Турецкий горошек

Глава 18

– Ты беременна или просто волнуешься? – спрашивает Питер, когда я выхожу из ванной. Я выгляжу бледной после приступа тошноты.

– Волнуюсь. С критическими днями у меня все в порядке.

Он облегченно вздыхает. Мы сошлись во мнениях, что нам в семье достаточно одного ребенка. Последнюю ночь мы почти не спали. Он, может, и спал бы, если бы я не металась и не будила его. Ему пришлось долго массировать мне спину, но в итоге я все-таки расслабилась и уснула.

Сегодня состоится заседание Совета правления по поводу моего увольнения. Вчера вечером Джанис забрала Хлою и будет при ней целый день. Мухаммед вернулся и работает в киоске, так что Питер собирается пойти со мной.

Я в растерянности думаю, что лучше надеть. Останавливаюсь на строгом сером костюме, в котором, надеюсь, буду выглядеть несправедливо пострадавшим преподавателем.

Перед выходом из дома Питер настаивает, чтобы я съела подсушенный тост.

– Чтобы наладить пищеварение, – говорит он.

– Налаженное пищеварение способствует налаживанию жизни, – подхватываю я.

– Вполне возможно. – Он поправляет галстук. Я впервые вижу его при галстуке. Он не пойдет в зал заседаний, а останется ждать меня снаружи. – Имидж, – выразительно произносит он, заметив, что я наблюдаю за ним.

Он открывает входную дверь и пропускает меня вперед на залитую ослепительным солнцем улицу.

На парковке колледжа нас поджидает Кэрол. Никто не предполагал, что путь до зала заседаний займет так много времени из-за частых остановок и обменов приветствиями со всеми встречными студентами. Кэрол, поглядывая на нас, подталкивает меня вперед. Сотрудники желают мне удачи, подмигивают и поднимают кулаки. Печально, что перед этими выражениями солидарности им приходится настороженно озираться.

Стены зала заседаний в директорских апартаментах, так же как и его кабинет, обшиты дубовыми панелями. Норма кивает мне. С бесстрастным лицом она сопровождает нас в зал.

Директор сидит в торцовом конце стола заседаний, который занимает почти все помещение. Председатель, Джеймс Робинсон, занимает другой конец. Шесть остальных членов правления расселись по боковым сторонам – четверо на одной стороне и двое на другой – а с флангов маячат два сотрудника отдела охраны.

Совершенно незнакомый мне мужчина стоит возле серванта, наливая кофе из серебряного электрического кофейника в чашечку из синего китайского сервиза. Он берет щипчики и добавляет пару кусочков сахара. Должно быть, это Мэтью Скотт, юрист колледжа. После ритуала знакомства я узнаю, что была права.

Нас приглашают садиться. Мы с Кэрол занимаем отведенные нам места за столом, слева от директора. Двери закрывают, и я больше не вижу Питера, оставшегося за порогом этого убежища для избранных.

Норма суетится у стола, подключая магнитофон. Я думаю, что Кэрол выскажет протест, но она молчит. Не обращая внимая на мои удивленно поднятые брови, она достает свой собственный магнитофон.

– Где можно подключить его? – спрашивает она.

Норма показывает ей розетку, но шнур слишком короток. Мы ждем, пока вахтер принесет удлинитель.

– Вы проявили изрядную настойчивость в проведении данного заседания, – говорит директор Бейкер, когда Норма включает режим записи.

Кэрол тоже начала записывать и слегка откашлялась.

– Я уверена, что вы должны радоваться нашей настойчивости, поскольку это дает вам последний шанс уладить дело без привлечения суда.

– Вы угрожаете нам, мисс Госс? – спрашивает Скотт. Он сидит напротив Кэрол.

– Я предпочитаю считать, что извещаю вас о возможности избежать более печальной огласки. – Она поворачивается к директору Бейкеру. – Будьте добры, изложите мне все причины, в связи с которыми вы уволили профессора Адамс, штатного сотрудника вашего колледжа. – Она особо подчеркивает голосом слово «все».

Бейкер, по обыкновению, пытается просверлить Кэрол взглядом. Она отвечает ему тем же и даже слегка пододвигает свой стул, чтобы быть поближе к нему. Она продвигает по столу несколько документов в его сторону.

Он отводит глаза.

– Преподавание профессора Адамс не соответствует уровню, которого мы требуем от наших постоянных сотрудников. Она лично способствовала внедрению этой процедуры увольнения, что и позволило нам принять соответствующие меры в данном случае.

– Ты занималась этим? – Кэрол смотрит на меня. Я ожидала, что разбирательство будет больше походить на судебное. Ожидала, что Бейкер возьмет на себя роль судьи.

– Для особых случаев нетрудоспособности – да, я помогала разработать методику освобождения от занимаемой должности, – говорю я.

– Ознакомились ли все члены Совета с отрицательными отзывами? – спрашивает Кэрол. Она держит в руках копии.

Все отвечают утвердительно. Кэрол спрашивает, может ли она зачитать их. Директор сердито смотрит на нее.

– Я не вижу в этом необходимости. Всем известно, что эти отзывы касаются того, что она не способна внятно изложить изучаемый материал, заводит любимчиков и подвержена эксцентричным выходкам, а порой тихо бормочет что-то на лекциях, будто не в состоянии полностью контролировать свои речевые способности, хотя нигде прямо не говорится о злоупотреблениях алкоголем или наркотиками. – В воздухе повис хитроумный намек Бейкера на возможные вредные пристрастия.

– Прекрасно, – говорит мой адвокат. Она заранее предупредила меня, что будет специально останавливаться на некоторых несущественных вопросах. – Были еще какие-нибудь причины для увольнения профессора Адамс?

– Ее уволили именно по причине профессиональной непригодности, – говорит Бейкер.

Именно такой положительный ответ надеялась получить Кэрол. Ему не удастся потом вернуться к вопросам морального облика. Она открывает свой кожаный портфель. В его темно-бордовых внутренностях аккуратно сложены стандартные деловые конверты с соответствующими печатями. Она достает четыре конверта и вынутые из них документы образуют солидную стопку, примерно в пять дюймов высотой.

Бейкер начинает ерзать в кресле. Он открывает рот, но Скотт делает ему знак помолчать.

– Возможно, профессор Бейкер, вы хотели бы узнать, что это за документы?

– Нет, – говорит он.

– Я сообщу вам в любом случае. Здесь собраны положительные отзывы о работе профессора Адамс.

Она начинает зачитывать выбранные наугад отрывки типа: «лучший преподаватель среди тех, у кого я училась», «бесплатно занималась со мной во внеурочное время», «прекрасно владеет материалом», «увлекательно объясняет даже скучные темы».

– Это не отменяет более поздние негативные отзывы, – заявляет Бейкер. – Даже отличные преподаватели, бывает, теряют свою квалификацию из-за болезни, злоупотребления алкоголем или семейных проблем. – Он смотрит на меня так, словно хочет сказать, что ему известна вся моя подноготная.

– Не спешите, Джонатан, – говорит Робинсон. – Давайте разбираться по порядку.

Кэрол раздает членам Совета положительные отзывы. Она говорит:

– Возможно, вы также пожелаете ознакомиться с рабочими отчетами профессора Адамс, все они подписаны заведующей Уиттиер и директором Бейкером. А также с рецензиями на ее учебники. – Она вручает каждому копии документов.

На заметно побледневших щеках Бейкера вспыхивают два красных пятна. Он выглядит как Кьюпи, добрый кукольный эльф.

– Я не могу доказать, что увольнение моей клиентки связано с тем, что она поддерживала Мелиссу Гринбаум, подавшую жалобу на профессора Самнера, но я нахожу странным, что ее уволили вместе с другими сотрудниками колледжа, которые поддерживали Мелиссу.

– Это уже дело прошлого, – говорит Бейкер.

– Мы собрались здесь по другому вопросу, – вступает Скотт. – Если бы это было судебное заседание…

– Это не судебное заседание, – резко говорит Кэрол.

Бейкер ударяет своим молотком.

– Мы собрались, чтобы определить, справедливо ли была уволена профессор Адамс. И я полагаю, что отрицательные отзывы говорят сами за себя.

– Вы так полагаете? – елейным голосом спрашивает Кэрол. – На самом деле я предпочла бы, чтобы сочинители этих отзывов также говорили сами за себя.

– Это исключено, – говорит Бейкер. – Студенты имеют право на сохранение тайны личности. – Он приглаживает волосы. – Если бы студенты знали, что их будут с пристрастием допрашивать за их отзывы, то мы не имели бы ничего, кроме восхвалений наших преподавателей.

Я возношу хвалу всем покровительствующим наукам богам и богиням за то, что Тине удалось выкрасть оригиналы и скопировать их. Копии, присланные по судебной повестке, были без подписей. Я не понимаю, почему Бейкер так сглупил, сохранив их, но самонадеянные наглецы частенько поступают глупо.

– Я вполне могу это понять, – говорит член Совета Карл Де-Мар. Именно он возглавляет сеть магазинов женской одежды.

Кэрол поворачивается к нему.

– Мистер Де-Мар, вопрос лишь в том, можно ли доверять этим отзывам. Данные отзывы являются поддельными. Извините меня. – Она идет к двери, и в зале появляются Мэри О'Брайен и Анита Кружновек. Кэрол представляет их.

– Я возражаю, – говорит Бейкер.

– И я также, – говорит Скотт.

– Мистер Скотт, у нас здесь не судебное разбирательство, как вы сами заметили пару минут назад. – Кэрол улыбается и поворачивается к Робинсону. – Вы позволите этим девушкам высказаться? Они пришли сюда добровольно и хотят сделать заявление перед Советом правления.

Робинсон внимательно прочел положительные отзывы. Я видела, как вялое равнодушие на его лице сменилось озабоченной задумчивостью. Или, по крайней мере, мне так показалось. Он сделал знак Норме принести еще два кресла для девушек.

Облокотившись на ручки кресла, Анита, потупив глаза, смотрит на свои руки, когда к ней обращается Робинсон.

– Мисс Кружновек, что вы думаете о профессоре Адамс как о преподавателе?

Роста в Аните ровно пять футов, а веса, наверное, меньше сотни фунтов. Ее черные волосы, подстриженные по своеобразным геометрическим законам, напоминают мне о модных в шестидесятых годах стрижках «Сэссун». Она говорит охрипшим голосом:

– Уходя из Фенвея, я могла свободно сказать, что мне не нравится профессор Адамс.

Я вижу, что Бейкер, самодовольно ухмыльнувшись, откидывается на спинку кресла. Робинсон поднимает голову.

– Именно поэтому вы и дали такой отзыв? – спрашивает председатель. В руках у него копия, которую он протягивает ей.

Анита берет бумагу и просматривает ее.

– Я этого не писала.

Все, за исключением Бейкера, начинают хором выражать свое удивление. В конце концов Робинсону удается восстановить тишину. Скотт кладет руку на плечо Робинсона, и председатель кивает.

– Вы хотите сказать, что это не ваша подпись? – спрашивает Скотт.

– Я хочу сказать, что это искусная подделка моей подписи. Я также хочу сказать, что никогда не говорила ничего подобного. У меня с профессором Адамс было много разногласий. Она пыталась помочь мне, хотя я в то время этого не понимала. Из-за нее я ушла из этого колледжа, но оказалось, что это было лучшим решением в моей жизни.

– Значит, ты не писала и не подписывала этот отзыв, правильно? – спрашивает Кэрол, просто на тот случай, если члены Совета не уловили смысла ее ответа.

Бейкер подходит к креслу Мэри. Он стоит у нее над душой.

– Неужели вы, мисс О'Брайен, тоже собираетесь заявить нам, что не писали отзыв о профессоре Адамс? И я полагаю, что вы очень серьезно подумали о последствиях.

Мэри отодвигается от него, насколько позволяет ей кресло. Ее глаза кажутся огромными. Она дрожит.

– Мистер Робинсон, директор Бейкер угрожает студентке, – говорит Кэрол.

– Давайте не будем спешить с выводами, – встревает Скотт.

– Я действительно написала этот отзыв, – говорит Мэри. Все вроде немного успокаиваются.

Бейкер возвращается в свое кресло.

– Спасибо, Мэри. Не хочешь ли ты вернуться к своим учебным занятиям?

– Нет.

– Уже пора. Ступай, – настаивает Бейкер. Он делает несколько взмахов рукой, словно приказывая ребенку быстро убраться, оставив взрослых в покое.

– Нет, я еще не закончила, – говорит Мэри. – Я написала этот отзыв, потому что вы, директор Бейкер, сказали, что лишите меня стипендии, если я не сделаю этого.

– Джонатан, это правда? – спрашивает Робинсон.

– Нет, она говорит неправду, – отвечает Бейкер.

– Нет, я говорю правду, – голос Мэри звенит. – Профессор Адамс замечательный педагог и чудесная женщина. – Она берет свой отзыв и рвет его.

– Что касается третьего отзыва, – говорит Кэрол, – то если вы попытаетесь найти реального человека, подписавшегося под ним, то я думаю, что эти поиски займут у вас бесконечно много времени.

– Полагаю, нам нужно обсудить все с членами Совета, – говорит Робинсон. – Я хочу попросить вас всех посидеть пока в Буфике. Норма пригласит вас, когда мы будем готовы.

Мы с Кэрол и девушками покидаем зал заседаний.

Завидев нас, Питер сразу встает. Кэрол пожимает плечами.

Устроившись за столом в Буфике, мы рассказываем ему во всех подробностях о заседании, потягивая кофе. Эта бурда ничуть не изменилась. Меня обступают студенты и коллеги. Система сарафанного радио уже возвестила всем о заседании Совета. Всех в основном интересует, чем закончилось дело.

– Пока мы не можем ничего сказать, – продолжает отмалчиваться Кэрол.

– Я ничего не могу поделать. Она мой адвокат, – говорю я.

Мы разговариваем о моей малышке и показываем фотографии. Принимаем очередные заверения, что она прелестный ребенок. Никто не замечает толстых щечек и лысой головки.

После третьей чашки кофе я вижу, что к нам семенит Норма. Хотя у нее туфли на относительно низких, удобных каблуках, ее узкая прямая юбка сковывает движения. Это не привлекает особого внимания противоположного пола, поскольку ее бедра скрыты под мешковатым свитером.

– Профессор Адамс, члены Совета готовы встретиться с вами и вашим адвокатом.

– Сейчас мы подойдем, – говорю я. Она хмыкает и удаляется без нас.

– Так ей и надо, – говорю я. Питер целует меня в щеку.

Директор Бейкер любезно отодвигает кресло Кэрол, а Робинсон ухаживает за мной. Мы ждем, наблюдая, как они старательно шуршат бумажками.

– Профессор Адамс, – говорит Бейкер, – произошла досадная ошибка, и, разобравшись во всем, мы приняли решение восстановить вас в должности с начала очередного семестра. – Он видит, что Робинсон делает ему знак. – Выплатив вам все причитающееся жалованье, разумеется.

Кэрол начинает говорить, но я останавливаю ее, положив руку ей на плечо.

– Нет, – говорю я.

Кэрол вскидывает голову. Ее глаза широко открыты.

– Я полагал, что именно этого вы добивались, профессор Адамс? Восстановления? – недоумевающе говорит Скотт.

– Верно, но лишь отчасти. Насколько мне известно, у нас в колледже произошел целый ряд подобных «ошибочных» увольнений. Мне не хотелось бы обращаться в суд, хотя я уверена, особенно после сегодняшнего заседания, что у нас много шансов выиграть его. Вы не согласны, мистер Скотт?

– Я не могу дать отрицательную оценку, но…

– Никаких но. Это я не могу работать с человеком, который шантажирует студентов, провоцируя их на совершение неэтичных поступков. Я отзову свой иск из суда, если вы уволите Бейкера и компенсируете мне все денежные потери, включая уплату законных издержек. Я также предпочла бы видеть новый Совет правления, в который войдут представители более широких слоев общества – в том числе женщины, афроамериканцы и представители разных возрастных групп. Я хочу официального извинения. Только на таких условиях я согласна вернуться на работу.

– А если мы не примем ваши условия?

– Конечно, будет стыдно, что вам придется оплачивать судебный процесс из спонсорских фондов, но есть и другая проблема. Кто захочет поступить сюда после того, как действия Бейкера будут преданы огласки? Когда люди узнают, что члены правления потворствовали такой деятельности? Я сомневаюсь, что Фенвей выживет после этого. – Я привожу им раскопанные Тиной сведения о сокращении пожертвований на семьдесят процентов.

– Пожертвования сейчас упали повсеместно. В этом году в средних школах меньше выпускников, – встревает Бейкер.

Кэрол вынимает листок со статистическими данными о количестве студентов в наиболее популярных учебных заведениях нашего города и о поступлении пожертвований. Фенвей занимает последнее место. У нее есть и второй листок за предыдущий год, где Фенвей входил в пятерку первых по сумме вкладов.

– Репутация Фенвея в этом году сильно пошатнулась. Впервые за последние пятьдесят лет семьдесят пять процентов девушек перешли в другие учебные заведения. Обычно отсев составлял не более пятнадцати процентов. Разве это ни о чем вам не говорит? – спрашивает она.

Робинсон приносит какую-то папку. Он сравнивает данные Кэрол с учетной документацией колледжа.

– Бейкер, почему эти данные не соответствуют месячным отчетам из вашей администрации?

Я вновь беру слово.

– Джентльмены, мне нравилась работа в Фенвее. Если вы сумеете восстановить здоровую атмосферу, приняв мои предложения, включая восстановление на работе других несправедливо уволенных сотрудников, то я с удовольствием заберу свой иск и вернусь в колледж. В ином случает пусть все решает суд. Я не могу работать в учебном заведении, за которое мне стыдно. – Мне не верится, что все это говорю я.

Кэрол убирает свои бумаги в портфель.

– Я также знаю, что адвокаты Мелиссы нашли четырех студенток, согласившихся подтвердить, что профессор Самнер непристойно вел себя по отношению к ним. Все они выпускницы вашего колледжа – одна из них стала правоведом. Я сомневаюсь, что она даст ложное показание под присягой. – Она направляется к двери, но перед выходом оборачивается. – Ах да, другая стала врачом. Вероятно, будет трудно убедить кого-либо, что они просто истеричные девицы.

Мы выходим. Едва мы оказываемся за дверью, она хватает меня за руку.

– Черт подери! Почему ты не предупредила меня, что собираешься выставить им условия?

– Потому что я не знала, что осмелюсь на такое, – говорю я. Это правда. Видимо, меня просто прорвало, и я высказала все, что должна была сказать.

Мы входим в Буфик, где ждут нас Питер, Анита и Мэри.

– Вы не поверите, что она учинила, – говорит им Кэрол.

Они не верят.