Трупы Большого театра

Сцена десятая

Степанов распорядился, чтобы члены труппы проходили в директорский кабинет, где он расположился, по одному. Попугай то и дело вылетал из клетки, порхал по комнате, норовил усесться то на плечо, то на макушку. Это ужасно нервировало.

Первым в свой кабинет вошел Скромный. Степанов вежливо предложил ему сесть. Венцеслав Аркадьевич начал с места в карьер: — Михаил Михайлович абсолютно прав! Постепенность и только постепенность! Конечно, перемены нужны, никто не отрицает, но... Постепенные, постепенные перемены! Для начала можно заменить Томскую Величаевой, но ведь так бывало уже не один раз! И... Я вас умоляю! Не выносите сор из избы! Не шумите вы об исчезновении Томской! Не давайте сенсационных интервью! У Большого и без того довольно проблем! Вот Байков и Молочкова!.. Что хотят, то и воротят! Хотят — с собственными гастролями разъезжают! Хотят — с театром судятся! Сплошная головная боль! А что делать! Делать нечего! Молочкова как танцевала в Большом, так и будет танцевать! И Байков — то же самое! Как был на вторых ролях, так и останется! Но убийство! Ужас! Такое пятно на репутации Большого! Что будет на гастролях?! Вы только представьте себе! Европа! Кто их знает! А вдруг тамошний зритель решит бойкотировать гастроли?! Боже мой! Объявят бойкот Большому театру! Это же политика! Это же такой скандал, такой скандал!..

Степанову едва удалось вставить несколько слов в этот взволнованный монолог.

— Я вас понимаю, понимаю, — повторял следователь. — Но скажите мне, с кем Томская была не в ладах?

Скромный нервно взмахивал руками, отгоняя назойливого попугая:

— Василий Никитич! Вы что, до сих пор не поняли, что за человек Томская?! Но, в принципе, она все-таки баба не вредная. Поцапается с кем-нибудь, а через пять минут помирится. Ну, многие терпели, а другие — нет, затаивали на нее! Да что говорить, мы все у Томской в кулаке обретались! Шутка ли! Не кто-нибудь, любовница самого Сафьянова!..

Директор рассказал Степанову некоторые подробности романа премьера с певицей. В то время покойная ныне жена Сафьянова была еще жива. Бедняга держалась только на химиотерапии. В короткие периоды улучшений премьер стремился развлекать больную супругу. И вот однажды он обедал вместе с ней в Жуковке, в ресторане «Веранда». Собственно, обедали втроем: Сафьянов, его жена и молодая красавица Ксения Собчак. Эта девушка приобретала постепенно широкую известность как светская львица и популярная телеведущая. Еще не так давно имя ее отца, петербургского мэра, гремело по всей России, мать была членом Совета Федерации... Теперь Ксения деликатно орудовала японскими палочками, макая мраморное мясо в соевый соус. Она старалась выглядеть сдержанной и даже немного печальной. Ведь рядом с ней сидели смертельно больная женщина и несчастный муж этой женщины. Супружеская чета почти ничего не ела. Не выдержав давящего молчания, Ксюша заговорила спокойно и непринужденно.

— Не нужно замыкаться в себе, — говорила она убежденно. — Никогда нельзя унывать. Человек должен иногда позволять себе расслабиться, повеселиться...

Все трое, конечно же, понимали, что речь идет не о каком-то абстрактном человеке, но именно о больной супруге премьера!..

— А почему бы вам не сходить в Большой! — предложила симпатичная собеседница. — Например, на «Лебединое озеро».

Сафьянов вскинул руки в протестующем жесте:

— Нет, нет, нет! Только не на «Лебединое озеро»! Меня уже мутит от этого балета! Каждую иностранную делегацию на него водим!

Ксюша рассмеялась.

— Ну, тогда на «Снегурочку»! — проговорила она сквозь смех.

Премьер поморщился, но Ксения продолжала убеждать супругов:

— Вы думаете, это детская сказка!..

— Да нет, я прекрасно понимаю, что музыка Римского-Корсакова...

— Вот именно! А Снегурочку поет сама Томская! Уж ее-то стоит послушать!

— Томская? — Больная немного оживилась. — Мы ведь слышали ее, Миша!..

В конце концов Ксения Собчак добилась своего! Супруги Сафьяновы отправились в театр вместе с ней.

Томская пела отлично! А после спектакля все трое прошли в уборную солистки и мило поболтали с ней. Разумеется, Томской было известно о болезни жены премьера, об этом многие в Москве говорили. На следующий день в приемной министра внезапно раздался телефонный звонок, которого Сафьянов совсем не ожидал. Звонила Галина Томская. Она прямо заговорила о болезни его жены и предложила знакомство со специалистом по нетрадиционной медицине. Кремлевская чета решилась пойти и на это. Врачи определяли состояние Сафьяновой как почти безнадежное. Специалист поил женщину травяными отварами и окуривал душистым паром. И действительно, наступило облегчение. Теперь супруги Сафьяновы часто бывали в Большом, порою в сопровождении близких друзей. Жена Сафьянова даже подружилась с Галиной Томской. Большому театру эта внезапная дружба оказалась весьма выгодна. Сафьянов добился принятия проекта о правительственной финансовой поддержке театра. Проект был принят единогласно, никто не хотел показать себя невежественным субъектом, не разбирающимся в искусстве.

Впрочем, улучшение здоровья больной было временным. Врачи в итоге оказались правы. Жена Сафьянова умерла. Многие обратили внимание на присутствие Томской на похоронах. Она стояла рядом с безутешным вдовцом и что-то говорила ему участливо и доверительно. Вскоре Сафьянова уже можно было встретить в Большом почти каждый вечер. Положение Томской в театре весьма упрочилось. Директор советовался с ней о приглашении новых режиссеров, о репертуаре и гастрольной политике. Она даже утверждала певцов на роли...

Степанов пристально смотрел на Скромного. Тот вздохнул, налил воды из графина в граненый стакан и выпил половину.

— Я многим обязан Томской! Я фактически ее должник. Это ведь благодаря ей я близко познакомился с Михаилом Михайловичем! Но поймите, я всегда действовал в интересах театра!..

Большой театр поддерживался материально не только правительством, а и частным капиталом. Отечественные предприниматели составили Попечительский совет. Еще бы! Ведь в прессе постоянно писали о необходимости денежных вливаний в российскую культуру! Сам президент во время встречи с олигархами заметил, что следует обратить серьезное внимание именно на Большой театр! Это замечание главы государства было воспринято фактически как приказ! Волей-неволей современные российские буржуа теперь регулярно поддерживали главный театр страны крупными денежными взносами. Этот процесс контролировался председателем Попечительского совета. Именно таким председателем сделался теперь Григорий Александрович Овчинников. Но бизнесмены, наделенные в избытке деловой хваткой, всячески пытались превратить Большой театр в коммерческое предприятие. Это, конечно же, предполагало активное вмешательство председателя во внутренние дела труппы, то есть в гастрольную и репертуарную политику...

— Но все-таки, — настаивал Степанов, — с кем Томская особенно конфликтовала?

Скромный помялся, но вынужден был признать, что с женской половиной труппы певица ссорилась регулярно...

— Я доверяю вам, Василий Никитич! — повторял Скромный. — Поэтому я с вами откровенен, предельно откровенен! Томская заметила, что к Сафьянову проявляет активный интерес балерина Молочкова. Начались ссоры, придирки. Однажды я слышал, как Молочкова сказала, что — представьте себе! — с удовольствием накормит солистку толченым стеклом! Ну и Томская, разумеется, не оставалась в долгу! А вы Купаву помните?

— Какую Купаву? — спросил Степанов. Но вдруг вспомнил: — Ах да, это подруга Снегурочки...

— Подруга, подруга! Грушева поет эту подругу. Ну так вот, Томская отбила у Грушевой Байкова! Поехала на гастроли. Так сказать, турне на двоих!.. Ха-ха!.. Он ей, то есть Галине, скоро надоел. Она его бросила. А у Грушевой с ним уже больше не сложилось. И Байков обиделся...

Оказалось, Томская настаивала на преобладании в репертуаре опер, и причем таких опер, где в главных женских партиях блистало бы ее сопрано. И конечно, из-за этого она в последнее время ссорилась с дирекцией. Между тем солистка старела, голос ее слабел, а тут еще и злоупотребление алкоголем! Томская нападала на главного дирижера, уверяя всех, что он нарочно дирижирует так, чтобы все огрехи ее пения были на виду!

То и дело она грызлась со своей теткой, Еленой Ланиной, главным бухгалтером театра. «Разве это деньги? Это же копейки!» — кричала Томская, хотя в театре никому не платили столько, сколько ей!..

Степанов понял, что на самом деле Скромный ненавидит Томскую. Что ж! Значит, и он мог быть замешан в ее внезапном исчезновении. В исчезновении или в убийстве?!

Вдруг оба вздрогнули. Попугай, выпорхнув в очередной раз из клетки, хрипло выкрикнул:

— Томская мертва! Томская мертва!..

Директору с трудом удалось схватить упрямую птицу и водворить назад. Степанов расслышал бормотание Скромного:

— Дура!.. Дура!.. Глупая птица!..

Директор стоял, раскрасневшийся, удерживая клетку с большой птицей обеими руками. Наконец он произнес:

— Я... Я унесу... — Он выставил вперед подбородок, указывая на клетку.

—Конечно, конечно! — поддакнул Степанов. Он был совершенно растерян.

Но когда Скромный покинул кабинет, Степанов пришел в себя и облегченно вздохнул. Вообще-то ему совсем не хотелось, чтобы Скромный присутствовал на допросах.

Вошел Байков. Полноватый блондин, это он пел в «Снегурочке» Леля, партию, предназначенную для женского голоса. Войдя, Байков тотчас посмотрел на свои наручные часы, показывая следователю, что спешит.

— Нет, нет! — говорил Байков. — Я ничего не видел и ничего не знаю. Конечно, Томская и Величаева — великие певицы, но... я ничего не знаю!..

— Я был в тот вечер в Большом, — проговорил Степанов. — Мне показалось, что Галина Томская, уже когда выходили на поклоны, почувствовала себя плохо. Она, кажется, покачнулась, ее подхватили под руки...

— Да, Томская была не в форме, — признал Байков. — Ей и вправду стало нехорошо...

Степанов покраснел. Вот оно что! На самом деле Томская пела плохо! «А нам-то с Машкой представлялось, будто она поет великолепно! Эх, дремучие мы!..»

После Байкова в кабинет вошла Елена Ланина, главный бухгалтер. Она тотчас расплакалась и принялась сморкаться в кружевной платочек:

— Я же в отпуске была... Меня специально вызвали!.. Бедная Галочка!.. Я столько для нее сделала! Это ведь благодаря мне ее взяли в Большой! А она... Если бы вы знали, сколько я от нее вытерпела! Придирки, скандалы!..

— Ну а кто, по-вашему, мог?..

— Кто мог? Да это Настька ее угробила!

— Какая Настька?

— Величаева Анастасия Макаровна! — Елена Ланина поджала губы.

— То есть вы хотите сказать...

— Да, да!.. — Ланина тотчас угадала, о чем желает спросить следователь. — Конечно, теперь все партии Галины перейдут к Величаевой!

Что ж, повод для устранения соперницы вполне достаточный!

— И что, — осторожно начал Степанов, — во всех театрах так, как у вас?

— Ой, не говорите, везде крысятник!

— Но не везде же убивают за роли.

С этим отчаянным утверждением Ланина охотно согласилась. Прощалась она со следователем тепло:

— И если я вам понадоблюсь, не стесняйтесь, вызывайте в любое время.

После главного бухгалтера перед Степановым предстал главный режиссер театра Артемий Ефимович Царедворский. Он при ближайшем рассмотрении оказался суматошным старикашкой. Его седая голова то и дело подергивалась.

Царедворский с опаской поглядывал на Степанова, явно ожидая какого-нибудь коварного вопроса. Но следователь спрашивал о гастролях, об особенностях начисления зарплаты членам труппы. Эти вопросы вовсе не казались главному режиссеру коварными. Он даже разговорился, отвечал охотно и, кажется, откровенно. Однако знал на удивление мало. В особенности когда речь заходила об оплате гастрольных поездок. Впрочем, деньги — ясное дело! — не могли не интересовать его. Он также рассказал, что Молочкова и Томская часто ссорились...

— Да, вот еще! Молочкова часто ссорилась и с певицей Грушевой.

Но интересный разговор о ссорах певиц и балерин так и не состоялся. Ужасные крики в коридоре заставили беседующих выскочить из кабинета. Произошло несчастье. Из старого здания в административный корпус путь пролегал через подвальное помещение, где под потолком были укреплены ремонтные балки. Одна из них сорвалась и упала прямо на директора Скромного. Теперь он распластался на полу. Срочно вызвали «неотложку».

Степанов осмотрел место происшествия. Над балками находился строительный помост. Человек, из-за действий которого и рухнуло бревно, вполне мог притаиться там. Но гадать не стоило. И Степанов срочно вызвал бригаду криминалистов. Бригада оказалась на выезде. Надо было ждать.