Тринадцать лет тишины

Глава четвертая

– Нет, она мне вовсе не дочь. Ее мать зовут Жаклин Шоу.

Я понимаю, что выдала себя, но исправлять ошибку, прикусывая длинный язычок, уже поздно. Теперь детектив Ортис знает, что я знаю. Он понял, что я интересовалась Оливией, искала сведения о ней.

– И тебе не жаль эту девочку? Даже не возникло чувства, будто…

Слезы жгут мне глаза. Уж и не знаю, сколько секунд спустя я вновь обретаю способность говорить.

– И каких еще, на хрен, чувств мне, не хватает, по-вашему?

Слова вылетают уродливыми, жестокими и исступленными. Детектив морщится, и мне хочется взять их обратно, но в то же время в моей груди бурлит гнев – он плещет через край, вытесняя боль. Что мне полагается чувствовать? Кто я этой девочке? Как мне следует относиться к ребенку, чей отец три года продержал меня в подвале и при этом…

К девочке, которую я ни минуты даже не подержала на руках! Я валялась в отключке, мирно дрейфуя по морю анестетических препаратов, а когда очнулась, ребенка уже унесли. Оливию могла удочерить семья, живущая по соседству или на другом конце страны, она вообще могла родиться мертвой, – мне и невдомек.

– Я тут вообще ни при чем! – реву я, захлебываясь злостью. – Прекратите зря тратить свое время!

Я отчасти ожидаю, что детектив что‑то сделает, чем‑то возразит. Или хотя бы влепит мне затрещину, уж ее‑то я заслужила. Но, к моему разочарованию и ярости, он лишь терпеливо ждет, пока я закончу свой скорбный монолог.

– Что ж, не хочу вас разочаровывать, но я видела ее один-единственный раз, на стандартном объявлении о пропаже человека. А теперь, пожалуйста, вы можете просто отстать от меня?

– Мне очень жаль, – говорит он, – но я не могу так поступить.

– Я не пыталась вернуть ее себе, – сипло заявляю я. – Если вам интересно.

– Ничего подобного я не говорил.

– Тогда что вы ожидали от меня услышать? Почему вы здесь? – Какая‑то часть меня уже знает ответ или, во всяком случае, смутно догадывается о нем. – Что вам нужно от меня на самом деле? Почему именно вы, хотя явиться мог кто угодно другой? Почему ко мне такое внимание?

– Во-первых, я детектив, и мне было поручено это дело. Мне в голову бы не пришло посылать кого‑то другого вместо себя. Во-вторых… Я хотел поговорить с тобой неофициально, без протокола. Твои обстоятельства мне известны. Не хотелось доставлять тебе лишних неприятностей.

– Ну, уже без шансов. Теперь меня наверняка выгонят с работы.

Тишина в проулке за клубом настолько напряженная, что гудит и потрескивает, как дрянная электропроводка. Даже мерный пульс клубного баса, отделенный от нас лишь кирпичной стеной под слоем граффити, – белый шум, не более.

– Я пытаюсь донести простую мысль: выродок, который сотворил с тобой то, что сотворил, мог похитить твою биологическую дочь, твоего ребенка. Неужели тебе плевать?

Перед глазами все кружится. Блестящий асфальт, кирпичи, неохватное шиферно-серое небо, почти неотличимое от крыш. Размытые огни.

– Как вы смеете? Зачем…

Мой голос предательски дрожит, выдавая не успевшие пролиться слезы.

– Просто хочу знать. Из чистого любопытства.

Даже не знаю, что тут на меня находит. Мой кулак сам собой взлетает вверх, метя в лицо детективу. Где‑то в подкорке я соображаю, что здорово лажанула, но останавливаться уже поздно.

Не блокируя мою руку и не пытаясь перехватить запястье, детектив чуть отворачивает голову в сторону. Костяшки моих пальцев скользят вдоль его челюсти, после чего моя рука безвольно падает, чтобы повиснуть вдоль тела.

Мы глядим друг на друга: я – в панике, а он – со странным блеском в темных глазах, похожим на азарт. Тонкая кожа на тыльной стороне моей ладони еще саднит, оцарапанная короткой щетиной: верный признак, что я действительно только что пыталась его ударить. Не отваживаясь сбежать, я опускаю голову и протягиваю детективу обе руки запястьями вверх.

– Арестуйте меня, если хотите, – шепчу я.

– Я не собираюсь тебя арестовывать, Лэйн.

– Почему нет? Я ведь первая напала. И не сотрудничала со следствием…

Дорожки от слез быстро высыхают на моих пунцовых щеках.

– Я не за тем пришел, чтобы портить тебе жизнь. Единственное, чего я хочу, это спасти Оливию.

Что‑то сжимается у меня в груди, когда он протягивает мне карточку с отпечатанным на ней мелким текстом… Какой‑то адрес, какой‑то телефонный номер. Еще один номер нацарапан внизу, синими чернилами.

– Приходи завтра в участок. Нам нужны показания за твоей подписью о том, где ты была и чем занималась в день исчезновения дочери… – Должно быть, детектив Ортис угадывает недоверие в моих напрягшихся плечах, потому что спешит добавить: – Тебя не арестуют и ни в чем не обвинят. Обычная полицейская рутина.

– Что, если не приду?

Только облачко пара выдает его терпеливый вздох.

– Можешь связаться со мной, позвонив на мобильник, – говорит детектив. – Поговорим без протокола. Если вспомнишь о чем‑то важном. Или просто захочешь выговориться.

Я беру карточку кончиками пальцев.

– Непременно.

Детектив разворачивается и без оглядки шагает прочь. Догадываюсь, у него нет и тени сомнений: несмотря ни на что, завтра я появлюсь в участке.

Я и сама почти не сомневаюсь.