Топ и Гарри. Роман

ЮНИОН ПАСИФИК

Полтора года прошло с тех пор, как Джо Браун с товарным поездом уехал на восток. Прошел год с тех пор, как было завершено строительство линии, и от Чикаго до Сан-Франциско ходили поезда.

Была весна Пассажирский поезд шел по безлюдной, поросшей травой высокогорной прерии Запада. Клубы пара неслись за паровозом. Закоптелый кочегар подкидывал в топку уголь. Машинист следил за путем и распоряжался рычагами

В первом вагоне у первого окна сидел молчаливый пассажир. Его мягкие и довольно длинные волосы были наполовину седы. Уже многие часы его голубые глаза не задерживались на лицах попутчиков. Он смотрел в окно в неоглядную даль. Иногда он делал непроизвольные движения правой рукой, точно зарисовывая что-то. И можно было заметить, что пальцы у него довольно длинные, а главное, что это рука интеллигентного человека. На пассажире был кожаный костюм из очень тонкой, мягкой, дорогой кожи - костюм для верховой езды.

Места рядом были заняты семьей из трех человек. Напротив сидели двое мужчин; разница в возрасте у них была лет пятнадцать. Несмотря на продолжающееся уже несколько дней путешествие, между ними не завязывалось общего разговора.

Минул полдень. Через окно было видно, как ветер колышет траву, и прерия представлялась бесконечным зеленым морем. По небу плыли облака.

- Па-а! - крикнул юноша, несомненно, центральная фигура путешествующего семейства. - Антилопы! - Он вскочил и прилип к окну, но только он собрался повнимательнее рассмотреть их, животные исчезли.

- Сядь, пожалуйста, на место, - сказала мать - Ты закрываешь нам весь вид.

Юноша хотел уже подчиниться, но что-то новое привлекло его внимание

- Ма-а! Индеец! Индеец!

- «Индеец, индеец!»- передразнил отец - Сядь ты наконец, Дуглас, пожалуйста

Дуглас сел, так как, собственно говоря, смотреть было уже не на кого, индеец исчез

Молчаливый пассажир у окна зашевелился, лицо его оживилось. Он хотел что-то сказать но, пока собирался с мыслями, его опередил широкоплечий мужчина, старший из двух, сидевших напротив. Он обратился к юноше:

- Что за индейца ты там увидел?

Дуглас был счастлив, что к нему обратились, так как его собственные родители были уже просто невыносимы.

- Это был всадник Один-единственный всадник.

- Их может быть больше, хотя ты видел только одного. Район холмист, наш поезд едет, а глаза твои не очень привычны.

- Ах, мне не надо было ехать с вами!

- Ну не пой одну и ту же песню, Анни. Мы уже половину пути проехали, - пытался успокоить ее муж.

- В этих местах уже давным-давно ничего не случалось, - поддержал его широкоплечий пассажир.

- И все же эти места пока еще пустынны и опасны, - заметил седой мужчина у окна. И хотя он, кажется, был не способен обидеть и мухи, но расшевелить немного сонное семейство обывателей ему явно доставляло удовольствие. Глаза широкоплечего и седого господина встретились.

- Вы бывали здесь? - спросил широкоплечий.

- Да, как-то случалось… - неопределенно ответил седой.

Последовала пауза. Тут и отец семейства счел необходимым высказать свои соображения:

- Опасные места, вы думаете? Это - временное явление. Через несколько месяцев индсмены будут изгнаны из прерий и поселены в резервациях, где им и полагается находиться. Да, сейчас тут еще бродят небольшие шайки, но они не в состоянии нам повредить. Наконец-то наступает время, когда начинают этих бандитов приобщать к цивилизации.

- Вы считаете индейцев грязными бандитами, а вот у меня среди них есть несколько хороших друзей, - спокойно произнес мужчина, сидящий у окна. - Они не требуют ничего, кроме покоя и свободы. Судьба индейцев - это трагедия.

- Ну уж извините - трагедия… Мы, знаете ли, не в театре. Мы делаем Америку. Вот, например, железная дорога, она ведь с большими трудностями была закончена в срок. Кто не поспевает - тот катится вниз.

- Простите, уважаемый господин…

- Финлей.

- … господин Финлей, очень уж, пожалуй, неподходящи ваши рассуждения для тех, кто не принимает непосредственного участия в игре…

- Меня вы не можете упрекнуть, - заметил тот, - я - республиканец. Я всегда был республиканцем, причем убежденным республиканцем. Я всегда ценил свободу и был за равноправие цветных. Но тут речь не о белых, черных или краснокожих, речь об убийцах и гражданах и, соответственно, быть железной дороге или не быть. И ответ ясен.

- Но эта земля принадлежит индейцам, неприкосновенность ее была им гарантирована.

- Какое это имеет отношение к железной дороге?

- Дорога проходит по земле, являющейся собственностью индейцев.

- Дорога проходит по территории одного из штатов Юнайтед Стейтс оф Америка.

Седой господин прекратил разговор и принялся смотреть в окно. Дуглас воспользовался случаем, чтобы вмешаться.

- Ты помнишь, па, цирк в Миннеаполисе. Там вождь-индеец тоже говорил такие слова.

- Да, да, да. И представление еще закончилось убийством режиссера и ограблением кассы.

Господин у окна оживился.

- Извините, вы не помните названия цирка и год, когда это произошло?

Дуглас поспешил с ответом.

- Весной тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года. Это был цирк Мейерса.

- Мое имя Моррис. Я жил в Омахе осенью тысяча восемьсот шестьдесят третьего года, там в цирке Мейерса тоже была ограблена касса…

- А здесь схватили ковбоя по имени Джим, - объяснил господин Финлей. - Но в первую же ночь этот Джим бежал.

- И убийство режиссера…

- Да. Один артист-индеец застрелил режиссера и тоже исчез вместе со своим сыном где-то в этой дикой стороне.

- Их звали Топ и Гарри, - счел нужным пояснить Дуглас.

- Что? - Это уже воскликнул широкоплечий молчаливый мужчина. - Топ и Гарри?

- Топ и Гарри, - подтвердил Дуглас, почувствовав себя в центре внимания купе.

- Вы знаете этих индейцев? - спросил Моррис широкоплечего.

- Да. Разрешите представиться - Джо Браун.

- Вы тот самый Браун, тот инженер, который работал на этой дороге изыскателем?

- Совершенно верно. И мы сейчас как раз проезжаем эти места.

- Прошу извинения, - госпожа Финлей повернулась к человеку, сидящему у окна, - ваше имя Моррис? Может быть, вы и есть тот художник, который в качестве натуры для своих картин избрал известных индейских вождей?

- Да, примерно так, - подтвердил художник. - Так вы знаете Топа и Гарри? - снова обратился он к Брауну. - Когда же вы видели их в последний раз?

- Полтора года тому назад.

- Мне хотелось бы их повидать.

- Где вы выходите?

- На ближайшей станции.

- Вот там-то мы их и можем повстречать, если нам не изменит счастье. Оба они - разведчики железнодорожной компании и находятся именно на этой станции.

- Что?! Разведчики? - воскликнул господин Финлей, нервно вытирая перемазанные шоколадом пальцы. - Убийца-разведчик!

- В этом нет ничего удивительного, - возразил инженер. - Лучше не интересоваться прошлым разведчиков, а то всплывет черт знает что. У меня, например, скаутом был один тип, который двадцать шесть человек отправил на тот свет.

- Ах! - Госпожой Финлей от волнения овладел удушающий кашель, и господин Финлей принялся возиться с ней.

К вечеру показалась станция. Путь здесь описывал кривую, и были хорошо видны огромные палатки, деревянные бараки, штабеля тюков и бочек. В лагере кипела жизнь, потому что шло строительство станции и поселка.

Поезд остановился. Открылись двери и окна, но вышли только трое: Моррис, Браун и его молодой спутник, которого тот называл Генри.

Прошло немного времени, и поезд снова тронулся и скоро извивающейся гусеницей исчез вдали, в поросшей травой прерии. Ветер поднимал над путями пыль, надувал палатки. Из лагеря доносились крики, топот коней, но это был какой-то случайный шум в море окружающей тишины.

- Я должен подождать, - сказал Моррис и огляделся по сторонам; он тут же увидел того, кого искал. - Длинное Копье! Ты здесь! - Художник приветствовал аккуратно одетого индейца с красивой цепочкой на шее.

- Мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Волшебная Палочка, просил меня привести двух коней и двух вьючных лошадей. И я здесь. Я жду.

- Ты меня ждешь, мой дорогой верный друг! Ты уже подыскал для меня квартиру?

- Да.

- А могу я двух моих знакомых - мистера Брауна…

- Джо, пожалуйста, Джо, после того, как мы познакомились в поезде.

- Итак, моего знакомого Джо и… ваше имя Генри? Джо и Генри взять с собой?

- Это можно.

Индеец привел их в деревянный барак, который казался несколько основательнее других. Это была гостиница.

Они вошли в холл, разнесли по номерам вещи и решили все вместе отправиться перекусить.

Индеец привел их в другой барак, служивший рестораном. Убогий оркестр играл что-то заунывное, танцовщица подсела к музыкантам, приготавливаясь продемонстрировать свое искусство. Моррис сел и по привычке стал озираться, пытаясь обнаружить интересные характеры, типы. Но в этом неприятном, обшитом рассохшимися досками помещении среди облаков дыма он не различил ни одного лица, ни одной фигуры, которая вызвала бы интерес. Многие из посетителей были уже пьяны, где-то о чем-то спорили, кто-то пытался танцевать.

- Хэлло! - окликнул Браун кельнершу, и девушка подошла. Это была Дези.

- Ха-а! Джо! Снова здесь! Виски?

- Да, виски, - сказал Браун. - Для нас троих и для себя, поняла?

Пока выполнялся заказ, Генри позаботился о стуле, и девушка подсела к ним.

- Что делает Тейлор? - поинтересовался Браун.

- Тейлор? - переспросила Дези. - Тейлор-первый, которого ты знал, удрал. Уже несколько месяцев у нас начальником лагеря Тейлор-второй, с курчавой шевелюрой, - и девушка хихикнула.

- Ну, а что нового?

- Шарлемань исчез вскоре после прощального вечера. Блондин - ты помнишь его, Джо? - тот блондин, что во время забастовки оказался с ружьем, тоже скоро исчез: однажды ночью его арестовали, но прежде чем пришел поезд, на котором его должны были отправить, он сбежал.

- Ну, а Топ и Гарри здесь? - продолжал расспрашивать инженер. - Или уже не нужны скауты, все спокойно?

- Оба они здесь, но я что-то думаю, не из-за них ли у нас такая беспокойная жизнь?

- Ну-ну!

- О старшем, о Топе, ничего плохого не скажешь. Если он и пьет иногда, то платит лучше, чем некоторые господа. Да, он, видно, в жизни немало хлебнул горя, но я называю его джентльменом, хотя он и индеец. Ты сам знаешь его, что же, я не права?

- Конечно, права. Только скажи, откуда Топ берет деньги, если он платит лучше, чем некоторые господа? Старшим разведчиком был раньше Джим, он не особенно любил раздавать деньги, даже тем, кто их заработал.

- Говорят, что Топ иногда продает золото…

- Ну, а кто же вносит в вашу жизнь беспокойство? - не отставал Джо Браун.

- Как кто? Да Гарри! Ведь это он вместе с цыганами устроил побег блондина. И об этом говорят все, правда… правда, никто не может доказать.

- Гарри теперь уже должно быть девятнадцать лет, - тихо сказал Моррис.

- Да, да, девятнадцать! Смех и слезы. Как вас зовут-то? Моррис?

Художник кивнул и сунул под столом ей в руку золотую монетку. Дези считала это вполне справедливым, ведь не может же она даром терять время.

- Гарри-это настоящее проклятье! Олень-скиталец! Посмотрите, сколько скальпов у него на легинах, и не только черные…

- Что это значит? - Джо Браун и Моррис обменялись удивленными взглядами.

- А вот что: трое из наших с ним столкнулись, ну, знаете, как случается такое - «проклятый краснокожий», «вонючая свинья» или что-то в таком роде было сказано. Все трое исчезли, а у него три свежих скальпа… я же говорю: не только черные. А немая уродина семинолка, та, что в его палатке, нашивает их ему, да еще радуется. Все дрожат перед ним от страха, а при нем еще целая банда, вот он и делает что хочет.

Браун и Моррис были крайне удивлены.

- Где же Гарри и его отец?

- Ах, откуда я знаю. Они повсюду и нигде.

За соседним столом зашумели, посетители требовали внимания, и Дези поспешила к ним…

Вскоре трое прибывших покинули холл. На улице между тем стемнело, поднялась буря, мело песок. Полотнища палаток громко хлопали.

Генри поднял голову и сказал:

- Послушайте.

Все трое прислушались и отчетливо услышали то, что привлекло внимание Генри: кто-то приближался бешеным галопом. Без причины так никто не погонит коня.

Всадник пронесся к маленькому домику, который занимал начальник лагеря. Это был индеец. Не дав коню остановиться, он соскочил с него и поспешил в дом.

Джо, Моррис и Генри подошли поближе. Конь тяжело дышал. Он был по индейскому обычаю зануздан за нижнюю челюсть, и вместо седла на нем была бизонья шкура.

- Хотя сейчас и ночь, но я узнаю коня, а ведь я не видел его много лет, - сказал Моррис.

- Я его тоже узнал, - отозвался Генри.

- И я, - подтвердил Браун. - Это Серый, конь Гарри.

Они подошли к двери домика. Пронзительный, злой и настойчивый голос доносился изнутри.

Браун открыл дверь, и в маленькое помещение вместе с ним ворвался ветер. Пламя керосиновой лампы затрепыхалось. Начальник лагеря колотил по столу кулаком. Жилы на его висках вздулись, лоб покраснел, капельки пота поблескивали у самых корней курчавых волос. Перед ним стоял стройный индеец почти двухметрового роста. При слабом свете лампы его коричневая кожа казалась темнее обычного. Черные волосы были расчесаны на пробор и собраны в две косы, спадающие на плечи. Кожа змеи служила налобной повязкой. У него не было перьев в волосах, не было цепочки, не было вообще никаких знаков побед и отличий, кроме скальпов вдоль боковых швов его кожаных легин. Верхняя часть туловища юноши была обнажена. За поясом - револьвер, томагавк со стальным лезвием и нож.

Молодой индеец стоял, прислонившись к. стене, и спокойно смотрел на беснующегося человека, словно естествоиспытатель, рассматривающий новый вид давно знакомого ему класса пресмыкающихся.

- Джо Браун, инженер, - представился вошедший начальнику лагеря. Одновременно бросив взгляд на индейца, он чуть прищурился, показывая, что узнал его.

Начальник лагеря смолк на полуслове, да так и застыл с открытым ртом.

- Браун, инженер, - повторил Джо.

- Как вы вошли сюда?

- Если позволите, через дверь.

- Ничего я не позволял. Что получится, если каждый будет поступать, как он захочет. Мы не в конгрессе, а в прериях на Юнион Пасифик. Остановить поезд!!! Да что, вы все с ума посходили? Садись на коня, сумасшедший индсмен, и марш галопом! Поезд должен продолжать путь.

- Я не поеду назад.

- Чтоб тебя черт побрал!.. Я пошлю другого!

Начальник лагеря вытер пот со лба и хотел выйти. Индеец встал на его пути.

- Белый человек должен…

- Белый человек ничего тебе не должен, ты, необразованный чурбан! Кто здесь командует, ты или я!

- Сегодня - я. - Индеец произнес это тихо, спокойно, но со скрытой издевкой, что привело еще в большее бешенство начальника лагеря.

- Прочь с дороги! Меня здесь держать силой!.. Поезд останавливать!.. Проклятый краснокожий!

Браун решительно выступил вперед и встал между взбешенным белым и индейцем.

- Прежде всего - спокойствие, прошу вас. - Он повернулся к Харке: - Гарри, ты знаешь меня. Скажи, это ты остановил поезд? Почему?

- Мой отец поставил факел на железнодорожном пути, чтобы остановить поезд, так как бизоны и дакота приближаются к дороге. Бизоны преградят путь поезду по крайней мере на всю ночь. Лучше, если поезд не будет двигаться.

Начальник лагеря даже простонал:

- Это же сумасшествие! Бизоны могут остановить поезд?! Невозможно!..

Браун нетерпеливым жестом прервал начальника.

- В этом случае поезд должен быть остановлен. Это необходимо! Вы, вероятно, никогда не видели стада бизонов, - твердо сказал инженер, затем повернулся к индейцу: - Гарри, куда идут дакота?

- Они идут к нашему лагерю.

- Откуда?

- Со всех сторон.

- Отец остался у поезда?

- Хау.

Инженер повернулся к начальнику лагеря:

- Руководство и ответственность беру на себя я, Джо Браун! Надеюсь, мое имя вам знакомо! Дайте общую тревогу!

Гарри поднял руку.

- Что, Гарри? - спросил инженер.

- Есть еще время подумать.

Браун с недоумением взглянул на индейца.

- Говори яснее.

- Пусть музыка играет и девчонки танцуют. Нужно собрать надежных мужчин. Нужно подготовиться отразить нападение. Плохо, если они из темноты будут стрелять по нашим освещенным баракам. Пусть дакота лучше ворвутся в лагерь, а мы их окружим. Мы тогда справимся с ними быстрее и, если будет нужно, окажем помощь поезду.

- А есть ли люди, на которых можно положиться?

- Хау. Немного… но есть.

- Соберешь их?

- Хау.

- Я пойду в зал, где пьют и танцуют и где наверняка может быть стычка. Ты согласен? А если будет время, мы еще раз встретимся.

- Хау.

- А я? - заорал начальник лагеря. - Браун! Вы перешли границы! Что делать мне?

- А вы погасите сейчас керосиновую лампу и будете сидеть в темноте. Гарри пришлет к вам двух крепких парней.

- Следует ждать зажигательных стрел, - сказал Гарри.

- Тогда вот что, - сказал Браун, - идите к колодцам и наполняйте бочки. В крайнем случае - заливайте огонь пивом.

Начальник лагеря шлепнулся на стул и стал проверять, заряжен ли револьвер.

Браун в двух словах рассказал Генри и художнику о положении дел. Моррис спросил:

- У меня есть тотемный знак великого вождя дакота, я под его защитой. Нельзя ли его использовать, прежде чем прольется кровь?

Молодой разведчик, услышав это, хотел что-то сказать, но Браун вмешался:

- Гарри, для разговоров у нас нет времени, ты сам сказал, что дакота идут со всех сторон. Возможно, отразив нападение, нам удастся с ними поговорить. Если они поймут, что мы не хотим им мешать охотиться, может быть, они оставят в покое мою дорогу.

- Я с Длинным Копьем пойду к одному из колодцев, - сказал художник. - Мы подготовим там хоть несколько бочек, но стрелять я в дакота не буду, это противоречит моим дружеским отношениям с ними.

- Делайте как хотите, - огрызнулся Браун. - Во всяком случае, я побеспокоюсь, чтобы все наши люди имели оружие.

Браун подал Гарри знак действовать, как договорились, и индеец исчез в темноте среди палаток и бараков.

Слух о предстоящей схватке распространился по лагерю с быстротой огня. Тревогу и суматоху остановить было уже тяжело. Джо еле втолковал скрипачу, что надо продолжать играть. Несколько пар продолжали танцевать. Многие остались сидеть за столиками. Они пили и орали, что готовы разделаться с проклятыми дакота, если те посмеют напасть.

Джо Браун и Харка встретились еще раз. Харка сообщил, что он собрал около двадцати человек.

- Маловато, - сказал Браун, - а сколько дакота могут напасть?

- Не меньше сотни. - Харка говорил очень тихо. - Я хочу пойти на хитрость. У меня есть военный свисток. Я проникну в ряды нападающих. Ночью дакота не отличат меня от своих воинов, и я попробую их обмануть. Я дам сигнал свистком к наступлению раньше чем нужно, а когда они ворвутся в лагерь, дам сигнал отступить.

- Удастся ли?.. Впрочем, ты ставишь на карту свою жизнь.

- Попытка не повредит.

Харка исчез.

У самого большого колодца, рядом с гостиничным бараком, находились Моррис, Генри, Длинное Копье и присланные им на помощь трое мужчин. Они уже наполнили водой бочки и теперь спрятались в стороне так, что им хорошо были видны ближайшие бараки и палатки. Они слышали игру скрипача, громкие вопли пьяниц.

Но вот Длинное Копье, у которого и зрение и слух были лучше, чем у других, насторожился.

- Они приближаются…

Зловещий свист прорезал воздух, и тотчас же вспыхнула на крыше барака зажигательная стрела. В тот же момент севернее лагеря раздался свисток и сильный голос издал военный клич дакота:

- Хи-юп-юп-хийя!

И кругом раздались ответные крики:

- Хи-юп… хийя!

Музыка смолкла, стихли и крики.

Первый ожесточенный натиск врага с севера, по-видимому, имел успех. Несколько призрачных фигур показались из темноты. Нападающие бросились к колодцу и к большому бараку. Их вожак выбрался вперед. Генри и трое стоящих рядом с ним выстрелили. Вожак упал на землю и перевернулся. Бегущие за ним индейцы тоже упали.

- Первый ведь был Гарри… - сказал Длинное Копье.

- Они убили его!

Шайен, однако, разглядел, что Гарри поднялся и, догнав группу нападающих, вместе с ними оказался у барака, где только что смолкла музыка.

Когда дакота ворвались в барак, там завязалась невероятная схватка, казалось, что от воплей и криков обрушатся стены. Крыша барака ярко запылала.

- Гасить! - крикнул Генри.

Он уже хотел схватить ведро, как у колодца появился новый враг - индеец - с томагавком в руке. В его волосах были орлиные перья. Удар - и Генри упал.

Моррис увидел занесенный над его головой топор.

- Тачунка Витко! Я Волшебная Палочка! Перед тобой твой белый брат!

Томагавк замер - и тут же полетел в спину одного из убегающих защитников лагеря.

В бараке борьба была в разгаре. Браун видел, как дакота, открыв дверь, хлынули словно вода, прорвавшая плотину. Он узнал и Гарри, который вел их. При свете ламп индейцы поняли, что их вожак - их враг: Харка был единственным, у кого не было военной раскраски на лице.

Харка развернулся и ударил стоящего позади него дакота ножом.

- Койот и предатель! - закричали индейцы и бросились к нему.

На индейцев навалились белые. Дакота, не имеющие огнестрельного оружия, в тесной схватке не могли применить стрел. Блеснули ножи, взметнулись палицы, но раздались выстрелы, и они стали отступать. С крыши начала сыпаться горящая щепа.

Снаружи раздался свисток к отступлению, и Джо Браун теперь уже сам не знал: настоящий это сигнал или фальшивый? Успел ли покинуть барак Гарри? Индейцы, услышав сигнал отступления, бросились к дверям, но их встретили там выстрелами подоспевшие отчаянные парни, собранные Гарри. Дощатые стены не выдержали и рухнули, полыхающая пламенем крыша упала на сражающихся.

Моррис с Длинным Копьем хотели тушить пожар, но это было совершенно невозможно из-за непрерывной стрельбы и суматохи. Оба склонились над Генри. Он был жив, удар пришелся боковой стороной томагавка. Но тут прямо над головой полетели пули. Моррису и Длинному Копью пришлось лечь на землю. Они услышали громкий голос Джо Брауна, который перекрывал адский шум, услышали они и второй голос - голос индейца, отдающего приказания.

- Тачунка Витко, - шепнул Длинное Копье Моррису и стал переводить содержание приказа: - Он хочет получить Гарри живого или мертвого, он вызывает его на единоборство, он приказывает своим воинам схватить Гарри и только после этого отступать.

Дакота оттесняли. В ход пошли горящие доски, продолжали раздаваться выстрелы, но шум борьбы постепенно удалялся от лагеря. Наконец наступила тишина. Моррис вздохнул с облегчением: он не понимал и ненавидел убийства.

У колодца показался Джо Браун. Он был весь в крови и жадно стал пить воду из бочки.

- Что с Генри? - спросил он.

- Удар по голове, но жив.

Джо от усталости свалился на землю, но уже через несколько минут вскочил и принялся сзывать борющихся в разных местах людей. Наиболее отважные уже готовы были вскочить на коней и спешить на помощь поезду, который тоже мог подвергнуться нападению.

Браун снова подошел к колодцу.

- Не видел ли кто-нибудь Гарри? - крикнул он в темноту.

- Вначале… - начал кто-то.

- Я спрашиваю - сейчас, - нетерпеливо прервал Джо Браун.

- Не видели.

- Куда он запропастился? Среди убитых его нет.

- Может быть, попал в плен?..

- Такой не попадет. Он отлично знает, что ему там конец. - Джо Браун отошел, и Моррис с Длинным Копьем услышали, как отряд всадников помчался на помощь поезду.

Враг, отступивший в прерию, мог снова совершить нападение, поэтому большинство оставшихся в лагере старались сохранять тишину и держались по возможности за прикрытиями. Но Моррис и Длинное Копье поднялись и направились к раненым.

Лампы в палатках и бараках не горели, костров не разжигали, пожары были потушены. Становилось все темнее и темнее.

В развалинах барака Моррис обнаружил трупы белой женщины и четырех индейцев. Рядом лежал раненый индеец. Моррис хотел ему помочь, но раненый неожиданно стал сопротивляться. А тут еще на Морриса из темноты уставилась какая-то страшная рожа. Художник попятился назад. Он даже подумал, что это игра его воображения, но, оглянувшись, увидел, что фигура со страшной рожей вместо лица наклонилась над раненым. Рядом с ней появился индеец. А через минуту они вместе с раненым исчезли. И Моррис не мог понять: куда и как?

Он окликнул Длинное Копье, и они вместе решили еще раз осмотреть развалины. Ни раненого, ни четырех убитых дакота они не обнаружили.

- Да, - пробормотал шайен, - удивительно. Но я думаю, что это и лучше, - значит, у нас не будет пленных, а их все равно бы здесь растерзали.

Когда начало светать, люди в лагере точно очнулись и теперь, чувствуя, что им больше не угрожают вражеские стрелы, орали, как стадо обезьян перед восходом солнца.

При свете дня стали совершенно очевидны серьезные потери в лагере. Убитых стаскивали в одно место. Раненые стонали, требовали воды и помощи…

Пока на станции происходили эти события, служащие и пассажиры тоже пережили часы беспокойства и тревоги.

Едва стало темнеть, резкий толчок потряс поезд, он остановился. Пассажиры открывали окна, пытаясь увидеть что-нибудь, беспокойно переговаривались. Два кондуктора обходили поезд и объясняли, что оснований для беспокойства нет: огромное стадо бизонов переходит путь. К сожалению, придется подождать, пока животные не пройдут.

Большинство пассажиров спокойно отнеслось к этому известию, но для господина Финлея, который считал себя преуспевающим и выдающимся бизнесменом, бездействие Юнион Пасифик, акционером которой он состоял, представлялось прямо-таки личным оскорблением.

- Вот это да… вот это да… Я просто не в состоянии выразить моего возмущения! - кричал он кондуктору. - Почему мы не едем дальше? Перед кем мы несем ответственность, если даже и переедем одного бизона? Или вы собрались поохотиться на бизонов? Я не нахожу больше слов! У меня нет времени здесь стоять! И кто же здесь скоты - бизоны или мы?

- Бизоны, сэр.

Господина Финлея уже достаточно изучили за время пути. Вначале он вызывал у служащих раздражение, потом они стали спокойнее реагировать на его выходки.

- Разрешите, сэр, я вам покажу стадо?

- Я не выйду из вагона.

- Это не обязательно. Я предоставлю в ваше распоряжение бинокль.

- Подобные шутки можете разыгрывать с моим мальчишкой, а не со мной!

Дуглас решил воспользоваться возможностью.

- Пожалуйста. - Он получил бинокль, посмотрел в указанном направлении и увидел стадо. - Па! Ма! Это же сумасшествие! Все черно, сколько бизонов! Они точно муравьи в муравейнике! Не могли бы мы поближе подъехать?

- Вот поэтому-то и пришлось остановиться. Если бы мы попали в стадо бизонов, нам бы не двинуться ни вперед, ни назад!

- Может быть, вы мне объясните, - продолжал брюзжать из своего угла Финлей, - для чего построена Юнион Пасифик? Что это - наблюдательная площадка в заповеднике или железная дорога?

- Летом, сэр, сюда явится Буффало Билл - и с бизонами будет покончено. Уверяю вас, это последний раз мы застряли здесь.

- Слабое утешение, мой дорогой. Последние мы или предпоследние, во всяком случае, мы застряли. А паровоз под паром?

- Само собой. Дакота…

- Кто?!

- Я думаю…

- Чего вы там думаете?

- Да нет, собственно, ничего.

- Вы сказали - дакота, - напомнил Дуглас.

- Ах, да. Видите ли, дакота любят охотиться на бизонов.

- Ну, это нам тоже известно. Вероятно, при случае они готовы поохотиться и за нашим поездом?

- Не обязательно же так понимать, господин…

У Анни Финлей начался приступ кашля.

Кондуктор задумался. Его коллега между тем уже обошел весь поезд, успокоил пассажиров и вернулся назад.

Потом все увидели зарево на востоке - там, где должна быть станция. И снова поднялось беспокойство. Кондукторы призвали всех, кто имеет оружие, готовиться к защите.

- Господа, я не зверолов и не охотник, кроме того, мне уже за сорок, - заявил тут же господин Финлей. - Поищите других защитников. Это же скандал, что вы не можете гарантировать безопасности пассажиров. Дуглас, отойди сейчас же от окна! Задерни занавески! Так! Анни и Дуглас, ложитесь! Но моя жизнь им дорого обойдется!

- Поспешите, сэр. Начальник поезда берет ответственность на себя. - Оба кондуктора вышли из вагона и пошли к паровозу.

Финлей начал рыться в чемодане.

- Анни, куда ты запаковала револьвер?

- Ищи его в самом низу.

- Как всегда. В следующий раз я сам буду укладывать свой чемодан. Да не плачь же, Анни, я видеть не могу, когда ты плачешь. Ты самая лучшая, ты неповторимая женщина, и я буду защищать тебя как свою собственную жизнь! Вот он, револьвер… и патроны…

Дуглас поглядывал из-за занавески наружу.

- Пап, собирается уже немало людей с ружьями.

- Ну конечно, мой мальчик. Американцы не позволят так легко себя сломить, мы еще покажем краснокожим!

Один из кондукторов снова подошел к господину Финлею, на этот раз в сопровождении рослого индейца. Волосы индейца, в которых поблескивали седые пряди, были заплетены в две косы. За налобную повязку из змеиной кожи были заткнуты позади два орлиных пера. Лицо его было раскрашено. За поясом у него торчали нож и револьвер. В руках - ружье.

- Это Топ, один из лучших разведчиков станции, - сказал кондуктор. - На него можно положиться. Это он и остановил вовремя наш поезд.

Госпожа Финлей обессиленная сидела на своем месте и присматривалась к кондуктору и индейцу; от слов, произнесенных белым, и от его спокойствия мужество, кажется, снова возвращалось к ней. Но вдруг глаза ее широко раскрылись, она подскочила и в полуобморочном состоянии упала на скамейку, шепча: «Это он! Это он! Убийца!»

Кондуктор смотрел на потрясенную женщину и на индейца. Господин Финлей закашлялся в своем углу.

- Моя жена очень нервная, - сказал он, и у него задергался уголок рта. - Она перепутала двух человек. Пожалуйста, идите. Все в порядке.

Когда семейство осталось в одиночестве, Анни прошептала:

- Какой ужас! Это он! Это определенно он!

- Ну успокойся, Анни. Разве можно индейца, который стоит перед тобой, называть убийцей! Он же прекрасно вооружен, а мы в прериях. А этот кондуктор, ты же видишь, он ни на что не способен. Ни один из них не отважился отогнать нескольких бизонов.

- Но это!.. Это намного опасней! Он может нас в отместку убить! Позови его еще раз! Я скажу, что ведь на самом деле не видела, он ли это убил режиссера. Только все так говорили…

- Оставь это! Ты сделаешь только хуже. - Господин Финлей старался сохранить самообладание. - Я уже давно все уточнил.

- Это и есть он, - сказал Дуглас. - Я его сразу узнал. Наверное, он нас и предал дакота. Он и в цирке угрожал белым.

- Во всяком случае, я прошу вас обоих - тебя, Дуглас, и тебя, Анни, - чтобы вы не вели никаких разговоров, прежде чем мы не будем в полной безопасности!

И хотя господин Финлей в такой ситуации, конечно, не мог спать, он из протеста против поведения своей семьи закрыл глаза и положил голову на подушку.

- Сядь лучше подальше от окна, - попросила жена, - стенку вагона пробьет любая пуля!

Господин Финлей не удостоил ее ответом.

А поезд все стоял. Паровоз держали под паром. Усталость овладела пассажирами; они по очереди несли вахту. Зарево в районе станции потухло. Наступал рассвет.

В тишине послышался конский топот.

Мужчины радостными возгласами приветствовали прибывшего всадника:

- Мистер Браун! Мистер Браун!

Дуглас прислушался к разговору людей и понял, что на станцию было совершено нападение.

Глухое мощное мычание становилось между тем все слышней и слышней.

- Бизоны! - крикнул Джо Браун. - Бизоны начали двигаться!

Мужчины схватили бинокли. Топу, который находился среди них, не было надобности прибегать к этому средству. Глаза отлично служили ему и на таком расстоянии.

- Дакота начали охоту, - сказал Матотаупа Брауну. - Если бы на станцию не было совершено нападение, наши люди тоже могли бы поохотиться…

Подошел начальник поезда и спросил:

- Можно ехать дальше?

- Можно, но не сразу. Когда пройдет последний бизон, нам придется еще проверить путь: стадо бизонов может причинить немало вреда.

Начальник поезда приготовил необходимый инструмент. Кое-кто из вооруженных пассажиров также предложил свои услуги. Браун отправился в качестве руководителя группы и позвал с собой Матотаупу.

Они быстро прошли участок пути до бизоньей тропы. Здесь, где на рельсах потопталось стадо, был необходим ремонт.

Матотаупа и Джо Браун поднялись на возвышенность, чтобы как следует осмотреть окружающую местность. Они не обнаружили ничего внушающего подозрение. Со стороны путей доносились удары молотков и голоса переговаривающихся людей. Ветер усиливался. Они решили проехать по окрестностям.

- Гарри великолепно сражался, - сказал инженер. - В темноте он разыграл роль вождя, и они сами попали к нам в лапы. Это было, конечно, не так просто, но я уверен, что Тачунка Витко сыт по горло.

- Тачунка Витко? - Это известие поразило Топа.

- Да, твой старый враг. Я думаю, ты бы теперь с удовольствием направился по его следам?

- Хау!

- Но нельзя, Топ, нельзя. Сегодня, во всяком случае, нельзя. Ты сам видишь, как обстоят дела. И так нам недостает здесь опытных людей. Ты наш разведчик и не имеешь права заниматься своими делами.

Матотаупа тяжело вздохнул, но не возражал.

Прошло около двух часов, когда Матотаупа и Браун возвратились к месту работ. Ремонт за это время был завершен, и поезду подали сигнал продолжать движение. Осторожно, малым ходом двинулся паровоз, потащил за собой вагоны.

Машинист остановил поезд, чтобы посадить рабочих.

- Вы поедете с нами? - спросил начальник поезда Брауна.

- Спасибо, я остаюсь.

Захлопали окна и двери. Был дан сигнал отправления. Поршни задвигались, колеса начали поворачиваться, сначала медленно, потом быстрей и быстрей. Поезд поехал.

- Ну, а мы двинемся на станцию? - Браун вопросительно посмотрел на люден отряда, которых привел сюда.

- Сперва небольшой завтрак! Начальник поезда нам кое-что оставил за работу!

Инженер увидел бочку пива, виски и ящик с хлебом и ветчиной.

- Ну что ж, отметим победу! Не возражаю…

Пока отряд был в прерии, в лагере шла работа по восстановлению разрушенного.

Шум утихал. Раненых стаскивали в одну большую палатку. Художник распорядился, чтобы Генри, все еще не приходящего в сознание, перенесли к нему. Для убитых вырыли общую могилу. Начали сколачивать новый домик для начальника лагеря Тейлора-второго.

Стойка для вина и пива была устроена прямо под открытым небом из наспех сколоченных досок и бочек. Дези первая прибежала помогать хозяину, и снова бойко пошла торговля. Даже сам кудрявый начальник принес фляжку, чтобы наполнить ее виски.

Поздно вечером кто-то тихонько постучался в дверь комнаты художника. Моррис откликнулся:

- Войдите.

Дверь открылась. Моррис вздрогнул. Перед ним было черное, покрытое рубцами лицо без носа, голова без ушей. Моррис вспомнил о видении, которое промелькнуло перед ним ночью у раненых. Взяв себя в руки он сказал:

- Входите же.

Женщина в черной кожаной одежде плотно прикрыла за собой дверь. Черной краской покрывают себя индейцы в знак скорби, жертвенности, покаяния. В руках у нее было кожаное одеяло и какие-то вещи.

- Что вы хотите сказать? - спросил Моррис, заглянув в глаза вошедшей.

- Ты знаешь, что такое линчевание?

- Тебе угрожает линчевание? - ужаснулся Моррис.

- Нет, не мне, но они хотят линчевать индейца сиу. - Индианка отчетливым шепотом произносила английские слова.

- Какого индейца? - Моррис говорил также очень тихо. - Неужели моего краснокожего брата Длинное Копье?

Индианка покачала головой.

- Нет, не Длинное Копье.

- Кого же?

- Харку.

- Гарри? - Художник ужаснулся. - Где же Джо Браун?

- Уехал к поезду. Еще не вернулся.

- Это ужасно. Кто вынес приговор линчевать?

- Кровавый Билл. А теперь и все так думают. Масса Тейлор-второй сказал: линчевать - это правильно. Все пьют и все говорят: линчевать Гарри. Они кипятят бочку смолы. Они хотят вымазать его горячей смолой. Потом хотят обвалять его в перьях и гонять, пока он не умрет.

- Какое варварство! Надо предупредить Харку. Кто-нибудь его видел?

- Нет. Но конь здесь. Дакота всегда придет к своему коню.

- Что же делать? Где Матотаупа?

- Не вернулся от поезда.

- Нельзя ли найти людей, которых Харка собрал защищать лагерь?

- Они тоже у поезда.

- Все нужные люди у поезда! Но надо действовать!

- Теперь вы знаете все, - тихо сказала женщина. - Я оставлю у вас одеяло из бизоньей кожи - это одеяло Харки, я оставлю у вас лук - это лук Харки, я оставлю у вас перья - это орлиные перья Харки, я оставлю у вас вампум - это вампум для Харки, это вампум из хижины вождя Оцеолы, которого белые люди предали и убили. Харка прочитает, что говорит вампум. Вампум - завещание Оцеолы. А теперь я оставлю вас.

Индианка повернулась, тихо прикрыла дверь и вышла.

Спустя некоторое время Длинное Копье сказал:

- Я посмотрю, что делается снаружи…

Когда шайен возвратился, он сел на край кровати, сложил руки на коленях и опустил голову.

- Ну что, Длинное Копье?

- Очень плохо, мой белый брат, Далеко Летающая Птица, Умелая Рука, Волшебная Палочка. Все бегают с оружием и хотят линчевать Харку. Если он появится в лагере, он пропал. Его палатка уничтожена. Они хотели линчевать семинолку, но она приняла яд. Кто-то облил ее, уже мертвую, горячей смолой.

- Как бы нам предупредить Джо Брауна и Матотаупу? Только они могут предотвратить несчастье, успокоить или во всяком случае обуздать этих пьяных тварей.

Длинное Копье кивнул и вышел.

Ночью кто-то опять постучал в дверь. Затем она приоткрылась. Появилась голова в шляпе с опущенными полями, прикрывающими лицо, затем - вся фигура в кожаной ковбойской одежде. В руках - ружье.

Вошедший бесшумно закрыл дверь и тоже сел на край постели Генри. Ружье он поставил прикладом на пол. Голова его была опущена, но потом он поднял ее, и Моррис в свете лампы узнал его.

- Ха… - Моррис даже не произнес имени. - Ты?!

- Да. Где мой отец?

- Еще у поезда.

- Джо Браун?

- Тоже у поезда.

- Белые люди хотят линчевать меня.

- Может, ты где-нибудь спрячешься, пока не вернутся отец, Джо и остальные.

- Мог бы, но не хочу. Я ухожу. И если тебе где-нибудь, когда-нибудь случится говорить с моим отцом, то скажи, что я ушел к сиксикам, чтобы выдержать испытание и стать воином. Только после этого я вернусь и отыщу отца. Я как воин спрошу его еще раз, согласен ли он расстаться с Рэдом. Джимом.

- Да… стой, Харка, женщина принесла для тебя одеяло из шкуры бизона, лук и еще кое-что. Если хочешь посмотреть, все это там под кроватью.

Индеец нагнулся и увидел свое старое разрисованное одеяло, лук, орлиные перья и вампум. Вампум он сейчас же взял в руки и стал внимательно рассматривать.

- Это из палатки Оцеолы, - пояснил Моррис. - Так сказала женщина. Она была семинолка?

- Да, она была семинолка и никогда этого не забывала, - ответил Харка. - Вампум содержит передаваемое из поколения в поколение завещание. Где Длинное Копье?

- Он пошел встретить тебя и предупредить. Ты его не видел? Я думаю, он приготовил для тебя одежду.

- Не надо. Я снял одежду с человека, который надругался над трупом женщины. Он отошел от лагеря и оказался слишком близко от моего ножа.

Индеец произнес это совершенно безразличным тоном, и Моррис посмотрел на него с печалью.

- Харка, неужели убийство стало для тебя профессией?

- Хау. Это моя работа. Этому меня научили краснокожие люди и белые люди. Я убиваю белых людей и я убиваю красных людей точно так, как я убиваю бизонов.

- Кто же ты? - с ужасом спросил художник.

Это был тот же самый вопрос, который Матотаупа задал своему сыну год тому назад.

- Мое имя Гарри. Я разведчик, и я опасен для всех, кого научился ненавидеть и презирать.

Бледное лицо художника стало таким печальным, что индеец посмотрел на него с участием.

- Ты расстроен, Далеко Летающая Птица, Желтая Борода, Волшебная Палочка?

- Ты видишь, я уже больше не Желтая Борода, как ты меня называл будучи мальчиком, я уже седая борода. И я расстроен.

- Почему? Ты боишься меня? Или тебе не все равно, что получится из меня - краснокожего?

- Нет, Харка - Ночной Глаз, Твердый Как Камень, Убивший Волка, Охотник На Медведя, я тебя не боюсь. Но мне не все равно, на что ты израсходуешь свои огромные природные дарования.

- Не пугайся, если услышишь выстрел! - сказал индеец. - Я убью коня, который теперь для меня обуза: я не могу освободить его из рук белых людей. Я буду меток, и мой Серый даже не почувствует, что умирает.

Харка еще глубже надвинул шляпу и покинул комнату так же спокойно и неслышно, как и вошел.

Когда утро сменило ночь, вторую ночь после схватки в лагере, двадцать человек посреди прерии очнулись от своего пьяного сна. Их мучила жажда, но не было воды.

Джо Браун, который знал меру выпивке, всю ночь держал дозор. Он не дал и Топу напиться до бесчувствия. Лишь они двое теперь твердо стояли на ногах.

- Тихо, - сказал Джо. - Кто это там идет?

- Это мой сын, - сказал Матотаупа.

Юноша ехал на пегом коне. Он подскакал на галопе, резко остановил коня и соскочил на землю. Он снова был одет как индеец. Вампум был на нем.

Выражение его лица было чуть высокомерно и неприязненно, но дышал он спокойно, и по всему этому Матотаупа знал, что подъехавший почувствовал запах алкоголя.

- На станцию напал Тачунка Витко? - спросил Матотаупа сына, хотя хотел бы сказать другие, более теплые слова.

- Хау.

- А потом?

- Потом он охотился на бизонов.

- Ты его преследовал?

- Нет.

- Ты не преследовал Тачунку Витко? Почему?

С этим почему в Харке вспыхнуло внутреннее сопротивление отцу, нежелание ему больше подчиняться. Харка загнал своего коня, которого очень любил, для того, чтобы предупредить белых, он заманил дакота в ловушку, он убивал воинов дакота, и теперь новая кровавая вражда встала между ним и его племенем. Он не ответил Тачунке Витко, вызывавшему его на единоборство, но не потому, что испугался, а потому, что не хотел действовать на руку белым, покушаясь на великого вождя дакота. Не хотел, хотя Тачунка Витко и оскорбил Матотаупу. Харка не преследовал Тачунку Витко, Харка помог скрыться раненым дакота, Харка далеко отнес убитых воинов, чтобы не дать белым возможности надругаться над мертвыми. Это почему затронуло в Харке самый больной и пока неразрешимый вопрос: ради чего он живет?

Он не сразу ответил на вопрос Матотаупы. Отец, может быть, расценил это молчание как нежелание отвечать на вопрос. Он повторил:

- Ты не преследовал Тачунку Витко. Почему?

Это уже было слишком, и на удар Харка ответил ударом.

- Почему? Потому что твою месть я оставляю тебе, Матотаупа. Пусть женские языки не болтают, что сын, который еще не стал воином, мстит за тебя.

У Матотаупы перехватило дыхание. Наконец он крикнул с перекошенным лицом на английском языке:

- Пошли, мои белые братья. Мы едем к станции! Я ваш разведчик и не оставлю вас, несмотря на то что я хотел бы мстить! Я сказал! Хау!

- На станцию! - завопили все. - Там мы отпразднуем нашу победу как следует!

Харка не прощаясь поехал прочь.

После долгих часов езды вдоль пути группа достигла лагеря. Всадники махали шляпами, и приветствия с обеих сторон были громкими и многословными.

Джо Браун не испытывал при этом особого удовольствия. Представив себе в общих чертах, что произошло на станции, он отправился искать Генри.

Генри было плохо. Моррис и Длинное Копье ухаживали за ним.

- Ему нужен полный покой, - сказал Джо очень тихо, чтобы не потревожить больного. - Если Тачунка Витко бьет, так он бьет. А нам надо подумать о Матотаупе. Я сообщу ему, куда уехал Гарри.

Джо вышел. Было уже темно. Гостиничный барак сильно пострадал от огня, хозяин с разрешения начальника лагеря временно обосновался в большой палатке. Все тот же скрипач играл там. Браун остановился у входа поразмыслить.

Чья-то тяжелая рука легла на его плечо. Он вздрогнул.

- Дружище! - прозвучал зычный голос. - Грезишь о великих временах? Но и сегодняшние не за что ругать.

- Ты, Джим?

- Так скоро не ждали? А? - Джим, широко расставив ноги, стоял рядом с ним. - Кто же это вашу станцию так разделал?

- Дакота.

- Человек! И вы так просто их сюда пропустили, имея сотню, а то и больше ружей? Это мне нравится. Что делают Топ и Гарри?

- Еще живы.

- И это все? Вы что-то стали немногословны, Джо. Во всяком случае, я сейчас иду пить. Завтра будет еще день, мы поговорим с вами.

Джим в своих тяжелых кожаных сапогах вошел в палатку, из которой неслись звуки музыки и громкий хохот пьяных. Джо Браун тихими шагами последовал за ним и встал позади в проходе.

В палатке за вторым столом сидел Матотаупа, окруженный людьми, которые не жалели льстивых слов, ожидая, что индеец за них заплатит.

- Топ! - крикнул Рэд Джим, и его голос перекрыл шум палатки.

- Джим! - последовал ответ; Матотаупа встал, его глаза заблестели. - Джим, мой брат!

Полотнище у входа в палатку захлопнулось… Джо Браун медленно пошел назад к Моррису и Длинному Копью.

- Поздно, - сказал он. - Там Джим.

Моррис и Длинное Копье молчали. Это был трудный случай. Потом Моррис поднял голову, посмотрел на Длинное Копье, перевел глаза на Джо и снова на Длинное Копье.

- Может быть, не только поздно, но и вообще невозможно. Есть только два человека, с которыми изгнанный из племени Матотаупа мог бы жить вместе. Эти двое - Харка или Джим. Харка ушел. Итак - Джим.

- И это смертельный приговор, - заключил Джо.