Три способа понимания семи лучей и другие очерки эзотерической психологии

ПЕРЕХОД НА ДРУГОЙ ЛУЧ

Тема целостности. Эта тема является сквозной для всего учения о Семи Лучах. В книге «Ученичество в Новом Веке» Д.К. предлагает учащемуся: «Вы извлекли бы много пользы, если бы тщательно изучили Лучи, которые в настоящее время отсутствуют в вашем оснащении» (т. 1, с. 379–380). В той же книге он пишет: «Для учащихся весьма ценным является изучение Лучей, не представленных в их личностном оснащении. Рекомендую этот вопрос вашему вниманию…» (т. 1, с. 351).

Один из его учеников, L.D.O., имел следующее лучевое оснащение:

Душа — Второй Луч, любовь-мудрость

Личность — Четвертый Луч, гармония через конфликт

ум — Четвертый Луч, гармония через конфликт

астрал — Второй Луч, любовь-мудрость

физическое — Седьмой Луч, организация, церемониальная магия

В письме к этому ученику Д.К. замечает: «Очевидно, что главная линия силы в вашем оснащении, соотносящая вас с другими и облегчающая контакт, это Второй Луч с его вспомогательным выражением — Четвертым Лучом. Это ценное качество, которое, однако, может иметь определенные минусы. Их нужно преодолевать упорным культивированием перволучевых тенденций для того, чтобы осуществить необходимый баланс» (т. 1, с. 134). В «Трактате о Белой Магии» Д.К. пишет: «Чтобы подытожить сказанное, нужно отметить, что группы в прошлом представляли определенные аспекты истины и демонстрировали определенные лучевые характеристики. Новая группа выразит все аспекты истины и будет иметь в своем составе все лучевые типы» (с. 415). В «Лучах и Посвящениях» (с. 557–558) Д.К. утверждает, что «каждое посвящение приводит посвящённого во взаимодействие с соответствующей лучевой энергией, позволяя ему постепенно развить (независимо от его душевного или личностного Лучей) способность работать с качеством и творческим аспектом всех Лучей, хотя ему всегда будет легче действовать на Луче собственной души…». Необходимо:

1) Определить Лучи, которых у нас нет в нашем психологическом оснащении;

2) Пройти через очень трудный процесс развития этих качеств этих Лучей как уравновешивающих факторов;

3) Постепенно развить способность работать с качеством и творческим аспектом всех Лучей.

Тема целостности затрагивается в целом ряде философских и психологических трактатов и выражается она различным образом. Кратко мы рассмотрим ниже некоторые из таких подходов.

Мартин Бубер: союз различных умов. Так, Мартин Бубер обсуждал «модель большого сообщества» и «жизнь в единстве» в своем эссе «Образование и видение мира».

«Это сообщество является не союзом одинаково мыслящих людей, а живым организмом, состоящим из натур как сходного, так и различного характера. Они обладают разными, но дополняющими друг друга умами. И в этом живом единстве преодолевается всякая чужеродность.

Дело тут не в том, чтобы упражняться в терпимости, а в том, чтобы сделать явными корни сообщества и его ответвления, опираясь все же не на отдельные ветви, а на ствол… При этом каждый «побег» этого дерева испытывает то, что переживают другие, и в этом состоит основа его ветвления и роста. Вопрос заключается не формальной опоре на некий минимальный базис, а в осознании каждой стороной реального отношения других к истине. Звучит призыв не к «нейтральности», а к солидарности, к живому отклику одного на другое — со взаимностью и обменом. Тут важно не очерчивать границы между группами, кружками и партиями, но сообща распознавать общую реальность и сообща испытывать уровень общей ответственности» («Указывая путь», с. 102).

Перечислим для ясности и усиления интуитивного момента указанные Мартином Бубером полярные противоположности двух элементов:

союз одинаково мыслящих — союз различных умов

одинаковость — преодоление чужеродности

терпимость — сопереживание

формальное, минимальное понимание — осознание другого

нейтральность — солидарность

очерчивание границ — совместное распознавание общей реальности

Что собой представляют два эти полюса? Первый полюс — терпимость и нейтральность — отнюдь не являются плохими качествами и фактически служат истинной целью для великого множества людей. Однако Бубер идет на шаг дальше. Он ведет нас в сферу высшего «Я», или души. Стадия, когда привлекает схожесть и расширение «формального, минимального понимания», указывает на личностное развитие. На этой стадии уже имеется умственное распознавание того, что границы (формы) должны быть стерты, однако внутреннее согласие еще отсутствует. Следующий шаг «осознания другого» сравним со стадией распознавания «группового взаимодействия энергий» и ведет в направлении души. Заменяя словом «душа» (или «истинная группа») слово «сообщество», мы вполне можем согласиться, что душа преодолевает всякую чужеродность в живом единстве. Сопереживание же представляет собой уровень сознания, недостижимый для личности, пойманной иллюзией разделенности. Сопереживание и распознавание группового взаимодействия энергий осуществляют «полярное единство». Это не личностная терпимость по отношению к другим, но осознание «реального отношения других к истине».

Абрахам Маслоу: слияние как участие в большем целом. Тот же вопрос обсуждался Абрахамом Маслоу в несколько иных терминах и с точки зрения психологии.

«Достижение самоактуализации (в смысле автономности) парадоксальным образом делает более возможным трансценденцию «я», самосознания и эгоизма. Это позволяет человеку легче обрести большую однородность, то есть добиться слияния себя как части с некой превосходящей его целостностью» («К психологии бытия», с. 212).

C одной стороны мы видим стадию самоактуализации, вырастающую из самосознания и эгоизма, а с другой стороны перед нами встает перспектива слияния с превосходящей нас целостностью. Акцентируемая Маслоу самоактуализация (личностная интеграция) необходима в качестве предварительного шага к самотрансценденции (до состояния души, переживающей большее целое). Согласно Маслоу:

«Чем больше мы понимаем целостность Бытия, тем более мы терпимы к одновременному существованию и восприятию непоследовательностей, противостояний и явных несоответствий. Все они начинают видеться как продукты нецелостного познания и исчезают при познании целого» (там же, с. 91).

Воистину, «чем больше мы понимаем целостность Бытия», тем более мы способны работать с узлами непоследовательностей, противостояний и несоответствий, проявленных в отдельных частях целого. Вопрос, конечно же, стоит так: как нам прийти к пониманию целостности Бытия?

Ролло Мэй: полярность любовь-воля. Полярность и взаимодействие противоположностей в итоге приводит к Целостности, или Синтезу. Когда теряешься в частностях, начинаешь думать и действовать так, словно эти частности — некий Абсолют. Однако в итоге начинаешь осознавать, что есть оппонент, и это не просто противоположная точка. Иллюзия абсолютности части приводит к распознаванию двойственности, а затем и к перетеканию между противоположностями, или более быстрому их взаимодействию. Понимание взаимодействия частей необходимо как средство и метод для приближения к целостности

Для Ролло Мэя, более 25 лет проработавшего психоаналитиком, главными полярностями стали Любовь и Воля. «Задача человека, — писал он, — соединить любовь и волю». Согласно Мэю, мы сталкиваемся с этими двумя доминирующими энергиями и полярностями по-разному и на различных уровнях. Перечислим некоторые из них:

Любовь — Воля

субъективное — объективное

материнская любовь — конфликт с окружением

единство со вселенной — развитие человеческого сознания

Эдемский сад — падение Адама

рай ощущаемый и потерянный — воля воссоздать его

чувство — мышление

стремление к любви — холодность, отстраненность

В это уравнение, наряду c полярностью, входит и фактор уровня. Ролло Мэй рассматривает любовь как 1) вожделение, или либидо, 2) эрос, или тягу к воспроизведению, 3) филиа, или дружбу, и 4) агапэ, любовь, направленную на благо других.

Он рассматривает волю как 1) волю-могущество, которую называет «высокомерными попытками консерватора манипулировать окружением и править природой», 2) желание, которое включает память, фантазию и надежду на будущее, 3) здравую волю, включающую видение, четкие концепции, последовательность в действиях, и 4) намеренность, «структуру, дающую смысл восприятию».

Ролло Мэй видит Любовь как некое наследие материнского чувства и потерянного рая, а Волю — как ответственное действие, направленное на восстановление потерянного рая. «Воля приходит для того, чтобы положить основание работе, делающей возможной зрелую любовь». Соотнесение любви и воли «ориентирует на достижение зрелости, интеграции, целостности» («Любовь и Воля», с. 286).

Карл Юнг: бессознательно существующее целое. Согласно Карлу Юнгу, существуют два типа мышления:

1) Направленно-адаптивное мышление, которое Юнг называет «всецело феноменом сознания». Это логическое мышление, направленное вовне. Оно стремится приспособиться к внешней «реальности». Другие его названия — «мышление с направленным вниманием» и «мышление словами».

2) Субъективное, или фантазийное, мышление, побуждаемое внутренними мотивами, по большей части бессознательными. Этот тип мышления связан с мифами, снами и бессознательным.

Направленное мышление сродни науке и развилось в относительно недавние времена. Юнг ассоциирует субъективный, или фантазийный, тип мышления с «классическим умом», относящийся к таким цивилизациям, как греческая. Вместо того, чтобы скрупулезно исследовать внешнюю реальность посредством логики и научного интереса, классический ум пытается «адаптировать ее [внешнюю реальность, или так называемый реальный мир] эстетически к своим субъективным фантазиям и ожиданиям» («Символы трансформации», с. 7).

Итак, можно сказать, что направленное мышление больше контактирует с реальным миром вокруг, в то время как субъективно-фантазийное мышление больше контактирует с бессознательными процессами, или внутренним миром, пытающимся донести новые элементы до осознаваемого мира.

В предельном случае фантазийный тип может привести к «ошеломляюще субъективной и искаженной картине мира». С другой стороны, излишне направленное мышление может привести к научному материализму, отрицающему душу.

Тогда снова возникает вопрос: что есть целостный человек, целостное существо?

Будучи психиатром, Юнг вначале больше интересовался излечением психических расстройств, чем исследованием психологии возможной эволюции человека. Согласно Юнгу, проблемы возникают там, где происходит «разъединение» двух способов мышление, разъединение между сознательным и подсознательным умом. Чем шире пропасть между ними, тем более проблематична ситуация. Фантазийное мышление, с другой стороны, ведет к изоляции и неспособности соотносить себя с внешним миром «реальности». Излишне логически-направленное мышление ведет к неспособности воспринимать многозначительные подсказки, приходящие из бессознательного (или сверхсознательного). Целостный человек — это тот, кто способен «интегрировать бессознательное с сознательным, посредством чего можно избежать крайностей обоих» («Mysterium Coniunctionis», с. 546).

Ведущаяся работа по «интеграции» ведет к явному усилению эго (или личности), и тут скрыт парадокс. Касание поверхности бессознательного дает «расширение горизонта», или расширение сознания. Это расширение сознания приводит к двоякому результату:

1) Прежде всего, это углубление чувство ответственности. Происходит осознание важности исполняемой задачи. Блаженному невежеству приходит конец.

2) Во-вторых, у личности, или малого эго, возникает ощущение своей неадекватности этой задаче. Ведь это действительно Работа.

Итак, целостный человек — это не столько достижение, сколько продолжающийся процесс, в котором происходит динамическое взаимодействие между:

направленно-адаптивным — субъективно-фантазийным мышлением

Cознательным — бессознательным

логикой, реальностью — воображением, сном

научным чувством — эстетическим чувством

“я”, или эго — высшим “Я”, или душой

адаптирующейся личностью — целостностью в зародыше, еще неосознанной и нереализованной

Краткие итоги. Коротко суммируя указанные подходы к целостности, можно сказать, что «преодоление чужеродности в живом единстве» и «осознание каждой стороной реального отношения других к истине» Мартина Бубера представляется очень близким к тому, что мы называем переходом на другой Луч.

Многое в постановке новых задач для академической психологии сделал Маслоу: вместо достижения просто нормальности целью становится самоактуализация. А это явственный шаг в направлении целостности.

Ролло Мэй выявил основную двойственность — двойственность Любви и Воли. И это далеко не банальное открытие, как может показаться на первый взгляд. Многолетняя работа по классификации сложностей запутанной человеческой психики привело Мэя к распознаванию этой самой фундаментальной и самой важной динамической пары. В антропософской традиции Рудольфа Штайнера двойственность Любви и Воли выражается в духовной наклонности «люциферианской» абстракции, которой противостоит холодный рационализм «ариманического» импульса. В терминах Семи Лучей мы видим Волю возглавляющей одну из двух главных линий лучевых энергий — линию 1–3–5–7, а Любовь — возглавляющей линию лучевых энергий 2–4–6. Это прямо подводит нас к обсуждению темы целостности, рассматриваемой с практической точки зрения, включающей как духовный, так и научный подходы.

Мы видим, что Юнг определил ту же фундаментальную двойственность в форме направленно-адаптивного способа мышления и контрастирующего с ним субъективно-фантазийного мышления (включающего сны, мифы и видения). Эзотерическая традиция — так, как она излагалась и объяснялась Блаватской, Успенским, Бейли и Штайнером — включает теории академической психологии и идет гораздо дальше.

Успенский: возможное развитие человека. Согласно П.Д. Успенскому, возможное развитие человека связано со знанием и бытием. Знание начинается со знания себя. Вообще говоря, человечество обладает очень малым знанием себя. Бытие человека связано с уровнями бытия, очень тесно соотносящимися с уровнями сознания.

Схема 1 Схема 2

В эзотерической системе Успенского сообщается о человеке № 1, человеке № 2, человеке № 3, человеке № 4, человеке № 5, человеке № 6, человеке № 7. Внутренний круг верхней схемы представляет человека № 5, 6 и 7. Внешний круг представляет человека № 1, 2 и 3. Человек № 4 является переходным между внутренним и внешним кругом.

Человека № 1 называют также физическим человеком. Человек № 2 — эмоциональный человек. Человек № 3 — ментальный человек. Эти уровни бытия могут быть представлены как сферы или круги, что Успенский и показывает на нижней схеме.

Важно осознать, что понимание зависит от уровня бытия. Чтобы что-то понимать, недостаточно просто набрать знаний об этом; понимание — это также вопрос бытия. Бытия растет и развивается «бок о бок со знанием, но независимо от него». Простой пример: есть вещи, которые не достигший половой зрелости ребенок понять не может. Уровни бытия связаны до некоторой степени с эфирными центрами, обуславливающими эндокринную систему. «Обычно мы в жизни сталкиваемся лишь с одним типом [развития], причем знание при этом превосходит бытие. Результатом является догматизация определенных идей и последующая невозможность дальнейшего развития знания из-за потери способности понимать» («Психология возможной эволюции человека», с. 99).

Перейти с одного уровня бытия на другой, более высокий и утонченный уровень бытия исключительно трудно. Согласно Успенскому, чтобы сделать это, необходимо выполнить определенную работу в рамках той или иной Школы — эзотерической школы. Отсюда важность восстановления Школ Мистерий, которое должно произойти при посредстве 7-го Луча в медленно нарождающейся эпохе Водолея.

Успенский делает интересное замечание о том, что человек внешнего круга, представленный на схеме 1 (другими словами человек № 1, 2 и 3), или человек, сфокусированный лишь физически, эмоционально или ментально, — подобен автомату. Во внешнем круге (или в личностной жизни) мы находим людей-автоматов и людей-механизмов, и это воистину круг «смешения языков» (поскольку все говорят на «разных языках»). Между людьми разных слоев внешнего круга нет реального понимания. Каждый все понимает по-своему. Истинное понимание, согласно Успенскому, принадлежит внутреннему кругу, или высшим уровням бытия.

Механическая, автоматическая жизнь «внешнего круга», или личностная жизнь, обусловлена тем фактом, что личность редко бывает сознательной и даже полусознательной. Личность не пробуждена, люди по большей части «спят». Школа воплощает в себе систему, предназначенную для пробуждения людей к осознанию высших уровней бытия. Некоторые сегодняшние эзотерические школы носят сугубо переходный характер, поскольку они наводят мосты для экстернализации мистерий. Масонская традиция тесно связана с традицией мистериальных школ, хотя, наверно, правильно будет сказать, что многие масоны фактически далеки от вхождения в свет первого градуса, даже если формально они удостоены степени мастера-масона.

Вышеприведенные диаграммы служат двумерным представлением многомерных феноменов. Поясним: поскольку разговор идет об уровнях бытия и, стало быть, семи планах бытия, те же феномены можно представить следующим образом:

Схема 3. Семь планов.

Круги Успенского — это внутренне-внешнее представление; мы предлагаем представление верхнего и нижнего. На схеме 3 три низших круга представляют три плана личности. Четвертый круг — переходный и относится к высшему ментальному плану, плану души. Следует отметить, что на данной схеме высшее включает низшее в свое сознание. Поэтому высшее сознание верхних уровней бытия может актом воли войти на более низкие уровни сознания. Однако низшая личность не может таким же образом попасть на высшие уровни сознания.

Интеграция, единство, синтез. Можно сказать, что тенденция к целостности на личностном уровне проявляется как интеграция. На уровне души она проявляется как единство. А на монадическом уровне (духовной воли) она проявляется как синтез. В определенном смысле интеграция работает с формой, единство — с сознанием, а синтез — с бытием. Если рассматривать сознание на этих трех уровнях, можно отнести самосознание к личности, групповое сознание — к душе и божественное сознание — к монаде. (Здесь возникает некоторая путаница при сравнении такого подхода с юнговским анализом, поскольку «бессознательное» Юнга включает сверхсознательные уровни, а душа для Юнга не является «сознательной» на своем собственном плане.)

Тема целостности

Личность — Душа — Дух

Интеграция — Единство — Синтез

Форма — Сознание — Бытие

Самосознание — Групповое сознание — Божественное сознание

Проводник выражения — Понимание — Всепроникающая Жизнь

Интеграцию можно представлять как сочетание трех аспектов личности — физического, эмоционально-чувственного и ментального — в координированное, хотя и самоцентрированное, целое. Внешне же она выглядит как сотрудничество индивидов в группе — не в эзотерическом смысле слова «группа», а в группе, работающей «на себя». С точки зрения Лучей для этой стадии характерно раскрытие собственного лучевого оснащения и приятие схожих лучевых типов. На ней происходит самоактуализация.

Тенденция к целостности на уровне души есть единство и потому истинное понимание. Именно на этой стадии мы осознаем «реальное отношение других к истине», если использовать слова Бубера. Именно на этой стадии переживается «полярное единство» и проясняется эзотерическое значение слова «группа». Здесь мы распознаем нечто, большее индивидуальных частей, нечто, что работает через группу в целом. Мы распознаем другую «ветвь» с позиции «ствола» и признаем ее изнутри как часть единой жизни, а не с позиции скопища ветвей, искаженной иллюзией разделенности. С лучевой точки зрения мы проходим опыт группового взаимодействия лучевых энергий. Нет больше диктата личностной воли, но есть распознавание правильных взаимоотношений в каждой ситуации. Вместо отталкивания «чужого» Луча человек восхищается неразрывной игрой жизни качеств.

Тенденция к целостности на монадическом уровне — это синтез. После душевной стадии любви к тому, что дополняет целое, возникает целостность как таковая. Вместо ошибочного принятия собственного Луча за целое или диктата целому с позиции своего Луча, к чему личность весьма склонна, вместо распознавания дополняющего Луча и любви к нему, как это делает душа, аспект духовной воли способен в определенном смысле быть другим Лучом, быть всеми Лучами, быть Целым.

В следующем отрывке Д.К. проводит различие между Раджа Йогой и грядущей «Йогой синтеза»: «Сейчас акцентируется Раджа Йога, которая является единением на основе ума. Выражение «единение через синтез» звучит как тавтология, однако это не так. Это единение через отождествление с целым, а не единение через осознание или видение» («Трактат о Белой Магии», с. 429). Осознание и видение предполагает двойственность. Отождествление с целым подразумевает идентичность, слияние, или синтез.

В примерах, данных в остальной части этого очерка, рассматриваются следующие вопросы. Может ли человек сменить свой лучевой тип? Может ли человек соединять и сплавлять «чужую» качество-энергию со своим лучевым оснащением? Эти вопросы представляются мне весьма обширными и сложными. Поэтому приведенные ниже примеры всего лишь намечают определенные принципы работы и прокладывают дорогу будущим исследованиям.

Герберт Коль: педагог и общественный деятель. Вначале, будучи еще студентом, Герберт Коль изучал философию. Позже он увлекся вопросами образования и вознамерился стать обычным школьным учителем. Его первая книга «36 детей» посвящена именно этому опыту. Книга была хорошо принята и вызвала немалый интерес к его инновационным принципам и методам преподавания. Первоначально он сосредоточился на том, чтобы стать хорошим учителем в одном-единственном классе. Однако, в итоге, он принял участие в «политическом и социальном конфликте», а также пришел к конфликту внутреннему.

Учителем Коль был выдающимся. Но как активисту, борющемуся за преобразования в социально-образовательной сфере и сталкивающемуся с административными препонами, ему предстояло многому научиться. В этих ситуациях у него наблюдался отчетливый дефицит необходимых лучевых энергий.

В первый год преподавания в одной из школ Гарлема он «наивно противоречил директору… на педсовете. Все выглядели шокированными, но никто не сказал мне ни слова». Через несколько месяцев его перевели в другую школу. Это тоже повергло его в шок, поскольку директор ранее уверял его, что Коль останется в школе. А теперь директор «говорил, что знать ничего не знал о переводе». Один учитель, более сведущий в административных уловках, объяснил Колю, что «подобные проблемы никогда не решаются прямо, и тогда пострадавшему, возмущенному таким обращением с ним, не к кому обратиться». Таков был «принятый порядок», к которому надо было приспособиться, чтобы выжить («Дом наполовину», с. 3, 4, 5).

Коль был недоволен, в частности, тем, что «конфликт никогда не выражался персоналом открыто, и люди, ненавидевшие друг друга, годами жили в неловком перемирии, не открывая своих чувств… Он нас ожидалось, что мы будем действовать как профессионалы, а не как люди». Кроме того, он стал «одержим» такими проблемами, как «нехватка книг, отвратительные ланчи, ненависть и брань, выливаемые на головы учеников ежедневно, и полнейшая нищета в школах». Он чувствовал, что должен был что-то сделать со всем этим, пусть даже в одиночку. «Отчаявшись каждый раз уступать вопиющей жестокости, не зная как вести свою политику и какой стратегии придерживаться, понятия не имея, как я буду действовать под давлением, я решил обратиться к сообществу, чтобы вынудить директора уйти. У меня не было ни программы, ни плана, что нужно менять, моим основным побуждением было разрушение существующего порядка, но даже это я не был готов сделать эффективно». («Дом наполовину», с. 7, курсив К.А.).

Прежде всего, мы видим человека, глубоко озабоченного проблемами образования, увлеченного преподаванием, искусством передачи знаний. Первоклассный учитель всегда дружески относится к ученикам и заботится о них, работает с учебной программой творчески, чтобы пробуждать интерес и избегать «смертной тоски», чутко относясь к психологическому настрою студентов. Многие учителя прежде всего обращают внимание на простые вещи: формальный порядок в классе, успевание учеников по чтению, письму, арифметике. Забота Герберта Коля простиралась намного дальше. Он был озабочен не просто порядком физического плана, но и эмоциональным климатом в равной мере: как ученики ладят друг с другом, каково их чувство собственного достоинства, радуются ли они учебному процессу. Его отношение к искусству обучения, чувствительность ко многим психологическим факторам, творческий подход к педагогике, любовь к детям плюс склонность использовать конфликт как метод достижения гармонии, явно указывают на Лучи 2 и 4 или на линию лучевых энергий 2–4–6 в целом.

Мы также видим его наивность по отношению к административной системе и незнание сущности любого учреждения. Не знает он поначалу, как вести политику, какую выбрать стратегию. Он не представляет, как будет действовать под давлением, у него нет плана политико-социальных преобразований и нет даже эффективных средств, чтобы произвести необходимые разрушения. Все это говорит об отсутствии перволучевой энергии власти и могущества. Интересно, что он акцентирует «открытие чувств», желание действовать «как люди» со всеми их несовершенствами, со всеми их «нравится-не нравится» и т. д., ставя на ступень ниже умение действовать профессионально. Профессиональный подход означает уравновешенность и эмоциональный контроль, что обычно свидетельствует о типе линии 1–3–5–7.

Первые попытки конфронтации: страх перед разрушением. Каким был первый шаг Герберта Коля? Открывать свои переживания по поводу происходящего директору, как он сделал вначале, явно не годилось. Вместо этого он обратился к родительской организации — Гарлемскому родительскому комитету, — которая работала над улучшением условий и образовательного процесса для черных детей. Комитет с готовностью принял участие в конфликте с директором и отдельными учителями. И тут Коль неожиданно стал понимать тех, кого недавно критиковал. Он начал видеть их как «запуганных людей, способных с любовью заботиться о своих семьях, но не способных получить другую работу». Ему хотелось решить проблему, не причиняя боль отдельным индивидам. В комитете ему подсказывали, что «ничего нельзя будет добиться, кроме разговоров, пока не будет прямой конфронтации». Колю напоминали, что страдают, главным образом, дети, о них и нужно заботиться.

Было проведено собрание. Однако, как и предсказывалось, кроме разговоров, ничего не вышло, поскольку Коль не хотел предъявлять необходимые документальные свидетельства. В результате «директор и учителя оставались в школе еще несколько лет, пока люди из комитета, не обращая внимания на мягкотелых либералов, не добились их увольнения и не начали создавать достойную школу для своих детей. Я боялся разрушать и потому с началом строительства нового пришлось ждать».

Несколько лет понадобилось ему, что увидеть свою ошибку. Нужно быть открыто встать против своих оппонентов, дать им возможность выбора и, в случае отказа, удалять их всеми возможными средствами. «Это не значит, что я должен был тратить энергию, ненавидя и осуждая их или думая о них как о недостойных именоваться людьми. Мое понимание и сострадание оставалось с ними — и все же им надо было уйти» («Дом наполовину», с. 8, 9).

Здесь мы становимся свидетелями психологического лучевого перехода. Вначале, при столкновении с перволучевой ситуацией, Герберт Коль подходил к проблеме, выражая свои чувства по поводу конфликта, но не имея никакого стратегического плана. Когда же его оппоненты, более искушенные в перволучевых вопросах, расстроили его наивные попытки, Колю пришлось поискать иных методов. Он обратился за консультацией к организации, более-менее близкой ему по своим взглядам. А это уже, в общем, перволучевой подход. Но уже на следующем, крайне важном, шаге он дал слабину и сбился на более мягкую энергию, неподходящую для разрешения перволучевой проблемной ситуации.

В «Эзотерической психологии» (т. 1, с. 206) мы читаем, что для выраженных типов Четвертого Луча характерны следующие пороки: недостаток морального мужества, отвращение к причинению боли по причине малодушия, потерянность при виде страданий или неудач. Неспособность причинять страдание и боль, неспособность разрушать могут вылиться в застревание навеки в болезненных, горестных и разрушительных ситуациях. Но искусство разрушения, столь необходимое для осуществления изменений, требует перволучевой энергии, которую Коль не мог проводить. Одна из причин этого — его слишком сильное отождествление с эмоциональным планом других и собственное излишнее эмоциональное возбуждение при контакте с разрушительной силой, необходимой для преобразований в более духовном или человечном направлении. Но он уже начинал это осознавать. И он начал также осознавать, что в процессе овладения разрушительной силой не следует «тратить энергию тратить энергию, ненавидя и осуждая». Более того, можно сохранять свое сострадание. Интересно, что по схожему поводу Коль ранее сожалел о том, что люди, ненавидя друг друга, не могут открыть своих чувств. А теперь, приобретя некоторый перволучевой опыт, он утверждал, что не следует тратить энергию на ненависть. Можно сказать, что он стал несколько «профессиональнее».

Искусство разрушения как позитивный фактор. Слово «разрушение», подобно слову «смерть», несет в себе много негативных значений. Поэтому мы должны быть крайне осторожны, чтобы увидеть этот естественный процесс правильно. Цикл рождения-юности-зрелости-смерти происходит вокруг нас повсеместно; вместе с растениями, животными и людьми его разделяют все виды групп и организаций. Важно осознать, что смерть не является концом и что цикл продолжается. Связь между жизнью и смертью — это связь между духом и формой. В форме есть нечто циклическое и переходное; в духе — неуничтожимое, обновляющееся и возобновляющееся. Отождествляясь с формальным аспектом, мы скорбим, оплакивая наши потери. Отождествляясь с духовным аспектом, мы извлекаем урок из опыта формы — тем самым расширяя сознание — и, утрачивая отжившую форму, вовлекаемся в строительство новой формы. Старая форма послужила своей цели. Нет смысла цепляться за нее, словно это и есть сама жизнь.

Мы полагаем, что упоминание Д.К. о циклах Новой Группы Мировых Служителей проливает немало света на продолжающийся процесс обновления, осуществляющийся посредством взаимодействия архетипов жизни и смерти, творения и разрушения. Приведем цитату:

Вы находитесь в процессе собирания своих сил для другого цикла активности в связи с Новой Группой Мировых Служителей. Не забывайте, что все творческие процессы протекают циклически. Ритм, установленный Новой Группой Мировых Служителей, трехлетний, и вы обнаружите, что тоже подчиняетесь этому ритму. Конец одного из таких циклов пришелся на май 1936 года. Следующее окончание, которого мы достигнем в возвышающемся крещендо работы и достигаемого успеха, придется на май 1939. Третье будет в мае 1942. Отнеситесь к этим датам со всем вниманием и согласно им закладывайте свои планы на будущее. Тогда вы будете работать в соответствии с законом и по линии наименьшего сопротивления. Согласуйте каждый трехлетний цикл с ритмом творения. В первый год акцентируйте активность принципа проявления, используя то, что возникает и с чем вы должны работать. На втором году пусть проявится и будет услышана, качественно и со всей ясностью, нота, издаваемая проявляющейся формой. На третий год пусть станет видимой для всех — помимо самой формы, выражающей себя через качество — жизненность и работа обитающей внутри жизни. Помните об этом, по мере того как вы укрепляете свою работу. Ключевая нота первого года — сплочение, второго года — расширение, а ключевой нотой третьего года должно быть осуществление определенного воздействия на общественное сознание посредством звучания некоторой одной ноты и ее акцентирования. Если такая циклическая соразмерность будет учитываться, то никаких серьезных ошибок делаться не будет… Новая Группа Мировых Служителей должна работать такими трехлетними циклами, и основание циклическому достижению должно быть положено. Этот циклический ритм освободит от напряжения и, кроме того, сообщит работникам в Группе способность чувствовать, что неудачи нет. Невозможно хорошо делать работу там, где обнаруживается чувство безнадежности или недостаточного достижения («Ученичество в Новом Веке», т. 1, с. 164–165, курсив К.А.).

Это цитата из письма к J.W.K-P. (Фостеру Бейли). Наше внимание привлекается к тройственному циклу:

1. Кризис-сплочение. Акцент — на активности принципа проявления.

2. Напряжение-расширение. Пусть качественно и со всей ясностью будет услышана нота, издаваемая проявляющейся формой.

3. Воздействие на общественное сознание. Пусть жизненность и работа обитающей внутри формы жизни станет явной для всех.

В этом тройственном цикле мы видим непрерывный процесс обновления. В нем прослеживается последовательность аспектов 3-2-1, или активности-качества-воли.

Активность соответствует этапу юности. Начало новой активности — это кризис, требующий сплочения и фокусирования этой активности. Идет экспериментирование с чем-то новым. Люди, вовлеченные в эту активность, разделяют общее видение. Акцент стоит на развитии нового и его делании.

Стадия качества связана с расширением, которое прежде всего является расширением сознания. На стадии активности необходимо прочувствовать новое направление и затем начинать действовать. На стадии качества необходимо осознать «сердце и душу» этой активности. Осознается более глубокий смысл новой активности. Тем самым активность-форма одушевляется.

Стадия воздействия может, с одной стороны, рассматриваться в связи с изъявлением воли сделать работу доступной для общества. К этому времени различные аспекты работы уже развиты достаточно, чтобы она была устойчивой. Ей в достаточной степени свойственны сила и истинность, чтобы выдерживать стрелы критики, которые могут быть направлены против нее. На этой стадии препятствия как правило успешно обходятся или устраняются.

В описании этого важнейшего ритмического процесса слова «смерть», «разрушение» не упоминаются, хотя соответствующие события и предполагаются на третьей стадии. Главной фокусной точкой становится построение новых форм, являющихся лучшим домом для расширяющегося сознания и духа. Когда мы будем фокусироваться на новом видении, новых идеях, новых методах, новых, «душевных», решениях проблем человечества, многие из старых форм и методов станут медленно отмирать по причине оттока внимания. (См. также главу «Три Луча-Аспекта и стадии развития».)

Новые пути: основание Колем собственного института. После публикации и успеха книги «36 детей», корпорация Карнеги предложила ему финансовую помощь, чтобы развивать программу подготовки учителей. Он организовал группу под названием «Новые пути» на базе школьного округа и получил офис в Беркли, Калифорния.

Это была небольшая организация и что-то вроде показательного центра. Герберт Коль был выдающимся преподавателем и образованным философом, но мало что знал о функционировании организации. Философ-мыслитель может генерировать грандиозные идеи, но реализовывать их — это совсем другое дело. Две вещи он усвоил быстро: необходим самоконтроль и постепенное движение шаг за шагом. Он учился «по минимуму тратить энергию, имея дело со школьным комитетом или полицией». Он также учился «сдерживать свой гнев, чтобы не повредить работе». Он осознал, что в его распоряжении много энергии, которую он тратил, «делая глупости — крича, пугая людей, чувствуя вину, выпивая, ругая себя». Его новый метод состоял в том, чтобы «скромно делать свое дело и искать новые горизонты, которые можно раскрыть» («Дом наполовину», с. 34).

Сохранять энергию, быть кратким, не говорить слишком много, контролировать раздражение, не повышать голос, не испытывать ненависти или чувства вины, а скромно двигаться вперед шаг за шагом, выискивая новые возможности, — таковы базовые аксиомы для большинства перволучевых типов. Для Герберта Коля, несведущего в искусстве Первого Луча, они явились откровением. Но если перевернуть ситуацию, все встает на свои места. Так, многие перволучевые типы не могут стать хорошими учителями и чувствуют себя не в своей тарелке среди философских абстракций, гораздо легче дающихся типу 2–4, а потому напускают на себя излишнюю строгость. (Впрочем, эта тенденция может быть отчасти сдержана 2-м Лучом на личностном или душевном уровне.) 2-й Луч — это Луч обучения. Он по преимуществу работает с сознанием. 1-й Луч сфокусирован на выполнении работы, которая должна иметь физический продукт. Основав собственный институт, Герберт Коль был вынужден сфокусироваться на перволучевых проблемах, глядя на них уже не извне, а изнутри.

Порядок и власть против человеческих ценностей. Коль ощущал, что «в общественных учреждениях, таких как школы, больницы или тюрьмы, порядок и власть (над учащимся, пациентом или заключенным) ставятся выше человеческих ценностей». «Порядок и власть» являются приоритетами для власть имущих в этих учреждениях. Более мягкое требование соблюдения «человеческих ценностей» очень важно для школ и больниц и должно высоко цениться каждым способным администратором. Коль был склонен акцентировать один из этих аспектов и принижать или преуменьшать другой. Видел ли Коль проблему в целом, ее реалии, или же в нем брало верх его выраженное и несбалансированное лучевое оснащение, что создавало ситуацию, в которой он четко осознавал одни вопросы и был слеп к другим, не менее важным? Было ли такое отклонение вызвано его лучевым типом? И если Коль обвиняет учреждения в бессердечии, разве нельзя обвинить заботливых и сердечных в том, что они не берут на себя полноту ответственности за все множество непростых проблем, связанных с поддержанием необходимого порядка? Разве не работал Герберт Коль в таком же учреждении, критикуя его за то, что там не понимают его высоких идеалов, и мечась между идеалистическими проектами вместо скрупулезной работы по изменению и улучшению того, что есть?

Если бы Коль так и не взял на себя административную ответственность за целое учреждение, его предрассудки, наверное, остались бы с ним навсегда. Но, заняв административную должность, он был вынужден хотя бы отчасти впитать «чуждую» для него энергию.

Непривычная роль босса. С перволучевой точки зрения показательный центр Герберта Коля по подготовке учителей был действительно необычным. По школам распространялись афиши и извещения, в них сообщалось о программе проводимых по понедельникам в центре вечеров, включающих «лекции, встречи с писателями, поэтические чтения, после которых все могут просто поговорить всласть о школах, детях, расизме, революции, безнадежности и надеждах». Подавались вино, пиво, содовая, кофе, чипсы, выпечка. Собиралось от 20 до 50 учителей, а также немало детей, представлявших свои школы. Встречи проходили «на ура» («Дом наполовину», с. 156).

Он собрал вокруг себя небольшую группу людей, готовых помогать развитию проекта. А какую структуру он создал? Согласно Колю, в группе были устранены «привычные культурные роли босса, эксперта, секретаря, консультанта, а освободившееся пространство было заполнено архетипическими формами — старейшинами, отцами, матерями, крестьянами, священниками и шутами». Каким-то образом эта семейная структура способствовала хорошему эмоциональному климату и сплоченности группы, но она не помогла повышению эффективности или безличности, необходимых для учрежденческой структуры.

Интересно, что Коль называет роли босса, эксперта и секретаря «культурными», а роли старейшин, отцов, матерей и крестьян — «архетипическими». То есть он, фактически, принижает роли босса, секретаря и т. д., полагая их менее значимыми, чем «архетипические роли». Босс, эксперт и прочие подобные роли столь же архетипичны, как и «противоположные» им. Боссы, короли, императоры, полководцы и т. д. всегда имели при себе консультантов-экспертов: мудрецов, святых, астрологов, предсказателей, врачей, колдунов и т. д. Другими словами к своим «старейшинам, отцам, матерям, крестьянам, священникам и шутам» (отметьте преобладание линии 2–4–6) Колю предстояло добавить «королей, принцев, князей, рыцарей, помещиков» и т. д., то есть архетипические роли линии 1–7. Поэтому проводимое им различие имеет ложную природу и проводит искажение, вызванное его лучевым типом. Любопытно также, что самыми первыми из авторитетных и ответственных фигур являются отцы и матери. Похоже, что после выхода из-под их опеки Колю было очень неуютно.

Что касается его собственного места в этой схеме, то он заявлял следующее: «Роль отца-попечителя и простого распорядителя была для меня удобнее в то время, чем должность директора проекта или босса. Внешне я был директором проекта, ответственным лицом с самой высокой зарплатой, боссом, человеком, с которым считались». Но ему было неуютно в этой роли, которую приходилось соблюдать перед школьным округом Беркли и корпорацией Карнеги в Нью-Йорке. «Я вовсе не желал ответственности единственного и конечного источника решений, поскольку колебался при их принятии в той же мере, как и все остальные. И, в конце концов, можно ли изменить эту невероятно живучую и сопротивляющуюся культуру?» («Дом наполовину», с. 163).

Перед нами молодой человек, который жалуется на положение дел и временами даже возбужденно кричит, что порядки в образовательных учреждениях никуда не годятся. Он сурово критиковал тех, кто принимал ответственные решения. Когда же ему представилась возможность самому побыть в этой роли, он стал избегать ответственности. Ему было «неуютно» в роли босса; «уют» здесь — ключевое слово. Нам бывает уютно в тех или иных обстоятельствах, если мы понимаем их и удачно в них действуем. Незнакомая энергия может вызвать дискомфорт. Вначале же дискомфорта нет, поскольку имеет место стадия нераспознавания этой энергии, полного невежества или наивности относительно нее. Затем идет стадия дискомфорта, поскольку есть распознавание столкновения с «чужой», незнакомой или потенциально враждебной энергией. Как только энергия понята, все встает на свои места, комфорт, уют восстанавливается, действия и отношения облегчаются. Но единственный способ реально понять означает впитать эту энергию и сделать ее частью собственного энергетического оснащения. Имеет место определенное сопротивление этому процессу, которое и испытывал Герберт Коль в отношении Первого Луча. Быть в роли босса, администратора, управляющего, директора проекта — такая ситуация, в общем случае, требует наличия доступа к перволучевой энергии. Отцу, или главе большого процветающего семейства, требуется меньше такой энергии, хотя, конечно, главе семьи неизбежно и периодически приходится представлять перволучевой домен. Думая, что он уходит от культурной роли к архетипической роли, Коль на самом деле просто сопротивлялся принятию перволучевой энергии, прячась за более уютную роль-энергию, что давало возможность нести меньшую ответственность. Вряд ли нужно добавлять, что на этом пути он столкнулся с трудностями фундаментального характера.

Эгалитарный подход или иерархический? Показательному учреждению понадобился уборщик. Молодой человек, которого Коль нанял на эту должность, работал и играл с детьми, дискутировал и пил чай с учителями, а также мыл полы. «Хотя вся наша риторика была эгалитарной, ситуация оставалась иерархической до тех пор, пока все мы не стали следить за чистотой и порядком». Снова мы видим, как неуютно Колю в иерархической ситуации, когда надо отдавать приказы и быть боссом. Его второлучевое чувство равенства возмущалось иерархическим порядком вещей. Однако коллективная уборка не сработала, и годом позже он решил нанять еще одного уборщика. История, тем не менее, повторилась, так как и этот «уборщик» стал «членом семьи», и все вернулось к коллективному, хотя и не эффективному мытью полов. С организационной точки зрения, Коль прямо-таки бойкотировал свои обязанности.

При его широком семейном стиле руководства организацией «проблемы возникали, когда людям не удавалось смириться с коллективными решениями или когда они действовали в рамках группы, не говоря остальным, чем они занимаются» («Дом наполовину», с. 167). Когда кто-то не соглашался с принятыми коллективом решениями, наступал черед Коля предпринять административные меры, но он ничего не делал. Когда другие действовали в рамках группы, это означало неясность, кто и за какие решения несет ответственность. Эгалитарный подход тут явно не работал. Иерархический и эгалитарный подходы должны быть сбалансированы, однако «Новые пути» явно отличались сдвигом в сторону эгалитарности. Коль чувствовал, что такие вещи, как 1) нетерпимость к решениям коллектива, 2) принятие индивидуальных решений от имени группы, 3) разговоры за спиной других, 4) тайная радость при неудаче другого, возникавшие в старом привычном «культурном» порядке, не должны повторяться в рамках новой культуры. Его коллеги просто не должны были, по его мнению, делать эти ошибки. Однако факт оставался фактом: такие проблемы возникали и требовались какие-то административные процедуры, чтобы их решать.

Но чтобы исправить ошибки, было необходимо раскрыть «новую» энергию. Коль пытался обойти проблему, игнорируя ее, что привело лишь к новым ее проявлениям. Коль возложил обязанности уборщиков только на одного уборщика, однако тому позволялось пренебрегать своей непосредственной работой и все же получать зарплату. Был нанят второй уборщик, и повторилась та же история.

Творчество и разрушение. Работая в Гарлеме, Коль однажды заметил слова, написанные на стене: «Строить = разрушать». Наведя справки, он узнал, что это был лозунг одной из мусульманских групп. «Это значило, что действие, могущее принести изменение, должно содержать элементы как творчества, так и разрушения. Ни творчество, ни разрушительность по отдельности не эффективны». В определенном смысле он ответил на свой вопрос: «Можно ли изменить эту невероятно живучую и сопротивляющуюся культуру?» Культура меняется посредством разрушительного и строительного процесса. Колю было трудно понять, что для широкомасштабного внедрения его творческих идей необходимо устранить очень прочные препятствия. Необходимость в разрушении стала для него неприятным откровением. Одного лишь творчества, как он с горечью осознал, было недостаточно. Но и одно только разрушение никуда не вело, так что сломать плохую программу, не создавая новой, означало остаться «у разбитого корыта» и, скорее всего, получить новую структуру в виде «подновленной версии прежнего учреждения». Было необходимо соблюсти баланс между элементами творчества и разрушения. Лучевое оснащение Коля позволяло ему быть искусным мастером творчества и визуализации, однако тонкое искусство разрушения (устранения препятствий) развивалось в нем намного медленнее.

Штат разбивается на фракции согласно дисциплинарным проблемам. В одной из альтернативных школ Беркли измучились с тринадцатилетней девочкой, которая целый день слонялась по коридорам и отказывалась идти в класс. Мнения преподавателей разделились: одни считали, что ее нужно отчислить, другие возражали, что она «не делает ничего плохого и имеет право ничего не делать, если она так хочет». Разногласия продолжались довольно долго, и, наконец, ученица была отчислена, но разногласия остались, и вопрос о «ничегонеделании» расколол коллектив учителей до конца года («Дом наполовину», с. 185).

Многие подобные групповые расколы происходят по линии Лучей. Очень похоже, что те, кто ратовал за право ничего не делать, находились на линии Лучей 2–4–6, а те, кто убеждал в необходимости действовать и исключить учащуюся, в основном принадлежали линии Лучей 1–3–5–7. Второй Луч в своей мудрости стремится оставить другим свободу, в том числе свободу учиться на опыте других или на собственных ошибках. Первый же Луч, ради поддержания порядка, стремится контролировать показатели. Можно ли сказать, что один из них более прав, чем другой? Ситуация связана с вопросом дисциплины и наказания в связи с нарушением правил. Присутствовала некоторая двусмысленность, поскольку нарушение правил носило пассивную форму («не делает ничего плохого»), а не активный разрушительный характер. Тем не менее, это нарушение могло негативно повлиять на других учащихся. Было необходимо что-то предпринять. Но этому мешала тенденция людей линии 2–4–6 избегать болезненных или индивидуально «разрушительных» действий (вроде увольнения или исключения). Правильное действие, неважно, сколь болезненное, на самом деле направлено на поддержание порядка и благополучия целого. Конечно, нет нужды напоминать, что разрушение часто используется просто для сохранения уже опасного устаревшего статус кво. Важно подчеркнуть, что действие, пусть отчасти болезненное, не обязательно является неправильным. И этот момент с трудом усваивается типами Второго и Четвертого Лучей. Вновь мы напоминаем об утверждении, сделанном в «Эзотерической психологии», что тип Четвертого Луча мечется между праздностью и удовольствиями, избеганием причинять боль из-за малодушия, леностью и склонностью откладывать дела со дня на день, желанием оставить все как есть, пребывать в покое и не беспокоиться о завтрашнем дне, с одной стороны, и пылкостью, нетерпением, постоянным стремлением действовать, с другой. Коль не желал представить документальные свидетельства, которые послужили бы основанием для увольнения директора и ряда учителей, хотя их деятельность приносила ущерб учащимся. Он никого не хотел увольнять из организации «Новые пути», что вылилось в дезорганизацию и неэффективность в работе. А в данном случае целая группа учителей в альтернативной школе не могла договориться об исключении учащейся, хотя та вносила беспорядок и заражала других своим непослушанием.

Учась вести переговоры. Наряду с различными «вечерами» и дискуссиями в показательном центре, «Новые пути» стали проникать в школьные классы, где давались мастер-классы по различным творческим направлениям. «Новые пути» обычно хорошо принимались учащимися и частью родителей. Деятельность Герберта Коля начала оказывать ощутимое воздействие на школьную систему Беркли. Однако денежный грант был рассчитан всего на год, а его продление зависело от окружного комитета по образованию. Большей части администраторов стиль Коля — радикальный, иногда грубоватый — был чужд. Его опорой были учащиеся и родители, требовавшие продления присутствия «Новых путей» в школе. Когда «Новые пути» попытались вести переговоры с Объединенным школьным округом Беркли по поводу выделения средств для продолжения проекта, Коль быстро обнаружил, что «малейшая расслабленность группы на переговорах может привести к тому, что наша организация погибнет». Сидя на переговорах с директором, управляющим или другими «бюрократами», необходимо было следить, чтобы группа «действовала согласованно во всех пунктах и поддерживала говорящего от ее имени», чтобы любое раздражение, демонстративный уход и угрозы с другой стороны воспринимались спокойно. Чтобы избежать «поспешных решений, ведущих к проигрышу», группа не раз брала тайм-аут для обсуждения непредвиденных затруднений, возникающих в ходе переговоров. Люди начинали понимать, что это слишком легко — «провалить переговоры, чтобы потом публично высказывать свои протесты». Управляющий оказался мастером перемещения внимания от себя на членов группы «с целью вызывать в ней разногласия». Группа «Новых путей» готовилась к встречам посредством ролевых игр, проигрывая различные ситуации и сценарии («Дом наполовину», с. 205).

В это время Коль говорит только в терминах власти и могущества. Ему не нужно было убеждать управляющего, что их образовательная программа очень хороша с философско-психологической точки зрения. Тому это было ни к чему. Колю пришлось бороться за выживание своего педагогического детища. А потому ему пришлось научиться играть в перволучевую игру во власть. Альтернативы не было, приходилось вбирать эту энергию. Сильный в философии, но слабый в тонкостях управления, Герберт Коль то и дело оступался, мучительно учась на собственных ошибках. Он начал планировать действия стратегически, стал контролировать свои эмоциональные драмы или использовать их с расчетом. Он учился тому, как организовывать группу, создавать поддержку и как говорить, опираясь на группу. Он учился вести переговоры без неприязни и гонора по отношению к другой стороне, но с уважением к ней и ее позиции. Перволучевой тип, занятый руководством, обладает умением признавать, что если он оказывается слишком негибким и упрямым, у него быстро появляется шанс быть смещенным со своей должности. Его тенденция — находиться в контакте сразу с несколькими фракциями, несколькими точками зрения и тогда, не будучи специалистом ни в одной из них (в смысле Пятого Луча), он может видеть ценность их всех. С другой стороны, типы линии 2–4–6 могут оказаться в ловушке собственного видения и склонны пренебрегать другими точками зрения, являющимися необходимыми уравновешивающими факторами и имеющими для них определенную ценность.

Структура и гибкость. Коль сделал следующее наблюдение: некоторые учителя чувствуют, что учащимся нужно предоставлять больше свободы, тогда как другие считают, что все должны быть тщательно спланировано и хорошо структурировано. Вообще говоря, типы 2–4–6 стремятся к гибкому режиму, оставляющему пространство для спонтанности и творчества. Типы линии 1-5-7, работающие преимущественно с фактором формы, склонны к плановому, хорошо структурированному подходу. (При определенных обстоятельствах исключением из этого правила может быть Третий Луч. Сочетания Лучей разных линий могут создавать также срединный путь между двумя главными линиями энергий.) Наряду со сферой образования, Коль наблюдал полярность «структура-гибкость» и в других группах и организациях. Суммируя свои наблюдения, Коль писал:

«Некоторые группы решают быть стабильными, строго структурированными, что требует четкого подчинения и полной предсказуемости. Другие группы избирают путь личных прихотей, спонтанности, гибкости и независимого действия. Крайним выражением групп первого рода является фашизм; крайним выражением групп второго рода является хаос. Чтобы остаться открытой, группе следует жизненным образом интегрировать оба подхода в их сложном переплетении. Гибкость должна уравновешиваться достаточной структурностью, так чтобы люди знали, за что они отвечают; спонтанность необходима для реакции на новые ситуации; логическое мышление часто позволяет избежать самоубийственных групповых тенденций. Личная независимость должна уважаться, но связанность узами коллективных действий также должна браться в расчет» («Дом наполовину», с. 245).

Полярности, или противоположности, выстраиваются следующим образом:

стабильность — гибкость

жесткая структура — личные прихоти

требование подчинения — независимость в действиях

предсказуемость — спонтанность

фашизм — хаос

Коль, как мы видим, перешел от полюса гибкости-спонтанности-независимости к более сбалансированному подходу. Желая каждому сохранить полную свободу и независимость, он пришел к осознанию того, что «связанность узами коллективных действий также должна браться в расчет». Имея поначалу некоторую склонность к экстремизму и тенденцию к поляризации, он стал понимать, что «следует жизненным образом интегрировать оба подхода в их сложном переплетении». Мы видим, как у него постепенно складывается понимание другой главной линии энергий, что составляет важный шаг на пути к целостности. Для выраженных типов другой линии должен происходить тот же процесс, но в противоположную сторону. Склонность к жесткости, предсказуемости должна дополняться гибкостью, спонтанностью и независимостью.

В академических сферах современной ортодоксальной психологии эти фундаментальные полярности — столь жизненные, важные и очевидные — едва ли упоминаются вовсе. Ученики Рудольфа Штайнера сразу увидели бы в вышеприведенном перечне архетипическое взаимодействие Люцифера и Аримана. Жесткие и гибкие энергии инь и ян также просматриваются здесь. Изучая Семь Лучей и две главные линии лучевых энергий, рассматривая различные Лучи, обуславливающие проводники, через которые проявляется душа (сама душа, личность, ментальное тело, эмоциональное тело, физическое тело), мы начинаем постепенно понимать, что же в действительности происходит. Становится легче разбирать узлы психологических проблем и возникает намного более глубокое осознание причин повторяющихся конфликтов, вызывающих кризис за кризисом в человеческой драме.

Мы уже упоминали, что абстрактная линия 2–4–6 отличается более творческим подходом, большей гибкостью и спонтанностью, чем линия 1–3–5–7. Отчасти это вызвано тем фактом, что линия 2–4–6 больше работает с относительно абстрактными вещами, а линия 1–3–5–7 больше занята формой, или конкретным. Однако временами самым негибким Лучом оказывается Шестой. Он несет качества преданности, строгого подчинения идеалу, поглощенности им и однонаправленности, что в сочетании с другими Лучами и на определенной стадии эволюционного развития может привести к фанатизму. «В этой связи обычно будет обнаруживаться, что человек, находящийся во власти «навязчивой идеи», помимо ментального тела на Пятом Луче, имеет либо личность, либо эмоциональное тело на Шестом» («Эзотерическая психология», т. 2, с. 293).

Целостность. Коль проводил любопытное разделение между завершенностью и целостностью. Завершенность предполагает «окончательную фиксацию», своего рода «форму смерти» или «окончание роста». Целостность, с другой стороны, «предполагает непрерывную и развивающуюся отзывчивость на тотальность опыта, возможную для восприятия». Другими словами, завершенность — это своего рода кристаллизация, состояние, которое меняется только посредством расплава или расщепления на составные части. Но что составляет целое? Согласно Колю, «прежде всего, быть целостным означает быть сознательным по отношению к различным компонентам собственного существования, поддерживать социальную и историческую осведомленность наряду с личностными и психологическими нуждами и озарениями, пытаться связывать в собственной жизни внутреннее и внешнее, физическое и духовное, общественное и индивидуальное независимо от того, какие конфликты и страдания сопровождают этот процесс. Все это означает отказ от дихотомии, двойственности жизни, характерной для «западного образа жизни»» («Дом наполовину», с. 245).

«Историческая осведомленность» — это один из путей понимания целостности. По мере развития индивидов, племен, сообществ, наций расширялись различные дисциплины и сферы деятельности. Историческая перспектива рассматривает возраст, или стадию развития, коллектива. Возможно, Коль имел в виду исторические перспективы в отношении сферы образования. Для озарений, формирования идеалов и прорывов требуется время, чтобы они могли быть впитанными и усвоенными общественным сознанием. Если мы чересчур поглощены нашим личным успехом или личной историей, тогда нам ничего не стоит упустить свою истинную роль в большем целом или вклад в него. Историческое понимание развития той или иной дисциплины очень важно. А признание нашего личного вклада на фоне этой грандиозной картины выглядит куда менее важным.

Чтобы постигать целое, Коль предлагает «быть сознательным по отношению к различным компонентам», составляющим целое. Он перечисляет ряд двойственностей: внешнее-внутреннее, физическое-духовное, общественное-индивидуальное, но не выходит за их пределы. Изучение Семи Лучей с их сложным, ритмическим переплетением определенных базовых энергий является одним из путей получения практического знания об этих «различных компонентах».

Итоги. Первоначальной областью интересов Герберта Коля были философия и образование. Его успех как школьного учителя привел его, «совершенно неожиданно, в сферу политического и социального конфликта». Энергии Второго и Четвертого Лучей наряду с идеализмом Шестого Луча дали ему любовь к учительскому делу и чувствительность по отношению к психологическому состоянию учащихся, а также умение творчески подходить к пробуждению у них интереса к учебным предметам. Столкнувшись с перволучевыми проблемами и ситуациями, он с трудом, словно вслепую, нащупывал свой путь. Он выходил из себя, эмоционально реагируя на любое давление, ему не удавалось планировать свои действия и следовать продуманной стратегии. Коль предпочитал «непрофессиональный» метод открытия своих чувств (изливая сердце) и обнаруживал полное незнакомство с тонким и необходимым искусством разрушения-устранения.

Первое, что он сделал для частичного ознакомления с перволучевой энергией (пусть бессознательно), — привлек к своей проблеме других людей, более искушенных политически, и стал работать с ними, одновременно наблюдая за их действиями. Его следующим шагом был собственный проект, потребовавший лично от него перволучевой энергии (что, опять-таки, не осознавалось его личностно-мозговым сознанием). Качества перволучевой природы, которые он усвоил, работая над проектом «Новые пути», включали следующие умения:

сохранять энергию;

воздерживаться от раздражения, когда наносился вред работе;

быть скромнее в планах, делая маленькие, но последовательные шаги;

быть кратким и говорить к месту, не вдаваясь в философствование;

не запугивать других, быть дипломатичным;

брать на себя ответственность — одни лишь разговоры не решают проблем;

применять искусство разрушения-устранения, позволяя расти жизненно важным начинаниям;

обдуманно выравнивать отношения с другими;

развивать уравновешенность и мастерство в действии;

вести переговоры с позиции силы;

приходить на встречи с продуманной стратегией;

работать в группе, а не как в собрании индивидуальностей;

развивать структуру как средство, сдерживающее хаос.

Как специалист в области образования, он сделал значительный вклад. Отыскивая возможности для расширения своей работы и попадая в сферу политики и социума, он лицом к лицу столкнулся с собственными ограничениями. В терминах движения в направлении целостности это было для него самой критической точкой. Он мог легко избрать путь наименьшего сопротивления и остаться в удобных и знакомых рамках своей специальности. Однако он выбрал путь наибольшего сопротивления, что дало ему особые возможности. Он проник в мир Первого Луча, которого поначалу не видел и не понимал в принципе, и извлек для себя неоценимый опыт целостности.

Рид Уиттемор, поэт или журналист? Рид Уиттемор, поэт и преподаватель английского языка, был в 1969 г. приглашен работать литературным редактором в журнал «Новая республика». Эту должность он занимал в течение «четырех интереснейших лет». Проработав до этого тридцать лет учителем английского языка, он вступил в качественно новый для него мир журналистики.

Вначале характер этой новизны был не вполне ему ясен. Его наняли, чтобы литературно обрабатывать журнальные статьи. Он просто принес с собой обширные знания в области литературы, вряд ли предполагая научиться чему-то новому. Но постепенно журналистский дух «прокрался» в его тексты и редактуру, отчасти потому, что работать надо было быстро, а отчасти потому, что сама работа в сугубо журналистском предприятии сообщала ему жажду журналиста быть «в курсе всего… Но для такого человека, как я, вскормленного в том духе, что достигать вершин мышления нужно, восходя на эти вершины, сидя на них и читая то, что создали твои предшественники на этих вершинах, — для такого человека опыт в «Новой республике» был чем-то необычным». Благодаря новому журналистскому опыту он понял, насколько изолированным от мира он был раньше в своей академической жизни. Однако он осознал и ограниченность, пусть несколько иную, своей новой жизни, эту вечную погоню за последними новостями. Теперь он жил «в рамках доктрины, гласящей, что знание и мудрость приходят к тем, кто идет в ногу со временем и не отстает ни на секунду». Он был очарован новой жизнью, но одновременно испытывал и ностальгию по «прежним временам Красоты и Истины» («Поэт в роли журналиста», с. 5, 6).

Сравнивая области журналистики и преподавания английского, он также замечает, что авторитет преподавателя английского покоится на уверенности, что они ближе к Истине и Красоте, чем журналисты с их повседневной текучкой. Но теперь что-то властно диктует, что Истина и Красота присущи именно быстротечному «сейчас», а не вечности («Поэт в роли журналиста», с. 4).

Полярности и качественные различия двух этих областей начинают вырисовываться. Журналистика стремится «быть в курсе всего», оставаясь в ногу со временем и в контакте с быстротечным «сейчас», «не позволяя ускользнуть «во мрак ночи» никаким сенсациям, веяниям моды или важным событиям». Мы начнем улавливать перволучевое качество в работе журналиста, если сравним ее с работой политика или администратора. Политику совершенно необходимо постоянно быть в курсе всего, что относится к его сфере ответственности. Законодательство имеет дело с кризисами — малыми и большими, и их волны постоянно требуют новых правил, новой политики, новых законов.

Преподавание английского предполагает уединенного в своей «башне из слоновой кости» мыслителя, занимающегося вечной Истиной и Красотой. В этой сфере нет срочности, ибо вечные ценности стоят вне пространства и времени, а также вне относительно скоротечных человеческих начинаний. Речь идет о смысле жизни, поиском которого вряд ли будет заниматься журналист.

Тонкие качественные, энергетические отличия стали очевидными для Уиттемора только после того, как он вышел из одного мира, где долго собирал свой опыт, и вступил в новый мир. С лучевой точки зрения мы видим, с одной стороны, Четвертый Луч или сочетание Лучей 2 и 4, нацеленных на Истину и Красоту посредством творческого мира литературы и поэзии, обучающих других людей тонким психологизмам, красотам, чувствам и ценностям. C другой стороны мы видим Первый Луч (или сочетание Лучей 1–3), занятый новостями и информацией, сенсациями и фактами, текущим политическим анализом и выживанием издания — «Новой республики» — в бизнесе.

Интересно отметить, что работа в «Новой республике» дала ему понять, «насколько изолированным» он был в своей академической башне из слоновой кости. Но, проведя некоторое время в новом для него мире журналистики, он пришел к заключению, что и этот мир изолирован. Уиттемор в определенном смысле говорит о том, что он шокирован тем, насколько был ограничен его мир, но даже будучи новичком в новом мире, он обнаружил там ту же картину. Журналисты тоже очень и очень ограничены. Однако различие состоит в том, что Уиттемор теперь видел оба мира сразу, чего известные ему журналисты были лишены. Можно сказать, что Уиттемор в данной точке сделал значительный шаг вперед.

Каждый мир обладает своими тонкостями и глубинами, недоступными поверхностному мыслителю. Наблюдая со стороны, человек может увидеть только поверхность, пусть даже он решил, что познал. Но познавать можно, только двигаясь изнутри наружу. Намного легче собрать мнения, чем обрести истинное знание, которым обладает «обитатель глубин». Рид Уиттемор не был невежей, и все же был поражен, внезапно осознав тот факт, что последние тридцать лет жил ограниченной, замкнутой жизнью. Столь важное расширение сознания происходит именно при переходе в мир качественно иной энергии, а не при попытках углубления в то, что и так достаточно знаешь.

Налицо определенное сходство в лучевом оснащении Рида Уиттемора и Герберта Коля. Оба трудились в сфере образования в качестве учителей, оба были плодовитыми авторами, оба любили абстрактный мир Истины и Красоты, и оба глубоко чувствовали мир литературы и поэзии. Все это с определенностью указывает на Четвертый Луч ума и влияние Второго Луча, возможно с душевного уровня. (Это не значит, что у всех людей, работающих в данной сфере, преобладают эти две энергии. Каждый случай нужно рассматривать индивидуально.) Как и Коль, Уиттемор перешел из «обители» Лучей 2–4 в ситуацию, где доминирующей была линия 1–3–7. Однако в отличие от Коля, Уиттемор вошел в ситуацию «чужого» Луча после тридцати лет развития и спокойной работы в рамках своей специальности. Вдобавок новая для Уиттемора область требовала многих уже развитых им лучевых качеств. Другими словами, Уиттемору пришлось иметь дело с сочетанием Лучей 1–4, будучи журналистом и литературным критиком. Отличное знание литературы и искусства требовалось на его новом месте работы наряду с журналистским чутьем, позволяющим быть в курсе всего (постоянная кризисная ситуация). Вряд ли чистый перволучевой тип может вобрать в себя те обширные знания литературы и искусства, которыми обладал Уиттемор. Хотя он и перешел в область Первого Луча, его опыт работы на Четвертом Луче был необходим. Новая работа требовала подлинного сочетания энергий 1–4. Коль, с другой стороны, пришел в новую область (с ее набором проблемных ситуаций), где наличие перволучевых умений было определяющим. Его глубокая образованность в области педагогики и философии часто вредила, мешая делать простые, маленькие, но единственно разумные в данный момент шаги. В определенном смысле поверхностное знание прогрессивных тенденций в образовании наряду с достаточным опытом административной работы послужило бы ему лучше в деле продвижения новых идей. Опыт Уиттемора в ситуации «чужого» Луча был гораздо мягче и успешнее, протекая в более комфортабельных условиях. Он вовсе не был так остро конфликтен, как в случае Коля.

Уиттемор описывал человека, принимавшего его на работу, как журналиста «старой закалки», который полагал, что «репортеры должны быть репортерами, а не певчими пташками». Репортеры как таковые имеют дело с голыми фактами и не занимаются умствованием по их поводу или их воспеванием. Такая работа очень напоминает деятельность перволучевого мыслителя, его краткие, уместные сообщения, передающие только то, что существенно. Множество людей читают передовицы, выискивая новые факты, предпочитая ничего не знать о личности автора-журналиста. Уиттемор же пришел из той сферы, где хорошо оформленная фраза и красоты выражения значили немало.

Размышляя о дилемме журналист-поэт, Уиттемор писал: «Эзра Паунд, старый ненавистник журналистов, проклял их, сказав, что они абсолютно не имеют своего ума и работают только затем, чтобы сказать публике то, что она хочет слышать. Обязанность же поэта, спешит указать Эзра Паунд, состоит в том, чтобы демонстрировать вульгарной публике то, что она знать не хочет». Журналисты, стало быть, являются «рабами общественного вкуса». Уиттемор полагал, что Эзра Паунд отчасти прав. Если писать о том, чего публика не ожидает, можно ее лишиться совсем. Но журналист придает перспективу, или точку зрения, новостям, которые та или иная публика (дифференцирующаяся по классам, партиям, регионам и возрастам) хочет узнать.

Будучи «рабами общественного вкуса», журналисты являются и «вождями этой публики, тиранами общественного вкуса… Они отыскивали удивительные истории, предоставляя вниманию публики детали национальных скандалов и трагедий, но, кроме того, «они учили людей на этих историях и тем самым начинали управлять их судьбами. И конечно они говорили публике, что следует об этих историях думать». Уиттемор продолжает, говоря, что Эзра Паунд, возможно, не сумел увидеть «подавляющую авторитарность» (или властное, могущественное влияние) журналистики («Поэт в роли журналиста», с. 7).

Эзра Паунд критиковал журналистов за то, что у них нет своего ума, то есть личного мнения. Что можно истолковать так: Паунд не считал журналистов продуктивными мыслителями. Но, поскольку эти миры-качества совершенно отличны друг от друга, нельзя применять стандарты одного к другому. Журналисту вовсе не обязательно иметь «свой ум» в том смысле, чтобы быть самостоятельным и творческим мыслителем. Журналист направляет свой ум в более практическом, активно-наблюдательном смысле. Журналист ищет факты, для получения которых ему необходимо отыскивать надежные источники. Само написание им текста не так важно, как точность, своевременность и оригинальность информации. Сказать, что журналист не обладает собственным умом в творческом смысле, — это то же самое, что критиковать поэта, сочиняющего пасторали, за недостаточно научную передачу в своей поэзии данных естествознания. Мерки одной дисциплины (лучевой энергии) просто неприложимы при оценке другой.

Эзра Паунд критиковал журналистику не как тот, кто сделал в этой области долгую успешную карьеру и потому имел полное право критиковать. Он критиковал (принижал роль) журналистов с высот собственной специальности, будучи обусловленным недостатками своего лучевого типа. (Можно припомнить колоссальную ошибку Эзры Паунда, когда он вышел на политическую арену и радио в качестве пропагандиста. Паунд был блестящим поэтом, но его ошибка отражает одну из главных тенденций, обсуждаемых в этой книге. Она связана с громадным различием между энергиями-качествами и порождаемыми ими мирами, и с тем, что каждый, знакомый с ними поверхностно и составивший о них мнение, полагает, что знает их.) Уиттемор хорошо понимал позицию Паунда по отношению к журналистам, поскольку сам пришел из сходной лучевой ситуации. Но теперь, войдя в него и трудясь в нем, Уиттемор пытался, хотя бы отчасти, сохранить в себе поэта. Журналистика не то, что думает о ней поэт. Это не бездумная писанина и не рабство. Такое отношение к журналистике само по себе очень уязвимо для критики и может рассматриваться как «бездумное».

«Образы, витающие в воздухе» против «потока повседневности». Работая в «Новой республике», Уиттемор по-прежнему частенько посещал «поэтические кружки, где несколько чувствительных душ, никогда не читавших газеты, проводили свои дни в обмене утонченными образами, которые словно витали в воздухе и сами просились на бумагу». Пересекая два своих «мира», он временами беспокоился за сохранность «собственной индивидуальности». «С одной стороны я пытался обратить внимание литераторов на их неудачи писать об окружающем их обществе, а с другой, мне хотелось заставить журналистов и сотрудников масс-медиа увидеть, что они узнают о слишком многом и слишком поспешно, просто плывя в потоке повседневности и ничего больше» («Поэт в роли журналиста», с. 9).

Это весьма интересное наблюдение, четко характеризующее два мира с разной психологией. Уиттемор метался между миром развитого и утонченного Четвертого Луча (или Лучей 2–4), дающего интуитивный доступ к артистическому выражению (с его «утонченными образами, которые словно витали в воздухе и сами просились на бумагу»), и преимущественно перволучевым миром журналистики, старающимся узнать как можно больше и как можно скорее о текущих событиях. Он пришел к тому, что стал распознавать их различия, что мог действовать в обоих мирах, окрашенных различными лучевыми энергиями, и мог принимать реальность обоих миров. Он сделал знаменательный шаг в направлении целостности. Пытаясь по-своему исправить каждый мир, он вдохновлялся принципом дополнительности, ведущим к целостности. Непохоже, что он довольствовался засеиванием нескольких семян, которые однажды в будущем дадут свои всходы, позволяя расти и расширяться чисто интеллектуальным образом. Он лично сделал размашистый шаг в направлении целостности, погрузившись мыслью, чувством и делом в движение дополнительного Луча. Другими словами, во всех практических смыслах он стал другим Лучом, до определенной степени, конечно.

Опять-таки интересно видеть, как он характеризует эти два мира. Поэты никогда не читают газет и стараются не соприкасаться с окружающим их обществом в смысле практических нужд и деталей. (Это, скорее всего, верно в отношении выраженного типа Четвертого Луча, когда и ум и личность находятся на этом Луче или когда абстрактная линия 2–4–6 доминирует с упором на Четвертом Луче ума. И это вряд ли так, когда Четвертый Луч дополняется одной из более конкретных энергий линии 1–3–5–7.) С другой стороны, перволучевой тип стремится «узнать как можно больше и как можно скорее», не веря ни во что, кроме потока повседневности. Другими словами, Уиттемор как преподаватель английского языка писал стихи и статьи для журналов отвлеченного содержания. «Бездна премудрости» была в его текстах; он знал явно больше того, что излагал на бумаге. Но как журналист и литературный редактор Уиттемор все время имел дело с текучкой и свежими новостями и часто писал о вещах, о которых не имел глубоких познаний. Как литературный редактор «Новой республики» он успешно контактировал с целым рядом источников. Важная информация должна собираться быстро, ее наличие важнее, нежели ее глубокое осмысление. А доступ к информации изнутри в большой степени связан с фактором власти и могущества.

Переключаясь между двумя мирами, Уиттемор временами беспокоился за сохранность собственной индивидуальности. Он находился в том положении, из которого мог отождествляться с обоими мирами — не поверхностно, но в значительной степени, поскольку достиг немалого успеха в обеих областях. Интересно, однако, то, что он больше не мог отождествляться столь полно, как раньше, с литературным миром, а отождествляясь с миром журналистики, он не мог работать с той погруженностью, как это делали находящиеся рядом с ним репортеры. Итак, хотя он мог отождествляться с обоими мирами, он не мог отождествиться только с одним из них. Войдя в другой мир, он оставил позади оба и получил взамен беспокойные мысли о собственной индивидуальности. Какому миру он принадлежит? И кто его соратники? Пытаясь поправлять поэтов с одной стороны, и журналистов — с другой, он терял соратников и там, и там. Он начал привыкать к одиночеству — парадоксальному состоянию пребывания в истинной группе или в относительно целостном мире.

Умение копировать мир. Как поэт, Уиттемор привык писать, когда «пребывал в духе». Он не привык писать ради «чьего-то еще духа». Теперь ему пришлось это делать, и он рассматривал такую работу в качестве необходимой и полезной для себя дисциплины. Давление срочности, написание статей прямо перед отправкой в печать были благотворными факторами. Он чувствовал, что становится «более компетентным, более умело копировать мир по сравнению с тем периодом, когда я был заурядным учителем, пишущим резкие замечания на полях студенческих сочинений…» («Поэт в роли журналиста», с. 7).

Вдохновение (когда «дух почиет на мне») — это крайне деликатная энергия, не подчиняющаяся временным рамкам или давлению человеческой воли. Роберт Грейвс так писал об этом: «Поэт не может оставаться поэтом, если чувствует, что должен постоянно принуждать свою музу быть к его услугам». Если поэт использует «затасканные фразы и остроумные словесные трюки», доступные интеллекту в любой момент, тогда муза «отказывает ему гораздо решительнее, чем даже косноязычному и неразумному» («Белая богиня»). Поэтому Уиттемор как поэт привык писать, только когда «пребывал в духе». Но Уиттемору как журналисту пришлось пройти школу иного рода. Ему пришлось писать по-другому, черпая энергию из другого источника.

Великие произведения искусства вдохновляют нас, что означает поднятие на мгновение завесы и открытие нам намека на неописуемое великолепие — жизнь и свет небесные. Произведения журналистов не претендуют на такой подъем и не ставят его своей целью. Журналистика стремится поддерживать уровень информированности людей, поддерживая их сознание на уровне последних достижений. Если люди хотят вдохновения или глубоких познаний, они обращаются к другим источникам. Мыслитель поэтически-художественного склада нуждается в укромном месте (башне из слоновой кости), чтобы открыться своей музе. Журналист же носится в гуще городской суматохи, выискивая, что нового и важного случилось за последнее время. Это и есть умение копировать мир таким, какой он есть. Что при этом важно, так это сохранять «потоковость» ситуации. Новый опыт Уиттемора в мире журналистики стал для него миром нового качества и новой энергии. Энергия 1–3 — это практичная, приземленная, разумная, сильная, полнокровная энергия, не отворачивающаяся от нелицеприятных фактов. Развивая эту энергию, человек, как следствие, становится сильнее. Он становится способным контактировать с великим множеством людей самым разумным образом. Он становится менее тонкокожим. Он крепчает.

С другими типами ситуация — в целях равновесия — может быть обратной. «Крепкоголовый» журналист может немало выиграть от тренировки чувствительности. Но в любом случае, чтобы по-настоящему открыться новому миру, вряд ли достаточно, в общем случае, легкой экскурсии по нему.

Упущенная возможность. После трех лет работы в «Новой республике» Уиттемору позвонил помощник известного обозревателя в «Нью-Йорк Таймс», который хотел получить от него статью, чтобы быть посвященным в «современное состояние поэзии за пару дней, на основе чего можно было бы сделать очерк». Уиттемора задел не только такой подход, но и то, что обозреватель не обратился к нему напрямую. А главное, обозреватель хотел получить статью о поэзии, не вникая в саму поэзию. Уиттемор сделал вывод: «Я постепенно понял, что не могу писать на эту тему, для этого у меня не хватало высокомерия» («Поэт в роли журналиста», с. 13).

Мы можем легко понять реакцию Уиттемора и его трудности. Поэзия — нечто близкое его сердцу. Быстренько прочитать статью о современном состоянии поэзии кажется чем-то поверхностным и легкомысленным. Газеты имеют право на свои поверхностные комментарии. Они лишь пытаются привлечь внимание читателя, быстро просматривающего предлагаемые материалы в поисках легко усваиваемого материала.

Мог ли Уиттемор в этом случае с большим пониманием отнестись к духу журналистики? И что он мог сделать в данной ситуации? Он мог бы отрекомендовать в статье нескольких своих любимых поэтов. Какая возможность привлечь внимание публики, например, к молодому талантливому, но малоизвестному поэту! Он мог бы помочь делу образования современной публики, которая в спешке многое упускает. Кроме того, Уиттемор мог установить контакт и наладить сотрудничество с одним из самых влиятельных газетчиков в стране с дальнейшим обменом услугами и информацией.

С другой стороны, обозреватель «Нью-Йорк Таймс» мог хотя бы пригласить Уиттемора на ланч. Поручение помощнику сделать звонок слишком сильно отдает заносчивостью, которая, увы, слишком часто приходит вместе с властью и престижем. Такова одна из психологических проблем 1-го Луча на личностном уровне.

Итоги. Рид Уиттемор вступил в мир журналистики, имея обширные познания и опыт в области литературы и образования. Если говорить на языке лучевых энергий, он перешел в мир преимущественно Первого и Третьего Лучей после долгой работы и развития в сфере Лучей Четвертого и Второго. Он был способен трудиться в «новом» мире, поскольку в работе литературного редактора пересекаются два мира — литературного английского языка и журналистики. Он обладал обширным знанием-энергий первого и был вынужден обретать знание-энергию второго (становиться ею). Уиттемор начал видеть плюсы и минусы обеих энергий при их действии в рамках этих дисциплин. В отличие от поэтов, которые смотрят на журналистов исключительно негативно (дескать, эти рабы общественного мнения не имеют своего ума), и в отличие от журналистов, которые считают поэтов бесполезными «певчими пташками», Уиттемор принял оба мира, обе энергии. Он достиг более целостной точки зрения. Новая, дополнительная энергия-мир сделала его в целом «более компетентным, более умелым в соответствии миру», то есть дала ему способность практически работать в мире формы, где доминируют Лучи 1–3–5–7. После «четырех интереснейших лет» в журналистике он превратился в более целостного, более понимающего человека. Мы допускаем, что четыре года, проведенные вне привычной ему сферы, были намного полезнее для него, чем те же четыре года в знакомой обстановке. Полезнее не только в смысле развития целостного восприятия мира, но и в плане прозрений и познания своей основной специальности. Парадоксально, но факт: понимание одной дисциплины может углубиться вследствие работы в другой, дополнительной области. Именно этот принцип открыл и распространял Бакминстер Фуллер. И именно этот принцип можно научно обосновать с помощью доктрины Лучей.

Бакминстер Фуллер, универсалист. Бакминстер Фуллер писал: «К настоящему времени я разбираюсь очень во многом, ибо еще с 1927 г. добровольно возложил на себя обязанность быть универсалистом, чтобы уравновесить распространяющуюся подобно пожару страсть к специализации. Я вполне уверен, что главная причина моих скромных успехов состоит в том, что я никогда не устраивал из своих дел соревнований» («Утопия или забвение», с. 207). Нам представляется, что существует тесная связь между «универсализмом» Фуллера и обсуждаемой нами темой целостности.

В начале Первой мировой войны Фуллер учился в Военно-морской академии в Аннаполисе. В то время морским офицерам вменялось «развивать способность к универсальности». Дело в том, что тогда важная и стратегическая информация не передавалась с помощью радио, которому еще не доверяли. Поэтому морской офицер обладал широкой самостоятельностью и был «высшим авторитетом на море». «Подготовка для выработки способностей к этому требовалась весьма обширная. Из курсантов готовили мастеров своего дела во многих отношениях» («Утопия или забвение», с. 207).

Перечисляя области, в которых им давали основательные познания, Фуллер писал: «Они должны были отлично знать мировую торговлю и многие отрасли техники. Им нужно было знать химию, физику, математику, логистику (снабжение), баллистику, экономику, биологию, юриспруденцию, психологию и инженерию. Они должны были быть способны управлять мощным судном со сложным техническим оснащением и вести его по всем океанам» («Утопия или забвение», с. 208). Здесь перечислены в основном научные дисциплины (Пятый Луч), владеть которыми было необходимо в синтезе (Первый и Седьмой Лучи), осуществляя при этом управление сложным военным кораблем (Первый Луч). Доминирование линии 1-5-7 или 1–3–5–7 в этих вопросах очевидно. Из перечисленных дисциплин к более абстрактной линии 2–4–6 относилась только психология, поскольку она работает с более абстрактными сферами сознания и чувства.

После войны Фуллер попытался применить принципы универсальности (целостности) в мирной жизни.

«Я поступал так, чувствуя, что при сложнейших схемах, задействованных в наши дни, нарождающемуся гражданину мира потребуется способность быть универсалом, которая легко теряется в обилии деталей. А непонимание целостной картины интегративных систем социоэкономической техноэволюции и ее связи с землей и космосом — губительно. Не знаю, хорошо это или плохо, но случилось так, что я стал профессионалом в деле обучения универсальному видению различных схем» («Утопия или забвение», с. 209).

Здесь указывается целый ряд терминов, относящихся к теме целостности: «нарождающийся гражданин мира», «интегративные системы», «универсальное видение схем». Другим ключевым словом, используемым Бакминстером Фуллером, стала «синергия».

«Синергия означает поведение системы в целом, непредсказуемое с точки зрения поведения составляющих ее систем по отдельности… Слова «син-ергия» и «эн-ергия» дополняют друг друга. Исследования различных видов энергии хорошо известны. Они связаны с выделением отдельных подфункций природы и изучением объектов изолированно от целостного комплекса вселенной — например, почвенные минералы изучаются в отрыве от гидравлики или генетики растений. Синергия отражает интегрированное поведение вместо раздельного поведения природных галактических систем и галактики галактик» («Синергетика», с. 3).

«Химики первыми открыли феномен синергии, поскольку заметили, что всякий раз, когда они пытались выделить элементы из сложного вещества, поведение этих элементов никогда не объясняло их совместного поведения. Им пришлось работать с целыми комплексами, чтобы открыть групповые тенденции вместе с интегральными характеристиками частей. Химики обнаружили, что вселенная существует в форме сложной системы и в таком виде функционирует очень слаженно. Всякий раз, когда они пытались выделить отдельные части, те лишались своих связанных потенциалов, и ученым пришлось признать, что совместное поведение целого не является суммой раздельного поведения частей. И они нашли для этого феномена старый термин — синергия» («Синергетика», с. 4).

Согласно Фуллеру, существует целый ряд следующих противоположностей:

универсалист — специалист

интегративные системы — изолированные системы

синергия — энергия

интегрированное поведение — отдельные подфункции

совместное поведение — раздельное поведение

групповые тенденции и связанные потенциалы — отдельные части, лишенные связанных потенциалов

поведение целого — поведение частей

Метод Бакминстера Фуллера по воспитанию универсалиста (гражданина мира, целостно видящего различные схемы) обрел первоначальные черты после прохождения им интенсивной подготовки в Аннаполисе. Принцип видения «групповых тенденций» красной нитью проходил через всю его жизнь. Мы видели его главным образом в соотнесении нескольких наук, при этом Пятый и Седьмой Лучи выглядели доминирующими. Седьмой Луч — синтезирующий, придающий научному складу характера практическую, или прикладную, направленность. В отличие от многих научных типов, стремящихся поставить рассудок на вершину человеческих деяний, Фуллер выше рассудка ставил интуицию и, похоже, во многих случаях практически пользовался ею: «Чем более специализированным становится общество, тем меньше внимания оно уделяет открытиям ума, которые интуитивными прозрениями стучатся в мозг, где достаточно просто «включить тумблер», чтобы принять их. Специализация стремится захлопнуть путь широким исследованиям и воспрепятствовать грядущему открытию всемогущих обобщающих принципов. И тут мы снова видим, как упрямая приверженность общества к специализации ведет его к гибели» («Синергетика», с. xxvii).

Вновь мы обнаруживаем здесь наши три уровня: 1) интегрирование энергий при использовании их с позиций личности, 2) объединение энергий, любовь к другому, истинное групповое сознание (душа), 3) становление другим, становление целым (дух). Подход Бакминстера Фуллера можно истолковать неверно, если представлять его интеллектуалом, разобравшимся в нескольких научных областях. Это будет крайне неточным истолкованием, ибо он вышел далеко за пределы интеллекта.

Поворотную точку своей жизни он прошел в 32 года. Он потерпел неудачу в бизнесе, ему не на что было содержать жену и дочь, он был близок к самоубийству. Целый год он не разговаривал, проводя время в медитативном размышлении. Выйдя из созерцательного уединения, он решил посвятить свою жизнь улучшению жизни на Земле. Он понял, что его ошибка заключалась в стремлении к личному богатству, и теперь, посвятив свою жизнь человечеству, он осознал, что не хочет ничего иного. Эта драматическая смена намерений указывает на воздействие уровня сознания, именуемого высшим «Я», или душой. Что и обусловило последующие открытия и служение этого человека.

Его выдающиеся достижения в нескольких областях, в которых он не имел формального академического образования, предполагают нечто большее, чем «приятие другого». Он занимал ряд серьезных должностей от главного инженера-механика Национального комитета США по экономическому благосостоянию до профессора поэзии в Гарварде. Его архитектурные разработки геодезического купола заслужили широкое признание. Он написал более 25 книг, включая три книги белых стихов. Он получил более двух тысяч патентов на изобретение. Он был архитектором, изобретателем, математиком, инженером, картографом, а также, в известном смысле, поэтом и философом. Подобных титулов у него было более 20. Говорят, что единственной областью, которой он не касался, была музыка.

На стадии становления целым, хотя бы в относительном смысле, возможны достижения в различных областях; так было и в случае Бакминстера Фуллера. У него имелся не просто набор специальностей, а скорее способность интегративно соотносить их на более высоком уровне. Тогда возникают целостные системы, поведение которых непредсказуемо с точки зрения их частей. Особенно поразительным это выглядит, когда соотносятся области — с позиции специалистов — совершенно различные или вообще несвязанные между собой. Например, достижения Альберта Швейцера в областях музыки, религии, медицины и административного управления громко свидетельствуют об их целостности. Мне кажется, в том же духе высказывается и Роберт Мюллер, высокопоставленный чиновник ООН:

«Я давно убедился в том, что поэзия, любовь, видение, мечты часто оказываются бесконечно более эффективными в разработке правильного курса, чем научные, экономические и политические методы. У меня созрело пожелание, чтобы за каждым главой государства или руководителем международной организации стояли поэты и художники, чтобы вдохновлять вождей человечества глазами и голосом сердца, а не только рассудка. Увы, время для этого еще не пришло. Среди обширной документации, подготовленной для всемирных конференций о морях, водах и пустынях, нет поэм или песен. Среди экспертов, сидящих на этих конференциях, вы не увидите поэтов или художников. Как это печально, если подумать о том, сколько любви моря, воды и пустыни внушили сердцам человеческим за долгие времена! Что бы сказали великие цари прошлого, которые всегда были окружены поэтами и художниками, если бы они увидели наш мир, управляемый одними экспертами, учеными и политиками?» («Прежде всего они учили меня счастью», с. 142).

У специалистов может возникнуть вопрос: а что может сделать поэзия с круговертью политических дел или экологическими проблемами? Согласно Роберту Мюллеру, «миру, в котором поэзия считается причудой и лишена серьезного к себе отношения, предстоит еще очень долгая дорога к красоте, любви и счастью. Поэзия и искусство не бесполезны: они — выражение самого острого восприятия таинств жизни на этой планете» («Прежде всего они учили меня счастью», с. 142).

И универсалист Бакминстер Фуллер отлично бы понял суть этого утверждения, что вряд ли было бы доступно узкому специалисту.

Альберт Швейцер. Будучи юным студентом, Альберт Швейцер испытывал особый интерес к естественным наукам. Другие предметы меньше привлекали его внимание и хуже ему давались. «В языках и математике мне стоило немалых трудов что-нибудь завершить. Но со временем я почувствовал некое очарование в том, чтобы овладевать предметами, к которым у меня не было особого дарования» («Моя жизнь и мои мысли», с. 4, курсив К.А.). Подобно Бакминстеру Фуллеру, Альберт Швейцер воспользовался возможностями образовательного учреждения, чтобы постигнуть те академические дисциплины и энергии-качества, которые находились для него на пути наибольшего сопротивления и были, следовательно, ступеньками к целостности. Интересно, что Швейцер ощущал «некое очарование» при овладении особо трудными для него предметами. Овладение предметом означает, конечно, не просто минимальное, поверхностное ознакомление. Нередко бывает, что студенты способны к изучению курсов, которые им не особенно нравятся, и даже хорошо успевают в них. Но быть очарованным процессом овладения предмета, в котором поначалу с трудом понимаешь, что к чему, — это нечто большее.

В Страсбургском университете Швейцер сначала изучал теологию и философию. Свои исследования в области теологии он изложил в книге «Поиски исторического Иисуса». В философии его главной работой стала книга «Философия цивилизации». Кроме того, он был зрелым музыкантом. В тридцать лет оно опубликовал свои изыскания в музыковедении в книге «Жан Бах — музыкант-поэт».

Завершив свои теологические штудии, Швейцер занялся медициной. Он ощущал настоящий прилив усердия, обращаясь к естественным наукам. Наконец-то я могу посвятить себя тому, что всегда привлекало меня наиболее сильно, когда я учился в гимназии. Наконец-то я могу изучать то, что мне необходимо для обретения в философии твердой почвы под ногами». Он характеризовал поиск истины в области истории и философии как «постоянно повторяющиеся бесконечные дуэли между чувством реальности и изобретательным могучим воображением». С одной стороны имелись «аргументированные факты», а с другой «искусно созданное мнение». Он встречал философов, «утративших всякое чувство реальности», что его «несколько угнетало». Проведя большую часть своих студенческих лет в сферах музыки, теологии, истории, философии, языков, он, оказавшись в сфере медицины, ощутил себя «внезапно в другой стране». И он действительно вступил в другой мир, в мир иной энергии-качества. Теперь он находился среди людей, «озабоченных мыслями, воплощавших реальность», для которых «само собой разумеющимся было согласовывать с фактами все утверждения, которые они делали» «Моя жизнь и мои мысли», с. 104).

«Восхищенный тем, что, наконец, имею дело с реалиями, которые можно точно определить, я, тем не менее, был далек от того, чтобы недооценивать гуманитарные науки, как это делали многие другие в подобных ситуациях. Напротив. Благодаря изучению химии, физики, зоологии, ботаники и физиологии я стал еще лучше сознавать, насколько оправдана и необходима истина, установленная чистым мышлением, наряду с истиной, установленной фактически. Нет сомнения, что нечто субъективное примешивается к знанию, возникающему благодаря творческому акту ума. Но в то же время такое знание относится к плану более высокому, нежели знание, базирующееся на фактах.

Знание, возникающее из фиксации отдельных проявлений бытия, остается всегда неполным и неудовлетворительным, поскольку оно не способно дать окончательный ответ на вечные вопросы: каково наше место во вселенной и для какой цели мы существуем в ней. Мы можем отыскать свое истинное место в Бытии, окружающем нас, лишь проживая в своих индивидуальных жизнях универсальную жизнь, которая своей волей правит в них. Природу живого Бытия вне меня я могу понять только через живое Бытие внутри меня. Именно такого рефлексивного познания универсального Бытия и связи его с индивидуальным человеческим существом и стремятся достичь гуманитарные науки» («Моя жизнь и мои мысли», с. 4).

Тогда, согласно Швейцеру, существуют полярные отношения между науками естественными и гуманитарными:

точные науки — гуманитарные науки

чувство реального — изобретательное могучее воображение

аргументированные факты — искусно созданное мнение

твердая почва под ногами — утраченное чувство реальности

точность и истина, подтвержденная фактами — творческий акт ума, истина, установленная чистым мышлением

неудовлетворенность неполнотой знания — цель и место во вселенной, знания высшего плана

регистрация отдельных проявлений — ответы на вечные вопросы

факты Бытия — рефлексивное познание универсального Бытия

Очевидно, что Пятый Луч играл значительную роль в жизни Швейцера и был, похоже, обуславливающим Лучом его ума. Альберт Швейцер любил естественные науки. Знание, основанное на фактах, дало ему чувство «твердой почвы», чувство реальности. Он наслаждался точными фактами науки. Его теологический, а не мистический, подход к религии также указывает на влияние Пятого Луча. Однако чистый научный тип стремился бы к чистому исследованию, ставящему во главу угла все большее уточнение детального и точного знания. Швейцер мало что добавил к такой науке. Он избрал использовать имеющееся знание для его широкой практической реализации. Он избрал путь работы с насущными нуждами человечества на физическом плане. Как и Ганди, он был очень практичным идеалистом, сплавляющим энергии обеих главных линий.

Когда Швейцер вошел в научное сообщество, он смог увидеть и недостатки, и достоинства новых психологических течений, но не смог полностью отождествиться с этими особыми мирами. Он вполне мог принимать реалии, «поддающимися точному определению», и в то же время отмечал, насколько некоторые ученые лишены понимания «универсальной жизни», которая может быть пережита только через «живое Бытие внутри». Таким образом, Швейцер не переходил к выводам, не старался преждевременно дать идее физическое или организационное выражение, не стал материалистом и не акцентировал личную силу, что характерно для некоторых типов 1–7. Не отрицал он и абстракций религиозного поиска или попыток ответить на «вечные вопросы о нашем месте во вселенной», к чему склонны некоторые выраженные научные типы. Швейцер не стал «недооценивать гуманитарные науки, как это делали многие другие в подобных ситуациях». Он явно не принадлежал личностному уровню, где есть тенденция возвышать собственный тип и принижать другие. Однако мы не ищем примеров широкого мышления или либерального отношения, готовых принять к рассмотрению кажущиеся противоположными дисциплины. Мы ищем примеры выдающихся свершений в нескольких областях, обусловленных различными лучевыми энергиями. Швейцер и в гуманитарных вопросах, и в науке чувствовал себя как дома. Он глубоко любил музыку, был прекрасным музыкантом и ценителем мира искусств. В отличие от Дарвина его «высокий эстетический вкус» не атрофировался с возрастом, а ум не стал «подобием машины, вырабатывающей общие законы на основе большого собрания фактов». Философия и религия были для него зрелым выражением конкретных энергий, значимых для его жизни, а не поверхностно знакомыми предметами.

Он изучал медицину и хирургию в Страсбургском университете и использовал свои познания в медицине, чтобы служить народу Африки. В 37 лет он вместе с женой Еленой построил больницу в Ламбарене, Габон, который в то время был провинцией Французской Экваториальной Африки. Это было выдающимся свершением. Ему пришлось преодолеть множество трудностей, оснащая больницу, где работали тысячи африканцев, и вдохновляя множество врачей вести жизнь служения человечеству.

В 1953 году в возрасте 78 лет Альберт Швейцер был награжден Нобелевской премией Мира за 1952 год. В речах и статьях последних 12 лет своей жизни он подчеркивал опасности ядерной энергии, ядерных испытаний и гонки ядерных вооружений, ведущейся сверхдержавами.

Швейцер свел вместе гармоничным и понятным образом главные дисциплины — Науку, Религию и Философию. И это было не поверхностным выхватыванием фрагментов из нескольких областей знания. Это было глубокое проживание энергий, пронизывающих и питающих эти области. С лучевой точки зрения в его оснащении четко прослеживается 5-й Луч, очень возможно наличие 3-го луча, а также угадывается 6-й Луч, переходящий во 2-й. В самом себе он объединил энергии, которые на более низком уровне бились друг с другом тяжко и едва уживались.

В связи с рассмотрением нашей темы раскрытия энергий, не присущих конкретному лучевому оснащению, вырисовываются следующие моменты:

1) В юности Швейцер уже боролся с сопротивлением своей внутренней предрасположенности (в силу лучевого типа) и старался изучать незнакомые отрасли науки (усваивать их энергию). Причем он делал это не поверхностно, лишь бы сдать экзамен или получить степень, а глубоко вникал в суть и достигал конкретных творческих результатов. Тот факт, что эта тенденция рано обнаружилась в его характере, указывает на высокий уровень развития души.

2) Другой ключевой фактор, указывающий на уровень развития, относится к его жизни, посвященной служению человечеству. Альберт Швейцер развивал свои дарования не для того, чтобы иметь оглушительный личный успех. Он преодолел множество трудностей ради того, чтобы служить обездоленным. Такой тип служения является душевным инстинктом.

3) Широкий спектр его достижений охватывает целый ряд областей.

В музыке он был выдающимся органистом и авторитетным строителем органов. В его книге «Иоганн Себастьян Бах» обсуждается религиозный характер музыки Баха с акцентом на необходимость простого и неискаженного исполнения его произведений.

Часть его теологических исследований изложены в книге «Поиски исторического Иисуса», впервые опубликованной в 1901 году, когда Швейцеру было 26 лет. Эта книга, создавшая ему репутацию выдающегося теолога, явно указывает на сочетание 5-го и 6-го Лучей. Следует помнить, что теология — с ее рациональным, а не мистическим, подходом — связана с 5-м Лучом науки (см. «Эзотерическая психология», т. 2, с. 42).

Другим теологическим трудом Швейцера стала книга «Мистицизм апостола Павла». Приведем из нее короткую цитату: «С тех как условия в нашем мире изменились, мы можем только излагать свои мысли относительно искупительного значения смерти Иисуса и всего, что было с ней связано, основывая свои предположения на изначальной перво-христианской доктрине… Вместо простого повторения традиционного материала, мы должны, в точности следуя Игнатию и Юстину, переработать его творческим актом Духа».

Швейцер всю свою жизнь пытался прежде всего глубоко понять, а затем синтезировать, религиозную мысль (истинный дух христианства) с научным знанием, этико-гуманитарным подходом и практическим политическим действием. Многие из своих идей он изложил в своей главной работе «Философия цивилизации».

«Философия цивилизации» была впервые опубликована в 1923 году. Первая часть книги посвящена обзору западной философии. Швейцер высказывал немалую озабоченность явной нехваткой в ней идеализма и оптимизма. Философии не следует «следовать за модой», поскольку она имеет дело с неизбежным Weltanshauung (мировоззрением, или фундаментальным чувством ценностей), которое каждый человек привносит в свою повседневность. Сердцем и душой собственной философии Швейцера является благоговение перед всякой жизнью.

«Воля-к-жизни присутствует повсеместно, и во мне равным образом. Являясь мыслящим существом, я должен всякую жизнь помимо собственной рассматривать с равным благоговением, ибо я обязан знать, что она стремится к полноте и развитию столь же глубоко, как и я… Доброта есть спасение или помощь жизни, предоставление всякой жизни максимальной с моей стороны возможности достигать своего высочайшего развития. Во мне воля-к-жизни приходит к знанию других волей-к-жизни. Именно в ней заложено мощное стремление достичь единства и стать всеобщей… Если я спасаю насекомое из лужи, жизнь посвящается жизни, и разделение жизни в самой себе прекращается. Как только моя жизнь посвящает себя каким-либо образом другой жизни, моя конечная воля-к-жизни переживает единство с бесконечной волей, в которой вся жизнь есть одно.»

Он часто задавался вопросом: «Действительно ли наша цивилизация носит этический характер и обладает ли она достаточной энергией для достижения полного совершенства?» Он искал ответ у современных мыслителей, но был разочарован. Поэтому ответ ему пришлось искать внутри себя самого. Он глубоко размышлял над фундаментальным вопросом: «Возможно ли осуществление более долговременной, глубокой и жизненной этический системы?» Месяцы проходили в безрезультатных поисках ответа на этот вопрос. Дальнейшее чтение лишь усугубило путаницу.

Наконец, ответ пришел к нему, когда он направлялся по одной из рек Габона оказать медицинскую помощь жене швейцарского миссионера. Путешествие в 120 миль вверх по течению реки Огуи заняло несколько дней. Он коротал время, размышляя над своим вопросом об этической цивилизации. Вечером третьего дня караван причалил к островку посередине реки.

«Я увидел, как по песчаному берегу, слева от нас, четыре гиппопотама неторопливо брели вместе со своим потомством. И тут же в моем вялом и утомленном мозгу словно сверкнула молния: «Благоговение перед жизнью». Насколько я знал, этой фразы я никогда не слышал раньше и не встречал в книгах. Я сразу понял, что она принесла с собой решение измучившей меня проблемы. Теперь я знал, что любая система ценностей, ставящая во главу угла лишь отношение к другим людям, неполна, и потому ей не хватает силы для принесения блага. Только посредством благоговения перед жизнью мы устанавливаем духовные и человечные отношения как с людьми, так и со всеми живыми существами в нашем окружении. Только таким образом мы избегаем нанесения вреда другим и, насколько это в наших силах, приходим им на помощь, когда они в этом нуждаются… Посредством благоговения перед жизнью мы устанавливаем духовную связь со вселенной. Внутренняя глубина этого чувства мы испытываем, когда оно дает нам волю и способность создавать набор духовных и этических ценностей позволяют нам действовать на более высоком плане, потому что тогда мы чувствуем себя дома, в своем мире. Через благоговение к жизни мы действительно становимся другими людьми» (курсив К.А.)

Как уже говорилось, в течение последних 12 лет своей жизни Швейцер подчеркивал опасности ядерной энергии, ядерных испытаний и гонки ядерных вооружений, ведущейся сверхдержавами. Бесчеловечность людей по отношению к человеку достигла в современном мире своего апогея. Новые оружейные технологии способны быстро уничтожать целые народы. Согласно Швейцеру, «мы можем спасти себя от такой судьбы, только запретив атомное оружие. Мы не должны дать возобладать жестокому национализму. Уничтожение атомного оружия станет возможным, только если того потребует мировое общественное мнение. А дух, необходимый для его формирования, может быть воспитан лишь благоговением перед жизнью. Ход истории требует, чтобы этичными стали не только отдельные индивиды, но и все нации».

Заключение. Три способа понимания энергий Семи Лучей соотносятся со следующими уровнями:

1. Личность, интеллект, форма;

2. Душа, групповое сознание;

3. Дух, бытие, синтез.

Жизнь на высших уровнях и ее смысл невозможно понять или принять без вхождения до некоторой степени в соответствующее этим уровням Сознание и Бытие. Слова, по большей части, передают концепции или интеллектуальные представления, но не Бытие.

Мы пытались дать приблизительную характеристику-набросок трех основных уровней в их соотношении с лучевой динамикой:

1. Интеллектуальная фаза связана с активностью формы и личности. При этом часть заслоняет целое. Часть ошибочно принимается за целое. Самая доминирующая лучевая энергия работает отдельно от других. Подобное привлекается к подобному. Знание ограничено самим собой, своим «я».

2. Фаза душевного постижения характеризуется как взаимодействие групповых энергий. Эта фаза приводит к грандиозному расширению сознания. Часть имеет значение, только играя подчиненную роль в рамках динамичного целого. Целое видится как вибрирующее, сияющее, живое бытие, обладающее бесконечными возможностями. С другой стороны, часть видится просто как тенденция привести форму к точке умирания ради целого, к точке крайней кристаллизации и смерти ради жизни. Истинное и прочное значение часть имеет лишь в связи с целым.

3. Бытие (или духовная фаза) в его практических смыслах не может рассматриваться в рамках данного очерка, но, тем не менее, стоит попытаться обнаружить некоторые намеки и ключи. На интеллектуальной стадии мы количественно измеряем доступное, видимое. На стадии объединяющей групповой энергии мы восходим на уровень терпеливого и мудрого наблюдения качеств, которые недоступны фантасмагорическому миру форм. На стадии Духа происходит отождествление с Единым Бытием. Вхождение в это возвышенное состояние — очень трудный процесс, прежде всего, в силу барьеров, воздвигнутых нами самими. Все мы проходим через упоение частным, ища способов его увековечения, к пониманию необходимости его умаления ради блага целого. Мы в каком-то смысле самые худшие враги себе самим, и потому нам надо победить себя, чтобы войти в Дух-Бытие.

Лучи и знание Лучей играют особую роль в этом извечном процессе развития.

1. Лучи помогают нам увидеть различные стили работы и их уникальные возможности.

2. Лучи помогают нам понять трудности и особую динамику интеграции и сочетания различных Лучей в живое, сотрудничающее целое.

3. Лучи помогают нам ощутить более высокий уровень существования, где применение нужной лучевой энергии в той или иной ситуации мгновенно и динамически включает во взаимодействие с Высшей Волей.

Важно осознать, что выбор вхождения в Дух — или Синтез — это не интеллектуальный выбор, а по большей части выбор самого Духа. Личность не выбирает входить в Дух, чтобы обрести большие способности; это желание лишь бы увековечило ограничения личности. В каждом пункте этого пути Дух затмевается, в такой личности Духу негде вздохнуть. Выбор, который личность может сделать, — умереть в процессе самозабвенного служения другим. Воля-к-истине, воля-к-любви и воля-к-служению — неважно, какой личной ценой — извлекают человека из его малого «я» для участия в работе душевной группы и большей жизни. Душевная группа — это не группа личностей. В определенном смысле душевная группа делает из всех нас собратьев, независимо от ограничений и затмений тех или иных жизненных периодов и нашей собственной ограниченности. Как души все мы братья. Именно из этой точки вне времени и пространства — хотя и пронизывающей время и пространство — работаем мы как души. Другими словами, мы работаем без личностных и временных ограничений. Дух посредством различных знаков и методов указывает подходящее время, место и путь следования. Личность должна правильно читать знаки и иметь достаточно мужества, чтобы следовать по указанному пути, ничего не прося для отдельного «я».