Три Толстяка 2.0

Сцена 6

Комната во Дворце Трех Толстяков. Шумно, разглагольствуя на ходу, входит Тибул, за ним Шеф — тихо проходит и устраивается в кресле. Тибул говорит (точнее, вещает), ни на секунду не останавливаясь, бурно жестикулируя, при том каждый жест у него актерски отработан. В течение всей сцены Шеф остается в кресле, а Тибул постоянно перемещается, принимая живописные позы.

Тибул:…И представляете, я действительно стал негром! Не просто крашенным в черное, а форменным чернокожим. Если бы не знал, что в зеркале отражаюсь именно я, то никогда бы не поверил! Доктор — настоящий волшебник! Правда, от его волшебства я чуть не погиб…

Шеф: Доктор подмешал в зелье цианистый калий?

Тибул: Что?.. А, это шутка? Я понял! Смешно, да. Но неправильно. С зельем все было в порядке, но наши сограждане! Ладно, если бы лавочники…

Шеф: Которые сквалыги?

Тибул: Именно! Какое правильное слово!.. Но в этом случае как раз сквалыга-лавочник меня спас.

Шеф: Вот как?

Тибул: Да, представьте. Меня, конечно, никто не узнавал. И гвардейский патруль прошел мимо, не обратив внимания. А потом мне встретилась группа мастеровых. И что вы думаете? Они стали меня хватать, толкать, кричать «ты зачем тут, черножопый?» Это было ужасно.

Шеф: И как же вы спаслись от нашего доброго народа, не узнавшего своего вождя?

Тибул: Меня спас мясник. Он вышел из своей лавки, стал кричать на этих хулиганов, и, представляете, они его послушались. Правда, он был очень большой и с очень большим ножом… Я спрятался в его лавке и выпил другое зелье, которое дал доктор — чтобы вернуть свою внешность. И вернул. Лавочник увидел это, узнал меня… и сказал, чтобы я немедленно уходил. Потому что он не хочет знаться с бунтовщиком… Ну разве не сквалыга?

Шеф: Возможно. Хотя слово «сквалыга» означает жадину… Ну не важно. Что было потом?

Тибул: Потом! Потом была замечательная история! Когда я вышел на площадь Звезды, меня узнали. Какой-то мерзавец попытался меня схватить и громко звал гвардейцев. Гвардейцы прибежали, была погоня, перестрелка… Я едва спасся — подвернулся случайный экипаж, и кучер оказался порядочным человеком: он не только увез меня от гвардейцев, но и привез в нужное место. Ну то, где начинается подземный ход, о котором говорилось в вашем письме.

Шеф: А знаете, как историю вашего побега описывают слухи?

Тибул: Уже пошли слухи? И что говорят?

Шеф: Говорят, что маэстро Тибул смело пришел на площадь Звезды, где его узнал некий наемный силач, который попытался схватить Тибула, но, естественно, был побежден. Тогда он позвал на помощь гвардейцев. Целая рота бросилась на Тибула, но тот сначала отбился от пары десятков, затем забрался на канат, натянутый под самым куполом площади, нашел в куполе окошко, выбрался через него и скрылся.

Тибул: Окошко в куполе? Выбрался?.. Пожалуй, лет двадцать назад я бы такое мог вытворить. Наверное. Но сейчас… Впрочем, народ, как всегда, мудр. Так гораздо красивее.

Шеф (со вздохом): Что актеру хорошо, то продюсеру смерть… Вы бы знали, сколько хлопот стоило не допустить, чтобы гвардейцы вас догнали! А кучера надо будет премировать, хорошо поработал…

Тибул: Так это все была инсценировка?

Шеф: Странный вопрос от великого артиста. Ну вы же знаете — «весь мир театр»… Впрочем, лично мне больше нравится парафраз «весь мир бардак, а люди в нем клиенты».

Тибул: Милостивый государь!

Шеф: Не обижайтесь. При моей работе, если не смеяться над всем, то с ума сойдешь.

Тибул: Вы — здешний шут?

Шеф: Хуже. Я — шеф службы информации и член комитета национального спасения. «Толстяк», говоря по-народному. Полагаю, ваш друг доктор рассказал вам, что толстяки не так уж толсты?

Тибул: Да, это я уже знаю. Но мне не нравится, что вы делаете посмешище из меня.

Шеф: Боже упаси. Я вас очень уважаю, как мастера сцены. А ваше участие в мятеже… Можно понять. Это ведь тоже — спектакль. Художнику рано или поздно становится тесно даже в самых просторных рамках…

Тибул: Опять смеетесь! Вы полагаете, что я вышел на трибуну из тщеславия? Нет! Мало кто понимает, что артист — это не ремесло, это призвание, больше того — миссия! Мы несем народу высокие истины и истинные ценности. Плох тот артист, который просто барабанит текст, написанный кем-то другим. Мы проживаем наши роли! И если твоя роль требует, чтобы ты покинул театр и вышел на площадь — надо покидать и выходить!

Шеф: Потому как миссия? Потому что сцена всегда на метр выше зала?

Тибул: Да! И нечего тут иронизировать. Один молодой талантливый поэт, трагически погибший в годы смуты, написал об этом прекрасные строки (декламирует):

Шеф: Прекрасно. Только где же концовка? Там ведь еще две строки:

Обидно, знаете ли. Я весь этот стишок писал ради последних двух строчек, а вы…

Тибул (возмущенно): Милостивый государь!..

Шеф: Маэстро, успокойтесь. Имя «молодого талантливого поэта», которое стоит на обложке — Атаульф Балт. Если бы вы спросили у вашего друга доктора Арнери, он бы рассказал, что так звали предводителя западных готов, основавшего Тулузское королевство. Я в студенчестве занимался готской историей. Вот и вспомнилось, когда вздумал издать сборник своих юношеских вдохновений.

Тибул: Не может быть…

Шеф: Быть может всякое. Впрочем, отчасти вы правы. Тот двадцатилетний юноша, который кропал романтические вирши, был до умопомрачения честолюбив и бредил театром, действительно погиб в годы смуты. Он никогда не смог бы стать шефом одиозной службы информации и ненавидимым всеми «толстяком», старательно охраняющим свою анонимность. Царствие ему небесное (со вздохом), глупенькому. И давайте отложим беседы о литературе и театре — есть темы посвежее. Как вы думаете, зачем мы вас позвали?

Тибул: Да что ж тут думать — будете или пугать, или покупать…

Шеф: Да-да, или убивать. Это даже не смешно. «Тибула нельзя купить», — слышали. Может нельзя, а может вопрос в цене — но это в любом случае не интересно. Речь о другом. Я предлагаю вам не ангажемент, а антрепризу. Вашу собственную.

Тибул: Милостивый государь…

Шеф: Да нет, я не о театре. Я о куда более масштабном представлении. Вы ведь хотели привести народ к победе? Так вот, вам предоставляется возможность стать во главе победоносной революции.

Тибул: Э… Вот сейчас вынужден признаться, что не понимаю.

Шеф: Терпение, маэстро. Вот сценарий. Народ восстал против тиранов, тираны победили народ, народные вожди скрываются — это то, что уже как бы было. Так?

Тибул: Ну так…

Шеф: И тут на сцене появляется новое лицо! Наследник Тутти, которого все считали игрушкой в руках толстяков, берет власть. Его железное сердце растаяло… Или расплавилось? Тут надо еще подработать терминологию. Короче говоря, воспитанник толстяков осознал свою миссию — именно миссию, маэстро! — под влиянием храброй девушки из народа — актрисы Суок.

Тибул: (оживляясь) Суок?..

Шеф: Да, но не отвлекайтесь. Актерок у вас полный театр, а мы говорим о народной героине. Отважная девушка прикинулась безмозглой куклой, вошла в доверие к принцу и раскрыла ему все чакры, а заодно глаза! Он проникся народными страданиями — и прогнал толстяков. А управлять страной доверил народному правительству, в которое включил самых авторитетных людей страны. Нет больше анонимных тиранов! У руля становятся лучшие представители народа!

Тибул: Кто же они?

Шеф: Например, маэстро Тибул, настоящий народный артист и народный герой. Теперь именно он будет отвечать за культуру, науку и прессу. Не душить их, а помогать! Как?

Тибул: Ну… Это мне нравится. Но с кем вместе?

Шеф: Со своим другом доктором Арнери, который станет премьер-министром. И со своим соратником «оружейником» Просперо.

Тибул: Хорошая компания… А куда же денетесь вы?

Шеф: Кто «вы»? Три толстяка исчезнут. А лично я, например, могу стать министром народного просвещения. О, мне есть чем просветить народ, верите? Под именем… Скажем, Теодорих Амал. А?

Тибул: Это тоже какой-то король каких-нибудь готов?

Шеф: (со смехом) Угадали. Восточных. Словом, толстяки исчезают, а в правительство Арнери-Тибула-Просперо входят три достойных человека, служивших при прежнем режиме.

Тибул: Все это звучит странно… Доктор Гаспар — премьер? Просперо и толстяки — в одном правительстве? Я — министр? Это попахивает каким-то фарсом…

Шеф: Ну конечно же. Фарс! Водевиль! Трагикомедия! «Актер обязан переодеваться», не так ли? Ну так вот вам грандиознейшее переодевание! Алле — и любимый публикой артист преображается в пламенного революционера. Оп — и революционер оборачивается одним из правителей. Что дальше? Зритель в ожидании и предвкушении. Это хэппенинг! Это реальный театр!..

Тибул: Соблазнительно… Кажется, именно про такое говорят «предложение, от которого нельзя отказаться». Но вот Просперо… Он очень… неуступчивый человек. А я ведь дал слово, что буду с ним до конца!

Шеф: Надеюсь, вам не придется нарушать слово.

Тибул: Хорошо бы, однако… Он очень упрямый человек, наш дорогой оружейник Просперо…

Свет гаснет

Оружейник Просперо