Трудная любовь

Началось все с новогодней вечеринки, где Лиза впервые увидела Михаила Буркова, сварщика ферросплавного завода. Этот парень с дерзкими зеленоватыми глазами и добродушной улыбкой сразу вошел в ее жизнь.

Сперва они просто норовили почаще встречаться. А в сентябре, когда в городском саду под ногами начинала уже шуршать осень, они сказали друг другу:

— Я люблю тебя…

В тот день, прощаясь у подъезда женского общежития, Михаил удержал Лизу за плечи и заглянул в ее огромные, расширенные счастьем зрачки.

— Если ты не против, скоро мне должны дать комнату, и мы поженимся.

Лиза молча кивнула и стала теребить пуговицу его драпового пальто. Все получилось у них совсем не так, как пишут в книгах. Не было ни звезд, ни луны, ни соловья, и даже моросил мелкий дождь, но он не уменьшал полноты счастья.

Девушка тихо засмеялась.

— Ну вот и оторвала, — в ее маленькой руке, затянутой бежевой перчаткой, кусочком антрацита поблескивала пуговица. — Спрячь в карман. Когда получим комнату, пришью, — она чмокнула его в холодную щеку и убежала.

Потекли дни один ярче другого. И хотя стояла дождливая погода, Лизе казалось, что вокруг все залито весенним теплом и светом. На свадьбу Лиза решила пригласить всех друзей и знакомых.

Они с Михаилом подсчитали свои сбережения: на первый случай можно приобрести хороший диван, кровать, стол.

Все свободное время Лиза бегала по магазинам, покупала необходимое белье, занавески, посуду. Михаил деятельно помогал Лизе. Она, занятая приятными хлопотами, не замечала его молчаливой сосредоточенности.

За несколько дней до ноябрьских праздников они получили в новом доме однокомнатную квартиру и весь выходной провозились на новом месте, как пара домовитых грачей на новом гнездовье.

Лиза несколько раз заставляла Михаила передвигать мебель, чтоб в комнате было уютнее. Наконец все расставлено, повешены тюлевые занавески, небольшой коврик над кроватью. Квартира блестела чистотой. Лиза была довольна.

Но перекладывая белье Михаила из чемодана в ящик шифоньера, она неожиданно наткнулась на фотографию молодой женщины с лаконичной надписью: «Анна, осень пятьдесят четвертого».

— Какая красивая! Кто это?

Михаил взял из рук Лизы фотографию и тщательно порвал ее на мелкие кусочки. На его переносье появилась глубокая складка. Он усадил Лизу рядом с собой на диван, взял ее руки и до боли сжал пальцы.

— Я давно хотел тебе сказать…

— Что же ты хотел мне сказать? — поспешно переспросила Лиза, стараясь поймать его взгляд.

— У меня есть жена.

— Жена?! — Лиза растерянно мигнула, высвободила побелевшие пальцы и бессознательно подула на них. — Почему же ты раньше молчал?

— Я не виноват… Я не живу с ней… — сбивчиво объяснил Михаил, пытаясь обнять ее, но Лиза оттолкнула его.

— Уйди, оставь меня одну. Я не хочу тебя сейчас видеть…

Долго сидела она на диване среди разбросанного белья и, комкая в руках диванную подушку, которую вышивала в подарок Михаилу, вытирала ею слезы.

Что делать? Ну что же ей делать? Взять и уйти? Теперь ничего уж не поправишь, да она и не хотела, чтоб было как-то иначе. Неужели он хотел обмануть? Вот почему и не говорил о регистрации… Зря она поспешила; может, все-таки уйти?

Михаил вернулся, когда совсем стемнело. Он остановился в дверях. С его мокрого пальто на чистый блестящий пол капала вода. На месте пуговицы, которую оторвала тогда Лиза, торчали нитки.

«Надо пришить», — подумала Лиза, и ей стало невыносимо жалко себя и Михаила.

Михаил прямо в пальто опустился на край дивана.

— Я не могу так, слышишь? — его потемневшие глаза потеряли свое обычное дерзкое выражение. — Если ты уйдешь… — Он бросил на пол мокрую фуражку и стукнул себя в грудь. — Ругай, бей меня, только не молчи! Я люблю тебя, слышишь: люблю. — Он целовал ее мокрые глаза, губы и беспрестанно повторял: — Люблю.

Лиза проплакала всю ночь: нескладно начинается у них жизнь, и посоветоваться не с кем, нет ни матери, ни отца, а с подругами — совестно. Теперь на нее, наверное, все будут пальцем указывать. Какая она несчастная!

Утром, собираясь на смену, Михаил спросил:

— Как будет, Лиза? — за ночь лицо его посерело, осунулось, от крупного прямого носа к губам протянулись две свежие морщинки.

— Свадьбы у нас не будет, вот как, — опять всхлипнула Лиза. — Скажи своим, чтоб не приходили. Нечего людей смешить.

Подавив в себе боль, Лиза примирилась со случившимся. В конце концов зарегистрироваться можно и позже. Какое это имеет значение, раз они любят друг друга? Разве мало таких случаев?

Весной, взяв отгул за выходные дни, Михаил собрался еще раз к Анне. Он заметно нервничал.

— Ты чего неспокойный такой? — Лиза сочувственно провела теплой ладонью по его щеке. — Надо ехать, Миша. Ребенок у нас как же без отца будет?

Михаил привлек Лизу к себе и не спускал глаз с ее похудевшего миловидного лица. Жалкая улыбка тронула его губы:

— Не знаешь ты ее!

Вернулся он, как обещал, через две недели. По его виду Лиза сразу догадалась: та не соглашалась на развод.

Ее упорство Михаил объяснял простым упрямством и желанием ему насолить. Однако Лиза не верила его словам. Она каким-то подсознательным чувством искала другую причину и в то же время страшилась ее.

Апрель начался пасмурный, серый. Дни тянулись до бесконечности медленно. Лиза потихоньку шила приданое из теплой желтой фланельки, которую купил Михаил, а он после работы принимался мастерить кроватку. Внешне все было благополучно.

Как-то поздно вечером, когда Михаил еще не возвращался с завода, а Лиза занималась шитьем, раздался звонок.

Лиза открыла. В коридор вошли двое.

— Михаил Григорьевич дома? — голос у женщины был высокий и, пожалуй, неприятный.

— Скоро придет, а вы, собственно, кто? — Лиза включила в прихожей свет и вся похолодела. Она сразу узнала эту красивую женщину с ярким, как розовый бутон, маленьким ртом.

Спокойно повесив отделанное норкой пальто на вешалку, Анна одернула шерстяное платье и с брезгливым любопытством оглядела с ног до головы Лизу.

— И давно вы с ним живете?

— С осени еще, — в замешательстве ответила Лиза и разозлилась на себя: «Что я перед ней отчитываюсь? Что ей надо?» С недоумением взглянув на свои руки, в которых была желтая распашонка, она не знала, выгнать ей непрошеных гостей или пригласить в комнату. Но Анна, не обращая на Лизу внимания, бесцеремонно зашла и по-хозяйски расселась на диване.

— Прилично устроился, — обратилась она к своему спутнику, маленькому верткому человеку. — А об сыне и в ус не дует.

— О каком сыне? — губы Лизы, чуть припухшие, с коричневым ободком растерянно приоткрылись.

— Да о таком! — мужчина сощурил маленькие наглые глаза и, пригладив редкие прилизанные волосы, тоже сел на диван. — Вы не могли не знать, что у вашего, так сказать, супруга, есть ребенок!

Краска сошла с Лизиного лица, ноги подкосились. Она опустилась на стул и тупо глядела, как гость закуривал, небрежно покачивая ногой.

«Расселись. Будто дома. За человека не считают. — И вся кипела от негодования и горя. — Надо их выгнать». — Резко и сильно под сердцем забился ребенок, точно он напоминал о себе, и Лиза ужаснулась: у Михаила есть сын. Вот почему она не дает развода. А вдруг он и с ней, с Лизой, так же поступит… Пусть, пусть у ее ребенка совсем не будет отца, чем такой… Хватит с нее. Надо все разом… И еще не понимая, что она делает, Лиза выбежала в коридор.

— Куда же вы, подождите, поговорим! — крикнул ей мужчина, но Лиза уже бежала с лестницы.

Перед застекленной дверью парадного она внезапно остановилась, увидев возвращавшегося с работы Михаила. В ярком свете уличного фонаря были отчетливо видны его глаза, нос, брови и светлый чуб, выбившийся из-под шапки. Лиза даже почувствовала приятную шелковистость его волос. Как она верила ему все время? Захотелось по привычке кинуться к нему, но ей достаточно было одного мгновенья, чтоб пересилить себя и притаиться за дверью.

Михаил поднялся по лестнице. Вверху хлопнула дверь. От резкого, как выстрел, звука женщина вздрогнула.

«Вот и все… — заныло сердце, незнакомая острая боль появилась в спине и сковала движения обмякшего тела. — Может, вернуться? — мелькнула мысль, но Лиза отогнала ее. — Нет, надо все кончить разом, хватит». — Она быстро пошла от дома.

Холодная сырость обхватила ступни. «Куда я? Ночь ведь!» Лиза опустила взгляд под ноги, где в огромной темной луже отражались яркие огни фонарей. Какой-то мужчина, заметив Лизино замешательство, протянул ей с тротуара руку.

— Тут не перейдете, гражданка, надо левее.

…Бессменный вахтер женского общежития, шестидесятилетняя Никитишна, оторвалась от любимого вязания и грозно крикнула:

— Двери-то закрывать надо! Не лето. Второй час, а они только являются. — Но тут же всплеснула руками: — Батюшки, никак Ковалева! Да на тебе лица нет!

Лиза в изнеможении начала стаскивать промокшие туфли.

…Выпроводив из дому незваных гостей, Михаил долго бродил по пустынному ночному городу. Он знал, что, кроме как в общежитие, Лизе некуда уйти. Но станет ли она с ним сейчас разговаривать?

Кругом было темно и пусто, как осенью. Он свернул в сквер на берегу реки, прислушиваясь к глухим всплескам воды. Пахло прелым прошлогодним листом и сытным паром оттаивающей земли. Михаил сел на скамью и, надвинув плотнее кепку, устало закрыл глаза.

«Надо было сразу все рассказать», — с сердцем, морщась от досады, процедил сквозь зубы Михаил.

Но Лиза сама не стала тогда его слушать, и впоследствии даже не допускала таких разговоров. Видимо, так ей было спокойнее. Потом и он решил, что, может быть, так и лучше. Скорее всего, просто побоялся: не поверит, уйдет. А без Лизы разве жизнь? Ведь он думал… думал, как лучше… И вот, как все обернулось!

«Ну и гадюка!» — вспомнив ненавистное красивое лицо Анны, ее выпуклые холодные глаза, Михаил поежился.

Была ли у него любовь к ней, такая же глубокая, как к Лизе? Нет, это было просто увлечение молодости. И не мудрено: Анна была очень хороша собой. Он робел перед нею, как мальчишка, часами дежурил под ее окнами — лишь бы увидеть ее тень на занавеске. Анна то холодно отталкивала его своей неприступностью, то кокетливо заигрывала с ним, словно подманивала. И чем больше она мучила его, тем сильнее ослепляла своей красотой.

Но вскоре и Анна призналась ему в любви. Михаил, не задумываясь над причиной столь быстрой перемены, как в омут, кинулся навстречу своему счастью.

Они расписались, а через полгода у Анны родился сын. Как ни сильно было увлечение Михаила, простить такого оскорбления он не мог. Анна же считала, что, любя ее, он должен любить и ребенка, и не находила нужным оправдываться. В ее понимании все шло как нельзя лучше: Михаил обеспечивал безбедное житье, а в ответ она старалась быть заботливой женой. Это трогало Михаила, иногда хотелось все забыть, но ребенок ежедневно напоминал ему о позорном поступке Анны, и Михаил понял, что жить с ней не сможет.

Анна аккуратно писала ему, когда Михаила призвали на военную службу. Он сначала изредка отвечал ей, а потом перестал. Назрел разрыв.

Демобилизовавшись, Михаил уехал в другой город. Развод дать Анна наотрез отказалась.

В последнее их свидание Бурков старался убедить ее, что жить с ней не может, так как любит другую женщину. Анна устроила скандал и пригрозила:

— Я все равно тебе покоя не дам.

И только теперь Михаил понял, что не надо было с ней откровенничать. Конечно, она постаралась напакостить и специально для этого приехала с братом.

«Пойду к Чуйкову и расскажу все. Ведь поймет. Человек я», — решил Бурков, с надеждой вглядываясь в восточный край неба, где чуть брезжила заря. Пора было на работу.

Придя на смену, Михаил тут же пошел к секретарю партийной организации. Чуйков принял его сухо.

— Знаком вам этот почерк? — перед ним на столе лежало письмо Анны.

— Да я, собственно говоря, по тому же и пришел.

И Михаил стал рассказывать ему все, как было.

…Лиза лежала в комнате Марфы Никитишны. Она снова и снова перебирала в памяти все события своего замужества, стараясь в них трезво разобраться.

«Дура, подумаешь — ушла. Ну кому ты что доказала? Той на радость… — ругала она себя. — Обманул. А ведь любит. Извелся весь за это время. Завтра, наверное, будет ждать у швейной или сюда придет, только не о чем с ним разговаривать. Все ясно, — противоречивые мысли собирались в один узел, и все было как раз не ясно. — Пылинке сесть не давал, а дочь-то как ждет! Кроватку сам… Она не имеет права решать под горячую руку судьбу своего ребенка… Ведь Михаил столько раз пытался ей все объяснить… Какой же это обман?» — Лиза тонко, жалобно всхлипнула.

— Погоди реветь-то, может, обойдется, — завозилась на сундуке Никитишна. — Перемелется: мука будет. Силы тебе еще пригодятся. Спи.

Лиза села на постели, обняла колени и неожиданно вскрикнула.

— Что ты? — всполошилась старуха и, пошарив рукой по стене, включила свет.

— Видать, с лестницы оступилась. Третий раз так, — Лиза закусила губу, еле удерживаясь, чтоб не крикнуть снова.

Холодный пот выступил на ее маленьком вздернутом носу. Упрямые завитки темных волос прилипли ко лбу, оттеняя его бледность. Боль все усиливалась.

— Вот до чего любовь-то доводит, — недовольно заворчала старуха, слезая со своей удобной перины. Она неуклюже пригладила растрепавшиеся Лизины волосы.

— Терпи. Такое наше бабье дело. В больницу надо, сейчас девчат побужу… — и, шаркая ногами, Никитишна вышла.

…Днем Лизе принесли кормить ребенка. Она повернулась на бок к стене и, впервые вглядываясь в лицо дочери, с болезненной жадностью искала в нем сходства с тем, кого, несмотря ни на что, любила. Незнакомое томительно-сладкое чувство наполнило ее. И теперь она готова была на все, — лишь бы вернуть отца своему ребенку.

За широким больничным окном нежным пухом зеленели деревья. Весеннее небо, бездонное и прозрачное, слепило глаза сочной голубизной. Девочка нетерпеливо кричала.

— Кормите, мамаша, — улыбнулась няня. — Есть хочет — жить будет.

Еле дождавшись обеда Михаил пошел в мастерскую, но Лизы на работе не было, и он побежал в общежитие.

— Как бы Ковалеву вызвать? Поговорить надо, — обратился он к Марфе Никитишне.

— Ишь ты, поговорить?! — вахтерша сдвинула очки на лоб, разглядывая заросшее рыжей щетиной его лицо, и сердито буркнула: — Нет ее…

— Нет?! — Михаил с немым отчаянием, которое бывает в глазах человека, потерявшего последнюю надежду, уставился на Никитишну.

Старухе стало жалко его простой бабьей жалостью.

— Башка непутевая, заварил кашу — сам не рад. В больнице твоя Лизавета. Дочь бог дал.

Бурков медленно снял кепку и, скомкав ее, обнял старуху.

— Дай я тебя, бабуся, расцелую. — Мне теперь… Вот, вот, — бессвязно бормотал он, доставая из пиджака бумажник. — Лизе вот и дочке все купите… — Михаил совал в руки вахтерши деньги.

— Погоди, непутевый. Руки сломаешь! Сам к ней иди. — Она старательно упрятала деньги ему в карман и подтолкнула в спину: — Иди.

Михаил неловко ткнулся в сморщенную щеку старухи и выбежал на улицу.

— Двери-то закрывать надо, не лето еще, — по привычке крикнула ему вслед Марфа Никитишна и, покачав головой, принялась за свое вязание. — Ошалел от радости! Ей-богу, ошалел!