Тот, кто был равен богам

Глава 19

Пелин долго хранила молчание. Зал созерцания располагал к этому. Он был полон всевозможных растений. Дневной свет проникал сквозь стеклянную крышу, раскинувшуюся надо всей комнатой в сорока футах у них над головами. Беззаботно журчала живительная влага в искусственном пруду, вода в который поступала по скрытым трубам. В нем лениво шевелили плавниками крупные белые и черные рыбины.

Пелин сидела в глубоком и удобном кожаном кресле, одном из шести, расставленных вокруг низкого деревянного столика, на котором стояла ваза со свежими пахучими цветами, срезанными в саду, разбитом позади храма. Но вид Якина, без устали расхаживающего по комнате взад и вперед, в конце концов, вывел ее из задумчивости.

— Вот скажи-ка мне, что ты делаешь? — поинтересовалась она.

— Ищу способ выбраться отсюда, — ответил он. — Не можем же мы просто сидеть здесь и ждать?

— Если ты еще не понял, то это — не спектакль «Похищение Верендии», — язвительно заметил Метиан.

Старый гиаланин сидел в кресле напротив Пелин, погруженный в такую же задумчивость, как и Пелин. И столь же немногословный. До сих пор она просто не замечала его.

— Я знаю, — резко бросил Якин. — Но я просто не вижу смысла сидеть и ждать наступления рассвета, чтобы получить клинок икари в живот.

— Ты только зря тратишь силы, которые тебе еще понадобятся, — сказал Метиан. — Иди сюда и присядь.

— Я не могу, — отказался Якин.

— Нетерпеливая юность, — вздохнул Метиан. — А ты, архонт Пелин, у тебя есть план?

Пелин взглянула на него. План. Она предупредила своих воинов о том, что предателями могут оказаться жрецы высшего эшелона власти, а сама добровольно отдалась в руки самой высокопоставленной из них. Хорошенький же из нее стратег.

— Идиотка, — пробормотала она.

— Прошу прощения? — отозвался Метиан.

— Это я о себе, Метиан. Мне очень жаль, что я втравила вас обоих в это дело. Я привела нас всех прямо в лапы врагу.

— Ты же не могла знать об этом заранее, — возразил Метиан.

— Я могла бы последовать своему собственному совету и не доверять никому. Уж во всяком случае, не высокопоставленному иниссулу. Хотелось бы мне знать, состоялся ли общий сбор. Как вы думаете, Эссерал приняла на себя командование?

— По идее, должна бы. В конце концов, ты ведь назначила ее своим заместителем.

— Да, но она — недовольная своей судьбой сефанка.

— Мы все здесь недовольны своей судьбой, — заметил Якин, взобравшийся на бортик у пруда. — Просто надо делать свое дело, верно?

— Осторожнее, ты сломаешь себе лодыжку. Как же ты пойдешь на казнь, прихрамывая, что ли?

— Метиан! — прошипела Пелин.

— Слезай оттуда, юный глупец, — с улыбкой обратился к юноше Метиан.

— Они действительно так поступят с нами? — ошеломленно поинтересовался Якин.

Пелин одарила своего пожилого спутника яростным взглядом.

— Только если мы откажемся сотрудничать.

— Они все равно не будут нам доверять, — сказал Якин. — Они не поверят, что мы так легко переметнулись на их сторону.

— Может, и не поверят, но одно я знаю совершенно точно, — заявила Пелин. — Даже оставаясь в подземелье храма и занимаясь какой-нибудь грязной работой, у нас все равно больше шансов помочь нашим людям, чем если наши души отправятся прямиком к Шорту.

Метиан откашлялся.

— Пелин, я намерен сделать нечто необычное — я позволю себе не согласиться с тобой.

— Неужели ты и впрямь думаешь, что они преподнесут тебя твоим врагам, дабы те казнили тебя традиционным способом? Не глупи.

— Я готов пойти на риск. Посуди сама. Если мы скажем, что готовы встать на сияющий новый путь и стать приверженцами Шорта, я ничуть не сомневаюсь, что нас закуют в кандалы и на первые двести лет обучения вручат нам швабры, ведра и грязные тряпки. Если Ллирон победит, то до конца дней своих мы останемся лишь жалкими и презренными рабами. Она никогда не будет доверять нам. Мы превратимся для нее в низшую форму жизни. Не иниссулы и даже не полукровки, хотя и работающие в ее храме.

— А вот если мне представится шанс продемонстрировать свое красноречие, то я уберегу нас от беды или умру, стараясь добиться этого. Вот как я предлагаю поступить. Если я сумею уговорить своего палача не спешить и не убивать меня сразу, то вновь окажусь на улице. То есть опять смогу драться.

Уголки губ Пелин дрогнули в улыбке.

— А что будет, если Сенсерии прикончат тебя прямо на опушке леса?

— Тогда ты выскажешь мне свое неудовольствие, когда присоединишься ко мне в чертогах предков.

Улыбка зажгла у нее в груди искорку слабой, но все же надежды.

— Лучше бы тебе не ошибиться на этот счет, — сказала Пелин.

— Разве я когда-нибудь ошибался? — вопросом на вопрос ответил Метиан, и глаза его озорно сверкнули.

— Сейчас — не самый подходящий момент для того, чтобы фортуна поворачивалась к тебе спиной, — заметила Пелин. — Якин, а ты что скажешь?

Якин приподнял брови, задумчиво пожевал губами и пожал плечами.

— Пожалуй, нам лучше отдохнуть. Если верить Метиану, завтра нас ждет трудный день.

— Мы следим за ними? — полюбопытствовал Хитуур.

Вместе с Силдаан и двадцатью людьми-наемниками он стоял у входа в Ултан-ин-Кайеин. Каменная чаша была пуста. Не осталось никаких следов того, что здесь вообще кто-либо был. Около трех тысяч мирных иниссулов и охранявшая их горстка ТайГетен растворились в тропическом лесу.

— В этом нет необходимости, — сказала Силдаан. — Мы и так знаем, куда они направились.

— А жрецы в Аринденете? Мы должны предупредить их.

Силдаан равнодушно пожала плечами.

— Они умны. Они во всем обвинят меня и скажут, что ухаживают за теми, кого я приказала бросить. Во всяком случае, я бы на их месте поступила именно так. В конце концов, нельзя помочь тому, кто не хочет помочь себе сам.

— А где Лиит?

— Лиит выбрал другой путь, — ответила Силдаан, не оглядываясь, и зашагала прочь от ложбины, возвращаясь к мосту и городу за ним. — Идем. Флот войдет в гавань через два часа. А нам еще предстоит произвести облаву на Аль-Аринаар.

Хитуур немного помедлил, задумчиво глядя вслед Силдаан. Она изменилась. Стала жестче. Так ли все будет на самом деле, как говорит Ллирон? Действительно ли эльфы никогда не смогут стать другими, неизменно руководствуясь низменными инстинктами? Силдаан хорошо играла свою роль. Жестокость в глазах и холодное равнодушие в душе. А ведь всего десять лет назад она считала большой честью для себя быть принятой в ряды высшего духовенства Аринденета и говорила только о том, как распространить гармонию еще дальше, создавая нерушимые связи между кланами.

Но это было до того, как она стала второй после Ллирон жрицей Шорта в лесном храме. Именно там и началось ее перерождение. И еще она никогда не жила на Хаусолисе. Никогда не знала ужасов войны. Она ее обожала. А Хитуура тошнило от крови. Ллирон показала ему путь, когда он погрузился в пучину отчаяния, поняв, что семья его погибла безвозвратно, оставшись по ту сторону рухнувших врат. Хитуур верил в то, что проповедовала Ллирон. А вот ее методы достижения цели ему претили. Воспоминания о том, как он предал Джаринна, приводили его в ужас. Он знал, что отныне и до конца дней своих не сможет избавиться от кошмаров. Он не заслуживал права на новую жизнь.

Силдаан не заметила, что он так и не тронулся с места. Вздохнув, он поспешил за нею следом. Его обогнал вожак людей, уродливый здоровяк по имени Гаран с покрытым язвами лицом и лютой ненавистью в глазах, и положил руку на плечо Силдаан. Она сбросила его руку и развернулась к нему, отталкивая его прочь.

— Разве я не говорила тебе, чтобы ты не смел прикасаться ко мне, короткоживущий?

Гаран примирительным жестом развел руки в стороны.

— Эй, расслабься. Мы ведь работаем вместе, верно? Я всего лишь хочу убедиться, что ты поступаешь правильно.

— Ты опять сомневаешься во мне?

Гаран напустил на себя выражение оскорбленной невинности. Хитуур следил за их разговором со всевозрастающим интересом.

— Теперь, без Лиита, кто еще будет твоей совестью?

В глазах Гарана вдруг вспыхнуло пламя. Силдаан прошипела что-то сквозь стиснутые зубы и метнула быстрый взгляд на Хитуура, явно недовольная тем, что он откровенно подслушивал их перепалку. Она отошла в сторону, поманив за собою Гарана. Хитуур улыбнулся. Он обладал очень острым слухом. Дождя сегодня еще не было, и его ничто не отвлекало, не считая негромкого неумолчного шума леса.

— Никогда больше не вспоминай о нем. Никогда больше не смей пытаться уязвить меня, словно личинка ядовитой мухи, поселившаяся у тебя под кожей. Не забывай о том, кто тебе платит. И благодаря кому ты все еще жив.

— Я жив только благодаря самому себе, Силдаан. Это — моя работа. И я никогда не забываю о том, кто мне платит. Этим я зарабатываю себе на жизнь. Но ты платишь мне не только за мой меч, но и за мои советы. Поэтому я хочу знать, почему ты беспрепятственно позволяешь большому количеству наших злейших врагов и трем тысячам иниссулов раствориться в лесу. Ведь они обязательно примутся мешать тебе и попробуют сорвать твои планы. Ты говоришь, что их мало. — Он ткнул большим пальцем себе за спину. — Но ведь там осталась большая часть уцелевших иниссулов, не так ли?

Силдаан провела рукой по волосам и медленно покачала головой. Хитуур заметил, как ощетинился Гаран, когда она досадливо прищелкнула языком.

— Вот поэтому ты и не можешь советовать мне ни в чем, кроме того, как убивать мечом или магией, не правда ли? Ты ведь совершенно не разбираешься в умонастроениях эльфов, верно? И уж, во всяком случае, в том, как мыслят иниссулы.

— А разве тебя это удивляет?

— Ничуть.

— Ну, так просвети меня. Помоги мне узреть свет твоего расчудесного плана.

Гаран в бешенстве уставился на Силдаан. Предводитель наемников едва сдерживался. Хитуур на миг даже задумался над тем, а кто из них победил бы в схватке один на один. Силдаан блестяще владела ножом. Как и все жрецы, впрочем, хотя очень немногие из них носили при себе оружие. Да и голыми руками она могла убить кого угодно. Во всяком случае, куда быстрее и лучше Хитуура. Но она все-таки не была ТайГетен. Она ни разу не продемонстрировала свойственной им уравновешенности, гибкости или скорости реакции.

Гаран же, напротив, являл собой сгусток грубой силы. Он будет очень удивлен, когда Силдаан окажет ему достойное сопротивление, но Хитуур живо представил себе, как он орудует своим длинным двуручным мечом, и спросил себя, а найдется ли вообще эльф, способный отразить хорошо поставленный удар. Пожалуй, было бы недурно посмотреть на их схватку. И Хитуур не был уверен в том, что знает, кого хотел бы видеть победителем.

Силдаан взмахом руки указала на тропический лес и вновь зашагала вперед. Гаран пристроился слева от нее, приотстав на шаг и с раздражением глядя на жрицу из-под нахмуренных бровей.

— Где-то там сейчас собрались более трех тысяч мирных иниссулов. Большинство из них жили в городе с тех самых пор, как попали сюда, или вообще родились здесь. А те, кто раньше жил в лесу, переселились сюда тоже не просто так. Из них никогда не получится новых воинов ТайГетен. Это — изнеженные iads и ulas, которые привыкли иметь крышу над головой, мягкий матрас, на который можно улечься, и горячую пищу, когда им вздумается проголодаться, причем свои любимые свежие продукты они покупают на рынке.

— А теперь представь, каково им сейчас. В городе с ними жестоко обошлись представители других кланов. Их избивали и насиловали. Они чудом избежали страшной смерти в храме. Зато теперь им приходится искать спасения в тропическом лесу, где под каждой веткой и на каждом шагу их подстерегает опасность. Укрыться от дождя они отныне могут только под листьями, а спать, если они вообще смогут заснуть, им предстоит на земле, кишащей ползающими и кусачими насекомыми и рептилиями.

— Они неизбежно будут голодать. Жалкая кучка ТайГетен не сумеет накормить три тысячи эльфов. Они будут страдать от жажды, пока не наткнутся на ручей с чистой водой. Они ушли без ничего, почти голыми, прихватив с собой лишь кое-что из одежды. Какую-нибудь ценную книгу. Они настолько не готовы к жизни в лесу, что по сравнению с ними ты выглядишь ветераном лесных войн.

— А когда они все-таки доберутся до святилищ, то обнаружат там лишь пару хижин, костер и нескольких эльфов, которые отнюдь не горят желанием ухаживать за ними. Кормить их будут корешками, ягодами и обезьяньим мясом. Спать им придется в дырявых гамаках. Что за жизнь, а?

— Поэтому, когда я протяну им руку дружбы… Я — одна из них, и я приду к ним, чтобы отвести домой, очистив город и сделав так, что те, кто оскорблял и унижал их, отныне вечно бы прислуживали и пресмыкались перед ними. И как ты думаешь, за кем они пойдут? За ТайГетен, которые презирают их за их слабости и отсутствие веры? Или за мной, Ллирон и Хитууром? За эльфами, которые понимают их и их подлинные желания и нужды? За эльфами, которые смогут предложить им лучшую жизнь, чем та, от которой они вынуждены были отказаться и бежать?

— Математика не так уж сложна, как кажется, ты не находишь, Гаран?

Хитуур видел, как лицо Гарана прояснилось, и воинственное выражение на нем сменилось неприкрытым восхищением.

— Тем временем те иниссулы, кто мог выступить против тебя, вынуждены скрываться и не путаются у тебя под ногами, а у ТайГетен и без тебя хлопот полон рот.

— Вот теперь ты начал кое-что понимать, — провозгласила Силдаан и лукаво улыбнулась. — Я же говорила тебе, что разбираюсь в психологии эльфов, но признаюсь, даже я не ожидала, что все пойдет, как по маслу. Тот факт, что Пелин сама пришла к нам, стал неожиданным, но очень приятным сюрпризом.

— И что же решит эта могущественная воительница, как ты думаешь? — поинтересовался Гаран.

Силдаан мгновенно ощетинилась.

— Она может убить тебя голыми руками, Гаран. Пусть тебя не вводит в заблуждение ее хрупкое телосложение. Такаар не зря поставил ее во главе Аль-Аринаар.

— Я не хотел никого обидеть.

— Отвечая на твой вопрос, думаю, будет забавно заглянуть в храм Шорта по пути в гавань и узнать новости из первых рук, а? А как бы ты поступил на ее месте?

— Пожалуй, я бы попытал счастья с Ллирон.

— Так я и думала. Но, подозреваю, Пелин поведет себя далеко не столь малодушно. Хочешь побиться об заклад?

— С тем, кто так хорошо разбирается в психологии эльфов? Благодарю покорно, но нет.

— Знаете, я даже затрудняюсь сказать, разочарована я или нет, — сказала Ллирон. — Я отдаю должное вашей вере и мужеству. Ну и, разумеется, я буду молиться за ваши души, которые, без сомнения, обретут милосердный и теплый прием в объятиях Шорта. Но мне представляется, что все это — напрасная трата времени и сил.

Пелин промолчала. Все, что нужно, она, Метиан и Якин уже сказали друг другу глубокой ночью. Они помолились, составили планы и произнесли слова, которые должны были быть сказаны. И теперь им оставалось лишь молчать да удивляться самообладанию Ллирон, которая вела себя так, словно они всего лишь решили не присутствовать на каком-то малозначительном собрании.

Они втроем лежали на полу в коридоре, в тени дверей. Их раздели догола, а потом зашили в их же собственные накидки так, что в прорези капюшонов виднелись одни лишь лица. Разумеется, их еще и связали, дабы исключить возможность побега.

— Раньше это называлось «стручкованием», если вам интересно, — продолжала Ллирон. — Я специально заглянула в летописи прошлой ночью. Провинившегося эльфа приносили в лес и оставляли лежать на земле в таком вот положении, словно стручок гороха, упавший с ветки. Обычно первыми за дело принимались муравьи. Чуть позже к ним присоединялись жуки, пиявки и мухи. Кусачие ящерицы. Змеи тоже не упускали случая отведать лакомства, а потом, когда в воздухе разливался запах крови и страха, на пиршество наведывались пантеры, собаки и обезьяны.

— Наказание было очень творческим. И считалось весьма действенным средством устрашения. Нечто вроде возвращения и переработки живьем, вам не кажется? Я, правда, подумывала о том, чтобы отдать вас биитанам, но они не позволили бы вам и слова сказать в свою защиту, не говоря уже о том, чтобы вымолить жизнь. Они попросту прикончили бы вас на месте безо всяких разговоров.

Ллирон умолкла, укоризненно качая головой и глядя на них.

— Полагаю, сейчас вам дьявольски неуютно. Но помните, что лучше вам уже не будет до самого конца жизни. Повозки ждут вас снаружи.