Трудный вопрос

Месть

Маша только два дня не ходила в школу. Миндалины в горле еще побаливали, но дома произошла такая радость, что не хотелось омрачать ее своим недомоганием. Мама решительно заявила, что со следующего дня сама сможет водить Витьку и Валерку в детский садик. Чтобы доказать это, она довольно быстро и почти совсем выпрямившись прошлась по комнате.

— Видите! — торжествующе произнесла мама и расцеловала Машу, Валерку и Витьку, потом с поклоном приблизилась к бабушке Бориса. — А уж как вас и вашего внука отблагодарить — ума не приложу!

Разве могла Маша после этого считать себя нездоровой!

Утром они впервые за долгое время всей семьей, вчетвером вышли во двор. Маша проводила маму и братьев до входа в детский садик и пошла к школе. Она решила войти в класс попозже, когда все уже соберутся, и сказать своим одноклассникам спасибо. Маша не придумывала никаких особенных слов и верила, что ее поймут, какими бы словами ни выразила она свою благодарность.

Все были в сборе. Не хватало только Маши и Гриши Грачева. Машу никто не ждал, кроме Бориса. Только он знал, что она сегодня придет в школу. А Гришу с особым нетерпением поджидал Андрей.

Вчера он слышал, как выстрелила прорезанная шина, и через несколько минут специально вышел во двор. Гришин отец менял колесо — неторопливо, спокойно, деловито. Андрей так и не смог узнать, нашел ли он причину прокола — ножик. И сегодня ему не терпелось поскорей увидеться с Гришей, чтобы разузнать все и, если нужно, опознать ножик — сказать, что видел его у Чернова.

Андрей не спускал глаз с двери класса. Но вместо Гриши вошла Маша.

— О-о! Староста появилась! — крикнул сзади Мика.

— Привет, Маша! — добавил Ника.

Обычно Маша, войдя в класс, торопливо, как мышка, семенила к своей парте. Сегодня она подошла к учительскому столу и застенчиво, негромко сказала:

— Здравствуйте, ребята!.. Я хочу вам — два слова… Можно?

В классе стало тихо.

— Не подумайте, что я такая… невнимательная!.. Что не замечаю хорошего!.. Когда вы грибы мне с Борисом прислали, я чуть с ума не сошла от радости! А мама с того дня даже поправляться стала! Я еще тогда хотела сказать вам, но не получилось как-то… Постеснялась… А сегодня я не могу больше… молчать…

По-хозяйски распахнув дверь, вошел Гриша. Он был решителен и мрачен.

— Садись живо! — бросил он Маше. — У меня дело! Надо до звонка!

У Маши дрогнули губы. Она плотно сжала их и уже хотела пойти к своей парте, но на Гришу зашикали со всех сторон, а Марина сказала ему:

— Это ты садись! Послушай Агееву!.. Здесь тоже очень важно.

— Садись! Не мешай! — прогудел Борис.

— Да вы что? — возмутился Гриша. — У меня…

Говорить ему не дали. Мика и Ника засвистели в четыре пальца. Кто-то забарабанил кулаком по парте. Отовсюду слышалось:

— Садись!

— Не мешай!

— Говори, Маша!

Никогда раньше Гриша не попадал в такое положение. Что случилось? Где он допустил ошибку? Почему отряд перестал слушаться его, да еще так дружно, сплоченно, что нечего было и пытаться настаивать на своем. Он подчинился общей воле, сел и уставился на Машу. Она поймала этот недоуменный, злой взгляд и прижала руки к груди.

— Гриша, не сердись! У тебя конечно важнее. А я просто хочу сказать… Хочу поблагодарить, что не забыли меня… Всегда помнили… И тогда — с грибами, и сейчас, когда я болела… Спасибо, что вы прислали Бориса. Он и его бабушка очень нам помогли!.. А мама сегодня на улицу вышла — сама повела Витю и Валерика в детский садик… У нас настоящий сегодня праздник!.. Спасибо вам, ребята!.. Вот и все… Говори теперь, Гриша!.. Извини, что я не вовремя… что помещала тебе.

Такой тишины в классе не бывало. Отчетливо слышалось поскрипывание пола — это Маша пошла к своему месту. На нее никто не смотрел. У многих горели лица, будто им надавали пощечин. Даже Гриша не посмел воспользоваться тишиной и отложил свое важное сообщение до следующей перемены.

Раздался звонок. Учительница истории оглядела вяло поднявшихся учеников и не сразу разрешила садиться.

— Что за траур? — спросила она. — Все живы? Здоровы?

— Живы, — подал голос Мика.

— Чуть живы, — уточнил Ника.

— Тогда садитесь побыстрей, — сказала учительница. — Попробую вас оживить совсем. Сегодня у нас интереснейший материал!..

Но слушали ее плохо, хотя, глядя со стороны, можно было подумать, что ученики захвачены уроком. Они не отвлекались, не шумели, но их мысли блуждали далеко от истории.

Маша никак не могла понять, почему ее слова были встречены гробовым молчанием. Придвинувшись к Борису, она прошептала:

— Не надо было?.. Да?

— Чего не надо?

— Ну… это… К столу подходить!.. Как речь, а у самой ни одного слова складного!.. Дурочка я, наверно!

— Точно! — подтвердил Борис. — Но не поэтому, а вообще…

И еще за одной партой произошел короткий разговор.

— Вот так Чернов! — одними губами произнесла Марина, склонившись к Гришиному уху. — Другого такого во всей школе не найдешь!

Гришу передернуло от возмущения.

— Да? — язвительно спросил он. — Подожди! Вот кончится урок — узнаещь!

На перемене, едва учительница вышла за дверь, Гриша подскочил к столу и, чтобы все видели, поднял над головой складной перочинный ножик.

— Чей нож?

Вопрос прозвучал зловеще.

— Мы тут ахаем и охаем! Какой заботливый! Какой внимательный! — распаляясь, прокричал Гриша. — А он — этот благороднейший из благородных… он знаете что вытворил?.. Чей нож, спрашиваю!

Андрей незаметно ухмыльнулся. Он понял, что Гриша уже знает, кому принадлежит нож.

Маша испуганно повернулась к окну и посмотрела на дом — на то его крыло, где размещался детский садик. Заметив Машино беспокойство, Борис тоже подумал о Витьке и Валерке: неужели они набедокурили? Чтобы снять с них вину, он с вызовом произнес:

— Мой ножик!.. А что?

— А-а! Признался! — Гриша опустил нож. — А теперь скажи, зачем проткнул ножом шину? Что тебе мой отец плохого сделал?.. В лес возил за грибами?

Борис мысленно обругал себя. Зачем он поддался на Витькину хитрость? И как эти малыши умудрились прорезать твердую резину? Вот ведь сорванцы маленькие!.. Что теперь делать? Как поступить? Десятки вопросов и ни одного ответа. Но Борис знал твердо — он ни за что не скажет, что отдал нож Машиным братьям.

— Что молчишь? — Гриша обеими руками уперся в стол, подался вперед, изобличающе просверлил Бориса глазами. — Могу за тебя ответить, если язык отнялся!.. Ты мне хотел навредить, только не знал, как!

— Очень ты мне нужен! — проворчал Борис, прикрыв ладонью раскрасневшийся шрам.

Класс молчал. Слишком много событий произошло в это утро, и были они такие, что не сразу разберешься в них. Черновым только что восхищались за его чуткость к Маше. Об этом думали, переживали целый урок. И вдруг выясняется, что он — вредина, хулиган!

Гриша ждал, нетерпеливо барабанил пальцами по столу, но никто не торопился высказаться, и тогда он спросил:

— Так что же будем делать с пионером Черновым?

Он произнес слово «пионером» с такой интонацией, будто ставил под сомнение право Бориса оставаться в организации. На самом деле Гриша к этому не стремился. Цель у него была другая: поприжать, испугать Чернова, сломить его внутреннее сопротивление и подчинить себе. А потом взяться за братьев Арбузовых. Им тоже надо поубавить самоуверенности. Вот тогда отряд будет настоящим — послушным и сплоченным!

— Что же будем делать? — повторил Гриша.

— Борис еще не сказал, что это он! — напомнил Ника.

— Это еще доказать надо! — добавил Мика.

Борис упрямо молчал, не обращая внимания на то, что Маша подталкивала его и шептала:

— Скажи все! Скажи!.. За Витьку с Валеркой не бойся! Обидеть их не дам! Сама накажу!

— Может, хватит сговариваться? — прервал ее Гриша.

Маша встала.

— Мы не сговариваемся!.. Никакое колесо Боря не трогал! И ножа у него не было… Он моему Витьке подарил… Я вам обещаю — накажу обоих: и Витьку, и Валерку… А Боря тут ни при чем!

Андрей нервно засмеялся.

— Ловко заливает!.. Понятно — дружка выручить решила!

— Заливаю? — переспросила Маша. Лицо у нее стало как у ребенка, которого ударили ни за что. На глаза навернулись слезы. — Я вас… никогда… никогда не обманывала.

Перемена кончилась. Звонок словно подстегнул Машу. Она побежала к двери и столкнулась с входившим в класс Глебом Николаевичем. Пролепетав извинение, Маша проскользнула мимо него в коридор.

— Закончим после уроков! — бросил Гриша и поспешил к своей парте.

Глеб Николаевич постоял у стола, пригляделся к ученикам и понял, что сегодня хорошего урока не получится.

— Важные дела не откладывают, — неожиданно сказал он. — А у вас, я вижу, оно очень важное.

— Урок важнее, — возразил Гриша.

Глеб Николаевич с сомнением качнул головой.

— Не уверен… И потому прошу вас продолжать неоконченный разговор.

— Да уже закончили! — подал голос Андрей. — Все выяснили!

— Ничего не выяснили! — заявил Мика.

— Туману напустили! — добавил Ника.

Глеб Николаевич подошел к Гришиной парте и сказал более настойчиво:

— Продолжайте, пожалуйста!.. Займите мое место, а я посижу на вашем.

Пришлось Грише встать и пойти к учительскому столу, а Глеб Николаевич сел рядом с Мариной.

— Вот этим, — без прежней уверенности произнес Гриша, выкладывая нож на стол и обращаясь к учителю, — Борис Чернов проткнул шину грузовика. Мой отец на целый час опоздал на работу.

— Проткнул? — удивился Глеб Николаевич. — Зачем?

— Мы тоже хотели бы знать.

— Вперед узнай — кто проткнул! — крикнул Мика.

— А потом уже — зачем! — добавил Ника.

Братья Арбузовы знали о случившемся не больше остальных, но они не могли поверить, что это сделал Борис.

— Нож Чернова! — заявил Гриша. — В этом он признался!

— Смотрите-ка! Агеева братьев ведет! — воскликнул один из мальчишек, сидевший рядом с окном.

Все повскакали из-за парт и сгрудились у окон. Маша не шла, а бежала к школе и тащила за руки Витьку и Валерку. Забыв о Глебе Николаевиче, ребята заговорили наперебой, зашумели. У каждого теперь появилось свое предположение.

— Прошу вас — потише! — напомнил о себе Глеб Николаевич. — В соседних классах занимаются… Будьте добры — садитесь и подождите минуту. Сейчас, вероятно, все прояснится.

Ученики разошлись по партам. Стоять остался только Гриша — его место было занято. Он присел на краешек учительского стула, но тут же вскочил и отошел к стене.

Андрей тоже беспокойно заерзал за партой. Он не находил удобного положения — такого, чтобы стать незаметным, как невидимка. Все выжидательно замерли, лишь поскрипывала парта Андрея.

Сначала из коридора донеслись дробные торопливые шаги. Они приблизились к классу и затихли у самого порога, но дверь не открывалась. Тогда Глеб Николаевич встал и приоткрыл ее.

— Входите, пожалуйста. Мы вас ждем!

Маша умоляюще сцепила пальцы перед грудью.

— Глеб Николаевич! Я так виновата перед вами!.. Урок, а я… Но я не могла… Я привела…

Она посмотрела на братьев, которые с любопытством заглядывали в класс.

— Урок отменен, — мягко произнес учитель. — И не волнуйтесь — не по вашей вине… Входите. У вас, вероятно, есть что сказать одноклассникам.

Маша робко шагнула в комнату. Братья вошли вслед за ней.

Ножик лежал на столе, и Витька сразу же указал на него пальцем.

— Вот он!.. Только раскрытый, а мы его никак не могли — силы мало… И мама не могла!

Маша взяла брата за плечо.

— Подожди. Надо по порядку.

Но Витька увидел Бориса и с радостным возгласом подбежал к его парте.

— Здравствуй!.. А нас сегодня мама в садик водила!.. Можно я посижу с тобой?

Все это он выпалил одним духом, мигом очутился за партой и скрипучим голосом, подражая нянечке из детсада, прикрикнул:

— Тихо, дети! Тихо!

В классе засмеялись.

— Валерка! Иди сюда! — позвал Витька брата. — Здесь хорошо!

Он подвинулся вплотную к Борису, и Валерка не утерпел — сел за парту рядом с братом. Оба блаженно заулыбались.

Если бы не Глеб Николаевич, Гриша давно приказал бы Маше увести братьев. Их можно было ни о чем не спрашивать. Всем и без того стало ясно, что Борис действительно подарил им свой ножик. Значит, не он порезал шину, а с малышей спрос невелик. Но Глеб Николаевич, всегда бережливо относившийся к каждой минуте, сегодня словно забыл о времени. С явным удовольствием смотрел он на Машиных братьев и будто ждал от них чего-то.

Борис протянул руку, обхватил их обоих за плечи, заглянул в лица и грубовато спросил:

— Зачем машину испортили? Разбойники!.. Я для того вам ножик дал?

— Какую машину? — изумился Витька. — Грузовую? Которая во дворе стояла — новенькая?

— Знаешь, а спрашиваешь! — буркнул Борис.

— А мы ее не портили! — заявил Валерка. — Мы ее чинили!

Братья недовольно посмотрели на засмеявшихся мальчишек и девчонок.

— Чинили! — повторил Валерка. — Там стеклышко в колесе застряло — прорезать могло… Мы его вытащили!

— Стекло вынули, а нож всунули?.. Так? — продолжал расспрашивать Борис.

Братья надули губы.

— И ты тоже? — укоризненно произнес Валерка. — То Маша, а теперь ты?

— Мы же его променяли! — сказал Витька. — Он не открывался, а шайба — настоящая хоккейная. Мы и поменялись. И не простая она — в нее сам Тутамон играл!

— Не Тутамон, а Тутанхамон! — поправил его Валерка.

Глеб Николаевич заметил, что, как только было сказано про шайбу, все посмотрели на Андрея, который сидел неподвижно спиной к Машиным братьям. Видеть обращенные на него взгляды он не мог, но чувствовал их и еще ниже склонился к парте.

— Эй, Тутанхамон! Оглянись! — потребовал Ника.

— Покажи малышам личико! — добавил Мика.

Андрей не шелохнулся, хотя и понял, что обращаются к нему.

— Не с ним менялись? — спросил у братьев Борис и показал на Андрея рукой. — Посмотрите-ка получше!

Андрей слышал, как встали малыши, как они пошли к его парте, и не вытерпел — вскочил и признался сам:

— Ну я!.. Я с ними поменялся! А потом потерял его… ножик этот!

Братья стояли рядом с ним и снизу вверх глядели на него. Витька взял со стола ножик и переложил его на парту перед Андреем.

— Не теряй больше!

Молчание было тягостным. Неуютно стало в классе.

— Мы пойдем? — робко спросила Маша и тихо вывела братьев в коридор.

— Не резал я! — выдавил из себя Андрей. — Я его потерял… Как выменял, так и потерял сразу… Карман дырявый!

Он засуетился, схватил ножик, закрыл его, подбежал к доске.

— Смотрите!

Он сунул ножик в карман, попрыгал, и все увидели, как ножик выпал на пол.

— Дырка там! — пояснил Андрей.

Ника насмешливо зашлепал в ладоши.

— Иллюзионист!

— Знаем эти фокусы! — сказал Мика.

— Не верите?..

Голос у Андрея дрожал, слышались неподдельные слезы. Он был жалок в эту минуту. Трясущейся рукой он вывернул карман и показал дырку.

— Теперь поверите?

— И не подумаем! — безжалостно отозвался Мика.

— Хоть совсем разденься! — добавил Ника.

— Садитесь! — сказал Андрею Глеб Николаевич. — Не всякий спор рождает истину… А неясного много… У кого есть деловые вопросы?

У Бориса и братьев Арбузовых никаких вопросов быть не могло. Они не сомневались, что шину проткнул Андрей. Знали они и зачем он это сделал — чтобы Чернова обвинили в хулиганском поступке.

Другие тоже допускали такую возможность, но не решались утверждать это категорически. Все знали — Андрей и Гриша дружны. Не верилось, что Андрей может навредить Грише. К тому же эта дырка в кармане. Вдруг так оно и было: сунул ножик в карман и потерял. Но почему он не сказал раньше? Ведь он видел и слышал, что обвиняют Чернова.

Этот вопрос и задала Марина.

— Боялся! — ответил Андрей. — Если б узнали, что я выменял ножик, вы бы и про машину на меня подумали… Я ее пальцем не тронул, а вы бы обязательно подумали! — Голос у него опять задрожал. Он вымученно крикнул: — Да вы и сейчас на меня думаете!.. Ну и пусть!.. Ну и думайте, что хотите!

Он заспешил к двери. Мелькнул все еще незаправленный дырявый карман. Дверь хлопнула. Было слышно, как Андрей побежал по коридору.

Глебу Николаевичу надо было как-то завершить этот неприятный разговор. У него не сложилось достаточно твердого убеждения в виновности Андрея. Он знал, какие порой невероятные случайности происходят в жизни. И пока есть хоть малейшее сомнение, нельзя приписывать Андрею хулиганский поступок. Такая ошибка могла надолго озлобить его против всего класса.

Раздумывал о случившемся и Гриша. Он не ставил под сомнение вину Андрея. Так же, как и Борис и братья Арбузовы, Гриша, послушав Машиных малышей и увидев неуклюжие попытки Андрея выкрутиться, ни капельки не сомневался в его вине. А раздумывал он совсем о другом — все о том же, о своем: как бы замять эту историю, в которую, к сожалению, вмешался Глеб Николаевич. Выход был один — выгородить Андрея, заставить всех поверить в выдумку о потерянном ноже. Тогда все уляжется само собой.

В душе Гриша совсем не собирался прощать Андрея, в чувствах и мыслях которого он разбирался поглубже Бориса и братьев Арбузовых. Он безошибочно видел в этом поступке Андрея желание отомстить не только Чернову, а и ему, Грише, за прошлый сбор. Он не забудет рассчитаться с Андреем, но так, чтобы никакая тень не легла на отряд. А пока надо брать в свои руки ход обсуждения и поворачивать его в нужную сторону.

— Андрей чуть не расплакался, — сказал Гриша. — Не ошибиться бы, как мы с Черновым ошиблись! Прости нас, Борис! Андрей мог его потерять… Ведь мог?

— Сказки! — возразил Мика.

— Для очень маленьких! — добавил Ника.

— Почему сказки? — спросил Гриша, придав голосу задумчивость. — Обидеть человека легко… Сунул в карман, а там — дыра! Все видели?.. Кто-нибудь подобрал ножик… А может, и никто не подбирал! Валялся на асфальте — машина наехала, сама себя проткнула.

— И зарезал сам себя! — пропел Мика начальную строку старой песни.

— Веселый разговор! — подхватил Ника.

— Нет, без шуток!.. Разве не могло такое быть? — продолжал Гриша, обращаясь к Глебу Николаевичу. — Не могло? Хотя бы по теории вероятности?

Пока Гриша говорил, Глеб Николаевич все больше и больше убеждался, что у него нет достаточных оснований для отрицания или утверждения вины Андрея. И еще понял он, как мало известно ему о ребятах, о сложных взаимоотношениях внутри класса.

— По теории вероятности? — переспросил он. — Трудный вопрос… Представьте себе типографский набор — тысячи букв от «а» до «я», тысячи знаков препинания… И все они перемешаны и брошены в один мешок… Если бессчетное количество раз высыпать содержимое мешка на пол, то когда-нибудь буквы и знаки рассыплются в таком порядке, что вы прочтете сонет Шекспира или приговор инквизиции о сожжении Джордано Бруно на костре.

— Вы хотите сказать, — начал Гриша, но Глеб Николаевич перебил его:

— Нет, не хочу! И не ждите от меня последнего решающего слова… Ни вам, ни мне истина неизвестна. Но кроме теории вероятности есть еще мудрость жизни… Истина проявится — наберитесь терпения… Одно могу сказать: на месте Андрея я бы не убежал из класса.

— Вернется! — под трель звонка заявил Гриша.

Но Андрей не пришел и на следующий урок. Он сидел дома и проклинал все на свете. Ведь надо же сделать такую глупость: выменять у малышей, ножик и думать, что никто об этом не узнает!

Андрей испытывал даже что-то похожее на раскаянье. За что он взъелся на этого Чернова? Почему при встрече с Борисом его всякий раз подмывало сказать или сделать что-нибудь обидное? Андрей не забыл шишку. Но ведь не с драки началась их вражда, а гораздо раньше! С чего же началась она? Память не подсказывала ничего серьезного. Так, пустяки всякие. И из-за каких-то пустяков столько неприятностей: драка, шишка, а теперь еще и этот позор на всю школу. «Лучше бы я с ним и не связывался!» — подумал Андрей и вздрогнул от громкого звонка в прихожей.

Раньше он без всяких вопросов открывал дверь, а сегодня вдруг оробел.

— Кто там?

— Это я, Шурка! — послышалось за дверью. — Открой скорее! Перемена кончается!

Шуркиному приходу Андрей обрадовался. Если за ним прислали, если его вызывают, он пойдет и все расскажет. Лучше признаться, чем хитрить, изворачиваться и видеть, что ему все равно не верят.

Но Шурку никто не посылал. Для него Андрей с его уменьем владеть клюшкой и шайбой был особым человеком, которому можно простить любую проделку. И Шурка не ломал голову над вопросом, кто проткнул шину. Пусть даже Андрей — что из того? Великое дело! Есть клей, есть резина — починят, кому надо.

— Жди гостей! — выпалил Шурка, входя в прихожую и улыбаясь во весь рот, чтобы показать свою преданность.

— Каких гостей?

— Всем отрядом к тебе придем после уроков!

Андрей меньше всего ждал такого визита.

— 3-зачем?

— А как же!.. Обидели тебя — вот и придем мириться! Это Грачев предложил, и все согласились… Даже близнецы! «Пойдем, — говорят, — заодно шайбы знаменитые посмотрим!» Ну, я побежал, а то урок!

И Шурка заспешил к лифту.

Андрей закрыл за ним дверь и задумался. Значит, все-таки поверили, что не он проткнул шину? Но сейчас другое стало для него главным. Шайбы!.. Они попросят показать шайбы! Только этого и не хватало!

Он чувствовал, что коллективный поход в гости придуман неспроста, и не ошибся. Это была маленькая Гришина месть. Как и братья Арбузовы, он подозревал, что никаких именных шайб у Андрея нет. Тем лучше! Ребята придут к нему вроде бы с миром и заставят Андрея покраснеть еще разок. Ничего, послушней будет. Больше не захочет вредить исподтишка!

Гриша не учел только одного — что Шурка сбегает к Андрею и предупредит его. В распоряжении Андрея оставалось три часа. Первый час он лихорадочно бегал по квартире и мысленно ругал Гришу, Чернова и себя. Гришу — больше всех. Подумал Андрей — не удрать ли из дома до позднего вечера? Глупо! Шурка проболтается — скажет, что видел Андрея и предупредил о приходе гостей.

В какую-то минуту ему захотелось признаться, что никаких знаменитых шайб нет и не было, что все это он наврал. Но кто после такого признания не подумает, что и про ножик, про машину Андрей тоже соврал? Ему, кажется, поверили. Нельзя пропустить возможность остаться чистеньким! Для этого нужно предъявить им эти проклятые шайбы!..

Два года Андрей собирал деньги на рыцарские доспехи хоккейного вратаря. Не без сожаления вытащил он все эти рубли и трешки, взял мамину продуктовую сетку и побежал в спортивный магазин.

В тот день не вышла на работу — заболела — учительница, поэтому в 6-м «А» последний урок не состоялся, и Гриша на целый час раньше привел отряд к дверям квартиры Андрея. Позвонил Шурка — раз, второй, третий. За дверью — ни шороха. Выжидательно притихли ребята. Догадки были разные:

— Ушел куда-то.

— Или еще не пришел.

— Может, звонок не работает?

— Работает! — проговорил Шурка.

— А ты откуда знаешь? — спросил Гриша.

Шурка подумал и решил, что ничего плохого он не сделал.

— Я прибегал на перемене. Звонок работал!

— Все! — сказал Мика. — Можно не звонить.

— Если и дома — не откроет! — добавил Ника. — Шайб-то у него нету!

Они первыми направились к лифту.

Гриша забарабанил в дверь кулаком и вопросительно взглянул на пионеров, столпившихся в коридоре и на лестнице. Ему передалось общее чувство неловкости. Весь этот день был каким-то кошмарным, как дурной сон. От него осталось ощущение чего-то постыдного. И это постыдное еще не кончилось.

Снизу, пощелкивая на этажах, подымалась кабина лифта. Двери раздвинулись — и на площадку выскочил Андрей с сеткой, набитой необкатанными, только что купленными шайбами.

Увидев толпу одноклассников, Андрей побелел. Сетка выпала из руки, шайбы рассыпались и поскакали по ступеням лестницы.

— И упали шайбы Тутанхамона! — нараспев проговорил Мика.

— Он бы рад сейчас в мумию превратиться! — заметил Ника.

— Пусть поскорей превращается! — брезгливо сказала Марина.

— Поехали! — предложил Мика брату, кивнув на лифт.

— Нет! — возразил Ника. — В нем Тутанхамон ездил!..

Пошли пешком.

Андрей не мог выговорить ни слова. Но когда все отвернулись от него и медленно, как на похоронах, пошли вниз, ему стало нестерпимо страшно.

— Ну я, я! — истошным голосом завопил он. — И про шайбы врал. И машину проткнул! Я! Я!.. Что же мне теперь — вешаться?!