Трудус-трудум-труд

КАРОЛЕ ИЩЕТ СЕБЕ РЕМЕСЛО

Выбрать себе ремесло не всегда так-то уж просто. Конечно, бывают люди, которые наперёд знают, чем они хотят заниматься, есть у них на этот счёт мысли в голове — призвание это называется. Бывают ещё такие, что идут по дорожке, проторённой отцами, — тут тоже трудностей никаких нет. Но для многих всё решает случай. Занимаются они одним делом, а могли бы и другим каким заниматься. Скучно им, беднягам, живётся, не позавидуешь. Чтобы хорошо своё дело делать, надо сперва это дело полюбить, а чтобы его полюбить, надо знать, чего ты от него ждёшь.

Вот, к примеру, Кароле — Кароле из Орлю. Этот парень точно знал, чего ему от ремесла надо, только не знал он, какое ремесло может ему это дать. И что же: чего он только не перепробовал, а радости ни от какого дела не получил. Он уж даже сомневаться начал: а есть ли в самом деле такое ремесло? Может, он в конце концов и совсем бы пал духом, кабы не Эстелла.

Красивая была девушка Эстелла. Первая красавица в Орлю, а может, и во всей округе, хоть никто не мог пожаловаться на то, что в здешних краях мало красивых девушек. Многие парни по ней вздыхали. Но предпочтение она отдавала Кароле, хоть и помалкивала о том. А молчала она по той причине, что боялась отца.

Старик Билла, с тех пор как выросла у него дочь, без конца твердил всем, кто только хотел его слушать:

— Я свою Эстеллу за кого попало не отдам. Мне нужен зять такой, чтоб был у него залог и гарантии серьёзные. Так-то вот! На меня не легко угодить, я требовательный.

А у Кароле, по правде сказать, залога никакого и в помине не было. Да и гарантий, конечно, тоже. Жил этот парень чем бог пошлёт: то в ручье поудит, то тайком в лесу поохотится, а иной раз представится случай — и контрабандой не побрезгует. Но в общем-то славный парень, сердце золотое, да и голова на плечах хорошая. А вот серьёзности никакой. Так что Эстелла отцу не смела и заикнуться о таком женихе.

А тут является Гарустель-младший с большого хутора и сватает её себе в жёны. Ну, что на это сказать? Уж по части гарантий да залогов лучшего жениха и не сыщешь. Потому-то все диву давались, что свадьба никак не ладилась. Любопытные не прочь бы узнать причину, но Гарустель-младший, когда с ним об этом разговор заводили, только плечами пожимал:

— Совсем рехнулся старик! Разве с ним договоришься.

И больше ничего объяснять не желал. А папаша Билла на все вопросы знай одно твердит:

— Мне не легко угодить, я требовательный. Гарустель — не плохая партия, я против него ничего не скажу. Только мне подавай гарантии самые что ни на есть серьёзные.

Как узнал про всё это Кароле, задумался. А потом собрался с духом и пошёл прямо к отцу своей красавицы.

Папаша Билла стоял на пороге дома и покуривал трубочку.

— А, Кароле, здравствуй! Каким ветром занесло тебя сюда? Продавать, что ли, чего принёс? Форель, голубей или табачок контрабандный?

— Прошу прощения, но на этот раз не я продаю — товар-то у вас, а я хотел бы прицениться.

Кароле делал вид, будто шутит, но на самом деле он не далеко от правды ушёл. Старик затянулся из своей трубочки и говорит:

— Ишь ты! По моему разумению, мой товар не по карману такому, как ты. Но всё равно, заходи. Потолковать всегда можно.

Как вошли они в дом, старик сейчас же запер дверь на засов.

— Так-то оно спокойнее будет. Девушки — они по природе своей любопытные. Ну, значит, ты не прочь бы жениться на моей Эстелле?

— Ну да, коли вы ничего против не имеете.

— Это ещё посмотрим. А известно тебе, что я требую залог и серьёзные гарантии?

— Отлично известно. Только сдаётся мне, что залог этот не в монетах считается, а гарантии не участками виноградника меряются.

Глянул на него старик исподлобья и говорит:

— Так ты это понял, а? Выходит, ты похитрее других. Да всё равно, гарантии дать будет тебе не легко.

— Наперёд ничего не известно. Вы лучше скажите, чего вам требуется.

— Ну что ж, слушай внимательно. На мой взгляд, сынок, люди несчастны не всегда по невезению. И ближних своих несчастными делают тоже не всегда по злобе. Я знаю, что всё дурное в жизни происходит от ошибок. Да, да! Люди ошибаются, потому что не умеют отличить хорошее от плохого, настоящее от поддельного, справедливое от несправедливого. Эстеллу свою я отдам за человека, который не будет так ошибаться, хочу, чтоб она была счастлива. Можешь считать меня сумасбродом, как тот, другой, считает, но без таких гарантий дочери моей тебе не получить.

Кароле крепко задумался.

— Ну, нет, сумасбродом вас не назовёшь. Да не так-то просто то, чего вы требуете. Положим, захотел бы я представить вам эти гарантии — как мне за это взяться? Ведь я вас знаю: одних красивых слов вам будет мало.

Папаша Билла засмеялся:

— Верно говоришь, сынок! Такой хитрец, как ты, столько красивых речей наговорит, что хватит отсюда и до Пампелюна. Нет, Кароле. Хочешь жениться на Эстелле, начинай с того, что подыщи себе ремесло — настоящее, хорошее, справедливое. Это и будет твоей гарантией. А станешь в этом ремесле дельным работником и ошибаться не будешь — вот тебе и залог. Ни больше, ни меньше. Ну, как — идёт?

— Идёт. И позор тому, кто от своего слова отступится.

С тем Кароле и ушёл. Поворачивает он за угол и видит- Эстелла его поджидает.

— Скажи, Кароле, — говорит она, — ты найдёшь такое ремесло, какое отец требует? И скоро найдёшь, правда?

— Чего уж говорить — буду стараться. Да ты-то откуда всё знаешь? Отец твой ведь нарочно дверь запер.

А Эстелла хохочет:

— Запер! Вот это меня на ум и навело. Я под окном слушала. Так возвращайся же скорее, Кароле, и с ремеслом.

Легко сказать. Человеку, который никогда никакого ремесла не знал, есть над чём голову поломать, когда надо ему подыскать ремесло хорошее, да настоящее, да справедливое. Задумался Кароле и не заметил, что подошёл к нему кто-то.

— Здравствуй, Кароле! Как, браконьерствуешь помаленьку?

Это был Игури, лесник. Они с Кароле частенько в лесу в прятки играли, и не на шутку. Но в общем-то они были, скорее, приятели. Лесник даже предлагал Кароле идти к нему в помощники.

Только Кароле обычно очень смеялся над таким предложением. Да, обычно-то он смеялся, а на этот раз — нет.

— Скажи-ка, Игури, а как насчёт того места, что ты мне предлагал, — всё ещё свободно?

Лесник глаза вытаращил:

— Да неужто? Что, никак, остепениться решил? Ну, парень, это ты кстати надумал. Браконьеров столько развелось — нам с тобой на двоих работы с лихвой будет.

В тот же вечер надел Кароле картуз и куртку с блестящими пуговицами, вскинул на плечо ружьё и отправился делать обход. Не впервой приходилось ему ночью по лесу бродить, но на этот раз как-то чудно он себя чувствовал. От самого малого шороха вздрагивал — ещё, пожалуй, можно было подумать, что он боится.

А он и вправду боялся. Ну и, само собой разумеется, чего он опасался, то и случилось: в чаще увидел Кароле какую-то склонённую тень. Кароле отлично понял, что происходит.

— А ну-ка, не двигайся, старина, — сказал он. — Ты пойман..

Тень нехотя выпрямилась. Это был старик бедняк, весь в лохмотьях; он до того перепугался, что даже забыл спрятать крупного зайца, которого только что вытащил из силков.

Игури ещё не успел лечь спать. Кароле втолкнул к нему в дом своего пленника, бросил на стол зайца и силки — то, что отобрал у старика. Потом туда же кинул свою куртку, красивый картуз и ружьё и говорит:

— Я дал тебе слово, Игури, и поэтому я сделал то, что мне полагалось. А теперь получай обратно свои доспехи — такое ремесло не по мне.

Лесник очень удивился:

— Да что это с тобой, парень? Или плата кажется тебе не слишком справедливой, так ведь это всё можно уладить.

— Плата, может, и справедливая, а вот само ремесло — не очень. Забирать беднягу за то, что он украл одного зайца, а потом загонять этих зайцев сотнями для развлечения хозяев замка — нет уж, спасибо. Не нужны мне твои деньги. А коли хочешь, чтоб мы друзьями остались, отпусти этого беднягу, которого я тебе привёл. Тоже мне — занялся незаконной охотой, а сам ничего в этом не смыслит.

Лесник тайком усмехнулся себе в усы:

— Что и говорить, до тебя ему далеко. Так и быть, отпустим твою добычу. А ну-ка, кыш отсюда, бездельник, и в другой раз лучше мне не попадайся. Можешь считать, что тебе большая удача выпала.

Старик сразу исчез, словно его ветром сдуло, а Игури покачал головой. Потом снова заговорил, но уже по-серьёзному:

— Послушай, Кароле. Я это сделал сейчас только по дружбе к тебе. Знаю, в первый раз всё всегда трудно, а ты, парень, не сдавайся. У тебя просто привычки ещё нет, но это дело наживное.

— Вот потому-то я и хочу уйти. Нет у меня охоты наживать такие привычки. Чего ж ты хочешь? Берет на картуз сменить легко, но ведь голова-то при этом не меняется. Не сердись на меня, старина. Спасибо, что отпустил того беднягу.

Возвращаясь в деревню, Кароле пошёл через парк замка. У привратника горел свет, и Кароле постучал в окошко-так просто, чтоб поздороваться. Привратник отворил окошко:

— Кароле! Вот это удача! Как раз о тебе разговор был. Заходи, заходи! Сейчас я тебя представлю господину дворецкому.

Господин дворецкий сидел в привратницкой. Он был высоченный, жирный, гладко выбритый и выхоленный. Туфли у него были тонкой кожи, руки белые. Оглядел он Кароле сверху вниз и со всех сторон и говорит:

— А что? Фигура неплоха. Представительность есть и физиономия честная. А ну-ка, повернись, друг мой. Теперь пройдись. Да, пожалуй, подойдёт. Даже вполне подойдёт.

Кароле ничего не понимал. И чего этот господин разглядывает его, как курчонка на ярмарке? А тот, видно, понял это и усмехнулся:

— Привратник говорил мне о тебе, друг мой. И он не обманул меня. У тебя отличная внешность для парадного лакея. Я — дворецкий, мажордом замка. Хочу нанять тебя. До прибытия господ у меня будет время обтесать тебя немножко. Работа твоя не сложная, а должность — превосходная.

Вот так и оказался Кароле на должности лакея. Он и понятия не имел, что это за работа за такая — парадный лакей, но раз уж господин мажордом решил, что он подходит для этого дела… Отчего ж не попробовать? Можно, правда ведь? А вдруг это и есть то самое ремесло, какое ищет Кароле?

На другой день начались дела! Сперва Кароле наряжать стали: и тонкие чулки надели, и туфли с пряжками, и раззолоченное по всем швам платье, и парик! А парик-то мукой посыпан, концы у него завиты, а сзади крысиный хвостик, как у девчонок.

Вырядили Кароле, поставили его внизу у большой парадной лестницы и сунули в руку канделябр серебряный.

— Держись прямо, друг мой, — говорит мажордом. — Смотри перед собой. И не шевелиться!

Постоял так Кароле, а потом надоело ему:

— Мне, конечно, стоять так не трудно, но я бы уж хотел начать настоящую работу. Вот и всё утро прошло, а вы даже не показали мне, что я должен делать.

Мажордом расхохотался;

— Вот потешные эти деревенщины. Да это же и есть твоя работа! Тебе надо неподвижно стоять у лестницы или возле подъезда. Возможно, что позднее я допущу тебя в обеденную залу, там ты будешь передавать тарелки. Но до этого пока ещё далеко.

От удивления Кароле чуть канделябр из рук не выронил.

— И это для такого дела вы меня и наняли? И я должен столбом стоять у лестницы, да ещё выряженный этаким пугалом? Разве это настоящая работа, а?

Мажордом рассердился и губы поджал:

— Если должность тебе не подходит, ты волен уйти, друг мой.

— Да сию же минуту и уйду! Ведь я-то себе настоящее ремесло ищу…

Идёт Кароле по берегу горного потока, хохочет, никак уняться не может: уж эти столичные господа, ведь придумают же! Требуется им человек, чтоб держать канделябр!

Однако за всем этим Кароле в своих поисках не далеко продвинулся. Выходит, что настоящее, да хорошее, да справедливое ремесло так просто на дороге не валяется. И вдруг слышит он, окликает его кто-то:

— Эй, парень, ты, часом, работы не ищешь? Для такого крепыша у меня кое-что найдётся.

Кароле стал разглядывать того, кто с ним говорил. Человек незнакомый, видать, не из здешних. На цыгана похож. И знай своё повторяет:

— Решайся, парень. Мы вдвоём будем золото лопатами загребать, вот тебе слово Мандро!

А сам смеётся, словно хорошую шутку сказал. Кароле это показалось подозрительным:

— А честная ли она, твоя работа? Коли тут что нечисто, тогда ты, старина, адресом ошибся. Золото лопатами, говоришь…

Тот ещё пуще смеётся:

— Вот именно, золото лопатами! Ничего не бойся. Перед тобой Мандро-золотоискатель, человек ясный, как золото, и чистый, как вода в горном ручье. И как раз в горном ручье мы и будем искать золото. Сильные люди, которые не страшатся труда, — вроде нас с тобой — смогут выудить себе кое-что, чтобы заработать на кусок хлеба, да ещё с ветчиной и со стаканом вина в придачу. Ну, так как же — порукам?

А почему бы и нет? Это, по крайней мере, настоящая мужская работа. И Кароле согласился.

Весь следующий день, с восхода солнца и дотемна, Кароле рыл и рыл, поднял тонны земли. К вечеру у него ныла спина, и ноги, и руки — всё ныло. Мандро промывал песок через большое железное сито. Он тоже устал так, что всё тело ломило. И в результате всего одна крупинка золота величиной с воробьиный коготок. А золотоискатель доволен:

— Ты принёс мне удачу, парень! Не каждый день попадаются самородки таких размеров.

Кароле так устал, что не в силах был возражать. Но зато на следующее утро он выложил всё, что у него было на сердце:

— Послушай, старина, сам ты человек хороший, но работа твоя нестоящая. Мы с тобой вчера столько трудов положили, что можно бы вспахать целое поле, а это принесло бы и другим больше пользы и нам больше выгоды. Не сердись на меня за то, что я тебя бросаю, но мне надо поискать другой работы, по-настоящему хорошей.

От всех этих неудач Кароле не пал духом. Коли нельзя найти подходящего ремесла в деревне, придётся попытать счастья в городе — в Фуа, а то и в Памье — уж там-то он отыщет то, что будет по нраву папаше Билла. И Кароле отправился в путь.

Долог был этот путь. Солнце уж стало клониться к закату, а Кароле ещё и половины дороги не прошёл. И жара изнуряла, да и усталость прошлого дня сказывалась, И тут подходит Кароле к месту, такому, будто его нарочно сделали для отдыха: из скалы бьёт источник, кругом свежая зелень, тень. До чего ж приятно!

Чуть подальше дорога делилась на две — одна спускалась в долину, а другая круто поднималась вверх, в горы. Там, высоко, у края плато, видны были домишки. Такие селения, если со стороны смотреть, кажутся очень привольными и красивыми. А вот жить в них — это уж другая песня. Эти затерянные деревушки бывают до того бедны, что жить в них совсем невесело.

Подходит Кароле к источнику напиться и видит, что там, в тенёчке, сидит какой-то бородатый старичок. Кароле поздоровался, старик ответил.

Разговорились они.

— Ты оттуда, сверху, сынок? — спрашивает старик.

— Нет, я не здешний, я из Орлю.

Старичок стал рыться в памяти:

— Орлю… Орлю… Не припомню что-то. Вода там есть?

— Уж в чём, в чём, а в воде недостатка нет. У нас кругом ручьи да озёра.

Старику это, видно, понравилось.

— Вот хорошо! Вода, сынок, — самое лучшее, что есть на свете. Да, люблю я воду…

«Старичок, должно быть, немного того, заговаривается», — подумал Кароле, но из вежливости спросил:

— А вы сами, что — здешний?

Старик засмеялся так странно, словно закудахтал:

— Нет, я не здешний. И не тамошний. Я вообще ниоткуда. Я прихожу, ухожу. Иду к тем местам, где есть вода, и вода появляется там, куда прихожу я. Что смотришь на меня так, сынок? Я тебе правду говорю. Я люблю воду, а вода любит меня — так-то вот.

Нет, конечно же, старик хоть немного, но заговаривается. Не будь такой жары на дороге, Кароле оставил бы его тут — пусть себе болтает сам с собой. Но в тени было так славно… Старик поддакнул, будто Кароле всё это вслух сказал:

— Да, ты прав, сынок, славно здесь. И всё из-за воды. А вот в деревне, там, наверху, совсем не так хорошо. А почему? Да потому, что там воду пьют из бочек. Очень скверная вода в бочке. Вода должна течь, бежать, она должна быть свободной. Взгляни-ка, разве не жаль смотреть на такое?

Кароле обернулся. У подъёма остановилась упряжка — телега, а на ней большущая бочка, полная воды, — и лошадь запряжена старая, тощая: кожа да кости.

И сразу видно, что лошадь отказывается идти не потому, что упрямится, просто у бедной скотины силёнок больше нет. А возчик — сам-то не больно ретивый, не лучше своей клячонки, — старается сдвинуть её с места ударами палки. Кароле одним прыжком подскочил к нему:

— Эй ты, живодёр!

Да разве можно так бить скотину? А коли я с тобой то же сделаю — тебе понравится?

Кабы не старичок, туго пришлось бы возчику. Но старик уж тут как тут, тянет Кароле за рукав:

— Полегче, сынок, успокойся. Знаю, горячишься ты от доброго сердца, но если побьёшь ты беднягу, к чему это приведёт? Будет вместо одного двое побитых. А это и нехорошо и несправедливо.

Кароле сразу же отпустил возчика. И ведь правда! Вот натворил бы дел! И это он-то, который не хотел ни ошибаться, ни обижать никого даже ненароком. Хоть и заговаривается старик, а ведь прав он: колотушками никогда ничего не докажешь.

А тут ещё возчик стал объяснять, а сам чуть не плачет:

— Думаете, я это от злости? Воду-то поднять надо! Мне тоже нелегко. Оба мы несчастные горемыки.

По нему это и вправду можно было сказать. Кароле стыдно стало:

— Не серчай на меня, старина, я погорячился, — знаешь, как бывает. Садись сюда с нами, пускай твоя скотина в холодке отдохнёт. Надо поразмыслить, нельзя ли вам обоим чем помочь.

Тут бородатый старичок прищурился и поглядел на Кароле:

— Горячая голова и горячее сердце — это неплохо. А если сердце горячее, да к тому же доброе, тогда ещё лучше. Люблю я тех, у кого доброе сердце. А теперь любопытно мне послушать, как ты хочешь помочь этому бедняге. Это важно, очень важно.

Будто Кароле и сам этого не понимает! Говорит он с досадой:

— «Как, как»… А я и сам ещё не знаю как. Надо сперва подумать.

Старику это понравилось:

— Верно, сынок! Подумать, прежде чем сделать, — это самое главное. Даже хорошую мысль надо сперва в голове покрутить-повертеть, чтобы она ещё лучше стала. Только сдаётся мне, что в нашем-то деле далеко искать не придётся: пусть они отдохнут оба, ты оплатишь возчику воду, и просчёта у него не будет. Так ведь?

Как раз это и пришло в голову Кароле. Но возчик всё одно твердит:

— Если хоть день нам пропустить, плохо им там придётся. Воды-то наверху нет. Захочется пить — нечего. Суп сварить — не из чего. Даже помыться нельзя. И скотину ведь тоже поить надо.

Вздохнул Кароле:

— Нет, дедушка, никуда не годен ваш совет. Людям наверху нужна вода. Как же их оставлять без воды? Это будет несправедливо.

Старик будто удивился:

— Несправедливо, говоришь? Гм! А и вправду, теперь и я вижу. Ну, а если купить ему другую лошадь, всё пойдёт хорошо, как ты думаешь?

Что это он, словно мысли в голове у Кароле читает! А возчик опять за своё:

— И с другой лошадью то же самое будет. Моя-то не такая уж старая. Подъём тяжёлый — вот в чём тут дело.

Кароле с сожалением покачал головой:

— Нет, так тоже ничего не получится. Эта лошадь или другая — всё равно опять выходит двое несчастных горемык, как вон он говорит. В этом деле, сдаётся мне, деньги вроде то же, что колотушки: раздавать их легко, а толку никому никакого.

У старичка вид был очень довольный, будто Кароле ему что приятное сказал:

— Да? Выходит, я снова ошибся! Вот что значит старость. Ты, сынок, видать, лучше всё понимаешь. Настоящее решение ищешь. Это хорошо. А может, ты уже нашёл решение-то?

Умеет же рассердить этот старый болтун! Кароле терпение начал терять — и так-то у него его немного было.

— Послушайте-ка! Вы тут надо мной издеваетесь, и я тогда соображать перестаю. Но я знаю вот что: с этой минуты я сам буду помогать поднимать воду в деревню. Я сильный — стану подталкивать телегу, и лошади не так трудно будет идти з гору. Никому не обидно, все будут довольны. Может, это и не то хорошее ремесло, какое я искал, но что ж делать, всё равно станет оно теперь моим ремеслом. Если такое решение вам не по вкусу — как угодно.

Да, случалось иной раз нашему Кароле говорить не слишком вежливо. Но старик, казалось, и не обиделся вовсе. Подёргал он себя за бородёнку и говорит:

— Да, да, да… Горячая голова и горячее сердце. Отдавать другим свой труд — это очень похвально. Но надо уметь отдавать его с толком. Совсем незачем в обход идти, когда есть прямая дорога.

Кароле из себя вышел — что за старик!

— Ну, что пользы болтать зря? Самое настоящее средство помочь им всем, самое хорошее и справедливое — это взять да поднять источник в деревню. Но раз я сделать этого не могу, значит, и говорить попусту нечего.

— А почему бы и не поговорить, сынок? — спокойно так сказал вдруг старик. — Ты не можешь, а кто вдруг да и сможет. Когда не знают дороги, спрашивают у других. И зазорного в том ничего нет.

Кароле сердито посмотрел на него:

— Вот как! Коли вы так много знаете, расскажите же, как за дело взяться, чтобы этот источник туда наверх поднять.

— Совсем нетрудно заставить появиться то, что уже есть на месте.

Такого ответа Кароле никак не ожидал и рот разинул от удивления. А старик стал не спеша растолковывать:

— Не в воде там недостаток, а в знании и в умении. Погляди, как спускается этот источник. По тому, как падает струя, можно сказать, что там, наверху где-то, скопилась вода — подземное озеро какое-нибудь. Может, на десять метров в скале, может, на двенадцать или пятнадцать, но есть наверняка. Так что, если рыть в подходящем месте, то… понимаешь?

У Кароле дух перехватило:

— Да ещё бы не понять! Вы не иначе как чародей, раз знаете такое.

А старик ухмыляется:

— Ты недалёк от правды, сынок. Я чародей-водолей.

Если хочешь, я научу тебя своему замечательному чародейству. В тебе есть для этого всё, что нужно, я сразу заметил.

Мы — те, кому приходится искать скрытую воду, — умеем видеть насквозь. Можно угадать источник в скале, можно угадать мысль в голове человека. Есть знаки, по которым легко обнаружить воду, — я тебе о них расскажу. И насчёт людей, тоже есть такие знаки… Да, так-то вот.

— Что ж, выходит, вы нарочно задавали мне вопросы, чтоб только узнать, что я отвечу?

— А как же, конечно, сынок. Что ты человек хороший, это я сразу увидел, но всё равно надо же было тебя испытать. В нашем ремесле всегда всё надо выверять наперёд. Мы не имеем права ошибаться, никогда. Начинаешь рыть колодец — надо твёрдо знать, что на дне его найдёшь воду. А когда подбираешь себе ученика, надо твёрдо знать, что он будет толковым помощником. Но за тебя я спокоен, ты полюбишь воду, и вода полюбит тебя. Ты её позовёшь, и она придёт. Да, так-то вот.

А возчик заворчал:

— Нету там наверху воды и не будет. Никогда её там не было, так как же…

— А так же, что теперь она обязательно будет!

Кароле поднялся. На этот раз у него уже не было сомнений: нашёл он своё ремесло, хорошее, настоящее и справедливое! Ремесло, в котором человек не имеет права ошибаться- неплохая это гарантия. Хороша та работа, которая приносит радость тому, кто её делает, и тем, для кого её делают. Настоящая работа, полезная для всех. Работа справедливая, которая источник, скрытый в земле, превращает в источник жизни. Нет, честное слово, — отличное ремесло!

Кароле похлопал по плечу возчика:

— В путь, дружище! Надо побыстрее втащить эту бочку, а то там наверху людям небось хочется пить. А потом я тебе дам поручение. Ты отправишься в Орлю, к папаше Билла. Скажешь ему, что его будущий зять шлёт ему поклон и сообщает, что нашёл он всё, что требуется по части гарантий и залога. Не забудешь, а? А ещё скажешь ему, что я навещу его в следующее воскресенье, когда закончу свою работу, — договориться о дне свадьбы. Передашь ему всё, скажешь, от Кароле это — Кароле из Орлю, того, что роет колодцы.