Тролль

Беседы в дороге

Несмотря на заверения Бая о том, что храмовая полиция не знает, куда они направились, на тракт всё равно старались не выезжать, довольствуясь лесными тропками. От случайных встреч это не спасло. На пути попадались крестьяне из соседних деревень, пилигримы, один торговый караван и повозка гнома-предпринимателя по имени Бифур, промышляющего продажей джема. Как ни странно, никто из встречных, завидя тролля, не впал в тревожную истерику. Ну разве что дышать стали учащённее. Гном-предприниматель так вообще завёл с Баем разговор и всучил ему запечатанный горшок с малиновым джемом за пару монет.

— Всё равно не верится, что ты, домашний и не привыкший к путешествиям, легко решился на сомнительную авантюру. — Дбалин повёл коня вбок, поравнялся с пони тролля. — Да, надежда на твою помощь в нас зиждилась, но, если честно, больше дымилась, чем горела.

— Я всегда мечтал о приключениях, — сказал Бай мечтательно и томно. — Стремительных погонях, сражениях на поле брани. Пускать сокола и гончих на охоте, вызволять благородных пленниц из башен.

— Мило, хотя больше похоже на увеселительную прогулку с играми в сияющий майский день. Всё-таки ты слегка мечтатель, признай.

— Нет.

— Разве? — вклинился в беседу Филин. — А кто не так давно спрашивал меня, клялся ли я цаплей перед поездкой? Бай, нормальные люди, да и нелюди тоже, цапель только жрут. Лишь городские модники с завитыми волосами и в обтягивающих штанишках клянутся зверьём, чтоб девок кадрить. Ну, и не только девок.

Ни один мускул не дрогнул на лице тролля, на мгновение ставшим, при всей его грубости, чуть ли не лицом блаженного.

— Не сомневайся в словах Филина, братишка знает, о чём говорит, — поддакнул Дбалин. — В своё время за содомию его даже грозились оскопить.

— Содомию?

— Нарушение неких незыблемых правил, — отмахнулся Дбалин. — Есть таковой нюанс в нашей церкви. Ты явно придерживаешься иной веры, если вообще почитаешь какое-либо божество. Как бы то ни было, не забивай этим голову. Вернёмся лучше к баранам. Я премного извиняюсь, но то, что за всё это время ты даже не поинтересовался о цели нашего, так сказать, приключения, кажется чем-то нездоровым. И даже вполне-вполне больным.

Бай скромно и при этом многозначительно улыбнулся, оттопыренные уши слегка покраснели. Тролль жутко откашлялся, после чего продекламировал:

— Позвольте объяснить, в чём дело:

Причуда мною овладела —

Сейчас же за город пойти,

Чтоб птиц послушать по пути.

Филин зааплодировал, засвистел, распугав грачей у дороги. Взгляд Дбалина был снисходительным и самую малость укоризненным.

— Насколько я помню, — сказал он, — герой романа гулял во сне, а ты сейчас наяву. Но да ладно. Интересует меня вот ещё что: как ты смог уговорить свою матушку? Мне она показалась женщиной прекрасной и к тому же благоразумной.

— Я не уговаривал, оставил письмо. Мама поймёт и точно будет рада за меня.

Взгляд Дбалина стал ещё снисходительней.

— Бай, не в обиду, но вопрос и у меня по матушке есть, — сказал Филин. — Ты ведь у неё приёмный?

— Нет.

— А знает ли…

— Не знает, — ответил Бай, не дослушав. — Говорят, феи виноваты. Подбросили меня, а настоящего украли. Может, и в отце дело. Но он был человеком.

Филин почесал ухо, видимо, разгоняя мыслительный процесс.

— Я всё же за то, что в батьке причина. В фей как-то не верится.

— Поддерживаю, — кивнул Дбалин, да так, что чуть не спали очки. — И на то есть несколько причин. Primo, подобные случаи уже давно не редкость. Бывает, что ребёнок рождается похожим не на родителей, а на, скажем, давно помершую прапрабабку, ибо кровь предков может проявить себя и через десятки поколений. Хотя учёные мужи до сих пор не смогли объяснить, почему изредка дети появляются на свет с волчьими клыками, поросячьими хвостами или шерстью, как у медведя. Неужели давным-давно мы были… зверьми?

— Да просто кто-то любился со свиньями, — хохотнул Филин.

— Тоже вероятно.

— К нам в постоялый двор, — задумчиво проговорил Бай, — однажды прибыл принц из дальней страны. Кожа у него была чёрная-чёрная.

— Мамка спала с пантерой, — равнодушно проговорил Филин.

— И губы такие же крупные, как у меня.

— А бабка — с жабой. Дбалин, что со второй причиной? Или, как бы ты выразился, secundo.

— С ней всё просто. Фей не существует. Это деревенские байки, оправдание нерадивых матерей тому, что не смогли нормально воспитать ребёнка. Не было ещё ни одного подтверждённого случая, чтобы мистическая фея на глазах у свидетелей меняла младенца. Да и как бы у неё, малышки в томик in quarto ростом, это получилось? В общем, небылица. Как и то, что на севере ходят волосатые слоны.

Послышался топот копыт. Навстречу путникам рысью бежал конь с Амарилль в седле. Эльфийка поравнялась, коротко отрапортовала:

— Впереди никого. Проверю, кто позади нас.

— Эй-эй, красавица, — остановил её Филин. — Ты так своего мерина загонишь, он уже почти пеной плюётся. Целый день рейды то туды, то сюды. Успокойся, езжай с нами, не сторонись. Ты с Баем так почти и не общалась, а он прекраснейший собеседник.

— Сомневаюсь.

Филин тяжко выдохнул, Бай лишь смущённо улыбнулся.

— Не сомневайся. Хотя бы во имя мерина, попридержи пыл.

— Хватит называть его мерином, мой конь не кастрат!

— Ты тоже ребёнок, но «детка» так и просится на язык.

Амарилль, чем удивила братьев и тролля, совершила невозможное — проигнорировала издёвку Филина и, скрежетнув зубами, присоединилась. Хотя в разговор принципиально не влезала. Тролль притих, в присутствии эльфийки как будто разучился разговаривать.

— Бай, а ты насчёт причины, чтобы к нам присоединиться, серьёзен? А то вдруг переиграл, а мы и в ус не дуем, — спросил Филин.

— Нет, не шутил. Хочу приключений.

Амарилль фыркнула.

— И всё-таки наивно, — заметил Дбалин. — Даже инфантильно. Но в то же время благородно, романтично. У нас троих цели попрозаичнее будут. Деньги.

— А на что? — спросил тролль.

Дбалин улыбнулся брату:

— Начнёшь ты?

— А почему бы и нет! С самого начала, прям с нашего детства?

— Умоляю… — Эльфийка закатила глаза.

— Не стони. Раз с начала, так с начала. Заранее извиняюсь за театральность, но в своё время я прослыл самым известным актёром местных балаганов.

— И самым переигрывающим.

— Молчать, ушастая, раз не сечёшь в искусстве выражения. Я не переигрываю, а показываю ярко, чтоб видели все. Обещаю не затягивать. Начало будет грустное, посему готовьте платки. Жили-были два прекрасных оборванца, и случилось, что их батьку-лесоруба прибило деревом, а мамку-шалаву хворь съела. Ночью как-то нос провалился, а через пару месяцев на теле язвы открылись, что прежде огромными прыщами наливались.

— Дурная болезнь, — пояснил Дбалин.

— Пожалел братьев-оборванцев жрец храма тамошнего, что был богу посвящён ныне, так сказать, востребованному в народе. Трёхликому. Есть он батько, сын и мамка в сути единой. Я ведь дельно заумной риторикой распыляюсь, братишка?

— Не совсем. Хотя бы потому, что «руах», «мамка» то бишь, на самом деле переводится как «женщина-дух» либо «женщина-призрак». Можно сказать, что просто «дух».

— Ну и к чёрту, — отмахнулся Филин. — Как ты видишь, Бай, прилежным монахом был только один из братьев. Тот, что худосочный, очкастый и с рождения зазнайка. Второй же, сильный, ловкий, неудержимый, искренне клал на так называемые свободные науки и познавал прелести настоящей свободы.

— Пока я учился грамматике, риторике, диалектике, арифметике и остальным необходимым для каждого уважающего себя человека наукам, Филин валял дурака.

— Враньё!

— Регулярно сбегал из храма, шастал с менестрелями, акробатами и прочими мошенниками, увязался в банду раубриттеров, которой руководил какой-то, простите меня за грубость, идиот, любивший зелёные капюшоны.

— Они шли ему, — пожал плечами Филин.

— Но идиотом он был не из-за этого? — спросил Бай.

— Нет, — ответил Дбалин. — Из-за того, что грабил богатых и отдавал награбленное бедным. Позже ограбленные богатые били подвластных им разбогатевших бедных, отбирали золото и повышали подати. Видимо, идиот в зелёном капюшоне не подозревал о существовании такого понятия как последствие.

— Как бы то ни было, — продолжил Филин, — знакомство с лесной шайкой принесло близнецу только пользу.

— Его кинули в яму вместе с остальными. Если бы не прихоть фортуны в виде разъярённых крестьян, то примерил бы петлю.

— Но не примерил же. Вместо того благополучно вернулся в храм и осознал, что разбой, веселье, пьянки — ну, не его. Только веселье и пьянки — вполне его. А если ещё добавить баб сочных, чтоб прям как наша Амарилль, то вообще будет прелестно! И как думаете, что впоследствии он сделал? А он предложил худосочному братишке открыть бордель.

Молчали все, даже кони перестали хрипеть. Эльфийка, хоть и слышавшаяй историю не в первый раз, всё равно заинтересованно смотрела на Дбалина, ожидая продолжения.

— И братишка согласился, — сказал тот, скромно улыбнувшись. — Не обещаю вещать так же увлекательно, как Филин, однако постараюсь не ударить в грязь лицом. В то время у меня назрел план о незаконной… библиотеке. Знания — это прекрасно, но ещё невероятно цензурно. Пока Филин портил девок, парней и репутацию, я изучал трактаты, доступные в нашем храме, ходил в храмы других божеств и везде встречал запреты. Те или иные тексты, считающиеся еретическими, просто уничтожали. Во многом из-за того, что наиболее востребованные религиозные течения имеют власть над, извиняюсь за каламбур, власть имущими, в результате чего мы получаем официальный закон со списком «вредных» книг, который пополняется регулярно. Куда не обратись, везде хоть одна книга да будет запрещена. И как поступить в таком случае? Смириться? Ну уж нет. Бороться? Определённо. Только для борьбы нужны деньги. Многочисленные подкупы торговцам-путешественникам, переводчикам-толмачам, переписчикам да хотя бы постоянные траты на качественную бумагу, чернила, переплёты. И, возвращаясь к предложению брата, неплохо бы иметь хорошее прикрытие. Хотя, согласитесь, это абсурд за гранью понимания, что книги запрещают, а бордели — нет.

— Но, чёрт их подери, с борделями тоже сплошные траты! — подхватил Филин. — Аренда крупного здания, покупка крепких дубовых кроватей, взятки сеньорам, полиции, судьям. Плата охранникам, поварам, мессалинам с жирными бёдрами, гиацинтам с внушительными… достоинствами. Ещё б неплохо заиметь музыкантов. Деньги-деньги-деньги! И в самом начале, что будет нам к чести, мы с братом пошли путём не преступным. То есть в банки. Но, боже, эти засратые бумажки, бланки с неправильными номерами и безбожные проценты просто невозможно пережить и остаться в трезвом уме! Вспомнить хотя бы гнусавые голоса банкирш: «Вам надо было расписаться на третьей и седьмой страницах, а в одиннадцатой зачеркнуть неподходящие условия, переписывайте! Копию возьмите у четвёртого окна, очередь по талону. Заодно возьмите у третьего окна форму номер семь, очередь живая. И только после этого, но перед оформлением, подпишите документы у первого окна. Очереди нет, принимают по записи». Сукины дети! Уж лучше грабить!

— К счастью, до последнего не дошло. Почти, — продолжил Дбалин. — Был запасной вариант. В храме я часто переводил деловые документы и старые хроники. Попался мне один любопытный текст, датируемый две тысячи девятьсот сорок первым годом Третьей эпохи, что повествовал о бегстве гномов из подземного города Кхазадума, в котором обосновался дракон. Откуда там дракон — непонятно, но факт исторический, к тому же подтверждённый другими документами, в которых упоминается великое переселение гномов, что захватили северо-восточные земли дикарей, где ныне и обитают. Главное же отличие моего текста от остальных в том, что он указывает точное место подземного города (с учётом смены климата и топонимов), а ещё говорит об оставленном сокровище. Описание скудное, буквально одно лишь слово «сокровище», однако, если верить более ранним письменам, разочаровать нас оно не должно. Им могут быть драгоценные камни, золото, мистическая амброзия, святой Грааль, возможно, даже утерянный секрет легендарной гномской стали, что до сих пор не могут воссоздать величайшие кузнецы современности. Но вернёмся к рассказу. Признаться, совершил я одну большую ошибку, да чего уж — вселенскую, поведав о сокровище нашему приёмному отцу, тому самому доброму монаху, что, как оказалось, был-то не особо добрым и не по-родственному лицемерным. И теперь мы в бегах. Конец истории печальный.

— Удивительно глупый поступок для тебя.

— Признаю, братишка.

— Монахи хотят отобрать текст? — спросил Бай.

Дбалин отрицательно кивнул.

— Они хотят отобрать мои знания. Интеллектуальную собственность. Документ-то остался у них, но никто его перевести не может. Хотя чего там сложного? Старый вариант гномского наречия, записанный древнеэльфийскими литерами в звуковой транскрипции наоборот.

— Действительно, — впервые прервала рассказ эльфийка, с восхищением глядя на мужчину.

— А… — нерешительно начал тролль, указав на Амарилль.

На немой вопрос ответил Филин:

— Нас свела сучья банковская система. Красавице тоже для кой-какого дела деньжата понадобились, но вот захочет ли она об этом деле рассказать…

— Пока нет желания.

— Амарилль сильно нам помогла, а это главное, — сказал Дбалин. — Primo, выкрала гномский документ, чтобы я смог целиком его перевести и заучить. Secundo, незаурядными магическими способностями не раз спасала от погони. Мы рады её обществу и, надеюсь, будем рады твоему.

Дбалин подвёл своего коня ближе к пони тролля, вынуждая Амарилль поравняться с Филином.

— Бай, приключения приключениями, но, повторюсь, мы рады твоему обществу, вот только по причине весьма меркантильной. Помощь тролля в тролльих же горах может оказаться неоценимой. Клоню я к тому, что ты тут не на чистом энтузиазме, насколько бы искренними сентенциями ни покорял наши сердца. Тебе будет причитаться своя доля, непонятно только чего. Ведь никто из нас не знает, что за сокровище хранит дракон: золото, амброзию или, как любят в легендах утверждать, принцессу. — Мужчина усмехнулся. — В общем, я предлагаю честное сотрудничество с обязательно равной долей.

— Принимаю, — кивнул Бай. — Хотя не знаю, как буду спасать вас от собратьев. Я тролль, но троллей не понимаю.

— Не волнуйся. Голос крови подскажет.

— Надеюсь. — Глаза Бая сияли, казалось, сияло и каменное лицо. — Ах, как интересно! Приключения в подземельях, сражения с тёмными эльфами! Жду не дождусь!

Амарилль едва не поперхнулась воздухом.

— Бай, тёмных эльфов, как и фей, не существует, — сказал Дбалин. — Это глупые сказки.

В ответ тролль лишь скромно промолчал.

— Бай, — обратился уже Филин. — А всё-таки на что ты потратишь свою долю?

— Не знаю. Наверное, часть отдам матери, а часть — вашей библиотеке при борделе.

— Так щедро и чисто из симпатии? Или любишь книги?

— Люблю. Больше жизни. Трактаты Гальфрида Монмутского, Абеляра, поэзию Ферианната, Эшенбаха, Кретьена де Труа, Рамси, Фогельвейде, прекраснейшего Хагенау.

Перечисляя имена, Бай прикрыл глаза, словно вкусив сочнейший плод, даже огромные уши чувственно задрожали. Дбалин одобряюще кивал, загибая пальцы, эльфийка смотрела с удивлением.

— Поразительно! — Филин присвистнул. — Даже я не могу выговорить эти имена. Как же у тебя вышло с такими губами-картошками?

Грубый вопрос, как ни странно, возмутил одну лишь Амарилль, что попыталась испепелить мужчину взглядом и уже раскрыла было рот, дабы заодно добить словами, но её прервал Бай, который нисколько не обиделся на замечание.

— И поскакали вчетвером

По долам и лесам верхом.

Их ждали враг и путь тяжёлый,

Любовь, загадки, денег горы.

Геройства, тысячи похвал,

Ну, и счастливейший финал.

— Мило, — сказала эльфийка.

— Отрывок прекрасен, — улыбнулся Дбалин, — но, при всём моём уважении, Бай, я не могу не снизить градус оптимизма и романтизма стихотворения. Уж такой я человек. Нас, конечно же, все эти прелести ждут, но и не факт. Финал, конечно же, будет счастливейшим. Но относительно. Ведь всё зависит от личного восприятия.