Требуется мужчина

Глава 5

Фриц, задержавшийся у входной двери, чтобы задвинуть засов, подошёл ко мне сзади, что-то объясняя. Незнакомец, оккупировавший кресло Вулфа, не двигался и не проронил ни слова — сидел и искоса поглядывал на меня. С этаким хитрым видом. Я с трудом пришёл в себя и услышал голос Фрица, повторявший, что мистер Вулф у себя в комнате наверху.

Субъект в кресле сипло проквакал:

— Я полагаю, вы — Гудвин. Арчи. Удачная была поездка?

Я продолжал молча пялиться на него, то жалея, что не остался в Пентагоне, то переживая, что не приехал раньше. Толстяк между тем продолжал:

— Фриц, принесите мне ещё виски с содовой.

— Да, сэр, — послушно ответил Фриц.

— Так хорошо вы съездили, Арчи? — повторил этот хам, обращаясь ко мне.

Я не выдержал. Я повернулся и, пройдя через прихожую, поднялся наверх и подошёл к двери в комнату Вулфа. Постучавшись и возвестив, что это я, Арчи, я услышал голос Вулфа, который разрешил мне войти. Я открыл дверь.

Вулф восседал в своём кресле номер два и читал книгу. Одет он был как обычно, и ничто в его наружности не указывало на то, что он спятил.

Я не собирался доставлять ему удовольствие созерцать мою растерянную физиономию, хотя этот наглец определённо намеревался сидеть передо мной, самодовольно ухмыляясь и наслаждаясь произведённым впечатлением.

— Я приехал, — небрежно доложил я ему. — Если вы уже спите, разговоры можно отложить до завтра.

— Я не сплю, как видишь. — Вулф закрыл книгу, заложив страницу пальцем. — Ты едешь в Европу?

— Вы прекрасно знаете, чёрт возьми, что никуда я не еду! — взорвался я и сел. — Обсудим это как-нибудь потом, когда я уволюсь из армии. Я счастлив, что вы до сих пор целы и невредимы, а дом стоит на месте! Кстати, в Вашингтоне было очень интересно. Все ходят строевым шагом.

— Не сомневаюсь. Ты заглядывал в кабинет?

— Да. Значит, вы сами поместили объявление в «Стар». Как вы расплачиваетесь с этим типом, наличными и ежедневно? Не забываете об отчислениях на подоходный налог и социальное страхование? Кстати, войдя в кабинет, я уселся за свой стол и начал отчитываться о поездке. Я был абсолютно убеждён, что передо мной — вы. Тот же искромётный ум, неподражаемые манеры и прочее. Я обманывался до тех пор, пока он не велел Фрицу принести виски с содовой — тут только он себя выдал, ведь вы виски на дух не выносите. Это, Ватсон, элементарная дедукция. Вообще всё это мне напоминает то время, когда из Югославии вдруг объявилась ваша дочь и перевернула здесь всё вверх дном. А теперь вот — ваш близнец. Учтите, получая по сотне в день, за год он загребёт тридцать шесть тысяч пятьсот…

— Заткнись, Арчи.

— Слушаюсь, сэр. Может, мне спуститься и поболтать с ним?

Вулф отложил книгу и заёрзал в кресле, что-то мыча. Утвердившись поудобнее, он заметил:

— Если тебя интересует, кто он такой, то у себя в столе ты найдёшь лист бумаги со всеми нужными сведениями. Его зовут Г. Г. Хаккет, он архитектор на пенсии, без особого достатка, но с манерами дикой свиньи, вдобавок — совершенно непревзойдённый простофиля. Из всех, ответивших на моё объявление, я выбрал его, потому что по внешности и габаритам он как нельзя лучше отвечал моим требованиям, и ещё потому, что он оказался достаточным ослом, чтобы согласиться рисковать жизнью за сотню долларов в день.

— Если он не перестанет называть меня Арчи, риск резко возрастёт…

Вулф ткнул в меня пальцем:

— Прекрати! Ты думаешь, мне очень нравится, что он расселся там в моём кресле? Но я терплю — ведь не сегодня-завтра его могут убить. Я предупредил его об этом. Сегодня днём он ездил на такси к мистеру Дитсону посмотреть на орхидеи и, совершенно не таясь, привёз пару растений. Завтра днём ты опять его где-нибудь повозишь, а потом вечером — ещё разок. На улице в моём пальто и шляпе, с моей тростью его вид кого хочешь обманет, кроме разве что тебя.

Я решил внести и свой посильный вклад в эту затею и предложил с каменной физиономией:

— Я знаю одну молодую дамочку, актрису, которая может его так загримировать, что…

— Арчи, — резко оборвал Вулф, — неужели ты думаешь, что я нахожу эту идиотскую игру забавной?

— Нет, сэр, я так не думаю. Но почему бы вам просто не посидеть дома и никуда не выходить? Вы ведь и так всегда тут торчите. Однажды мне случилось наблюдать, как вы целый месяц не высовывали носа из дома. Будьте просто осторожнее с посетителями. Пока…

— Пока что?

— Пока не поймали этого малого, который убил Дженсена.

— Ба! — Вулф метнул в меня свирепый взгляд. — Кто же его поймает, скажи на милость? Мистер Кремер? Как, по-твоему, чем он сейчас занимается? Ты думаешь, они там баклуши бьют? Пф! Майор Дженсен, сын мистера Дженсена, вернувшись пять дней назад из Европы, узнал, что, пока его не было, отец подал на развод с его матерью. Они с отцом крупно повздорили, что в таких случаях не редкость. И теперь мистер Кремер с похвальным упорством отрядил сотню человек выискивать улики против майора Дженсена, чтобы предъявить ему обвинение в убийстве отца! В жизни не встречал более нелепого ослиного бреда! С какой стати майору Дженсену понадобилось бы убивать меня или даже просто мне угрожать?

— Ну и дела. — Я поднял брови. — Но всё-таки отбрасывать эту версию пока не стоит, по-моему. Может, рассчитав, что все отнесутся к этому так же, как вы, майор и послал вам такую же бумажку, какую отправил своему отцу?

Вулф покачал головой:

— Нет, этого не может быть, если только он не круглый дурак. Он не мог не догадаться, что недостаточно просто послать мне эту писульку, ему придётся как-то подкрепить свою угрозу; но он же не убил меня, и я сомневаюсь, что он намеревается это сделать. Генерал Файф по моей просьбе просмотрел его послужной список. Мистер Кремер зря тратит время, силы своих людей и деньги налогоплательщиков Нью-Йорка. У меня же связаны руки. Люди, с которыми я работал и которым полностью доверяю, ушли на войну. Ты дёргаешься и только и мечтаешь о том, как бы от меня сбежать. А я прикован к этой комнате, целиком предоставленный самому себе, в то время как мстительный и кровожадный маньяк только и поджидает удобного случая, чтобы расправиться со мной. У меня нет ни малейшего представления, кто бы это мог быть, мне даже не дали понюхать след.

Вулф, конечно, немного утрировал. Но я отлично знал, что, когда на него находит столь романтическое настроение, лучше не язвить и не подтрунивать над ним. Тем более я бы не присягнул, что он так уж преувеличивает серьёзность положения. Поэтому я ограничился тем, что спросил:

— А что слышно о капитане Питере Руте? Его уже привозили?

— Да. Сегодня я с ним беседовал. Он сидит в тюрьме уже больше месяца и уверяет, что убийство Дженсена не имеет к нему ни малейшего отношения. По его словам, с мисс Гир он не общался уже больше шести недель. Его мать работает учительницей в Данфорте, штат Огайо; мистер Кремер проверил — это и в самом деле так. Его отец раньше держал в Данфорте бензоколонку, но десять лет назад он бросил жену и сына и, говорят, работает сейчас в Оклахоме на военном заводе. И жена, и сын предпочитают о нём не распространяться. Братьев и сестёр у капитана Рута нет. По его словам, никто на свете и пальцем бы не пошевельнул, чтобы отомстить за него, не говоря уж о столь крайних мерах, как двойное убийство.

— Может быть, так оно и есть.

— Вздор. Меня с мистером Дженсеном вообще ничего не связывало. Я попросил генерала Файфа оставить пока капитана Рута в Нью-Йорке, а тюремное начальство последить за ним.

— Когда вы вбиваете что-то себе в голову…

— Я никогда ничего не вбиваю в голову. Тем более в том смысле, что ты имеешь в виду. Я только отвечаю на брошенный вызов. Сейчас я действую единственно возможным способом. Тот человек, который застрелил мистера Дженсена и мистера Дойла, отчаянно смел, вплоть до безрассудства. Возможно, он поддастся соблазну и попытается реализовать свой замысел. Я отдаю себе отчёт в том, что если ты будешь повсюду возить и сопровождать мистера Хаккета, то и тебя могут убить. Это подразумевалось, когда я нанимал тебя и соответственно тебе платил. Сейчас ты на государственном жалованье. Может быть, у мистера Кремера найдётся человек, который похож на тебя и способен тебя подменить. Надо только, чтобы человек этот был смелый, бдительный и находчивый — ведь во всей затее вообще не будет ни малейшего смысла, если и после покушения на мистера Хаккета мы вновь останемся с пустыми руками. Подумай до утра, а тогда скажешь, что ты решил.

Удивительно, как у меня только язык не отнялся. Конечно, за то время, что я был с Вулфом, он издевался надо мной миллион раз, как и я над ним, но сейчас он явно хватил через край — у меня даже не нашлось слов, чтобы квалифицировать эту гнусную выходку. После того как я получил в Вашингтоне от ворот поворот, что отнюдь не добавило мне настроения, теперь я настолько разозлился, что был готов растерзать Вулфа на месте, но сдержался и понял, что лучше уйти с гордо поднятой головой. Однако было выше моих сил оставить Вулфа лежать в постели и упиваться собственным благородством, а потому я, сделав усилие над собой, оскалился в ухмылке.

— Отлично, — заявил я, — я обдумаю ваши слова. Конечно, у Кремера хороших парней хоть отбавляй. Утром сообщу вам, что я решил. И, конечно, не забуду проверить на ночь, исправен ли ваш гонг.

С этими словами я повернулся и ушёл к себе. Звонок был проведён в мою комнату и укреплён под кроватью. У нас было заведено, что, ложась спать, я щёлкал рычажком выключателя, и тогда, стоило какому-нибудь незваному гостю попасть в холл и приблизиться к комнате Вулфа ближе чем на десять футов, гонг начинал истерично трезвонить. Заведено это было несколько лет назад, после одного памятного случая, когда Вулф схлопотал удар ножом. С тех пор, правда, сигнал гонга мне приходилось слышать лишь в тех случаях, когда мы сами проверяли, не испортился ли он. Я лично считал, что звонок нам впредь никогда не потребуется, но тем не менее каждый раз исправно подключал его: вдруг Вулфу в одну прекрасную ночь взбредёт в голову выйти в холл, а сигнал не сработает — тогда ведь неприятностей не оберёшься.

Но сегодня, когда в доме присутствовал посторонний, я даже порадовался, что сигнализация существует. Фриц сообщил мне, что Г. Г. Хаккет спит в южной комнате, на том же этаже, что и я, и после краткого знакомства и беглого взгляда на него меня не слишком бы удивило, если бы он прокрался ночью в комнату Вулфа и попытался его убить, а потом сжечь тело в печи — в надежде, что мы с Фрицем примем его за Вулфа и не заметим подмены. Когда меня называют «Арчи» женщины и девушки соответствующей наружности, я не против, даже наоборот. С остальными собратьями по разуму я более разборчив. Что же касается Хаккета, то подобный субъект удостоился бы чести называть меня по имени не раньше чем через семь лет знакомства, однако я не собирался знаться с ним и семи недель.

Утром все завтракали по отдельности — Вулф у себя, Хаккет в столовой, а я на кухне с Фрицем. Потом я провёл час с Вулфом в оранжерее, занимаясь делами, которые обычно выполнял в кабинете, и обсуждая текущие вопросы. Вулф поинтересовался, что я решил по поводу шофёра из уголовной полиции, которого он предложил нанять для Хаккета.

Я рассудительно ответил:

— Я как нельзя более тщательно обдумал ваши слова со всех позиций. Безусловно, Кремера не затруднит предоставить в наше распоряжение человека, который даст мне сто очков вперёд по части храбрости, ума, честности, реакции и особенно — нравственности. Но вот беда: где ему раздобыть такого же красавца, как я? Нигде в мире такого больше не сыщешь. Так что придётся мне взяться за дело самому.

— Я не хотел тебя обидеть, — произнёс Вулф, пристально глядя на меня. — Я намеревался…

— Да ладно. Вы просто перенапряглись. Жизнь мистера Хаккета в опасности, а вас это нервирует.

Мы обсудили разные мелочи. Джейн Гир домогалась встречи. Теперь я, конечно, понял, отчего в среду вечером Вулф отказался увидеться с ней. Когда он послал меня за ней, ему пришла в голову мысль нанять двойника, а потому он не мог допустить, чтобы Джейн увидела настоящего Ниро Вулфа — после этого она вряд ли обманулась бы настолько, чтобы попытаться прикончить подставного Ниро Вулфа. Это указывало на то, что шеф взялся за Джейн Гир всерьёз, но я не стал утруждаться и не сказал, что, по моему мнению, кого-кого, а её можно смело вычеркнуть из числа подозреваемых, поскольку Вулф только бы хрюкнул в ответ. Несколько раз она звонила, настаивая на встрече с Вулфом, а в пятницу утром даже пришла и минут пять препиралась с Фрицем через трёхдюймовую щель — ровно на столько позволяла приоткрыть дверь накинутая цепочка. Вулф явно что-то задумал. Я получил от него указание позвонить ей и пригласить к нам на шесть часов вечера, а когда она явится, отвести её к Хаккету. Вулф пообещал, что лично поднатаскает Хаккета для предстоящей встречи.

Я состроил недоверчивую физиономию, а Вулф заявил:

— Ей представится отличная возможность убить мистера Хаккета.

Я фыркнул:

— В то время как я буду рядом, чтобы сказать ей, когда можно прекратить огонь.

— Я согласен, что это маловероятно. Зато она убедится, что мистер Хаккет — это я.

— Что всё же не укоротит его жизнь и не продлит вашу.

— Наверное. Но я смогу её видеть и слышать. Я буду наблюдать через отверстие в стене.

Вот, значит, что он задумал. Вулф расположится в нише, которая находится в коридоре, ведущем из прихожей в кухню, и будет подглядывать в кабинет через квадратное окошечко в стене. Окошечко со стороны кабинета было замаскировано картиной с изображением водопада, прозрачного, если смотреть через него в кабинет. Вулф только и ждал предлога, чтобы прибегнуть к этому способу, ведь окошечко уже не раз служило нам верой и правдой.

— Это другое дело, — сказал я. — Когда вы её услышите и увидите, то сразу поймёте, что у неё даже не золотое, а платиновое сердце.

Майор Дженсен позвонил лишь один раз, и ему сказали, что Вулф занят; похоже, он был не столь настойчив, как Джейн. Кремеру он сказал, что приходил к Вулфу в среду, потому что во вторник отец показал ему полученную по почте угрозу, добавив, что собирается проконсультироваться у Вулфа; вот он и собрался прибегнуть к помощи знаменитого сыщика, чтобы убийца был пойман и получил по заслугам. Я предложил Вулфу переговорить с майором Дженсеном самому, а не подставлять ему Хаккета, но Вулф отказался, что лишний раз подтвердило, в каком состоянии он пребывает. В любом другом случае от меня никаких предложений и не потребовалось бы, ибо майор, безусловно, был готов раскошелиться на круглую сумму.

Когда я спустился в кабинет, Хаккет сидел в кресле Вулфа и, шумно чавкая и обильно осыпая стол крошками, грыз печенье. Поскольку доброго утра я пожелал ему ещё раньше, то, не тратя времени на разговоры, попросту перестал его замечать. Набрав номер на телефоне у себя на столе, я позвонил Джейн Гир в контору.

— Арчи, — назвался я, когда Джейн сняла трубку.

— Какой Арчи? — фыркнула она в ответ.

— Да бросьте вы. Мы же не натравили на вас полицию, верно? Давайте немного посудачим.

— Я сейчас повешу трубку.

— Я тоже. Только сперва уделите мне одну секундочку. Вас хочет видеть Ниро Вулф.

— Что вы говорите? Ха-ха. А что случилось — рак на горе свистнул?

— Честное индейское, он исправился. Я показал ему ваш локон. Дал понюхать. И вдобавок предъявил фотографию Эльзы Максвелл, сказав, что это вы и есть. На этот раз он уже не допустит, чтобы я вас домогался.

— И я не допущу.

— Вот и отлично. Тогда приходите сюда к шести часам, он вас примет. Устраивает? Сегодня, в шесть вечера.

Она ответила, что устраивает. Я сделал ещё пару звонков и приступил к привычным обязанностям, но вскоре заметил, что всё крепче и крепче стискиваю челюсти из-за раздражающего чавканья. Наконец моё терпение лопнуло, и я обратился к рассевшемуся в кресле Хаккету:

— Что это у вас за печенье?

— Имбирные крекеры.

Очевидно, сиплое карканье всегда заменяло ему нормальный голос.

— Я и не знал, что у нас такое есть.

— Его у вас и нет. Я спрашивал Фрица, но он, кажется, понятия не имеет об имбирных крекерах. Я сам сходил на Девятую авеню и купил их.

— Когда? Сегодня утром?

— Да, совсем недавно.

Я повернулся к телефону, позвонил в оранжерею, подозвал Вулфа и сказал ему:

— Мистер Хаккет сидит в вашем кресле и уписывает имбирные крекеры. Совсем недавно он прогулялся на Девятую авеню, где и купил их. Если он так свободно шастает домой и из дома, то что мы поимеем за свою сотню «зелёных»?

Вулф ответил, как и ожидалось. Я повесил трубку, повернулся к Хаккету и передал приказ. Он не должен покидать дом, за исключением тех случаев, когда получает соответствующие указания от Вулфа или от меня. На Хаккета это, казалось, не произвело особого впечатления, но он добродушно кивнул:

— Ладно, раз так, пусть будет по-вашему. Но у всякой сделки есть две стороны. Мне должны платить каждый день и вперёд, а я сегодня ещё ничего не получил. Сто «зелёных» чистоганом.

Вулф уже просветил меня на сей счёт, так что спорить я не стал и раскошелился. Я извлёк из бумажника пять двадцатидолларовых бумажек.

— Должен заметить, — прокомментировал Хаккет, аккуратно складывая банкноты и засовывая их в кармашек на поясе, — что это весьма щедрая плата за ничтожные усилия. Я понимаю, что мне удалось сорвать хороший куш. — Он наклонился ко мне и добавил: — Хотя скажу вам по секрету, Арчи, я не думаю, что случится что-то серьёзное. Я по натуре сангвиник.

— Я тоже, — ответил я, затем выдвинул один из ящиков стола, средний справа — я держу в нём оружие, — вынул наплечную кобуру и нацепил её, после чего достал свой револьвер — два других принадлежали Вулфу. В револьвере оказалось всего три патрона, и я полез в коробочку с патронами, поспешив заполнить пустовавшие в барабане гнёзда.

Засунув револьвер в кобуру, я как бы невзначай взглянул на Хаккета и увидел, что он переменился в лице. Губы были крепко сжаты, глаза казались испуганными, и смотрел он настороженно и сосредоточенно.

— Прежде мне не приходилось играть в такие игры, — произнёс он слегка дрогнувшим голосом. — С этим мистером Вулфом шутки плохи, а вы — его человек. Я пошёл на это место, сознавая, что меня могут перепутать с мистером Вулфом и убить, но ведь я должен поверить ему на слово, что дело именно в этом и от меня ничего не утаили. Если же всё ещё сложнее и вы сами собираетесь меня убить, то я хочу решительно заявить, что это несправедливо.

Я сочувственно ухмыльнулся, думая, как исправить свою ошибку — не стоило мне, конечно, надевать при нём своё боевое снаряжение. При виде револьвера, настоящего револьвера и настоящих патронов бедняга перепугался до смерти. А вдруг он теперь сбежит от нас и нам придётся снова давать объявление в газету и искать ему замену — о господи, а я только что вручил ему сто долларов!

— Послушайте, — искренне заговорил я, — вы же пару минут назад сами выразили уверенность в том, что ничего серьёзного не случится. Возможно, вы правы. Я склонен с вами согласиться. Но в том случае, если кто-то и в самом деле что-то замышляет, я должен быть во всеоружии, — тут я дотронулся рукой до кобуры, где лежал револьвер, — по двум причинам: во-первых, чтобы вам не причинили вреда, а во-вторых, чтобы пристрелить того, кому вздумается на вас покуситься.

Хаккета мои слова, похоже, удовлетворили, потому что взгляд его стал менее напряжённым, но снова за имбирным печеньем толстяк не потянулся. Хотя бы этого я добился. Я объяснил ему будничным тоном, который, как я подумал, должен был его успокоить, что в одиннадцать тридцать он должен подняться в комнату Вулфа и получить указания насчёт дальнейших действий, включая нашу очередную дневную вылазку.

По правде говоря, когда во второй половине дня я привёз его домой — было почти полшестого, — я, чтобы не восхищаться им, вынужден был то и дело припоминать имбирное печенье и то, что он продолжал с упорством идиота называть меня Арчи. Во время нашей продолжительной вылазки мы посетили универмаг «Брукс Бразерс», ресторан «Рустерман», гостиницу «Черчилль», музей искусств «Метрополитен», Ботанический сад и ещё три-четыре места. Хаккет сидел в машине на заднем сиденье, где обычно располагался Вулф, и я видел в зеркальце, что он, удобно развалившись, поглядывает по сторонам куда более безмятежно, чем Вулф, когда тому случалось ездить на автомобиле. Вулф терпеть не мог езды, боялся столкновений и был твёрдо уверен, что все остальные машины выбираются на улицы только для того, чтобы врезаться в нас.

Во время одной из остановок, когда Хаккет вылез из машины и перешёл улицу, он держался идеально. Не торопился, не оглядывался, не дёргался и не волновался — шёл себе и шёл. В пальто и шляпе Вулфа, с его тростью в руках он мог бы провести даже меня. Тут уж я обязан отдать ему должное, несмотря на то что вся эта затея казалась мне совершенно нелепой и безрассудной. Ночью всё могло бы быть иначе, но сейчас, при дневном свете, когда ничто не указывало на то, что за нами следят, я чувствовал себя совершенно по-идиотски, лишним и бесполезным, но тем не менее бдительно поглядывал по сторонам, не выпуская из руки револьвера.

Ничего не случилось. Ничегошеньки. Вернувшись домой, я оставил Хаккета в кабинете и отправился на кухню, где за большим столом расселся Вулф, попивая пиво и наблюдая за тем, как Фриц готовит томатный сок. Его ежедневные привычки были, естественно, бесцеремонно скомканы.

Я доложил:

— Его пытались подстрелить из гаубицы с крыши Эмпайр-Стейт-Билдинг, но промахнулись. Кроме того, он ушиб левый локоть после столкновения с вращающейся дверью «Рустермана», но в остальном не пострадал.

Вулф хрюкнул.

— Как он держался?

— Вполне прилично.

Вулф снова хрюкнул.

— Скорее всего они попробуют что-то предпринять, когда стемнеет. Повторяю — сегодня утром я тебя уже наставлял, — ты будешь сам вести беседу с мисс Гир, но только не слишком увлекайся. И следи за мистером Хаккетом — стоит ему хоть раз сфальшивить, и пиши пропало. Я его проинструктировал самым тщательным образом, но он способен сморозить любую глупость. Позаботься о том, чтобы я её хорошо слышал. Посади её как можно ближе к углу моего стола — тогда я смогу следить за её лицом. Вид из этого отверстия довольно ограниченный, сам знаешь.

— Будет исполнено, сэр.

Тем не менее на деле мне не удалось последовать указаниям Вулфа. Было почти шесть часов. В дверь позвонили, и я отправился в прихожую открывать, по пути бросив взгляд в кабинет, чтобы убедиться, что Хаккет на месте. Открыв дверь, я обнаружил, что мисс Гир не из тех, кто разгуливает в одиночестве по улицам большого города. Рядом с ней стоял майор Эмиль Дженсен.