Трансдукция

Глава 15

Борис лежал на верхней полке и рассеянно смотрел в вагонное окно. Пролетающие пейзажи ничуть не интересовали. На что там смотреть? Все та же клятая Совдепия, засыпанная декабрьским снегом, только вид сбоку! Очень раздражало ощущение, что его фактически запродали в рабство. Пусть договор всего на год, но тем не менее. И сделал это родной отец! Каждый божий день давил на психику, требуя поскорей сделать выбор. Пришлось немало часов провести у терминала, подбирая подходящий вариант. В итоге остановились на техно-коммуне с дурацким названием «Сосновая шишка», расположенной в лесной глухомани Казанской области. Впрочем, практически все подобные заведения традиционно создавались в различных медвежьих углах.

Перед тем как приступить к предварительным переговорам, Борис внимательно изучил в сети все материалы, которые только смог найти по «шишкарям». Основу экономики коммуны составлял цех по производству микросхем, еще они занимались сервоприводами, шаговыми двигателями к ним и вели НИОКР по смежным областям. Кроме того имелось тепличное хозяйство, информацию по которому Борис смотреть не стал. Для чего именно тамошним коммунякам понадобился специалист по оптико-электронным системам — было не ясно. Пришлось отправить им письмо-запрос по электронной почте. Из ответа следовало, что «шишкам на ровном месте» требовалось разработать банальный ПУЛ, то есть прибор управления лучом для строительной техники. Примитив! Излучающая головка устанавливается стационарно, обозначая некий базовый уровень грунта, а принимающие ставятся на ножи бульдозеров и скреперов, выравнивающих строительную площадку или формирующих нужный уклон. Теория подобных приборов была давно отработана, да и серийно они производились, пусть и в невеликих количествах. Правда, в данном конкретном случае требовалась перелицовка на новую элементную базу. То есть на новомодные полупроводниковые «квагены» в качестве излучающих элементов и соответствующие им фотоприемники. В общем, ничего особенно сложного. Вполне можно сделать за год и распрощаться. Уточнив в сетевой переписке несколько вопросов, и ознакомившись с типовым договором найма, Борис даже позвонил координатору коммуны, чтобы поговорить уже конкретно, и в итоге решился. Мама напоследок устроила отцу роскошный скандал, требуя оставить сыночка в Ленинграде, но тот уперся. Пришлось все же подписаться под договором и теперь тащиться на эти галеры.

Проводив взглядом очередную развязку струнника, Борис вздохнул. Отвальная, которую он устроил для друзей и знакомых, прошла как-то тоскливо. Было видно, что для них он теперь отрезанный ломоть. Просто пришли напоследок пожрать и выпить за его счет. Ехидных подколов насчет перехода в лагерь противника тоже хватало. Можно подумать, что у него был другой выбор! А сучка Вика, в отношении которой были планы на шикарную прощальную ночь, вообще не пришла. Только черкнула электронное письмо, что он может забыть ее адрес и телефон. Причин немилости объяснить не соизволила. То ли ознакомилась с записью в кондуите по поводу злосчастной Лариски, то ли, раз уж он надолго уезжает, просто списала с баланса, как отработанный материал. Все они стервы!

Семейство гегемонов внизу, делившее с ним купе, принялось готовиться к обеду. Зашелестела бумага, в ноздри ударил запах вечной жареной курицы. Борис брезгливо поморщился. Ну почему отечественные плебеи вечно жрут взятые с собой продукты? Почему не могут как культурные, уважающие себя люди посетить вагон-ресторан, где их обслужат в лучшем виде? В том же Рейхе ему приходилось пользоваться имперскими железными дорогами, но подобную сцену там даже представить невозможно. К запаху курицы добавился запах котлет с чесноком. Подавив позыв рвоты, Борис слез с полки, надел туфли, галстук, пиджак и отправился в вагон-ресторан.

Вагон-ресторан отнюдь не пустовал. Полностью свободных столиков не имелось. Оглядевшись, Борис обратил внимание на одиноко сидящего за столиком подтянутого мужчину средних лет — по ряду признаков иностранца, видимо туриста из Рейха.

— Guten tag! Erlauben Sie? — вежливо спросил Борис, жестом обозначив желание присоединиться.

— Здравствуйте, товарищ, — неожиданно ответил тот на русском, хотя и с акцентом, — садитесь, пожалуйста.

— Черт! Видимо «повезло» нарваться на заграничного коммуняку, — разочарованно подумал Борис, — нормальные имперские немцы нашу гопоту товарищами принципиально не называют. Или этот из европейских протекторатов? Надо осторожней с ним, вдруг идейный.

Но давать задний ход было неудобно. Борис сел за столик и махнул рукой, привлекая внимание официанта. Пришлось знакомиться. Попутчик действительно оказался коммунистом, но из союзной Рейху Испании. А на вид явный ариец, ничего характерно испанского. Видимо Каудильо на старости лет совсем мышей ловить перестал, если там недобитые коммунисты разгуливают. Мысленно пожелав краснопузому скорейшего знакомства с Гестапо, раз уж испанская политическая полиция оказалась не на высоте, Борис вежливо поинтересовался перспективами коммунистического движения в Европе. Выяснилось, если верить словам испанского коммуняки, что таковые, к сожалению, имеются. Похоже, что имперская метрополия умудрилась основательно потоптаться по больным мозолям всякой европейской шелупони. Тем же испанцам так и не вернули Гибралтар, обидели их с колониями в Африке, на подконтрольные Рейху рынки пускают с большим скрипом и, вообще, по мнению местных, немцы ведут себя слишком бесцеремонно. Так не следовало выёживаться и корчить из себя великую державу! Приняли бы в свое время статус протектората, как предлагалось, и часть сложностей с доступом на рынки была бы снята. А теперь, извольте видеть, красная гидра у них новые головы отращивает! Народ, якобы, осознал, что альтернативы коммунизму нет. Этот народ к нам бы сюда запихнуть и не туристами, которые потом соотечественникам красивые сказки про социальную защиту и уровень жизни рассказывают, а поварить хорошенько в совдеповских реалиях, с кондуитом познакомить, центрами занятости и прочими нашими «свободами». Небось, разбежались бы с криками ужаса только от осознания, что вся их приватная жизнь будет выставлена на всеобщее обозрение! Все то, о чем они раньше только священнику на исповеди шептали. Ведь речь идет об отказе от одной из базовых европейских ценностей!

В общем-то, ничего нового этот испанский краснопузый не сообщил, о чем-то подобном постоянно долдонили и государственные каналы Совдепии. Но какой же культурный, интеллигентный человек верит государственной пропаганде? Впрочем, этот испанец — тоже коммуняка, значит, соврет — недорого возьмет. Надо бы задать ему вопросик позаковыристей.

— А как европейские коммунисты относятся к «реальному советскому коммунизму»? То есть, к самой концепции «коммунизма не для всех»? Слышал, что на этот счет у вас там, в Европе были серьезные дебаты? — Борис довольно откинулся на спинку стула. Интересно будет посмотреть, как красный выпутается.

— Вы умеете выбирать сложные вопросы, — криво усмехнулся собеседник, — дебаты… это еще мягко сказано. Правильнее говорить о серьезном расколе во всем левом движении. И дело не только в «реальном коммунизме», по поводу «реального социализма» тоже имеются большие разногласия. Очень многих, кстати, возмутили все эти научные изыскания по поводу «наследия приматов» в человеческой психике. Отсюда и многочисленные обвинения советских товарищей в «биологизаторском уклоне». Надо понимать, что мы все, то есть европейцы, все же воспитаны христианской культурой, даже если и коммунисты. Поэтому в душе привыкли считать себя созданными по образу и подобию бога, а не какими-то там потомками грязных обезьян. Особенно у нас в Испании, которая издавна была оплотом католицизма. По тем же причинам мы привыкли думать, что человек изначально рождается чистым и непорочным, а только жизнь в неправильно устроенном человеческом обществе его портит. Сама мысль о том, что человек рождается диким зверем, со всем набором животных инстинктов, и только воспитание в человеческом обществе, в основном сводящееся к подавлению этих самых инстинктов, делает его человеком…, вызывала неосознанный, но очень резкий протест. А уж когда советские товарищи провозгласили курс на создание коммун-анклавов, который вы назвали «коммунизмом не для всех»… В общем, компартия Испании тогда потеряла две трети своих старых членов. В других странах, насколько я знаю, ситуация была не лучше. Да-а-а…

Борис, внутренне ликуя, сделал сочувственное лицо.

— Но не так все плохо, — с оптимизмом в голосе продолжил красный, — зато к компартии тогда примкнуло много анархистов. Вот я, например, бывший анархо-синдикалист. Когда до нас дошли материалы съезда, на котором Сталин провозгласил новый курс, то первой моей мыслью было: «А я вам что говорил!». Вот под впечатлением того я и перешел в компартию и начал учить русский язык.

— А как же идеалы анархизма? — поинтересовался Борис, мысленно выругавшись. Угораздило встретить перекрасившегося в коммуниста анархиста.

— Идеалам анархизма это ничуть не противоречит, — засмеялся «бывший анархист», — напротив, появились четкие ориентиры. Сколько горячих споров было в свое время, насчет того, когда и как именно удастся избавиться от государства. И как вообще без него жить. Но появился гениальный тезис Сталина, что от государства можно избавиться только при переходе в постиндустриальное общество, когда развитие научно-технической базы позволит каждому человеку самому обеспечить себя всеми необходимыми ему пищевыми продуктами и вещами. В разумных пределах, разумеется. И соответственно отпадет сама надобность в многочисленных корыстных и властолюбивых организаторах совместного труда людей, неизбежно появляющихся при других общественно-экономических формациях. Появляющихся просто потому, что без этих организаторов невозможно наладить систему разделения труда.

Сталин — настоящий гений! Далеко превзошедший Маркса с Энгельсом, которые в данном вопросе ограничились совершенно невнятными рассуждениями, не имеющими никакой практической ценности! Появилась четкая перспектива, понимаете? Появилось мощное идеологическое оружие в борьбе с германскими крупными концернами, которые, продолжая увеличиваться в размерах, чем дальше, тем больше все подминают под себя! Мы получили возможность ведения эффективной пропаганды. Причем не только среди городского пролетариата, но и среди сельского населения. Ведь полная экономическая независимость от всех, да еще сопряженная с достатком — давняя мечта любого крестьянина. За это люди готовы побороться! Особенно в условиях, когда достигнутый концернами Рейха уровень производительности труда, как в промышленности, так и сельском хозяйстве, оставляет без работы наших пролетариев и разоряет наших крестьян. Тут даже до Каудильо дошло, что дело может плохо кончиться. Поэтому последнее время КПИ действует в Испании практически полулегально. Просто боятся трогать партию, которая пользуется такой поддержкой населения.

— А если Франко обратится за помощью в Берлин? — поинтересовался Борис, которого успела утомить горячность краснопузого фанатика. — И в Испанию будут введены спец-войска Рейха, хорошо поднаторевшие в подавлении волнений в колониях? Ведь рейхсканцлер не допустит, чтобы коммунисты пришли в Испании к власти. И сейчас не 1936 год, на прямую помощь Советского Союза вы вряд ли можете рассчитывать. Начинать ради вас ядерную войну наше руководство не станет, поскольку такая война неизбежно кончится взаимным уничтожением.

— Пусть только попробуют и получат в ответ полноценную герилью, — уверенно заявил коммуняка, — это им не негров по Африке гонять. К тому же не только в Испании слушают советское радио, а колбасники всем осточертели.

— Вы всерьез надеетесь, что сеть ваших боевых групп сможет выстоять перед консолидированной мощью военной машины Рейха? — с сомнением протянул Борис, явственно представив, как бравые германские солдаты смешивают с землей ударами с воздуха и жгут огнеметами красную сволочь, вздумавшую поиграть в партизан.

Собеседник насупился и как-то нехорошо взглянул на Бориса:

— А вы сами, товарищ, случайно фашистам не симпатизируете?

— Нет, что вы, — энергично замотал головой Борис, сообразив, что опять сболтнул лишнего, — просто подумалось, что в подобных случаях айнзацгруппы склонны действовать излишне жестоко. Мирное население Испании может серьезно пострадать. Так стоит ли провоцировать противника, когда ему реально нечего противопоставить? Если нет никаких шансов на победу?

— То есть, как нет? Это у фашистов нет никаких шансов, а победа коммунизма неизбежна! К тому же советские товарищи давно нам объяснили, как на самом деле беззащитно индустриальное общество, и сколько у него уязвимых мест. Да если еще учесть, что в Рейхе широко используется труд иностранных рабочих, а в качестве эффективного оружия можно использовать практически все, что окажется под рукой… Имеется, знаете ли, соответствующая литература. Так что, если дело у нас в Испании дойдет до айнзацгрупп, то мирное население Рейха тоже может «серьезно пострадать»!

— Да он просто псих, — сообразил Борис, — сумасшедший фанатик, ради торжества своих бредовых идей готовый убивать ни в чем не повинных немецких детей и беззащитных домохозяек, взрывая емкости с аммиаком на городских хладокомбинатах, устраивая столкновения поездов в метрополитене и аварии на атомных станциях. Ничего, Гестапо покажет этим уродам, где раки зимуют!

Разговаривать с сумасшедшим не хотелось, поэтому Борис посидел за столом еще минут пять, согласно кивая на все, а потом, извинившись, удалился, прихватив с собой недоеденный десерт.