Три недели в Париже

Глава 3

Джессика Пирс была в ярости. Она стояла в кабинете своего дома в Бел-Эр и сверху вниз смотрела на своего приятеля Гэри Стенниса. Тот валялся на кремовом бархатном диване мертвецки пьяный.

Ее холодные серые глаза, зоркие и наблюдательные, обшарили комнату. Все аккуратно стояло по местам, не считая тех предметов, которые Гэри умудрился уместить на антикварном китайском столике: среди них один из ее лучших хрустальных бокалов, полупустая бутылка «Столичной» и абсолютно пустая «Шато Симар Сент-Эмильон» урожая 1988 года. Мое лучшее красное вино, подумала она, задержав взгляд на хрустальном блюде, полном окурков.

На бокале остались следы губной помады. Однако Джессика не усомнилась в том, что встреча была сугубо деловой. На полу валялись страницы нового сценария Гэри и желтый блокнот с нацарапанными его рукой пометками.

Несколько секунд она холодным взглядом изучала Гэри. Седеющие волосы, изможденное, бледное лицо, темные круги под глазами. Во сне он казался непривычно старым и помятым.

Вышедшим в тираж, подумала она с легкой грустью.

Гэри все еще оставался блестящим сценаристом, а его прошлое было овеяно славой. И «Оскарами». Он заработал и промотал несколько состояний, был женат на двух кинозвездах, причем от одной из них у него была дочь, которая с ним не разговаривала. В настоящий момент он ухаживал за Джессикой, умолял ее выйти за него замуж. Когда бывал трезв.

В последнее время это случалось редко.

Джессика уезжала на пять дней в Санта-Барбару наблюдать за отделочными работами в новом спроектированном ею доме, и Гэри обещал пойти с ней пообедать в «Тет-а-тет», когда бы она ни вернулась. Она была в ярости, что он напился как раз к ее приезду, но сейчас самое лучшее было дать ему проспаться.

Выйдя в круглый холл с черным полом из полированного гранита и элегантной изогнутой лестницей, Джессика взяла сумки и поднялась наверх. В гардеробной в одном из четырех зеркал она увидела свое отражение. Приблизившись, она откинула назад длинные светлые волосы, одернула пиджак. Из зеркала на нее смотрела высокая молодая женщина лет тридцати, привлекательная, в белом габардиновом брючном костюме и туфлях на высоком каблуке, с ниткой жемчуга на шее и жемчужными серьгами в ушах. Сегодня у этой женщины немного усталый вид, подумала она и спустилась вниз.

Сумочка Джессики лежала в холле на скамье в стиле Людовика XIV. Взяв ее, она направилась по коридору в свой офис. Войдя, она включила свет и подошла к стоявшему перед окном французскому бюро восемнадцатого века. Первым, что ей бросилось там в глаза, был конверт «Федерал экспресс».

Джессика долго сидела, глядя на приглашение и вспоминая прошлое. В двадцать один год она поступила в Школу прикладного искусства Ани Седжуик, где изучала дизайн интерьеров. Высокая, тоненькая девочка из техасского городка, впервые оказавшаяся в Европе, была очарована Парижем, школой, Аней и маленьким семейным пансионом на левом берегу Сены, где она поселилась.

В Париже она встретила Люсьена Жирара и впервые в жизни влюбилась. Их познакомил Ники Седжуик в конце первого года ее обучения. Джессике тогда только что исполнилось двадцать два, Люсьен, актер по профессии, был четырьмя годами старше.

Они с Люсьеном были прекрасной парой. Им нравились одни и те же фильмы, книги, картины, одна и та же музыка. Им было так хорошо друг с другом, что становилось страшно. То было золотое время, полное беззаботных дней и страстных ночей, голубого неба и яркого солнца.

Она ела с Люсьеном устриц, легкие, воздушные омлеты, мягкие ароматные сыры, лесную землянику с неповторимым ароматом, которая подавалась под толстым слоем взбитых сливок. С Люсьеном все было блаженством. Он называл ее своей длинноногой американской красавицей, безмерно ее любил, как и она его. Они строили радужные планы…

Но однажды Люсьен пропал. Исчез неизвестно куда.

Джессика вместе с Аленом Бонналем, лучшим другом Люсьена, пыталась его разыскать. Они обошли все больницы, морги, заявили о пропаже в полицию. Все напрасно. Люсьен как в воду канул.

Резко поднявшись, Джессика подошла к большому французскому шкафу и вынула из нижнего ящика красный кожаный альбом с фотографиями. Вернувшись к столу, она села, открыла альбом и начала переворачивать страницы.

Вот мы вдвоем, Люсьен и я, подумала она, глядя на фотографию. Они стояли на берегу Сены. Вот она с Александрой, Кей, Марией и Аней в саду перед домом Ани. А вот смешная фотография, где Ники дурачится с Александрой, а Мария со скорбным видом стоит на заднем плане. Джессику охватила глубокая печаль. Люсьен исчез, и после этого все разладилось. Девочки поссорились и раздружились. И все было так… так… глупо.

Джессика закрыла альбом. Поехав на день рождения Ани, она встретит там бывших подруг. К тому же для нее Париж — это Люсьен. Люсьен, которого больше нет.

Прими приглашение. Отправляйся в Париж просто ради удовольствия, сказала она себе. Но тут же передумала. Нет, откажись. Ты лишь разбередишь старые раны.

— Итак, ты наконец соизволила вернуться домой, — произнес Гэри с порога.

Джессика в изумлении уставилась на него. Он стоял в дверях, в мятом костюме, с недовольным видом. В подпитии он бывает агрессивным, подумала она, но все равно сказала:

— Похоже, ты бросил поводья и вылетел из седла.

Гэри нахмурился: ему не нравился ее техасский юмор.

— Почему ты явилась так поздно?

— Какое это имеет значение? Ты валялся пьяным у меня на диване.

Гэри глубоко вздохнул, подошел к ней и неожиданно улыбнулся.

— Кажется, мы что-то отмечали. Гарри с Филом пришли в восторг от первого варианта, потом мы его немного подправили и совершенно убедились в том, что сценарий готов… почти готов. И тогда… мы решили это дело отпраздновать.

— По-моему, ты только что все придумал.

— Нет. Просто ты поздно вернулась.

— Девять часов — совсем не поздно.

— Это Марк Силвестер тебя задержал.

— Не смеши меня! Я не люблю прозрачных намеков. Его даже там не было. Я опоздала из-за пробок на шоссе. А как поживает Джина?

— Джина? — Гэри нахмурился и уселся на диван.

— Не вздумай говорить, что Джины здесь не было — в кабинете пахнет ее духами. Она всегда заявляется на обсуждение сценария, пьет мое лучшее красное вино и оставляет следы помады на бокале. Ведь Гарри губы не красит?

— Ты понапрасну тратишь на меня свое ехидство, Джессика. Не понимаю, чем она тебе не нравится. Джина много лет была моей помощницей.

И спала с тобой, когда тебе этого хотелось, подумала Джессика, но сказала другое:

— Я не первый день живу на свете и понимаю что к чему.

Гэри вскочил, его лицо побагровело. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.

— Я вижу, куда ты клонишь, и не позволю собой помыкать. Я возвращаюсь к себе. Вещи заберу завтра. Пока, детка.

Джессика холодно смерила его взглядом, внезапно поняв, как она от него устала.

Гэри вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Вскоре до нее донесся грохот входной двери и визг колес. И тут Джессика Пирс поняла, что в сущности ей на это наплевать. Она открыла красный кожаный альбом и начала переворачивать страницы, рассматривая фотографии тех трех лет, что она провела в Париже. Какие мы здесь молодые, думала она. Молодые, невинные, у нас впереди вся жизнь. Как мало мы заботились о будущем…

— Люсьен, — прошептала она, проводя пальцем по его лицу, — что с тобой стряслось?

Но ответа не было.

Тихий океан еще никогда не казался Джессике таким прекрасным. Его бескрайние темно-голубые воды переливались в ярком солнечном свете. Был понедельник. Она сидела в бельведере, который перевезла сюда из старинного английского замка. Теперь он украшал особняк Марка Силвестера в Санта-Барбаре.

Марку бельведер понравился, как и все остальное в новом доме. Джессика не сомневалась, что он одобрит ее вкус, но все же испытала облегчение, узнав, что он в восторге. Марк собирался переехать сюда в конце следующей недели, а сегодня она прошлась с ним по дому в первый раз после того, как привезли и расставили мебель.

Войдя на веранду, Джессика открыла застекленную дверь и столкнулась лицом к лицу с Марком.

— Куда ты исчезла? — недоуменно спросил он.

— Ты говорил по телефону, и я решила оставить тебя одного. Пошла прогуляться до бельведера и, глядя на океан, наслаждалась минутами полного покоя.

— Это чудесное место; — сказал он и, посмотрев на нее, добавил: — Ты чем-то очень озабочена, Джессика. Не хочешь облегчить душу?

— Нет, — пробормотала она.

— Он слишком часто тебя подводил, он… — Марк осекся.

Джессика удивленно посмотрела на него.

— Прости. Я не должен был этого говорить.

— Нет-нет. Все в порядке, — сказала она и, слабо улыбнувшись, уселась на диван. — Я посмотрела на тебя просто потому, что вчера мне пришло в голову то же самое. Боюсь, наши с Гэри отношения зашли в тупик и ситуация навряд ли исправится.

— «Может ли барс переменить пятна свои?» И так далее… — процитировал Марк. Он подошел к встроенному бару. — Хочешь чего-нибудь выпить? Кока-колы? Воды?

— Я бы выпила клюквенного соку. Я знаю, там есть бутылка. Я поставила ее в холодильник в субботу.

Он кивнул, налил ей сок, недоумевая, как Джессика вообще могла связаться с Гэри Стеннисом. Она слишком хороша для него. Глядя на нее, он думал о том, как она привлекательна. Сегодня она была особенно красива в костюме цвета бледной лаванды с укороченной юбкой и в туфлях на высоких каблуках. Ее длинные ноги всегда приводили его в восхищение.

— Спасибо, Марк, — поблагодарила она, поставив стакан на журнальный столик со стеклянным верхом.

Сев напротив, Марк поднял свой стакан:

— За твое здоровье, Джессика. Спасибо, что ты сделала это место таким красивым. Ты просто… чудо.

Она улыбнулась, ее глаза заблестели:

— Это тебе спасибо, Марк. Спасибо, что ты мне поверил, дал карт-бланш, и я сделала то, что хотела.

— Я даже немного тебя побаиваюсь. Побаиваюсь твоих знаний, вкуса, твоего обаяния, чувства стиля. Ты… ты… конфетка с сюрпризом.

Она рассмеялась.

— Что ты собираешься теперь делать?

— Мне нужно реконструировать несколько домов в Беверли-Хиллз, а еще…

— Я хотел сказать, что ты собираешься делать со своей жизнью… и Гэри Стеннисом?

Глубоко вздохнув, Джессика призналась:

— С ним все кончено, Марк. Просто я хочу расстаться с ним без лишнего шума.

— Я знаю Гэри много лет, у него всегда была склонность к саморазрушению. Тебе ничего не удастся сделать без шума. Ты должна набраться решимости и просто порвать отношения.

— Вероятно, ты прав. Лучше действовать в открытую. В конечном счете это будет менее болезненно.

— Тебе нужно самой поверить в это.

Она кивнула, а потом, переменив тему, сказала:

— Мне только что пришло приглашение из Парижа. Моей учительнице Ане Седжуик исполняется восемьдесят пять.

Глаза Марка загорелись.

— Вот здорово.

— Приглашение вернуло меня в прошлое. Точнее, на семь лет назад. И у меня открылись старые… раны. Наверно, это можно так назвать. С тех пор многое изменилось. — Неожиданно у нее на глазах выступили слезы.

— Эй, что это? Слезы? Похоже, здесь замешан мужчина.

Джессика кивнула.

— Хочешь рассказать мне о нем? Я весь внимание.

— Это старая любовь, удивительная любовь. Мы мечтали о будущем. И вдруг все кончилось.

— Судя по твоему тону, это он тебя бросил.

— Нет, не бросил. Он исчез. Как сквозь землю провалился. Больше я его не видела.

Тщательно подбирая слова, она рассказала Марку о Люсьене Жираре — о том, как они впервые встретились, об их отношениях, о том, как она пыталась его разыскать.

Когда Джессика закончила, Марк задумчиво сказал:

— У меня есть две версии. Либо его убили и очень ловко избавились от трупа, либо он сам захотел исчезнуть.

— Но зачем ему это было нужно? — воскликнула она.

— У тех, кто исчезает, есть на то свои причины. Расскажи мне всю историю еще раз. Вернее, ту ее часть, где он говорит, что должен на несколько дней уехать.

Джессика откинулась на подушки.

— Мы обедали, — начала она. — Он сказал, что поедет на несколько дней в Монте-Карло, чтобы сняться в рекламе. Потом мы стали строить планы на следующую неделю.

— Он позвонил тебе из Монте-Карло?

— Я и не ждала его звонка, потому что знала, что он занят. Но после недельного молчания я встревожилась. Позвонила ему домой. Никто не ответил. Я сообщила об этом его другу Алену Бонналю. Мы отправились к Люсьену домой и поговорили с консьержкой. Она сказала, что он еще не вернулся.

— А кому-нибудь еще он звонил? — тихо спросил Марк.

— Нет. Мы с Аленом ходили к агенту Люсьена, и тот был озадачен не меньше нас.

— Все это очень странно. А полиция ничего не обнаружила?

— Нет. В больницах и в морге тоже ничего не могли сообщить. Ален продолжал его искать и после того, как я вернулась домой в Америку. Но безуспешно.

— Как по-твоему, могла ли существовать причина, по которой ему вдруг понадобилось бы разыграть исчезновение?

— Нет, Люсьен был не таким человеком. Он был самым честным и прямым из всех, кого я знала.

— Ты после этого бывала в Париже?

Джессика покачала головой:

— Я не уверена, что приму приглашение. С Парижем у меня связаны не лучшие воспоминания.

— У меня есть идея, — сказал он. — Как ты отнесешься к тому, если я поеду с тобой? В качестве компаньона?

Это предложение изумило Джессику, и она растерялась.

— Чтобы придать мне уверенности?

— Можешь понимать это так.

— Спасибо за великодушный жест. Я очень признательна, Марк, очень. — Из ее груди вырвался вздох. — Я так люблю Аню Седжуик, но я не знаю…

— С попутчиком трудная дорога становится легче.

— Я еще окончательно не решила, ехать ли. Я получила приглашение только в субботу. Но независимо от того, что я решу, ты узнаешь об этом первым.

Марк ответил ей теплой улыбкой. Его переполняла нежность. Что касается Джессики, то она спрашивала себя, хватит ли у нее решимости отправиться в Париж и встретиться там со своим прошлым. Ответа она не знала.