Тот самый сантехник 3

Глава 7 — Медные трубы

Олаф Мергенштольц сразу показался Боре подозрительным. Он стоял в шапке-ушанке рядом и никаких иных атрибутов одежды на нём больше не было.

«Вот же долбаный извращенец, я так и знал!», — сразу решил Боря.

Зато в неглиже хорошо было видно синюшную кожу бедолаги. И зубы стучащие. В гневе поджатые губы ещё, но то для полноты картины.

Морда у Олафа на любителя. Ненавидит всех и кирпича просит одновременно. А как её расколдовывать — не известно, инструкции нет.

«Замёрз человек», — подумал Боря: «Ну и природа немало поиздевалась над геометрией черепа. Таких раньше со скалы сбрасывали. Но теперь-то что? Пусть живёт себе потихоньку. Но от него то хочет чего?».

Но странности на этом не закончились. Немецкий сантехник водил руками перед Борей, как будто воду гладил, а то и изображал мастеров Шаолиня разом.

Только вместо волн вокруг Олафа звуки распространялись от ладоней. А те буквами прописаны. Как ноты на нотной грамоте. Всмотришься внутрь — видно надписи. А те в буквы плывущие складываются, хоть книгу по ним читай.

Но книги не было. Все звуки-буквы почему-то к одной фразе заветной сводились, что больше на лозунг похожа. Вчитался Боря и как вблизи увидел:

«Пошёл в жопу-у-у!».

Что тем самым пытался ему Олаф не вербально передать, руками махая? Кто знает. Ведь Боря точно знал, что руки того специалиста годны только кисточку держать. Да, растут не оттуда. Но кто на это смотрит при приёме на работу? Иностранец же. Главное, чтобы человек был хороший. Так в народе говорят.

Да и лозунг его — народный получается. Потому что есть в той фразе что-то своё, родное. Постигает глубинный смысл бытия сибирского. А ведь пока только начало ноября.

«Посыл этот это не какая-нибудь иностранщина ёбаная, у которой сорок аналогов, но о них не слышно. Не модные потому что. А — ключ ко всему», — подумал снова Боря и тут же решил: «Ничего, ничего, русифицируем ещё немчика, расшифруем все его посылы».

С это мыслью Боря снова услышал:

— ПОШЁЛ В ЖОПУ-У-У-У.

Тем утверждением хоть обмотайся, хоть через себя его пропускай, как элементарные частицы. Ни холодно от них, ни горячо. Только обидно немного стало сантехнику русскому.

— Олаф, ты чего? — спросил его Боря. — Обиделся что ли?

Всё-таки из туриста целый месяц пытался сделать человека, а он и не рад совсем преображению. Но шапку-подарок носит даже в квартире. Или где он сейчас разделся? Двоякая ситуация получается. С одной стороны, принял, с другой — злобу затаил.

— Как чего, мастер? — ответил Олаф вдруг с грустью в голосе. — Я только 249 определений слова «хуйня» знаю… А какая последняя? Поведай мне, сенсей труб и ключей разводных наставник. О, великий проникатель в дырочки и исправитель и наладчик прорех и протечек.

Боре даже понравились определения. Задумался крепко над вопросом.

— Так а это… это самое… «загогулина» была?

— Самой первой, — тут же немец хитрый ответил, почесав яйцо левое.

— А «пиздюлина»?

— Где-то в третьем десятке, — добавил он же, почесав правое.

— Тогда, «хреновина», может?

— Вошла в топ-пять, — заявил мужичок, и вокруг себя закрутился.

— Слушай, ты тут постой, не вертись. А я сейчас у филолога спрошу. Она точно знает, — прикинул Глобальный ответное решение с ходу.

Главное же если не подсказать, то хотя бы направление задать. Как в решении кроссворда Егору на проходной. Тот и сам всё знает. Просто мудрость внутри сидит, скрывается. Он всё-таки такие слова как «Свазиленд» знает и «парасолька». Просто надо напомнить, в какую сторону думать. А дальше — само пойдёт.

Егор — воплощение мудрости. Но всё равно иногда спрашивает хрень какую-нибудь. Возможно, чтобы просто диалог поддержать.

— Даже «штуковина» была, а мне всё ещё холодно, — ответил Олаф, напоминая о себе.

Но вместо того, чтобы попрыгать или чая с мёдом попросить у наставника мудрого, вдруг к нему повернулся жопой голой, нагнулся и как давай оттуда флаг радужный доставать, приговаривая:

— Ничего, мы ещё потанцуем.

— Олаф, а может не надо? — не готов был смотреть на подобные картины Боря. Ладно бы ещё женщина голенькая в шапке танцевала. Это понятно. Ум бережёт. А этот старикообразный куда?

Но иностранный коллега не сдавался, заявил громко:

— Подержи… я сейчас ещё трезубец достану! Тогда совсем жарко станет! Нас этими символами в этом году так затрахали, что сразу и не достать.

Боря готов был посочувствовать, но не успел. Флагом цветастым с коричневыми пятнами подозрительными вдруг Олаф Мергенштольц как копьём не ка-а-ак кинет!

Пронзило сантехника в самое сердце русское. Застучало то как не родное. И слёзы на глаза выступили от обиды у Глобального.

Опять, значит, немцы подвели? Сотрудничай с ними, не сотрудничай — итог один. Все в снег уходят. Видно Генерал Мороз им что-то своё рассказывает, особое. А они и рады слушать.

С тем ощущением предательства Боря и проснулся. А рядом никакого Олафа с мудями висящими нет, только Лида его в бёдра толкает своими бёдрами.

Настырная ещё такая. Раз толкнула, два, и продолжает, как будто так и надо.

Моргнул Боря. Видение не пропало. Сидит на нём дева русая, блестит брекетами, скачет бесстыдно. Волосы растрепались все, подвывает немного даже «ой, божечки-и-и», «мамочки, как же хорошо-о-о».

И скорость бёдрами всё быстрее и быстрее у неё. С «осторожной» на «максимальное пробуждение» переходит.

— Ты чего? — спросил уже её Боря, очень в глубине души, оказывается, за Олафа переживая. В сны вот пробрался. И изнутри там всё с совестью в ладу разрушает на пару.

А Лида совести треснувшей Бориса словно не замечает. Скачки не прекращает, шепчет только быстро-быстро:

— А я проснулась, смотрю ты мечешься чего-то, просишь флаг вытащить. Ну я и вытащила его из-под одеялка. Гляжу — отличный флагшток. Стоит, покачивается. Засмотрелась даже. Ну я и зацепилась за него немного, пока перелазила… А зачем лезла уже и забыла-а-а. О-о-о, Боречка-а-а, вы… вы… такой устойчивый. А вы знали, что раньше у обезьян в члене была кость, чтобы долго-долго можно было.

— Знаю. Бакуль, — буркнул Боря, запомнив в основном только этот ответ из кроссворда Егора. Шесть букв по вертикали. А как в память врезались.

— Ну вот, а у человека сбилось всё почему-то. Обидно даже.

Тут голос девушки сбился, а шёпот в стон превратился протяжный. Затем в крики неуверенные переросли возгласы:

— Лежите, лежите, не вставайте. Я сама… сама-а-а-а! САМА-А-А!

Хорошо кричит дева юная в свете солнца полуденного дева, от души старается. Только с наращиванием скорости в сирену постепенно превращается.

— Ви-у, ви-у!

Как будто в кнопку громкости внутри Боря попал и давай ей звук прибавлять как на пульте Степаныч на телевизоре.

— Бо-ря, Бор-я-яя, Боренька-а-а. БОРИ-И-ИС!!

Мотает её, дёргается во все стороны, внутренние те кнопки все подряд нажимая. Вдруг за точку G зацепится. Была не была.

Ну а Боря и не против особо. Лучше, чем Олаф танцующий с флагами. Грёбанное подсознание чего только не нарисует. На сисях прекрасных бы лучше концентрировалось.

Но скрипит диван. И грудей столько перед лицом скачет, что на всю жизнь запомнить можно. Может чего и отложится в долговременную память.

Когда дыхание девушки сбилось от переключения передач на его коробке, ревела она уже белугой, попутно разбавляя сирены звуки забавными фразами в стиле «херасе, какой эластичный» и «боже-е-е, царя храни!».

Боря даже не понимал сразу, секс она больше любит или посмеяться. Но на всякий случай улыбался и порой подмахивал.

В какой-то момент Лида до такой степени расслабилась, что партнёру под ней показалось. Вот он — момент. Сейчас пукнет. А она — нет, держится. Кремень девка. Только в другую сторону клинит.

На пике этого крена начала Лида читать что-то из оперы Ивана Грозного, но едва Боря прислушался к тому, как царь начинает предавать всех анафеме, как следом она же такую порцию мата выдала, словно демон из горла вылез ненароком на чихе.

Тут-то по батарее и застучали, не выдержав контраста.

Боря, прикинув, что сейчас страсть подутихнет, тут же определил, что сверху стучат, с девятого этажа.

А Лида нет, чтобы в подушку уже орать или от полноты чувств его кулачками маленькими по груди поколотить и затихнуть, только больше орать стала.

— Боря, Боренька-а-а! Бори-и-ис! Достала меня эта карга старая! Спасу от ней нет никакого! Как начинаю вслух оды читать, так стучит всегда по этой долбанной батарее сразу. Нет никакой литературно-просветительской силы на неё. Так давайте, Борис, хотя бы сейчас бой ей дадим!

Сантехник даже похвалил себя, что сразу фамилию не сказал. А то и полные инициалы. А то весь дом бы зачинщица мероприятия знал, который ближе к обеду решил диванную войну устроить с оперной дивой. Чтоб удивить окружение, ей разве что гроулином оставалось запеть.

Особо впечатлительные сразу полицию вызовут. А там разборки начнутся, а у него бельё ещё сырое. Не в носках же с органами правоохранительными разговаривать. Головняк один. И вот он рад бы ей сказать, чтобы хоть на полтона тише, а она разогретая, на максималках шумит. Связки срывает.

«Вся в папку, чего уж там».

Батарея невольно стала третьим участником секса. Орёт Лида, молчит Борис, её лёгким поражаясь. А сверху долбят так, что искры, наверняка, высекаются.

В какой-то момент даже долбёжка металла по металлу пошла. Кузнец завёлся. Молотом, а то и кувалдой долбят. Пощады не знают.

На этой мелодии железа Лида пик и поймала.

— Сра-а-ань какая! Вот это меня проканаёбило! Да я в раскорячку ходить весь день буду.

«Точно, в папку. Полковые словечки. Гусманская школа», — прикинул Боря и уже было решил, что всё. Можно отбывать. В себя приходить.

Но энергии в Лиде ещё много. Сползла вниз с него, одеялом с головой укрылась и давай себе продолжать бесстыдство. Распутство даже. Со звуками чавкающими.

Только уже тихо буянит. Рот занят. Но в то же время осторожно, чтобы не зацепить нежную кожу вставками на зубы.

Боря снова поморгал. Да уж, нарвался на нимфу оголодавшую. На диете вроде сидела, а как распробовала — всё, во вкус вошла.

«Вот нужен этот секс женщинам? Портит их только», — буркнул внутренний голос, но Боря его не слушал.

Выспался — будь здоров. Даже контужен немного. В левом ухе звенит. От того мыслительный процесс пошёл.

Такую бестию в квартире, конечно, держать нельзя. Надо на природу вывозить прокричаться в берёзовую рощу. Или пусть у ясеня над рекой спрашивает, чего хочет. Можно и в дом свой селить, подальше от людей. И с обязательной звукоизоляцией. А там пластиковые окна и забор подальше, повыше, да и наушники авиационные где-то в микроавтобусе остались… Переживут, короче. Если с умом за неё взяться.

«К каждой женщине свой подход нужен», — добавил внутренний голос.

Боря даже головой покачал. Вот когда молчит — золотце же дева. Работает там себе как пылесос бесшумный, и электричества никакого не надо и батареек. Его по кровати только елозит как под электрошокером. То ноги дёргаются от полноты глубинных работ, то пресс сводит уставший.

Хорошо, но с непривычки даже плохо.

Пора с этим делом заканчивать, решил Борис.

«Да что ты так переживаешь? Вытрахаешь из неё всех демонов, со временем напор и ослабнет. Брекеты же половину взрослой жизни стояли. Просто передержали девушку в девках, вот душу и отводит теперь».

Нет, ну резонно говорит, гад. Даже бабка замолчала, перестав по трубе стучать.

И только Боря сконцентрировался, чтобы к финалу сладкому подойти в тишине и пойти уже в туалет освободить мочевой пузырь после сна, как слышит вдруг «кап-кап».

«Ты что, обоссался?» — спросил внутренний голос и сам же устыдился этой подлой мысли. Да чтобы он, русский сантехник, хоть каплю мимо унитаза пролил? Стыдись, внутренний голос! Максимум — мимо ободка пару капель. Ну или сверху.

И вот только Боря попенял ему, как сразу «кап-кап-кап» раздалось.

Звук падающей воды ни с чем не перепутать. В тишине больше всего бесит. Даже пытка такая была. Только на темечко капали. А если в тишине просто рядом с капающей водой поставить — тоже с ума сойти можно… минут за пять.

Боря взглядом по потолку навесному прошёлся как локаторами-детекторами, к шторкам поближе. И увидал вдруг, как змея по пластику распятому между стен ползёт. Сначала маленькая такая, едва заметная, но со временем толще и толще только становится.

Протечка!

А когда та змея вдруг в лужу стала собираться у люстры плоской, и потолок начал обозначать провис, руки сантехника решительно одеяло откинули.

Соси не соси, а — топят!

Губы пересохшие Глобального заявили тотчас:

— Лида, ты конечно, классная и я в восторге. Но, кажется, тебя заливают.

— Как так?

— Смотри!

Девушка подскочила. Щёки горят. На губе слюнка. В глазах огонь. В одной руке член. Другой шарит в поисках очков.

Тигрица! Улыбнулась даже. Только клыков нет. А вот зубки ровненькие все, да. Потому что в брекетах. И не пофиг человеку как яблоко кусается. Наперёд подумала, на перспективу прикинула. Год-два мучений, а потом хоть на сцену топай и там уже блести зубами ровными в ряд под софитами.

Но Боря был чужд сцены. А вот с протечками каждый день почти сталкивался.

Подскочив с членом наперевес, он в ванную заскочил на трёх ногах, из стиралки бельё сырое достал и вышел уже на двух. Потому что штаны напялил влажные с подтяжками.

Холодно и мерзко. А потолку хоть бы хны — только ниже провисает. Лида застыла и смотрит на него, как сорока на блестяшку.

— Вот же стерва старая! — заявила она. — То ей Булгаков вслух не интересен в полнолуние, то «молот ведьм» она слышать не желает в Вальпургиеву ночь на балконе в оригинале.

— Какая вредная старушка, однако, — буркнул Боря, пытаясь прикинуть могла ли вылить пару вёдер воды на пол из вредности?

Лида наконец, нашла очки и снова посмотрела на сталактит водный.

— Херасе! Ты что там, белены объелась! Что за диверсия?!

Она даже сама по батарее застучала:

— Сейчас то что, гарпия бесхвостая?! Днём как хочу, так и кричу!

С тем заявлением Лида пару баллов потеряла в глазах Бориса.

«Всё-таки старость уважать надо. Да и не стоило полуденный сон старушки прерывать… так интенсивно», — тут же пояснил внутренний голос: «Есть вот женщины и потише и потактичнее. «Ах», «ох» для них норма. Пошалили и хватит».

— Борис, ну что же вы стоите? — улыбнулась Лида. — Решите проблему дамы? А я, так уж и быть, зачту нам ка за то, что вместе прошли воду… — тут она на диван запрыгнула и на потолок указала. — Вперёд, мой верный рыцарь, свергните тирана!

На новые звуки пёс в комнату прорвался, сначала на диван запрыгнул, а потом под него залез.

— Старушка? Понял! — заявил тем временем Боря, снял носки и прыгнув в ботинки в прихожей. Дверь распахнул, и на суете, наверх поднялся.

Собака за ним, конечно, выскочила. Чего время терять? На прогулку, так на прогулку.

— Джек, стоять! — крикнула ему Лида запоздало, но из-за порога на лестничную клетку предпочла не показываться.

Одно дело кричать за плечом мужским, и довольно широким. А другое — самой в бой отправляться и краснеть там стоять перед старушкой. Злобной и вредной. Но гарпией в лицо никогда не назовёт, всё-таки.

Боря о нормах морали уже не думал. Только сожалел, что в туалет забыл забежать.

От того только интенсивнее в дверь колотил, потом даже звонить начал — молчок в ответ.

Молчит старуха вредная, и хихикает над вёдрами, наверняка.

Боря в глазок заглянул, да куда там — закрыт с той стороны. Ручку дёрнул. Заперто. А дверь такая, массивная. Не картонка, подбитая деревяшками и дерматином обёрнутая, а почти сейфовая, прочная на вид и по сути. Стучишь о такую кулаком и руке больно. Внутри гула нет. Словно монолитная она, укреплена что надо. Килограмм сто в той двери. И зачем только такая старушке?

Но соседка не открывала. И тут Боря вспомнил, что может превысить полномочия и отключить к чертям собачьим всему подъезду отопление, пока заливать не прекратит. Старушка сразу первой замёрзнет и начнёт звонить в диспетчерскую. А там Леся её и пожурит. Ну а дальше разговор на лестничной площадке, пожурят друг друга и чай вместе пить сядут.

Но пошарив по карманам, Боря вдруг вспомнил, что телефон у дивана оставил. Пришлось в квартиру вернуться, и даже ключ разводной для устрашения взять из сумки своей. Раскольников был глуп, потому с топором на бабушке ходил. А нужно с разводным ключом было — любят они сантехникам доверять разным.

В комнате потолок уже ведра четыре набрал. Не видно тому процессу конца и края. Не унимается бабка. Вода шумит, по стене уже бежит, но основной удар пока навесной потолок держит.

Боря под диван заглянул. Пошарил по паласу. Нету гаджета заветного.

— Где телефон?

— Я не знаю. Я не брала. А что, рыцари уже без мобил не могут воевать? — Лида улыбнулась несмело, но шутка не смешная.

Без телефона вообще жизни нет. Как и без интернета. Не такая уж она и дремучая. Проверяла просто его на понты. А он, гад, прошёл. Со своим флагштоком-подсказкой.

И тут Боря вспомнил, что пёс подозрительно тихо себя вёл, пока Лида по дивану прыгала. А как подобрал момент, с чем-то в зубах выскочил наружу.

Телефон спёр!

«Сам виноват, нечего разбрасывать», — тут же включил капитана очевидность внутренний голос.

— Лида, звони в диспетчерскую!

Девушка телефон свой с трюмо подхватила и протянула. Боря попытался припомнить цифры Леси-диспетчера, да помнил только две цифры. Но всегда есть запасной вариант. И помнил он так же и короткий номер. Решительно набрал вызов по нему.

Длинные гудки.

Боря невольно посмотрел на ходики в коридоре. Полвторого.

Мозг завис.

— Блядский рот, обед, — словно подсказала ему забытые слова Лида. — Рыцарь, вы ускоряйтесь, а то затопит нас к чёртовой бабушке.

Боря кивнул, лучше бы и не выразился. Когда девушка сопереживает, она невольно подстраивается под собеседника. Со временем это может даже перерасти в понятие «родственные души». Но пока потолок мешает единению и отсутствие авиационных наушников препона для истинного соединения половинок.

Тогда Боря набрал аварийку. Те же длинные гудки. Обед тому причиной или обилие выездов в непогоду, уже и не скажешь.

— Чёрт! — ругнулся Боря и объяснил. — Попробую в подвал пробраться!

И сантехник, сунув телефон хозяйский в карман широкий рабочих штанов, куртку на плечи накинул и побежал вниз по лестничным пролётам. На пятом этаже даже пожёванный чехол обнаружил. Сомнений нет — его. Даже наклейка Ромина дурацкая с гитарой со следами зубов.

Улика — тут. А вот самого телефона не было. Как и пса. Боря очень надеялся обнаружить кого-то из них на первом этаже у двери, но дверь ту кто-то уже открывал. Собаки и след простыл.

Буквально. Замело.

Когда же сам сантехник в штанах сырых магнитный замок следом отворил, в лицо такая метель ударила, что сразу понял — ни пса, ни телефона он теперь вообще никогда не найдёт.

«Они где-то уже построили себе иглу на пару и будут сидеть там до весны», — подметил внутренний голос: «Но хрен с ним телефоном, важны контакты. Найти бы хотя бы симку, там останется хоть часть! Хотя… какая теперь симка? Слушай, мне сигналы от мочевого пузыря мешают думать».

— Джек, поскуда-а-а! — закричал Боря так же беззаботно в метель и вьюгу, как Лида в лицо при оргазме.

Но хаски уже явно двигался в сторону Камчатки, сменив паспорт и перекрасив лапы и хвост.

Плюнув на это дело с поисками, Боря к подвалу зашагал, набирая сначала полные ботинки снега без носок, а затем один потеряв даже на время. Так как завязать нормально шнурки времени не было. О бабках думал и возмездии.

Ещё пытаясь добраться до подвальной двери, Боря понял из этой затеи ничего не выйдет. Вход в подвал замело метра на полтора, накидало у стены. А дверь открывается наружу. Так устроен этот несправедливый мир.

Вот и получается, что копать ход в подвал около часа, да и то с лопатой. А у него ни лопаты, ни терпения. Ещё и ссать хочется, что из ушей сейчас польётся. Какой из него рыцарь? Те годами куда-то сказали. А он из подъезда выше и ноги замёрзли тут же.

Вернувшись к двери подъезда, Боря вдруг понял, что не помнит номера квартиры. Улица Ленина, дом пять, это понятно… А квартира какая была?

— Так, четвертый подъезд, девятый этаж, направо, десятиэтажка. Это… это… — мозг нещадно сбоил от сигналов снизу, припоминал девятиэтажки, пятнадцати, двадцати, хрущёвки и даже шутки ради — сталинки двухэтажные.

Но нужную информацию как будто удалили. От чего под черепной коробкой вновь стало тепло и предостерегающе застучало в виске.

Паника.

— Да ёбаный в ро-о-от! — крикнул Боря, треснул по двери разводным ключом и принялся набирать все квартиры подряд.

Но куда звонить? Какой-то гондон сорвал табличку с номерами квартир в подъезде, чтобы жизнь мёдом не казалась.

И как назло, не входит никто, не выходит.

«Что они дураки что ли в такую погоду шастать?» — усмехнулся внутренний голос и Боря вдруг понял, что прямо сейчас в кому впадёт, притом изрядно обоссавшись. А мороз брал в клещи, сырая одежда инеем покрылась, а вода в ботинках словно впитывалась и сразу по почкам била.

Боря решил, что самым разумным решением в такой ситуации будет «стравить стресс». Оглянувшись в снежную бурю, и никого не заметив поблизости, он лямки снял и отливать в сугроб начал.

Действительно, немного полегчало. Даже потеплело чуть-чуть. Но тут из подворотни «бобик» показался и сразу у подъезда остановился. А там внутри ловцы за рыцарями без страха и упрёка сидят. На Борю глядят.