Турист поневоле

Глава 11

Поймать такси в Москве 1983 года в три часа ночи – тема отдельного рассказа. Тем не менее около 4-х Николай отрывисто позвонил в дверь. Вера открыла, Николай вошел. Она была одета по-прежнему, курила. Она была заметно взволнована. Она его ждала.

– Вера, я… – начал Николай и, замолчав, взял ее лицо в ладони и поцеловал.

Она обвила его руками, и начался полет…

Он отнес ее в спальню, нежно, как пушинку, уложив на кровать. Николай никогда не был в этом доме, но даже не задумывался ни о чем – интуиция вела, куда надо.

Он целовал ее лицо, нежно покусывал мочки ушей, пробовал кончиком языка подбородок, шею. Стал снимать с Веры свитер, она подняла вверх руки, ускоряя процесс, и, лишь освободилась от ставшей ненужной детали одежды, проделал то же самое с пуловером Николая.

Они снова слились в поцелуе, крепко прижимаясь друг к другу. В то время как язык Николая был занят языком и губами его женщины, руки путешествовали своими маршрутами, изучая горячее и желанное тело.

Застежка бюстгальтера оказалась спереди, и Николаю пришлось слегка отстраниться от Веры. Они встретились взглядами, полными туманом страсти и одновременно засмеялись. Им было легко и так хорошо!

Они вновь обнялись, поцеловались и, повернувшись на бок стали расстегивать друг на друге джинсы, не прекращая поцелуя. Это было крайне неудобно, но влюбленные и не думали действовать по-другому. Наконец, движениями ног они стащили с себя грубую ткань, оставшись только в белье.

В конце концов Николай расстегнул на Вере бюстгальтер, и прижался к ее обнаженной груди. Грудь была крепкая, горячая с твердыми сосками. Он вновь отстранился насладиться зрелищем божественной наготы. Поцеловал один сосок, затем другой. Затем поочередно брал соски губами, гладил их языком, осторожно покусывая. Вера застонала от наслаждения. Николай почувствовал, как от возбуждения у веры мгновенно вспотела поясница, и тогда он…

Он почти ничего не помнил, что произошло затем.

Конечно, у него было немало женщин, и все, что он проделывал с Верой он проходил уже не раз, но никогда с ним не происходило такого, как в этот раз. Такой восторг, такое счастье обрушились на него!

Это чудо случилось с ним. Оно было ярче перемещения во времени, оно было важнее всего, что было с ним раньше. Его счастье было велико, оно включило в себя все, что было и что будет, взлеты и падения, успехи и неудачи, все недавние переживания - злость на неуловимые такси, нервную дрожь ожидания конца дороги, страстное желание ее тела и нежное касание ее души – счастье объяло его полностью.

Ее лицо, ее голос, ее тепло стали его неутолимым желанием, горячо осязая ее плоть, он ощущал чистоту и неприкосновенность идеала… Почему? Какая, в сущности, разница? Так стало.

* * *

Они любили друг друга долго и безудержно, но все, увы, заканчивается. Закончились силы и у этих двоих.

Римляне – авторы многих мудрых изречений – говаривали: post coitum omni animal triste est, что означает «после соития все животные грустны». То ли потому, что наши возлюбленные отнюдь не были животными, то ли потому, что в их любовном взрыве само соитие было не столько телесным, сколько душевным, но, физическое изнеможение не принесло никакой грусти. Напротив, эти двое были счастливы. И любовный голод никуда не девался. Да, они слегка сбили оскомину, но это их лишь раззадорило и хотелось продолжать вновь и вновь. Вот только сил не осталось.

– Ты мог бы у нас остаться? – Вера лежала на боку, закинув колено на его живот.

– Мог бы, более того, не известно, смогу ли я вернуться.

– Не делай вид, что не понял… уточняю – ты ХОТЕЛ бы остаться?

– С тобой – да, а тут – нет. Кто я здесь? Ни документов, ни дела. Как Паниковский, начну воровать гусей. К тому же тут уже есть один Я – только намного моложе. Интересно, он бы тебе понравился?

– Мне нравишься ты, и этого достаточно.

– А если тебе со мной махнуть?

– С тобой? Стать мадам Паниковской? Не знаю… ты сам как думаешь, надолго у тебя это увлечение?

– Я серьезно. Станешь мадам Регеда?

– Это предложение?

– Да.

– Уверен?

– Абсолютно.

– А если я скажу, что хочу оставить свою девичью фамилию?

– Пожалуйста.

– Мне нужно подумать… Скажи, у вас в будущем лечат бесплодие?

– Не знаю, до сих пор сталкивался с прямо противоположной проблемой. Можно в Интернете посмотреть… Диагноз знаешь? – Вера кивнула. – Главное, чтобы правильный поставили? Впрочем, у нас сейчас и диагностика совершеннее вашей будет, и за деньги все лечат. Не вылечат в России, вылечат в Америке или в Германии. Ты только думай быстрее, вторник скоро… Слушай, это же завтра! Хотя кто эту Бабу знает? Она сказала: может, через неделю, а может, через две.

– Коль, как думаешь, ты сможешь постоянно так путешествовать, то туда, то обратно? – Вера сопроводила свои слова соответствующим движением ноги. – Юноша, что с вами? Никогда не думала, что перед пенсией мужчины так чутко реагируют на невинные вопросы… Мужчина, я вас боюсь!.. [1] – она повторила движение коленом и откинулась на спину, увлекая Николая на себя.

– То туда, то обратно? Да постоянно!!! – прорычал он, и полет продолжился…

* * *

Ближе к обеду их разбудил телефонный звонок – звонила Татьяна, справиться, все ли в порядке. Телефон стоял на столе, Вера разговаривала, опершись на него локтями спиной к кровати.

Волна волос, линия спины, талии, бедер… и вот снова зеленые глаза, брови вразлет, влажные губы, грудь в частом ритме глубокого дыхания… Безумие было сладким, провалы в сознании желанными…

Они пробовали пообедать – пришлось отряхивать простыню от крошек. Они собрались в магазин за продуктами – не дошли и до коридора. Они взахлеб приносили и принимали дар друг друга друг другу друг друга друг… и не могли остановиться.

Любовь. Еще вчера это было лишь слово. Сочетание букв и звуков. Смысл был многократно объяснен при помощи других слов. Хотел Николай сам пережить это? Хотел. Как советские люди хотели съездить в Париж, как работники офиса хотели стать миллионерами, зная, что для них это неосуществимо. Хотели, не потому что верили в реальность этого понятия, а потому что так было принято.

Теперь он узнал сам, что такое – его любовь, он понял, что всю свою жизнь только ее и искал. Что все, что было прежде – и краткосрочные связи, и успех или неуспех в карьере, бизнесе – все это он, не колеблясь, отдаст за счастье, которое отныне для него несет имя Вера. Он не был наивным мечтательным юношей и знал, что так будет не всегда, что острота чувств пройдет, что через какое-то время он будет в состоянии увидеть – есть на свете и другие женщины, что Вера живая и Вера в его сердце – не один и тот же человек. Он много чего знал. Но также он знал и то, что нет на свете другой, которая была бы настолько ЕГО женщиной. Все впадинки и выпуклости ее тела, все грани ее настроения, все изгибы ее души были созданы для того, чтобы идеально совпасть с его.

Совсем под вечер он дотащился до телефона и узнал у Татьяны номер телефона в гостинице на БАМе.

– Там уже ночь, позвони завтра, – предупредила Татьяна.

– Разберемся.

Заспанный голос Петра поинтересовался, «какого хера звонят по ночам?!», на что Николай попросил позвать к телефону себя, не думая извиняться. В свою очередь Николай-младший встревоженно спросил абсолютно бодрым голосом:

– Что-то случилось?

– Случилось, младшенький! Забудь мои предыдущие советы, живи, как живется, никого не ищи, все уже найдены!

– Вот как. Только я присмотрел славную девушку, прикинул, как она будет смотреться на моих семейных фотографиях…

– Как же, как же… помню я эту… прости господи, девушку. Предупреждаю, если не хочешь месяц потеть на приемах у нелегальных урологов [2], при пользовании девушкой применяй презервативы, а лучше держись от нее подальше.

–Как раз сегодня я ею воспользовался… без применения… слушай, а ты не мог раньше позвонить?! Или ты это специально, что бы молодому жизнь медом не казалась?

– Веришь, нет, забыл! Честное слово. Да и зачем мне тебя такому «учить», если ты – это я и есть? Да уж… не просто изменить историю, даже свою собственную… короче, ты меня услышал?

– А эта твоя как, сексапильная?

– Не хами старшим. Она – лучшее из всего, что будет в твоей жизни!

Он хотел добавить еще что-нибудь нравственно-поучительное, но тут зазвонил мобильник в кармане пиджака, с ночи валяющегося на полу.

– Все, некогда. Я у Тани назидание оставлю и, возможно, завтра отвалю. Но может случиться и так, что еще на недельку задержусь.

– Тогда про родителей не забудь! Пока.

– Заботливый ты наш. С каких это пор?

– Да как с тобой познакомился! – Гудки отбоя.

Николай подобрал с пола пиджак и, путаясь в его складках, достал телефон. Звонила Ксюша.

– Ну что еще?!! Я же просил писать, а не звонить!

– Здравствуй, солнышко! На душе неспокойно. У тебя там все хорошо?

– К чему этот вопрос?

– Не знаю. Егорыч твой заезжал, спрашивал, когда вернешься, как будто нельзя по телефону это выяснить… А когда уходил, посмотрел, так, с прищуром и спрашивает: а что, говорит, Ксюша, нравится тебе Колина квартира? Я прям похолодела, как он на меня в этот момент смотрел. Скажи, у тебя с ним все нормально?

– Нет у меня с ним никаких проблем. А когда он заходил?

– Сегодня.

– Сегодня?! Странно… Ладно, разберусь, что он мутит. Ну, все у тебя?

– Как ты там, расскажи? Ни в какую мулатку не влюбился?

Николай помолчал и решил, что рано или поздно, все равно с девушкой придется расстаться, так лучше рано. Определенно, в ее случае лучше рано:

– Влюбился. Ксюша, я, скорее всего, вернусь не один, так что ты завтра до обеда все прибери и возвращайся к себе.

– Зая, это не смешная шутка.

– Я абсолютно серьезен.

– А почему завтра? Ты же на следующей неделе должен вернуться! Киця, любимый, куда я вернусь, я же с квартиры съехала! Я так быстро не найду новую… ну, почему?! Котик, я же люблю тебя! Солнышко, не гони меня, ты не можешь так со мной поступить! Ы-ы-ы… – в ход пошли тяжелые аргументы.

Николай подождал некоторое время, пока театральные рыдания не перешли во всхлипывания и жестким голосом продолжил:

– Ксения, сделаешь, как я сказал, и не дури. Я шутить в этом деле не собираюсь. Деньги квартиру снять у тебя есть, я приеду, еще дам… в качестве моральной компенсации.

– Солнышко, как ты можешь меня на улицу выбрасывать после всего!

– Все сказала? Пока. И еще раз, Ксюша, без глупостей, сделай, как я сказал, ты знаешь, меня злить не надо. Ага? – и положил трубку.

Вера внимательно слушала оба разговора. Она сидела на кровати, опершись о стену и обняв согнутые колени.

– С кем разговаривал, расскажешь?

Открыв рот, чтобы, как обычно в таких ситуациях, отшутиться, Николай встретил ее взгляд и понял, что пришло не только время, но и желание расставить точки над i. И он рассказал Вере о своей жизни, о том, как он искал и как нашел ее.

Как вкусно ему было артикулировать этот прекрасный глагол – люблю!

***

Утром вторника счастливые, с черными кругами вокруг глаз, влюбленные ехали в метро. Вера ехала в институт на Авиамоторную, чтобы взять отгул, потом попрощаться с мамой, и успеть до 13.30 (так договорились с Николаем) на Павелецкую, откуда уже месте они отправятся в новую жизнь. Николай направлялся на Третьяковскую дописать назидание, избавиться от лишних вещей и денег, оттуда пешком на Павелецкую, чтобы увезти Веру с собой под венец.

С Татьяной было договорено, что она тоже возьмет отгул и приедет их проводить.

Был час пик, до станции, где Вера пересаживалась, пассажиры стояли плотно, что прижатые друг к другу Вера с Николаем оказались на грани экстренного возвращения в спальню. Предстоящее расставание на пару часов казалось невыносимым. Николаю вагонная теснота нравилась, он так не хотел отлипать от Веры, что решил проводить ее до Авиамоторной. С этим Вера легко согласилась.

Она тоже влюбилась, но решение уехать с любимым далось непросто. Во-первых, не было уверенности, как долго продлится их роман, даже если он станет браком - уж очень быстро все произошло. Во-вторых, сейчас ее маме 53 года (почти ровесница будущего мужа!), а в 2009 году ей будет 79, если, конечно, доживет… Возможно, Вера сегодня увидит ее в последний раз. Появилось ощущение предательства: она бросает маму умирать одну. И хотя мама была не одна, а с очередным мужчиной; хотя их отношения уже много лет сохранялись только из-за родства; хотя Николай всучил целую тысячу (!) рублей оставить маме на будущее, Вера свой предстоящий отъезд иначе как предательством назвать не могла. И все-таки она решила ехать. Вопреки сомнениям разума, в душе она знала – это судьба, и приняла ее с радостью.

[1] – аллюзия на известный в то время анекдот про ворону.

Сидит ворона на дереве. Мимо проходит человек. Ворона ему: «мужчина, я вас боюсь!» Человек в ответ: «почему?» Ворона: «а вдруг вы меня изнасилуете?» Мужчина, с иронией: «как же я смогу изнасиловать, если ты на дереве сидишь, а я тут, внизу?!» Ворона: «ну, тогда я спускаюсь…»

[2] – В СССР любое официальное обращение в КВД для лечения ЗППП имело два обязательных последствия: во-первых, требовалось сообщить обо всех партнерах, с кем имелся контакт в последнее время; во-вторых, обязательно направлялась информация по месту работы пациента. Для комсомольского работника, даже холостого, информация о «беспорядочных половых связях» была серьезным пятном на репутации, в обязательном порядке влияющим на дальнейший карьерный рост.