Женщина неподвижно лежала на кровати, смутно сознавая, что должна быть сейчас где-то в другом месте, делать что-то важное, но что – никак не могла вспомнить.
Она пошевелила длинными ногами, чувствуя, как тонкая простыня скользит по коже. Что она должна делать? Что-то такое… Нет, вспомнить не удавалось. Это было слишком трудно. Все казалось ей слишком трудным.
Вдали прозвучал пароходный гудок, долгий, далекий, едва слышный. Сердце пропустило удар – она вдруг вспомнила. Конечно, корабль! Он отплывает в два часа. Их много раз предупреждали, что не будут никого ждать. Что-то должно было произойти в Гаване. Никто не говорил, что именно, но по жестам, взглядам, полным напряжения и ожидания, по общей суете можно было догадаться, что скоро что-то случится, и, скорее всего, что-то не очень-то приятное.
Маленький стюард с изъеденным оспой лицом, подавая ей вчера пальто, напомнил, что нужно непременно вернуться на борт парохода к полуночи. Он был очень милый, и она постаралась его заверить, что непременно вернется вовремя, и даже раньше времени. Так и было бы, если бы она не встретила Лейси.
Женщина беспокойно пошевелилась. Лейси, Она вспомнила его таким, каким увидела вчера вечером. Высокий, ухоженный, в белом вечернем костюме… Он был хорош собой. Любая так решила бы. Узкое вытянутое лицо, полные губы, дразнящий циничный взгляд… Лейси сел на их пароход на Багамах. Как только он поднялся на борт, о нем сразу все заговорили, особенно скучающие дамы. Такой уж это был мужчина.
Она прижала пальцы к вискам. Голова раскалывалась. Господи, наверное, вчера она была очень пьяна и совершенно потеряла над собой контроль. Да, наверное, она слишком много выпила. Ей хотелось снова заснуть, но тут начали возвращаться воспоминания прошлой ночи – и когда вчерашние события стали выстраиваться в связное повествование, сон совершенно покинул ее.
Да, действительно, Лейси был очарователен и очень галантен. По странному совпадению он вчера вечером тоже сошел на берег, когда она решила прогуляться по Гаване. Они собирались пойти посмотреть Гавану втроем, с мистером и миссис Скиннер. Это были немолодые супруги, очень любезные, добрые, надежные, в общем приятные люди.
Но Лейси они не понравились. Он поморщился и отрицательно покачал головой у них за спиной, когда они предложили прокатиться вдоль побережья, ярко освещенного огнями в прозрачной темноте южной ночи. И Скиннеры отправились на прогулку вдвоем. Все случилось так гладко, так естественно. Она даже не помнила, что сказал им Лейси, но, видимо, что-то подходящее к случаю, что-то очень уместное, поскольку Скиннеры ушли весело улыбаясь. Они даже оглянулись разок и помахали, оставляя ее наедине с Лейси.
Да, надо признать, все было устроено на удивление ловко и умно. Лейси повез ее в центр Гаваны. Казалось, он знал там все экзотические места, порой довольно неожиданные. Он не повел ее ни в театр, ни на шоу – они ходили по очаровательным маленьким кафе и наведывались в гости к разным людям, как к себе домой.
Лейси много говорил. Вспоминая об этом, женщина принялась задумчиво теребить уголок простыни, скручивая его в тугую веревку. Да, он много говорил. Сначала вовсю шутил, стараясь развеселить ее. Это мало кому удавалось, но он сумел. Она смеялась. Позже, когда они немного выпили, он начал ей льстить. Это была не обычная лесть галантного кавалера – вещи, которые он говорил, были очень личного свойства, порой шокирующие, от его комплиментов ее бросало в жар, но ароматные крепкие напитки, которые он ей покупал, сделали свое дело – она не ушла от него сразу, как следовало бы. И так продолжалось, пока она наконец не осознала, что у нее кружится голова и ею овладевает опасное легкомыслие. Она решила больше не пить, но никак не могла прервать поток его слов. Он все говорил и говорил, обаятельный мерзавец, совершенно немыслимые вещи. Она чувствовала, что против воли ее тянет к нему, словно магнитом. Как будто что-то внутри у нее безудержно стремилось к этому мужчине, делая ее слабой, безвольной, не способной к сопротивлению.
Она все время ждала, когда же он прикоснется к ней, начнет обнимать. И знала без малейших сомнений, что это непременно случится. Иначе зачем ему было так смотреть на нее – не отрываясь, со страстью?
Но Лейси, казалось, не спешил. Это из-за того, что он был очень уверен в себе. Его самоуверенность проявлялась даже в мелочах – в том, как он шел по битком набитому залу ресторана, находил свободный столик, прикуривал сигарету, заказывал ужин.
Она вспомнила, как подумала тогда, что через час или даже меньше он овладеет ею. И возьмет ее так же уверенно, как делал все остальное. Она не собиралась этому препятствовать. Она знала, что не станет сопротивляться, еще до того, как все началось. У нее не осталось сил для сопротивления. Ей даже чудилось, что все происходит как будто во сне.
И вот – он дотронулся до нее. Протянул руку и накрыл ее ладонь. Она не сомневалась, что совершенно таким же жестом, твердым и уверенным, он погладил бы по голове рычащую собаку.
От его прикосновения кровь горячими волнами хлынула по ее венам. Ей подумалось в тот момент, что такое происходит только в романах, но она на самом деле чувствовала теплую волну, которая охватила все тело.
Лейси продолжал что-то говорить, непринужденно держа ее руку в своей. Встретившись с ним взглядом, она поняла: все, игры закончились. Он вдруг стал серьезным. Она увидела в его глазах томление и решимость.
Лейси резко встал, вывел ее из обеденного зала черным ходом, завешенным бамбуковыми палочками. Они оказались в тускло освещенном коридоре, где витал легкий запах сандалового дерева.
Она следовала за ним, колени у нее подгибались. Они вошли в маленькую, очень красиво обставленную комнату, освещенную розоватыми лампами (тогда, лежа с ним в постели, она очень хорошо разглядела эти лампы и теперь, закрывая глаза, в памяти видела их еще отчетливее). Она чувствовала, что Лейси тянет ее вниз, на кровать, чувствовала, как он раздевает ее, кладет руки ей на грудь. И в ней вдруг проснулось такое обжигающее желание, что она сама ужаснулась этому.
– Пожалуйста, не делай мне больно. Пожалуйста, не делай мне больно! – шептала она, чуть задыхаясь, и пыталась в полутьме отыскать губами его рот.
Она даже не помнила, как одежда соскользнула с нее, – он сам все сделал. И тут сразу пропала вся его галантность и предупредительность – он обошелся с ней грубо и презрительно.
Она лежала и смотрела на розовые лампы, чувствуя отвращение к себе. Ее желание пропало в тот самый миг, когда он овладел ею. Это было так грубо, так быстро и так внезапно – так омерзительно эгоистично. И она просто лежала, глядя на розовые лампы, пока Лейси не оторвался от нее.
Он сказал ей немного раздраженно:
– Уже поздно, нам пора возвращаться на пароход.
Она ничего не ответила. Не могла даже заплакать.
Он повысил голос:
– Ты что, не слышишь? Уже почти двенадцать.
Не глядя на него, она проговорила:
– Какая разница? Тебе же теперь все равно. Возвращайся один. Больше мне нечего тебе дать. Так что можешь уходить.
– Ради всего святого, хватит нести чушь! – рассердился он. – Вставай и одевайся!
Она закрыла глаза и отвернулась, а он вышел из комнаты все той же уверенной походкой и оставил ее одну.
Тогда она встала, оделась, но не могла даже взглянуть на себя, стоя перед зеркалом. Она думала тогда, что повела себя как дешевая шлюха, и ей было страшно стыдно.
Она вернулась в ресторан. Официант, который обслуживал их, удивленно посмотрел на нее, когда она заняла тот же столик, за которым недавно сидела с кавалером. Но ей было наплевать, что о ней подумают. Ей вообще на все было наплевать. Она чувствовала только ледяную злость на себя за то, что поступила как потаскушка. Она даже не думала больше о Лейси.
В голове крутилась одна навязчивая мысль: лишь из-за того, что они в Гаване, и в небе такая большая желтая луна, и тысячи огоньков
отражаются в темно-синей вечерней воде залива, она повела себя как последняя шлюха с этим пошлым корабельным Ромео. И заслужила, чтобы с ней обошлись соответственно. Она не могла даже утешиться тем, что была искусна и опытна, как настоящая шлюха, – увы. В тот момент ей было только невыносимо тошно и хотелось плакать.
Она заказала сразу несколько коктейлей. Ей надо было напиться. Это единственное, что она теперь могла сделать, – больше ей ничего не оставалось. Невозможно сидеть в ресторане, зная, что твой пароход отплывает со всеми вещами, оставив тебя саму в Гаване, где грядет какая-то заварушка, и при этом не напиться как следует. Поэтому она напилась и до сих пор, наверное, сидела бы в ресторане, если бы официант не посадил ее очень тактично в такси и не попросил водителя отвезти в гостиницу. Это было первое проявление человеческой доброты, которое она увидела в Гаване.
В гостинице, куда привез ее таксист, сделали вид, что не замечают, насколько она пьяна. У менеджера, казалось, было что-то на уме. Он не особенно огорчился, когда услышал, что корабль ушел без нее. Театрально воздев руки, воскликнул:
– О, какое ужасное невезение для вас, сеньорита! – и велел служащему отвести ее в номер на третьем этаже с видом на гавань.
И вот теперь она села на кровати и откинула со лба густые волнистые волосы. Надо что-то делать. Срочно, немедленно. Нельзя больше лежать в постели, исходя бессильной ненавистью.
Вытянув руку, женщина изо всех сил затрезвонила в колокольчик.
Было очень жарко. Слишком жарко, чтобы лежать в постели, решил Квентин и, сбросив простыню, спустил ноги на плетеный коврик.
Солнечные лучи проникали сквозь жалюзи и припекали голые ступни. Он почесал голову, зевнул и полез под кровать за домашними шлепанцами. Потом посидел, глядя в стену, чувствуя себя паршиво – видимо, из-за рома, которого он вчера перебрал. Этот парень, Морекомбр, пьет как рыба. Можно было догадаться, что за вечеринка ждет его с таким типом. Газетчики почти все время только тем и занимаются, что глушат ром. Квентин осторожно пощупал пальцами голову, побрел к комоду и нашел там бутылку виски. Плеснул немного ледяной воды в стакан, налил туда виски на три пальца и опять плюхнулся на кровать.
Виски пошло хорошо, и Квентин сидел, потягивая его, размышляя, чем бы сегодня заняться. В общем-то делать нечего, решил он наконец, остается только сидеть и ждать. Что ж, он к этому привык. И это стало у него неплохо получаться.
Не вставая, Квентин ногой открыл ставни, С того места, где он сидел, были видны гавань и кусочек залива. Чуть наклонившись вперед, | он разглядел старый замок Морро и глубоко вздохнул. Красивое местечко, очень, очень живописное. Он лениво поднялся и сделал шаг к окну. За окном расстилалась территория отеля, до самого океана – цветы, деревья, пальмы, все это пышно росло в тропическом климате и услаждало взор. Квентин потянулся, поежился и зевнул. «Неплохо, – мысленно усмехнулся он, – совсем неплохо: иностранный корреспондент «Нью-Йорк пост» живет в отеле, в паршивой дыре, которую удостаивают своим посещением даже миллионеры». Квентин допил виски. Все равно, он готов был поспорить, что в отеле сейчас уже никого нет, кроме него самого, Морекомбра и генерала. Он усмехнулся не слишком весело. Из его номера открывался вид на линию берега, который был сейчас зловеще пустынным. Территория отеля тоже была пуста. «Да, слухи просочились и сюда, – подумал Квентин. – И крысы побежали с тонущего корабля».
Он подошел к столику и позвонил прислуге, потом закрылся в ванной и пустил воду с полным напором. Постоял немного, глядя, как тугие струи хлещут из крана, задумчиво посмотрел на пустой стакан из-под виски в своей руке, решил, что пока больше пить не хочет, поставил его на полку и стянул с себя пижаму.
Душ оказался очень кстати. Вода приятно покалывала и щекотала кожу. Задрав голову, Квентин принялся напевать популярный мотив, очень тихо и довольно уныло.
Вернувшись в комнату, он увидел Аниту, которая стояла у окна и смотрела на улицу. Это была горничная третьего этажа, смуглая, невысокая, хорошо сложенная девушка. Налитые, упругие груди дерзко оттопыривали униформу. Казалось, они очень гордятся собой, и Квентин тоже считал, что они весьма хороши.
– Привет, – сказал он, закрепляя на талии обмотанное вокруг бедер полотенце. – Ты что, не привыкла стучаться?
Она улыбнулась ему. Улыбка у нее была очаровательная – сверкнули белые зубы, глаза заблестели.
– Вода шумела, вот вы и не услышали, как я стучала, пришлось открыть дверь самой.
– В один прекрасный день, – погрозил ей пальцем Квентин, накидывая на себя шелковый халат и снимая под ним полотенце, – тебя ждет неприятный сюрприз, если ты войдешь вот так, неожиданно.
Она пожала плечами:
– Сегодня утром я уже такое видела – и ничего страшного не случилось.
Квентин сурово посмотрел на нее:
– А ты не такая уж невинная девочка, какой кажешься. Ты слишком много знаешь.
– Это был сеньор Морекомбр, – мечтательно сообщила Анита. – Он красивый мужчина, правда?
– Может, принесешь мне лучше завтрак, чем болтать о всяких пустяках? – проворчал Квентин. – И побольше всего, я очень голоден.
Она скорчила ему рожицу:
– А еды никакой нет. Только кофе… Кофе могу принести. А еды не осталось.
Квентин помолчал, кисточка для бритья замерла на полпути к его лицу.
– Что-то я не понял, малышка. Это отель или нет? Скажи – это отель или что?
Анита снова улыбнулась. В ее улыбке явно было что-то призывное и двусмысленное.
– Забастовка, – объяснила она, – все бастуют. Уже четыре дня еду не привозят. Все было из запасов, из холодильника. Теперь все кончилось.
Квентин снова вернулся к бритью.
– Значит, я плачу целое состояние, чтобы жить здесь, и еще должен голодать – я правильно понял?
– Да, сеньор. Но все отсюда уже уехали. Остались только вы и сеньор Морекомбр.
– И генерал, – напомнил ей Квентин. – Не забывай про генерала.
Анита сделала недовольное лицо.
– Я про него не забыла. Он плохой человек. У него все есть, и еда у него есть. Он знал заранее, что так будет.
– Может, он не откажется пригласить меня на завтрак, – сказал Квентин. – Ну-ка, давай сбегай к нему и передай, что Джордж Квентин из «Нью-Йорк пост» хочет разделить с ним трапезу. Посмотрим, что он ответит.
Анита помотала головой:
– Нет, не буду я ни о чем у него спрашивать. Он плохой человек. Скоро его кто-нибудь застрелит, вот увидите.
Квентин со вздохом опустил кисточку для бритья.
– Тогда иди и принеси мне хотя бы кофе. И давай быстрее, детка, ты мне мешаешь. Мне надо одеться. – Он взял девушку за локоть и подвел к двери.
Анита опять заулыбалась:
– Сеньор очень благородный человек, да? – Она подставила ему губы для поцелуя, но Квентин покачал головой.
– Иди займись делом, – велел он уже слегка раздраженно и выставил девицу за дверь, на прощание шлепнув по попе.
Когда он наполовину оделся, зашел Билл Морекомбр. Это был высокий парень крепкого телосложения. Мягкая фетровая шляпа небрежно сдвинута на затылок, в углу рта торчит сигарета. Он привалился к притолоке и вяло помахал рукой:
– Эй, привет. Какие новости?
– Никаких, кроме того, что завтрака нет, – отозвался Квентин.
Морекомбр пожал плечами:
– Я это предвидел. А что ты хочешь – забастовка длится уже неделю. С едой здесь будет туго, пока дела не наладятся. Но я кое-что привез с собой. Когда оденешься – заходи. Может быть, менеджер отеля тоже зайдет. У меня полно жратвы.
– Да, вы, ребята из «Нью-Йорк дейли», умеете о себе позаботиться, – заметил Квентин, аккуратно завязывая галстук. – Сейчас приду, не заставлю себя ждать.
Морекомбр, казалось, не торопился уходить.
– Видел утром Аниту? – спросил он, стряхивая пепел с сигареты на пол.
– Видел, – мрачно процедил Квентин. – У этой девчонки, похоже, горячая кровь, упрашивать ее долго не надо.
– Это точно, а что ей еще остается делать? Мне ее даже жаль, бедняжку.
Квентин надел пиджак.
– Вот в чем твоя беда, – сухо сказал он, – ты всегда жалеешь дамочек. И они в результате тоже начинают себя жалеть.
Они перебрались в номер Морекомбра.
– А ты серьезно думаешь, что начнется заварушка? – спросил Морекомбр, ныряя под кровать и вытягивая оттуда большой чемодан. – Я имею в виду – что-то настолько важное, чтобы оправдать все эти расходы и суету?
Квентин присел на кровать, с интересом поглядывая на чемодан.
– Не знаю, но когда попадаешь в жаркую страну, где с людьми всегда обращались как с рабами, то в принципе нетрудно предположить, что рано или поздно все это взорвется. А когда взрыв произойдет, пострадает много народу.
Морекомбр открыл чемодан и присел перед ним на корточки.
– Да, очень даже неплохо, – кивнул он, рассматривая ряд банок с яркими наклейка ми. – Ну, с чего начнем?
Раздался осторожный стук в дверь. Морекомбр с усмешкой подмигнул Квентину.
– Первый едок пожаловал, – пересек комнату и открыл дверь.
Менеджер отеля, маленький, жалкого вида коротышка кубинец, смущаясь и краснея, поклонился им.
– Я зашел выразить свои извинения… – начал он, но, увидев консервные банки, замолчал.
– Да ладно, не стоит, – улыбнулся Морекомбр, отступая от двери. – Проходите, гостем будете. Угощайтесь. Это все бесплатно.
Менеджер моментально оказался в комнате, и лицо его осветилось улыбкой.
– Как вы щедры! Американские джентльмены всегда отличаются щедростью.
– Вы знаете, зачем мы здесь? Думаю, для вас это не секрет? – поинтересовался Квентин, открывая консервную банку.
Менеджер совсем стушевался.
– Вы приехали посмотреть наш прекрасный город… э-э… да? – предположил он, нервно заламывая свои маленькие смуглые ручки.
– Мы здесь для того, чтобы освещать обстановку и отсылать в редакции наших газет
репортажи о революции, которая вот-вот должна грянуть, и фотографии, – торжественно сообщил ему Квентин. – Как долго, по-вашему, нам еще ждать начала событий?
Менеджер беспомощно смотрел на банку в руках Квентина.
– Я не могу сказать, – промямлил он. – Я ничего не знаю про революцию…
Квентин бросил взгляд на Морекомбра, стоявшего за спиной менеджера, и пожал плечами.
– Все они одинаковые, – сказал он с легкой горечью. – Наверное, придется просто терпеливо сидеть и ждать.
В дверь снова постучали, и вошла Анита с подносом. Она тоже с любопытством покосилась на банки.
– Ваш кофе, сеньор.
Морекомбр взял у нее из рук поднос.
– Проходи, позавтракай с нами, – пригласил он. – Без церемоний.
Менеджер хмуро посмотрел на Аниту, но она смело уселась рядом с Морекомбром, не обращая на начальника никакого внимания.
Тут менеджер вдруг всплеснул руками и схватился за голову:
– Совсем забыл! Про сеньориту, которая вчера приехала. Интересно, как она?
Анита помрачнела:
– Я принесла ей кофе. Она пожелала, чтобы ее не будили.
– А кто она такая? – спросил Квентин. – Что за сеньорита?
– Очень красивая молодая американка, вчера вечером приехала сюда, потому что опоздала на свой корабль, – ответил менеджер. – Она остановилась в нашем отеле. Я, конечно, дал ей номер.
– И вы позволили ей здесь остаться?! – сердито воскликнул Морекомбр. – С какой стати вы это сделали?
Менеджер и сам, видно, был расстроен.
– Я не подумал. Я так нервничал. – Он горестно замолчал и снова сделался жалким и трогательным.
– Небось напились вчера, – проворчал Квентин, вставая. Он повернулся к Аните: – Пойди разбуди ее, быстро. Скажи, чтобы собирала вещи и немедленно отсюда убиралась, пока не поздно. Объясни ей, что здесь скоро начнется восстание.
Менеджер тоже вскочил:
– Нет-нет! Ничего не случится с моим прекрасным отелем! Не надо так говорить.
Квентин мрачно посмотрел на него:
– Как бы не так. Если революция на самом деле начнется, то в этот отель придут первым делом. Вы ведь не думаете, что они простят генерала Фуэнтеса после всего, что он тут с ними вытворял?
У менеджера был такой вид, словно он сейчас грохнется в обморок.
– Не надо так говорить, – повторил он хриплым шепотом. – Очень опасно говорить такие вещи.
Квентин резко обернулся к Аните:
– Иди разбуди ее и скажи, чтобы уносила ноги. Здесь сейчас не место и не время для молодых американок.
Анита насупилась:
– Мне-то ничего не угрожает… да? Мне ведь ничего не сделают… нет?
– Ничего с тобой не случится, не бойся. Ну давай, беги.
Горничная вышла, хлопнув дверью.
Квентин взглянул на Морекомбра, который выкладывал еду на стол.
– Да, все усложнится, если нам еще придется возиться с этой американкой. Не хочу, чтобы у меня руки были связаны, когда все начнется, – мне нужна свобода действий.
Морекомбр усмехнулся:
– Пока еще ни одной женщине не удалось усложнить мне жизнь. Но если она действительно красотка, то ни о чем не беспокойся. Я за ней присмотрю, можешь на меня положиться.
Менеджер сидел, молча сплетая и расплетая пальцы.
– То, что вы делаете, – это ужасно, сеньор, – пожаловался он, – выгоняете из моего отеля гостей.
Квентин лишь отмахнулся от него, наливая себе кофе:
– Не говорите ерунды. Вы и сами знаете не хуже меня, что все ваши гости давно уже разъехались. А если что-нибудь случится с американкой, я непременно доложу об этом послу.
Менеджер обиженно посмотрел на него и тоже налил себе кофе.
– Ничего с ней не случится, – буркнул он. – Уверяю вас, с ней ничего не случится.
В этот момент вернулась Анита, ее черные глаза радостно сияли.
– Сеньорита сказала, что она остается в отеле! Ей некуда ехать, поэтому она остается.
– Как будто у меня других забот нет, – простонал Квентин и обратился к менеджеру: – Вам надо пойти к ней самому. Скажите ей, что скоро в городе начнется стрельба, здесь будет сущий ад и ей надо как можно скорее отсюда уехать.
Менеджер упрямо покачал головой:
– Я не могу так сказать. Это неправда.
– Тогда я сам скажу, – решительно заявил Квентин. – Мне не хочется брать на себя ответственность, если с ней что-нибудь случится, когда начнется пальба. Пусть берет машину и уматывает из города. И чем быстрее – тем лучше для нее. – Он подошел к двери. – Какой у нее номер?
Анита широко раскрыла глаза.
– Но, сеньор… она еще в постели. Вы не можете к ней войти.
Морекомбр поспешно вскочил на ноги:
– Эй, минуточку, приятель! Похоже, тут дело для человека светского, который умеет обращаться с дамами. Ну-ка, отойди, пропусти меня. Я сам этим займусь.
– Тоже мне светский человек! – фыркнул Квентин, презрительно оглядев его. – В каком она номере?
Анита назвала номер, бросив на Морекомбра злобный взгляд, и Квентин вышел в коридор. Легко отыскав дверь с нужной табличкой, он громко постучал. Ему что-то ответили, но слов было не разобрать, поэтому он повернул ручку и толкнул дверь.
У открытого окна стояла и смотрела вдаль высокая, совсем молодая женщина в белом шелковом платье.
– Что вам угодно? – спросила она, резко обернувшись.
Квентин с любопытством разглядывал ее. Она заинтересовала его даже не столько броской красотой, сколько выражением лица – обиженным и потерянным. Ее недовольство еще больше усилилось, когда они встретились взглядами.
– Простите, что так ворвался к вам, – сказал Квентин, останавливаясь возле двери и держась за ручку. – Но я подумал, что вам следует знать: этот отель – не место для одинокой девушки. Скоро в городе начнется вооруженное восстание…
Она не дала ему договорить:
– Не знаю, кто вы такой, но горничная мне уже сказала, что лучше отсюда уехать. Только это гостиница, видите ли, и я намерена здесь остаться. Во всяком случае, на некоторое время. – Она снова повернулась к окну, давая понять, что разговор окончен.
Квентин почувствовал сильное желание влепить ей затрещину, чтобы привести в чувство. Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
– Пожалуй, мне следует представиться. Я Джордж Квентин, корреспондент «Нью-Йорк пост». – Он увидел, как незнакомка напряглась и застыла, но так и не повернулась к нему от окна. – Меня послали сюда именно потому, что здесь ожидается восстание. Все американцы, кроме тех, кто живет в Гаване постоянно, уже уехали. А остальные находятся в американском посольстве под усиленной охраной. Видимо, вы во всем городе единственная белая женщина, гуляющая сама по себе. Если вы соберете вещи, я обещаю лично доставить вас в посольство, причем немедленно.
Несколько секунд она размышляла, затем повернулась к нему лицом:
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Какое восстание? Что здесь может случиться?
Квентин кисло усмехнулся:
– Много чего. Вы что, не в курсе политической ситуации на Кубе?
Он подошел и встал рядом с ней у открытого окна, глядя на пламенеющие клумбы, зеленые лужайки и дальше, на залив.
– Прекрасный вид, да? Вроде бы все чудесно, тихо и спокойно, но это лишь внешняя оболочка. А под ней таится много горя, страданий. И здесь скоро начнется такое, по сравнению с чем разборки в Чикаго покажутся вам мирным детским праздником. Потому что действующий президент этой страны – один из самых отъявленных мерзавцев, каких носила земля. И все его люди – подонки один другого хуже, и все мечтают прорваться к власти, не брезгуя ничем. Все это уже давно назревало, и думаю, местные жители просто устали от такого правления и больше не хотят терпеть. Все подошло к точке кипения на прошлой неделе, из-за транспортных пошлин. Человек, который в правительстве занимается транспортом, взял и обложил каждый грузовик дополнительной пошлиной. И водители знают, что эти деньги пойдут прямиком к нему в карман, поэтому они не стали платить и устроили забастовку. А те парни наверху, в правительстве, тоже не дураки и догадались, что теперь им несдобровать. Они запаслись провиантом и засели по домам. А вся остальная Гавана голодает. Корабли не ходят, еды нет, поезда, паромы – все стоит, в магазинах – шаром покати. Назревает большая буча. Горожане скоро доедят последние крохи и пойдут все крушить. А когда людей доводят до крайности – им уже все нипочем. Именно поэтому вам надо бежать отсюда, из страны, или хотя бы поехать со мной в американское посольство.
Пока Квентин все это говорил, женщина стояла неподвижно, пристально глядя ему в глаза. Когда он замолчал, она как будто слегка расслабилась и перестала хмуриться.
– Простите, вы, наверное, считаете, что я была с вами груба… Но дело в том, что я оказалась в очень сложной ситуации. – Она помолчала и беспомощно развела руками, потом опять отвернулась к окну.
Квентин почувствовал, что она смущена.
– Да, я слышал, вы опоздали на пароход, – сказал он небрежно. – Все ваши вещи, видимо, остались в каюте – деньги, одежда и прочее, так?
– Вот именно. Мне даже надеть нечего, кроме этого платья, и нет ни цента. Что… что мне теперь делать, как вы думаете?
– Главное – не волноваться. Я раздобуду машину и отвезу вас в посольство. Наверное, у менеджера этого заведения найдется какая-нибудь колымага. А в посольстве вас обеспечат всем необходимым. Это их обязанность.
Женщина посмотрела на него с надеждой:
– Благодарю вас, мистер Квентин, это очень любезно с вашей стороны… Пожалуйста, простите меня, я вела себя с вами очень грубо.
Квентин небрежно улыбнулся ей:
– Да нет, ничего. Не переживайте. В любом случае я хочу, чтобы вы как можно скорее уехали отсюда. Просто для справки – вы можете назвать мне ваше имя?
Она тут же снова напряглась и оглядела его с подозрением.
Квентин был сейчас не в настроении разгадывать загадки. В скором времени должны были произойти куда более важные вещи. И он довольно резко обратился к ней:
– Слушайте, я понимаю, чего вы опасаетесь. Да, я газетчик, и тот факт, что вы оказались одна в кубинском отеле, в вечернем платье, накануне революции, – это неплохая новость, почти сенсация. Да, правда, но только не в этот момент. Симпатичная американка, которая по каким-то там своим причинам очутилась в таком неподходящем месте в такое неподходящее время, – сейчас это никому не интересно, поверьте. Мой главный редактор ждет от меня совсем других новостей. Ему нужна настоящая революция, кровопролитие, смерть и крики «Ура!», так что успокойтесь. Я не стану писать о вас ни слова, но, если вы хотите, чтобы я вам помог выбраться отсюда, прошу вас, назовите свое имя. Итак?
– Мира Арнольд, – наконец сказала она, слегка надув губки.
Квентин кивнул. Это имя ему ничего не говорило.
– Так, отлично. Мисс Арнольд, подождите пока здесь, а я постараюсь достать для вас машину. Может быть, вам лучше пройти в номер к моему другу и позавтракать?
Она покачала головой:
– Нет, я лучше подожду вас здесь. Квентин пожал плечами:
– Хорошо. Постараюсь вернуться поскорее. Когда он вошел в номер, Морекомбр, менеджер отеля и горничная Анита с увлечением поедали содержимое консервных банок.
– Ну и как она? – поинтересовался с набитым ртом Морекомбр.
Квентин очертил руками изящную женскую фигуру.
– Очень хороша. Но холодна и надменна, – сказал он, беря из рук Аниты чашку кофе, и обратился к менеджеру: – Слушайте, у вас есть машина? Хочу отвезти ее в посольство.
Менеджер кивнул:
– Есть. Конечно, она может ее взять, но зря вы все это затеяли. Не будет никакой заварушки, уверяю вас.
В этот момент дверь с треском распахнулась, в комнату ворвались два кубинских солдата с винтовками и заняли позиции по бокам от входа.
Менеджер побледнел. Огромные глаза Аниты стали еще больше, она издала слабый стон. Квентин холодно спросил:
– Какого черта?
В коридоре перед открытой дверью стоял маленький сухонький человечек в белой с золотом генеральской форме кубинской армии. Его лицо светло-кофейного цвета напомнило Квентину злобную морщинистую мордочку старой обезьянки. Крючковатая лапка замерла на поясе, где был пристегнут револьвер.
Менеджер едва слышно пролепетал:
– Чем могу служить, генерал?
Человечек даже не взглянул в его сторону. Он смотрел на Квентина задумчиво и не отрываясь. Затем он вошел в комнату, и один из его солдат осторожно закрыл за ним дверь.
После этого человечек представился, щелкнув каблуками:
– Генерал Фуэнтес. А вы кто?
– Я Джордж Квентин из «Нью-Йорк пост», а это мой коллега из «Нью-Йорк дейли». Очень удачная встреча.
Генерал приподнял брови.
– Это с какой стороны посмотреть, – сухо заметил он. – Что вы здесь делаете? Насколько мне известно, все иностранцы уже покинули город.
– Да, вероятно, вы правы, – пожал плечами Квентин. – Но мы здесь на задании.
– Я так и понял. – Глаза генерала недобро прищурились. – Боюсь, вы оба можете считать, что находитесь под арестом. Не годится газетчикам слоняться по городу в такое время.
– Но помилуйте, генерал! – возмутился Квентин. – Вы не можете нас арестовать. Мы американские граждане и вольны оставаться здесь сколько захотим. И вы не имеете права нас арестовывать. Думаю, вы и сами это знаете.
Фуэнтес кончиками пальцев коснулся своих аккуратно подстриженных усиков.
– По законам военного времени правительство может принимать чрезвычайные меры. Повторяю – вы оба арестованы. Вам запрещено покидать отель до особого разрешения. В случае невыполнения приказа вы будете застрелены на месте. – Он окинул взглядом Аниту и менеджера. – Вас это тоже касается.
Морекомбр порывисто вскочил на ноги.
– Эй, послушайте, генерал, вы не можете так поступить! Мы здесь по заданию наших газет, и нам нужна свобода передвижения.
Фуэнтес пожал плечами:
– Поступайте как хотите. Мне будет жаль, если придется прибегнуть к крайним мерам, но не говорите потом, что вас не предупреждали. – Он посмотрел на менеджера и сурово спросил: – В гостинице есть еще американцы?
Менеджер замялся, и Квентин вышел вперед.
– Генерал, я могу ответить на ваш вопрос. Здесь есть еще одна американка, молодая дама, она под моей опекой. Сегодня утром она намерена уехать в американское посольство.
– Нет, – отрезал генерал. – Она останется здесь.
Квентин едва сдерживал злость.
– Но такое отношение ни к чему вас не приведет! Эта дама вчера опоздала на пароход. Ей нужно безотлагательно прибыть в посольство.
Фуэнтес развернулся на каблуках.
– Идите, – велел он солдатам, – разыщите ее.
Квентин вышел вслед за ним в коридор.
– Раз вы решили доиграть эту маленькую драму до развязки, я сам отведу вас к ней.
Фуэнтес слегка ослабил застежку кобуры.
– Вы, я вижу, отчаянный малый, сам себе хозяин, – саркастически заметил он. – Только предупреждаю вас – впредь осторожнее выбирайте слова.
Квентин подошел к двери Миры и постучал. Она сразу же открыла и посмотрела сначала на него, потом на генерала.
– Боюсь, наши планы изменились, мисс Арнольд, – сказал Квентин. – Это генерал Фуэнтес из армии президента. Он только что известил меня, что все американцы находятся под арестом и не имеют права покидать отель. Он очень ясно дал понять, что всякий нарушивший приказ будет убит на месте без разбирательства.
Фуэнтес внимательно, не мигая, таращился на Миру, даже не пытаясь скрыть своего восхищения. Он вытянулся в струнку и галантно поклонился:
– Поверьте, мне искренне жаль, что вынужден настоять на вашем пребывании в отеле, сеньорита, но буду только рад оказать вам гостеприимство в качестве хозяина, если позволите. Как я понял, в отеле перебои с поставкой еды, а у меня продовольствия в избытке. Вы доставите мне огромное удовольствие, согласившись разделить со мной скромную трапезу.
Мира смерила генерала взглядом с головы до ног, по мере осмотра ее голубые глаза становились все холоднее. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, Квентин мягко произнес:
– Генерал, вы очень любезны, но мисс Арнольд – моя подопечная. У нас, к счастью, тоже пока хватает еды, и она будет есть с нами.
Фуэнтес улыбнулся. Ему такой ответ показался забавным.
– Сейчас я занят, – сообщил он, – у меня много дел. Но когда буду располагать временем, снова попрошу сеньориту о том же одолжении. – Он снова поклонился, прибавив: – Отказываться не советую – это будет неразумно, – и, развернувшись на каблуках, чеканным военным шагом удалился по коридору. Оба солдата двинулись за ним и заняли позицию у лестницы.
Квентин состроил им рожу вслед.
– Боюсь, с этим парнем у нас будут большие неприятности, – вздохнул он.
– А почему мы не можем позвонить в посольство? – спросила Мира. – Они ведь не имеют права задержать нас здесь надолго?
– Отсюда нельзя никуда позвонить, – развел руками Квентин. – Видимо, Фуэнтес посадил своего человека на коммутатор. Полагаю, мисс Арнольд, будет безопаснее, если вы побудете пока у нас, в соседнем номере.
Мира взяла маленькую белую сумочку из атласа.
– Боюсь, я стану для вас обузой. Спасибо большое, что вы так обо мне заботитесь.
Квентин задумчиво окинул ее взглядом. Она даже не подозревает, сколько с ней хлопот предстоит впереди. Фуэнтес явно положил на нее глаз, причем не в шутку, а если кубинский генерал облюбовал себе девчонку, он не остановится на том, чтобы просто похлопать ее по руке. Смазливые мордашки в разгар революции совсем не к месту, а уж когда такая красотка оказывается в самом вихре событий, то любой, кто возьмет на себя долг защищать ее, может спокойно составлять завещание. На самом деле Квентин не так много мог для нее сделать. Все они были пленниками, им не разрешалось покидать отель, так что пока он в силах только предложить ей свою помощь, хотя от этого мало проку. Впрочем, отступать тоже некуда.
Он представил мисс Арнольд Морекомбру, который, казалось, был сражен наповал ее красотой. Анита отошла к окну и краем глаза исподтишка разглядывала американку. Горничная была неглупа и понимала, что у нее самой нет шансов закрутить роман с кем-нибудь из этих мужчин, пока рядом такая соперница.
Квентин налил гостье кофе, Морекомбр торопливо приготовил для нее завтрак. Она села в кресло, держась довольно скованно, даже враждебно, и выглядела слегка напуганной.
– Не знаю, сколько нам предстоит здесь проторчать, но надо быть все время начеку, – сказал Квентин и посмотрел на менеджера: – Хорошо бы спуститься вниз и проверить, все ли службы отеля уже захвачены. Если нет – разведать обстановку. – Он быстро обернулся к Аните: – Раздобудь для сеньориты другую одежду. Она не может ходить в вечернем платье. Пойди посмотри, может, найдешь для нее что-нибудь. – И сунул в руку горничной двадцать долларов.
Та посмотрела на деньги, закусила губу и протянула банкноты ему обратно:
– Мне не нужны деньги, я и так ей помогу. Она может взять что-нибудь из моей одежды, если не побрезгует.
Квентин оттянул пальцем ворот Анитиной кофточки и бросил туда купюру.
– Ага, давай, – одобрил он, растянув рот в ленивой усмешке. – Отлично. Но не отказывайся от денег, детка, – они тебе пригодятся в один прекрасный день.
Девушка вышла из комнаты не улыбнувшись.
Как только Анита исчезла за дверью, Квентин хлопнул в ладоши:
– Так, теперь, пока мы одни, надо обсудить положение. По правде говоря, мне оно не особенно нравится.
– А чем ты недоволен? – осведомился Морекомбр. – По-моему, пока все идет нормально.
– Пока – да, – согласился Квентин. – Но когда начнется стрельба, мы окажемся между двух огней. Если повстанцы нападут на отель и им удастся прорваться, то всем, кто будет в отеле, крышка, включая и нас троих. Если они не прорвутся – все равно, Фуэнтес вполне может прийти к выводу, что легче нас убить, чтобы мы не поднимали бучу насчет того, что нас незаконно арестовали.
– Ради всего святого, – пробормотал Морекомбр, удивленно уставившись на него, – неужели ты думаешь, что он на такое способен?
Квентин пожал плечами:
– Все может быть. Потом, здесь у нас еще мисс Арнольд. Она тоже в трудном положении. У генерала на ее счет определенно есть планы, и очень скоро станет ясно, какие именно.
Мира вздрогнула от отвращения.
– Что же мне делать? – спросила она.
– Вот об этом мы и должны подумать. Билл, пистолет при тебе?
Морекомбр кивнул:
– Да. Я его всегда ношу с собой.
Квентин похлопал себя по карману:
– Я тоже. Едва ли это нам поможет вырваться отсюда, но все равно, приятно знать, что под рукой есть оружие, на случай, если мы решим пробиваться с боем.
Он подошел к окну и посмотрел вниз, на безлюдную улицу.
– Никого… Да, похоже, что-то назревает… Ни звука, такая тишина. Можно поспорить, что в любой момент все взорвется.
Морекомбр выглянул на улицу из-за плеча Квентина. Мира немного поколебалась, потом поставила чашку с кофе на стол и тоже подошла к ним.
Квентин ровным голосом сказал:
– Ага, смотрите, вот и начинается… – и указал куда-то рукой. – Господи боже мой, Билл, нам надо как-то добраться до телефона! Ты только посмотри вон туда! Видишь тех ребят, что выходят из дома? У них винтовки… Но это не солдаты. Это рабочие из порта, докеры… Докеры с винтовками! Я тебе говорил, что все так и произойдет… Вон они идут. И все будет тихо, пока они не наткнутся на солдат… вот тогда-то все и начнется.
– Хорошо, хоть снимки удастся сделать. Я чертовски рад, что захватил технику для дальней съемки. – Морекомбр кинулся в другой конец комнаты и начал лихорадочно распаковывать фотоаппарат.
Мира придвинулась ближе к Квентину.
– А вы правда считаете, что скоро начнется стрельба? – тихо спросила она.
Квентин не сводил глаз с маленького отряда, который осторожно пробирался вдоль берега моря.
– Видимо, да, – кивнул он. – У этих ребят руки так и чешутся, им невтерпеж разрядить винтовки. И честно говоря, не могу их за это осуждать.
Морекомбр, вернувшись к окну, установил возле него фотоаппарат на треножнике, торопливо заправил пленку и навел фокус на группу вооруженных людей. Из отеля открывался отличный вид на весь залив.
Квентин отступил назад, в комнату.
– Лучше всего держаться подальше от окна и вообще поменьше высовываться, – сказал он Мире. – Думаю, эти парни будут палить куда попало.
Они еще немного понаблюдали, как небольшой отряд осторожно передвигается вдоль берега. Докеры шли настороженно, останавливаясь около каждого кафе, вскидывая винтовки на изготовку. Но никто не выходил им навстречу. Возможно, все уже знали, что восстание началось, – на улицах никого не было, ни одного человека. Никто не попался навстречу этой маленькой вооруженной группе, даже собаки попрятались по закоулкам при их приближении. Наконец они свернули от залива к городу, и три наблюдателя в отеле потеряли их из виду.
Квентин подошел к бару, разлил джин в три высоких бокала и молча протянул по бокалу каждому компаньону.
Морекомбр присел на корточки, стараясь не отходить от окна и держать улицу в поле зрения.
– Ничего интересного пока так и не произошло, – вздохнул он. – А я-то уж думал, что все началось.
Квентин покачал головой:
– Все началось, можешь не сомневаться. Через пару дней здесь будет конец света. От этой шайки, за которой мы сейчас подглядывали, и следа не останется. Потом объявится другая, побольше, и их тоже перестреляют. Выжившие объединятся в третью, и так пойдет по нарастающей. Революции в один день не делаются, нужно время. Просто у этих парней пока еще плохо с организацией.
Морекомбр встал, разминая занемевшие ноги.
– Может, мы здесь в относительной безопасности? Мне лично не хотелось бы бегать по улицам, пока там такие ребята ходят с винтовками.
Квентин ничего не сказал. Он посмотрел на Миру и сурово поджал губы. Если бы ее не было с ними, он чувствовал бы себя гораздо лучше. Может быть, даже Фуэнтес вообще оставил бы их в покое, если бы не она. Когда в такой момент на сцене появляется женщина, это всегда сулит одни неприятности.
Раздался стук в дверь, и вошла Анита с охапкой одежды.
– Пусть сеньорита примерит это, – сказала она, бросив взгляд сначала на Миру, затем на Квентина.
Мира взяла у нее из рук одежду:
– Спасибо вам большое.
Анита любезно улыбнулась:
– Даже в этом тряпье сеньорита все равно будет выглядеть замечательно. – Но взгляд у нее был какой-то коварный. Она вышла из комнаты, ни на кого не глядя и не обернувшись.
Морекомбр провел рукой по нечесаным волосам.
– У этой чертовки что-то на уме, – заявил он. – Видел, как она зыркнула глазами? Мне это не понравилось.
Квентин открыл дверь ванной комнаты.
– Можете переодеться здесь, мисс Арнольд. Уверен, вам будет гораздо удобнее, когда вы смените этот вечерний наряд.
– Конечно, – согласилась Мира. – Прошу вас, не беспокойтесь больше обо мне. У вас, наверное, немало своих хлопот. Теперь я вполне могу сама о себе позаботиться. – Она вошла в ванную и закрыла за собой дверь.
Морекомбр издал глубокий вздох.
– Ничего девчонка, да? – кивнул он в сторону ванной. – Немного холодновата и держится жеманно, но в целом очень хороша. Как тебе?
Квентин закурил сигарету.
– К сожалению, ты не одинок в своем восторге, – мрачно сообщил он.
– Кого ты имеешь в виду? Фуэнтеса?
– Его. И вот тут нас ждут большие проблемы. Мы же не станем стоять и спокойно смотреть, как этот павиан будет приставать к ней, правильно?
– Это точно, – подтвердил Морекомбр. – Пусть он только попробует – я зашвырну его туда, где и родная мама не найдет.
– Во всяком случае, попытаешься это сделать, – усмехнулся Квентин. – Не забывай: у этого донжуана под рукой сорок солдат.
– Думаю, вдвоем мы их одолеем, – подмигнул ему Морекомбр. – Один, конечно, я
не стал бы связываться, но с тобой мы прорвемся.
– Да уж конечно, – с сомнением хмыкнул Квентин. – Все равно, не ко времени она здесь появилась.
Он присел на подоконник и принялся рассматривать пустующие улицы. Морекомбр встал рядом. Оба молчали, глядя, как солнце постепенно исчезает за горизонтом.
Вечером стало прохладнее. Легкий ветер с океана шевелил тюлевые занавески. Морекомбр сидел у окна и курил трубку, не отрывая взгляда от линии берега. Квентин дремал на диване, на груди у него лежала раскрытая книга. Мира, расположившись в кресле поодаль от них, тоже пыталась читать, но любой звук с улицы, любой стук и шорох в коридоре заставляли ее вздрагивать и отвлекаться.
Они только что поужинали консервами Морекомбра, и Квентин прикидывал в уме, на сколько им хватит этого скромного запаса. Он открыл глаза и покосился на Миру. Она смотрела вдаль, не замечая его взгляда. Квентин думал о том, как невероятно молодо она выглядит в этом коротком черном шелковом платье, которое одолжила ей Анита. Он залюбовался длинными стройными ногами в блестящих черных чулках, увидел тонкую белую полоску кожи между чулком и подолом и нахмурился. Она слишком хороша, решил он. Светлые волосы словно бледное золото поблескивали в приглушенном свете настольной лампы. Ему нравились ее длинные тонкие пальцы и изящные руки. Он задумчиво рассматривал ее лицо. Его удивила горькая складка возле уголка рта. Выражение ее лица он после некоторых размышлений определил как «горькое разочарование». Да, именно так.
Затем Квентин невольно задумался, что произошло с ней вчера ночью. Почему она оказалась в гостинице одна? Как получилось, что опоздала на корабль? Весь день она загадочно молчит. Разумеется, она благодарна, что ей оказали гостеприимство, но не более того. Она воздвигла вокруг себя стену, через которую не могли пробиться ни он сам, ни Морекомбр. Вот уже долгие часы, ожидая развития событий и прислушиваясь, не случится ли что-нибудь, оба журналиста мечтали о том, чтобы остаться с ней наедине. Пустые вежливые фразы, которыми они перекидывались, ни к чему не вели, светская болтовня уже начинала действовать на нервы – настолько она была сейчас неуместна. Квентину захотелось, чтобы Мира ушла в свой номер, но она тихонько сидела в кресле весь день, отвечала, когда с ней заговаривали, но остальное время пребывала в подавленном молчании.
В конце концов оба репортера совсем отчаялись ее расшевелить, и на протяжении последнего часа в комнате царила напряженная тишина, нарушаемая только шорохом перелистываемых страниц да поскрипыванием стула, когда Морекомбр менял положение.
Вдруг с улицы, из темноты, донеслись три ружейных выстрела. Они прозвучали очень близко. Морекомбр вскочил, выпалив:
– Слышали?
Квентин был уже на ногах. Он подошел к двери и выключил свет. Затем, спотыкаясь, на ощупь пробрался к окну и вгляделся в темноту. Кроме мерцающих огней у берега, ничего не было видно. Вдали слышались едва уловимые крики, потом грянули еще два выстрела – на этот раз им удалось разглядеть вспышки. Это было прямо перед отелем.
– Может быть, часовой кого-то заметил? предположил Квентин. – Сегодня днем я видел, что у ворот отеля болтался какой-то человек.
Морекомбр, одуревший от бездействия, рванулся на балкон:
– Он же не может просто палить в воздух!
Квентин схватил его за плечо и втянул обратно в комнату:
– Билл, не суйся под пули! На фоне белой стены ты будешь отличной мишенью.
Морекомбр включил свет.
– Думаю, больше мы пока ничего не можем сделать, – раздраженно пробурчал он. – Только сидеть и гадать, что там такое. Знаешь, должен тебе сказать, что у меня уже терпение на исходе. Я не могу и дальше сидеть без дела.
Тут дверь неожиданно распахнулась, и вошел молодой лейтенант. За спиной у него маячили два солдата, винтовки были направлены в сторону американцев.
– Прошу меня извинить за внезапное вторжение, – произнес лейтенант, старательно выговаривая английские слова.
– Кто там стрелял? – спросил Квентин.
Лейтенант пожал плечами:
– Просто небольшое недоразумение. Уже все улажено. Совершенно незначительный инцидент.
Квентин с трудом скрывал нетерпение.
– Слушаю вас, лейтенант, чем можем быть полезны?
Кубинец окинул взглядом комнату и остановил его на Мире. Едва заметная улыбка появилась на грубом смуглом лице. Он галантно поклонился:
– Генерал Фуэнтес шлет вам свои наилучшие пожелания и приглашает вас на ужин.
Мира надменно вздернула подбородок:
– Поблагодарите генерала и скажите ему, что я уже поужинала.
Последовала долгая пауза. Лейтенант с нахальной усмешкой откровенно рассматривал девушку с головы до ног, в его взгляде читалось одобрение.
– Это все? – негромко спросил Квентин. Лейтенант даже не взглянул на него. Он обратился к Мире:
– Сеньорита не понимает. Это… как бы сказать?… очень настойчивое приглашение. Можете считать это приказом.
Квентин шагнул вперед и встал между Мирой и кубинцем.
– Лейтенант, может быть, я смогу вам помочь, если объясню все сам. Мисс Арнольд не желает ужинать с генералом. Она уже поужинала и предпочитает остаться здесь, в этой комнате, под моей защитой.
Лейтенант словно впервые заметил его.
– Попрошу сеньора не вмешиваться, – проговорил он с преувеличенной вежливостью. – Кстати, в арестованных приказано стрелять в случае попытки к бегству. – И многозначительно кивнул в сторону солдат. – Уверен, сеньорита не желает стать причиной таких неприятных событий.
– Вы меня не испугаете, – заявил Квентин. – Мисс Арнольд останется здесь, с нами.
Мира вдруг поднялась с кресла.
– Нет. Я пойду. Он прав. Глупо, если с вами что-то случится из-за меня. У вас важное задание. – Она повернулась к лейтенанту: – Я иду с вами.
По знаку старшего солдаты выступили вперед, держа ружья на изготовку.
– Если эти двое шевельнутся, – резко приказал лейтенант, – пристрелите их как собак. Идемте, сеньорита, оставим этот дешевый балаган. – Он распахнул перед девушкой дверь.
Мира поколебалась, потом молча вышла в коридор. Лейтенант через несколько секунд догнал ее.
– У генерала номер люкс на втором этаже, – сообщил он. – Советую вам оказать генералу всяческое расположение. Он такой человек – всегда добивается своего, и будет крайне неприятно, если ему придется… как это?… – Лейтенант нервно щелкнул пальцами. – Придется обойтись с вами грубо. Вы все поняли, сеньорита?
Мира остановилась и повернулась к нему лицом.
– Должна ли я понимать это так, что вы действуете в качестве сводника, лейтенант? – холодно осведомилась она.
Лейтенант посмотрел на нее так, словно она дала ему пощечину. На смуглых скулах выступили красные пятна.
– Напрасно вы так со мной разговариваете, – процедил он сквозь зубы, и в глазах его сверкнул злой огонек. – Если вы предпочитаете откровенность, то не вижу, что мешает вам правильно оценить собственное положение. Генерал не станет терпеть с вашей стороны никаких выходок. Вы должны быть готовы подчиниться любому его желанию, в противном случае вас будут удерживать в постели силой наши солдаты. Теперь вы все поняли?
Мира не стала возмущаться. Она спокойно проговорила:
– Прошу вас немедленно отвести меня к генералу Фуэнтесу. Уверена, ему будет интересно узнать, что вы мне только что сказали.
На этот раз лейтенант побледнел.
– Но, сеньорита… вы должны понять… – пробормотал он, заикаясь.
Мира гордо прошествовала мимо него и стала подниматься по лестнице. Ее лицо превратилось в бесстрастную маску. Лейтенант побежал за ней и поймал ее за руку:
– Сеньорита, я должен перед вами извиниться… Это действительно были неуместные замечания… Я беру свои слова обратно… – Он тщетно пытался улыбнуться – получались только уродливые гримасы; по лицу градом катился пот.
Мира решительно шла вперед, не обращая на него внимания, и остановилась у двери, возле которой вытянулся во фрунт часовой с винтовкой. Когда он увидел девушку, его жирные, мокрые губы расплылись в масленой улыбочке. Он постучал в дверь, широко открыл ее и доложил:
– Сеньорита!
Генерал, стоявший возле открытого французского окна[1], с удовлетворением смотрел, как Мира входит в комнату.
– Думаю, нас ждет чудесный вечер! – сказал он, устремляясь к ней навстречу с распростертыми руками. Но на лице его не было улыбки. Глаза – два ледяных блестящих камушка – жадно вбирали в себя ее красоту.
Мира увернулась от его объятий и холодно произнесла:
– Это правда, генерал, что вы призываете на помощь солдат, чтобы справиться с очередной жертвой вашей любви?
Фуэнтес застыл на месте. Кровь бросилась ему в лицо, и он даже поднял руку, словно хотел ударить девушку. Она выдержала его взбешенный взгляд, ничуть не испугавшись. Несколько секунд генерал стоял в замешательстве, издавая какие-то невнятные звуки, потом наконец выдохнул:
– Как вы смеете говорить мне такие вещи?
– Видимо, вышло недоразумение. Ваш лейтенант популярно объяснил, что мне не следует ждать от вас пощады и что, если я не сдамся вам добровольно, меня будут удерживать в постели ваши солдаты.
Презрение и насмешка в ее голосе разозлили генерала еще больше, чем сами слова. Мира стояла, высоко подняв голову, глаза у нее горели гневом, руки сжимались в кулаки. Она знала, что все зависит от того, удастся ли ей сыграть на мужской гордости генерала.
– Я рада видеть, что мои слова вызвали у вас возмущение, – продолжала она. – Разумеется, я ни на минуту не могла поверить, что человек, достигший столь высокого положения, способен нанести женщине такое оскорбление. Может быть, вы разубедите своего лейтенанта и измените его мнение. Оно для вас не очень лестно.
Фуэнтес шагнул вперед и схватил ее за запястье. Он весь побелел от злости.
– Он что, действительно так сказал?
Мира, которую начинало тошнить от всего этого, пожала плечами:
– Знаете, на сегодня с меня уже хватит кубинского гостеприимства. Прошу вас, проводите меня обратно в мою комнату. – Она повернулась к двери и открыла ее.
Часовой уставился на американку, открыв рот, и сделал несмелую попытку задержать ее, но она протиснулась мимо него и быстро пошла по коридору. Когда позади раздались легкие шаги генерала, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не сорваться на бег.
Фуэнтес нагнал ее около лестницы.
– Мне искренне жаль, сеньорита, что с вами обошлись столь недостойно. Прошу вас переменить решение и все же согласиться на ужин со мной. Могу вас заверить, что вы находитесь под моей защитой. Что же касается лейтенанта Кортеса, к нему будут применены самые суровые дисциплинарные меры.
Стараясь говорить спокойно, Мира ответила:
– Прошу простить меня, генерал, но я глубоко шокирована происшедшим. Ваша щедрость, ваше гостеприимство, особенно учитывая мое весьма уязвимое положение, делают вам честь, вам и вашему народу. Пожалуйста, не сочтите мое желание удалиться за неблагодарность. – Она с трудом изобразила на лице испуганную улыбочку и побежала вниз по лестнице.
Генерал молча, не двигаясь, смотрел, как женщина уходит. Он был похож на разъяренного быка на арене, замершего на мгновение оттого, что матадор яростно хватил его плетью. Когда Мира исчезла из вида, его лицо исказила злобная ярость, он резко повернулся и гаркнул часовому:
– Немедленно прислать ко мне лейтенанта Кортеса!
Часовой, выкатив от ужаса глаза, торопливо кинулся выполнять указание.
Фуэнтес остановил его взмахом руки:
– Подожди! Через час чтобы мне в номер привели женщину – любую, ясно? В отеле есть служанка, она подойдет. Немедленно разыщите ее и через час пришлите ко мне.
Часовой робко заулыбался:
– Будет исполнено, ваше превосходительство.
Фуэнтес мрачно посмотрел на него:
– Если ты к ней прикоснешься за это время – я лично прослежу, чтобы ты об этом очень пожалел. Проследи, чтобы она помылась и надела чистое белье, прежде чем вести ее ко мне. А сейчас – немедленно ко мне лейтенанта!
Маленькие, причудливого дизайна часы на камине громко пробили девять. Через открытое окно долетали приглушенные расстоянием крики, время от времени слышались выстрелы. Морекомбр сидел на полу, глядя в темноту за окном. Он сидел так, не двигаясь, уже полчаса.
Квентин, в рубашке с расстегнутым воротничком, ходил по комнате широким шагом. В камине росла гора окурков. Порой он украдкой посматривал на Миру, которая спала на диване. Ему казалось, что теперь, во сне, она выглядит очень усталой, измученной и совсем беззащитной. Он подошел к Морекомбру и встал у него за спиной, тоже вглядываясь в ночь.
– Билл, плохи наши дела. Надо что-то предпринять до рассвета. – Квентин обернулся через плечо на спящую женщину. – Ей еще повезло, что на этот раз удалось отвертеться, но завтра все будет по-другому. Надо попытаться ее как-то из всего этого вытащить.
Морекомбр невесело усмехнулся:
– Ты хочешь сказать, мы должны пробиться через толпу солдат, отстреливаясь направо и налево, как герои в кино?
– Да, что-то в этом роде.
– То есть мы, два героя, будем защищать прекрасную даму от свинцового дождя своими мощными загорелыми телами, так?
– Да, примерно так.
– Хорошо, если тебе так хочется. Пожалуй, мне уже надоела репортерская работа. Может быть, на небе тоже совсем неплохо. – Морекомбр хихикнул. – Интересно, ангелы снимают крылья на ночь, когда ложатся спать? В постели ведь с крыльями неудобно.
Квентин закурил сигарету.
– Американское посольство в полумиле от– сюда. Конечно, добраться до него будет непросто, но нам все равно надо ее туда отвезти.
Морекомбр поднялся.
– Когда выступаем?
– После полуночи, так будет лучше всего. Может, нам удастся застать охрану врасплох.
Внезапно раздался душераздирающий крик – настолько ужасный, что они резко обернулись. Мира тоже рывком села на диване.
– Что случилось? – спросила она дрожащим и хриплым спросонья голосом.
Квентин бросился к двери и распахнул ее. В этот момент страшный крик повторился. Он доносился сверху, с третьего этажа. Часовой погрозил винтовкой из коридора:
– Возвращайтесь в номер!
Квентин не обратил на это внимания. На лестнице, спиной к нему, стояла Анита. Она была голая. Прямо перед ней высился огромный солдат-негр. Его лицо трескалось пополам от наглой, довольной ухмылки. Он держал винтовку с примкнутым к ней штыком в нескольких дюймах от лица горничной.
Прежде чем Квентин успел пошевелиться, до него донесся раздраженный вопль:
– Давай, чего ты ждешь, кончай ее!
Он узнал сухой хрипловатый голос Фуэнтеса, и рука машинально скользнула в карман брюк, где лежал револьвер, но тут часовой больно ткнул его в грудь прикладом. Квентин отлетел в комнату и не упал только потому, что наткнулся спиной на Морекомбра, который незаметно подошел сзади.
Они услышали, как Анита издала еще один чудовищный крик. Потом увидели, как она схватилась руками за штык, который негр направил на нее. На руках у девушки выступила кровь, лезвие рассекло ладони, прошло по запястьям, потом с невероятной силой вонзилось в грудную клетку, так что обагренное кровью острие выскочило из спины на несколько дюймов. По-прежнему усмехаясь, негр крепко держал винтовку с нанизанной на штык Анитой перед собой, чтобы не дать жертве упасть. У Аниты подогнулись колени, руки слабо пытались отпихнуть солдата, но он все держал её, сверкая белками огромных черных глаз и смеясь ей в лицо.
Квентин пришел в себя. Часовой отступил на шаг и положил палец на спусковой крючок.
– Назад! – рявкнул он. – Назад!
Когда Анита обмякла на штыке, негр ударом ноги спихнул ее с лезвия. Удар был так силен, что она скатилась вниз по лестнице. Тело глухо ударилось об пол и отлетело почти к самым ногам Квентина. Часовой на мгновение перевел взгляд с Квентина на девушку. Квентин не стал долго раздумывать – он мгновенно выхватил из кармана револьвер и с первой пули попал часовому между глаз. Огромный негр, услышав звук выстрела, вразвалку подошел к лестнице, и Квентин выстрелил в него. Негр удивленно крякнул, схватился обеими руками за живот и тяжело повалился на пол.
Одного взгляда на Аниту было достаточно. Она была мертва. Квентин попятился в комнату.
– Пошли, быстро, – велел он, – другого такого шанса не будет.
– Я возьму винтовку и пойду вперед, – сказал Морекомбр, подходя к лежащему на полу часовому. – Бери мисс Арнольд, и идите за мной.
Квентин не успел возразить – Морекомбр уже решительно зашагал по коридору.
– Идемте, мисс Арнольд, нам надо выбираться отсюда.
Мира подошла к двери, бледная, но спокойная. Квентин схватил ее за руку и аккуратно перешагнул через два трупа. Лицо у него было сосредоточенное и суровое. Он понимал, что они идут не на пикник.
Морекомбр был уже у лестницы. Где-то наверху звучали крики генерала, и, как только Морекомбр сделал шаг вперед, на лестничную площадку третьего этажа выбежал солдат. Держа винтовку у бедра, репортер выстрелил в него. Винтовка подпрыгнула, и пуля пролетела над головой солдата. Пока Морекомбр передергивал затвор, Квентин поверх его плеча выстрелил в кубинца, который как раз прицеливался в них.
– Достань свой пистолет, – быстро сказал Квентин. – Ты не привык стрелять из винтовки.
– Ты еще будешь меня учить, – огрызнулся Морекомбр, утирая пот с лица. Он с грохотом швырнул винтовку на пол и вытащил из кармана пистолет 38-го калибра.
Они спустились по лестнице на первый этаж и оказались в вестибюле отеля. В этот момент откуда-то из боковой комнаты выскочили три солдата и с ними сержант. Двое солдат выстрелили в беглецов, но промахнулись. Квентин почувствовал, как пуля прошла совсем рядом с его лицом, и они с Морекомбром одновременно спустили курки. Двое кубинцев согнулись пополам и повалились на пол, а у сержанта оказалась прострелена рука. Он развернулся и побежал обратно в комнату, крича во весь голос.
– Спускайся в подвал – по-другому отсюда не выберешься, – шепнул Морекомбр. – Там вас не достанут. Я там был. – Он слегка покачнулся.
– Ты ранен? – перепутался Квентин и схватил его за руку.
Ноги Морекомбра подогнулись, Квентин осторожно уложил его на пол.
– Что с тобой?
– Иди, иди, не теряй времени, – едва слышно произнес Морекомбр. – Обо мне не беспокойся. Спасай девчонку. – Он прижал руки к груди, и Квентин увидел, как у него сквозь пальцы стала просачиваться кровь.
– Держись, приятель, – ласково сказал он. – Мы выберемся вместе. Давай хватай
меня за шею.
– Ради всего святого, оставь меня, – простонал Морекомбр. – Смывайся отсюда… со мной они уже ничего не сделают… Спасай девчонку…
– Да пошла она к черту, – яростно зашипел Квентин. – Я тебя не брошу. – Он наклонился и с огромным усилием поднял друга. Шатаясь, сделал два шага к лифту, бросив через плечо Мире: – Спускайтесь, быстро. Идите вперед.
Она схватила с пола пистолет Морекомбра и замерла, глядя на дверь, за которой исчезли солдаты. Квентин, с трудом держась на ногах, побрел дальше со своей ношей. Он понимал, что если начнет уговаривать Миру, то лишь потеряет понапрасну время. Морекомбр вдруг напрягся у него на руках, потом по истекающему кровью телу прошла судорога, отчего Квентин потерял равновесие и упал вперед, на колени. Он взглянул в лицо раненому, и все стало ясно. Квентин аккуратно положил его на пол, потом встал и побежал обратно к Мире:
– Он умер. Идемте, скорее!
Они вместе спустились по темной лестнице в подвал. В этот момент у них над головой послышались тяжелые шаги. Держа Миру за руку, Квентин потащил ее по тесному коридору и дальше вниз, по каменным ступенькам в погреб. Вход туда был узкий и низкий, в него можно было протиснуться только по одному. Но это было идеальное убежище.
– Так, с нами тут ничего не случится. Какое-то время продержимся, – заявил Квентин, вытаскивая фонарик и оглядывая помещение. Оно было огромное, почти все пространство занимали бочки с вином. – От жажды мы тут точно не умрем, – добавил он с кривой усмешкой, нашел включатель аварийной лампочки, и низкий потолок осветился тусклым светом. – Нужно передвинуть пару бочек к двери, забаррикадировать вход.
Мира помогла ему перетащить бочки и за– городить ими дверь, потом без сил опустилась прямо на каменный пол. Квентин был слишком занят, чтобы возиться с ней сейчас. Он осмотрел все помещение и выяснил, что другого выхода здесь нет, потом занял позицию возле двери. Он слышал крики и беготню наверху, потом раздалось внезапное щелканье каблуков. Зазвучал голос Фуэнтеса:
– Где они?
Раздался невнятный ответ – Квентин не разобрал слов, – потом Фуэнтес сказал:
– Ладно, займемся ими позже. Поставьте двух человек охранять вход в подвал. Живыми не брать. Стрелять на поражение.
Квентин недовольно поморщился:
– Да, мы тут застряли. Они не могут сюда войти, но и мы не можем отсюда выбраться.
Придется ждать, пока кто-нибудь спугнет этих парней или выбьет их из отеля.
– Если бы не я, всего этого не случилось бы, – вздохнула Мира.
– Не думайте об этом. Что толку теперь искать виноватых? Зато если мы выберемся, то сможем написать потрясающий репортаж. Если не выберемся – за нас другие напишут.
– Ваш друг поплатился жизнью из-за меня.
Квентин помрачнел:
– Сейчас не время для таких разговоров. Это ни к чему не приведет. Просто Биллу не повезло. Если бы даже вас там не было, вы же не думаете, что мы позволили бы генералу так обращаться с Анитой? – Он огорченно покачал головой. – Нет, просто мы дураки, что ввязались в это дело и остались в отеле. Хотели быть на месте событий, смотреть во все глаза и отчитываться начальству о чужих смертях, а вместо этого попали на собственные похороны.
Мира сидела, положив руки на колени, подогнув под себя длинные ноги и глядя вперед. Смерть Морекомбра сильно потрясла ее.
Квентин подошел к стеллажам с бутылками. Тщательно осмотрев их, выбрал две и открыл с помощью штопора, который был у него на складном ноже.
– Вы никогда не пробовали пить легкое белое вино из горлышка? Очень рекомендую. Вам это поможет успокоиться.
Мира поколебалась, потом взяла у него бутылку. Но вино оказалось крепким и сладким. Оба были измучены жаждой и выпили довольно много. Квентин снова сел около двери.
– Неплохое вино, да? – сказал он, чувствуя, как по венам разливается приятное тепло. «Что-то очень крепкое, – подумал он и поставил бутылку на пол. – Не годится иметь хмельную голову в такой опасной ситуации».
Посмотрев в сторону Миры, он заметил, что щеки у нее слегка раскраснелись, а глаза заблестели. Она снова отпила из горлышка и засмеялась:
– Крепкое, да? – Смех резко оборвался. Женщина несколько секунд задумчиво смотрела на Квентина. – Знаете, мне было очень страшно, когда я осталась одна, в таком положении…
Квентин видел, что вино уже подействовало, она слегка захмелела.
– Ну, меня вы можете не бояться, – негромко сказал он.
– Да, я знаю. – Мира покрутила бутылку в руках. – Помните, я говорила, что это я виновата в смерти вашего друга?
– Ох, опять все сначала!
– Но ведь так и есть. Все началось с Лейси. Вы, конечно, не знаете, кто такой Лейси, но все началось с него и с луны. – Она приложила бутылку к губам и запрокинула голову.
Квентин хотел остановить ее, но потом решил, что пусть напьется и выговорится.
Мира поставила бутылку рядом с собой.
– Я просто потеряла голову. Вам никогда не случалось терять голову? Чувствовать, что вы готовы пойти на все ради потрясающего мужчины, который сводит вас с ума? – Она посмотрела на Квентина мутным взглядом и хихикнула. – Нет, конечно, с вами такого не было. А вот со мной было. Мне хотелось любви. Хотелось, чтобы кто-нибудь увлек меня так, чтобы я забыла обо всем на свете. Мне смертельно надоел Нью-Йорк… Я приехала в Гавану, потому что слышала, будто Куба – остров любви. И мне так захотелось в это поверить, что я сама дала себя обмануть, сама завела себя в тупик, и вот теперь я здесь. Мне так хотелось любви, что я позволила какому-то пошлому корабельному Ромео соблазнить меня. И теперь я одурачена вдвойне. Его звали Лейси – высокий, красивый и ужасно, ужасно пошлый, а мне показалось, что это что-то настоящее. Я не могла вернуться на корабль после всего, что случилось, понимаете? До Нью-Йорка было еще далеко, и я каждый день рисковала столкнуться с ним где угодно… Нет я бы этого не вынесла. И решила остаться. Теперь вы понимаете? Если бы я не повела себя как последняя дура, то вы не разозлили бы генерала и ваш друг не погиб бы… и меня бы здесь не было. Теперь вы все понимаете?
Она говорила не умолкая, а Квентин смотрел на свои до блеска начищенные ботинки. Этот неожиданный взрыв откровения потряс его. Мира, по его мнению, была совершенно не похожа на барышню, способную на такие безумства. Наконец он сказал:
– Да, иногда происходят странные события, каких совсем не ждешь. Но возможно, потом, когда все будет позади, вы поймете, почему именно это должно было с вами случиться.
Мира прищурилась, словно для того, чтобы получше рассмотреть его.
– Вы думаете – так должно было случиться?
– Так бывает. Судьба устраивает человеку страшные испытания, но потом, когда он их преодолевает, приходит в себя и начинает разбираться, почему все так случилось, выясняется, что тому были причины. И в большинстве случаев он понимает, что все произошло как раз наилучшим для него образом.
Мира нахмурилась:
– А что вы видите такого хорошего в том, что мы сидим взаперти в подвале и имеем все шансы в самом скором времени расстаться с жизнью?
Квентин улыбнулся:
– Пока, конечно, ничего хорошего я в этом не вижу, но, может быть, через полгода буду даже рад, что пережил такое.
– Нет, меня это как-то не успокаивает. Почему это должно было случиться именно с нами? Почему именно мы оказались запертыми здесь, в подвале?
– А почему не мы, а кто-то другой? Я не боюсь того, что с нами будет. А вы?
Лицо Миры вдруг перекосилось, она начала плакать.
– А я боюсь, очень! Я чувствую, что отсюда уже не выберусь. И все из-за того, что сделала такую ужасную глупость. И еще вы должны из-за меня страдать…
Квентин подошел к ней и сел рядом.
– Нет, все не так, – сказал он, протягивая ей свой платок. – Вы выберетесь, все будет нормально, мы вместе отсюда выберемся. Через несколько дней вы будете смотреть на все это как на забавное приключение и весело рассказывать обо всем друзьям.
Он обнял Миру, и она прижалась к нему. Они долго сидели так, потом женщина заснула.
События начали развиваться сразу после полуночи. Стрельба и крики зловеще приближались. Мира проснулась, вздрогнув, от трех ружейных выстрелов, которые раздались прямо у них над головой, вскрикнула и стала дико озираться. В полутьме погреба она увидела Квентина, который стоял на коленях около двери и смотрел на ступени, идущие вверх. Свет отражался в стволе его револьвера. Мира на четвереньках подползла к нему.
– Что там?
– Что-то случилось. Наверное, повстанцы
узнали, что Фуэнтес здесь скрывается.
Снова наверху загремели выстрелы, потом до них донеслись яростные команды на испанском. Тяжелые ботинки загрохотали – солдаты занимали боевые позиции. Неожиданно крики стали доноситься из сада вокруг отеля.
– Наверное, они решили его выкурить отсюда. Слушайте.
Шум, накативший волной издалека, постепенно превращался в оглушительный рев. Это был рев толпы с улицы. Весь подвал сотрясался от канонады выстрелов: солдаты расстреливали наступавших повстанцев. Потом раздался страшный визг, словно завопил напуганный ребенок, и оглушительный взрыв потряс все помещение, с потолка на Квентина и Миру посыпались куски штукатурки.
Женщину отбросило в сторону с ящика, на котором она сидела.
– Бомбу швырнули, – с трудом выговорил Квентин, помогая ей подняться. – Вы целы?
Она отряхнула платье двумя руками.
– Да… А они еще будут бросать бомбы? Нам здесь ничего не угрожает?
– Думаю, нет, этот подвал многое может выдержать. Интересно было бы посмотреть, как нашему генералу понравился фейерверк. – Квентин подошел к двери и выглянул на лестницу. Все ступеньки были засыпаны кусками штукатурки, воздух наполнен гарью и пылью. Снова началась стрельба, на этот раз уже не такая частая. – Видно, солдаты здесь долго не продержатся. Наверное, многих поубивало при взрыве бомбы.
Вдруг к лестнице подбежали два солдата, их перепутанные лица были покрыты слоем пыли, в глазах застыл неописуемый ужас. Квентин выстрелил в них из револьвера. В одного попал – солдат наклонился вперед и скатился по ступенькам вниз. Другой закричал и бросился бежать обратно.
Мира упала на пол, зажимая уши руками. Победный рев толпы и топанье ног над голо
вой говорили о том, что повстанцы ворвались в отель.
– Так, они уже взяли здание, – констатировал Квентин. – Надо пока притаиться тут. Они нас убьют, если обнаружат. Может быть, они найдут Фуэнтеса и потом уйдут. А мы потихоньку выберемся, когда все утихнет.
Грохот и беготня наверху продолжались. Неожиданно поднялся радостный гул, за ним – вопль ужаса.
– Они взяли Фуэнтеса! – Квентин подбежал к двери и, перегнувшись через перила, пытался рассмотреть, что творится наверху.
Мира распласталась на полу, старательно зажимая уши, чтобы не слышать ужасающий вой ликующей толпы, который врывался в подвал. Потом сквозь шум она разобрала, что Квентин кричит ей:
– Осторожно!… Осторожно!
Она видела, как он пытается отбежать от двери, прикрывая голову обеими руками, видела его глаза – огромные и испуганные, затем ее ослепила вспышка, все вокруг заволокло дымом и кирпичной пылью. Мира прекрасно понимала, что произошло. Она видела, как Квентин, словно подброшенный гигантской рукой, пролетел через весь погреб, и поползла к нему, встав на четвереньки. Подобравшись совсем близко, застыла, зажав рот рукой. Взрыв бомбы превратил его тело в кошмарное месиво из крови и обгоревших кусков плоти. Мира поднялась на ноги и бросилась бежать. Взрывная волна оглушила ее, и она плохо соображала, что делает, – просто хотела оказаться подальше от этого чудовищного куска окровавленного мяса. Она помнила, как карабкалась по полуразрушенной взрывом лестнице. Деревянные панели трещали под ее весом, но она ползла дальше, не обращая на это внимания, пока не добралась до верхней площадки. Вестибюль был разрушен. Солдаты валялись по всему полу в огромных лужах крови.
Мира побрела в соседний зал. Видимо, здесь тоже взорвалась бомба. Мебель превратилась в щепки, пол был усыпан осколками оконных стекол и зеркал, припорошенных белой пылью. прямо перед собой она увидела генерала, приколотого штыком к двери. Голова его свисала на грудь, белая форма промокла от крови. Мира закрыла лицо руками и вслепую кинулась прочь из отеля.
В этот момент несколько кубинских повстанцев, нагруженных награбленным добром, выходили из-за угла со стороны сада. Они окружили Миру, как стая голодных волков, она видела их грязные руки и похабные ухмылки, вздрагивала под перекрестным огнем похотливых взглядов, ощущая невыносимую вонь, исходящую от сгрудившихся вокруг нее тел, куда острее, чем собственный ужас, и думала: «Он ошибся. Я знала, что он ошибался, Этого не должно было со мной случиться. Бог не мог допустить, чтобы со мной такое случилось, если этого можно было не допустить».
Один могучий кубинец сумел вырвать ее у остальных, перекинул через плечо и начал вместе с ней пробираться к подъезду отеля, угрожая своим товарищам револьвером генерала.
Мира сказала себе: «Он сделает со мной только то, что сделал Лейси. Но на этот раз все будет просто. Он не станет притворяться изысканным кавалером, а я не буду верить, что Гавана – город любви». Она смотрела, как пол покачивается внизу, в такт шагам огромных, грязных, босых ног. Свисая вниз головой с его плеча, она видела вестибюль гостиницы в необычном ракурсе и вдруг поняла, что смеется, потому что на самом деле все это было очень смешно. Оборванцы, которым она не досталась, сбились в кучку, разочарованные, обиженные, обезумевшие от похоти. Все они хотели ее, но из-за того, что у этого здоровенного самца оказался револьвер, им приходилось стоять в сторонке и смотреть, как ее уносят.
Она сказала грязным пяткам, мелькавшим далеко внизу:
– Я знаю, чего ты хочешь. Теперь я опытная женщина. Мне пришлось приехать в Гавану, чтобы всему научиться, и я отлично представляю, что ты будешь со мной делать, когда мы окажемся наедине. Но теперь уже осталось недолго. – И с надеждой подумала: «Может быть, я не доживу до завтра?»