Тоскуя по лучшему другу своего отца

ХАНТЕР

Вся моя сила воли уходит на то, чтобы позволить Пайпер уйти, а не взять ее за руку и потащить через бар. В моих фантазиях именно так и происходит. Она позволяет мне притянуть ее для поцелуя, и я шепчу, как сильно я хочу ее. Она говорит, что мне придется потерпеть, пока я не отвезу ее домой с улыбкой на ее сексуальных губах. Я так и делаю. Я увожу ее домой. В наш дом. Вытаскиваю ее из этих обтягивающих джин, целую ее бедра и лакомлюсь своим десертом, а затем позволяю ей скакать на моем члене, пока мы оба не кончим.

Но сегодня слишком много посторонних глаз. Как и каждый вечер. Поэтому я поглаживаю ее пальцы и отпускаю.

Все в этом городе знают Пайпер Хаксли. И ее отца.

Но прикосновение ее пальцев было слишком коротким. Я живу ради этих мгновений и умираю каждую ночь, когда ложусь спать, зная, что это все, что я могу иметь. И самое ужасное, что во всем этом виноват я.

Мой отец давно умер, но в моей голове до сих пор звучит его голос, который говорит мне, что я должен быть хорошим человеком. Он смотрел на отца Джошуа как на вершину того, как должен жить и поступать мужчина. Я полагал, что его призрак будет преследовать меня, потому что я продал его старый "Шевроле", а не для того, чтобы сказать мне держаться подальше от дочери моего лучшего друга. Но вот мы здесь.

Пайпер подходит к другому концу длинного бара и улыбается старому ковбою. Это ее непринужденная улыбка "Что вам предложить?", которая совершенно не похожа на ее улыбку "Вы такой забавный". И еще больше отличается от ее улыбки "Я так счастлива". Моя любимая — мягкая, безмятежная улыбка, при которой края ее губ приподнимаются. Она приберегает ее для меня, когда думает, что никто не смотрит.

Сильная рука сжимает мое плечо, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть знакомое лицо.

Брандт Хаксли, брат Пайпер, улыбается мне.

— Привет, Хантер.

— Брандт. Я киваю. — Как дела?

— Хорошо. Уже еду домой. Ты смотришь игру? Он кивает в сторону телевизора на противоположной стене.

Что делает вопрос Брандта еще более интересным. Я, очевидно, не смотрю игру. Брандт — умный человек. Это был лишь вопрос времени, когда он догадается. Наверное, поэтому он перестал называть меня дядей Хантером несколько лет назад. В груди у меня все сжалось, и я жду, когда он отгонит меня от нее. Напомнит мне, что я чертовски стар и недостаточно хорош для Пайпер.

— Нет, — говорю я, внимательно наблюдая за ним. Его карие глаза такие же, как у сестры. Глубокие и проникновенные. — Просто поздний ужин.

Он размышляет над этими словами. Он ищет двойной смысл? Хотелось бы, чтобы он был. Он бросает взгляд на Пайпер, затем снова обращает свое внимание на меня.

— Не забудь про десерт.

Мои брови приподнимаются, но я сглаживаю свое выражение. Он не имел в виду это… Нет, конечно, он не мог этого сделать.

Я пожимаю плечами и снова поднимаю бокал. — Если найдется для него местечко.

Брандт смеется, он так похож на своего отца в том возрасте.

Группа женщин проходит мимо, хихикая, и его взгляд на мгновение прослеживает их, прежде чем вернуться ко мне. Его тон становится немного более серьезным.

— Не знаю, как у тебя, но у меня всегда разыгрывается аппетит перед десертом.

У меня отпадает челюсть.

— Доброй ночи.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Пайпер! — зовет он и уходит.

Она поднимает руку и поворачивается к стене со сверкающими бутылками со спиртным.

Боже, она великолепна. Уверенная в себе, с длинными волосами, к которым так и хочется прикоснуться. Мой член подрагивает, когда я наблюдаю за тем, как мастерски она смешивает напитки. Сильные руки, ловкие пальцы, полная сосредоточенность. Чего бы я только не отдал, чтобы почувствовать ее руки — эту сосредоточенность — на себе.

Не мог же Брандт иметь в виду то, на что намекал?

На другом конце комнаты раздаются аплодисменты, и я оглядываюсь через плечо на группу парней, ровесников Пайпер. Хорошо, что они так увлечены игрой. В девяти случаях из десяти одному из этих маленьких придурков взбредет в голову начать приставать к Пай и ее подругам, чтобы узнать их номер телефона. Я уже сбилась со счета, сколько потенциальных ухажеров я отшил за эти годы…

— Ты голоден? Пайпер ставит передо мной свежий напиток и выхватывает пустой стакан из моих рук.

— Да.

Она кивает и поворачивается к компьютеру, набирая мой заказ. Напряжение спадает с моей груди. Она рядом. В безопасности.

Мне нравится, что она так хорошо меня знает. После всего этого она больше не спрашивает меня, чего я хочу, и я думаю, это потому, что нам обоим надоело, что я не даю ей настоящего ответа. Кто захочет чизбургер, когда у него на языке может быть она?

Я делаю глубокий вдох и в трехтысячный раз за месяц напоминаю себе, что мой лучший друг избил бы меня до полусмерти, если бы я тронул его дочь. Он мог бы выступить с лекцией о том, как защитить ее.

Через десять минут она перекладывает мой бургер и картошку фри через барную стойку.

— Спасибо, Пирожочек.

— Не за что. Ее обычная улыбка отсутствует. На самом деле, она вообще не улыбается. Ее глаза цвета топленого шоколада встречаются с моими, и я клянусь, она выглядит так, будто хочет сказать что-то еще.

Сказать мне что — то.

Она даже облизывает губы.

Но потом она уходит. Отвлеклась от текущих дел.

Моя еда остывает, а я наблюдаю за ней, жду, желая иметь право поговорить ей. Поговорить с ней так, как я хочу. Прикоснуться к ней. Поцеловать ее. Шептать ей на ухо. Скажи мне, что у тебя на уме, дорогая. Что тебе нужно?

Я засовываю холодную картошку между губами, беззвучно проклиная всю эту поганую ситуацию.