Тсалмот

Глава 4. ВЫБОР ЦЕРЕМОНИАЛЬНОЙ ПЛОЩАДКИ

«Площадка» значит «место». И нет, я не знаю, почему бы просто не сказать «место», но так не принято. Итак, в этой части нужно выбрать, где вы хотите, чтобы все произошло, в смысле сама свадьба и потом общее собрание после свадьбы. Причем вы не можете назначить дату свадьбы, не будучи уверены, что найдете на эту дату подходящее место, а выбрать место вы можете, только если оно свободно в тот день, на который запланирована ваша свадьба. В общем, что — то мне подсказывает, что «где» и «когда» тут сплетены воедино самым хитрым образом. Вроде того.

В целом тут приходится изрядно побегать, хотя в некоторых Домах, как у тиасс, народ поступает просто и проводит все это непосредственно у кого — нибудь на дому. Мы так поступить не могли, так что в итоге пришлось побродить, прежде чем мы подобрали пару подходящих мест. То есть площадок.

Я — он — я…

Я? Он.

Он почувствовал нечто холодное у своего горла и посмотрел на Коти, которая смотрела на него.

— Ты вернешь его обратно, — сказала она.

— Этим делу не поможешь, — проговорил он.

Помешкав, она сделала шаг назад, нож исчез.

— Прошу прощения. Я не собиралась так поступать, просто…

— Все в порядке, — сказал он. — И да, мы вернем его обратно.

Вроде бы она смутилась, усаживаясь обратно, и Мороллан подумал, каково это, настолько о ком — то волноваться, но отодвинул эту мысль в сторону.

Он посмотрел на Влада — тот сидел с обвисшим лицом, рука все еще сжимала камень, но обмякла, Лойош на его плече вопил. Морролан и не знал, что джареги могут вопить.

— Что произошло? — вопросила Коти, и жесткий взгляд ее почти ощущался наощупь.

Морролан поднял Черную Длань, держа прямо перед собой, и скользнул в нее. Что бы это ни было, оно по крайней мере никак на ней не отразилось.

— Что произошло? — вновь вопросила Коти.

Убрав в ножны Черную Длань, Морролан посмотрел на Некромантку.

— Камень каким — то образом сработал, — сказала та.

— Было что — то вроде дуги, — сообщил Морролан. — От камня к Черной Длани.

— А меч?

— В порядке. Никаких заклинаний, никаких эффектов.

— Только Влад, — проговорила Коти.

Он кивнул.

— Я сейчас коснусь камня, — сказала Некромантка, ее едва было слышно сквозь вопли джарега. — Возможно, что — нибудь смогу узнать.

Морролан нахмурился и взглянул на джарега.

— Шшш. Мы пытаемся это исправить.

Лойош, все еще сидящий на плече у Влада, перестал вопить, но по — прежнему сверкал глазенками.

Некромантка встала, чуть наклонилась и накрыла лежащий в ладони Влада камень своей собственной. Ее, кажется, совершенно не волновало пристальнейшее внимание всех присутствующих, включая джарега.

Она выпрямилась и нахмурилась.

— Интересно.

— Что ты чувствуешь?

— Я почувствовала камень, — информативно ответствовала она.

Морролан связался с Тувином, передав: «Спроси Алиеру, не будет ли она столь добра, чтобы присоединиться к нам в библиотеке». Конечно, он мог бы связаться с кузиной напрямую, но у них только что имел место яростный спор насчет старшинства семейств, и он предпочел бы отодвинуть неприятности на более длительный срок. Слуга, как обычно, ответил согласием, и Морролан перевел внимание на Влада, который все еще не шевелился, потом на Лойоша, который все так же сверкал глазенками, потом на Коти, которая пыталась сохранять бесстрастие, а потом на Некромантку, которая ответила ему взглядом, каковой он никогда не мог описать даже сам себе: пустой? призрачный? сумеречный? Дело тут, конечно, не в ее глазах как таковых; скорее в том, как глубоко они были посажены, и в положении век, чуть приспущенных и, кажется, постоянно застывших в этом положении. И все это отображалось одним взглядом.

— Я попросил Алиеру присоединиться к нам, — сообщил он. — Стоит ли узнать также, свободна ли Сетра?

— Зачем?

Морролан моргнул.

— Чтобы помочь Владу.

— А. А ему нужна помощь?

Наконец он смог произнести:

— Да.

Как раз к этому моменту вошла его кузина Алиера с привычным выражением «зачем вы меня потревожили на этот раз». Морролан взял отдыхавшую у столика Черную Длань и пристегнул к поясу, успешно подавив искушение рубануть клинком Алиеру. Искушение никогда не было слишком уж сильным, просто весьма частым. Тувин незаметно огляделся и скрылся со сцены: дураков на службе Морролан не держал.

— В чем дело? — спросила Алиера.

Морролан подбородком указал на Влада.

Алиера перевела взгляд на выходца с Востока, сказала «что…» — после чего замерла на полуслове и присмотрелась внимательнее. Подошла ближе, коснулась его головы; Морролан почувствовал, как к ней и от нее протягивается канал, полыхающий энергией Державы.

— Его нет, — сказала Алиера. — Что случилось?

Коти, громко вдохнув после первых слов Алиеры, осталась недвижной и безмолвной, вцепившись в подлокотники.

— Ненамеренный астральный перенос, — сообщила Некромантка, что могла бы, по мнению Морролана, сообщить и пораньше. Не то чтобы это что — либо объяснило.

— Как нам его вернуть? — спросил Морролан, скользя взглядом между Алиерой и Некроманткой.

— Как? — сказала Алиера. — То есть ты признаешь, что я, возможно, в чем — то разбираюсь лучше тебя?

Лойош зашипел на нее до того, как Морролан успел сделать то же самое.

Коти сверкнула очами.

Алиера кивнула джарегу:

— Хорошо.

Опустилась на колени перед Владом, чтобы изучить камень в его руке, а Морролан на миг пожалел, что у него нет ни умения, ни оборудования сотворить пси — эстамп, просто чтобы потом показать его Владу.

Если для него будет это «потом».

Он нахмурился. Никаких «если». Будет.

— Похоже, — сказала Алиера, — на идеально обыкновенный образчик слез Вирры.

— Зачарованный, однако же, — проговорил Морролан.

— Никаких чар, — возразила Алиера в тот же миг, как Некромантка проговорила:

— Больше нет.

— Ах вот как, — молвил Морролан. — Значит, что бы на нем ни было, оно сработало.

Некромантка кивнула.

— Расскажи, — попросила Алиера, — что ты почувствовала, когда дотронулась до него.

Морролан обнаружил, что так и норовит коснуться рукояти Черной Длани, и усилием воли убрал руку; она нынче была голодна, а прямо сейчас и чувство вины, и отвлечение любого рода были совершенно лишними.

Некромантка внимательно посмотрела на Алиеру, словно собираясь прочесть ответ на ее лице.

— Что я почувствовала? — сказала она так, как Морролан повторял свои слова, разговаривая в Южной Адриланке с каким — нибудь обладателем сильнейшего мускованского акцента.

Алиера могла оставаться терпеливой, пребывая в раздражении; такого Морролан у нее еще не наблюдал. Она сказала:

— Когда ты до него дотронулась — опиши все мысли, чувства, эффекты, которые тебе удалось ощутить.

— А. — Некромантка нахмурилась и задумалась.

Как работает ее сознание, в десятитысячный раз вопросил себя Морролан. И заметила ли она, что Коти на нее смотрит с такой силой, что может пробуравить дыру в ее черепе? И хотя бы понимает, почему?

— Было, — проговорила Некромантка голосом до странности ровным, почти монотонным, — ощущение места, которое становилось цветом, и времени, которое становилось звуком. Что, конечно, вполне нормально.

Для тебя, быть может, подумал Морролан, но ничего не сказал.

— Однако, — продолжила она, — цвета начали вновь становиться сами собою, а это, как вы знаете, необычно.

Морролан ничего подобного не знал, однако кивнул. Алиера, все такая же бесстрастная, продолжала внимательно слушать.

— Я не понимаю, что это значит, — завершила Некромантка.

Морролан в это самое мгновение коснулся сознания кузины:

«Ты понимаешь, сколько в этом описании метафорического, а сколько фактического?»

Алиера предпочла не предаваться сарказму, что выказывало ее глубокую заинтересованность в вопросе.

«Нет, — отозвалась она. — Об этом и думаю.»

«А можешь придумать, как это выяснить?»

«Как раз в процессе.»

Мгновение спустя Алиера проговорила:

— А цвета втягивались в камень или вытекали из него?

Для Морролана в этом не было никакого смысла, но для Некромантки, похоже, был, ибо та задумалась.

— Вытекали как из камня, так и из меча, — наконец проговорила она. — И сформировали нечто похожее на дугу.

— Так, — сказала Алиера. — Как ты думаешь, если положить руки одновременно на два камня — на тот, что у Влада, и на рукоять Черной Длани, — и на сей раз попробовать вернуть цвета такими, какими они были прежде, удастся ли тебе нащупать Влада?

Некромантка моргнула.

— Может сработать.

Алиера кивнула Морролану, тот кивнул в ответ и протянул Черную Длань рукоятью к Некромантке.

— Не вижу, чем это сейчас может повредить.

Он слышал, как Коти резко вдохнула, но все же осталась там, где была.

Некромантка, не обращая на них внимания, вновь накрыла одной рукой камень, все еще лежавший на открытой ладони Влада, а второй — яблоко рукояти меча.

Ничего не произошло; Морролан выдохнул. Он увидел, как Лойош покосился на него, и точно понял, что джарег над ним смеется. Перевел взгляд на Некромантку, та хмурилась. Опять.

— Итак? — В вопросе промелькнуло нетерпение, о чем он пожалел. Но кажется, никто не заметил.

— Это было полезно, — сообщила Некромантка. — Думаю, я знаю, что случилось.

Все вокруг — то есть в моей голове — наконец перестало вертеться, оставив меня с престраннейшими ощущениями. Вот вы ведь смотрите в каком — то одном направлении? Я тоже — а видел при этом все вокруг, и это беспокоило меня даже больше, чем то, что я видел. И это еще пока не возникли голоса…

Ладно, ладно, знаю. Надо остановиться и выдавать постепенно, по кусочку. Вот только оно получилось все и сразу, и если выдавать достаточно медленно, чтобы вы поняли, картина будет такая, словно оно по кусочку и сложилось, а это ведь не так. Как, черт побери, рассказчики вообще справляются с такими ситуациями? Наверное, они ни о чем настолько странном просто не рассказывают. Или врут. Да, скорее всего, таки врут.

В нескольких милях позади меня высилась невозможная гора. Невозможная — потому как слишком идальная для настоящей горы, идеально гладкий черный камень, а пик на самой вершине мне отсюда казался и в самом деле острым. И если вам вспомнился камень из рукояти Черной Длани, то и мне тоже.

Справа — и помните, я при этом никуда не поворачивался, просто видел, — так вот, справа простирался бескрайний ландшафт из ям и бугров в резких оттенках серого. Я понятия не имел, что это вообще могло быть.

Слева же были ряды, батальоны, армия смерчей, белых на бледном фоне, и все они замерли, недвижные, и ближайший был настолько близко, что я, кажется, мог к нему прикоснуться, но не стал, и ничего похожего на ветер при этом не чувствовалось.

Передо мной же вдаль уходила длинная, бесконечно длинная впадина; по обе стороны от нее вырастали черные океанские волны, словно сдерживаемые некоей незримой силой, они бесновались на месте, беззвучно обрушиваясь в никуда, и гребни этих волн по обе стороны венчали тяжелые шапки желтого пламени.

В таком вот месте я и оказался.

Я попытался мысленно дотянуться до Лойоша — и не сумел. Раньше такого никогда не случалось. Сердце мое заколотилось, я несколько раз глубоко вдохнул.

Крейгар порой шутит, что я действую не думая, а Лойош это делает постоянно. И иногда эти шутки даже смешные, правда. Но вот что я вам скажу: я еще жив и смеюсь над этими шутками только потому, что, когда это важно, я останавливаюсь и думаю. Умение вовремя остановиться и подумать в наших делах куда лучше способствует выживанию, чем умение уклоняться и колоть.

Конечно, оба этих умения должны быть достаточно развиты.

В общем — да: уж если вообще бывает время, когда надо остановиться и подумать, так это было самое оно.

Я мог двигаться дальше и мог стоять на месте. Стоять — значит ждать и надеяться, что что — нибудь изменится, или что меня кто — то спасет. Что тут может измениться, я не знал, но не сильно надеялся на перемены к лучшему.

А вот подождать, пока спасут, смысл имело, хотя не могу не признать, сама мысль о том, чтобы оказаться объектом спасения, нравилась мне примерно так, как вы себе и представляете.

Итак, вариант «двигаться» порождал два новых вопроса: могу ли я, и куда именно?

Я начал было делать шаг вперед, просто посмотреть, что получится, но остановится.

В смысле, а вдруг с этим шагом все изменится. Как знать? И…

Только тут я осознал, что моего инвентаря при мне нет. Ни ножа, ни меча — в общем, ничего. И что самое странное (ага, знаю, как будто все остальное странным не было): на мне не было и одежды, однако я не чувствовал себя голым.

Я целую секунду осознавал, что и тела у меня тоже нет. То есть я дышал, даже чувствовал, как бьется сердце — а тела не было.

Довольно редкое ощущение, не правда ли?

И мне жутко хотелось сдвинуться с места, чтобы проверить, смогу ли я двигаться, чтобы сделать хоть что — то, чтобы — ладно, скажу прямо: чтобы не сорваться в приступ паники.

Самое жуткое было, что я не мог закрыть глаза. Я все так же видел все вокруг. Вот не знаю. Случалось, в меня упирались острые штуковины, и я как — то был на грани того, чтобы «расширить свои познания о послежизни», как сформулировал один ехидный сукин сын, но просто стоять вот тут, видеть все окружающее и быть не в состоянии перестать это видеть — честно, я испугался.

И я начал двигаться к черному монолиту.

Ладно, дальше чуток пропущу.

Там было что — то, чего я не помню. Наверное, из головы вылетело. Ну вот. Я признался. Довольны?

Есть один плюс в том, чтобы оказаться в пугающем положении, когда вас не пытаются убить: в итоге ситуация налаживается, и не происходит ничего плохого. Минус в том, что вы остаетесь там же, где и были. Так что давайие не будем слишком углубляться во все это, как я уже сказал, все равно не все помню. Предпочитаю откровенность, вот и говорю, как есть. А если хотите большего, идите к черту.

Я довольно долго соображал, как тут двигаться. Попытался сделать хоть один шаг, не сумел. Попытался призвать легкий ветерок, заклинание простенькое — и выяснил, что утратил также и связь с Державой. Лучше себя я от этого чувствовать не стал. Потом попробовал… а, ладно, пропустим.

Много чего перепробовал, а в итоге сработало то, что я вообразил себе движение. Ощущения перемещения не было, но все вокруг меня слегка сместилось, почти как при ходьбе, и сердце мое возрадовалось.

Я начал двигаться к черному монолиту, ну или, пожалуй, громадному конусу, так больше похоже. Да, в копилку странного, конус этот все так же находился позади меня. Я имею в виду, понятия «вперед» и «назад» у меня оставались, но расщелина с волнами и огнем потихоньку отползала все дальше и дальше.

Черный конус приближался. Скорость моя оставалась неизменной, примерно как при сплаве на плоскодонке по реке Адриланке от Уступчатых скал до Перевоза. Ну, если в ясный день; при ветре у Реки просыпается норов. Я сперва задавал себе вопрос, что тут на самом деле происходит, если это «на самом деле» вообще имеет смысл в данном случае, однако затем попытался размышлять об окружающих пейзажах, потому как при гаданиях о происходящем меня начинает мутить, как при сплаве по реке Адриланке от Перевоза до Белых Доков на ялике в ветреный день.

Я подобрался совсем близко, этот большой черный конус нависал надо мной, достаточно близко, чтобы я его коснулся, и я так и сделал. Вроде как. Наверное. Ну, я попробовал.

А потом я уже его не видел, все вокруг переменилось; меня окружали черные стены, источающие слабое сияние. Я попытался сообразить, что все это значит, но в голове крутилась только мысль о мече Морролана, Черной Длани, и что я внутри.

А потом, наверное, из — за того, что все как — то шло слишком уж нормально, я начал слышать голоса.

Вернее, не так. Я не слышал голоса, скорее я знал о чьих — то голосах, и это были даже не голоса, больше походило на псионическое общение, когда слова формируются прямо в голове, а соответствующий им голос порождается ментальным усилием, но без звука. Тут же были слова, затем какие — то образы, и еще слова, и все беспорядочные. Как будто я не сосредотачивался, как будто мои мысли просто блуждали, только они были не мои.

Ну конечно. Как же иначе. Я оказался внутри чьих — то мыслей, внутри мыслительного процесса, словно эхо, неорганизованное, почти беспорядочное предчувствие вошло в мою голову, словно псионическое общение, но иначе, расфокусированное, нечеткое и почему — то знакомое, кажется…

Морролан.

Морролан?

«Морролан?»

Я попытался связаться с ним, но не сумел. Что бы я ни видел — слышал — воспринимал на запах — на ощупь, — к нему это пробиться не могло, только шло ко мне. Я попытался сосредоточиться, усилием воли сделать его, как бишь там? Согласование. Да. Точно. Я попытался сделать его согласованием.

Согласованным, то есть.

Когда — нибудь случалось у вас такое, чтобы ноги вроде и упирались в землю, там, где им положено быть, и одновременно — что одна нога зависла в воздухе, скрещена с другой, что вы отклоняетесь назад, хотя знаете, что это не так, и голова склоняется чуть набок и вперед, хотя и это не так, — бывало с вами такое? Лойош сказал бы, что я схожу с ума, и наверное, я согласился бы.

Морролан скрестил ноги, отклонился назад и склонил голову чуть набок и вперед, глядя на Некромантку.

— Хорошо. Я слушаю.

— Он держал камень, — сказала она, — когда ударило заклинание, и оно вроде как прыгнуло в Черную Длань. Я почувствовала, как Влад ушел внутрь, и…

— Стоп. Что почувствовала?

— Почувствовала, как Влад ушел внутрь, и попыталась…

— Куда это «внутрь» ушел Влад?

— В Черную Длань, — проговорила Некромантка. — Я попыталась пройти следом, но…

Слова ее прервал хруст, и все посмотрели на Коти, у которой в руках оказался оторванный подлокотник. Нужна мебель покрепче, подумал Морролан.

— Скажи мне, — прервала внезапную тишину Алиера, — что душа Влада не поглощена Черной Дланью.

— Не совсем, — проговорила Некромантка.

Они подождали.

— Душа его на месте, поглощено только сознание.

Морролан посмотрел на Некромантку.

— Его сознание в Черной Длани.

Та кивнула.

— Но его душа в полном порядке.

— А, — кивнул Морролан, позволив себе иронию, которую обычно приберегал для кузины. — Тогда все нормально.

Коти еще раз громко вдохнула, и Морролан пожалел о своем тоне.

— Как нам его вернуть? — вопросили Коти и Алиера, хором, словно репетировали. В другое время это было бы забавно, сейчас же они этого и не заметили.

Морролан вновь обнажил Черную Длань и медленно поднял ее. Пробежал взглядом по всей длине клинка, тусклая чернота его не отражала света, пропорции — сама элегантность. Столь тяжелая, когда висит в ножнах — действительно тяжелая, из — за этого ему примерно раз в десять лет приходилось приводить в порядок спину и бок, потому что мускулы начинали возражать против неравномерной нагрузки. И в то же время столь легкая, когда находится у него в руках. Он сосредоточился и послал мысль: «Друг мой, ты там?» Черная Длань не отвечала. Спит? Он сосредоточился плотнее.

Нет, не спит. Занята.

Однако у Черной Длани не было достойного повода, чтобы оказаться занятой.

Некромантка наблюдала за ним, словно зная, что он делает, и вероятно, действительно знала. Он пожал плечами.

— Не могу до нее дотянуться. Подозреваю, это значит, что ты права.

— Как нам его вернуть? — повторила Алиера, то ли потому, что решила, что в первый раз ее не расслышали, то ли потому, что сердилась, не получив ответа.

— Я не знаю, — ответила Некромантка, и Морролан почувствовал, как его пробирает дрожь, его и Черную Длань. Он осторожно опустил клинок и облизнул губы.

— Ладно, — услышал он собственный голос, — я попробую.

— Я… — начала было Коти.

— Нет, — быстро проговорил Морролан. — Клинок мой. У меня больше всего шансов что — либо сделать.

Он почувствовал, как Алиера смотрит на него, и позволил себе быстрый взгляд. Брови чуть нахмурены, глаза полыхают яркой зеленью, она приоткрыла рот — и закрыла, словно решив не говорить то, что исходно собиралась.

Коти резко кивнула.

Рукоять в его руке — столь естественное ощущение, что он почти и не чувствовал ее, — была прохладной и чуть заметно гудела, он то ли слышал звук, то ли просто воспринимал вибрацию, сам не мог в точности сказать. Он сосредоточился на этом гудении. Веками он изучал волшебство, фехтование и восточное колдовство, и возможно, единственное, что у них было общего — важность сосредоточения; наверное, у него уже начало это получаться.

Конкретно этот фокус он, однако, за эти века проделывал нечасто. А с другой стороны — как часто сознание нетерпеливого выходца с Востока теряется в парных некромантических артефактах? И из всех таких случаев, как часто ему важен результат?

Связь его с этим миром ослабла; он сосредоточился на другом и отпустил себя.

— Влад?

Уж чего я в тот момент не ожидал, так это услышать голос Морролана, что звучал именно как голос. Ну, вы понимаете — не мысленное эхо, не какой — то там странный феномен из не существующего в реальности измерения, и даже не почти — слышимое воссоздание звука при псионическом общении, а именно голос, как будто бы он стоял рядом со мной…

Он стоял рядом со мной.

Я ни разу не собирался ему сообщать, что только недавно был у него в голове. Такого сорта вторжения с друзьями непозволительны, и я ощущал себя виноватым, пусть моей вины тут и не было.

— Где мы? — спросил я, потому что именно это, наверное, беспокоило меня в первую очередь.

— Внутри Черной Длани, — сообщил он; я это знал с тех самых пор, как вокруг меня сомкнулись черные стены, хоть и надеялся, что это все же не так.

— Так, — проговорил я. — Ладно. Как там держится Коти?

— Плохо.

— А Лойош?

— Не лучше, — сообщил он. — Давай вернем тебя домой.

Возражать против предложенного варианта наших будущих действий я не стал. Я хотел знать, почему я могу его видеть, а выглядел он таким же, как всегда (разве только без меча, а то у меня от вопросов голова точно заболела бы), тогда как я, по крайней мере, с моей точки зрения оставался бестелесным.

Кстати сказать, никому не порекомендую такого ощущения.

Он сотворил — нечто, не знаю как, — и посреди монолита внезапно появилась лестница, узенькая на фоне этой громады, железная, винтовая и очень — очень длинная.

— Как ты это сделал? — спросил я.

— Идем, — ответил он, как всегда, информативно. — За мной.

Он начал подниматься. Я поставил ногу на первую ступень и ничего не почувствовал, только пол — как будто нога моя просочилась сквозь нее.

— Морролан, — сказал я.

Он остановился и обернулся ко мне.

Я повторил фокус.

— Влад, — проговорил он, — что ты наделал?

— Вот это, — отозвался я, — совсем не то, что мне хотелось услышать.

— Влад…

— Что я наделал? Я ничего не делал. Просто появился здесь.

Он нахмурился.

— Морролан, ты меня видишь?

— Да, конечно.

— А вот я себя не вижу. Словно у меня вовсе нет тела. Я просто здесь.

Он нахмурился.

— Ты смотришь вниз и не видишь собственных ног?

— Точно.

— И всего прочего.

— Правильно.

— Что ты сделал?

— Морролан, ты меня видишь?

— Да, конечно.

— Видишь мой сердитый взгляд?

— Да, но тут ничего не поделаешь.

Я принялся произносить разные слова, а когда закончил, он сказал:

— То есть, я так понял, насколько тебе известно, ты ничего не делал?

— Да. Ты понял самую суть.

— Опиши, что случилось, так подробно, как можешь.

— Начиная с какого момента?

— Когда все стало странным.

— То есть когда я впервые повстречал тебя?

— Будь серьезнее.

— Ладно.

И я описал, что случилось, так хорошо, как только мог, примерно как я только что все рассказал вам.

Морролан задумчиво постоял, потом проговорил:

— Сейчас вернусь.

— Не уходи, — сказал я тому месту, где он только что стоял.

Морролан открыл глаза, даже не сознавая, когда их закрывал, и увидел, как все остальные на него смотрят. И безо всякого введния сообщил:

— Влад оказался в состоянии, когда ментально он присутствует, но без, для себя самого, вида физического тела.

— Ты видел его тело? — спросила Некромантка.

Морролан кивнул.

— Тогда, — сказала она, — он наполовину слился с Черной Дланью.

— Почему только наполовину? — спросила Алиера. — Что его спасло?

— Черная Длань, — хором ответили Морролан и Некромантка.

Алиера скользнула взглядом по ним обоим и проговорила:

— Как…

— Нет, — сказал Морролан. — Сейчас не время для объяснений.

Глаза Алиеры стали льдисто — голубыми, но лишь на миг, потом она кивнула.

— Хорошо. Что нам нужно сделать?

— Найти его и вытащить наружу.

— Из Черной Длани?

Он кивнул, и краем глаза заметил, что Некромантка сделала то же самое, уже легче. На миг в голове вновь возник вопрос: почему меня это настолько заботит? — но вопрос этот был отставлен в сторону.

— Ты связан с ним? — спросила Некромантка.

Морролан слегка сосредоточился и ответил:

— Почти. Черная Длань работает над тем, чтобы не уничтожать его, и из — за этого сейчас я не могу связаться с ней. Я чувствую, что Влад там, но этого «там» маловато для прочной опоры, с которой можно работать.

Алиера коснулась рукояти своего меча.

— Искательница Тропы?

— Нет, если ты не собираешься проткнуть меня ею.

— Не собираюсь, — отозвалась она, — во всяком случае, не в качестве первой попытки. Но может ли она найти путь в Черную Длань?

Морролан посмотрел на Некромантку, та на него. Лойош и Коти смотрели на Алиеру. Джарег вытянул шею, словно готовая ударить змея.

Он ждал ответа Некромантки, и та в итоге молвила:

— Не знаю.

Коти выдохнула сквозь зубы, зашипев вполне в духе Лойоша.

— Но могу предположить, — продолжила Некромантка. Она совершенно не шевелилась, когда говорила: ни малейшей жестикуляции, даже головой не покачивала. Сколько лет Морролан с ней знаком, и все равно ему становилось неуютно. — Вероятно, он частично слился не только с Черной Дланью, но и с камнем, со слезой Вирры. В таком случае они уравновешивают друг друга, что и позволяет ему пока сохранять стабильность.

— Почему же он не видит собственного тела?

На это ответила Алиера:

— Он не обучен астральной фокусировке, так, как ты. Ты это делаешь автоматически, но этому нужно обучаться.

— Разве? — сказала Некромантка. Ее проигнорировали.

— Тогда следующий вопрос, — проговорил Морролан, — важно ли это? Его неспособность видеть себя? Это часть проблемы, которую нам нужно решить, чтобы вернуть его, или мы можем не обращать на это внимания?

Все вновь посмотрели на Некромантку. Та ответила не сразу.

— О путешествии между мирами я знаю. Но это — другое. — Морролан попытался вспомнить, слышал ли он ранее в ее голосе нотки сомнения. — Оно связано, — продолжила она. — Техника похожа. Но мир внутри не точно такой же, как…

Ее прервала Алиера:

— Как я уже говорила, у нас есть Искательница Тропы.

Морролан хотел было возразить, однако Некромантка сказала:

— Как проводник, ты имеешь в виду?

Алиера кивнула.

— Может сработать, — заметила Некромантка.

Алиера достала оружие и протянула рукоятью к ней. Некромантка покачала головой.

— Клинком.

— Э, — проговорила Алиера, — ты уверена…

— Я уверена.

Алиера указала на нее острием. Меч был куда меньше Черной Длани и совершенно по — другому элегантным, этакая деловитая простота. Но металл точно такой же: клинок не отражал света.

Некромантка коснулась его ладонью так легко, как не сумел бы и сам Морролан. Второй рукой она накрыла камень, что до сих пор держал Влад.

Доля секунды, и она убрала руки.

— Как странно, — заметила она.

Морролан, как и все присутствующие, набрали воздуху, но несостоявшиеся речи их были прерваны, ибо Некромантка продолжила:

— Вероятно, я смогу это исправить. Не думала, что будет настолько похоже на… позвольте попробовать.

Морролан почувствовал смущение от того, насколько легче ему стало после этих слов, но сохранял на лице бесстрастие. К счастью, все смотрели на Некромантку, каковая растворилась дождем золотисных искорок, как ей и положено.

— Влад?

Я выпрыгнул бы из собственной кожи, но таковой не было, Она — Некромантка — возникла позади меня, в смысле, там, где мой странный всевидящий разум располагал это «позади», ровно в ту же секунду, что и заговорила.

— Привет, — проговорил я. — Не ожидал встретить тебя здесь.

— Я собираюсь попробовать вытащить тебя.

Я хотел кивнуть, но и кивать было нечем, так что просто сказал:

— Хорошо.

— Возьми меня за руку.

— Чем?

— Представь себе, что у тебя есть рука. Протяни ее и возьми меня за руку.

Она произнесла это тем же тоном, каким я предложил бы «возьми попробуй рыбки».

Но я попробовал. Представил себе руку и предствил, как я ее протягиваю.

— Влад?

— Не работает.

— Ты колдун, — начала она так, словно это было обвинением.

— Ну, да.

— Разве это не контроль сознания, которое направляет твой личный хаос — примерно как волшебство направляет сознание, чтобы контролировать хаос с помощью Державы?

Никогда не слышал такой формулировки, и я не был уверен, что она абсолютно права, однако…

— И что? — вопросил я.

— Твое сознание с тобой. Используй колдовство, чтобы сотворить воображаемую руку.

— Я не знаю такого заклинания.

— Изобрети его, — сказала она.

Что ж, прежде я уже изобретал заклинание, и весьма впечатляющее, кстати сказать. В Чертогах Правосудия я[13]… нет, лучше сосредоточусь на нынешней истории.

Зафиксировать сознание на желаемом эффекте, посеять его в голову как семя — и забыть, потому что надо сосредоточиться на следующем шаге.

Ощутить вкус могущества, оно по — прежнему здесь, даже когда нет тела, что поднимает вопросы, которые совершенно и абсолютно не к месту здесь и сейчас.

Взять, ощутить, почувствовать; это движение, где ничего не движется, текущее сквозь сознание незамеченным, пока не получается желаемое. Как песня, что крутится в голове, и почти вспоминаются слова. Работать не с целью, работать вокруг. Легкой щекоткой. Рука, значит? Отросток, продолжение, концепция — достать нечто, сделанное из чего — то, достать и коснуться. Я весь вспотел бы, будь у меня чем потеть, и дрожал бы, будь чему дрожать.

— Есть, — сказала она, как раз когда я почувствовал, как нечто холодное скользит по несуществующей руке.

— И что теперь?

— Держись.

Держаться? За что? Чем? О чем она вообще?

Я уж собирался спросить, мол, хоть намекни, и тут — как бы это сказать? Можете представить себе порыв ветра, которым вас сметает и уносит прочь, только вот вы держитесь за что — то. Рукой, которой не существует.

Меня размазало, и я какое — то время ничего не видел. Как ни странно, мне стало легче, я даже не осознавал, как меня напрягала эта непрошенная способность видеть во всех направлениях сразу.

Продолжайся это дольше, я мог бы и перепугаться, но потом я вновь стал видеть — строго туда, куда смотрел, — а это было вниз, и видел я собственные ноги.

Это хорошо.

Плохо то, что я, кроме себя самого, видел вокруг себя лишь тьму.

Полную и беспросветную черноту. И если вас удивляет, как это я видел собственное тело без малейшего проблеска света — что ж, меня это тоже удивляло, но уже потом, а в тот момент я думал лишь, почему больше ничего не вижу.

— Хорошо, Влад, — проговорила Некромантка, — все не так плохо, как кажется.

Новость сия вызвала у меня смешанные чувства.

— Ты, — продолжала она, — слился не с Черной Дланью. Ты слился с тем, другим камнем, который держишь.

Я не пытался понять, как могу слиться с тем, что держу; об этом я опять же стал думать уже потом. И еще меня тогда даже не удивило, почему ее голос звучит так обычно, как будто она просто стоит рядом со мной, чего на самом деле не было.

Слишком много странностей сразу — и вы просто берете тот кусочек, с которым можете управиться, а об остальном беспокоитесь уже потом.

Но вот насчет «слился» я уловил. Я слит с чем — то там. Это не звучало хорошо. И «все не так плохо, как кажется» тоже не очень — то успокаивало.

Меня вновь потянуло, а потом я краем глаза увидел искры. Я решил, что это Некромантка что — то делает, но спросить ее, не рискуя отвлечь, не мог, а кроме того, если бы я и спросил — мне что, будет понятен ее ответ?

А потом…

Вот даже не знаю, как сказать.

В голове моей создалось слово.

Я его не видел. Не слышал. Оно просто было там.

И слово было — нет, стоп, я не дурак, я не собираюсь повторять вам его. Но это было сочетание звуков, длинное, как мое имя, но иное, и на языке, какого я никогда прежде не слышал. При этом я знал, как оно произносится, хотя ни разу и не слышал его. Оно оказалось в моей голове, словно, не знаю, разящий луч, так вот, оказалось, и звучный не — звук его пронизал меня, наполнил меня, стал мною, и пока я пытался понять, что это значит, Некромантка произнесла нечто, я готов был покляться, на том же языке, и это слово было там, сияло посередине, произнесенное точно так, как и следовало, и потом все стало квадратным и в профиль, и стало тонким и ярким, и вот я смотрел в глаза Некромантки, и Лойош сидел у меня на плече, а потом Коти была в моих объятиях, и я обнимал ее, весь дрожа.

А воздух на вкус был невероятно хорош.