Три героя

Делуция никогда не обращала особого внимания на роль Инга во дворце, кроме того, что он был ее наставником. Она всегда знала, что он был одним из немногих, кто заслужил место в королевском совете, но она никогда не думала, что у него — или у кого-либо другого — могут быть секреты от нее, не говоря уже о родителях.

— Возможно, нам следовало поступить по-другому, — неохотно сказал Джексон. — Но мы заботились о твоих интересах, принцесса. Ты была так молода… слишком молода, чтобы охранять свой собственный разум, если бы кто-то попытался украсть ответы прямо из твоих мыслей. И нам нужно было убедиться, что ты будешь в безопасности; нам нужно было быть уверенными, что никто не узнает, если ты однажды решишь посещать Акарнаю, поскольку, хотя академия охраняется, на территории нет личной охраны. Никаких Наблюдателей. Только учителя и ученики.

Эмоции Делуции бушевали внутри нее… шок, неуверенность, неверие… надежда. Сама мысль о том, что она слышала… это было уже слишком. Слишком много. Слишком сильно меняло жизнь.

Сглотнув, она сказала:

— Просто чтобы уточнить… — В горле у нее так пересохло, что ей пришлось снова сглотнуть. — Вы хотите сказать, что я на самом деле одаренная? Мои сны… это мой дар?

Дарриус кивнул.

— И если вы решите поступить в Акарнаю, вы научитесь отличать свои пророческие видения от обычных снов, точно так же, как вы научитесь контролировать элементы того, что видите, и, возможно, даже вернетесь к своим снам, чтобы узнать дополнительные детали того, что ждет вас впереди. — Он выдержал ее пристальный взгляд и добавил: — У вас впечатляющий дар, принцесса. Для нас было бы честью включить вас в число наших студентов. — В его глазах появился огонек, когда он закончил: — И я действительно верю, что вы могли бы скорее повеселиться.

Делуция перевела взгляд с него на родителей, не в силах скрыть охватившее ее удивление. Страх тоже, и немалая доля сомнений. Но нельзя было отрицать, что некоторые из ее мечтаний сбылись. И если это было потому, что она была одаренной… тогда, возможно, она действительно принадлежала Акарнае.

— Выбор за тобой, милая, — сказала мать, снова сжимая ее руку. — Хотя мы с твоим отцом недовольны тем, как была разрешена эта ситуация, — взгляд, который она бросила на Джексона и Инга, заставил Делуцию сочувствовать им, уверенная, что они не слышали последних мыслей ее родителей по этому поводу, — нельзя отрицать, что сохранение твоего дара секрет означает, что ты будешь в безопасности, если захочешь завершить оставшуюся часть своего образования в академии.

Оставшуюся часть своего образования… Делуция подняла взгляд на мастера Инга, который только кивнул и сказал, на этот раз только ей:

— Я больше не могу научить тебя ничему, чему ты не научишься в Акарнае. С твоей стороны было бы мудро воспользоваться этой возможностью, дитя. По многим причинам.

Прежде чем она успела ответить, Аурелий, не услышав слов Инга, продолжил мнение Осмады:

— И поскольку ты была скрыта от посторонних глаз в течение многих лет, ты также должна быть неузнаваема для своих сверстников. — Черты его лица были мягкими, когда он закончил: — Корона, для ношения которой ты была рождена, — тяжелое бремя. Мы это знаем. Это самое близкое к нормальной жизни, что ты когда-либо сможешь сделать, милая. Даже если это всего на несколько лет. Так что мы поймем, если ты захочешь поехать… и если это твое решение, ты поедешь с нашим благословением.

Глаза Делуции горели. Нормальная жизнь… нормальная жизнь. Она и представить себе не могла, на что это может быть похоже. Жить в месте, где никто не знал, кто она такая, и какое будущее ждет ее впереди.

Только вчера Кайден сказал, что однажды дверь откроется. Но это…

…Это было больше, чем Делуция могла когда-либо мечтать.

— Что вы скажете, Ваше Высочество? — спросил Дарриус. — Хотели бы вы принять предложение о зачислении?

Взглянув на своих родителей еще раз и увидев ободряющие взгляды, Делуция судорожно вздохнула и повернулась обратно к Дарриусу.

— Да, директор Марсель. Мне бы этого очень хотелось.

И когда она произнесла эти слова, в ее душе словно что-то поселилось, чувство покоя, которое она никогда не знала, наряду с глубоким внутренним знанием того, что ближайшие дни изменят ее жизнь — в большем количестве способов, чем она могла себе представить.

— 6-

Остаток дня рождения Делуция провела в состоянии шока, она часто щипала себя, просто чтобы убедиться, что это не сон.

Директор Марсель несколько часов в то утро терпеливо отвечал на ее вопросы, а также рассказывал ей об академии и о том, чего она может ожидать, об уроках и территории, об учителях и учениках. Ближе к концу разговора Дарриус также рассказал, что по прибытию в ближайшее воскресенье — через четыре дня — она станет соседкой другой первокурсницы, и они вдвоем будут жить в общежитии до конца года.

У Делуции никогда раньше не было соседки по комнате. Сама мысль об этом заставляла ее нервничать. Но она не могла отрицать, что также была взволнована.

В подавляющем большинстве случаев это было так.

Это был ее шанс на другую жизнь. И перед лицом всего, что открывалось перед ней, слова Макстона, которые так долго подавляли ее, развеялись как дым. Ее соседка по комнате, ее товарищи-первокурсники — никто не узнает, что она принцесса, и это все изменит. Из-за этого, прежде чем директор Марсель ушел, она заставила его пообещать, что только учителям, которым абсолютно необходимо знать ее личность, будет сообщено. Даже тогда они должны были обращаться с ней так же, как с любой другой студенткой.

— Д.К., - сказала она ему, когда он встал и собрался уходить. — Мои инициалы — это будет мое имя в Акарнае. Не Делуция. Не принцесса и не Ваше Высочество. Просто… просто Д.К.

И он согласился без колебаний, казалось, понимая, как много для нее значит, что она сможет отложить свою корону на все время, пока учится в его школе.

Его уход оставил зияющую тишину среди их небольшой группы, напряжение со стороны ее родителей по отношению к Джексону и Ингу было настолько сильным, что Делуция заерзала на своем месте. Но у нее было мало времени, чтобы почувствовать себя неловко, прежде чем ее мать вздохнула и сказала, что, поскольку до ее поступления в академию осталось так мало дней, ей лучше начать строить какие-то планы. Воспользовавшись этим предлогом, Делуция оставила родителей со своим наставником и советником, испытывая облегчение от того, что ей не придется быть свидетельницей предстоящего разговора.

Несколько часов спустя она все еще чувствовала себя ошеломленной тем, что обнаружила тем утром, но за это время она также поняла кое-что, что могло разрушить ее планы по сохранению анонимности еще до того, как они начались.

Спеша по дворцу, она высматривала первого попавшегося Наблюдателя, но по счастливой случайности вместо него она наткнулась на коммандера Нишу, когда та выходила из зала совета.

— Добрый день, Ваше Высочество, — поприветствовала Ниша, увидев, что Делуция остановилась перед ней. — Я могу вам чем-то помочь?

— Вы не знаете, коммандер, Джира сегодня во дворце? — спросила Делуция. — И Кайден и Деклан.

Ниша склонила голову набок, ее голубые глаза внимательно наблюдали за Делуцией.

— Я не уверена насчет Деклана, но Джира и Кайден не пошли со мной сегодня. Я могу вызвать их по голограмме, если нужно? Попросить их зайти?

Делуция прикусила губу, чувствуя себя неловко из-за того, что, возможно, прервала один из их последних дней свободы перед началом занятий.

— Нет, все в порядке. Но, может быть… Вы знаете, когда они могут появиться в следующий раз? Будут ли они снова навещать нас перед отъездом в воскресенье?

Намек на улыбку тронул губы Ниши.

— Я не тот, кто может мечтать о будущем, принцесса. Может быть, вам стоит рассказать мне.

Тихий вздох сорвался с губ Делуции, и она быстро огляделась, чтобы убедиться, что никто больше не слышал. Однако коридор был пуст… что Ниша, без сомнения, проверила бы, прежде чем произнести такое разоблачительное заявление.

— Вы все это время знали? — спросила Делуция.

Веселье покинуло лицо Ниши, сменившись извиняющимся выражением.

— Как бы то ни было, я проголосовала за то, чтобы вам сказали правду, несмотря на риски для безопасности. Но слово совета — закон, даже для меня, поэтому мне пришлось подчиниться их решению сохранить это в секрете. — Она протянула руку и положила ее на плечо Делуции. — Сегодня утром вы сделали правильный выбор, принцесса. Акарная пойдет вам на пользу.

Делуция кивнула, чувствуя себя все более и более уверенной в том, что это правда.

— Я удостоверюсь, что Джира и Кайден знают, что вы хотели бы поговорить с ними, прежде чем они вернутся в академию, — предложила Ниша. — И я попрошу Джексон передать сообщение Деклану. — Ее улыбка вернулась, когда она сказала: — Будьте готовы к спору, особенно если я права насчет того, что вы планируете им сказать.

Переминаясь с ноги на ногу, Делуция спросила:

— Они знают? Обо мне?

— Я, конечно, не говорила им, — сказала Ниша, прежде чем тихо рассмеяться и добавить: — Но это был бы не первый раз, когда мои племянница и племянник знали больше, чем следовало. Так что это вполне реальная возможность.

Делуция не была уверена, что она чувствовала по этому поводу, но это также не удивило ее, так как за последние несколько дней Джира и Кайден оказались гораздо более интуитивными, чем она думала. С другой стороны, это было не так, как если бы она когда-либо проводила много времени рядом с кем-либо из них, чтобы научиться таким вещам. И, несмотря на открывшуюся перед ней возможность, это не изменится.

Поблагодарив Нишу, Делуция покинула коммандера, вприпрыжку направляясь обратно в свою спальню. Торопясь, она составила в уме список всего, что ей нужно было сделать в ближайшие четыре дня, понимая, что понятия не имеет, с чего начать.

Тем не менее, ей не терпелось приступить к работе.

Следующие три дня пролетели в тумане контрольных списков и планирования, пока Делуция безумно готовилась к своему отъезду. Не успела она опомниться, как наступило субботнее утро, и она стояла в приемном зале дворца, прощаясь с леди Неритой и лордом Макстоном.

После того, что ее родители узнали от главного конюха Корбина, они освободили Делуцию от завтраков на последние три дня. Она, однако, все равно появилась, так как после разговора с Макстоном в конюшне ее больше не пугали ни он, ни его жестокие слова. У нее не было времени на хулиганов, независимо от причин их поведения, и она была полна решимости больше не позволять ему никакой власти над ее жизнью — прошлой, настоящей или будущей.

Макстон, однако, пропустил два последних завтрака, присоединившись к ним только сегодня за их последней совместной трапезой. Он ни разу не взглянул на Делуцию в столовой и не ответил ничем, кроме пробормотанного: «Доброе утро, принцесса», но только после того, как она поприветствовала его напрямую.

Делуция не была уверена в искренности его демонстрации смирения, или он просто решил, что она не стоит таких усилий, не теперь, когда Делуция противостояла ему. В любом случае, она почувствовала прилив гордости за себя, и у нее было достаточно сил, чтобы во время их прощания она смогла наклониться и сказать только для его ушей:

— Запомни мои слова, лорд Макстон. Мир тебе ничего не должен. Так что тебе лучше следить за своим языком, чтобы однажды не оглянуться назад и не понять, что тебе некого винить, кроме себя.

Ее слова возымели желаемый эффект, так как лицо Макстона побледнело, затем побагровело, а затем снова побледнело. Однако его единственным ответом был короткий кивок, взгляд оставался опущенным, когда он сказал:

— Спасибо за гостеприимство, Ваше Высочество. Мы с мамой уже с нетерпением ждем нашего следующего визита.

Только тогда он поднял глаза, чтобы встретиться с ней взглядом, всего на мгновение, и Делуция увидела, что, несмотря на его слова, он знал, что ему никогда не будут рады во дворце… и он не хотел возвращаться. Подобно охотнику, чья добыча превратилась в хищника, у хулигана больше не было жертвы, которую можно было бы мучить. Делуция только надеялась, что он не станет искать новую цель, а вместо этого прислушается к ее предупреждению.

Это, однако, больше не было ее заботой, так как через несколько минут он и его мать прошли через свою сферическую дверь обратно в Харовелл, и остальная часть их небольшой делегации ушла вместе с ними.

У Делуции вырвался вздох облегчения, который она постаралась скрыть, так как знала, что родители пристально наблюдают за ней. Зная о том, как они чувствовали себя защитниками — особенно после того, что рассказал Корбин, — Делуция улыбнулась, показывая, что с ней все в порядке. И она действительно была в порядке, это означало, что она смогла оставить последние десять дней позади за считанные секунды, уже перейдя ко всему остальному, что ей нужно было сделать в этот день.

Оставив родителей заниматься своими делами, Делуция поспешила в конюшню и отправилась на последнюю прогулку перед завтрашним отъездом в академию. Ее компаньон-Наблюдатель, новобранец, в основном хранил молчание, позволяя ей наслаждаться последними горько-сладкими часами с Танцовщицей.

В то время как навыки верховой езды были частью учебной программы Акарнае, и ученикам было предложено приводить своих собственных лошадей, директор Марсель вместе с советником Джексон, мастером Инг и ее родителями порекомендовали Делуции не брать с собой кобылу. Главным образом потому, что Танцовщица была исключительно эффектным созданием — конем королей. Или, в данном случае, лошадью принцессы. И если королевское происхождение Делуции должно было остаться в секрете, то наличие Танцовщицы в качестве ее коня, несомненно, вызвало бы вопросы, которые лучше оставить без ответа.

В конечном счете, они оставили решение за ней, но Делуция увидела мудрость в их совете и, как бы трудно это ни было, согласилась. Это не означало, что ее сердце не разрывалось при мысли о том, что она оставит свою любимую лошадь… по крайней мере, так было до вчерашнего дня, когда она стала свидетельницей чего-то, что помогло облегчить ее отчаяние.

Жена конюха Корбина — доктор Села, дворцовый лекарь — была бесплодна столько, сколько Делуция себя помнила. Два месяца назад Корбин и Села наконец решили удочерить маленькую девочку. Эта девочка — Рува — не произнесла ни слова с тех пор, как ее удочерили, и никто не знал, говорила ли она вообще за свои предполагаемые семь лет. Вчера, однако, Делуция прибыла в конюшню и обнаружила Руву в стойле Танцовщицы, ее руки обнимали кобылу, а по щекам текли слезы. Более того… она шептала слова, которые Делуция не могла услышать, первый и единственный признак того, что она показала, что способна говорить.

Делуция скрылась прежде, чем Рува увидела ее, но образ девушки, ищущей утешения у Танцовщицы, запечатлился в ее сознании. Она немедленно разыскала Корбина и попросила, чтобы Рува была единственной, кто заботился о Танцовщице в ее отсутствие. Кобыла помогла Делуции пережить годы одиночества, возможно, она тоже сможет исцелить те раны, которые мучили Руву.

По крайней мере, Делуция на это надеялась. И это было единственное, что удерживало ее от отчаяния, когда она вернулась с прогулки и в последний раз ухаживала за Танцовщицей, молча прощаясь.

Или… возможно, не так тихо, поскольку она не могла удержаться от тихого разговора во время работы.

— Веди себя хорошо, пока меня не будет, слышишь меня, девочка? — сказала Делуция, проводя щеткой по гладкой гриве Танцовщицы. — И сотвори свою магию с Рувой. У меня такое чувство, что ей это понадобится.

Танцовщица тихонько заржала, как будто поняла и согласилась.

Губы Делуции приподнялись, но в то же время они дрожали.

— Я буду скучать по тебе, — прошептала она, уткнувшись лбом в сильную шею Танцовщицы и вдыхая ее знакомый пыльный запах. — Но я вернусь через несколько месяцев на Кальдорас. Мы вместе поедем кататься по снегу, а потом я добавлю патоки в твое теплое пюре. Звучит хорошо?

Еще одно тихое хихиканье Танцовщицы вызвало улыбку Делуции, но прежде чем она смогла сказать что-то еще, другой голос вмешался первым.

— Разговаривать со своей лошадью — первый признак безумия, принцесса.

Вздрогнув, Делуция отступила от Танцовщицы и повернулась лицом к двери стойла.

— Мы должны прекратить встречаться подобным образом, — сказала она, увидев, что Деклан и Кайден снова стоят позади нее.

— Мы слышали, что ты хотела поговорить с нами, — сказал Кайден, объясняя их присутствие.

Темные глаза Деклана заискрились весельем, когда он добавил:

— Мы можем вернуться позже, если вы предпочитаете? Может быть, как только вы закончите свой разговор?

Делуция скорчила ему гримасу, надеясь скрыть жар, который, как она чувствовала, коснулся ее щек.

— Не нужно. Просто дай мне минутку, и встретимся во дворе.

Кайден кивнул и потащил все еще слишком веселящегося Деклана прочь.

Делуция крепко зажмурила глаза, отбрасывая смущение, а затем снова открыла их, чтобы обнять Танцовщицу, точно так же, как она видела, как это делала Рува вчера.

— Я люблю тебя, мой прекрасный друг. — Она высвободила руки, а затем поцеловала мягкую мордочку Танцовщицы. — Скоро увидимся снова. Обещаю.

И прежде чем она смогла позволить слезам, застилавшим глаза, пролиться, Делуция отодвинулась и вышла из стойла, ее грудь неестественно сжалась, когда она направилась по проходу, не оглядываясь.

С каждым шагом девушка старалась сохранять самообладание, и это удавалось ей только потому, что она знала, что Кайден и Деклан ждут ее. Она поступала правильно, принцесса была уверена в этом. Но это все равно было тяжело. Ей просто нужно было верить, что ее инстинкты были верны, и что Рува была бы так же хороша для Танцовщицы, как Танцовщица, без сомнения, была хороша для Рувы.

Как только показался внутренний двор, Делуция выпрямилась и отбросила свои страдания, стало легче, когда она увидела, что Джира присоединилась к обоим мальчикам, поскольку это означало, что потребуется только один разговор.

— Принцесса, — поприветствовала Джира. — Извини, что я не смогла приехать еще раз покататься на этой неделе. — Она сделала паузу и добавила: — А также извини, что мы не пришли раньше после того, как Ниша сказала нам, что ты хотела поговорить. Последние несколько дней каникул всегда пролетают так быстро.

Делуция сама испытала то же самое с тех пор, как узнала, что будет посещать Акарнаю, поэтому она не была расстроена тем, что они только что разыскали ее.

— Нет проблем… и я ценю, что вы пришли, когда, если вы хоть немного похожи на меня, вам все еще нужно закончить собирать вещи.

— Так, значит, это правда? — спросил Деклан. — Ты действительно едешь в Акарнаю?

Чувствуя себя странно застенчивой, Делуция кивнула.

— Поверь мне, я так же удивлена, как и ты.

Или, по крайней мере, она была так же удивлена, как и Деклан. У Джиры и Кайдена, однако, были понимающие взгляды, взгляды, которые Делуция решила, что лучше игнорировать, хотя бы для того, чтобы не спрашивать, почему они не поделились с ней своими подозрениями. Она почти чувствовала себя так, словно была последним человеком, узнавшим правду о себе, и это было очень странное положение.

— Я не задержу вас надолго, — сказала Делуция, жестом приглашая их сесть на каменную скамью рядом с небольшим водоемом. — Я просто хочу поговорить с вами о предстоящем годе.

— Ты хочешь, чтобы мы вели себя так, будто не знаем, кто ты, — сказал Кайден. В его тоне не было вопроса… просто констатация факта.

Скрывая свое удивление, Делуция сказала:

— Это мой единственный шанс на нормальную жизнь. И помимо нескольких учителей, которые знают об этом по соображениям безопасности, вы трое будете единственными людьми в Акарнае, которые знают мою личность. Поэтому я прошу вас — нет, я умоляю вас — пожалуйста, никому не рассказывайте обо мне. — Она вытерла ладони о бриджи и добавила: — С завтрашнего дня я не буду вашей принцессой. Я буду просто Д.К. - без короны, без королевства, просто обычной девушкой. Той, кого вы никогда не встречали. — Она посмотрела им всем в глаза, одному за другим, и закончила: — Как думаете, сможете это сделать?

На мгновение воцарилась тишина, но, несмотря на сдержанные выражения на их лицах, все трое кивнули.

— Мы будем уважать твое решение, принцесса, — сказала Джира. — И, кроме того, со своей стороны, я все равно не буду часто тебя видеть. Если вообще буду.

Делуция так и думала, поскольку Джира закончила школу в прошлом году и возвращалась в качестве ученицы, а это означало, что ее расписание не будет совпадать с расписанием обычных учеников. Вместо этого ее часы были бы повсюду, поскольку она училась непосредственно по программе по улучшению навыков, а также у обоих инструкторов по боевому искусству и стрельбе из лука, все трое решили, что она достойна продолжить свое образование с ними. Это была невероятная честь, и та, которая позволила бы ей занять выгодное положение, чтобы поступить на службу Наблюдателем сразу после завершения обучения, как Джира всегда планировала.

— Ты ведь понимаешь, что у нас могут быть совместные занятия, основанные на потенциале, верно? — сказал Деклан, склонив голову набок.

— Если мы это сделаем, тогда у вас будет еще больше причин не знать меня, — сказала Делуция. — Я хочу быть такой же, как любой другой первокурсник.

— Ты абсолютно уверена, что хочешь играть именно так, принцесса? Потому что предупреждаю, если ты окажешься в том же боевом классе, что и мы с Кейдом, мы не будем сдерживаться. — Деклан по-волчьи ухмыльнулся. — Если мы ведем себя так, как будто мы тебя не знаем, это означает, что нам нечего не стоит наносить удары. Справедливое предупреждение.

Делуция издала тихий смешок.

— У тебя есть мое разрешение напасть на меня, если ты об этом просишь. Никаких запретов.

Деклан хрустнул костяшками пальцев, его ухмылка стала шире.

— Это будет весело.

Джира закатила глаза, прежде чем снова посмотреть на Делуцию и сказать:

— Извини, что прерываю, но если это все, нам нужно идти. Тетя Ниша любит устраивать семейный ужин с нами, а также с этим грубияном, — она указала на Деклана, — в последний вечер перед нашим возвращением в школу. Это традиция.

Делуция встала и сказала:

— Пожалуйста, идите. Я сказала все, что хотела.

— В таком случае, — сказала Джира, тоже вставая, и мальчики сделали то же самое рядом с ней, — удачи завтра, Ваше Высочество, и через день после этого. — Затем она шагнула вперед и понизила голос только для ушей Делуции, когда закончила: — Будь ты Делуция или Д.К. - принцесса в тебе и всегда будет. Не забывай.

— Не забуду, — тихо пообещала Делуция.

Джира выдержала ее пристальный взгляд, а затем кивнула один раз, прежде чем уйти. Деклан последовал за ней, одарив Делуцию еще одной улыбкой и весело помахав рукой.

— Хочешь совет, Ваше Высочество? — предложил Кайден, оставшись позади.

— Это будет еще один момент откровенности? Потому что, если это так, я не уверена, что смогу выдержать одну из твоих сегодняшних ободряющих речей, — полушутя сказала Делуция.

Он улыбнулся, но сказал:

— Никаких ободряющих речей, обещаю. Просто несколько советов.

— Тогда продолжай, — ответила она, зная, что ей пригодится вся возможная помощь.

— Д.К. - хорошее имя, — сказал он, — но когда придет время, могу я предложить тебе выбрать что-нибудь более личное? Прозвище… может быть, Дикс?

Дикс. Делуции это понравилось. Очень сильно. Но даже в этом случае она подняла бровь и повторила:

— Когда придет время?

Пожав одним плечом и еще раз улыбнувшись, на этот раз скрытно, Кайден сказал:

— Я уверен, ты будешь знать, когда это использовать. И с кем.

Ничего больше не сказав, он отвесил короткий, почтительный поклон и последовал за своей сестрой и другом, оставив Делуцию чувствовать странную благодарность за то, что она не проводила больше времени с ними тремя на протяжении многих лет, учитывая, насколько странными были ее встречи с каждым из них на той неделе.

— 7-

Остаток субботы Делуция провела, собирая вещи, запаковывая их, а затем снова переупаковывая, как бы параноидально она ни относилась к тому, что у нее есть все, что ей может понадобиться. Она знала, что это было нелепо, поскольку академия предоставляла все необходимое, но ей все равно нужно было привести в порядок свои личные вещи. Директор дал ей стандартный контрольный список, а госпожа Альма предоставила второй список, большую часть которого Делуция предпочла проигнорировать, поскольку в нем содержались такие вещи, как лекарства от аллергии, которой у нее не было. Это был продуманный список — «На всякий случай», как написала Альма, — но, в конечном счете, излишний, поскольку список директора охватывал все самое необходимое.

Тем не менее, было уже поздно, когда Делуция, наконец, приготовилась лечь спать, из-за нервов ей было трудно заснуть.

Как раз в тот момент, когда она начала засыпать, тихий стук в дверь вернул ее к сознанию, и девушка быстро села, когда вошла ее мать. Осмада оделась для сна, воротник ее ночной рубашки выглядывал из-под шелкового халата — ее наряд свидетельствовал о том, что, как и Делуция, она либо только что была в постели, либо скоро туда отправится.

— Все в порядке? — спросила Делуция. — Папа…

— Все хорошо, — заверила ее Осмада. — Прости, не хотела тебя пугать. Знаю, что уже поздно, но не могу отпустить тебя завтра, не показав кое-что. — Она потянулась за халатом Делуции и протянула его ей. — Пойдешь со мной?

С любопытством Делуция откинула одеяло и встала, набросив халат на плечи и последовав матерью.

Осмада молчала, пока они выходили из восточной башни, и вела извилистыми коридорами вниз по лестницам, а затем по внутренним коридорам. Вместе они обошли тронный зал, банкетный зал, бальный зал, художественную галерею и музыкальную палату, прежде чем, наконец, срезать путь через сад бабочек, чтобы добраться до основания западной башни. Только после этого они начали восхождение по другой спиральной золотой лестнице.

Как раз в тот момент, когда Делуция начала задаваться вопросом, ведет ли ее мать в обсерваторию, расположенную на вершине башни, Осмада увела ее с лестницы на втором самом высоком этаже.

Нахмурившись, Делуция не смогла не нарушить молчание, чтобы спросить:

— Королевская казна? Это то, что ты хотела мне показать?

Делуция бывала в сокровищнице и раньше… много раз. Драгоценности короны, находившиеся внутри, представляли собой впечатляющее зрелище, но она все еще не могла понять логическую причину ночного желания ее матери увидеть их.

— Пойдем, Делуция, — вот и все, что сказала Осмада, целеустремленно шагая через арочный золотой дверной проем, направляясь прямо к панели TCУ рядом со входом в хранилище.

Только кто-то из рода Кавелле мог открыть хранилище, панель безопасности требовала не только отпечатка руки и сканирования сетчатки, но и капли крови, чтобы подтвердить королевское происхождение. Его было совершенно невозможно взломать, и если бы кто-нибудь попытался проникнуть внутрь, они обнаружили бы, что золотые арки запечатывают их внутри, а воздух высасывается из комнаты, пока они не потеряют сознание. Позже они просыпались в камере, готовые к допросу.

К счастью, Делуции и ее матери не пришлось беспокоиться ни о чем из этого, и Осмаде потребовалось всего несколько секунд, чтобы пройти протоколы безопасности, в результате чего облицованная мироксом дверь хранилища — подарок древних меяринов перед их исчезновением — исчезла, как туман. Независимо от того, сколько раз Делуция наблюдала, как это происходит, это никогда не старело, так как спустя четырнадцать лет она все еще понятия не имела, куда ведет дверь, и как она снова появляется после их ухода.

Войдя вслед за матерью, Делуция осмотрела витрины от пола до потолка, демонстрирующие богатства королевской семьи, разложенные на презентационных стендах и развешанные вдоль стен. Мягкое верхнее освещение отражалось от драгоценностей, создавая эффект отражения, отчего комната казалась еще более впечатляющей, чем она была на самом деле. От ожерелий, колец, брошей и браслетов до кинжалов, стрел, мечей и щитов — все это пространство буквально ломилось от драгоценных металлов и бесценных драгоценных камней. Это было красиво нарочито… или нарочито красиво. Делуция так и не поняла, что именно. Все, что она знала, это то, что она всегда чувствовала себя униженной богатством, содержащимся в хранилище, и историей, которую оно рассказывало.

Прикосновение к пальцам Делуции заставило ее подпрыгнуть, но это была всего лишь мать, потянувшаяся, чтобы снова взять дочь за руку. Осмада молча повела Делуцию глубже в хранилище, прямо к задней части.

Они остановились перед столом, покрытым черным мерцающим материалом. Были выставлены три подушки, на каждой из которых покоилась корона — одна для короля, одна для королевы и одна для принцессы.

Глаза Делуции были прикованы к рукам ее матери, когда Осмада потянулась за самой маленькой короной. Она была изящнее, чем те, что принадлежали королю и королеве, с бриллиантами, расположенными в виде спиралей и завитков, а также с несколькими отдельными прядями, похожими на фейерверк, вырывающийся из центра.

Делуции всегда нравился дизайн ее короны. В то время как у ее родителей были тяжелые, украшенные драгоценными камнями шедевры, ее корона была гораздо более скромной. И все же это было не менее ошеломляюще.

Корона принцессы — вот что было в руках ее матери. И, повернув Делуцию так, чтобы она оказалась лицом к позолоченному зеркалу на стене рядом с витриной, Осмада встала позади нее и медленно опустила корону, пока та не оказалась на голове Делуции.

— На днях твой отец сказал, что эта корона — тяжелое бремя, — тихо сказала Осмада, не сводя глаз с Делуции через зеркало. — Мы обе знаем, что он не лгал. Обязанности и ответственность, отсутствие личной жизни и независимости — наши короны могут быть как проклятием, так и благословением.

Дыхание Делуции участилось — реакция на то, что она услышала свои собственные мысли, произнесенные устами матери. Проклятие ее короны — жизнь, в которой она родилась; судьба, в которой, к лучшему или к худшему, у нее не было выбора, кроме как жить.

— Но, моя дорогая дочь, есть кое-что, чем я хотела бы поделиться с тобой сегодня вечером, — продолжила Осмада. — Кое-что, что я хочу, чтобы ты взяла завтра с собой в Акарнаю, чтобы хранить в своем сердце в ближайшие дни.

Королева провела пальцами по волосам Делуции, прямо там, где покоилось основание короны.

— Это то, кем ты была рождена, чтобы быть, моя милая девочка. Но это не все, что ты есть. Эта корона — часть тебя, но она не определяет тебя, и ты не должна этого позволять.

Осмада опустила пальцы и медленно повернула Делуцию, пока они снова не оказались лицом друг к другу. Взгляд матери стал мягким, когда она сказала:

— Не позволяй проклятию быть Кавелле помешать тебе жить той жизнью, о которой ты всегда мечтала. Потому что эта корона… это то, что ты будешь носить с собой вечно. Но это не значит, что ты должна жертвовать своим собственным счастьем, чтобы носить ее.

Она обхватила ладонями щеку Делуции и понизила голос, чтобы закончить:

— Ты принцесса, но ты также и просто девушка. Помни об этом, когда завтра отправишься в Акарнаю, и не отказывай себе в даре быть и тем, и другим… потому что это означало бы отрицать этот дар мира.

Делуция почувствовала, как слезы подступают к глазам, слова матери затронули самое ее сердце. Дрожащим голосом она спросила:

— Что, если я не знаю, как быть и тем, и другим? — Слеза скатилась по ее щеке, когда она почти неслышно добавила: — Или что, если… принцесса… она должна нравиться людям, но что, если… что, если им не понравится девушка?

Осмада протянула руку, чтобы вытереть слезу, лицо королевы стало нежным, когда она прошептала:

— Тогда они ее не заслуживают.

Упала еще одна слеза, Осмада вытерла и ее, сказав:

— Ты слишком особенная, чтобы жить жизнью, определяемой мнением других. Корона или нет, твоя ценность здесь. — Она прикоснулась пальцем к груди Делуции, прямо над сердцем. — И если они этого не видят, тогда тебе — принцессе и девочке — будет лучше без них.

Сквозь слезы Делуция видела, что ее мать ожидала ответа, но у нее так сдавило горло, что она смогла только кивнуть, и при этом пролилось еще больше слез.

Слишком долго Делуция позволяла мнению других — и особенно Макстона — управлять своей жизнью. Слишком долго она смирялась со своей изоляцией, уверенная, что любой, кого она подпустит поближе, увидит только принцессу, а не сердце, движущее ею. Слишком долго она была одна, решив оставаться такой из страха узнать, что это был не ее выбор — остаться без друзей… но потому, что она никому не была нужна.

Слишком долго… но больше нет.

Завтра в Акарнае она будет девушкой с сердцем принцессы… и принцессой с сердцем девушки. Потому что она была и тем, и другим. И как бы она ни была напугана, какой бы уязвимой это ее ни делало, надежда, которую она чувствовала, была такой сильной… надежда, что она сможет жить жизнью своей мечты, как и говорила ее мать.

Она не позволит своей короне определять ее.

Она не позволит мыслям других одолеть ее.

Но самое главное, она не позволит проклятию украсть ее жизнь.

Когда решимость поселилась глубоко внутри нее, Делуция посмотрела на мать, ее кивок на этот раз был гораздо увереннее. Осмада улыбнулась нежной, гордой улыбкой в ответ, прежде чем протянуть руку, чтобы снять корону, вес которой — как физический, так и метафорический — покинул Делуцию, когда королева вернула ее на стол.

Раскрыв объятия для своей дочери, Осмада крепко обняла Делуцию и прошептала:

— Я буду скучать по тебе, милая. Очень сильно. Но если ты сможешь разрушить некоторые из тех стен, которые возвела вокруг своего сердца, красоте, которая ждет тебя впереди, не будет конца. Обещай мне, что попытаешься.

— Я обещаю, — сказала Делуция, зная, что это будет трудно, но имея в виду это всем своим существом.

Осмада откинулась назад, вытирая еще больше слез со щек Делуции, когда закончила:

— Твой отец и я — мы так гордимся тобой. Во все предстоящие дни, будь ты одна или в окружении людей, никогда не забывай об этом.

Это было все, что Делуция смогла вынести, прежде чем икота-всхлип покинула ее, побудив мать заключить ее в еще одно утешительное объятие.

Они прижимались друг к другу в течение долгих минут, достаточно долго, чтобы слезы Делуции высохли, а глаза отяжелели от усталости. Только тогда Осмада вывела ее из хранилища обратно в спальню, уложила в постель и прошептала ей на ухо:

— Я люблю тебя, моя маленькая принцесса. Всегда.

И это было последнее, что услышала Делуция перед тем, как погрузиться в сон, ее последними мыслями о готовности ко всему, что принесет следующий день. Принцесса готова сдержать обещание, данное своей матери.

Ее стены… с завтрашнего дня они исчезнут.

— 8-

Когда утром Делуция проснулась, она сразу поняла, что что-то не так. Тело было мокрым от пота, зубы стучали от холода, а желудок так сильно скрутило, что ей пришлось, пошатываясь, дойти до ванной, едва успев выплеснуть содержимое.

Ее все еще рвало, когда госпожа Альма вошла в комнату, вероятно, придя посмотреть, почему Делуция еще не встала.

— Боже, дитя, в каком ты состоянии, — сказала Альма, бросаясь вперед, чтобы предложить полотенце. — Нервы взяли над тобой верх, я так понимаю?

Но когда она произнесла эти слова, Делуция поняла, что Альма, должно быть, поняла, что это не то, что было неправильно. Да, она беспокоилась о своем отъезде в академию, но не до такой степени, чтобы заболеть. Это было что-то совсем другое.

— Ты вся горишь, принцесса, — сказала Альма, коснувшись лба Делуции. — Пойдем, давай уложим тебя обратно в постель, и я позову дворцового лекаря.

— Я-я-я в по-о-орядке, — попыталась выдавить Делуция, все ее тело тряслось так, что было трудно говорить. — Я д-д-должна с-с-собраться и ехать.

— Ты никуда так не пойдешь, — строго сказала Альма. — Нет, пока доктор Села не осмотрит тебя. — Она обняла Делуцию, кряхтя, поднимая принцессу на ноги. — Обопрись на меня, дорогая. Мы достаточно скоро заставим тебя почувствовать себя лучше. Тогда ты можешь собраться и уехать.

Но госпожа Альма ошибалась. Потому что, когда прибыла доктор Села, она бросила один взгляд на Делуцию и вздохнула, сказав, что принцесса была третьим человеком за это утро, который заболел желудочным вирусом. Лечение было простым — три дозы лекарств с интервалом в шесть часов, и тогда к ней вернется идеальное здоровье. Но загвоздка заключалась в том, что лекарство также вырубало ее, заставляя спать в те часы, когда оно прогоняло болезнь.

— Я н-н-не могу спать весь д-д-день! — Делуция плакала… или пыталась плакать, но ее голос был слишком слаб, чтобы говорить громко. — Только не с-с-сегодня!

Ее мать и отец, прибывшие вместе с доктором, с сочувствием наблюдали, как Села втискивала пузырек с жидкостью в трясущиеся губы Делуции.

— Мы сообщим Дарриусу, милая, — сказал Аурелий, убирая волосы с ее потного лба. — Ты все еще можешь добраться туда к вечеру, у тебя будет достаточно времени, чтобы освоиться перед началом завтрашних занятий. Ты ничего не пропустишь.

— Н-Н-Но первое утро… — Делуции внезапно стало трудно закончить предложение, ее веки стали тяжелыми, как кирпичи, когда лекарство подействовало.

Что она хотела сказать, так это то, что, в то время как второкурсники и старше должны были быть в академии только к обеду, первокурсники должны были прибыть утром на ознакомительный день. Именно тогда им устроят экскурсию по территории и покажут, где расположены их классы, и все это время они будут знакомиться друг с другом.

Делуция не хотела упускать ничего из этого. Все это было частью нормального опыта, которым она должна была наслаждаться.

Но когда глаза закрылись без ее разрешения, она поняла, что некоторые вещи находятся вне ее контроля.

— Спи, милая, — тихо сказал Аурелий. — Акарная все еще будет ждать тебя, когда ты проснешься.

И, не имея другого выбора, Делуция послушалась отца, лекарство погрузило ее в блаженный сон без сновидений.

Если не считать кратких моментов, когда ее будили, чтобы дать лекарство, Делуция спала весь день. Но, как и обещал доктор Села, в конце концов, она проснулась, чувствуя себя намного лучше.

Или… физически, по крайней мере.

Мысленно, однако, она была совершенно разбита, когда торопилась с последними приготовлениями. Все личные вещи были отправлены до ее прибытия, но она все равно дважды проверила, как ей казалось, каждую комнату во дворце, пока не убедилась, что ничего не забыла.

Когда Делуция, наконец, стояла в приемной с уже активированной и открытой дверью позади нее, то повернулась, чтобы в последний раз взглянуть на родителей.

Ранее она попрощалась с мастером Ингом и госпожой Альмой; первый посоветовал ей заняться учебой, а вторая напомнила следить за своей осанкой. Ни один из них не предложил эмоционального прощания — да Делуция и не ожидала от них этого, несмотря на то, что наставники были самыми близкими друзьями, которые у нее когда-либо были во дворце.

Ее родители, однако…

Делуция сглотнула, увидев слезы в глазах отца. Ее мать была немного более сдержанна, но король… он едва держал себя в руках. Если он сломается, Делуция знала, что у нее не будет ни единого шанса уйти, не разрыдавшись самой, что тогда означало бы, что она прибудет в академию с красными глазами и опухшими щеками. Это было то, чего она определенно не хотела, но если ее отец не перестанет так на нее смотреть…

Словно прочитав ее мысли, король шумно вздохнул и расправил плечи, явно сдерживая эмоции. Она знала, что это было только ради нее, и от этого было еще труднее сохранять самообладание, когда он обнял дочь на прощание.

— Помни, мы всегда в голозвонке, — сказал он ей на ухо. — Или используй сферники, если это будет необходимо. Просто попроси Дарриуса, и он сделает так, как надо.

— Со мной все будет в порядке, — сказала Делуция, не собираясь приставать к директору с просьбой поехать домой вне запланированных каникул. Никакого особого отношения, она была полна решимости провести учебный год так же, как и все остальные ученики. — Кальдорас наступит быстрее, чем ты думаешь.

— Недостаточно быстро, — ответил Аурелий хриплым голосом, он отпустил ее и передал матери.

— Будь в безопасности, моя дорогая девочка, — сказала Осмада, притягивая ее к себе. — Мы будем скучать по тебе каждый день.

Она больше ничего не сказала, как будто зная, что решимость Делуции висит на волоске.

— Иди, милая, — сказал Аурелий, его голос все еще был хриплым от эмоций, — пока сферическая дверь не закрылась.

Понимая, что промедление только усложнит всем задачу, Делуция послала родителям дрожащую улыбку и со слезами, блестящими в глазах, сказала:

— Я вернусь быстрее, чем вы успеете соскучиться.

С этими словами она повернулась и шагнула через сферическую дверь, водоворот цвета унес ее прочь из дворца…

… И наконец-то… наконец-то… в Акарнаю.

— 9-

Делуция не особо задумывалась о том, что произойдет по ее прибытию в академию, и это, вероятно, было к лучшему, так как, когда она вышла с другой стороны сферической двери, то запаниковала, когда ею овладела дезориентация.

Разница во времени… она совсем забыла о разнице во времени между Акарней и Трюллином. И хотя во дворце был только ранний вечер, солнце только что село, территория академии была полностью погружена в темноту, а полумесяц, ярко сияющий над головой, давал единственное представление о том, который час.

Она опаздывала, запредельно опаздывала, и тишина вокруг нее подчеркивала это.

Нервно вздохнув, Делуция позволила ароматному летнему воздуху успокоить ее, оттенки сосны и кедра привлекли ее взгляд к лесу за лугами. Деревья тянулись до самого края огромного озера, а за водой, далеко вдалеке, вырисовывалась потрясающая гора, покрытая снегом даже в середине лета.

Лес Эзера, озеро Фи и гора Педрис — Делуция слышала о них всю свою жизнь. Она и представить себе не могла, что увидит их своими глазами, по крайней мере, не будучи ученицей Акарнаи.

Внезапно стало неважно, что она опаздывает. Потому что она была здесь. Вот что имело значение.

За исключением… потому что было поздно, она понятия не имела, что от нее ожидали, куда она должна была пойти. Она явно пропустила ужин — по-видимому, на несколько часов, — но ей все еще нужно было место для сна. И расписание занятий на следующий день.

Заправив выбившуюся прядь волос за ухо, Делуция оглядела залитые лунным светом здания, гадая, какое из них даст ей ответы на некоторые вопросы. Но прежде чем она смогла попытаться сделать обоснованное предположение — или, на самом деле, просто выбрать одно наугад и надеяться на лучшее — голос привлек ее внимание.

— Замечательно… ты прибыла. Мы ждем тебя уже несколько часов.

Делуция развернулась, пока не оказалась лицом к лицу с ближайшим зданием, древней башней, которая казалась странно неуместной. На верхней ступеньке лестницы, ведущей внутрь, стоял высокий мужчина с идеально причесанными волосами, его глаза дружелюбно смотрели на нее из-за прямоугольных очков.

— Я администратор Джарвис, — представился он, подходя к ней. — И ты, должно быть…

— Д.К. - сказала она быстро и твердо. — Я — Д.К.

Понимающая улыбка тронула его губы, достаточная, чтобы подтвердить, что он знал о ее настоящей личности.

— Действительно. Жаль, что ты сегодня заболела, но это неважно, ты сейчас здесь. — Он указал рукой на дорожку, ведущую от здания. — Если последуешь за мной, я отведу тебя в твою спальню. Уже поздно, и ты, без сомнения, захочешь немного отдохнуть перед завтрашними занятиями.

После того, как Делуция проспала весь день, отдых был последним, чего она хотела, но девушка покорно кивнула и последовала за ним, когда он повел ее вперед. Джарвис указывал на конкретные здания, пока они шли… не совсем та экскурсия, которую ей устроили бы, если бы она прибыла с остальными первокурсниками, но, она надеялась, что этого будет достаточно, чтобы помочь ей выжить, пока у нее не будет времени исследовать все. Желательно при дневном свете.

Пока они шли, он рассказал ей, что все профессора живут в здании, из которого он только что вышел, — удачно названном Башней, — и что школьная библиотека тоже находится там, но под землей. Он рассказал, где она может найти фудкорт и медицинское отделение, а также смутно указал направление, где будут проходить занятия по боевым искусствам, верховой езде и различению видов. Физкультура, объяснил он, проходя между лесом, озером и травянистыми полями, и он указал места встречи для каждого, а также где она найдет поля для стрельбы из лука.

Кампус был невероятно впечатляющим, и Делуции не терпелось увидеть его поближе. Но сейчас больше всего ей хотелось встретиться со студентами. Ее товарищи-первокурсники — люди, с которыми она проведет следующие пять лет своей жизни или больше, если ей предложат ученичество. Особенно ей хотелось встретиться со своей соседкой по комнате, встревоженная, но в то же время взволнованная дружбой, которая, как она надеялась, установится между ними.

Ее первая настоящая подруга… Делуция была в ужасе… но готова.

— Вот мы и пришли, — сказал Джарвис, когда они подошли к большому многоуровневому зданию. В нем царила уютная атмосфера, из многочисленных окон лился свет, а несколько ступенек вели к большому, уютному вестибюлю. — Это общежитие для первого-пятого курсов. Спальни расположены наверху и в правом и левом крыльях, а Зал Веселья находится внизу и занимает весь цокольный этаж. Пожалуйста, после тебя.

Делуция поднялась по ступенькам и вошла в ярко освещенный вестибюль, позволив Джарвису снова взять инициативу в свои руки, когда он направился к лестнице, ведущей на верхний и нижний уровни.

— Твое общежитие находится на третьем этаже, — объяснил Джарвис, поднимаясь по лестнице. — К сожалению, из-за позднего часа большинство твоих одноклассников уже будут в кроватях, но ты сможешь встретиться с ними завтра.

Делуция мысленно вздохнула, проклиная желудочный вирус, который испортил то, что должно было стать ее первым днем в академии. Но, по крайней мере, она все равно встретится со своей соседкой по комнате — при условии, что, кем бы та ни была, девушка еще не спит. Впрочем, было не так уж поздно. Делуция была уверена, что…

— Кроме того, тебе будет приятно узнать, что у тебя есть целая комната в общежитии в полном распоряжении, — сказал Джарвис, когда они сошли с лестницы на третий этаж.

Делуция чуть не пропустила последний шаг, ее шея вытянулась, чтобы посмотреть на Джарвиса, когда она почти прошептала:

— Что?

— Да, все сложилось довольно хорошо, — сказал Джарвис, не видя пораженного выражения на ее лице, когда шел по коридору, вдоль которого тянулись двери. — Прискорбно, что ты заболела, но плюс в том, что твои товарищи-первокурсники уже разбились на пары, оставив тебя свободно наслаждаться своим собственным пространством. Без сомнения, ты оценишь уединение, я уверен.

Делуция почувствовала боль в груди, острую, внезапную боль от осознания того, чего на самом деле стоило ей опоздание. Ее соседка по комнате… у нее не будет соседки по комнате. Все на курсе уже разбились на пары. Уже начали дружить друг с другом. Все, кроме нее.

— Вот сюда, — сказал Джарвис, и его слова вывели ее из растущего отчаяния — по крайней мере, на данный момент.

Вместе они остановились перед дверью с табличкой «семь». Джарвис объяснил, что это связано с ее специфической биохимией — как они это организовали, она не была уверена — и что она будет единственной, кто сможет открыть дверь из коридора. Затем он показал ей, чтобы она прижала к двери руку, и та раскрылась от ее прикосновения.

— На этом я тебя оставляю, — сказал Джарвис с теплой улыбкой. — Если у тебя есть какие-либо вопросы, не стесняйся приходить в мой офис в здании Башни.

— Спасибо, администратор, — сказала Делуция, слова застряли у нее в горле от осознания того, что лежит за дверью.

И ничто. И никого.

Она собиралась остаться одна. Как всегда.

— О, чуть не забыл, — сказал Джарвис, залезая в карман и вытаскивая леденец. Он передал его, и Делуция обхватила его пальцами, уже будучи проинформирована директором о тесте, который определит ее потенциальные классы.

— Как только закончишь, положи палочку сюда, — проинструктировал Джарвис, передавая ей маленький запечатываемый пакет. — Твое расписание прибудет через несколько минут.

Делуция понимающе кивнула.

— Тогда спокойной ночи, ваше… эм, мисс Д.К., — сказал Джарвис, впервые выглядя встревоженным, явно чувствуя себя неловко, не обращаясь к ней по титулу. Надеюсь, тебе понравится проводить время с нами здесь, в Акарнае.

И, почтительно наклонив голову — не совсем поклон, но близко к нему, — он оставил ее стоять у порога, и всего одиночества, которое ожидало ее по ту сторону.

Делуция провела не очень хорошую ночь.

Она ворочалась во сне, слишком хорошо осознавая пустую кровать на противоположной стороне комнаты. Когда она, наконец, поддалась усталости, ее сны преследовали образы ухмыляющегося лица Макстона и слов, которые, как она думала, ей удалось оставить позади: «Ты навсегда останешься одна».

Проснувшись утром, Делуция почувствовала, что ее желудок скрутило узлом, пока готовилась к предстоящему дню. Она прошла свой потенциальный тест прошлой ночью, ее расписание прибыло точно там, как сказал Джарвис. К ее радости, результаты были почти идеально средними: она получила среднюю оценку по физкультуре, стрельбе из лука, боевому искусству и химии. Однако на занятиях по верховой езде ее оценили на уровне «Эпсилон», что было неудивительно, хотя она знала, что ученики редко получают оценку выше «Дельты» за что-либо, особенно за первые годы. Она только надеялась, что ее посредственные способности по другим предметам не позволят ей выделиться, потому что, несмотря на беспокойную ночь и мучающие страхи, она была полна решимости начать свою новую, нормальную жизнь сегодня.

Ну и что с того, что у нее не было соседки по комнате, и она еще ни с кем не познакомилась… это не имело значения. У нее впереди были дни, месяцы, недели и годы, чтобы завести друзей. Это должно было случиться, она была уверена в этом. Потому что Делуция обещала своей матери, что попытается, и это было именно то, что она намеревалась сделать.

Одетая в обрезанные шорты и простой топ — совершенно обычный летний наряд — Делуция в последний раз сверилась со своим расписанием, взяла учебник по медицине из стопки, которую обнаружила на своем столе, и вышла из комнаты. Ее план состоял в том, чтобы прямо из фудкорта отправиться на свой первый урок, задержавшись за завтраком, чтобы познакомиться с как можно большим количеством людей.

Однако когда Делуция вышла из здания общежития и рискнула пересечь территорию при свете дня, она прошла мимо многочисленных студентов — некоторые улыбались, некоторые зевали, некоторые были измотаны, некоторые расслаблены — и поняла ошибку своего плана.

У нее не было возможности сказать, кто мог быть первокурсником.

Четырнадцатилетние не так уж сильно отличались от пятнадцатилетних и даже шестнадцатилетних. Таким образом, Делуция не была уверена, как найти своих одноклассников по возрасту. И когда она вошла на фудкорт, ее желудок сжался, потому что она понятия не имела, куда в этом огромном пространстве пойти, где сесть.

Люди толпились вокруг столов всех форм и размеров группами по двое, по трое, по четверо и более. Все они разговаривали, смеялись и ели вместе, их очевидная радость от возвращения в академию, как гул энергии, наполняла воздух.

Часть Делуции хотела просто подняться и посидеть со случайной группой, надеясь на лучшее, но другая часть ее была в ужасе от самой этой идеи. Что бы она им сказала? Как бы она представилась? Что, если у них не было ничего общего? Что, если они не захотят, чтобы она сидела с ними? Что, если они просто уставятся на нее, ожидая, когда она уйдет?

Ее ладони вспотели, она крепче сжала учебник, обдумывая варианты. Она не могла стоять на входе все утро — это неизбежно привлекло бы нежелательное внимание. Поэтому Делуция приняла решение и направилась к одному из небольших пустых столиков.

Только сегодня утром… только до тех пор, пока она не встретит кого-нибудь из своих одноклассников — она ела в одиночестве. Таким образом, ей не пришлось бы беспокоиться о том, чтобы произвести впечатление на группу, которая ее не хотела, или завязать неудобный разговор с нежелательными ушами.

Но после своего первого занятия, по медицине, она будет знать, на кого обращать внимание, к кому можно бы присоединиться. С кем можно подружиться.

И когда она завтракала в компании только с книгой, девушка старалась не дать чувству пустоты распространиться внутри нее, полная решимости не терять надежду. День еще не закончился… он едва начался. У нее оставалось еще много времени, чтобы начать новую жизнь, она была в этом уверена.

Делуция была первой, кто пришел на урок медицинских наук.

Отчасти это было связано с тем, что она не хотела дольше сидеть одна, чем это было необходимо, и решила совершить собственную экскурсию по академии, но другая часть была полна желанием ничего не пропустить. Снова.

Из-за этого Делуция уже сидела в задней части лабораторной, когда ее одноклассники начали приходить, и она выпрямилась на своем месте, ее сердце колотилось в груди, когда ждала, с кем, в конечном итоге, разделит место на скамейке.

Ее одноклассники… они все были так счастливы. Они познакомились только вчера, а уже были полны улыбок и смеха, когда занимали свои места вокруг нее. Это… она могла бы быть частью этого. Она будет частью этого. Ей просто нужно было найти способ проникнуть внутрь.

Как раз в тот момент, когда она начала бояться, что никто не присоединится к ней сзади, сорвав ее планы прежде, чем они успели пустить корни, двое мальчиков ворвались в класс как раз в тот момент, когда профессор закрывал дверь, и успели как раз вовремя.

— Опоздания недопустимы на моих занятиях, джентльмены, — сказала женщина строгим голосом, ее жесткий тон не вязался с ярким разноцветным лабораторным халатом, который она носила. — Смотрите, чтобы в будущем вы больше не испытывали свою удачу, иначе будет наказание. Поняли?

Делуция была бы оскорблена, если бы ее отругали перед всем классом, но двое мальчиков выглядели так, будто они едва сдерживали смех, пытаясь изобразить на своих лицах раскаяние. Кивнув, они поспешили мимо учителя прямо к задней части… прямо к скамейке Делуции.

Ее сердце подпрыгнуло, она не была уверена, что она чувствовала по поводу такого развития событий, когда стало ясно, что два мальчика, один темноволосый, а другой блондин, все еще пытались сдержать свое веселье.

Делуция была воспитана с пониманием того, что она всегда должна уважать тех, кто стоит у власти. Были ли это ее родители, наставники, королевский совет или кто-либо еще во дворце, независимо от ее титула, они были людьми, и она должна была относиться к ним соответственно.

Когда дело доходило до учебы, она должна была быть не чем иным, как самой преданной ученицей. Любое бездействие приводило к последствиям — таким, как наказание, в результате которого Делуция изучала утомительные языки. К учебе, к жизни нужно было относиться серьезно. И эти два мальчика… Что ж, один взгляд на них, и Делуция не была уверена, воспринимают ли они что-нибудь всерьез.

Но опять же… Она также была не в том положении, чтобы придираться. Поэтому, когда они заняли свои места рядом с ней, она повернулась к ближайшему, блондину, и собралась с духом.

— Я…

Она замерла, потому что, когда он повернулся к ней лицом, она впервые увидела его черты как следует, и сочетание его загорелой кожи, светлых волос и ярко-голубых глаз вызвало у нее приступ паники. На мгновение все, что она могла видеть, был Макстон, дыхание со свистом покидало ее, а кровь отхлынула от ее лица, когда она покачнулась на своем сиденье.

— Ты в порядке?

Зрение Делуции снова сфокусировалось, ее щеки вспыхнули, когда она поймала удивление, которое послал ей мальчик.

Это был не Макстон.

Это был не Макстон.

Кроме цвета кожи, между этим мальчиком и Макстоном не было никакого другого сходства, но шок от того, что только что испытала Делуция, был достаточно затяжным, чтобы она с трудом смогла сформулировать ответ.

Бровь мальчика приподнялась еще выше, когда он сказал:

— Эй?

Темноволосый друг наклонился к ним обоим и спросил:

— Что происходит, Джордан?

Блондин — Джордан — покачал головой и пожал плечами, переводя взгляд с Делуции на другого мальчика.

— Не уверен, Биар. Но если бы мне пришлось гадать, думаю, что она была ошеломлена моей пугающе красивой внешностью. — Он ухмыльнулся, оборачиваясь и подмигивая недоверчивой Делуции. — Не могу винить ее за это. У девушки хороший вкус.

Делуция втянула воздух так резко, что он зашипел сквозь зубы. Наглость… она не могла поверить его наглости.

— Эй, полегче, это была шутка, — сказал Джордан, нахмурив брови, когда прочитал выражение ее лица. — Ты знаешь… типа «ха-ха»?

— Не похоже, что она нашла это очень забавным, приятель, — сказал Биар, немного слишком веселым тоном, на вкус Делуции.

Не в силах сдержать хмурое выражение лица, потому что он был прав в том, что она совсем не находила это смешным, Делуция была спасена от ответа, когда профессор прочистила горло, привлекая их внимание.

— Добро пожаловать на ваш ознакомительный урок по медицине, — сказала женщина. — Я профессор Луранда, и на моих уроках вы будете соблюдать следующие правила…

Далее профессор предложила список, которому, как она ожидала, они все последуют, а Джордан и Биар хихикали рядом с Делусией по мере того, как этот список становился все длиннее и длиннее.

Честно говоря, она не могла винить их, так как некоторые правила были совершенно нелепыми, например, они не должны были есть свои учебники или намеренно носить одежду задом наперед, но, хотя Делуция смеялась про себя, она не могла простить неуважение, которое два мальчика проявляли к учителю, каким бы незначительным оно ни было. Профессор Луранда имела власть над классом, и если она распорядилась, чтобы они не жевали волосы своих одноклассников или не использовали слово «фисташковый» в ее лаборатории, то, по мнению Делуции, все они должны были беспрекословно следовать ее инструкциям. И, конечно, без насмешек.

Но Джордан и Биар, похоже, считали иначе. Точно так же, как они, казалось, верили, что сама строгая учительница была настоящим источником развлечений. И когда она вошла в кладовую, оставив их на несколько мгновений без присмотра, мальчики быстро поделились своим мнением. Или, по крайней мере, Джордан был им, поскольку он, казалось, был главарем этих двоих.

— Это ее пальто… вау, — сказал Джордан со смехом, достаточно громким, чтобы привлечь внимание сидящих на других скамьях. — Она собирается выколоть кому-нибудь глаз этой штукой.

Фырканье согласия встретило его заявление, и со всех концов комнаты раздались кивки.

— Хорошая новость в том, что мы увидим, как она приближается издалека, — продолжил Джордан, нисколько не смущаясь сосредоточенным на нем вниманием, а вместо этого наслаждаясь им. — Честно говоря… это как будто она пошла и покатилась по радуге. Я немного удивлен, что она не оставляет за собой блестящей пыли, когда идет.

Не в силах больше сдерживаться, Делуция сказала ему свое первое полноценное предложение — кому бы то ни было — и прошипела:

— Прояви немного уважения.

Веселье ее одноклассников исчезло, сопровождаемое неловким шарканьем и покашливанием в ответ на ее заявление. Но ей было все равно, так как все, о чем она могла думать, был еще один светловолосый голубоглазый мальчик, которому нравилось смеяться над людьми за их спиной. И она не могла — она не стала бы — сидеть там молча и просто позволять принижать другого человека, не тогда, когда девушка точно знала, как ужасно это ощущается.

Джордан повернулся к ней, на его лице отразилось удивление.

— Это просто…

— … шутка, — закончила за него Делуция, уже зная, что именно это он собирался сказать. — Ну, знаешь что? Твой первый рассказ не был смешным, и этот тоже.

Склонив голову набок, Джордан посмотрел на нее так, словно она была каким-то странным существом, и он не совсем был уверен, что с ней делать. Биар внимательно наблюдал за ними, похоже, раздираемый сомнениями, должен ли он вмешаться или нет.

— Послушай, — сказал Джордан после минутного изучения. — Я тебя не знаю и не уверен, в чем твои проблемы, но… шутка — это всего лишь шутка, и я не хотел причинить ей никакого вреда. Постарайся не принимать это близко к сердцу, но, возможно, тебе стоит подумать о том, чтобы немного смягчиться. — Он изобразил то, что, по его мнению, было обаятельной улыбкой, и закончил: — Не повредит, верно?

Делуция не могла ему поверить. Никто никогда не говорил ей, чтобы она расслаблялась… в ее жизни. Ее одноклассники, люди, с которыми она так хотела подружиться, все смотрели, слушали, ждали, что она скажет.

Часть ее была в ужасе, так как это было не то внимание, которое она когда-либо хотела привлечь к себе. Но эти люди — ее одноклассники — все они смеялись над «шуткой» Джордана, и даже сейчас они смотрели на него с обожанием. Это отправило ее прямиком в прошлое, пока она снова не увидела Аннелизу, Бахрати и всех остальных в дворцовых конюшнях, смотрящих на Макстона с неприкрытым восхищением, развлекаемых его черствыми словами и отталкивающим поведением.

Воспоминание, чувство — это было слишком. Слишком больно. Потому что вместе с этим пришло осознание того, что, что бы ни случилось вчера, какая бы связь ни возникла между первыми годами… было ясно, что и Джордан, и Биар пробились прямо к вершине социальной лестницы. И Делуция… она была даже не на самой нижней ступеньке.

— Ты прав, ты меня не знаешь, — сказала она, желая, чтобы в ее голосе звучала сталь, чтобы скрыть печаль, которую она чувствовала глубоко внутри. — Но я знаю тебя. И что я знаю, так это то, что ты не более чем ищущий внимания клоун.

Она ненавидела — абсолютно ненавидела — то, что он выглядел еще более удивленным после ее оскорбления, настолько, что принцесса пожалела, что не придумала что-нибудь более язвительное. Но прежде чем она успела добавить что-либо еще, профессор Луранда снова появилась в поле зрения, продолжая свой урок, делясь тем, что они будут изучать в ближайшие месяцы.

Несмотря на все свои попытки проявить усердие, Делуция обнаружила, что не слушает ни слова из того, что говорит профессор. И это было потому, что на нее нахлынуло осознание, внезапное понимание того, какой будет ее жизнь в ближайшие дни.

Оглядев комнату, на склонившиеся друг к другу головы, видя, как ее одноклассники делают заметки и шепчутся друг с другом, когда Луранда не смотрит, Делуция поняла.

Все это было не для нее.

У нее не было соседки по комнате, с которой можно было бы посидеть, передать записки, поделиться шутками.

Не было тех связей, которые вчера зародились между первокурсниками.

У нее не было возможности подняться по лестнице, даже на одну ступеньку.

У нее ничего не было, у нее никого не было.

Только она сама.

Это все, что у нее когда-либо было.

Это все, что у нее когда-либо будет.

И с этим осознанием стены, которые она была так готова отбросить, снова встали на место вокруг ее сердца, сильнее, чем когда-либо прежде…

…и никогда больше не рассыпались.

— 10-

Дни перетекали в недели и превращались в месяцы по мере того, как Делуция осваивалась в жизни академии. Ее занятия были сложными, они занимали ее и помогали игнорировать боль одиночества внутри. В Акарнае было так много дел — на уроках и вне их — что легко отвлечься от собственных мыслей, даже от собственной компании.

Библиотека стала для нее убежищем, очень похожим на то, что было во дворце. Она заняла свой собственный маленький уголок в задней части здания, и всякий раз, когда ей нужно было убежать от улыбающихся, счастливых лиц вокруг нее, именно там она находила себя. Либо так, либо в конюшне, ища утешения среди своих новых друзей-лошадей, которые, как и Танцовщица, были прекрасными слушателями и самыми верными наперсницами. Они были особенно дружелюбны в трудные дни, когда все, в чем нуждалась Делуция, — это с кем-то поговорить, четвероногим или иным.

Дополнительным бонусом к ее посещениям конюшни стало то, что инструктор по верховой езде, Тайла, являлась одной из учителей, которые знали истинную личность Делуции, но не относилась к ней иначе, чем к другим ученикам. Во всяком случае, она была жестче с ней, как будто знала, что Делуция хотела что-то доказать, и Тайла всегда готова предоставить ей шанс сделать это. Это была одна из причин, по которой навыки верховой езды стали любимым предметом Делуции, другая заключалась в том, что она была единственной первокурсницей с рейтингом «Эпсилон», а горстка старших одноклассников оставалась вежливой, но отстраненной, и Делуция была более чем готова последовать их примеру.

Будь то в конюшне или библиотеке, выходные дни проходили за чтением тома за томом или уборкой стойл и конюшен. По странному случаю Делуцию пригласили присоединиться к Тайле в прогулках по лесу верхом на лошади, которую ей выделили на год, — гнедом мерине по кличке Монарх. Несмотря на то, что имя было придумано Тайлой как внутренняя шутка, Делуция полюбила стойкого мерина, так же как ей понравился лохматый пони академии, Монстр. Едва ли размером с большую собаку, маленький зверек был нарушителем спокойствия, но в то же время и милым, который никогда не переставал поднимать настроение Делуции.

Вне времени, проведенного с книгами или лошадьми — и, действительно, в те времена — Делуция в основном держалась особняком. Время от времени она замечала Кайдена и Деклана вокруг кампуса, или еще реже видела Джиру, но, как она заставила их пообещать, всякий раз, когда их пути пересекались, они вели себя так, как будто не знали ее. Несколько раз она ловила тайную усмешку и дружеское подмигивание Деклана, но всякий раз, когда она встречалась взглядом с Кайденом или Джирой, она видела только разочарование на их лицах. Не на нее… из-за нее. Больше, чем кто-либо другой, брат и сестра, казалось, понимали, что ее мечты о новой жизни в Акарнае не совсем соответствовали действительности.

Впрочем, все было не так уж плохо. Действительно, ей нравилось почти все в академии. Уроки, учителя, территория — даже ее собственная комната оказалась благом, как и сказал Джарвис, поскольку она могла звонить родителям по голограмме, не опасаясь разоблачения, а также читать книги, которые мастер Инг присылал ей — книги из королевских архивов и тому подобное, что вызвало бы подозрение, если бы его заметили другие.

В целом, ее жизнь была в основном идеальной. Конечно, принцесса была одинока, но она была одинока всю свою жизнь. Еще пять лет не причинят ей никакого долговременного вреда.

… По крайней мере, так она изо дня в день пыталась убедить себя.

Пожалуй, единственное, что выбивало из колеи, — это ее сны. Как будто прибытие в академию активировало какой-то переключатель внутри нее, по крайней мере, три раза в неделю она видела во сне видение, которое позже сбывалось. По большей части это были мелочи, например, знание того, что администратор Джарвис собирается пригласить ее на чай, чтобы спросить, хорошо ли она устроилась, или что директор Марсель сделает объявление за ужином, чтобы напомнить ученикам о действующем комендантском часе. Но было также несколько случаев, когда ее сны становились более драматичными, например, она видела, как ее одноклассника по конному спорту Райан сбросила лошадь только для того, чтобы быть растоптанным копытами, что привело к трем переломам костей и сотрясению мозга, или видела, как у ее одноклассицы Пипсквик возникла аллергическая реакция во время обеда из-за этого у нее остановилось сердце, и доктору Флетчеру пришлось приводить девушку в чувство прямо посреди фудкорта.

Делуция чувствовала себя ужасно после этих инцидентов, задаваясь вопросом, могла ли она — и как — предупредить их. Но оба события произошли в начале года, в то время, когда она недостаточно понимала свой дар, чтобы знать, когда он действует. Это было то, чему она все еще училась, но по мере того, как проходили недели, она становилась все более и более уверенной, когда дело доходило до различия между фактами и вымыслом.

Большая часть этой уверенности пришла от ее курса основных навыков — единственного предмета, специально посвященного изучению даров, включая обучение тому, как ими управлять. Инструктор, профессор Мармадьюк, обладала низкоуровневым ментальным даром, который включал в себя способность читать поверхностные мысли — то, что встревожило бы Делуцию, если бы ее собственные ограниченные ментальные защиты не были достаточно сильны, чтобы защитить ее разум от слабых способностей женщины.

Мармадьюк была немного взбалмошной, но, несмотря на ее распущенный характер, занятия помогали Делуции. Вдобавок ко всему, библиотека была полна текстов, касающихся даров, и между тем, что она читала в свое свободное время, и упражнениями, которые ставила Мармадьюк, она, наконец, начала понимать, как работает ее способность, теперь почти всегда признавая разницу между сном и вещим сном.

Теперь Делуция знала, что хитрость заключалась в том, чтобы определить, была ли она зрителем или участником. Если она была участницей — если во сне что-то происходило с ней или в результате ее действий, — скорее всего, это был обычный сон. Если, однако, она была вынуждена наблюдать за развитием событий, которые не имели к ней никакого отношения, событиями, которыми она не могла управлять с помощью своего собственного подсознательного руководства, то, скорее всего, это было пророческое видение будущих событий.

Потребовалось некоторое время, прежде чем Делуция смогла понять разницу, но благодаря медитативным упражнениям, которые давала ей Мармадьюк, — упражнениям для успокоения мыслей перед сном и очищения сознания — она в конечном итоге обрела более глубокую ясность в своих снах и, что более важно, большую выдержку. И то, и другое позволяло Делуции тщательно обдумывать свои сны после пробуждения, взвешивая, насколько они реальны.

Конечно, она не всегда была права, так как были странные случаи, когда Делуция была вовлечена в вещий сон, что делало различие между зрителем и участником практически невозможным. Но по большей части она медленно начинала осваивать свои способности.

По мере того, как шло время, и дни становились прохладнее, Делуция начала экспериментировать со своим даром, в том числе возвращаться к своим снам по желанию. Это было то, чему она научилась из книги, а не от Мармадьюк, и, возможно, это был самый надежный способ определить, какие видения были пророческими, поскольку могла пересматривать только вещие сны. Это было также удивительно легко, так как все, что ей нужно было сделать, это вызвать в памяти предыдущий сон, когда засыпала и обнаруживала, что возвращается туда, осматривая видение, как будто исследует место преступления.

Несмотря на увлекательность, повторные просмотры ее снов часто были довольно утомительными, поскольку до сих пор вещие сны, с которыми она экспериментировала, были довольно разочаровывающими и скучными для повторного просмотра. То же самое было верно для любых повторяющихся снов, в которые она непреднамеренно возвращалась, особенно для того, в котором не было ничего, кроме бесконечного коридора дверных проемов. Все оставалось таким же, каким она видела его во сне все лето, шепчущий голос оставался недосягаемым, независимо от того, сколько раз она возвращалась к этой сцене в поисках дополнительных деталей. Все, что девушка знала, это то, что это был вещий сон, а это означало, что однажды это будет что-то значить.

Сны были непостоянной вещью, поскольку Делуция с каждым днем все больше осознавала. Но она все равно была благодарна за свой дар, потому что, по крайней мере, он позволил ей войти в Акарнаю. И, несмотря на то, что она была социальным изгоем, в глубине души все еще чувствовала, что академия — это то место, где ей суждено быть.

Даже если она была одна, по крайней мере, Делуция была одна в нужном месте, готовая и ожидающая того, что обещало ее будущее, и каждый день надеясь, что дверь, о которой однажды сказал Кайден, откроется, приближается.

Времена года сменились, и лето сменилось осенью, воздух в академии стал свежим, когда поднялся ветер, предвещая скорый приход зимы.

Это случилось в одну из таких ветреных суббот в первую неделю декабря, когда Делуция запиралась в своей комнате, проводя часы после пробуждения, делая все возможное, чтобы избежать внешнего мира.

Обычно по выходным она старалась находиться как можно дальше от своего одинокого общежития, но сегодня все пошло по-другому. Наступил семейный день в Акарнае, и единственное, что было тяжелее, чем видеть, как все ее одноклассники наслаждаются обществом друг друга, — это когда они делали это в окружении своих близких. Тем более, что ее собственные не могли навестить ее в академии, не выдав все, что она была полна решимости скрыть.

Невесело посмеиваясь про себя, в третий раз за день приводя в порядок свои вещи, Делуция поняла, что правде все равно никто не поверит. Ее одноклассники скорее поверили бы, что Джордан — королевская принцесса, чем сочли бы ее жизнеспособной наследницей трона. По их мнению, она была капризной, враждебно настроенной одиночкой — репутация, которую она заработала, и действительно, репутация, которую стремилась поддерживать.

Психотерапевт заявил бы, что она занимается самосаботажем, возможно, даже страдает расстройством личности, мечется между двумя крайностями: хочет, чтобы в ее жизни были люди, а затем полна решимости держаться от всех подальше. Но Делуция просто защищала себя, ее защитные механизмы теперь были такими же естественными, как дыхание. Ее одноклассники знали, что она укусит, если к ней приблизятся — фигурально, конечно, — и держались на расстоянии. Так же, как она сказала себе, что это было то, чего она хотела.

Но отстраненная или нет, девушка все равно должна была проводить с ними время, и даже сейчас знала, что не может долго оставаться запертой в своей комнате. В основном потому, что она умирала с голоду, ее пустой желудок болел из-за того, что Делуция пропустила завтрак и обед, чтобы не быть свидетельницей веселых семейных встреч.

Выглянув в окно, она увидела, что солнце село и на землю опустились сумерки. Большинство семей уже должны были разъехаться, поэтому Делуция предположила, что ей будет безопасно отправиться на ужин в ресторанный дворик, не испытывая слишком много моментов зависти.

Схватив тяжелое пальто, чтобы защититься от пронизывающего ветра, Делуция смущенно рвалась в ресторанный дворик, ее урчащий желудок требовал, чтобы она заказала достаточно для армии, чтобы восполнить упущенные в тот день блюда.

Фантазируя о том, что бы она съела в первую очередь, Делуция не обратила внимания, когда распахнула дверь и выбежала в коридор, ее разум был сосредоточен на том, чтобы утолить голод как можно быстрее. Как бы она ни была отвлечена, она чуть не столкнулась с группой людей, проходивших мимо ее комнаты в этот самый момент, вонзив каблуки как раз вовремя, чтобы не сбить их с ног.

— Эй, полегче там! — сказал Джордан, протягивая руку, чтобы поддержать ее, когда она отшатнулась назад. — Ты в порядке?

Делуция замерла… но не из-за его нежного прикосновения и не из-за искренней заботы, которую она увидела в его взгляде. На самом деле, ее внимание было сосредоточено совсем не на нем. Вместо этого она смотрела мимо него, на группу людей, с которыми он стоял.

Биар, конечно, был там, он и Джордан были пакетной сделкой, как поняла Делуция через несколько часов после встречи с ними. И хотя в тот первый день они, возможно, начали не с той ноги, с тех пор она поняла, что, несмотря на ее раннее суждение, они совсем не похожи на Макстона. Да, они любили веселиться и из-за этого проводили много времени в наказании, и да, они были дерзкими, но это была скорее игривость, чем что-то злобное или высокомерное. Они также были на удивление целеустремленными, когда дело касалось их учебы, и относились к своим занятиям более серьезно, чем она считала возможным. Прежде всего, они были милыми… чего она никогда бы не смогла себе представить после того первого дня, но, тем не менее, это было правдой. Достаточно, чтобы ей не потребовалось много времени, чтобы понять, что причина, по которой они оказались на вершине социальной лестницы, заключалась просто в том, что они заслуживали быть там.

Однако прямо сейчас внимание Делуции привлекли не Джордан и не Биар. Скорее, это были мужчина, женщина и маленький ребенок, которые смотрели на нее, ожидая услышать ее ответ на вопрос Джордана.

Но… нет. Не все они привлекли ее внимание. Потому что, хотя она знала, что там стоят женщина и ребенок, ее внимание было сосредоточено исключительно на мужчине… мужчине, которого она знала.

Это был Наблюдатель Уильям.

Уильям Ронниган — отец Биара.

И его испуганный взгляд показал, что он был так же потрясен, увидев ее, как и она его.

Сердце Делуции бешено колотилось в груди, когда она гадала, что сейчас произойдет. Уильям ничего не выдаст, она была в этом уверена. Но ее лицо… она была уверена, что ее удивление должно быть заметно. И именно это побудило ее отреагировать, не задумываясь, выдернув руку из хватки Джордана, развернувшись на каблуках и бросившись обратно в свою комнату. Она не собиралась захлопывать за собой дверь, но силы, которую она использовала в спешке, чтобы убежать, было достаточно, чтобы дверь резко захлопнулась.

Глубоко дыша и жалея, что не может вернуть последние тридцать секунд назад или хотя бы переписать их, Делуция прислонилась к двери, ругая себя за свое нелепое поведение. Только когда услышала приглушенные голоса, она заставила свой пульс успокоиться и напрягла слух, чтобы прислушаться.

— Не принимайте это близко к сердцу, ребята, — сказал Биар тому, кто, очевидно, был его семьей.

— Да, — добавил Джордан. — Дело не в вас… она груба со всеми.

Затем вмешался Уильям, перенаправив разговор, сказав:

— Я полагаю, вы обещали нам поесть перед отъездом. Ведите, ребята, я умираю с голоду.

А потом единственными звуками, которые слышала Делуция, были их неразличимые голоса, эхом разносящиеся по коридору, когда они уходили.

Больше не испытывая голода, она сползла по двери, пока не оказалась на полу, подтянув колени к груди, снова и снова прокручивая в уме эту сцену, зацикливаясь на том, что Джордан сказал о ней, и ненавидя то, что он был прав.

Она была груба.

Хотя она и не была хулиганкой, ее поведение, самозащита или нет, делало ее не лучше Макстона.

И именно поэтому, когда она сидела там с ноющей душой и мокрыми щеками, не имея ни малейшего представления о том, как исправить то, что она сломала в себе… и боясь, что останется сломленной навсегда.

Остаток декабря пролетел незаметно, пока, наконец, не наступили каникулы Кальдорас, дав передышку, в которой нуждалась Делуция. Но дни ее каникул пролетели быстро и были наполнены полуправдой о ее пребывании в академии, о том, что она не хотела, чтобы родители знали, как ей одиноко. Вместо этого она сосредоточилась на том, чтобы делиться хорошими вещами, не подавая никаких признаков того, что она переживает сама. Действительно, когда они спросили ее о друзьях, Делуции было стыдно признаться, что она солгала, рассказав им о Джордане и Биаре, действуя так, как будто они трое были намного ближе, чем на самом деле. Она испытала почти облегчение, вернувшись в Акарнаю после перерыва, потому что, по крайней мере, там она могла спрятаться за своим надменным фасадом и постоянно укрепляющимися стенами.

Месяцы пролетели незаметно, и, прежде чем Делуция успела опомниться, она сдала выпускные экзамены и вернулась во дворец на лето. Она проводила свои дни, катаясь верхом на Танцовщице и заново знакомясь со всеми своими вымышленными друзьями, стараясь получить как можно больше удовольствия за эти два месяца, прежде чем снова отправиться в академию.

Ее второй год прошел точно так же, как и первый, с той лишь разницей, что теперь она была на год старше. Ее уроки и учителя остались прежними, ей даже снова отдали Монарха на мастерстве верховой езды… ничего не изменилось.

И ничего не менялось вплоть до следующего года.

Пока что-то не изменилось.

Это случилось через три месяца после ее третьего курса, когда однажды в воскресенье в начале ноября она легла спать только для того, чтобы снова увидеть во сне бесконечный коридор дверных проемов. Но когда она проснулась на следующее утро, расстроенная постоянно повторяющимся истинным сном, которому еще предстояло сбыться, она замерла, осознав, что что-то изменилось.

Кровать рядом, та, что пустовала два с половиной года…

Она больше не была пустой.

— 11-

— Что ты имеешь в виду, говоря, что у меня соседка по комнате? — потребовала Делуция, не в силах осознать то, что она слышала.

Проснувшись и обнаружив, что неизвестная темноволосая девушка крепко спит, Делуция запаниковала, быстро оделась и выбежала из своей комнаты с целью найти ответы. Зная, что директор уехал в одну из своих пятилетних поездок на разведку, она направилась прямо в кабинет Джарвиса, и теперь он смотрел на нее из-за своего стола так спокойно, как только мог, что только еще больше разозлило ее.

— Александра Дженнингс, — сказал Джарвис. — Она переведенная студентка, которая прибыла прошлой ночью, и поскольку в твоей комнате есть место для еще одного жильца… — Он многозначительно замолчал, а затем закончил: — Я не сомневаюсь, что вы двое прекрасно поладите.

Он что, сошел с ума?

Делуция ни с кем не «прекрасно ладила». Прошло два с половиной года ее пребывания в Акарнае, и все это знали. Так почему Джарвис мог подумать…

— Это решение директора Марселя, — продолжил Джарвис, — и у него всегда есть причины для того, что он делает. Итак, могу я предложить тебе вернуться в свою комнату и представиться? Я уверен, ты помнишь, каково это было — прийти вслед за своими сверстниками. Без сомнения, мисс Дженнингс не помешало бы иметь как можно больше друзей, чтобы помочь ей войти в академическую жизнь.

Его слова вызвали у Делуции прилив эмоций, когда вспомнила, что чувствовала в те первые часы после своего прибытия. Как она надеялась, как сильно жаждала признания. Как решительно была настроена быть одновременно принцессой и девушкой, игнорировать проклятие своей короны.

Сейчас ей казалось, что это было так давно, но не потребовалось никаких усилий, чтобы вспомнить, как сильно она этого хотела. Новой жизни. Нормальной жизни.

И именно поэтому, когда принцесса покинула Джарвиса и направилась обратно в свое общежитие, она сделала это с колотящимся сердцем и пересохшим горлом, задаваясь вопросом, может быть, это была та возможность, в которой она всегда нуждалась. Вместо того чтобы втискиваться в уже сложившиеся дружеские круги, теперь у нее был кто-то новый, с кем можно начать все сначала. Кто-то, кто не знал Делуцию; кто-то, кто был еще дальше от социальной лестницы, чем она.

Они могли бы начать все сначала вместе. Соседка по комнате, о которой Делуция всегда мечтала, теперь была здесь. Они могли бы быть… они могли бы стать друзьями. Надежда, давно похороненная, поднялась на поверхность, как солнечный свет, прогоняющий многолетние дожди.

К тому времени, когда Делуция вышла из комнаты в общежитии, она дрожала от предвкушения. Она чувствовала, что от этого знакомства зависит так много. Она вспомнила свои собственные ранние воспоминания и глубоко внутри себя знала, что хочет помочь другой девочке, дать ей понять, что нервничать не из-за чего, что она будет рядом с ней в ее первый день и каждый последующий день. Должно быть, это было непросто — открывать школу в середине года. Делуция, по крайней мере, не пропустила ни одного занятия из-за своего опоздания. Но эта девушка — Александра Дженнингс — наверняка испытывает беспокойство, не имея ни малейшего представления о том, что ждет ее впереди.

Делуция была полна решимости быть рядом с ней на каждом шагу. Быть другом, о котором она всегда мечтала. Той, на которую она потратила годы, убеждая себя, что ей никто не нужен.

Не желая больше откладывать, Делуция сделала глубокий, прерывистый вдох и толкнула дверь, нервно улыбаясь, пока обдумывала, как лучше поприветствовать свою новую соседку по комнате.

Но в этом не было необходимости, потому что, когда она вошла в свою комнату, там было пусто.

Александра Дженнингс исчезла.

Нахмурив брови, Делуция задумалась, где могла быть другая девушка, прежде чем поняла, что она, должно быть, отважилась выйти и последовала за толпой студентов на завтрак.

Увидев ее лицо тем утром — пусть и мельком — Делуция решила, что ее лучший способ действий — выследить девушку. Без сомнения, она была бы ошеломлена, войдя в ресторанный дворик, точно так же, как Делуция в свой первый день. Александра, вероятно, сидела за тем же маленьким столиком, который занимала сама Делуция, одинокая и неуверенная в своем следующем шаге.

Не желая, чтобы бедной девочке пришлось пережить это ни на мгновение дольше, чем необходимо, Делуция ускорила шаг, добравшись до фудкорта в рекордно короткие сроки. Пройдя через дверь, ее взгляд прошелся по комнате в поисках девушки, сидящей отдельно.

Только это было не то, что обнаружила Делуция.

Потому что ее соседка по комнате… она была не одна. Вместо этого она сидела с Джорданом и Биаром, все трое смеялись, выглядя так, словно знали друг друга много лет.

Тело Делуции сжалось, ее кровь остывала, затем нагревалась, а затем снова остывала. Она не могла поверить в то, что видела. Легкость, с которой они смеялись, разговаривали, даже воровали еду из тарелок друг друга… Делуция не понимала.

Девушка — Александра — как она это сделала? Как она оказалась рядом с двумя самыми популярными мальчиками в их классе? Как она стала для них тем, что выглядело как мгновенная лучшая подруга?

Слезы защипали глаза Делуции, когда зависть — ослепляющая горячая зависть — затопила ее вены. Каждая их общая улыбка, каждый смех… это было как удар кинжала в ее сердце.

Это должна была быть она.

Почему это была не она?

Что с ней было не так?

Не в силах больше выносить это зрелище, Делуция развернулась и выбежала из фудкорта, не заботясь о том, кто может наблюдать.

Но пока она бежала, бежала и бежала, то осознала печальную правду… никто не наблюдал. Потому что никто не заботился о ней настолько, чтобы смотреть.

Они никогда не стали бы смотреть и никогда не будут.

К черту Александру Дженнингс, решила Делуция. К черту Джордана Спаркера и Барнольда Роннигана. К черту всех.

По ее мнению, они могли быть друг у друга.

Ее соседка по комнате — вот кем Александра когда-либо будет. Вместе они были бы двумя людьми, живущими в одном общежитии, и не более того.

И когда Делуция взяла себя в руки, то решила, что на этот раз она останется при своем решении, решив еще больше уйти в себя, чтобы, наконец, принять проклятие своей короны и жертву, которую это потребовало от нее.

… Но решилась она или нет, но по прошествии следующих недель Делуция пристально следила за Александрой Дженнингс, в своих снах и вне их, все время возмущаясь тем, как другая девушка легко скользила по жизни в академии… и как она вселила в Делуцию такую надежду, только чтобы погасить ее сразу снова.

— 12-

Делуция не могла оторвать взгляда от браслета в своих руках.

Дрожь… ее пальцы дрожали, когда они касались блестящего металла, который светился внутренним светом, крошечные лошадиные амулеты казались почти живыми, когда они гарцевали на разных стадиях движения.

Все ее тело дрожало от волнения, когда она взяла записку, которая сопровождала подарочную упаковку, лежавшую на ее кровати после ее возвращения с ужина.

Счастливого Кальдорас, Джарвис!

Не могли бы вы сделать мне одолжение и передать это Д.К. от меня?

Я увидела это и просто… Ну, я подумала, что ей это может понравиться.

До скорой встречи!

— Алекс

Алекс. Браслет… он был от Алекс.

Но… Но почему?

Прошло почти два месяца с тех пор, как появилась другая девочка, и за это время Делуция едва ли сказала ей хоть слово за пределами классных заданий. Она была противоположностью приветливости по отношению к Алекс, временами даже откровенно враждебной. Так что подарок… в нем не было никакого смысла.

… И все же, это была самая приятная вещь, которую Делуция когда-либо получала, особенно непредвиденная — и незаслуженная — как это было.

Возможно, она просто была взволнована, так как впервые в жизни ее разлучили с родителями на каникулы, когда они отправились в дипломатическое турне по Трюллину. Хотя она могла бы легко активировать сферическую дверь, чтобы встретиться с ними, по крайней мере, на Кальдорас, они попросили ее этого не делать, поскольку их плотный график означал, что они в настоящее время находятся в Харовелле. Им не нужно было объяснять, почему они хотели, чтобы она держалась подальше от того места… она и так понимала, что они просто пытались защитить ее. Они никак не могли знать, что стычка с Макстоном вряд ли измотает ее.

Поскольку в академии осталось всего несколько студентов, Делуция провела несчастный день в одиночестве, находя утешение в перечитывании своей любимой книги о Затерянном городе Мея почти в десятый раз. Хотя это был тот вид владения, который вызвал бы удивление, кроме Алекс, которая застала Делуцию за чтением в фудкорте вечером перед началом каникул, никто никогда не замечал и не задавал никаких вопросов. Даже вопросы, которые задавала сама Алекс, были странными… или, более странными, чем обычно, поскольку Делуция узнала, что другая девушка была не совсем такой нормальной, какой пыталась казаться.

… О чем свидетельствовал браслет, который держала Делуция, поскольку ни один нормальный человек не послал бы такой прекрасный подарок тому, кто не испытывал к нему ничего, кроме антагонизма.

Независимо от того, сколько времени прошло, Делуция все еще не знала, что думать о своей соседке по комнате. Однако единственное, что она знала, так это то, что с момента приезда Алекс ее сны были разбиты. Коридор дверей… теперь, по крайней мере, раз в неделю она видела одно и то же видение. Но прошлой ночью, впервые за все время, сон изменился. И хотя все еще оставалось неясным, ей, наконец, удалось различить больше подробностей, какими бы нервирующими они ни были.

Первое, что Делуция заметила, был шепот. Раньше звук был приглушенным, но во сне прошлой ночью был слышен ровный, но сердитый голос, ясно говорящий:

— Я еще не нашел! — снова и снова.

Вторая — и более тревожная — вещь заключалась в том, что видение Делуции показало, что она сама будет в дверном проеме — коридоре — и Алекс тоже. Но они были там не по своей воле. Потому что, если Делуция не ошибалась, в сновидениях они были похищены, а это означало, что однажды то же самое произойдет с их реальными «я». Но с какой целью, она понятия не имела.

Делуция проснулась в холодном поту после этого сна, дезориентированная и запаниковавшая. По мере того, как день тянулся, она заставила себя вспомнить, что у нее было одно и то же видение в течение многих лет, но оно не сбывалось, так что у нее, вероятно, все еще было достаточно времени, чтобы понять, что это значит.

Как бы то ни было, она не могла представить себе причину, по которой они с Алекс могли бы быть вместе, не говоря уже о том, чтобы быть похищенными вместе. Вне часов сна они едва ли могли дышать друг с другом достаточно долго, чтобы обменяться самыми короткими репликами. Несмотря на это, у Делуции не было никаких сомнений в том, что что-то не сходится, и у нее было чувство, что это было на стороне Алекс, у другой девушки явно были свои секреты — возможно, почти такие же важные, как у Делуции.

Единственное, что Делуция знала наверняка, это то, что как только Алекс вернется в академию, подарив браслет или нет, у них будет серьезный разговор. Потому что, учитывая новые подробности ее сна, было ясно, что в будущем они столкнутся с некоторыми проблемами. Если кто-то охотился за Алекс, то Делуции нужно было знать как можно больше об угрозе, чтобы она могла подготовиться к тому, что может быть впереди.

Если отбросить неуверенность, то, ложась спать той ночью, она надела браслет на запястье, воображая, что это подарок друга, даже если она знала, что лучше никогда не надеяться на такое.

— 13-

Разговор Делуции с Алекс прошел не очень хорошо. На самом деле, все прошло настолько плохо, насколько это было возможно, и Делуция винила в этом себя. Но в ее защиту скажу, что она не ожидала, что Алекс так рано вернется в академию с каникул Кальдорас, и не ожидала, что у нее будет кровотечение.

Более того, Делуции снова приснилось их похищение в ночь перед возвращением Алекс, шепчущий голос стал еще громче, чувство срочности было более всепроникающим, чем когда-либо прежде.

Поскольку ее беспокойство усилилось как из-за окровавленного прибытия Алекса, так и из-за ее собственного угрожающего сна, Делуция отреагировала плохо, высказавшись достаточно резко, чтобы Алекс встала и вышла из комнаты. Прошли часы, пока Делуция размышляла над тем, что сказала, понимая, что вела себя плохо. Но когда Алекс вернулась позже тем же вечером, она прервала Делуцию, прежде чем та успела извиниться, а Алекс прервала ее, чтобы дать краткие заверения, что у нее не было никаких неприятностей.

— И даже если бы кто-то пришел за мной, — сказала Алекс, — я уверена, что ты все равно была бы в безопасности, так как любой, у кого есть хоть капля мозгов, может сказать, что мы не друзья. Они должны быть довольно дураками, чтобы попытаться достучаться до меня через тебя.

После этого Делуция не могла говорить… ни извиниться за свое предыдущее поведение, ни ответить на замечание Алекс. Ее горло было слишком сжато, чтобы выдавить хоть какие-то слова.

Потому что Алекс была права.

Они не были друзьями.

И Делуция знала, что это тоже ее вина, так как, прожив в одной комнате восемь недель, наблюдая за тем, как другая девушка общается с теми, с кем она общалась, Делуция поняла, что Алекс была именно тем человеком, которого она хотела бы иметь в друзьях. Но она все испортила, полностью и бесповоротно, будучи чопорной, враждебной… принцессой. И она не знала, как это исправить, как показать Алекс, что она не такая.

Делуция застелила свою постель. Теперь она должна была лежать в ней.

И именно поэтому проходили месяцы, а между ними ничего не менялось. Зима сменилась весной, и вскоре дни начали нагреваться по мере приближения лета, с течением времени даже сон казался далеким воспоминанием о давних временах.

До того дня, когда угроза вновь всплыла на передний план в сознании Делуции.

В тот день, когда ее похитили из общежития и потащили в Библиотеку.

В тот день, когда она поняла, что умрет, защищая свой народ.

День, когда Алекс спасла жизнь Делуции…

…и тем самым изменила все, что было между ними. Навсегда.

— 14-

Кровь пропитала Делуцию, покрывая ее с головы до ног. Но это была не ее кровь.

Она принадлежала Алекс.

Она знала, что, должно быть, выглядит ужасно, стоя над распростертым телом другой девушки в медицинском отделении и крича всем, чтобы они держались подальше от Флетчера. Сам доктор отчаянно работал, чтобы сохранить Алекс жизнь, кинжал, на который она прыгнула, — кинжал, нацеленный на Делуцию, — пробил легкое, вызвав массивные внутренние повреждения.

Выражение лица Флетчера… Делуция знала, что доктор делает все возможное, но выражение его лица было таким мрачным, как будто он уже готовился к худшему.

Кровь… ее было так много. И не просто покрывала Делуцию, а покрывала все подряд.

Она была напугана.

Так сильно напугана.

Потому что Алекс… она только что спасла Делуции жизнь. И при этом она вполне могла пожертвовать своей собственной.

Это был Эйвен Далмарта. Сон о похищении, который Делуция видела во время каникул Кальдорас пять месяцев назад, с бесконечным коридором дверей, все это стало явью. Мятежный принц наконец-то проявил себя после стольких тысячелетий, проведенных в тени.

Секреты Алекс… Делуция ошибалась. Они были далеко не такими значительными, как ее собственные; они были даже более значительными. Призванная из другого мира, выбранная Библиотекой Легенд… Алекс была единственным человеком, который мог открыть дверь для Эйвена, чтобы вернуться в Мею. И из-за этого, из-за мужества, которое она проявила, не позволив этому случиться, сама ее жизнь теперь была на кону.

Делуция не могла этого вынести. Они вдвоем что-то поделили в камере, в которой их запер Эйвен. Мгновение, понимание… истины открылись между ними обеими.

Делуция теперь знала секреты Алекс… так же, как Алекс знала ее.

Но… даже после того, как Алекс узнала о ее королевском титуле, ей каким-то образом все же удалось увидеть девушку — ту, что под короной. Девушку, которую никто никогда раньше не видел… Ту, которую Делуция никогда никому не позволяла видеть раньше.

Но Алекс видела.

Алекс поняла.

Алекс было не все равно.

Несколько лет назад Кайден сказал Делуции, что однажды откроется дверь, ведущая в новую жизнь. Она всегда предполагала, что он говорил фигурально, но открылась дверь, приведшая Алекс в Медору. К Делуции. И, связанные спина к спине в темном и грязном подземелье, они заключили сделку… подружились.

Первая в жизни Делуции дружба.

Та, которая, как она знала в глубине души, будет длиться вечно.

…И, следовательно, та, которая, как она была полна решимости, не начнется и не закончится сегодня вечером, несмотря на то, что Алекс выглядела такой же бледной, как простыня, на которой она лежала, ее грудь едва поднималась и опускалась.

— Пожалуйста, пожалуйста, будь в порядке, — прошептала Делуция.

По обе стороны от нее Джордан и Биар предлагали молчаливую поддержку, глядя на свою подругу сверху вниз, как будто это могло помочь ее сердцу биться. Они не задавали Делуции никаких вопросов, не требовали никаких ответов. Возможно, они боялись ее, будучи свидетелями ее крика. Но Делуция не думала, что это все. Каким-то образом они знали, каким-то образом они могли сказать, что ее бы там не было, не было покрытой кровью Алекс, если бы что-то не произошло между двумя девушками той ночью.

Что бы ни случилось дальше, они трое — Делуция, Джордан и Биар — теперь будут в этом вместе. А потом они вчетвером, как только Алекс проснется.

И она проснется. Она должна. Делуция не приняла бы никакого другого исхода.

Словно прочитав ее мысли и не обращая внимания на кровь, покрывающую ее тело, Джордан потянулся к ее руке и сжал ее, прошептав:

— Она сильная, наша Алекс.

Биар взял Делуцию за другую руку и добавил, тоже шепотом:

— Она снова встанет на ноги и в мгновение ока сведет нас всех с ума. Вот увидишь.

Делуция сомневалась, что они даже осознавали это, но сила, которой они делились своими словами и действиями, это было все, что держало ее. И, несмотря на годы вражды между ними, несмотря на стены, которые она возвела, чтобы отгородиться от них, стены, которые сегодня вечером не просто рухнули, а полностью разрушились, они продолжали держать ее за руки до самого раннего утра, пока дыхание Алекс не успокоилось, и Флетчер, наконец, заявил, что она полностью поправится.

Только тогда Делуция разрыдалась, ее облегчение было почти таким же болезненным, как кинжал, который был нацелен ей в сердце, но вместо этого вонзился в ее подругу.

— 15-

СЕМЬ МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Делуция стояла на коленях посреди заснеженного перекрестка в Раэлии, слезы текли по ее лицу, когда она смотрела на то место, где всего несколько минут назад стоял Джордан. Но это… это был не Джордан. Не совсем.

На его месте была безмозглая марионетка, кто-то, чьи действия контролировались Эйвен, кто-то, кто потерял всякое чувство силы воли.

Джордан оказался в ловушке. Украденный у них.

И Делуция… она собиралась сделать все возможное, чтобы вернуть его.

Она знала, что вместе с Алекс и Биаром они втроем отправятся на край Медоры и за ее пределы, чтобы спасти своего друга. И когда они это сделают, когда они найдут способ освободить его, Делуция собиралась убедиться, что никогда больше не отпустит его.

Точно так же, как она никогда не отпустила бы никого из своих друзей, ни сегодня, ни в ближайшие дни.

Она будет сражаться за них.

Она прольет за них кровь.

Она перевернет ради них королевства.

И она делает все это, потому что глубоко внутри знала, что, когда они смотрели на нее, они видели не просто принцессу. Они также видели девушку. И они любили ее — всю ее — так же, как она любила их.

Проклятие ее короны… его не существовало. Не для Делуции. Больше нет.

И когда она выслушала страстную речь Алекс, вытерла слезы и шагнула в открытую дверь, она сделала это с уверенностью в своем сердце, что все будет хорошо. Они могли пройти через что угодно, пока были вместе. И Джордан… они скоро снова вернутся к нему. Она чувствовала это всем, чем была…

…и всем, чем она когда-либо станет.

ШРАМЫ И МОЛЧАНИЕ

— 1-

У Джордана Спаркера пересохло в горле, а руки стали липкими, когда он следовал за своей лучшей подругой по тихим коридорам Библиотеки.

Алекс украдкой поглядывала на него, ее глаза покраснели и опухли, но губы изогнулись в улыбке, как будто она не могла поверить, что идет рядом с ним. И она была не единственной. Если бы это было всего час назад, он бы не прогуливался так степенно рядом с ней… он бы пытался убить ее.

Когда Алекс снова перевела взгляд в его сторону, он постарался изобразить на лице улыбку, это действие казалось чуждым его губам, его сердцу. Он не мог вспомнить, когда в последний раз искренне улыбался по собственной воле.

… Он не мог вспомнить, когда в последний раз делал что-то по собственной воле.

Судорожно вздохнув, Джордан отогнал навязчивые темные мысли. На него больше не претендовал Эйвен, Алекс позаботилась об этом. Марионетка перестала быть марионеткой, и все же он не мог не бояться затяжного натяжения призрачных ниточек; не мог не бояться ментального рывка со стороны разума, гораздо более могущественного, гораздо более древнего, чем его собственный.

В течение пяти недель Джордан принадлежал Эйвену, им командовали и контролировали. Но когда они с Алекс достигли фойе Библиотеки и начали подниматься по лестнице, ведущей на территорию академии, он напомнил себе, что она спасла из тюрьмы его собственного разума; он напомнил себе о том, что она сказала принцу меярин в мысленно созданном розовом саду особняка Шонделль:

— С тобой покончено, Эйвен, — сказала Алекс. — У тебя здесь больше нет власти.

И точно так же она использовала свой дар силы воли, чтобы перенести кровную связь на себя, и вскоре после этого полностью освободила Джордана. Его разум снова принадлежал ему, каким бы разбитым и израненным он сейчас ни был.

Ущерб, по крайней мере, был нанесен изнутри. И именно там он и останется. Потому что каждый взгляд, который Алекс бросала в его сторону, говорил о том, какое облегчение она испытала, когда он вернулся, но также и о том, как она волновалась. И на то были веские причины, поскольку оба плакали в объятиях друг друга после его душевного освобождения. Она больше, чем кто-либо другой, точно знала, каково это — быть лишенной собственной воли и вынужденной выполнять приказы Эйвена. Даже если на нее заявили Права лишь на короткое время, она знала.

Но… в то же время и не знала.

Она понятия не имела, через что прошел Джордан. Какие шрамы он теперь носил, скрытые глубоко внутри.

Никто не знал.

И, насколько он был обеспокоен, никто не должен даже догадаться.

Потому что это его бремя. У Алекс были свои демоны, с которыми ей приходилось сталкиваться — боже, знал ли он, что это правда, — и она нуждалась в полной поддержке не только его, но и Биара и Д.К. Пока Эйвен не побежден раз и навсегда, все их внимание должно быть сосредоточено на помощи Алекс. Ничто не могло этому помешать. Джордан не позволит ничему отвлечь его… особенно тому, что, как он чувствовал, кипело глубоко внутри него.

— Готов встретиться лицом к лицу с музыкой? — спросила Алекс, когда они спустились с лестницы на первый этаж здания-башни, ее голос был мягким, но не настолько, чтобы не напугать Джордана. Он скрыл внутреннюю дрожь, проведя рукой по волосам, взъерошив их еще больше.

— Ты думаешь, они все еще подают еду? — спросил он в ответ, предложив то, что, как он знал, будет считаться типичным ответом с его стороны. Нормальной реакцией.

Ее ответный смешок сказал ему, что он поступил правильно, и юноша обнял ее за плечи, притягивая ближе, когда они вышли на заснеженный двор.

Джордан глубоко вдохнул, пока они пробирались по обледенелой дорожке к фуд-корту, снег скрипел под ногами, морозный воздух обжигал легкие и заставлял чувствовать себя живым — полностью живым — впервые за пять недель. Он был благодарен за тепло толстой одежды, сшитой из Мирокса, но большая часть его хотела порвать зимний костюм меярин и все, что он собой представлял, даже если это означало бегать совершенно голым по снегу.

Это, подумал он, было бы чертовски удачным возвращением.

Но поскольку Алекс сейчас прижималась к нему, он благоразумно решил оставаться порядочным, по крайней мере, до тех пор, пока не вернется в свою комнату в общежитии.

Во дворе было пусто, когда они вдвоем спешили к большому зданию в центре академии, где все студенты вернулись с каникул и теперь сидели в фуд-корте на приветственном ужине. По мере того, как они подходили все ближе и ближе, Джордан чувствовал, как учащается сердцебиение, задаваясь вопросом, какой прием он собирается получить, задаваясь вопросом, как сможет встретиться лицом к лицу со своими друзьями после того, через что он прошел… после того, что он сделал.

Но затем они вошли в двери фуд-корта, и было слишком поздно сомневаться, стоило ли им вместо этого идти прямо в здание общежития.

У Джордана по коже побежали мурашки, когда на него нахлынули голоса сотен студентов, так не похожие на покой Библиотеки или тишину заснеженной территории. Смех, аплодисменты, поддразнивания — было так много шума.

Ошеломленному Джордану потребовалось ободряющая поддержка руки Алекс вокруг его талии, чтобы выйти из замороженного состояния. Он заставил себя сделать глубокий вдох, вспоминая, где находится. Вспоминая, кем он был.

«У него здесь больше нет власти.»

Слова Алекс прокрутились в его голове, и Джордан почувствовал, как снова расслабляется. Это была не просто его школа — это был его дом. Эти люди, даже те, которых он плохо знал, были его семьей. Он не позволит Эйвену отнять все это. Никогда.

— У тебя здесь больше нет власти.

Успокоив выражение лица, когда последние нотки его минутной паники улеглись, Джордан посмотрел на Алекс и улыбнулся. Ее глаза слегка сузились, как будто она могла видеть, каких усилий ему это стоило, насколько фальшиво это было, но затем что-то привлекло ее внимание, и она легонько надавила на его талию, прежде чем наклонить голову в дальний конец комнаты.

Джордан проследил за ее жестом, и у него перехватило дыхание при виде Биара и Д.К., сидящих вдвоем, их головы были опущены, а лица искажены беспокойством. Было ли это из-за того, что они беспокоились о возвращении Алекс из Мейи, или из-за страха за то, что сам Джордан мог пережить от рук Эйвена, он не был уверен. Но, несмотря на то, что нервы гудели у него под кожей, Джордан не собирался заставлять их ждать.

Пропустив Алекс вперёд, чтобы им было легче пробираться сквозь толпу студентов, Джордан последовал за подругой, когда они проходили стол за столом. Это было сюрреалистично, что никто не посмотрел на него, что никто не вскрикнул в тревоге, что никто не знал, насколько опасным он был для всех них в последний раз, когда был в этом здании. Он был ходячим оружием. В любой момент Эйвен мог приказать ему совершить неисчислимые акты насилия. Но никто здесь этого не знал.

За исключением… некоторых.

Джордан почувствовал, как потрясенные взгляды директора и ключевых членов преподавательского состава остановились на нем. Марсель наполовину привстал со своего места, как и Охотник и Каспар Леннокс, но Алекс тоже уловила их движение, и быстрым, но твердым взмахом руки по воздуху дала понять, что все в порядке, и они снова медленно опустились. Джордан задумался, понимает ли она, насколько ей доверяли, насколько сильно верили в нее, что были готовы позволить тому, кого они считали врагом, ходить среди них. Такого рода влияние… она действительно понятия не имела.

Но Джордан не мог сосредоточиться на преподавателях академии прямо сейчас, не тогда, когда они с Алекс были всего в нескольких столиках от своих друзей.

— Эй, Спаркер! — громко позвал Блинк с того места, где он сидел с группой своих одноклассников-четверокурсников. — Ты смотрел игру «Уорриорз» прошлой ночью, братан? Когда Симмонса засунули в гнездо этого корака, я был уверен, что нам конец, но…

Блинк продолжал говорить, но Джордан больше не слышал ни слова из того, что он сказал, так как головы Биара и Д.К. дернулись вверх при восклицании его имени. Взгляды на их лицах… Джордан почувствовал, как весь воздух покинул его в порыве.