Тот еще подарочек

Глава 2

Спокойствие, Ника! Только спокойствие! Конечно, опоздания минут на тридцать-сорок не избежать, но это вовсе не катастрофа. За ночь выпал снег, как всегда неожиданно для конца декабря, так что вся Москва намертво застряла в пробках. Застрял где-нибудь на пути в офис и шеф, и его зам, и наши юристы, не говоря уже об этом назойливом представителе аудиторской компании, которая шерстит нашу фирму уже около двух недель и не дает мне покоя ни в рабочее время, ни в выходные. Вчера я вырвалась из офиса только в половине двенадцатого выжатая как лимон и еле-еле добралась до постели в час ночи. Не может же этот Мистер Пунктуальность, Сергей Федорович Глухих, совсем не спать и перемещаться по воздуху? Наверняка он тоже опаздывает и тоже волнуется или даже взбешен, если, конечно, такие как он вообще способны испытывать хоть какие-нибудь эмоции. Похоже, кроме цифр его больше в жизни ничего не интересует, а с такими кадрами труднее всего иметь дело. Когда на человека не действует не то что юмор наших айтишников, но даже мое женское обаяние и мой профессиональный перфекционизм, я, честное слово, теряюсь и начинаю паниковать. Работа работой, но зачем, спрашивается, портить всем предновогоднее настроение своей кислой миной, мелкими придирками и высокомерными манерами?

В сумочке вдруг раздается шорох от вибрации мобильного и назойливый звон. Я поспешно проверяю время по часам на приборной панели, после чего разочарованно закатываю глаза и тяжело вздыхаю. 9:25. И наш несгибаемый аудитор скорее всего уже на месте, а главного бухгалтера, то бишь меня, на месте нет. Нехотя беру трубку.

— Да, Сергей Федорович. Доброе утро! Я поняла. Все поняла. Буду минут через… тридцать. Извините, пробки… Конечно! Еще раз извините.

Едва успеваю сбросить звонок, как меня заставляют вздрогнуть новые телефонные трели. На экране мобильного высвечивается имя шефа. Заранее делаю глубокий вдох прежде чем снять трубку.

— Вероника Александровна, почему Вас до сих пор нет на рабочем месте? — в его нарочито сдержанном низком голосе слышится ярость. Если честно, в такие моменты я прихожу от него в неописуемый трепет, и мне ужасно хочется промурлыкать ему что-нибудь пошлое и ласковое в ответ, но, когда он раздражен и всецело озабочен работой, подобное поведение чревато, поэтому приходится прикусить язычок и отвечать по всем канонам субординации. Впрочем, я все равно изо всех сил стараюсь, чтобы голос звучал чувственно и немного с придыханием.

— Владимир Игоревич, не волнуйтесь, пожалуйста. Я просто не посмотрела заранее прогноз погоды. Нужно было выйти пораньше, а…

— Вы хоть в курсе, что все уже в сборе, кроме Вас? — перебивает меня до умопомрачения сексапильный и властный голос. — Вы понимаете, на какие риски я пошел, доверив Вам эту должность? Мне нужны результаты, а пока что у нас только куча проблем, связанных в том числе с Вашей некомпетентностью.

— Моей… некомпетентностью..? — прихожу в ступор я, чувствуя, как сердце пропускает пару ударов. — Что это значит?

— Боюсь, аудиторы подготовили не слишком лестное заключение для нашей компании. Вот что это значит. Естественно, мы устраним все недочеты в ближайшее время, но для этого Вы должны быть на работе, а не черт знает где!

— Володя… ничего не понимаю… — совсем теряюсь я, пытаясь давить на личное. Неужели произошло то, чего я больше всего боялась? Я взяла на себя слишком многое, не подумав о последствиях? В чем… в чем я прокололась?! — Уверена, там ничего серьезного и мы все уладим! Пожалуйста, не паникуй.

В ответ слышу только саркастическое хмыканье, а еще хлопанье двери. Видимо, шеф вышел из зала переговоров, чтобы поговорить со мной наедине.

— Знаешь, солнышко… — зло и насмешливо продолжает он ядовитым полушепотом. — В какой-то момент я правда поверил, что ты не только непревзойденная любовница, но еще и первоклассный специалист, на которого можно положиться в серьезных вопросах. Твой диплом и послужной список впечатляли, хотя теперь я уже не уверен, что впечатлился я именно этим. Ты сама-то хоть понимала, на что шла, до последнего строя из себя юное дарование, или амбиции так ослепили, что просто заигралась в…

— Они что, вскрыли нашу схему? — прерываю я этот гневный поток, вся леденея под своим роскошным меховым полушубком, кстати, подаренным шефом. Каждое его слово ранит, как лезвие, но сейчас не время для сентиментальности.

Меня оглушает напряженная пауза, как тишина перед смертоносным штормом.

— Чтобы через пять минут была здесь! — рявкает он наконец. — Надеюсь, ты сама во всем разберешься, а я с удовольствием выслушаю твои объяснения!

Звонок сброшен, руки на руле трусливо дрожат, и я, кажется, на время потеряла ориентацию в пространстве, потому что сзади кто-то начал неистово сигналить, затем обгонять по встречке, продолжая давить на клаксон, и, кажется, размахивать руками и распекать меня последними словами. Усиленно делаю вид, что ничего не замечаю, беру себя в руки и набираю скорость, хоть и не надолго. Проехать удается всего метров двадцать, и поток вновь замирает, не успев проскочить на быстро потухший зеленый. Твою же мать! Ожесточенно бью по рулю.

Как же так получилось, что вся моя идеально продуманная до самых мельчайших деталей жизнь вдруг повисла на волоске? Что-то не припомню, чтобы меня еще когда-нибудь постигал подобный кризис. Всё всегда казалось таким непоколебимым, таким гармоничным, таким правильным и потому гарантирующим успех на сто процентов! Старательно убеждаю себя в том, что все это обычная предновогодняя хандра, как у всех, и еще стресс из-за этой дурацкой плановой аудиторской проверки. Даже Володя стал совсем чужим, ожесточенным и раздражительным в последние две недели. Только вот вспомнить времена, когда со мной еще происходило бы нечто подобное, не могу. Обычно я не опаздываю, не совершаю роковых ошибок, не выслушиваю постоянные упреки в свой адрес, не чувствую себя такой виноватой, несмотря на то, что выкладываюсь по полной!

В последнее время я постоянно чувствую себя не в своей тарелке, ежедневно в себе сомневаюсь. Возможно, если бы у меня было больше опыта работы в крупных серьезных компаниях, меня бы не одолевало неприятное ощущение, что я ступаю по канату над пропастью без страховки, когда любая остановка и любая попытка оглянуться назад могут привести к полному краху. Но мои дурацкие амбиции не позволяют мне отступать перед любыми трудностями, и они же вынуждают постоянно двигаться вперед, беря все новые высоты. Идеальная бизнес-леди, всегда готовая в точности исполнять все, что было занесено в ее плотный график. Особыми отдельными пунктами вот уже полгода там шли действия довольно развратного и провокационного характера по соблазнению и ублажению женатого красавчика-шефа, в которого я была влюблена буквально с первого дня нашего знакомства во время личного собеседования при приеме на работу. Все это казалось такой пьяняще опасной и увлекательной игрой, в которой я ощущала себя всемогущей богиней любви и обольщения! И что же теперь…

Бросила на себя беглый взгляд в салонное зеркало автомобиля, аккуратно поправила выпущенный из безупречной прически локон, на миг сжала губы, чтобы убрать лишний блеск от помады, повертела головой, разглядывая идеальный легкий и освежающий макияж, полюбовалась новым маникюром. Внешне и не скажешь, что я на грани нервного срыва, только пальцы слегка подрагивают. В очередной раз притормаживая из-за образовавшейся пробки, нетерпеливо покусала губку. Дурацкая привычка! Тут же поспешно запустила руку в сумочку в поисках помады. Как бы там ни было, всегда нужно оставаться на высоте.

Новый телефонный звонок уже вызывает не столько панику, сколько раздражение. Привычная реакция моих механизмов самозащиты. На этот раз звонит папа. Папа? Ему-то что нужно в такое время? Поднимаю трубку уже готовая ко всему.

— С днем рождения, лисичка! — слышу его ласковый голос. Господи! С этой безумной работой я, кажется, обо всем на свете забыла!

— Спасибо, папуля! — с небольшим запозданием и несколько растерянно отвечаю я. Но папа не настолько чувствителен, чтобы улавливать оттенки моего настроения в голосе.

— Надеюсь, догадываешься, чего я собираюсь тебе пожелать?

— Приблизительно, — улыбаюсь я, хотя, конечно, знаю, о чем он.

— Ну, что ж… Буду как всегда предсказуем. Ты меня знаешь. Желаю, чтобы ты никогда не останавливалась на достигнутом. У тебя есть все, чтобы добиться самых высоких целей. Не слушай никого, кто считает иначе. И хочу, чтобы ты знала, я всегда буду в тебя верить и тобой гордиться.

— Спасибо, пап… Я тебя люблю… — только и могу вымолвить я, потому что глаза начинает предательски щипать. Чего уж говорить, я — папина радость и гордость, особенно с тех пор, как год назад получила должность главного бухгалтера в приличной компании в 26 лет. В основном потому, что он не в курсе, каким путем я ее получила. Володя — не самый лучший эпизод моей биографии, ведь я точно знаю, что он никогда не разведется со своей женой. Она — более выгодная партия, и у них двое детей. А я — амбициозная выскочка, эффектная, конечно, и не глупая, с золотой медалью и красным дипломом, но без многомиллионного состояния и привыкшая рассчитывать только на свои силы. Как бы не вышло так, что этот последний кусок оказался мне не по зубам.

— Я тоже тебя люблю, лисичка. Но… не буду многословным… — поспешно прерывает разговор мой бедный папа, который уже привык, что мне вечно не до болтовни. — Знаю, что ты как всегда занята. К тому же мать тут у меня уже трубку вырывает, так что пока что прощаюсь с тобой. Будь умницей. Надеюсь, увидимся в новогодние праздники.

— Хорошо, пап. Спасибо еще раз!

— Привет, моя хорошая! С днем рождения! — мама как всегда сама чуть не плачет от избытка чувств. Ох, мне сейчас совсем нельзя расклеиваться, но родители всегда умеют заставить меня почувствовать себя маленькой, слабой и ужасно в них нуждающейся. Особенно из-за неприятностей последних двух недель так и тянет все бросить и рвануть к ним, чтобы там выплакаться в маминых объятьях, отоспаться в своей давно покинутой детской комнате, забыться и почувствовать себя беззаботной и обожаемой принцессой и, конечно же, на время отказаться от голодных диет и изнурительных тренировок в спортзале. Кажется, образ безупречной бизнес-леди слишком дорого мне обходится.

— Спасибо, мамочка! — радостно восклицаю я и расплываюсь в сияющей улыбке.

— Только даже не мечтай, что буду желать тебе успехов в карьере, — тут же строго замечает мама, которая как раз в курсе моих приключений на любовном фронте и совершенно их не одобряет. — Доченька, единственное, чего я тебе по-настоящему желаю, так это любви! Чтобы ты встретила своего человека и была счастлива и любима! Порадуй нас наконец-то внуками!

— Ох, мам… — тяжело вздыхаю я, но на сей раз возражать не смею. Не та ситуация, да и права она, пожалуй… Чего стоят все мои нынешние достижения, если все они висят на волоске и зависят от воли одного единственного человека, который… который, кстати сказать, совершенно забыл о моем дне рождения… — Ты права во всем, — с печальной улыбкой соглашаюсь я. — Пора мне… браться за ум. Спасибо за пожелания!

— Рада это слышать, но… у тебя что-то случилось? — встрепенулась она вдруг, не на шутку разволновавшись.

— Нет, нет, что ты! — поспешно убеждаю ее я, хотя звучит это не слишком убедительно. — Все нормально. Правда. Просто… я, кажется, мудрею не по дням, а по часам… — вздыхаю я и беру себя в руки. — Ты извини… У меня сейчас совсем нет времени… как всегда… Я за рулем и на работу опаздываю… Так что я тебе лучше вечером перезвоню. Ладно?

— Конечно! — теряется мама, а я ругаю себя на чем свет стоит за то, что позволила себе выдать свои истинные чувства и заставить ее волноваться. — Может, заедешь на выходных? Отметим? — с надеждой в голосе просит она.

— Прости… Боюсь, до Нового года мне не удастся вырваться. У меня тут полнейший завал. Крыша уже едет…

— Ох, бедная ты моя… — теперь в ее голосе звучит сочувствие, и из-за него становится только тяжелее, но входящий звонок по второй линии меня немного отрезвляет.

— Мам, мне еще кто-то звонит… Я больше не могу говорить…

— Все, все. Пока.

— Пока!

Отнимаю от уха телефон, чтобы взглянуть, кому я еще понадобилась, одновременно поспешно тронувшись с места, чтобы успеть хотя бы на следующем зеленом сигнале светофора проехать наконец перекресток. Успеваю только заметить Володино имя на экране, как вдруг прямо мне под колеса из-за притормозившего справа минивэна бросается какой-то молодой человек. От глухого звука удара у меня кровь леденеет в жилах, и я в панике вдавливаю в пол педаль тормоза, вдруг осознав, что совершенно потеряла бдительность. Парня бросает ко мне на капот, после чего он скатывается вниз, и я теряю его из вида. Сердце замирает, а затем пускается вскачь, как вырвавшийся на свободу обезумевший зверек. Несколько секунд я продолжаю сидеть, вцепившись в руль и тупо уставившись в лобовое стекло, словно жду, что произойдет чудо, он сейчас сам поднимется на ноги и помашет мне рукой, что все нормально. Господи! Я сбила человека!!!

Когда глушу двигатель и пытаюсь отстегнуть ремень безопасности, руки почти меня не слушаются. Открываю дверь, пятнадцатиградусный мороз сразу же дает о себе знать, пробираясь под расстегнутую шубку и заставляя все тело дрожать крупной дрожью. Ноги едва двигаются на высоченных шпильках по обледеневшему асфальту, над которым метет поземка, и я неловко придерживаюсь за ледяной капот, чтобы самой не свалиться под колеса собственного автомобиля. Не знаю, как я нахожу в себе силы, чтобы сделать еще несколько шагов, морально уже готовая ко всему. Наконец я вижу перед собой распростертого на асфальте человека. Он, к счастью, жив и по его виду нельзя сказать, чтобы он был серьезно ранен, так как он пытается двигаться, привстать и что-то отвечает останавливающимся прохожим, которые пытаются ему помочь. Это совсем молодой парень, лет двадцати, максимум двадцати пяти, очень привлекательный и даже, наверное, красавчик, если бы не странного вида лохматый белый полушубок, который портит всю картину. Кроме него, на нем черные кожаные сапоги до середины икры и потертые стильные голубые джинсы, из-под распахнутого мехового воротника виднеется высокий объемный ворот кремового свитера. Аккуратная короткая стрижка явно с претензией на утонченный стиль: шоколадно-каштановые волосы кажутся всклокоченными, но на самом деле это, конечно, эффект после тщательной укладки, а короткие баки до середины уха очень идут к его мужественному угловатому овалу лица с широкой челюстью, волевым подбородком и скулами.

Я, конечно, в полном шоке, поэтому никак не могу подобрать нужных слов, да и взгляд парня на некоторое время приводит меня в замешательство. Уж слишком нахально он пялится на мои ноги и даже позволяет себе едва заметно ухмыльнуться, словно остается довольным увиденной картиной. В его улыбке есть что-то волнительно порочное, словно за ней прячется преступник, а вовсе не пострадавший. Ловлю себя на том, что я и сама слишком уж пристально его рассматриваю, что в данной ситуации совсем неуместно. Щеки наверняка пылают, хотя на морозе вся кожа горит от холода. Молодой человек пытается приподняться, но потом вдруг хватается за бедро, морщится от боли и стонет, снова укладываясь на асфальт. Меня вновь охватывает паника.

— Как… Вы себя чувствуете, — наконец с усилием преодолеваю я возникший барьер и приближаюсь. — Пожалуйста… пожалуйста, простите меня… Я очень перед вами виновата, — растерянно шепчу я непослушными губами.

— Скорую скорей вызывайте, мадам, — не без яда в голосе бросает в мою сторону какой-то прохожий и, уже отвернувшись, бормочет куда-то в сторону: — Эти бабы за рулем в конец охамели — уже на пешеходном переходе народ давят!

Только сейчас я в ужасе замечаю, что молодой человек лежит как раз на отчетливо подведенной свежей краской «зебре». Вспоминаю, что я, конечно же, видела переход, но из-за едущего справа минивэна полный обзор был закрыт. Невольно морщусь от осознания собственного идиотизма и хватаюсь за голову.

— Не надо никакой скорой, — вдруг слышу я волнующе приятный баритон своей жертвы. Он снова пытается встать, перекатившись на бок и потирая ушибленное бедро. — Небольшой ушиб и все.

Наконец окончательно придя в себя, я бросаюсь к молодому человеку, присаживаюсь рядом с ним на корточки и стараюсь помешать ему встать, положив руки ему на плечо.

— Вам нельзя двигаться, — умоляюще шепчу я. — У вас могут быть закрытые травмы. Вы даже можете этого не чувствовать из-за шока. Я сейчас действительно вызову скорую.

В ответ на мои жалкие попытки загладить свою вину и выразить хоть какую-то заботу получаю долгий изучающий взгляд глаза в глаза. Я готова поклясться, что в них искрится насмешка и наглая заинтересованность. Переходя к изучению моих губ, молодой человек облизывает свои, а я завороженно смотрю, как они двигаются, когда он начинает говорить.

— Вы в курсе, что вам грозит лишение прав? — мягким полушепотом спрашивает он и премило улыбается. Почему-то от его улыбки мне становится не по себе, и я даже убираю руки с его плеча.

— Да… да… я догадываюсь… — бормочу я растерянно. — Но… не беспокойтесь… я действительно виновата…

— В таком случае, помогите мне встать, и давайте убираться отсюда, пока кто-нибудь не проявил бдительность и не вызвал скорую и ГИБДД вместо вас. Лично я не собираюсь на вас доносить…

— А… но… — я просто не нахожу слов, но молодой человек пытается встать, поэтому мне приходится обхватить его за плечи и подать ему руку. Кое-как мы справляемся с этой задачей, хотя он, кажется, справился бы и без меня, ведь удержать широкоплечего крепкого сложения парня, которому я чуть повыше плеча, и это с учетом высоченных шпилек, — точно не в моих силах. Тем не менее, я обнимаю его за талию, а он придерживается за меня, балансируя на одной ноге. — Вы точно будете в порядке? — волнуюсь я, причем не только из-за его ноги, но еще из-за собственной странной реакции на его близость. Из его распахнутой шубы меня обдает жаром и ароматом изысканных духов, и я чувствую, как он скользит взглядом по моему лицу и декольте, ничуть не стесняясь разглядывать меня в упор.

— Если вы не бросите меня умирать на морозе и отвезете в травмпункт, думаю, я буду жить.

— Конечно! Я все сделаю, что вы скажете… — поспешно заверяю я, помогая ему, хромая, пройти к передней пассажирской двери собственного автомобиля. От перенесенного стресса соображаю я с трудом, но все же догадываюсь, что мне повезло, и я легко отделалась. — Спасибо, — киваю ему я, когда усаживаю его на сидение, но ответом мне служит тот же прямой дерзкий взгляд и издевательский изгиб красивых чувственных губ. Отмечаю для себя вдруг, что глаза у него — серо-голубые, а лицо, хоть и очень мужественное, но совсем юное и сногсшибательно смазливое. Невольно сглатываю, кусая губу. Захлопываю дверцу и обхожу автомобиль спереди, постоянно чувствуя на себе внимательный взгляд молодого хищника. Он источает опасность. Это надо же было так попасть! Всё против меня…

Снова сев за руль, я тут же завожу двигатель и трогаюсь, чтобы больше ни секунды не задерживаться на месте своего преступления. Сидеть рядом с этим типом как-то неловко, и я продолжаю нервничать.

— Сильно болит? — осторожно пытаюсь я завязать диалог.

— Да нет, все терпимо, — спокойно заверяет он.

— Вы знаете, где тут ближайший травмпункт?

— К сожалению, не знаю. Меня не так уж часто сбивают, как может показаться… Но сейчас поищу.

Ответ звучит нагловато, думаю я, но, конечно, никак его не комментирую, ибо виновата, и ничего тут не попишешь.

Молодой человек вынимает из кармана мобильный и, вроде бы, пытается что-то найти, но тут снова взрывается мой телефон. Конечно, это Володя. О, боже! Я пропала! Немного выжидаю и беру трубку.

— Я так понимаю, тебя сегодня не ждать? — раздается в трубке ожесточенный голос шефа.

— Володя… — мучительно вздыхаю я. — Я… только что человека сбила на переходе…

— Что?!

— Ты извини… Я задержусь на неопределенное время… Но я обязательно подъеду, как только освобожусь.

В трубке слышится нецензурная лексика, затем напряженное молчание.

— Что с ним? Все серьезно? — тон ледяной, но все-таки чувствую, что он обеспокоен, уж не знаю, моим ли положением или своим.

— Не думаю. Травма небольшая. Кажется… — неуверенно кошусь я на своего спутника. — Я все улажу. Не беспокойся.

— Ты… уверена, что помощь не требуется?

— Думаю, нет…

— Ладно. Жду звонка.

Я хочу еще что-то сказать или скорее услышать, но звонок прерывается, и у меня остается гадкое ощущение недосказанности. Вот за что он так со мной?!

— Проблемы на работе? — интересуется мой потерпевший, с любопытством изучая мою реакцию.

— Работа, работа, работа… — вздыхаю я… — это вообще одна большая проблема. — Чтобы не сгущать краски, приветливо улыбаюсь, бросив взгляд на незнакомца и в который раз мысленно восхищаясь его вызывающей привлекательностью.

— Кем работаешь, если не секрет? — вдруг переходит на ты он, и мне это почему-то нравится, хоть и заставляет немного смутиться.

— Я главный бухгалтер, — не без гордости сообщаю я.

— Ого… — он со знанием дела поджимает свои красивые губы и выдерживает паузу. — Да ладно! Неужели главный? — в его голосе звучит издевка, и я невольно улыбаюсь.

— А что тебя удивляет?

— Ну а сколько тебе лет?

Не могу не рассмеяться над такой детской непосредственностью. А чего еще, собственно, ожидать от этого типа? На вид он совсем еще мальчишка. Не к таким мужчинам я привыкла, если честно. Тем не менее, собеседник кажется забавным, да и мне скрывать нечего… пока еще…

— Двадцать семь, — честно сообщаю я.

— Значит, с шефом спишь?

А вот этот вопрос реально меня задевает за больное!

— Что?! Да ты нахал, как я посмотрю! — не могу сдержаться я.

— Ну а что? — как ни в чем не бывало, заявляет юный красавчик. — Очень мудрый ход. Я за такое не осуждаю, если что.

— Значит, ты считаешь, что умная образованная талантливая девушка не может сделать себе хорошую карьеру честным путем? — подспудно пытаюсь я оправдать себя в его глазах.

— Отчего же. Может. Если красива и при этом хорошо трахается.

Эти дерзкие слова, так непринужденно слетевшие с его языка, не только возмущают, но еще и заводят, вызывая томительный жар в низу живота и непристойную пульсацию в трусиках. Черт, что за бессовестный засранец мне попался? Изо всех сил делаю вид, что я вовсе не в шоке, хотя такую бурную реакцию скрыть практически невозможно. Я даже не сразу могу говорить и только ловлю ртом воздух, пытаясь при этом снова никого не сбить и ни во что не врезаться.

— Сколько тебе лет? — наконец не без сарказма спрашиваю я.

— А сколько бы дала? — продолжает забавляться мой пассажир. В его бархатистом мужественном голосе обезоруживающе поет сладкая улыбочка.

— Шестнадцать, судя по твоему поведению, — стараюсь я придерживаться взвешенной взрослой позиции.

— Предпочитаешь несовершеннолетних? Придется тебя разочаровать.

— О, господи! — гневно восклицаю я. — Попался же такой озабоченный на мою голову! Впрочем, для подростков это вполне нормально. Скоро пройдет.

— Думаю, лет сорок у меня еще точно есть в запасе, чтобы повзрослеть, — парирует он и все никак не унимается. — Ну а… каков он в постели?

— Кто?! — ужасаюсь я, в особенности из-за осознания того, что иду на поводу у этого наглеца и позволяю ему со мной флиртовать.

— Твой шеф, конечно. Или есть кто-то еще?

Вот зараза! Некоторое время я почему-то чувствую себя беспомощной и растерянной, но злость все-таки берет свое. Я ищу место для парковки, резко выкручиваю руль и торможу.

— Слушай… — наконец собираюсь с силами я. — Я, конечно, понимаю, что перед тобой виновата и все такое… Но ты же не думаешь, что я что угодно стану от тебя терпеть? А ну выметайся из машины и вали на все четыре стороны!

Молодой человек неторопливо поворачивает голову в мою сторону. При этом он опять переходит на серьезный тон, и от него вновь веет опасностью.

— Ты что, готова так легко расстаться со своими правами? Или не знаешь, что смыться с места аварии, сбив человека, — уголовное преступление?

— Да ты… ты… — я просто захлебываюсь возмущением и готова вцепиться в его дурацкую лохматую шубу.

— Душка. Я знаю, мэм. А вообще не парься — я просто шучу. Ты занятная штучка. И очень сексуальная, когда сердишься. Я, кстати, нашел ближайший приличный травмпункт при больнице. Предполагаемое время в пути с учетом пробок — 1 час 15 минут. Уж извини, но доверяться врачам из какой-нибудь районной поликлиники я не собираюсь.

От противоречивых чувств, которые пробуждает во мне эта бессовестная скотина, стискиваю зубы. Что это? Страх? Гнев? Унижение? Стыд из-за того, что он меня дико волнует как мужчина и что я так нелепо попалась на его крючок? Да неужели все это правда? Ожесточенно кусаю губы, обдумывая свои дальнейшие действия.

— Ты что, собираешься меня шантажировать? Может, определимся, сколько ты хочешь? Я готова заплатить. Если честно, мне вообще не до тебя. Мне нужно на работу. — Очень надеюсь, что мой голос звучит достаточно жестко и не дрожит. — Наличных у меня с собой мало, но мы можем найти ближайший банкомат.

— Какая жестокость и цинизм… — присвистывает этот малолетний хам. — А казалась такой хорошей девочкой… Вообще-то я пошутил насчет шефа… Я же не мог знать, что все это правда. Извини, что задел за живое. Мне действительно стыдно. Вообще-то мне твоя помощь и правда не нужна, раз так, и уж тем более твои деньги.

Какая блистательная актерская игра! Кажется, еще один талант слишком долго ждет своего Оскара после Лео. Но только парень действительно открывает дверь, видимо, всерьез собираясь выходить, снимает с себя свою нелепую шубу и выворачивает ее наизнанку. Ах, вот оно что — это дубленка… Что за странный тип?

— Сейчас так модно? — не могу удержаться от колкости я.

— Последний тренд от Славы Зайцева, — ворчит этот модник, переодеваясь, а я вдруг замечаю, что ладони разбиты у него в кровь. От вида его ран мне становится совсем не по себе, да и стыд начинает мучить. Господи, ну что я за вредина… Человек ведь попал в аварию, и тоже перенес стресс, да еще и повреждения получил, а я веду себя как малолетняя стерва. Может, манеры у него и не очень, но мои — ничем не лучше…

— Подожди. Ты, кажется, сильно ударил руки… Я могу обработать раны. Думаю, в аптечке есть все необходимое.

— Спасибо. Как-нибудь обойдусь без твоих услуг.

— Да брось… — иду на попятную я. — Я и правда немного погорячилась… Ты все-таки извинился…

Вижу, как он с укоризной качает головой. Меня все еще гложет чувство несправедливости и досады, но я убеждаю себя быть выше этого, выхожу из автомобиля и направляюсь к багажнику за аптечкой. Когда приближаюсь к молодому человеку, он уже выставил ноги на асфальт и пытается встать, слегка морщась от боли.

— Не геройствуй, пожалуйста, и покажи руки, — уже смягчаюсь я.

Он раздраженно вздыхает и протягивает руки ладонями вверх, при этом беззастенчиво уставившись мне в лицо. Это ужасно отвлекает, и я краснею. Раны не очень-то серьезные, но все равно не приятные. Открываю аптечку и начинаю в ней рыться.

— Да что такое? Ни перекиси, ни зеленки…

— Зато есть устройство для проведения искусственного дыхания рот в рот.

На его новую шуточку все той же тематики только слегка натягиваю губы в скептической усмешке. Затем нахожу моточек пластыря и кровожадно смакую мысль о том, как бы было приятно заклеить ему не только раны, но еще и рот. А еще неплохо было бы ему руки связать, чтобы сидел и не выпендривался. На его счастье, пластырь нашелся и стандартных размеров. Когда накладываю его на раны, чувствую, что руки мои слегка дрожат — то ли еще не отошла от пережитого стресса, то ли все-таки этот нахал так на меня действует.

— Как тебя зовут? — не могу унять разыгравшееся любопытство я, хотя знаю, что зря я опять иду ему навстречу.

— Макс. А тебя?

— Вероника. Лучше просто Ника. Я так привыкла.

— Ника — богиня победы.

— Точно… — Несколько секунд мы молча изучаем друг друга. У Макса гладкая ухоженная кожа, тщательно выбритое лицо, идеально правильные мужественные черты, словно нарисованные красивые брови, яркие насмешливые серо-голубые глаза, чувственные губы. Всклокоченные каштановые волосы отливают ярким здоровым блеском. Да и одежда сидит на нем очень уж эффектно, так как подобрана со вкусом и надета на хорошо сложенное явно натренированное тело. Спокойно рассматривать все это просто невозможно, и я заставляю себя оторвать от него загипнотизированный взгляд. От собственных грязных мыслей и ощущений становится жарко и неловко, а вот его вид совершенно невозмутимый, словно он давно привык производить на женщин неизгладимое впечатление, да и меня, похоже, видит насквозь. Так. Все! Ему от силы лет двадцать, может, двадцать два. Это вообще не мой типаж! К тому же он невоспитанный и наглый. Не хватало мне еще начать тащиться от какого-то молокососа…

Чтобы переключить внимание, я смотрю на наручные часы. Половина одиннадцатого! Все — это конец. Даже руки опускаются.

— Садись, пожалуйста, на место, — строго бросаю я, давая понять, что не желаю слышать в ответ какие-нибудь возражения.

— Слушаюсь, мэм! — не без сарказма отвечает Макс и снова забирается на свое место.

Когда сажусь за руль, не спешу начинать движение, потому что все мысли возвращаются к этой дурацкой отчетности, к противному зануде-аудитору и к разгневанному шефу. И еще я осознаю вдруг, что, если я потеряю эту работу, то не смогу и дальше делать выплаты по авто-кредиту в том же объеме. Конечно, всегда можно рефинансировать кредит, чтобы увеличить его срок и сократить ежемесячные выплаты… Но, боже, это растянется на неизвестно какое время! А моя роскошная съемная квартира в центре… М-да… девочка, кажется, привыкла жить на широкую ногу… От мыслей о том, что отношения с Володей тоже могут закончиться, вообще становится тошно…

— Слушай… Макс… — виновато лепечу я. — У меня правда… очень серьезные проблемы на работе… Я просто обязана быть там как можно скорее… Клянусь, что я все тебе компенсирую… но сейчас я не могу отвезти тебя так далеко, как ты просишь… И… я понимаю, что это совершенно дурацкая идея, но что если я пока что отвезу тебя к себе домой? Я живу совсем не далеко… Ты мог бы там отдохнуть… А когда вернусь, обещаю отвезти тебя в травмпункт… они же все круглосуточно работают…

Нервно сглатываю, ожидая своего приговора, при этом понимаю, насколько рискую, ведь рядом со мной — совершенно не знакомый мне человек, который к тому же не особо мне нравится. Ну, вернее… меня раздражает его поведение и еще он меня заводит, а это еще хуже, чем если бы меня просто бесили его манеры…

Размышляя, он смотрит в окно, подносит к губам пальцы и словно специально тянет время. Лишь бы не принял мое предложение за откровенный флирт… Вот блин! С него же станется…

— Ладно… Ника… — немного странным и подозрительным тоном наконец соглашается он. Даже удивительно, что он воздерживается от каких-либо колкостей или намеков.

— Отлично, — выдыхаю я. — Тогда поехали. Будем там минут через пятнадцать-двадцать.