, Матотаупа знал об этом, посылая Харку. Но хотя он и сказал, что задача нетрудная, легкой она не была - предстояло самостоятельно провести разведку, и отец посчитал его достаточно внимательным и сообразительным для выполнения этого дела. Мальчик не сомневался, что отец проследит за каждым его шагом, чтобы узнать, насколько он осторожен, наблюдателен и хитер. Эта мысль занимала Харку, пожалуй, не меньше, чем соображения об опасностях, с которыми он мог встретиться во время поиска.

Сначала Харка двигался довольно быстро - не было никакого резона терять время на излишнюю осторожность. Однако он не упускал лагеря из поля зрения, используя для наблюдения каждую высотку. Приблизившись к кострам, он уже понял, что отряд расположился в долине небольшого, текущего на северо-восток ручья. Берега его поросли ивой, ольхой и мелким кустарником.

Харка установил, что кони белых держались двумя табунами по одну и по другую сторону ручья, что костров было пять, один - на правом берегу и четыре - на левом, что сам лагерь вытянулся вдоль излучины. Примерно посредине лагеря берег был особенно высок, и уж если белые люди не выставили здесь дозора, - значит, они глупее собачек прерий… Впрочем, Матотаупа всегда говорил сыну, что не следует считать врага глупцом, надо, наоборот, думать, что он сообразителен и хитер, вот почему Харка, хотя и не обнаружил на круче дозорных, все же считал, что они там могут быть, так же как и в кустах с обоих концов вытянувшегося в линию лагеря. Предводитель отряда, по всей видимости, тоже где-то поблизости от высотки: ведь это и посредине лагеря и недалеко от коней, рассуждал Харка и соображал, как бы ему подобраться поближе. Под прикрытием деревьев и кустарников он решил дойти до ручья, переправиться через него и, описав большую дугу севернее лагеря, подкрасться к нему с другой стороны.

Так он и поступил: осторожно по кустарнику пробрался на высотку. При этом он заметил, что на самом деле был не единственным разведчиком. Кроме него по меньшей мере еще двое наблюдали за лагерем: один - на противоположном берегу, другой - на этом же, совсем неподалеку. И оба - индейцы: у одного, у того, что напротив, Харка успел заметить косичку, у того, что был рядом, мелькнула в траве оторочка мокасин. Рассудив, что все разведчики обеспокоены главным образом тем, чтобы их не обнаружили белые, Харка сосредоточил все свое внимание на лагере.

Становилось совсем темно. Топтались кони, потрескивал огонь костров, слышались голоса людей. Харка подползал все ближе и ближе до тех пор, пока не смог отчетливо слышать каждое, даже негромко произносимое слово. Да, белые люди оказались очень беспечны. Харка теперь убедился, что они и не подумали выставить дозорного на высотке.

И только юный разведчик расположился поудобнее, как ветки соседнего куста неслышно раздвинулись и разведчик-индеец улегся совсем рядом с Харкой, видимо тоже собираясь подслушивать. Харка схватился за рукоятку ножа и приготовился к прыжку. Однако сосед не выказывал никаких враждебных намерений. Оба быстро посмотрели друг на друга и оба снова устремили все свое внимание на лагерь.

Ни тот, ни другой не шевелились, только Харка нет-нет да и посматривал на соседа. Расстояние между разведчиками было чуть больше протянутой руки. Харка присматривался, и казалось ему, что он знает этого парня, хотя и не видит в темноте лица. Он был довольно мускулист и широкоплеч. Эти руки… эти плечи… нет, Харка не мог ошибиться, не мог ошибиться даже в ночной темноте. Как часто Харка мерился с этим парнем в силе и ловкости у палаток рода Медведицы, состязался с ним в плавании, в скачках на конях! И Харка всегда брал верх, а этот, хотя и был старше (а это был именно он - Шонка), терпел поражения. С детства у них были недружелюбные отношения, и даже тогда, когда умер отец Шонки - вождь мирного времени - и Матотаупа взял к себе в палатку вдову и ее сына, их отношения не стали лучше. От Четана Харка знал, что Шешока - мать Шонки - теперь вышла замуж за пленного Тома Без Шляпы И Саппог и что Том сбежал от нее… И вот Шонка теперь рядом с ним, Харкой, лежит под соседним кустом и наблюдает за лагерем.

Довольно громкоголосый белый подошел к ближайшему костру. Каждое его слово отчетливо доносилось до Харки. Однако белый говорил очень быстро, и Шонке, который почти не знал английского языка, уж конечно, ничего не понять. Харка подумал, что только он сам сможет как следует во всем разобраться.

Пятьдесят три человека, расположившиеся здесь, составляли отряд так называемой милиции: тут были и лесорубы, и трапперы, и разведчики, и земледельцы, и скотоводы - словом, все те, кого можно было встретить на аванпостах цивилизованного мира по границе с» диким» Западом. Они направлялись покарать род Медведицы за отравление изыскателей.

Отряд был многочислен, хорошо вооружен, и выполнение задачи казалось людям делом простым и почти безопасным. Они намеревались совершить налет на Лошадиный ручей, где «эта банда убийц» весной обычно разбивала свои палатки. Они собирались разрушить палатки, растоптать и перестрелять вокруг них все живое. Белые подробно обсуждали план нападения, ведь с наступлением утра им оставалось только сесть на коней и приступить к осуществлению задачи.

Отношение Харки к услышанному было двойственным. Два года назад он вместе с изгнанником-отцом принял участие в отражении напавших на род Медведицы пауни, но ни вожди, ни старейшины даже не поблагодарили их за это. Воины рода Медведицы могут в этот раз обойтись без их помощи, ведь у них есть оружие. С другой стороны, там Уинона - сестра Харки, которую он так любил, там Унчида - бабушка, заменившая ему мать… И он не может их защитить? Харка даже представить себе не смел, что Унчиду и Уинону будут топтать, истязать, могут даже убить!.. Тут Харка невольно подумал о лежащем рядом Шонке, который наверняка не только не пошевельнет и пальцем, чтобы защитить Уинону и Унчиду, но даже, наверное, будет рад их несчастью.

Харка прикинул: белые люди хотят двинуться с восходом солнца и около полудня уже покончить с родом Медведицы… Если сейчас же отправиться в путь, то еще до восхода солнца можно успеть предупредить Уинону… а та предупредит всех, даже ненавистного жреца, даже старейшин, которые несправедливо осудили Матотаупу, даже Четана, который считает Харку сыном предателя. Всех предупредит Уинона, ведь не будет же она молчать. А если велеть ей молчать? Но тогда ей не убежать в лес, не вызвав подозрения. Как быть? О том, чтобы слова белого перевести Шонке, у Харки не возникало и мысли: этого парня он ненавидел.

Харке надо было вернуться к отцу и Джо, сообщить им обо всем. Но Джо, в конце концов, может узнать о том, что предприняли белые люди, и днем позже, и это ничего не изменит. Может быть, даже лучше, если он узнает позже, потому что он, наверное, захочет принять участие в налете - и тогда пропадут все, кто живет на Лошадином ручье, ведь Джо сам пережил «утро мертвых рыб».

Это опасение как-то отодвинуло все другие соображения Харки. Нет, нет, Джо не должен сейчас узнать об этих планах! Надо сначала предупредить Уинону. Может быть, все же удастся помочь сестре и бабушке…

Харка выполз из кустов так, что сосед ничего не заметил. Он отполз достаточно далеко и оказался в долине, по которой хотел выбраться в открытую прерию. Ничто не свидетельствовало об опасности. Харка поднялся и побежал по холмистой прерии на северо-восток.

И вдруг какой-то звук послышался Харке позади… Потом где-то в стороне… Неужели его преследует Шонка или тот разведчик, косичку которого он заметил на другом берегу?

Харка остановился. Внешне он был совершенно невозмутим, однако беспокойство его росло - он чувствовал присутствие человека…

А ночь по-прежнему оставалась безмолвной. Может быть, тот, другой, кто преследует его, тоже остановился, чтобы не выдать себя? Молодой индеец не был человеком, который легко отказывается от поставленной задачи. Он взял в руки револьвер, решив при надобности стрелять, и снова побежал. Временами ему слышался топот человеческих ног, но он уже не останавливался и не прислушивался, решив, что, в конце концов, и разведчик рода Медведицы тоже может спешить этим путем к Лошадиному ручью.

Чем ближе был Харка к Лошадиному ручью, чем скорее приближался момент встречи с сестрой и бабушкой, тем страшнее и страшнее становились видения кровавого торжества белых. Харка тяжело дышал, судорожно раскрывая рот. Еще один поворот - и уже совсем рядом долина Лошадиного ручья.

Вот он карабкается на высокий берег. Ветер освежает его вспотевшую спину. Сквозь ночной туман доносится журчание полой воды. И только поднялся он, как из мрака и тумана возникла перед ним человеческая фигура.

Харка смотрел и не двигался.

Перед Харкой стоял индеец. Волосы его были расчесаны на пробор, верхняя часть тела обнажена, в руках - ружье.

Это был Матотаупа.

Харка чувствовал, что и отец пристально смотрит на него. И раз Матотаупа не таясь стоял перед ним, значит, поблизости не было врага и Харка мог без опаски подойти к нему.

Матотаупа опустился среди кустарников на землю. Сел и Харка. Он ждал, что скажет отец. Но Матотаупа не раскрывал рта и не подавал знака говорить Харке.

Харка был теперь убежден, что именно отец и следовал за ним. Несомненно, он знает, о чем говорили белые, - ведь он тоже понимает их язык. И если уж Матотаупа направился тем же, что и Харка, путем, то, видно, он не станет задерживать сына - скорее всего им руководили те же заботы, и он, наверное, тоже собирался предупредить Уинону и Унчиду… Харка ждал, что скажет отец, он все еще ждал… Взошла луна. Свет ее проникал сквозь ветви кустарника и падал на Харку. Матотаупа оставался в тени. Матотаупа продолжал молчать, и Харку охватил непонятный страх, точно в спину ему вот-вот вонзятся когти хищника. А что, если отец думает не так? Что, если он считает, что Харка изменил долгу разведчика? Изменил?.. О, тогда произойдет такое, чего даже нельзя себе представить.

Матотаупа заговорил.

- Кто ты? - спросил он сына тихо, сохраняя достоинство и спокойствие.

Харка отвечал медленно, запинаясь, еле ворочая вдруг отяжелевшим языком:

- Я - Харка - Твердый Как Камень, Ночной Глаз… Убивший Волка, Преследователь Бизона, Охотник На Медведя… сын Матотаупы… - Харка хотел на этом закончить, но взгляд Матотаупы требовал продолжения. - И… и разведчик белого человека Джо.

- Ты был всем этим.

У Харки перехватило дыхание: все его надежды рухнули.

Снова стало тихо. Неотвратимо приближалось утро.

- Куда мне идти? - подавленно спросил Харка: он понимал, что этим вопросом отдает себя на суд отца.

- Иди туда, куда ты хотел идти! Иди, если ты презираешь отца и предаешь своих друзей!

Харка пытался собраться с мыслями, но и мысли его и чувства были подавлены тяжелыми сомнениями. Он молчал.

- Я не держу тебя, иди!

- Н-нет…

- Знаешь ли ты сам, чего хочешь?

Харка склонил голову и уставился в траву.

Отец сидел перед ним в отчаянии, опустив плечи. Люди рода лишили его и чести, и родины и вот добираются до последнего, что еще осталось, - до сына. Они настраивают Харку против Джима, они незримыми нитями притягивают Харку к себе. Кем же он, Матотаупа, будет в глазах Джо, как не отцом изменника, мальчишки, который хотел бежать к врагам? И каким врагам! Джо никогда не забудет «дня мертвых рыб».

- Харка, мог ли я подумать, что ты - блудливая собака и коварная лисица! Вставай и иди! Я приведу тебя к Джо и скажу, что ты хотел нас предать. Он решит, что делать с тобой.

Харка поднял голову.

- Веди! - сказал он хрипло, потому что дыхание еще не подчинялось ему. - Веди, но не говори больше того, что знаешь, скажи, что ты встретил меня на пути к Лошадиному ручью.

- Чем ты докажешь, что не хотел нас предать?

- Чем хочешь. Можешь сдирать с меня кожу - я не крикну!

- Нет, это не подойдет, я предложу тебе другое. Ты будешь бороться с нами против рода Медведицы!

Харка вздрогнул. Он, когда еще только начинал говорить, уже знал, что не имеет права возражать старшим, но тут он не смолчал:

- Я не снимаю скальпов с женщин… с детей…

- Ты будешь бороться против тех, у кого оружие в руках, а иначе - ты предатель, и я напялю на тебя женское платье и убью! Так ты будешь бороться?

Харка хотел еще что-то возразить, но не смог и только выдавил из себя:

- Да.

Матотаупа не смотрел на мальчика. Он добился своего, но что-то мешало ему взглянуть в лицо сына. И раздражение его не улеглось, а, напротив, усилилось. Он резко поднялся.

- Пошли!

Харка нетвердой, шатающейся походкой последовал за отцом.

Матотаупа двинулся тем же путем, которым они пришли. Направлялся ли он к Джо и его спутникам или туда, где располагалась милиция, сначала было непонятно, но скоро стало ясно, что они направляются к лагерю, к которому недавно подкрадывался Харка и у которого наверняка побывал и Матотаупа.

И еще не успели они дойти до лагеря, как до них донеслись выстрелы. Матотаупа остановился, прислушался. Выстрелы прекратились. Тогда Матотаупа ускорил шаг, и Харка последовал за ним.

Наконец они достигли лагеря. Костры тут были потушены, и нигде не было видно огня, только от обгорелых деревьев поднимались дымки. По-видимому, лагерь был обстрелян из луков. Вот из-за этого-то, вероятно, и потушили огни и ответили ружейным огнем. Но сейчас стояла настороженная тишина. Момент для встречи индейцев с белыми был неподходящий.

- Беги к Джо и сообщи ему обо всем! - приказал Матотаупа Харке.

Не сказав ни слова, Харка отправился. Он побежал, ускоряя бег, к тому месту, с которого начал разведку.

Когда он определил, что находится неподалеку от Джо, он издал условленный крик и получил ответ. Джо не спал, он стерег трех коней.

- Ну? - спросил он Харку.

- Пятьдесят три человека хотят сегодня уничтожить палатки рода Медведицы на Лошадином ручье. Мой отец около лагеря милиции. Ночью лагерь был обстрелян из луков.

- Опять это коварство индейцев! И сегодня совершится кара? Да, я должен там быть! Я обязан быть там ради моих погибших спутников! Мы отправляемся. Сейчас же! Ты возьмешь лошадь своего отца?

- Да.

- Ты выглядишь ужасно усталым. Ты не ранен?

- Нет.

- Ты выдержишь?

- Да.

- Теперь пошли! Иначе нельзя.

Харка сел на Серого, коня отца он взял за повод и понесся галопом по следу отряда. Джо поскакал за ним.

Они еще не доехали до ручья, где располагался лагерь, как вдруг Харка остановился.

- В чем дело? - спросил Джо.

- Нам навстречу идет человек.

- Человек? Я не слышу. - Джо все-таки взял ружье в руки, чтобы быть готовым к встрече.

Оба ждали. На одной из высоток показался Матотаупа и махнул рукой. Джо убрал ружье, а Харка поднял коня в галоп. Как только они встретились, Матотаупа тоже сел на коня, и они поехали дальше.

- Белые люди уже давно снялись. Я видел их. Они надеются, что мы их догоним, - угрюмо сообщил он.

- Вперед! - И Джо дал коню шпоры.

Матотаупа выехал первым, Харка по-прежнему замыкал цепочку. Всадники миновали место ночного пристанища милиции и поехали по следу.

Только далеко за полдень они достигли Лошадиного ручья. Матотаупа и Джо спешились. Отец оставил сыну коней и вместе с Джо поспешил на возвышенность, с которой хорошо обозревалась прерия.

Харка ждал и прислушивался. Не было слышно ни выстрелов, ни криков - полная тишина, лишь едва доносилось журчание ручья. Харка надеялся, что Шонка все-таки успел предупредить людей и белые не застали врасплох палатки рода. Военный вождь, может быть, успел распорядиться свернуть лагерь, а женщин и детей вовремя отправили в лес?.. А может быть, воины сражались с белыми?.. Харка мог пока только строить догадки, но Матотаупа и Джо - должны же они уже что-нибудь знать, ведь с холма видно…

- Поедем, - сказал Джо скорее всего просто потому, что надо же было что-нибудь сказать.

И снова всадники вытянулись в цепочку, и снова Матотаупа повел их галопом, и скоро встречный ветер донес до Харки запах дыма. Обогнули последний холм, закрывающий долину, и Матотаупа пустил коня шагом. Харка устремил взгляд на лагерь.

- Мы пришли поздно, но мои спутники отомщены, - громко сказал Джо.

Все выглядело так, как будто каратели застали лагерь на месте. На земле валялись полотнища и поломанные жерди. Четыре палатки остались нетронутыми. Но палатка жреца исчезла бесследно, пусто было место палатки совета, место палатки вождя. Может быть, их успели разобрать и увезти? Земля вокруг была истоптана. Виднелось несколько трупов. Харка заметил, что они обезображены.

На другом берегу ручья толпились люди милиции в своих кожаных ковбойских костюмах. Они еще не выпускали из рук ружей. Расседланные кони, впрочем, были под охраной. Мустангов рода Медведицы Харка не видел, но не видел он и убитых коней. Из своры собак только три пегих кобеля слонялись на месте побоища и, кажется, не прочь были заняться убитыми.

Джо, Матотаупа и Харка проехали мимо разрушенного поселка к группе карателей и спешились. Харка привязал лошадей в стороне от коней белых. Он хотел усесться у своего мустанга, но отец взглядом приказал и ему идти к белым. Матотаупа подошел к предводителю отряда, с которым, видимо, познакомился ночью. Он назвал Джо Брауна, и это вызвало общий интерес. Люди поспешили к ним и расселись вокруг. Все хотели услышать от самого Джо, как погибли его товарищи.

Джо рассказал, но, кажется, он с видимой неохотой вспоминал об этом событии и даже начинал испытывать неприязнь к этим людям, которые допытывались о подробностях. Затем он спросил:

- Ну а что здесь произошло?

- Д-да, - произнес вожак, - ваш разведчик Топ нас предупреждал… Но мои люди чувствовали себя слишком уверенно, и их было не удержать. Утром они ну прямо меня за горло взяли. Топ видел разведчиков, а на рассвете у нас даже произошла перестрелка. Значит, нечего было рассчитывать застигнуть краснокожих врасплох. А мы понеслись, как стадо глупых бизонов. Когда мы подъехали, все здесь было спокойно. Палатки стояли освещенные утренним солнцем, а у ручья две или три женщины брали воду. Но едва мы появились, как женщины словно провалились сквозь землю, а из палаток посыпались стрелы. Четверо наших убито. Троих из тех, что стреляли, мы уложили, двое - убежали. И может быть, женщины, что черпали воду, были совсем и не женщины, а переодетые мужчины, которые скрылись в палатках и стреляли?

- Где же мустанги рода Медведицы? - спросил Джо.

- Когда мы подъехали, мустангов было не видно. Конечно, можно найти следы… Индейцы успели вывезти женщин и детей, шкуры, имущество. Видимо, они увезли часть палаток. Словом, им было известно, что готовится нападение.

- Среди индейцев рода Медведицы живет один сбежавший раб, его зовут Чужая Раковина, - сказал Матотаупа. - С ним его сын - Чернокожий Курчавый. Оба хорошо понимают язык белых. Если один из них был в разведке, - удивляться нечему.

- Проклятые негры! Всех их пора уничтожить! Им положено быть рабами!

- Вы, видно, из конфедератов? - спросил Джо.

- Да, я был с ними, отпираться не буду! - вызывающе сказал предводитель.

- Итак, род Медведицы потерял троих, а вы - четверых, - заключил инженер. - Вот итог нашей карательной экспедиции.

- Не забудьте, что разрушены палатки.

- Переломано несколько жердей, - заметил Матотаупа.

- Я уже говорил, Топ, что твои предостережения были справедливы. Но все равно наша миссия выполнена.

- Я посмотрю следы, - сказал Матотаупа, поднялся и кивнул Харке, чтобы тот шел с ним.

Отец с сыном прошли к тому месту, где был индейский лагерь. Матотаупа осмотрел убитых. Каратели выместили на них всю злобу и растерзали трупы так, что Матотаупа не смог их опознать.

Харка не впервые видел истерзанные тела. Год тому назад он видел погибшего отца Четана - Солнечного Дождя, который упал во время охоты на бизонов и был растоптан копытами. Видел своего дядю - брата Матотаупы, разорванного гризли. Харка не раз слышал, что от неудачных охотников часто находили только куски мяса да кости. Звери оставались зверьми, и можно было объяснить их слепую злобу к врагу - человеку. Но здесь были белые люди, и они знали, что делали. Они сняли с мертвых одежду, амулеты, забрали оружие и лишь после того раскрошили их. Таковы были белые люди, которые называли индейцев дикарями.

Харка тоже не мог никого узнать в этих изрубленных и растоптанных трупах. Может быть, среди них Шонка, может быть - Четан, а может быть, и младший брат Харки - Харбстена, потому что один труп значительно меньше других… Харка хотел завернуть останки, как это делалось по обычаю рода при захоронении, в кожаные одеяла, но он не посмел спросить на это разрешения у отца. Он только отогнал собак.

Обход показал, что еще до нападения белых были разобраны палатки жреца, совета, Матотаупы, а также палатка погибшего во время охоты Солнечного Дождя - отца Четана.

По следам было видно, что люди рода Медведицы ушли не вместе, а разошлись небольшими группами и, вероятно, встретились где-то в условленном месте, в лесу.

Когда Матотаупа и Харка возвращались к белым, они еще раз прошли мимо маленького исковерканного трупа, и Харка снова подумал о Харбстене. Раньше он мало внимания обращал на своего маленького брата. После перенесенного в детстве тяжелого заболевания тот был очень слабеньким, и не было надежды, что из него получится когда-нибудь хороший воин и охотник.

Оба перешли ручей. Матотаупа направился к Джо. Харка еще раз попытался остаться у коней, но Матотаупа опять взглядом приказал идти за ним. Мальчик и отец уселись среди белых рядом с Джо. Люди разогревали на костре какую-то еду и болтали, но Матотаупа оставался молчаливым и мрачным. Джо не участвовал в общей болтовне. Инженер даже немного отодвинулся в сторону и спросил у Матотаупы:

- Что ты скажешь теперь?

- Белые люди делали все неверно.

- Согласен с тобой. Да, все это было глупо… Чего мы добились? Хорошо вооруженный отряд скачет через прерии, тратит боеприпасы, жрет консервы, убивает трех индейцев, ломает несколько жердей от палаток и теперь празднует победу. Род Медведицы с небольшими потерями уходит в леса и теперь, вполне естественно, будет мстить, хотя бы за то, что так надругались над трупами…

- Что ты будешь теперь делать, Джо?

- Я? Ничего. Надо только отоспаться за прошлую ночь. А потом мы вместе отправимся к нашим людям. У меня договор с железнодорожной компанией. И так много времени потеряно зря с этой затеей.

Матотаупа погрузился в мрачное молчание.

Наступил вечер. Солнце закатилось за вершины Скалистых гор. Глухо журчали воды ручья. Вдалеке послышался вой волков.

- Белые люди хотят провести ночь здесь? - вдруг спросил Матотаупа; в вопросе звучала озабоченность.

- У тебя есть какие-то опасения? - поинтересовался инженер, встревоженный тоном индейца.

- Да. Если бы я был вождем белых людей, я бы приказал сейчас же сниматься.

- Уж не думаешь ли ты, что ночью на нас могут напасть?

- А почему бы и нет. Если мы останемся, нужно усилить дозоры или продолжить преследование!

- Ну, поднять наших людей на новое выступление и прочесать лес нам не удастся. Они выполнили свое и теперь будут болтать о том, что разрушили поселок и уничтожили индейцев. Они хотят того же, что и я, - вернуться к работе. А преследование рода Медведицы потребует не одну ночь.

- Да, и будут еще убитые.

- Ну вот видишь. А нам это ни к чему. Сумеешь выставить дозоры?

- Я не могу приказывать здесь белым людям.

- Я скажу, чтобы они слушались тебя.

Джо направился на другую сторону большого круга переговорить с вожаком. Матотаупе было доверено расставить посты.

Он решил прежде всего выслать дозорных на западную и восточную высотки - туда, где ручей делал поворот, то есть расставить посты так, как делал это, будучи военным вождем рода Медведицы. Он предложил также установить пост и там, где когда-то стояли палатки. Коней он перевел на восточный берег, где обычно находились мустанги индейцев.

Наступила ночь. Растерзанные трупы белые люди собрали в кучу на берегу. Выли собаки, чуя приближение койотов. Вожак собрал людей и показал, кому куда идти в дозор.

Матотаупа сообщил все это Джо и сказал, что сам будет проверять дозоры вместе с Харкой.

Джо молчал. Матотаупа спросил:

- Что еще?

- М-да… Тебе очень нужен Харка? Может быть, дать ему поспать, он ведь чертовски устал, со вчерашнего вечера на ногах.

Матотаупа задумался. Потом повернулся к Джо.

- Он жаловался?.. Да… лучше пусть он останется с тобой и поспит.

Харка действительно еле стоял на ногах, и не только оттого, что не спал. Отец должен был знать - отчего. Инженер был рад, что его заботы достигли цели. Работа надолго отрывала Джо Брауна от семьи, к тому же у жены был прескверный характер, а дети были от него далеки. Он всем сердцем привязался к Генри, из которого хотел сделать хорошего инженера. Но Генри был сейчас далеко - и объектом забот Брауна стал Харка.

Харка решил устроиться на ночлег у своих коней, которые были привязаны отдельно от других в восточной части поселка. Отец воспротивился было, но Джо Браун не стал возражать. Инженер поступил совершенно неожиданно.

Едва Харка отправился к коням и улегся у своего Серого, тот тоже прихватил кусок кожаного полотнища от палатки, пошел за мальчиком и улегся неподалеку, у своего коня: Брауну были неприятны эти люди, которые проявили низменный интерес к обстоятельствам гибели его спутников.

Заснуть Харка не мог. И дело было не столько в усталости, сколько в огромном нервном напряжении. Сквозь полуприкрытые веки он смотрел на небо. Он вспоминал Уинону, Унчиду, их прощальные взгляды. Впервые он задумался и о младшем брате. Чего только, наверное, не пережил Харбстена в родной палатке за последние два года! Харбстена остался без отца и, что еще хуже, был сыном изгнанника и братом того, кто пошел за изгнанником. У Харбстены не было еще сил, чтобы постоять за себя, если мальчишки задевали его. Не было у него и старшего брата, который бы мог защитить…

Джо кого-то окликнул, и Харка даже вздрогнул, так неожиданно это было. Он приоткрыл глаза.

- Хэлло! - крикнул Джо. - Кто ты?

Мальчик лет десяти, узкогрудый, хрупкий, остановился шагах в пяти от Джо. На нем были мокасины, легины, кожаная куртка внакидку. Одежда была необычна. В это время года дети индейцев не носили курток, а на нем была прекрасно вышитая праздничная куртка, это Харка хорошо разглядел. При свете луны он узнал своего брата.

Харбстена подошел к Харке.

- Это ты? - спросил он на языке дакота.

- Да, это я.

- Я пришел сюда, - продолжал Харбстена своим детским голоском, - потому что от наших разведчиков узнал, что вы здесь.

- Тебя видел отец?

- Да. Я его спросил, где ты, и он мне сказал: «Иди туда, где спят, там найдешь его». Вот я и нашел тебя.

- Чего ты хочешь от меня? - спросил Харка.

- Харка - Твердый Как Камень, мы оба - сыновья предателя.

- Молчи, если ты любишь жизнь.

- Я не люблю ее больше. - Эти слова Харбстена произнес своим звонким голосом, но это были не просто слова, они вырвались, как вопль души.

- Существует много способов умереть, если кто-нибудь хочет умереть, - с горечью ответил старший брат.

- Я выбрал свой путь, Харка. Воины могут говорить, что я - сын предателя, которого в наших палатках, словно ребенка, связал Тачунка Витко и который девочкой Уиноной был освобожден. Но я покажу, что у меня есть воля и мужество. И это так.

- Доказательством твоего мужества служит то, что ты пришел ко мне?

Подошел Матотаупа и остановился около своих детей.

- Нет, - ответил Харбстена в присутствии отца. - Это не то, в чем я проявляю мужество. Я пришел сюда открыто, я сказал, кто я, и никто не препятствовал мне, когда я шел к тебе. Я проявлю мужество в другом.

Харка поднялся со своего ложа. Он чувствовал, что отец ждет, чем кончится этот разговор. Мелькнула мысль, что и Джо Браун свидетель этой сцены, правда, он не понимает ни слова.

- Как хочешь ты доказать свое мужество, Харбстена? - спокойно спросил Харка, преодолевая жалость к младшему брату.

Харке было трудно владеть собой еще и потому, что только сейчас, в присутствии отца, он услышал от Харбстены о том, что произошло с Матотаупой в палатках рода Медведицы…

- Как я докажу свое мужество? Вы сейчас узнаете. Он - который стоит здесь - мой отец. Ты - мой старший брат. Вы должны знать: я надел праздничные одежды, чтобы умереть в них, после того как…

При этих словах Харбстена сбросил куртку и, выхватив нож, бросился к Джо, который стоял неподалеку и не ожидал такого поворота…

Острие ножа даже не коснулось куртки инженера, пальцы Харбстены разжались - и он упал…

Джо Браун отскочил, с ужасом посмотрел на неподвижно стоящего Матотаупу.

Харка воткнул острие своего ножа в землю, обтер его и спокойно вложил в ножны.

- Бог мой! Что это? - скорее прошептал, чем сказал Джо. - Перед нами говорил ребенок. Я никогда бы не подумал, что такой мальчик способен на убийство… Гарри! Ты спас мне жизнь!..

Харка не обращал внимания на эти слова и даже не смотрел на Джо. Он молча взял кусок кожи, на котором лежал Джо, положил на него убитого и прикрыл его праздничной курткой, которая была сшита Уиноной. Еще раз посмотрел на лицо, которое освещала луна - исхудалое лицо мальчика-старичка, - и стал заворачивать тело в кожу, как когда-то он и Харбстена заворачивали убитую мать. Этот маленький мертвец принадлежал Харке. Никто не должен его касаться. Никто! В праздничном платье со своим оружием должен быть похоронен Харбстена. Он убит как воин! Харка отошел, чтобы найти жерди и кожаные ремни. Он принес их. Установил жерди крест-накрест по две. Крепко связал их концы и подвесил завернутое в кожу тело к этим жердям так, чтобы оно не касалось земли. Это было обычным способом захоронения индейцев дакота, чтобы хищные звери не могли разорвать мертвеца.

Белые, спящие в палатках и несущие дозор, вряд ли видели, что произошло: не было ни выстрела, ни крика. И только те, что были в дозоре у лошадей, обратили внимание на эту группу. Но так как ни Матотаупа, ни Джо никого из них не окликнули, они продолжали нести дозор. Джо Браун хотел принести новую шкуру, но потом передумал и направился к одной из палаток. Внутри было совершенно темно, и, когда Джо вошел туда, кто-то крикнул: «Хе!»- так как Джо наступил на спящего. Джо остался спать в палатке. Ему было жутко с этими двумя непонятными разведчиками-индейцами.

С наступлением рассвета все поднялись. Мужчины направились к ручью, чтобы освежиться. То же сделали Матотаупа и Харка. Они не смотрели друг на друга и не делали попыток заговорить.

Пока белые завтракали и готовились к переходу, Матотаупа объезжал лагерь. Его щеки провалились, а спутанные волосы в лучах солнца казались еще более поседевшими.

Отряд двинулся в обратный путь. Инженер решил выехать позже, а утром немного отдохнуть в тишине. Весеннее небо над далекими, еще заснеженными вершинами Скалистых гор, над зеленеющей прерией было светло-голубым. Харка повел лошадей на водопой к ручью.

Когда он вернулся, Матотаупа, нахмурив лоб, пристально смотрел на запад, в том же направлении посмотрел и Харка, повернул голову и инженер. По прерии быстрыми шагами, не прячась шел одинокий человек. Оба индейца уже определили, что это женщина. Харка стал позади Серого и наблюдал поверх его спины. В приближающейся фигуре отец и сын узнали Унчиду. Губы Матотаупы злобно сжались при мысли, что она потребует от него скальп Рэда Джима и станет обвинять в разгроме стойбища. Харка вообще ничего не думал и не чувствовал - он был в таком нервном состоянии, которое гасило всякие раздумья. Скоро женщина приблизилась к ним и Джо смог увидеть ее седые волосы.

Женщина знала ручей и, когда достигла западного берега, подошла к мелкому месту и смело вступила в воду, не обращая внимания на то, что ее одежда мокнет. Она достигла восточного берега, на какое-то мгновение остановилась, затем пошла к середине бывшего поселка и дальше - к захоронению. У детской могилы испустила она один-единственный громкий жалобный стон. Затем она подняла одно из кожаных полотнищ и быстрыми шагами направилась к тому месту, где лежали непогребенные тела. Она завернула их все вместе.

Когда это было проделано, Унчида направилась обратно. При этом она не отклонилась от находящихся теперь на ее пути мужчин. Она повернула лицо к Харке и Матотаупе, она смотрела им в глаза. Матотаупа опустил веки, но Харка выдержал взгляд и не скрыл от Унчиды того, что выражали его глаза. В его глазах была скорбь, которая была ответом на скорбь…

Унчида прошла мимо. Она опять перешла ручей и пошла на запад через прерию к лесам, в которых, наверное, скрывались люди рода и где ее ждала Уинона.

Когда она исчезла из глаз, Джо повернулся.

- Это удивительная страна, с удивительными людьми, - сказал он. - Что за лицо! Не искала ли она своего сына?

- Она его не нашла, - ответил Матотаупа.