Туманный рассвет

XXIV

В этот раз Никар взял с собой всё, что могло пригодиться в деле, и даже то, что в теории не могло, но, как он знал на практике, точно пригодится, из-за чего веса на нём было больше стандартной разгрузки скаута, а сверху еще и хамелеолиновый плащ, и так называемый ксенотех, который позволял создавать непроницаемую взгляду тьму в определённом радиусе вокруг излучателя. Кроме этого в рюкзаке была взрывчатка, запасные ножи, трос, крепления, растяжки и другие совершенно необходимые для диверсионной деятельности инструменты, а в поясной сумке медикаменты с гранатами. Веселье было в том, что, если бы он захотел скрыться, а его захотели найти, то вышло бы это у братьев с весьма низкой вероятностью. Не даром Никар носил прозвище Невидимка.

Десантник вошел в грузовой отсек транспортного челнока, который магистр выделил ему для перелёта на планету, и услышал ворчание дредноута, который пытался аккуратно развернуться внутри. Стандартных размеров Штормовой Орёл и, тем более, Мрачнокрыл главы ордена вместить громадину Левиафана не могли, потому лететь предстояло на этом старом корыте.

— Надеюсь, ты не вздумаешь убить меня пока летим, — поддел напарника Никар, понимая, что не сможет удержаться от острот, ведь если не дёргать смерть за усы, то она будет не такой весёлой, когда придёт за тобой.

— Шутка неуместна, — прорычал Гальярд через встроенный в нагрудную часть дредноута громкоговоритель, разворачиваясь таки "лицом" к собеседнику. — Но твой род отличается любовью к таким вещам, потому я не буду воспринимать их всерьёз.

— Серьёзное заявление серьёзного сына Дорна, — закивал Никар, оценивая оказываемое ему снисхождение. — Но только у меня два "но". Первое, шутки и так воспринимают несерьёзно. Второе, когда говоришь про мой род, помни, что Коракс не поймёт.

Левиафан снова заворчал, и сын Кёрза хохотнул, устраиваясь на сиденье поближе к дредноуту.

Никар постучал по стене кулаком, и рампа начала подниматься, а двигатели плавно загудели, показывая, что состояние машины куда лучше, чем её внешний вид.

— Вороны, которых я знал, не были юмористами. Скорее замкнутыми и сосредоточенными, — отстранённо произнёс Гальярд, явно намекая на то, как себя ведёт претендент на то, чтобы называться наследником Корвуса Коракса.

— А Имперские Кулаки, которых я знал, были упрямыми болванами, которые ни секунды не сомневались бы, убивать меня или нет, — весело ответил ему Никар, гадая, получит в этот раз цепным кулаком по лицу или нет. Эта игра ему начинала нравиться.

Левиафан слега качнулся в его сторону, когда транспорт оторвался от палубы и полетел в открытый космос.

— Скольких верных сынов Императора ты убил? — прорычал дредноут, и ясно стало, что этот вопрос крайне опасен. Ответь неправильно и на этом служба Императору могла и закончиться.

— Не считал, — фыркнул облаченный в скаутский наряд потенциальный капитан, припоминая сотни баталий, в которых участвовал еще со времён, когда его Легион был единым.

Всё казалось бессмысленным тогда, и он прекрасно помнил, как пытался найти для себя что-то интересное, чтобы не поддаться унынию и не свернуть в безумную череду кровавых расправ над слабаками. В итоге наступил момент, когда тогдашний рядовой боевой брат Никар понял, что ему нравится предавать. Именно так он стал сержантом, предав своего командира, и мог бы пойти выше, если бы не одна удручающая деталь такого выбора. Радость и удовлетворение от собственного предательства он получал лишь в момент, когда оно свершалось, и он мог увидеть выражение лица преданного, а затем снова наступала пустота и поиск чего-то, что могло бы его взбодрить.

— На самом деле ты будешь удивлён, Гальярд, но мне кажется, что Предателей я убил за всё время не меньше, — рассмеялся бывший Повелитель Ночи и закусил губу.

— Не буду, — проворчал Левиафан. — Предавший однажды, предаст снова.

— Верно, — согласился Никар, кивнув пару раз.

Добавить к этому ему было нечего. Он был уверен, что если какая-нибудь крупная банда Предателей нападёт на Фрацию и разгромит Ангелов Ночи, сам он легко сойдёт за пленника и найдёт себе новый путь с победителями. Потому что лично для него это было бы справедливо, а малыш Тлен сам сказал, что намерения должны быть справедливы.

— Так почему ты сейчас с Ангелами Ночи? — продолжил расспросы Кулак.

— Ума не приложу, — ответил без размышлений Никар, рассмеявшись. — Это самое глупое, что я делал в своей жизни.

— Решения, принятые сердцем, самые верные, — пророкотал Гальярд, отворачивая корпус от сидящего у стены собеседника.

— Варп тебя дери, Кулачок, ты меня растрогал! — хохотнул десантник, после чего нахмурил брови. — Но если сделаешь так еще раз, я закреплю на твоём реакторе взрывчатку и отправлю тебя к предкам.

Левиафан на это ничего не ответил и Никару тоже пришлось сосредоточиться на своих мыслях.