Тувинские народные сказки

Волшебные сказки

Раньше раннего, древнее древнего это было. Рога барана тогда сгнивали и падали, в рогах козла заводились черви, и рога отваливались.

Жили тогда шестеро братьев. У них не было ни матери, ни отца, ни родных, ни скота. Ни у одного из них не было жены. Одни бродили. Вот какими были эти братья.

Однажды они пришли на место, откуда только что откочевал аал. Младший брат нашел там шесть коровьих шей.

— Братья, смотрите, что я нашел, идите сюда, здесь шесть коровьих шей! Сейчас мы наконец наедимся, братья! Сварите их, а я пойду поищу чего-нибудь еще.

Младший брат искал до вечера, но больше ничего не нашел. Когда он вернулся, пятеро братьев съели все шесть шей, ему не оставили ни кусочка.

— Братья, я ведь дал вам шесть шей. И нас с вами — шестеро. Единственного младшего брата вы забыли. Как же так получилось?

— Раз ты ушел, забыв про свой желудок, сам и виноват. Раз ты опоздал, сплоховал — на себя и обижайся, — сказал старший брат.

Младший брат и на этот раз лег спать голодным. А утром ушел искать мышей и сусликов. Он шел долго и пришел к маленькому оврагу в середине желтой степи. В овраге лежал большой заяц. А под рукой у парня не было камня! И он тихо отошел от оврага и побежал искать камень. И только у подножия горы нашел наконец круглый камешек. Одна сторона его золотилась, другая была белая. Младший брат, Хеймер-оол *, поскорее вернулся к оврагу. Заяц все еще лежал. Парень прицелился и бросил камень. Круглый камень насквозь пробил голову зайца. Хеймер-оол подбежал, взял убитого зверька и стал искать камень. Оказалось, он ушел глубоко в землю. Парень начал его откапывать. Копал целый день. А вечером спрятал камень за пазуху и понес зайца братьям.

Старшие братья сидели вокруг костра голодные и ссорились.

— Ты ничего не принес! — говорил один.

— Ты сам ничего не принес! — говорил другой.

Младший брат накормил их всех супом из зайца. Они наелись и улеглись спать. А утром Хеймер-оол ушел на охоту. На опушке леса у толстой лиственницы он увидел косулю, прицелился и бросил свой круглый камень. Камень пробил голову косули, пробил насквозь толстую лиственницу и упал, углубившись в землю. Хеймер-оол поднял свой добрый круглый камень, взвалил на плечи косулю и пошел к братьям.

Старшие братья отнимали друг у друга и жадно грызли кости вчерашнего зайца, ругались и кричали.

— Не ругайтесь, братья! — сказал, подходя, Хеймер-оол. — Смотрите, что я вам принес! — И он накормил голодных братьев мясом и супом.

Через несколько дней братья спросили его:

— Как это ты добываешь столько разных зверей? Кто их тебе дает?

— Их дает мне моя благодатная земля, моя золотая тайга— Танды! — И он взял свой круглый камень, положил его рядом с сердцем и пошел на ту сторону Арзайты *. С криком «айт!» он убил много зверя на той стороне тайги, с криком «эйт!» он добыл много зверя на этой стороне тайги. А потом собрал все в одну большую кучу и пришел к братьям.

— Братья, я нашел в лесу место, где лежит много убитого зверя! Пойдемте, я вам покажу, — сказал Хеймер-оол.

Братья побежали за ним. Когда они увидели огромную кучу звериных туш, они расхохотались.

— Так вот в чем дело! — сказали они. — Мы-то думали, что это ты такой ловкий и меткий! А ты, оказывается, вон откуда таскал нам мясо! Ха-ха-ха!

И братья, девяносто дней голодавшие, наконец насытились, шестьдесят дней не наедавшиеся — до отвала наелись. Назавтра Хеймер-оол ушел на ту сторону тайги, убил самого серого из волков, самую красную из лисиц, самого черного из соболей и самого пестрого из тигров. Все туши он принес к костру. Вокруг костра сидели братья и без устали ели мясо. Увидев младшего брата с тушами хищников, они испугались.

— Как же ты смог их убить? Ведь они такие злые. Удивительно!

— Я их не убивал, братья, я нашел их, они лежали убитые. — И Хеймер-оол с гордостью начал сдирать шкуры.

Тогда старшие братья сказали:

— Ноги у нас не хуже, чем у него. И мы пойдем. Глаза у нас не хуже, чем у него. И мы найдем!

На другой день они пошли на ту сторону тайги. И вдруг встретились с тигром. Они так побежали от него, что чуть не передавили друг друга. А потом встретились с барсом — и пот с них градом полил. Не то что крупного зверя — даже бурундучка не убили глупые охотники. Пришли к костру злые, голодные и увидели, что младший брат сварил для них мясо и сало и сидит, ждет их.

— Ну, что, мои старшие братья, где были, что видели, много ли зверя убили? А может быть, убитого нашли? — спросил он.

— Нет, мы сегодня мало земли исходили, убитого зверя не нашли.

Наутро, пока старшие братья еще спали, Хеймер-оол ушел охотиться. А старшие проснулись и стали со злостью и завистью говорить о нем.

— Что бы ни было, в любой день он приносит добычу!

— От его глаза ничто не ускользает, он все видит!

— Какой бы зверь ни попался — он его убивает!

— В чем же дело, почему он впереди нас?

— Может быть, он знает какое-нибудь волшебство?

А Хеймер-оол все шел и шел. Пока старшие братья, сидя вокруг костра, до отвала наедались готовой едой, младший брат без устали шел через необозримую желтую степь. Наконец он остановился, огляделся. Не было у этой степи ни конца ни края. Не было в ней ничего, что бы шелохнулось, не было ничего, что бы промелькнуло. И только в самой середине что-то чернело. «Что это такое? — подумал Хеймер-оол. — Неужели в этих краях есть кто-нибудь, кроме нас, шести братьев? Говорят, в таких безлюдных местах водятся албысы и шулбусы. Может быть, это албыс или шулбус? Что бы ни было, а надо идти вперед и встретиться!» И он пошел через желтую степь навстречу черным фигурам. Оказалось, что это семь черных кожээ. Когда он подошел ближе, он увидел, что на первом кожээ висят восемь человечьих голов, на втором — семь, на третьем — шесть, на четвертом — пять, на пятом — четыре, на шестом — три и на седьмом — две человечьи головы.

Что делать? Хеймер-оол решил не уходить, а посмотреть, кто же сюда приедет. Он начал копать яму в десяти шагах от черных кожээ. Когда солнце садилось за далекую тайгу, яма была готова, и Хеймер-оол лег в нее. Всю ночь он не спал, смотрел, что будет. Но ничего не было, никто этой ночью не приехал.

А старшие братья, которые остались у костра, до того обжирались мясом и салом, что их тошнило. Через несколько дней они заговорили о Хеймер-ооле.

— Что-то долго он не возвращается.

— Наверное, с ним что-нибудь случилось.

— Может быть, попал в пасть какому-нибудь хищнику? Может, ранен?

— Искать не пойдем, а то еще придется его тащить издалека. Это очень тяжело.

— И хорошо, что его нет с нами. Нам больше мяса достанется.

И они опять ели и отнимали друг у друга самые жирные куски.

А Хеймер-оол сидел в яме около черных кожээ и ждал. К концу дня на севере показалось несколько всадников. Вот они приблизились.

Первый конь — пестро-звездный — шел мелкой, мягкой иноходью. Всадник был в чесучевом халате, окаймленном широкой парчовой лентой. С пояса его свешивались, переплетаясь, восемь змей. Восемь человечьих голов, связанных за косы, были приторочены к его седлу. А голова этого шулбуса состояла из восьми коровьих голов с восемью рогами. Головы располагались полукругом, и там, где они соединялись, был один-единственный, огромный, косой, очень зоркий глаз. На ярко-белом белке был большой черный зрачок.

Второй конь — сивый — шел крупным ритмичным шагом. Всадник был в белом чесучевом халате, окаймленном красным шелком. С пояса его свешивались, переплетаясь, семь змей. Семь человечьих голов, связанных за косы, были приторочены к его седлу. Голова его состояла из семи коровьих голов с восемью рогами. Там, где головы сходились, был один-единственный, такой же, как у первого шулбуса, огромный, косой глаз.

Третий конь — бурый — шел рысью. Всадник был в коричневом чесучевом халате, окаймленном бархатом. С пояса его свешивались, переплетаясь, шесть змей. Шесть человечьих голов, связанных за косы, были приторочены к его седлу. Голова его состояла из шести коровьих голов. Там, где они сходились, был единственный, такой же, как у первого, огромный, косой глаз.

Четвертый конь — соловый — шел крупной иноходью. Всадник был в желтом чесучевом халате, окаймленном выделанной кожей. С пояса его свешивались, переплетаясь, пять змей. Пять человечьих голов, связанных за косы, были приторочены к его седлу. Голова его состояла из пяти коровьих голов с огромным желтым рогом. Там, где головы сходились, был единственный огромный, косой, красный глаз.

Пятый конь — пегий — шел, подпрыгивая и вскидывая голову. Всадник был в голубом чесучевом халате, окаймленном шелком. С пояса его свешивались, переплетаясь, четыре змеи. Четыре человечьи головы, связанные за косы, были приторочены к его седлу. Голова его состояла из четырех коровьих голов. Там, где они сходились, был единственный огромный, косой, красный глаз.

Шестой конь — гнедой — трусил. Всадник был в коротком желтом халате. С пояса его свешивались, переплетаясь, три змеи. Три человечьи головы, связанные за косы, были приторочены к его седлу. Голова его состояла из трех коровьих голов с серым рогом. Там, где головы сходились, был единственный красный глаз.

Седьмой конь — чалый — шел плавным шагом. Последний всадник был в рваном шелковом халате. С пояса его свешивались, переплетаясь, две змеи. Две человечьи головы были приторочены к его седлу. Голова его состояла из двух коровьих голов с двумя глазами.

Хеймер-оол лежал в яме и боялся шелохнуться. Но, вспомнив о круглом белом камне, он перестал бояться. Всадники подъехали к черным кожээ, отвязали человечьи головы от седел, повесили их на кожээ, выстроились в ряд и начали молиться. Первым, ближе всех к Хеймер-оолу, стоял восьмиголовый шулбус. Парень прицелился в его головы и бросил камень. Белый камень разбил все восемь голов первого шулбуса, потом все семь голов второго и летел дальше, пробивая насквозь коровьи головы. И вот все шулбусы упали. Головы их валялись отдельно.

Хеймер-оол подобрал дорогой белый камень, сел на пестрозвездного иноходца, остальных коней повел за собой и направился на север, по следам шулбусов. Он решил разыскать их аал. Он пересек неоглядную желтую степь, поднялся на перевал и увидел вдали аал. Подъехал поближе. Нигде не было навоза. Нигде не было скота. «Странный аал», — подумал парень. Он привязал коней к дереву под бугром и пошел к юртам.

С краю стояла огромная белая юрта, которую и девятью конями не окружить. У входа ее были вбиты три железных столба. Вторым стоял белый шатер. Дальше стояла светло-серая, потом — серая юрта. Пятая и шестая юрты были еще темней, а последняя — совсем черная.

«Пойду в большой белый дворец», — решил парень. Но тут из последней, черной юрты вышла прекрасная круглолицая девушка, взяла охапку дров и скрылась в юрте. «Нет, лучше пойду к ней», — передумал Хеймер-оол. Он направился к черной юрте, но в это время из предпоследней юрты вышла девушка еще краше. Она взяла дрова. Парень свернул к ней, но из пятой юрты вышла за дровами девушка еще прекрасней. Из всех юрт по очереди выходили красавицы, и каждая больше прежней нравилась Хеймер-оолу. И вот из белого шатра вышла девушка, прекрасная, как луна. Она выплеснула остатки чая. Из огромного белого дворца, который стоял в начале аала, никто не выходил. Хеймер-оол направился в шатер, к девушке, прекрасной, как луна.

Красавица сидела на подстилке и как-то странно, насмешливо улыбалась. Парень вежливо с ней поздоровался и спросил:

— Чей это аал-стойбище? Чей это красивый белый шатер?

— Это шатер Ак-Куу *, — ответила красавица.

— Куда он уехал? — спросил парень.

— Он уехал освящать свой золотой кожээ, — ответила красавица.

— Когда он приедет? — спросил парень.

— Он приедет на закате. Если хотите — подождите.

Хеймер-оол вышел из шатра и зашел в соседнюю белую юрту. Ее хозяйка встретила парня такой же насмешливой и загадочной улыбкой.

— Чья это юрта? — спросил он.

— Эта юрта Сарыг-Куу *,— ответила красавица.

— Где он? — спросил парень.

— Он уехал освящать свой золотой кожээ, — отвечала красавица.

— Когда он вернется? — спросил парень.

— Он вернется на закате. Если у вас есть дело — подождите.

Парень побывал в каждой юрте. Красавицы смотрели па него с насмешливой улыбкой. Все хозяева юрт уехали освящать свои золотые кожээ. Все красавицы предлагали ему остаться и подождать хозяина. В последней, черной юрте Хеймер-оол спросил:

— Чей это огромный белый дворец, который стоит в начале аала?

— Это дворец Сылдыс-хана *.

Парень пошел в белый дворец. «Что за люди живут в этих юртах? — думал он. — Ни в одной не дали коснуться края пиалы!»

В белом дворце он увидел красавицу, излучавшую свет солнца и луны. Она была в золотисто-пестрой одежде и обуви. Длинные черные волосы ее были заплетены в пять кос. Нижняя ее губа сияла, как золото и серебро. Верхняя ее губа сверкала, как сахар! Она наливала чай из золотого домбу в золотую пиалу.

У Хеймер-оола сразу стало светло на душе. В молодой груди загорелся огонь. Он вежливо поздоровался, почтительно представился.

— Чей это аал-стойбище, чей это прекрасный дворец? — спросил он.

— Это аал шулбусов-людоедов, — ответила красавица. — А в этом дворце живет хан шулбусов, Сылдыс-хан. Я — дочь простого старика и старухи. Мы жили у истоков Чинге-Хема *. Моего отца и мать шулбусы съели еще в прошлом году. Хан взял меня в жены. Он хочет научить меня есть человечье мясо. Уже год, как я не видела живого человека. И вот вы пришли. Откуда вы? Зачем вы пришли в этот аал? Как вы остались живы? — И она налила парню чай, подала сахар и лепешки.

Хеймер-оол поел, попил чаю и сказал:

— Я брожу по свету, добываю себе еду. Вот и забрел в ваши земли. А какие они из себя, эти шулбусы?

— Они — страшные многоголовые чудовища. У них по нескольку коровьих голов.

«Значит, я убил шулбусов — хозяев этого аала!» — радостно подумал Хеймер-оол. И сказал:

— Ты ведь не любишь своего многоголового хана, ты мучаешься здесь. Давай убежим и будем жить вместе.

— Было бы хорошо, если бы все получалось так, как хочешь. Но это невозможно. Если мы уедем, шулбусы пойдут по нашим следам и будут идти, пока не высохнут их кости, пока не погаснет их негаснущий огонь. Они найдут нас и съедят. Уезжай поскорей. Сейчас они в желтой степи за перевалом освящают свои золотые кожээ головами убитых и съеденных ими людей. День подходит к концу. Они должны вернуться. Уходи. А послезавтра, когда они снова уедут искать людей, приходи ко мне.

— Но почему в тех юртах мне об этом не сказали? Наоборот, они предлагали мне остаться, подождать хозяев.

— Они хотели съесть тебя. Они уже научились есть человечье мясо.

— Пусть приходят шулбусы, пусть едят меня, а я от тебя не уйду. — И Хеймер-оол сел рядом с красавицей.

Она заплакала и стала его уговаривать, чтобы он ушел. Парню стало жалко ее.

— Хорошо, — сказал он, — я уйду, но ты проводи меня до бугра.

Они вышли из дворца. Поднялись на бугор.

— Ты знаешь этих коней? — спросил Хеймер-оол.

Красавица увидела пестро-звездного, сивого, бурого, солового, пегого, гнедого и чалого коней, знакомых коней семишул-бусов. Она вскрикнула и своими тонкими, белыми, как корни чертополоха, пальцами обвила шею парня, крепко прижалась к нему и, не находя слов от радости, положила голову ему на грудь.

— Скажи, как ты взял этих коней? — спросила она наконец.

— Убил их хозяев и взял коней! — с гордостью сказал Хеймер-оол.

Вместе они вернулись во дворец. Ели, отдыхали, смеялись, разговаривали и не могли наговориться. Хеймер-оол прожил в белом дворце три дня, а на четвертый сказал:

— У меня есть пять братьев. Я привезу их сюда. Ведь у них нет жен.

Он сел на Сылдыс-Шокар-коня, остальных коней повел за собой и направился к родной тайге.

Старшие братья сидели вокруг костра голодные и злые: они успели съесть все мясо, которое заготовил для них младший брат. Хеймер-оол рассказал о своих приключениях, дал им коней, и они поехали к семи красавицам.

Хозяйку последней, черной юрты Хеймер-оол сделал своей поварихой, а остальных красавиц отдал братьям. И они стали жить в этом аале. Младший брат охотился и приносил старшим мясо.

Однажды днем, когда Хеймер-оол был на охоте, братья собрались и самый старший сказал:

— Наш младший брат загордился-зазнался. Он живет в белом дворце!

— У него есть повариха, а у нас — нет! — поддержал второй.

— Себе он взял самую красивую жену, а нам дал похуже, — добавил третий.

— Он командует нами, будто он старший, — заметил четвертый.

— Надо с ним расправиться! — крикнул пятый.

— Да, ты прав, — сказал старший. — Мы его искалечим и бросим здесь, а сами укочуем за семь рек, за шесть перевалов.

На другой день рано утром он вошел в белый дворец и увидел, что Хеймер-оол спит, обнявшись с красавицей, излучающей свет солнца и луны. Он ударил дубиной спящего брата, вырвал из его объятий красавицу и саблей отрубил ему ноги. Когда он выволок красавицу, старшие братья уже разбирали дворец. Бедная жена Хеймер-оола вырвалась и подбежала к мужу, но братья схватили красавицу, связали и бросили. А потом разобрали все юрты, навьючили их на коней и откочевали за семь рек, за шесть перевалов. Безногий Хеймер-оол остался совсем один. Когда он пришел в сознание и огляделся, он увидел: нет в степи ничего, что бы шелохнулось, и нет ничего, что бы промелькнуло. Он подполз к тому месту, где была его постель, и увидел свой дорогой белый камень — братья вытряхнули его из подушки. Хеймер-оол сунул камень за пазуху и пополз по степи. Скоро он увидел около бугорка жирного тарбагана. Из последних сил бросил он камень и разбил тарбагану голову. Он съел сырое мясо, и стало тепло в его животе, появилась сила в руках, а тусклые глаза его засветились. «Нет на свете людей более коварных, чем мои братья, нет на свете камней более прекрасных, чем мой белый камень! — подумал он. — Если мои братья смогли со мной так поступить, то не видать им добра в жизни». И медленно пополз вперед. Он полз очень долго. И вот встретился ему человек, у которого не было рук по плечи.

— Кто ты? Откуда и куда ты идешь? — спросил Хеймер-оол.

— Я — самый ловкий и самый быстроногий человек. Услыхал я однажды, что в Шулбу-Хуре живет человек, с которым никто не может сравниться в ловкости. И я решил с ним состязаться. Но когда я туда пришел, меня встретило чудовище с медвежьим туловищем, коровьей головой и с длинной конской гривой, развалившейся на обе стороны. Я испугался и повернул назад, но этот шулбус меня быстро догнал, схватил за руки и оторвал их по плечи. А что с тобой случилось? Кто тебе ноги оторвал?

— Мои коварные братья отрубили мне ноги и бросили одного в бескрайней степи. С тех пор я ползу. Не знаешь ли ты, друг, где можно вылечиться? Дай совет.

— В том самом хуре живет ученый человек. Он все может. Слепому он дает глаза, безногому — ноги, безрукому — руки.

— Отвези меня туда, — сказал Хеймер-оол.

— Я бы и сам пошел туда лечиться, но боюсь того шалбуса. Нет, теперь я туда не пойду, — ответил безрукий.

— Не бойся. Справиться с шулбусом — моя забота, — сказал Хеймер-оол.

Безрукий согласился, посадил на спину Хеймер-оола, и они направились к Шулбу-Хуре. Шли очень долго, часто останавливались; безрукий отдыхал. И вот они увидели человека, который шел, выставив руки вперед. Деревья, которые ему попадались, он вырывал с корнем, огромные камни раздавливал в порошок. Оказалось, он слепой и просто ощупывает все, что есть на пути. Друзья окликнули его, поздоровались, спросили, как попал он в такую беду.

— Я — великий силач, — сказал он. — Услыхал я однажды, что в Шулбу-Хуре живет человек, с которым никто не может сравниться в силе. И я решил с ним состязаться. Но когда я туда пришел, на меня набросилось чудовище с медвежьим туловищем, коровьей головой и с длинной конской гривой, развалившейся на обе стороны. Мы схватились. Боролись тридцать дней — целый месяц, и никто не мог победить. Мы так устали, что вдруг остановились. Медведь с коровьей головой выпустил меня и ушел. Я хотел посмотреть, куда он ушел, и оказалось, что я ничего не вижу: за тридцать дней борьбы я ослеп.

— Мои коварные братья, — сказал Хеймер-оол, — отрубили мне ноги. А то самое чудовище оторвало моему другу руки. Как ты думаешь, кто нас мог бы вылечить?

— В Шулбу-Хуре живет ученый человек, он все может. Но я боюсь теперь туда идти. Там мой враг, — сказал силач.

— Пойдем с нами, — сказал Хеймер-оол. — И мы все вылечимся.

— Нет, пусть меня убьют, но я никогда туда не пойду!

— Не бойся. С чудовищем я справлюсь сам.

Слепой согласился, посадил на спину безногого Хеймер-оола, а безрукий их повел. Неизвестно, сколько они шли. Но пришли наконец к Шулбу-Хуре. Друзьями Хеймер-оола овладел страх. Они стали уговаривать его вернуться.

— Лучше без рук, без глаз, но все-таки жить, — говорили они. — Ведь это чудовище нас убьет!

Хеймер-оол криком приказывал им двигаться вперед. Они зашли в овраг, остановились и сказали:

— Мы боимся. Мы не верим, что ты справишься с шулбусом. Расскажи нам, как ты будешь с ним бороться?

Хеймер-оол вытащил из-за пазухи свой дорогой белый камень.

— Вот этим камнем я убью чудовище.

— Что ты! Это ведь не муха, чтобы его убить таким камешком! — сказал безрукий.

— Слепой пощупал камень и сказал:

— Я иду назад.

Хеймер-оол долго их уговаривал, и они все-таки согласились.

Втроем подошли к хуре. Но безрукий на шаг отстал, а потом повернулся и тихонько удрал. Слепой не видел, что безрукого уже нет с ними, и спокойно шел вперед. Хеймер-оол голосом его направлял. И вдруг спросил:

— Каково из себя чудовище, если смотреть на него спереди?

— А что, оно уже здесь? — испугался слепой и хотел повернуть назад.

— Нет, его еще нет, — успокоил друга Хеймер-оол, — я просто спросил.

— Оно голубого цвета и издали похоже на корову. Когда подбежит ближе — видна черная грива, развалившаяся на обе стороны.

Хеймер-оол видел, как прямо на них бежала голубая корова. Но он ничего не сказал слепому и приготовил белый камень. Чудовище бежало галопом, оно быстро приближалось. Была уже видна развивающаяся черная грива, а дальше — косматое туловище медведя.

— Что, еще не видно его? — спросил слепой.

Нет, еще не видно, — ответил храбрый парень, а сам уже замахнулся.

И вот чудовище совсем рядом! Хеймер-оол бросил белый камень и разбил ему голову.

— Вот и шулбус! — сказал он.

Слепой вздрогнул и повернул назад.

— Не убегай, шулбус уже умирает, — с усмешкой добавил Хеймер-оол.

Не веря другу, слепой подошел и потрогал безжизненное тело чудовища.

— Значит, у меня будут глаза, у тебя — ноги, а у нашего друга — руки! — радостно сказал он.

Прибежал безрукий. Опасливо поглядывая на мертвого шулбуса, он спросил:

— Неужели наш друг убил его маленьким белым камнем?

— Да, — ответил слепой, — он убил его этим камнем. А ты — трус. Где ты был? Ну да ладно. Пойдемте все к ученому лекарю. Он нас исцелит.

Втроем они вошли в хуре. Народ их встретил, как героев. И все начали молиться безногому Хеймер-оолу.

— Ты избавил нас от страшного чудовища, которое пожирало всех, кто выходил за стены хуре, — говорили люди. — Слава тебе!

Они посадили его с друзьями на шестиколесную телегу, впрягли шесть лошадей и повезли к ученому лекарю. Ученый быстро их всех вылечил и сказал:

— Теперь нет страшного шулбуса, больше мы не будем называть это место Шулбу-Хуре. Назовем его теперь в честь нашего избавителя Хеймер-кодан *, и ханом нашим пусть будет Хеймер-оол.

Все согласились и устроили в честь нового хана великий пир. Все люди — и бедные и богатые — все ели мясо и пили араку. Праздновали тридцать дней, не могли закончить праздник еще сорок дней!

А потом Хеймер-оол надел черные идики, халат из черного шелка и шапку из черного соболя, сел на Калчан-Кыскыл-ко-ня * и поехал искать своих братьев — поехал отомстить своим врагам, расправиться со своими мучителями.

А старшие братья каждый день ругались и спорили: кому достанется прекрасная жена Хеймер-оола. Бедная красавица плакала днем, плакала ночью и все думала о своем муже.

Хеймер-оол приехал на покинутое стойбище. Он посмотрел на место, где стоял его белый дворец, вспомнил жестокую расправу, и месть вскипела в его сердце. Он поехал по следам своих врагов.

Переплыл семь рек, перебрался через шесть перевалов и увидел аал братьев. Юрты стояли в прежнем порядке. Он подошел к своему белому дворцу и начал прислушиваться.

— Моей будет красавица! Нет, моей! — кричали братья.

Хеймер-оол не выдержал и вбежал к ним, держа наготове круглый белый камень. Братья, увидев его, так перепугались, что кубарем выкатились из дворца, чуть друг друга не передавили. Красавица, излучающая свет солнца и луны, верная жена Хеймер-оола, вскрикнула, подбежала к нему и крепко его обняла.

— Это ты! Это ты виноват! — говорили старшие братья друг другу, и зубы их стучали.

Младшему брату не пришлось их убивать — они все умерли от страха перед расплатой.

А Хеймер-оол с прекрасной женой не замечали, как прошел день, как подошла ночь. Вспоминая хорошее, вместе они смеялись, вспоминая плохое, вместе плакали. А утром он взял жену, слуг, коней, юрты и перекочевал в свое ханство.

Белый дворец он поставил в ровной степи, бесчисленный скот свой пас на зеленых горах и жил долго и правил великим ханством.

Слушайте. Раньше раннего, древней былого это было. Рога барана тогда сгнивали и падали, рога быка рассыпались и в пыль превращались.

И жил тогда хан Сарын *. Три года болела, не вставала его жена. Хан пригласил двух желтых чурагачи, звездочетов-предсказателей, и сказал им:

— Три года болеет моя жена. Что сделать, чтобы она встала?

— Она должна съесть мозги ста птиц, — сказали желтые чурагачи.

Хан стал думать, голову ломать, где найти мозги ста птиц. Он обошел свое ханство, но среди его людей не было птицеловов. И вот однажды на далекой узкой речке он встретил старика, который всю жизнь ставил петли да самострелы, на том и состарился. Сарын-хан подумал: «Вот кто мне нужен. Этот старик сможет убить сто птиц». И сказал:

— Старик, приди ко мне, в мой ханский шатер!

Сарын-хан ускакал, а старик, преодолевая страх, поехал за ним. Разве можно ослушаться, если хан приказал!

И хотя не было таких правил, чтобы хан уважал простого человека, — Сарын-хан поставил около дверей столик и усадил за него старика. На столик хан выставил свою самую удивительную пищу.

— Ешь, старик, и знай: три года не встает моя жена; ученые люди сказали, что вылечить ее можно мозгом твоей головы, потому что ты убил сто птиц. Ешь, старик, хорошенько ешь, ведь больше не придется тебе ходить под светлым солнцем, ведь умрешь, старик, ешь в последний раз!

Старик говорит:

— О мой хан, вместе со мной состарилась моя жена. Теперь она умрет с голоду. Не найдется ли у вас человека, который отнес бы ей все это, чтобы она хоть раз в жизни насытилась такой хорошей, вкусной едой.

И слезы покатились по его щекам.

— Ну-ну, старик, какой ты несносный, какой ты надоедливый человек! Ладно, принеси мне через три дня мозги ста птиц. Этим ты можешь заменить свою голову, — сказал хан.

Старик радостно заулыбался.

— О, я добуду сто птиц за три дня! В этом нет ничего трудного. Даже раньше, чем через три дня, я принесу сто птиц.

Он сложил в мешок всю вкусную еду со стола, взвалил мешок на спину и кое-как добрался до своего чума.

— Ну, старуха, был я у хана. Хан хотел забрать мою голову. Но, пожалев тебя, я выпросил у него замену. Вместо моей головы хан согласился взять головы ста птиц. Давай скорее плести петли.

Старик со старухой до рассвета сплели пятьсот петель.

В самом начале утра, когда небо чуть засинело, старик пошел к речке. Там в тополях обитали попугаи, семьдесят один попугай. Один из них был одаренный попугай, мудрый попугай, и звали его Уран-Дойду *. Когда старик подошел к тополям, там уже никого не было. Попугаи улетели на кормежку. Старик расставил петли. «Когда вернутся отдыхать — все тут будут», — подумал он.

К вечеру попугаи возвращались на свои тополя.

— Стойте! — крикнул одаренный попугай Уран-Дойду. — На тополя нельзя возвращаться, там черт! Давайте переночуем на скалах.

И он повел попугаев за собой, на другое обиталище.

Назавтра старик говорит старухе:

— Семьдесят один попугай сидит в моих петлях. Надо пойти их собрать.

Он пришел к тополям, но не было в петлях ни одной птицы. Старик понял, что в эту ночь попугаи ночевали на другом обиталище, на скалах, которые стояли поблизости. Он собрал свои пятьсот петель и расставил их на скалах.

К вечеру попугаи возвращались с кормежки. Одаренный попугай Уран-Дойду говорит:

— Теперь здесь нам нельзя ночевать, теперь черт здесь. Мы сюда не полетим, а полетим на наши тополя.

Семьдесят попугаев говорят:

— Ты не зазнавайся, одаренный попугай! Ты, видно, зазнался, одаренный попугай! Ты зазнался, что ты — одаренный попугай! Что ты нам говоришь? То там черт, то тут черт! Как может быть черт и там и тут? Или там черт, или тут! Не хотим мы дальше лететь, мы устали, наши лапы замерзли. На скалах теплей, чем в тополях. Мы будем ночевать тут.

Уран-Дойду один полетел к тополям. И вскоре услыхал, что все попугаи на скалах попали в петли. Они трепыхались, метались, шумели, кричали. Уран-Дойду подумал: «Они глупы, и они попали в беду. Но как можно, слыша их, не помочь им?» И он полетел на скалы.

Попугаи хлопали крыльями и кричали:

— Спаси нас, Уран-Дойду! Мы попались! Мы пропали! Мы погибнем! Мы умрем!

— Я вас предупреждал. Вы меня не послушали. Вот вы и попались. Из петли самим не вырваться. Освободить вас может только старик. Слушайте меня. Ждите рассвета. Когда придет старик — лежите не шевелясь, будто вы мертвые. Старик вас всех унесет со скал. Потом он будет каждого освобождать от петли, бросать на землю и считать: «Один, два, три, четыре…» Лежите на земле, не шевелитесь. Когда он скажет: «Семьдесят один» — все дружно взлетим.

И Уран-Дойду залез в верхнюю петлю. Всю ночь пролежали попугаи. А утром пришел старик — проверять петли.

— Ага-а! — радостно закричал он, — попались, кулугуры! О, да вы все сдохли от страха!

И, не долго думая, начал вынимать попугаев из петель, бросать на землю и считать. Птицы лежали не шевелясь. Наконец старик вынул из петли последнего попугая, Уран-Дойду. Не выпуская его из рук, он сказал:

— Семьдесят один!

И семьдесят глупых попугаев разом взлетели.

— Ах, кулугуры! — закричал старик, — обманули меня! Ну, ладно, уж с этим-то я расправлюсь. Глаза ему вырву!

И сжал в руке Уран-Дойду, одаренного попугая.

— Подожди, старик, не спеши, — заговорил попугай. — Мне все равно, когда умирать, сейчас или потом. Но если ты убьешь меня сейчас, я убыо тебя потом. Я знаю, ты должен достать мозги ста птиц, и уже истек срок. Я умру сегодня, а ты завтра. Но я могу тебя спасти. Пойди туда, где знают мне цену, пойди к дужумету Сарыылдыгу, который живет недалеко от аала Сарын-хана. Моя цена — пятьдесят серебряных монет. За десять монет ты купишь сто птиц, а сорок оставишь себе и станешь богатым.

Старик пошел к дужумету. Сарыылдыг обрадовался и купил одаренного попугая за пятьдесят серебряных монет. Он сказал:

— Я спас твою жизнь, Уран-Дойду. Давай будем родными братьями, как от одной матери.

— Я согласен, — ответил попугай.

— Я должен уехать по делам, — сказал дужумет. — Когда меня нет, моя жена куда-то уходит. И никто не знает, куда она уходит. Ты, брат, посмотри за ней, не выпускай ее из юрты.

Только Сарыылдыг-дужумет уехал, его прекрасная жена оделась и начала седлать коня. Уран-Дойду сел на ее плечо и и сказал:

— Что ж ты делаешь? Мой брат, твой муж на службу уехал. Разве можно уходить, когда его нет?

— Что за чертовщина, что за надоедливая птица! — закричала красавица. — Неужели она так задается из-за того, что стоит пятьдесят серебряных монет? Я сейчас же отрублю голову этому кулугуру! У моего отца есть серебряная тренога, которая стоит пятьдесят серебряных монет. Ее я отдам мужу вместо этой противной птицы! Слуги, хватайте ее, вяжите!

Слуги схватили попугая, связали ему лапы. Жена дужу-мета вытащила из ножен саблю и замахнулась.

— Подождите, моя невестка, не спешите! — крикнул попугай. — Я не знал, что вы рассердитесь. Я хотел рассказать вам сказку. Если желаете слушать — слушайте.

— Шияан *,— сказала красавица.

— Шияан, — начал Уран-Дойду. — «Давно это было. Жил у реки Улуг-Кара-Хем * старый охотник. У него был единственный сын, который знал все девять языков. Однажды старик сказал: «Слушай меня, сынок. Завтра я умру. Тебе я оставляю три красные сияющие монеты. На них ты должен купить три добрых волшебных слова, которых ты не знаешь. Ни за что не отдавай монеты: ни за серебро, ни за золото, ни за прекрасную девушку, ни за несметный скот. Только за три слова отдай свои монеты. Этими словами ты поможешь людям». Всю ночь говорил старик, а на рассвете пришил три монеты козлиной жилкой к халату сына с внутренней стороны. И умер.

Мальчик похоронил отца и пошел на юг. Три сияющие красные монеты были видны сквозь халат и ночью светили, как три огня. Многие хотели их купить, многие хотели их украсть, ио мальчик зорко их охранял. Шел он долго, шел все тридцать дней месяца и пришел туда, где не росла трава, где был только горячий песок. Желтый песок раскалялся все сильнее и сильнее, идики мальчика покоробились от жара, а на ногах появились волдыри. Куда ни глянь — везде сухая пустыня и больше ничего. Мальчик прошел еще несколько дней и наконец увидел аал. Это был аал богатого китайца. Китаец увидел три красные сияющие монеты, вышел навстречу мальчику и вежливо пригласил его к себе. Он посадил гостя на почетное место, угощал лучшей едой, сам ему прислуживал и все время ласково улыбался. В юрте китайца мальчик увидел очень красивую, совсем молоденькую девушку.

Китаец говорит: «Я вижу, мой дорогой гость, тебе понравилась эта девушка. Ты можешь у меня ее купить. Я отдам ее вместе со всем аалом за три красные монеты. Я хочу купить монеты». — «Есть три добрых волшебных слова, которых я не знаю, — сказал мальчик. — Только за них я отдам эти монеты. И больше ни за что».

До самого рассвета надоедал китаец мальчику, но не смог его уговорить. А когда взошло солнце, закричал: «Нищая тварь! Целый день я тебя кормил! Первое слово, которого ты не знаешь, — это «Встань в стремя!» Остальных я не знаю сам». Он оторвал от халата мальчика одну из сияющих красных монет и, не дав ему поесть, выгнал.

Мальчик пошел дальше на юг. Было суше, чем в сухой степи, чем в желтой пустыне. И озера высохли, и реки высохли, и нечего было пить. Через три дня показался аал. Это был аал богатого китайца. Китаец увидел красные сияющие монеты, выбежал навстречу мальчику и очень вежливо пригласил его к себе. Он посадил гостя на самое почетное место, угощал самой вкусной едой, сам прислуживал и все время улыбался. А потом сказал: «Я дам тебе рыжего коня с черными глазами, дам серебряное седло и потник, дам столько серебра, сколько сможет унести белый верблюд, — только отдай мне твои красные сияющие монеты!» — «Есть два добрых волшебных слова, которых я не знаю, — ответил мальчик. — Только за них я могу отдать мои монеты. Скажите их, и монеты — ваши».

Китаец постелил гостю мягкую постель, сел рядом и до самого рассвета уговаривал мальчика продать монеты. А когда взошло солнце, закричал: «Нищая тварь! Одно из добрых волшебных слов, которых ты не знаешь, — это «Сути не узнав, не показывай нрав!.» Второго я не знаю сам». И, упершись в мальчика ногой, он оторвал от его халата красную сияющую монету.

Мальчик пошел дальше на юг. Шел два дня и две ночи и опять пришел к богатому китайцу. И все было, как прежде. Ласковый хозяин ухаживал за гостем, а потом сказал: «Я дам тебе нарядную обувь и одежду, дам столько серебра, сколько сможет унести белый верблюд, только отдай мне свою красную сияющую монету». — «Есть одно доброе волшебное слово, которого я не знаю. Скажите его, и монета — ваша».

Китаец постелил гостю мягкую постель и всю ночь уговаривал продать монету. А утром закричал: «Нищая тварь! Слово, которого ты не знаешь, — это «Живите в мире!» А теперь убирайся!» И, оторвав последнюю красную монету от халата мальчика, он выгнал его.

Мальчик пошел дальше на юг. Не было кругом ни травы, ни воды, ни аалов. Нечего было есть. И он подумал: «Мой отец — злой, коварный человек. Он меня погубил. Зачем мне эти три слова? Надо было хотя бы одну монету отдать за добро, за скот. А теперь я умру. И мальчик вырыл в песке могилу и лег в нее.

Вдруг он услыхал голоса многих людей. И нельзя было разобрать: то ли они поют, то ли плачут. «Этим людям я отдам одно из слов, которые наказал купить отец», — решил мальчик и встал. Люди плакали. Он пошел им навстречу и закричал: «Встань в стремя! Встань в стремя!» Услышав эти слова, люди обрадовались, заулыбались и окружили мальчика тесным кольцом. «Встань в стремя! Ведь это значит: Будь готов к дороге! — говорили они. — Наше спасение — в дороге. Он поедет. Он нас спасет».

Мальчику дали белые идики, халат из белого шелка и шапку из белого соболя, посадили на красного коня с черными глазами, нагрузили белого верблюда самой разной едой и сказали: «На этой земле высохла вся вода. Половина людей умрет, половина скота умрет. Не высохло только дно Успа-моря *. Много людей туда ездили за водой, но никто не вернулся. Сто войск хана туда ездили, но и они не вернулись. Вернуться оттуда может только человек, который готов к дороге, который сказал: «Встань в стремя!» Поэтому ты должен ехать к Успа-морю».

И мальчик поехал на юг. Он ел пищу, которую вез белый верблюд и думал: «Все-таки мой отец — злой человек. Зачем мне эти три слова? С ними мне пропадать! Разве я вернусь оттуда? Там погибло столько людей! Лучше бы я продал монету одному из китайцев!» Скоро он увидел вдоль дороги много белых костей. Потом он увидел горы белых костей и горы человечьих тел. В некоторых телах еще теплилась жизнь, у некоторых еще шевелился один палец. И вот показалось Успа-море. Вода в нем так высохла, что осталась только на самом дне, черпать ее можно было только ковшом. Мальчик напился сам, потом напоил коня и верблюда. И начал наполнять кувшины, которые нес верблюд. Но не успел он налить даже половину кувшина, как за его спиной кто-то сказал: «Пора». Он обернулся и увидел, что кто-то занес саблю над его головой: «Что ты, друг? Сути не узнав, не показывай нрав», — сказал мальчик второе купленное им слово. Тогда человек подхватил его и понес, и мальчик увидел, что он — у дверей белой юрты. «Заходи в юрту». Мальчик вошел. Перед ним сидела Сияющая красавица с опухшими, заплаканными глазами. «Живите в мире!» — сказал он, истратив последнее волшебное слово. Заулыбалась красавица и накормила мальчика самой вкусной едой. Человек, стоявший снаружи, опустил саблю в ножны, вошел в юрту и спросил: «Откуда ты пришел, добрый властелин, у которого желание совпадает с дорогой, а дорога — с желанием?» — «Я пришел оттуда, где не растет трава, где нет воды, где все высохло. Я пришел, чтобы помочь людям». — «На дне Успа-моря бьет аржан, вечный источник. Наполняй свои кувшины». И мальчик оказался на прежнем месте, у моря.

Он наполнил аржан-водой все кувшины, навьючил их на верблюда и на коня и поехал назад. Скоро над этой землей пошел долгий, обильный дождь.

Мальчик подъехал к аалу хана. Ханская шивишкин выглянула из юрты и говорит: «Вернулся мальчик, который ездил на Успа-море за водой. Он везет полные кувшины». — «Ха-ха-ха! Ну и глупец! — рассмеялся хан. — Везет издалека воду, когда кругом столько воды! Он привез полные кувшины? Вылить их на землю!» Сын хана подбежал к верблюду и коню и увидел, что вся посуда наполнена аржан-водой. Он вылил ее на землю. На тех местах, куда попала аржан-вода, сразу выросли крупные, сочные ягоды.

Подбежали люди. Сняли с мальчика хорошую одежду, надели лохмотья и прогнали. Он пошел назад, на север. В одной лощине росло много гусиных лапок. Они были длинные, толстые. Мальчик сделал из их стеблей чум и ел их корни. Так и жил.

Слушайте дальше. Великий правитель вызвал к себе хана и его сына. «Почему вы сделали так, что на вашей земле исчезла вода? Придется снять ваши головы». «Простите, о владыка, — сказал хан, — как мы можем сделать, чтобы вода исчезла? Она сама исчезла. Ходил здесь оборванец, который говорил: «Встань в стремя!» Его отправили за водой на Успа-море. Когда он привез воды, пошел проливной дождь, взошли травы. А теперь опять нет воды…» — «Где, где этот мальчик?!» — «Не знаем». — «Разыскать немедленно! Привести ко мне! А если мальчика здесь не будет — головы ваши сниму вместе с шапками, руки оторву вместе с рукавами!» Владыка заключил сына хана в черную юрту, а хана отправил на поиски оборванного мальчика.

Хан взял с собой тридцать человек и пошел по степи, по холмам, по горам. В ложбине, в чуме из стеблей гусиных лапок они нашли мальчика. Он лежал и ел корни гусиных лапок. «Вставай, почему лежишь, когда тебя сам Великий правитель зовет?!» — надменно закричал хан. «Я не пойду к нему». — «А если он сам идти не хочет — вяжите его!» Мальчик вскочил, захватил побольше пыли и бросил ее в глаза ханским слугам. Они ослепли. Хан едва ушел, вернулся к Великому правителю и рассказал ему обо всем. Тогда правитель поехал сам. Он двумя руками почтительно протянул мальчику большой белый кадак. Мальчик взял толстый травяной стебель и почтительно протянул его правителю. «В этом мире, в котором я правлю, ты приносишь большую пользу», — сказал Великий правитель.

Он дал мальчику в жены сияющую красавицу, излучающую свет солнца и луны.

А хану и его сыну отрубил головы».

Этими словами Уран-Дойду закончил свою сказку. Невестка сразу же засуетилась и начала собираться.

— Постойте, не уходите, вот еще одна интересная сказка, — сказал Уран-Дойду, одаренный попугай. И начал:

«Прежде былого это было. Жил на свете Сарын-хан. И был у него резвый дикий конь. Никто не мог поймать этого коня.

Однажды хан приказал, чтобы привели к нему человека, который выучился китайскому волшебству. Этот человек пришел. Хан насмешливо на него посмотрел. «Говорят, ты выучился волшебству? Ишь, какой волшебник! Ха-ха-ха! Почему же я не вижу твоего волшебства? Если ты настоящий волшебник, сделай что-нибудь прямо здесь, на моих глазах!» — «Хорошо, хан, я покажу вам свое волшебство. А долго ли показывать?» — «Давай до самого обеда. Мне до обеда нечем заняться. Вот я и посмотрю». — «О нет, хан, если я буду показывать свое волшебство до самого обеда, вы не выдержите. Давайте лучше так: налейте горячего чая в золотую пиалу и поставьте ее на столик, который стоит перед вами. Пока остывает чай, пока идет от него пар, я буду показывать волшебство». Хан согласился. Он налил чаю и поставил золотую пиалу перед собой. Волшебник внимательно посмотрел на хана. Хан отвел глаза и посмотрел на чай. Вдруг он услыхал громкий шум. Оказалось, что его слуги пригнали к дворцу дикого неуловимого коня, которого никто уже многие годы не мог поймать. Хан обрадовался, забыл про волшебника и выскочил из дворца. Он увидел, что все слуги, весь его народ и даже его жена, которая три года болела, не вставала, — все бегают за неуловимым конем. Хан тоже стал бегать со всеми. Но вот наконец коня окружили и поймали. «Скорее садись на него!» — крикнула ханша. Хан сел. Конь рванулся и понес хана на юг. Рысью шел, мягко шел, суставы тростника ногами не ломал. Вот как шел! И остановился на пустынном берегу бушующего моря. И вдруг он встал на дыбы, сбросил хана и ускакал. Хан остался совсем один на двух своих слабых ногах. Куда идти?

Что есть? Он был очень голоден и подумал: «Хорошо бы поймать в море хоть одну рыбку». Вдруг перед ним появилась безносая старуха. «Куда девался народ этой земли?» — спросил хан. «Я на этой земле никогда не слыхала о народе». — «Где же ты живешь, где твой аал, что ты ешь?» — «Здесь и живу, вон там — мой чум. Ловлю полевых мышей, копаю корни гусиных лапок — этим и живу». — «А что, разве здесь нет коней?»— «Я не знаю, что такое конь. Мыши, суслики — это я знаю. А про коней не слыхала». — «Что ж, пойдем к твоему чуму». Безносая старуха повела хана к чуму. В чуме ему понравилось. Там было чисто, прибрано. И Сарын-хан женился на безносой старухе.

Через год она родила удивительно красивого мальчика. Еще через год — второго, а потом и третьего. Хан и старуха очень любили своих сыновей.

Однажды Сарын-хан пошел в степь ставить петли на сусликов. Вдруг он обернулся и увидел: старшие братья взяли маленького за руки и пошли к морю. «Вернитесь! Вернитесь!!»— закричала старуха и побежала за ними. Хан бросил свои петли и тоже побежал со всех ног. Но пока они бежали, мальчики подошли к самой воде, и море своими волнами схватило по очереди одного, второго и третьего. Старуха прыгнула в волны вслед за детьми и тоже не вернулась. Хан остался совсем один. Он сидел на пустынном берегу и не знал, что ему теперь делать, куда идти и надо ли куда-нибудь идти. Обильные слезы текли у него из глаз. «Ну что, хан, может быть, хватит?» — раздался вдруг над ним человеческий голос. Хан вздрогнул, поднял глаза и увидел волшебника. Оказалось, что он сидит в своем дворце за столиком. Перед ним стоит чай в золотой пиале. Хан смотрит на этот чай, а из глаз его текут слезы. Хан попробовал чай — он был еще теплый.

«Ну вот, хан, я и показал вам свое волшебство. Еще не успел остыть чай в золотой пиале. А если бы я показывал вам волшебство до самого обеда, вы бы не выдержали. Вы не вставали со своего места, а казалось вам, что скакали на коне. А то, что вам казалось бушующим морем, — то был чай в золотой пиале»».

Этими словами Уран-Дойду, одаренный попугай, закончил сказку. И тут приехал его старший брат, Сарыылдыг-дужумет. Хитрая красавица так никуда и не ушла.

Слушайте. Жили у реки Кадын-Хем старик со старухой. Была у них белая юрта и тысяча серых овец. И был единственный сын — дурачок Карыс. Он никогда не пас овец. Их пасли по очереди старик со старухой. Однажды старик ей говорит:

— Наш Карыс совсем дурной. Ведь он не справится с нашими овцами, когда мы умрем. Что делать? Говорят, есть на свете китайское волшебство. Если дурачка обучить этому волшебству— он станет нормальным человеком, если глупца обучить— он станет умным. Вот бы нам обучить своего бедного сына! Но где лежит эта страна Китай?

А на другой день к их юрте подъехал китаец на вороном коне, в черном шелковом халате и с черной перекидной сумой.

— Наша мечта сама идет в наш дом! — сказали друг другу надостные старики. Они посадили китайца на почетное место, сварили крепкий вкусный чай, поставили сахар и лепешки. Говорили с гостем очень уважительно.

— Наш сын, — сказал старик, — очень дурной и озорной. Мы хотим его обучить наукам.

— Как зовут вашего сына?

— Его зовут Карыс. Мы его бережем, как зеницу ока, как кость пальцев. Он у нас единственный. Научите его китайскому волшебству, от которого глупость уходит, а ум приходит.

— Что ж, если он хочет научиться — пусть учится. Заколите-ка мне самую жирную овцу и зажарьте ее целиком!

Старик выбрал самую большую серую овцу, заколол ее и зажарил. Китаец наелся, а остаток положил в черную суму. Три дня он чертил на бумаге чертеж. На четвертый сказал:

— Здесь я начертил землю. И начертил твой путь. С этой бумагой в руке ты, старик, вместе с сыном пойдешь на юг и будешь идти дни и ночи, целый месяц, пока не придешь к морю. На берегу моря ты увидишь большой китайский город. В этом городе должен учиться твой сын.

И китаец уехал. В начале месяца, в начале ясного дня старик положил в черную суму мяса на месяц пути, взял с собой сына, и они отправились на юг. Карыс шел радостный и веселый. А старик все смотрел и смотрел на чертеж и убеждался, что китаец начертил ему весь мир без ошибки! Через месяц они пришли к городу на берегу моря, к городу, у которого не было видно ни конца ни края! Они пошли по нижней улице, как нарисовал китаец. И вдруг встретили его самого.

— Ты вовремя пришел, старик, — сказал он. — Я беру твоего сына в ученики. Приходи на это место через три года пятнадцатого числа среднего месяца зимы. Возьмешь сына назад.

Старик, радуясь, что все так получилось, пошел домой. По чертежу земли он легко нашел дорогу и через месяц был на родном Кадын-Хеме.

Старик со старухой считали каждый день и все говорили:

— Трудно ждать целых три года!

По одному дню они отсчитали почти три года. За месяц до срока старик взял чертеж земли и пошел в Китай. Он добрался до города на берегу моря. Но по улицам не шли, как прежде, толпы людей. Город был пуст, мертв. Не было ничего, что бы шелохнулось, не было ничего, что бы промелькнуло. «Видно, я заблудился, — подумал старик, — это не тот город». Но вот он вышел на ту самую улицу, на которой три года назад встретился с китайцем. Вдруг город потемнел, с неба донесся шум и свист. Старик поднял голову. Огромная туча голубей закрыла солнце и снижалась. «Наверное, в этом городе живут теперь только голуби, — подумал он. — Если бы я знал их язык, я бы спросил их, куда девались люди». Старик долго стоял на условленном месте, но никого не дождался. И решил идти домой. По дороге его нагнал голубь. Он вился над ним и не давал покоя. Бедный старик устал вертеть головой и сел на землю. Голубь сел рядом. Старик погладил его и сказал:

— Придется тебя взять с собой.

И вдруг голубь превратился в его сына! Тут подлетел еще один голубь, сел на плечо старика, спрыгнул на землю и превратился в учителя-китайца.

— Ну, старик, принимай своего сына, — сказал он. — Где ты найдешь волшебство, которое превращает человека в птицу? А твой сын знает это волшебство. Он может превратиться в любую птицу и знает языки всех птиц! Ты пришел в город, увидел, что в нем нет людей, и опечалился. Ты не знал, что все люди этого города превратились в голубей. Твой сын носит плохое имя. С. таким именем легко попасть в черную книгу шулбусов. Пусть отныне его зовут Илбичи-Кара *.

Сказав это, китаец превратился в голубя и улетел. Старик пошел на север. Сын, превратившись в голубя, полетел рядом.

«Наконец-то он станет хозяином Кадын-Хема!» — радостно подумал старик. И тихонько запел:

Через месяц они были на родном Кадын-Хеме. Сын рассказывал отцу и матери, как он учился китайскому волшебству, радовался и торжествовал. Исчезла прежняя глупость. Появился у сына настоящий мужской ум! Он ходил по стойбищу и все время колдовал. Старик сказал старухе:

— Смотри, старое имя его не произноси. Если мы трижды назовем его старым именем, он попадет в черную книгу шулбусов. Так сказал китаец.

— О небо! Как же его теперь звать?

— Учитель назвал его Илбичи-Кара.

Через несколько дней старик сказал жене:

— Сын наш теперь ученый, а мы — совсем старые. Если сегодня умрем — то, может быть, поздно вечером, если завтра — то, может быть, рано утром. Надо найти нашему сыну девушку, которая варила бы ему еду.

Старик сунул за пазуху кусок золота с голову коня, кусок серебра с голову волка, шелковый желтый кадак и отправился искать невесту для сына. Он шел вверх по Кадын-Хему и через три дня увидел вдали богатый аал. Куча золы, вынесенная оттуда, была величиной с юрту. А в центре аала, огромный, как холм, стоял круглый белый дворец. Вдруг из него выбежали сотни красавиц, излучающих свет солнца и луны. «Хорошо бы сосватать одну из них!» — подумал старик и подошел к белому дворцу. «Пусть сопутствует мне удача, пусть желание мое совпадет с дорогой, а дорога — с желанием!» — сказал он, входя во дворец, и увидел белоголового старика и седую старуху. Он поклонился хозяевам, изогнувшись, как сырая лоза.

— Откуда и куда идешь? — спросили его.

— Мы со старухой живем по Кадын-Хему. Мы хотим женить своего единственного сына.

— Сидя на почетном месте, мы не вершим дела. Сидя у подножия тайги, мы не стреляем зверя. Ты видел сотни красавиц? Выбирай себе любую.

«Удача сопутствует мне, дорога моя совпадает с желанием», — подумал старик и отдал хозяевам дворца кусок золота с голову коня и кусок серебра с голову волка. Он выбрал из сотен красавиц ту, которая была похожа на молодую луну и на ясное утро, и повел ее вниз по Кадын-Хему. «Моя мечта осуществилась!»— думал он и радостный шел домой.

Слушайте дальше. Старик женил сына на красавице. Вчетвером они отпраздновали свадьбу. А через несколько дней старики узнали, что красавица не ночует в юрте сына. Илбичи-Кара пришел к ним и спросил:

— Разве так должно быть, когда люди поженились? Чуть солнце зайдет — жены дома нет. Чуть солнце взойдет — жена тут как тут!

— Что мы можем сказать тебе, сынок? Ведь мы не ученые. А ты обучен китайскому волшебству. Поколдуй, может, сам что-нибудь узнаешь.

Илбичи-Кара тут же превратился в синицу и полетел вверх по Кадын-Хему. Он садился на деревья, насвистывал и вдруг увидел свою жену, которая недавно исчезла. Не касаясь ногами земли, она летела вдоль реки к истоку. Илбичи-Кара, не отставая, полетел следом. Красавица остановилась около кучи золы величиной с юрту, трижды обежала ее… и нырнула в золу в своей золотой одежде! Она тут же выскочила из золы, встряхнулась, обернулась красной лисицей и рысью побежала вверх по реке. У истока был огромный белый холм с пещерой. Сотни красных лисиц играли у холма и искали еду. К ним прибежала и эта лисица. А к утру одна из них отделилась от стаи, прибежала к куче золы, повалялась в ней, встряхнулась, стала красавицей в золотой одежде и полетела вниз по реке. Илбичи-Кара вернулся к белому холму, к пещере и при помощи своих волшебств узнал, что это — стойбище шулбусов. Он превратился в серого ястреба с лошадиной головой и скоро вернулся домой. Около юрты принял свой облик и вошел. Жена его уже сварила чай, положила сахар и лепешки.

— Куда ты ходил? — спросила она.

— Разве есть такое правило, что мужчина, женившись, никуда не может уйти? Я ходил на охоту! А вот ты куда ходишь? Чуть солнце зайдет — исчезаешь, чуть солнце взойдет — появляешься! Ты — красная лиса, которую ночью не видит человеческий глаз!

— Если я — красная лиса, то ты — мухортая собака, выучившаяся китайскому волшебству! — крикнула красавица, ударила мужа, и он превратился в мухортую собаку.

— Авв-авв! — залаял он и больше не мог сказать ни слова.

Лиса набросилась на него, чтобы перегрызть ему горло, по он вывернулся и убежал в темный лес. Не останавливаясь, он переплыл девять рек, перелез через девять перевалов и наконец лег отдохнуть. Утром он посмотрел с перевала вниз и увидел перед собой узкую черную речку — Чинге-Кара-Хем. Он пошел вниз по речке и встретил белоголового старика, который пас тысячу белых овец. Старик кряхтел на крутизне, а овцы его разбегались. Илбичи-Кара подбежал к отаре.

— Из какого мира явилась эта собака! Только пугает овец! — закричал старик и бросил палку.

Собака отскочила в сторону. Но вот овцы скрылись за крутой скалой.

— Хартыга *, заверни овец! — крикнул старик.

Собака побежала за скалу и вернула их. «О, эта собака сбежала от какого-то бая, у которого много овец, — подумал старик. — Она умеет их пасти. Она будет мне помогать. Человеку, у которого нет сына, она будет сыном, человеку, у которого нет дочери, — будет дочерью. Я сегодня удачлив!».

Вечером Илбичи-Кара вместе со стариком пришел в аал.

— Старик, зови собаку! Надо ее накормить, а то убежит! — крикнула старуха. Она налила в чашку помоев и поставила перед собакой. Илбичи-Кара лапой опрокинул чашку.

— Что за странная собака, старик, смотри, она не ест помои!

— Наверное, она жила у богача и привыкла есть то, что едят люди.

Старик положил свою еду на золотую тарелку и дал собаке. Илбичи-Кара сел между стариком и старухой и начал есть. А потом стал класть голову то на руки старика, то на руки старухи.

— Пусть отныне эта золотая тарелка будет собачьей тарелкой, — сказал старик.

Каждый день собака вместе со стариком пасла овец, а вечером загоняла их в загон. Три года она, как сын, помогала старику.

Слушайте дальше. В середине белой степи жил хан Ак-Сагыш *. Каждый год хан женился. Каждый год у него умирала жена. И ни хан, ни ученые люди ничего не могли понять. Ханские пастухи рассказали владыке об умной собаке старика, который живет на Чинге-Кара-Хеме. «Пусть приведут мне эту собаку, — решил хан. — Может быть, она сумеет уберечь мою жену». И послал к старику трех слуг.

— Мы пришли от хана. Мы пришли за Хартыга-собакой, — сказали слуги.

— Когда хан приказывает, не только любимую собаку — голову свою отдашь, — сказал бедный старик.

Глядя на собаку, они со старухой плакали, а глядя на слуг — улыбались.

— Она ест то же, что и люди, — сказал старик. Он рассказал, как надо кормить собаку, и отдал ее слугам.

— Что, старик жалел свою собаку? — спросил хан.

— Он сказал: «Когда хан приказывает, не только любимую собаку — голову свою отдашь», — ответили слуги. — Он сказал, что ест она то же, что и люди. — И рассказали, как ее надо кормить.

— У них нет детей, потому они ее так кормили, — сказал хан. — А собака должна есть собачью еду! Налейте ей помоев!

Принесли чашку с помоями. Собака подошла и опрокинула ее лапой. А потом вбежала в ханскую юрту, села между ханом и ханшей и начала есть из золотой тарелки.

— Пусть отныне эта золотая тарелка будет собачьей тарелкой, — сказал хан.

И днем и ночью он держал собаку на привязи. Через несколько дней сказал:

— Отпустите ее и, если побежит к старику на Чинге-Кара-Хеме, отрубите ей голову!

Слуги отпустили собаку, но она никуда не ушла. Она спала на постели, положив голову на подушку, как человек.

Через месяц в полночь раздался гром. Он донесся то ли из верхнего мира, то ли из-за семи перевалов. И вдруг с неба с шумом ринулась на землю огромная золотая утка. Она опустилась около ханской юрты и сразу же сунула свой длинный красный нос сквозь войлок, туда, где спала ханша. Но Хартыга-собака в тот же миг перекусила утке шею. Хан и ханша упали с кровати от крика, который не был похож на крик, от грома, который не был похож на гром. Утром, когда все стихло, хан спокойно вышел из юрты и увидел огромную девятихребтовую золотую утку с красным носом, длиной в девять пядей. Шея ее была перекушена. А рядом без движения лежала Хартыга-собака. «Неужели и она погибла?» — подумал хан и склонился над собакой. Живот ее чуть-чуть двигался. Она дышала. Хан положил собаку на белый олбук, поил белым молоком, лечил белым лекарством. И она ожила.

Жене хана с этих пор ничто не угрожало. «В нашей стране власть принадлежит мухортой собаке на четырех ногах», — думал хан. И ухаживал за собакой, как за сыном.

Вскоре к хану зашла оборванная желтая девушка. В руках у нее был железный посох с тигровой головой. Она целый день внимательно смотрела на собаку, а потом сказала:

— Не может быть собакой тот, кто подавил шулбуса из верхнего мира. Наверное, это сын старика, живущего на Ка-дын-Хеме, наверное, это Илбичи-Кара, который попал в черную книгу шулбусов и поддался их черному указу. Он знает три китайских волшебства, а я — девять! Илбичи-Кара, стань самим собой! — И она ударила мухортую собаку железным посохом с тигровой головой.

Илбичи-Кара стал самим собой. Он и девушка, превратившись в голубей, стали летать друг за другом. Хан Ак-Сагыш сказал:

— Пусть они будут моими детьми.

И они стали жить у хана. Илбичи-Кара все худел и желтел и скоро совсем высох.

— Что с тобой? — спросил хан. — Ты болен?

— Когда вспоминаю мою родину, моих родителей — не чувствую вкуса ни к еде, ни к жизни.

— Нет ничего лучше родителей, — сказал хан. — Если ты скучаешь, завтра же отправляйся к ним.

На другой день хан набил одну часть переметной сумы едой, другую — для равновесия — золотом, поймал небесного цвета коня, дал сыну халат небесного цвета, соболью шапку и проводил его домой.

Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел родной Кадын-Хем. Струйка дыма вилась над желтым чумом стариков, другая струйка — над его белой юртой. «Мои родители живы!» — радостно подумал он и заторопил коня. Из белой юрты навстречу ему выскочила красавица.

— Мой муж, который где-то шесть лет пропадал, едет домой с добычей!

И, подбежав, она схватила его коня за повод. Илбичи-Кара вспылил:

— Отцепись, проклятая! Не зря говорят: «Не висни на поводу едущего, не цепляйся за подол идущего?»

— Я не отцеплюсь. Ведь я — твоя жена. Ты привез мне добычу.

— Не жена ты мне! Ты — красная лиса!

— Ах так! Если я — красная лиса, то ты — серая кукушка! — крикнула красавица и ударила его серой палкой.

Илбичи-Кара превратился в серую кукушку. Он взлетел на ветку и посмотрел вниз. Шулбу-красавица отвязала от седла переметную суму, полную еды и золота, и внесла ее в юрту. «Не удалось мне увидеть моих родителей, не удалось поговорить с ними! — подумал бедный Илбичи-Кара. — Пусть хоть пение мое послушают!» — И он семь дней подряд куковал над их чумом. Он так жалобно куковал, что все деревья вздрогнули и почки на них лопнули. Он так горестно куковал, что земля оттаяла и из нее вылезла зеленая травка.

— Все кругом расцвело, как начала петь эта кукушка! — говорили его родители.

Илбичи-Кара перелетел через девять рек, девять перевалов и начал куковать в аале старика, у которого он три года пас овец.

Пока он куковал, расцвели цветы девяти цветов. Он полетел вниз по Чинге-Кара-Хему и сел на дерево, которое стояло над юртой Ак-Сагыш-хана.

— Когда поет эта кукушка, мертвый воскресает, погасший огонь возгорается! — говорили люди и, взявшись за руки, плакали.

— Если кто-нибудь убьет эту прекрасную птицу — голову тому отрублю! — сказал хан.

Через три дня к ханской юрте снова подошла желтая девушка. В ее руках был посох с тигровой головой.

— Он опять попал в черную книгу шулбусов! — сказала девушка, глядя на кукушку.

Серая кукушка слетела на землю. Девушка тронула ее железным посохом.

— Илбичи-Кара, стань самим собой! — сказала она.

Илбичи-Кара стал самим собой.

— От песен серой кукушки расцветала земля. Теперь ты будешь петь вместо нее, — сказала желтая девушка и превратила синицу в серую кукушку.

А Илбичи-Кара снова стал худеть и сохнуть.

— Что с тобой? — спросил хан.

— Я был совсем рядом с чумом моих бедных родителей, но так и не увидел их! Ни слова им не сказал!

Хан Ак-Сагыш набил одну часть переметной сумы едой, другую — для равновесия — золотом, поймал вороного коня, дал Илбичи-Кара халат из черного шелка, шапку из черного соболя и проводил его домой.

Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел родной Кадын-Хем. Струйка дыма вилась над желтым чумом его стариков… Только он подъехал к аалу, из белой юрты навстречу ему выскочила красавица и с притворной радостью закричала:

— Мой муж, который где-то целый год пропадал, едет домой с добычей! — Она подбежала и схватила его коня за повод.

Илбичи-Кара, вместо того чтобы подумать, как бы ее победить, рассерженно крикнул:

— Отцепись, проклятая! Ты не красавица в золотистом халате, ты — красная лиса!

— Ах так! Если я — красная лиса, то ты — золотая трясогузка! — крикнула шулбу-красавица и ударила его своей палкой.

Илбичи-Кара превратился в золотую трясогузку. Он полетел к Ак-Сагыш-хану. Под приятный свист трясогузки хан и ханша проспали до полудня.

— Эта птица очень хорошо поет! — сказал хан. — Если кто-нибудь ее убьет — тому хребет сломаю! Пусть она вечно будет прекрасной птицей, пусть она вечно будет петь для нас и для людей будущего!

Скоро к юрте хана подошла девушка с железным посохом.

— Он снова попал в черную книгу шулбусов! — сказала она, глядя на трясогузку.

Птица слетела к девушке.

— Илбичи-Кара, стань самим собой! — И девушка тронула птицу железным посохом. Перед ней встал, улыбаясь, Илбичи-Кара.

Хан Ак-Сагыш дал им скот и юрту.

— Будьте хозяевами своей земли.

Илбичи-Кара вместе с девушкой пошел в свою юрту.

— Кто ты, как тебя зовут? — спросил он.

— Меня зовут Пятнадцатилетняя Онга-Дарый. Скажи, Илбичи-Кара, о чем ты думаешь, почему ты такой грустный?

— На Кадын-Хеме давно состарились мои родители. Я каждый день думаю о них и не могу ни есть, ни спать.

— Тяжело, когда думаешь об умерших, но еще тяжелее, когда думаешь о живых. Понятно, почему ты пожелтел. Тебе надо ехать на Кадын-Хем.

Илбичи-Кара пришел к Ак-Сагыш-хану и сказал:

— Когда я думаю о моих родителях — не хочу ни есть, ни жить. Где сижу, там скучаю, где стою, там отца и мать вспоминаю.

Хан снова снарядил его в дорогу. Оседлал белого коня. Когда Илбичи-Кара был готов к отъезду, к нему подбежала Пятнадцатилетняя Онга-Дарый и, протягивая свой железный посох с тигровой головой, сказала:

— Когда навстречу тебе выбежит шулбу-красавица и схватит твоего коня за повод, скажи ей: «Ты не красная лиса, а пестрая корова!» — и стукни ее этим посохом.

Илбичи-Кара переплыл девять рек, переехал через девять перевалов и увидел дымок над чумом своих стариков. Навстречу выскочила красавица.

— Мой муж, который где-то целый год пропадал, едет домой с добычей! — И, подбежав резво, как теленок, она схватила коня за повод.

— Ты не красная лиса, ты — пестрая корова! — крикнул Илбичи-Кара и ударил ее железным посохом с тигровой головой.

Шулбу-красавица превратилась в пеструю корову и побежала вверх по Кадын-Хему. Илбичи-Кара на коне догнал ее, привел к чуму своих стариков и привязал к дереву. Он трижды обернул ремень вокруг ствола и завязал мертвым узлом.

Войдя в чум, он увидел дорогих стариков. Они были совсем слабыми, еле двигались.

— Когда я был маленьким — вы меня кормили. Теперь пришла моя пора, теперь я вас буду кормить, — сказал Илбичи-Кара.

Он взял большой топор, разрубил на части пеструю корову и разбросал ее мясо по всей степи, чтобы его склевали птицы. Кости пестрой коровы он спалил на костре. А потом по следам разыскал коня небесного цвета и вороного коня, посадил на них своих стариков, и они двинулись за девять рек, за девять перевалов к Ак-Сагыш-хану. Старик обернулся и посмотрел на Кадын-Хем.

— Если мужчина знает, куда едет, покидая родные места, то он может попасть в земли, которые в три раза лучше. Но если он не знает, куда едет, то в наказание увидит три беды. — Так говорил старик, прощаясь с родной рекой.

Илбичи-Кара не нашел слов, чтобы ответить, и подумал: «Хоть и стар мой отец, но ум у него велик!»

Скоро они приехали во владения Ак-Сагыш-хана и поставили там белую юрту. Илбичи-Кара поехал вверх по Чинге-Кара-Хему к тем старикам, у которых он, пока был Хартыга-собакой, три года пас овец. Он рассказал им обо всех своих приключениях. Вспоминая хорошее, они вместе смеялись, вспоминая плохое — вместе плакали. А потом он перевез их юрту и поставил ее рядом с юртой своих родителей.

Он стал жить с прекрасной Пятнадцатилетней Онга-Дарый. Их семья была недоступна никаким врагам, никаким шулбу-сам! Они жили долго и счастливо.

На севере, в устье Чинге-Кара-Хема жил старик Аганак * со старухой. У них было семьдесят желтых коз и два белых слона. И был у них единственный сын Ак-Тун *, знавший девять наук.

А на юге, на берегу моря Кара-Далай * жил Караты-хан, у которого тоже был один-единственный сын. Караты-хан узнал об учености Ак-Туна и приказал Аганаку перекочевать на берег моря Кара-Далай.

— Ты будешь пасти моих коней, твоя старуха будет доить моих коров, а твой сын будет учить моего сына! — сказал Караты-хан.

Когда Аганак вернулся домой, сын спросил:

— Что тебе сказал хан?

— Он приказал перекочевать в его аал, — ответил старик.

— Когда хан говорит, простой человек не может не слушать. Надо перекочевать, отец.

Старик навьючил добром обоих белых слонов, впереди погнал желтых коз и перекочевал к морю Кара-Далай.

Неизвестно, сколько лет они прослужили у хана. Ак-Тун научил ханского сына всему, что знал. Все девять наук постиг прилежный ученик. Однажды ханша говорит хану:

— Пора нам избавиться от ученого Ак-Туна. Он все знает и на все способен. Неизвестно, что он может сделать нашему сыну. Сегодня зарежем барана, накормим, напоим Ак-Туна и спящего убьем!

— Хорошо, я убью его, — сказал хан.

Все это слышал сын хана. Он прибежал к учителю и быстро проговорил:

— Мой отец хочет сегодня вечером напоить вас аракой и спящего убить! — И он рассказал все, что слышал.

— Ладно, приготовься, сегодня вечером мы вместе убежим, — ответил Ак-Тун.

Вечером хан зарезал серого барана и пригласил старика Аганака с сыном Ак-Туном. Но ни Ак-Тун, ни ханский сын мяса не ели, араки не пили. Они легли спать, но не спали, а разговаривали. Хан и ханша не дождались, пока Ак-Тун заснет, и заснули сами. Тогда парни встали, взяли остатки мяса и ушли.

Шли они долго. Продырявились их идики, наросли на их пятках мозоли. И вот парни пошли по берегу длинной реки и пришли в неоглядную степь. Они увидели, что какие-то люди из-за чего-то дерутся, тянут каждый к себе какую-то вещь.

— Из-за чего вы спорите? — спросил Ак-Тун.

— Мы спорим из-за шапки-невидимки. Не можем решить, кто ее хозяин.

— Но ведь это так просто! — сказал Ак-Тун. — Идите все к тому холму, а я ее подержу. Кто первый ко мне прибежит, тот и хозяин шапки.

Люди побежали к холму. Ак-Тун надел шапку-невидимку, взял за руку ханского сына, оба они стали невидимыми и ушли. Они шли долго, пересекли степь и на перевале опять увидели людей, которые из-за чего-то дрались.

— Из-за чего вы деретесь? — спросил Ак-Тун.

— Мы деремся из-за черных идиков, в которых человек летает по воздуху. Мы не можем решить, кто их хозяин.

— Но ведь это так просто! — сказал Ак-Тун. — Идите все к тому камню, а я их подержу. Кто первый ко мне прибежит, тот и хозяин волшебных идиков.

Люди побежали к камню. А парни надели по одному идику и улетели за перевал. Люди добежали до камня и обернулись. На перевале никого не было. «Ты во всем виноват! Нет, ты виноват!» — кричали они и продолжали драться.

Однажды парни проснулись на восходе солнца и увидели рядом с собой старика в золотых идиках, на золотом коне.

— Я уронил золотые гадальные кости, — сказал старик, — поищите их, дети.

Парни поискали и нашли золотые гадальные кости. Они вернули их старику. Тогда старик сказал:

— В нашем ханстве нет хана. Садитесь на этого коня, я отвезу вас в золотой дворец.

Парни сели на золотого коня позади старика. Он привез их к золотому дворцу. В нем сидела красавица. Лицо ее излучало свет солнца, а затылок излучал свет луны. Парни узнали, что у нее было уже девяносто мужей. Девяносто ханов правили этой страной, но все они скоро умирали. Ак-Тун сказал:

— Я— сын бедного пастуха, а мой друг — сын хана. Пусть он будет вашим ханом.

Люди согласились. Сын Караты-хана стал ханом этой земли и устроил большой пир.

Ночью, после пира учитель Ак-Тун задумался. «Почему все мужья этой красавицы погибали?» И вдруг увидел, что с верхнего мира на вороном с лысиной коне спускается человек с единственным глазом в середине лба. Ноги вороного коня коснулись земли, черный человек подхватил красавицу, посадил ее на коня и полетел с ней назад, в верхний мир. Ак-Тун быстро надел шапку-невидимку и летающие волшебные идики и полетел за ними. В верхнем мире они остановились у входа в огромную пещеру.

— Что за человек новый хан? — спросил одноглазый черный всадник.

— Да так, обыкновенный паршивый мальчишка, завтра сыграю с ним в шахматы — посмотрю, что он за человек, — ответила красавица. — Но у него есть учитель Ак-Тун. Его сразу не раскусишь, — добавила она с раздражением.

Наутро учитель спросил у хана:

— Что нового узнал?

— Ничего не узнал. Хорошо выспался, — ответил тот.

— А я узнал, что твоя ханша знается с черным одноглазым шулбусом из верхнего мира. Он спускался сюда на лысом вороном коне. Вот почему умирали все ханы этой земли. Сегодня ханша предложит тебе сыграть в шахматы. Я буду стоять за тобой в шапке-невидимке и помогать тебе.

Скоро красавица и молодой хан сели за шахматы. Ак-Тун хану помогал играть, а ханше — мешал. Молодой хан обыграл красавицу трижды. Трижды поставил ей мат пешкой*! Кончив игру, он стал напевать:

Черный шулбус приснился мне,

Черный, одноглазый, на лысом коне.

— Как все странно! — воскликнула красавица, вскочила и убежала.

На следующую ночь опять прилетел черный одноглазый шулбус на лысом вороном коне, разбудил красавицу, и они улетели. Ак-Тун полетел за ними. Остановились у той же самой пещеры.

— Ну что, сыграла с ханом?

— Сыграла. Этот мальчишка трижды поставил мне мат пешкой! Да еще напевал что-то очень странное: про черного одноглазого шулбуса.

— Какой ядовитый парень! Завтра же ночью прострелю его лоб большой черной иглой! Положи его рядом с собой, чтобы я мог стрелять через дымовое отверстие, — сказал шулбус.

Прошло два дня, как ханством стал править новый хан. Народ говорил:

— Прошло всего два дня, как у нас новый хан, а кажется, что прошло два года.

Утром Ак-Тун спросил друга:

— Что нового узнал?

— Ничего не узнал. Хорошо выспался.

— Ничего ты, друг, не замечаешь. Сегодня не пей много араки. Вечером свари густой желтый чай в твоем медном китайском чайнике и закрой чайник крышкой. На стальную тарелку положи сахар и ложись около кровати. Об остальном позабочусь я.

Вечером хан сказал ханше:

— Свари мне густого чая в моем медном чайнике и закрой его крышкой. Рядом поставь стальную тарелку с сахаром. Такая уж у меня привычка! — А сам лег около кровати.

В полночь раздался гром. Ак-Тун глянул в дымовое отверстие и увидел, что черный одноглазый шулбус на лысом коне уже спустился с неба. Он висел в воздухе над юртой и прицеливался в голову хана. Еще миг — и он пронзил бы ее большой черной иглой. Ак-Тун взял чайник и повесил его над головой товарища. Игла попала в чайник и расплавилась в кипятке.

На следующую ночь шулбус опять прилетел и опять увез красавицу в верхний мир. Ак-Тун поспешил за ними. Остановились у той же самой пещеры.

— Что за человек! Превратился в каменного богатыря и спит! Моя игла его не пробила! — кричал черный шулбус. — Завтра скажи хану: «Будем освящать огонь». Я превращусь в ястреба и свистну над юртой. Ты скажи: «Хан, выйди, посмотри, что там?» Когда он выйдет и посмотрит вверх, я прострелю ему горло!

Утром Ак-Тун спросил друга:

— Что нового узнал?

— Ничего.

— Слушай: сегодня вечером ханша предложит тебе освящать огонь. Ты согласись. В большом котле, который висит над очагом, растопи масло и ходи вокруг огня. Когда ханша попросит тебя выйти из юрты — не выходи!

К вечеру ханша сказала:

— Сегодня будем освящать огонь.

Молодой хан растопил масло в большом котле и стал ходить вокруг огня. Вдруг над юртой засвистел ястреб.

— Хан, пойди-ка, посмотри, что это? — сказала ханша.

— Ты ведь огонь освящаешь, а не птицу! А я не сторожевая собака, чтобы выскакивать на каждый свист! — крикнул хан и стукнул ханшу по голове черпаком.

Ястреб в это время сел на юрту и заглянул в дымовое отверстие. Ак-Тун схватил его и бросил в котел с кипящим маслом. Ястреб вынырнул из масла и вылетел из юрты.

В эту ночь вороной с лысиной конь прилетел один, без шулбуса. Красавица села на коня и поднялась в верхний мир. Ак-Тун прилетел вместе с ней. Одноглазый черный шулбус медленно шел к пещере. Он весь обгорел.

— Ты меня погубила, — сказал он. А потом опустился на колени и умер.

Ак-Тун подумал: «Теперь моему другу ничто не грозит. Теперь он может спокойно править этим ханством. А мне пора ехать домой, к отцу и к матери».

Утром он сказал хану:

— Я все сделал, что мог для тебя сделать. Теперь я должен ехать домой, к отцу и к матери. Шапку-невидимку и летающие идики я оставлю себе.

Хан сказал:

— Я согласен. Пусть волшебная шапка и волшебные идики останутся у тебя.

В новолуние, в начале дня он проводил своего учителя.

Ак-Тун вернулся домой и увидел, что Караты-хан сломал руку его отцу, выколол глаз его матери, забрал семьдесят желтых коз и пустил их в свое стадо. Парень побежал к хану.

— Вместо того чтобы соблюдать законы и честно править ханством, вы нарушаете законы и издеваетесь над невиновными людьми! — закричал Ак-Тун.

Он так рассердился, так сжал челюсти, что чуть не выломал свои передние зубы, он так разгневался, что чуть не раскрошил свои коренные зубы! И тогда он размахнулся и ударил Караты-хана ладонью по щеке. Ханская голова слетела с плеч, как шишка, и покатилась по земле.

Ак-Тун пришел к ханше.

— Что ты хочешь — кровь и мясо или коней четырех мастей?

— Коней четырех мастей, — ответила ханша.

Ак-Тун привел коней четырех мастей, привязал ханшу к четырем хвостам и пустил коней в степь.

А потом он пошел на священную гору Арзайты, выкопал там корни целебных трав эм-шагаан и дом-шагаан и вылечил ими руку отца и глаз матери. Рука стала двигаться, а глаз стал видеть.

Жил ученый добрый Ак-Тун со своими родителями долго и счастливо. Пока они жили, удлинились овраги, углубились лощины.

Жил в давние времена Картыган-хан *. Было у него три сына и семь быстроногих черных коней. Однажды ночью какой-то хищник разорвал спину одного коня. Утром коня нашли мертвым. На другое утро увидели, что мертв еще один конь. Что делать? Вечером старшие братья остались сторожить коней. Но к полуночи они уснули. Погиб третий конь. Тогда хан сказал:

— Сторожить оставшихся коней будет ваш младший брат. Может быть, он справится получше вас.

Младший сын хана, Хеймер-оол, пошел сторожить коней. Он долго боролся со сном. И все-таки задремал. В это время что-то прошумело. Хеймер-оол вскочил и побежал на шум. Он увидел огромную птицу. Когтями она вцепилась в спину коня. Хеймер-оол подбежал к птице и схватил ее за крыло. Она рванулась и улетела. В руках у парня осталось золотое перо. Утром он показал его отцу.

— О, это перо золотой птицы Алдын-хана *, который живет на севере, — сказал Картыган-хан. — Мои старшие сыновья, вы должны поехать на север, найти и привезти эту птицу!

Он дал старшим сыновьям одежду, оружие, припасы в дорогу, и они отправились в путь.

Прошло девяносто дней — три месяца, как они уехали. Картыган-хан помрачнел, опечалился. Подошел к нему младший сын и говорит:

— Не печалься, отец, я добуду золотую птицу Алдын-хана. Отпусти меня.

Картыган-хан подумал и отправил младшего сына на север.

Ехал, ехал Хеймер-оол, и вдруг из-за скалы навстречу ему выскочил волк величиной с быка.

— Дай мне твоего коня, я его съем! — сказал волк.

— Бери, ешь, — ответил Хеймер-оол.

На глазах у парня огромный волк целиком заглотал коня. И спросил:

— Куда ты едешь?

— Золотая птица Алдын-хана убивала коней моего отца. За ней ушли мои старшие братья. Уже три месяца, как их нет. Я поехал по их следам. Я возьму золотую птицу с гнездом и птенцами и привезу их отцу!

— Садись на меня, я тебя отвезу к Алдын-хану, — сказал волк.

Хеймер-оол сел на волка, и они помчались на север. Вот и аал Алдын-хана.

— Как стемнеет — иди, — сказал волк, — но лови только золотую птицу. Если возьмешь гнездо и птенцов — стража услышит и тебя схватят.

Ночью Хеймер-оол вошел в ханский аал. Он сразу увидел золотую птицу. «Ничего не будет, если я возьму ее с гнездом и птенцами», — подумал он. И поднял гнездо. Раздался звон, вскочила стража, парня схватили и утром привели к хану.

— Я сам отдам тебе золотую птицу вместе с гнездом и птенцами, — сказал Алдын-хан. — Но за это ты должен мне пригнать золотого коня Ай-хана *.

Грустный Хеймер-оол вернулся к волку.

— Я должен пригнать ему золотого коня Ай-хана, — сказал он. — Только тогда он отдаст золотую птицу с гнездом и птенцами.

— Это не так трудно. Садись на меня!

Хеймер-оол сел на волка, и они примчались к аалу Ай-хана.

— Как стемнеет — иди, — сказал волк. — Но веди коня за недоуздок. Узду, что висит на стене юрты, не трогай. Если возьмешь, стража услышит и тебя схватят.

Ночью Хеймер-оол вошел в ханский аал. И сразу увидел золотого коня. Он взял коня за недоуздок и повел. Было очень тихо. Вдруг он увидел висящие на стене юрты уздечки, украшенные серебром. «Ничего не будет, если я возьму одну», — подумал он. И взял узду. Раздался звон, вскочила стража, парня схватили и утром привели к хану.

— Ты хотел украсть моего золотого коня, — сказал хан. — Я тебя прощаю. Но ты должен привезти мне золотую девушку Хюн-хана *. И тогда я отдам тебе всех трех золотых коней с уздечками и недоуздками.

Хеймер-оол в слезах вернулся к волку.

— Что случилось? — спросил волк.

— Я должен привезти ему золотую девушку Хюн-хана.

— Это не так трудно. Садись на меня!

Хеймер-оол сел на волка, и они примчались к аалу Хюн-хана. Аал стоял у огромного темного леса.

— Войди в этот лес, — сказал волк, — пробеги по нему с криком и выгони оттуда белого зайца.

Хеймер-оол вошел в лес. Скоро оттуда выскочил белый заяц. Волк схватил его за уши и позвал парня.

— Возьми зайца и поводи его на золотой нитке около юрты золотой девушки. Сделай так, чтобы она подошла к лесу.

Хеймер-оол привел белого зайца к юрте золотой девушки. Все любовались красивым зверьком. Скоро выбежала и сама хозяйка юрты.

— Отдай зайца мне, я хочу с ним поиграть, — попросила она.

— Если вам нужен заяц, то пойдемте, я вам поймаю. В том лесу их много. — И он побежал с зайцем к лесу.

Золотая девушка побежала за ним. А за ней поспешили ее служанки. У самого леса прямо на них выскочил волк величиной с быка. Служанки бросились назад.

— Скорее садись на меня! — сказал волк золотой девушке.

— Нет, не сяду. Кто это ездит на волках?

— Если не сядешь, я тебя проглочу, — сказал волк и пошире открыл пасть.

Девушка посмотрела в пасть и села на волка. Сзади сел Хеймер-оол. Они поскакали. Недалеко от аала Ай-хана волк остановился, превратился в золотую девушку и пошел вместе с Хеймер-оолом к хану. Девушке он сказал:

— Если убежишь — догоню и проглочу.

Ай-хан радостно встретил Хеймер-оола с золотой девушкой.

— Бери, — сказал он, — всех трех золотых коней с уздечками и недоуздками. Ты их заработал.

Хеймер-оол взял коней и прискакал к золотой девушке. Вместе они поехали к Алдын-хану.

А довольный Ай-хан остался наедине с золотой девушкой. Но только он взял ее за руку, как она превратилась в серого волка величиной с быка. Ай-хан упал. Волк выскочил из дворца и догнал своего друга.

Скоро показался аал Алдын-хана. Волк сказал золотой девушке:

— Ты останешься с золотыми конями, а мы с Хеймер-оолом пойдем к хану. — И он превратился в трех золотых коней.

Хан радостно встретил Хеймер-оола с золотыми конями.

— Бери, — сказал он, — золотую птицу вместе с гнездом и птенцами. Ты их заработал.

Хеймер-оол поехал домой. Он ехал с золотой девушкой на золотых конях, а в руках держал золотую птицу.

Табунщики Алдын-хана повели коней к реке. Кони сгрудились вместе и начали пить. И вдруг они первратились в серого волка величиной с быка. Табунщики бросились кто куда. А волк побежал вверх по реке и быстро догнал своего друга.

— Я умирал с голоду. Ты дал мне своего единственного коня. Думаю, что теперь я тебя отблагодарил. Прощай! — И волк скрылся.

Хеймер-оол загоревал, что пришлось расстаться с верным другом. Он заночевал у реки. В это время возвращались домой его старшие братья. Они увидели золотую девушку, трех золотых коней и золотую птицу. Освещенный их сиянием спал младший брат.

— Ого! — сказали они. — Наш дурной младший брат один добыл столько добычи! А мы вдвоем ничего не везем. Что скажет отец? — Они посовещались и убили младшего брата. Всю добычу забрали и поехали домой.

В эту ночь волк не мог заснуть. Он понял: что-то случилось с его добрым другом. Рано утром он побежал туда, где оставил Хеймер-оола, и увидел, что друг его лежит мертвый. Ни девушки, ни коней, ни птицы не было. Волк вложил в рот Хеймер-оолу целебной травы.

— Вставай, друг, вставай, — говорил он добрым голосом.

Хеймер-оол встал.

— Скорее садись на меня!

Волк быстро примчался к аалу Картыган-хана. Старшие братья перепугались, увидев младшего брата, хотели бежать, да ноги их не слушались.

Волк обо всем рассказал Картыган-хану. Разгневался хан и отрубил головы старшим сыновьям. А младшего сына, Хей-мер-оола, женил на золотой девушке и поставил вместо себя ханом.

Раньше раннего, древнее древнего, когда рога горного козла упирались в небо, а короткий хвост верблюда тащился по земле, жил старик Курту-Дузактар *. Всю жизнь он ставил петли на тетеревов. Всю жизнь ел вкусное тетеревиное мясо.

Однажды, проверяя петли, старик увидел: попался в петлю ворон.

— Ага, кулугур! Съел моего тетерева, а сам сидишь в петле? Ну, сейчас ты свое получишь! — Старик замахнулся, чтобы убить птицу, но ворон вдруг заговорил:

— Не убивай меня, Курту-Дузактар! Давай лучше будем друзьями. Я дам тебе все, что ты захочешь, все, что нужно человеку. Я — Кускун-хан *, вороний хан. Я живу на севере.

Старик освободил ворона из петли. Кускун-хан рассказал, как добраться до его ханства, дал клятву, что ничего для старика не пожалеет, и улетел.

Курту-Дузактар вернулся домой и все рассказал старухе. А наутро поехал в гости к своему другу — вороньему хану. В пути он встретил старый чум. В нем старик со старухой варили змею и лягушку. Они подали гостю мясо змеи и лягушки и спросили:

— Кто ты, куда едешь?

— Я — Курту-Дузактар, — ответил старик. — Я еду к моему другу Кускун-хану, который живет на севере. Я его освободил, и он обещал дать мне все, что я захочу.

— Что же ты возьмешь у него? — спросили они.

— Возьму, что даст, — ответил старик.

— Что дает сам хан — не приносит пользы человеку. Когда ты приедешь к Кускун-хану, он скажет: «Друг, я дам тебе скот из моего скота, добро из моего добра». Ты ответь: «Мне не нужен скот из твоего скота и добро из твоего добра. А дай мне лучше деревянный бочонок с палкой». Бочонок этот не простой. Скажешь «хойтпак» и помешаешь палкой — появится хойтпак. Скажешь «итпек» — появится итпек.

Курту-Дузактар поблагодарил стариков за совет и поехал на север. Приехал к Кускун-хану, вошел в белую юрту, хан посадил его на почетное место. Они ели жирное мясо, пили крепкий чай, всю ночь разговаривали. А утром вороний хан сказал:

— Друг, я дам тебе скот из моего скота, добро из моего добра.

— Мне не нужен скот из твоего скота, добро из твоего добра, — ответил старик. — А дай мне лучше деревянный бочонок с палкой.

Кускун-хан посмотрел на бочонок — заплакал, посмотрел на друга — улыбнулся. И отдал бочонок.

Курту-Дузактар взял его и приехал к старому чуму, в котором старики варили змею и лягушку.

— Пусть будет хойтпак! — сказал он и помешал палкой.

Бочонок доверху наполнился. Бедные старики не могли найти посуды, чтобы вылить весь хойтпак.

Курту-Дузактар приехал домой.

— Ах ты дурак! — закричала старуха. — Привез от хана пустой бочонок! Да разве у нас есть молоко, чтобы его наполнять? Поезжай назад, попроси еды и питья.

Тогда старик сказал:

— Пусть будет хойтпак! — И помешал палкой.

Бочонок доверху наполнился. Старуха удивилась, обрадовалась, и стало ей досадно: не хватило посуды, чтобы вылить весь хойтпак.

Через три дня к ним заехали табунщики Караты-хана. Старуха сказала:

— Сейчас я вам дам хойтпак.

Табунщики удивились. И подумали: «У стариков ведь нет скота, кормятся они тем, что Курту-Дузактар ловит птиц. Откуда у них хойтпак?» А старуха взяла пустой деревянный бочонок, сказала «хойтпак» и помешала палкой. Бочонок наполнился. Еще больше удивились табунщики, напились и скорее к хану — рассказывать о волшебном бочонке.

Хан собрал войско, приехал к старикам и отобрал бочонок. Загоревали старик со старухой.

И снова поехал Курту-Дузактар к своему другу — вороньему хану. По дороге он снова зашел в старый чум к старикам, которые варили змею и лягушку.

— Куда ты сейчас едешь? — спросили они.

— Снова еду к Кускун-хану, — ответил старик.

— Что ты теперь у него возьмешь? — спросили они.

— Возьму, что даст, — ответил старик.

— Нет, что даст, не бери, а возьми пегую кобылу, которая привязана к железному столбу. Кобыла эта не простая. Начни ее доить и скажи «лепешки и сахар» — и появятся лепешки и сахар.

Курту-Дузактар поблагодарил стариков за совет и поехал дальше. Снова усадил его Кускун-хан на почетное место, снова угощал жирным мясом и крепким чаем. А утром предложил скот из своего скота и добро из своего добра.

— Нет, — ответил старик, — дай мне лучше пегую кобылу, которая привязана к железному столбу.

Кускун-хан посмотрел на кобылу — заплакал, посмотрел на друга — улыбнулся. И отдал кобылу.

Курту-Дузактар приехал к старому чуму.

— Пусть будут лепешки и сахар! — сказал он и начал доить кобылу.

Мешок наполнился лепешками и сахаром. Бедные старики не знали, куда это все девать.

Курту-Дузактар приехал домой.

— Ах ты дурак! — закричала старуха. — Привел от хана кобылу! Ну зачем тебе кобыла, разве у тебя есть жеребец?

Тогда старик сказал:

— Пусть будут лепешки и сахар! — И начал доить кобылу.

Мешок наполнился лепешками и сахаром. Старуха удивилась, обрадовалась, и снова стало ей досадно: некуда было класть все припасы.

Через три дня к ним заехали табунщики Караты-хана. Старуха подоила кобылу и дала им лепешек и сахару. А на другой день приехал Караты-хан с войском и отнял кобылу. Опять загоревали старики.

И опять поехал Курту-Дузактар к своему другу — вороньему хану. По дороге он опять зашел в старый чум, к старикам, которые варили змею и лягушку.

— Что ты теперь возьмешь у хана? — спросили они.

— Возьму, что даст, — ответил старик.

— Нет, что даст, не бери, а возьми золотую колотушку, которая лежит около ханской кровати.

Курту-Дузактар приехал к Кускун-хану. Опять усадил его вороний хан на почетное место, опять угощал жирным мясом и крепким чаем и всю ночь с ним разговаривал. А утром спросил:

— Что ты теперь у меня возьмешь?

— Дай мне золотую колотушку, которая лежит около твоей кровати, — сказал Курту-Дузактар.

Кускун-хан посмотрел на колотушку — заплакал, посмотрел на друга — улыбнулся. И отдал колотушку.

Курту-Дузактар приехал к старому чуму. И спрашивает:

— Зачем мне эта колотушка? У меня ведь нет кожи, чтобы ее мять!

Бедные старик и старуха говорят:

— Выйди из чума, взмахни колотушкой и крикни: «Марал и косуля, умрите!»

Курту-Дузактар вышел из чума, взмахнул колотушкой, крикнул: «Марал и косуля, умрите!» — и около чума упали убитые марал и косуля.

Бедные старики обрадовались, что у них теперь много мяса.

Курту-Дузактар приехал домой.

— Ах ты дурак! — закричала старуха. — Зачем тебе эта колотушка? Разве у тебя есть кожи, чтобы их мять?

Тогда старик взмахнул колотушкой и крикнул:

— Марал и косуля, умрите!

И у его ног упали убитые марал и косуля.

Старуха обрадовалась, что теперь у них так много мяса.

Через три дня к ним заехали ханские табунщики. Старуха не удержалась, чтобы не похвастаться перед ними золотой колотушкой.

А назавтра приехал Караты-хан с войском. Вошел в юрту к старикам и закричал:

— Отдай золотую колотушку!

— Подождите, хан, она у меня не здесь, сейчас принесу, — сказал Курту-Дузактар. Он вышел из юрты, взмахнул золотой колотушкой и крикнул:

— Войско хана, умри!

Все ханские воины рухнули на землю.

— Пощади меня! — закричал хан, выскочив из юрты.

— Ладно, — сказал старик, — ты будешь жить. Будешь носить мне дрова. А ханша твоя будет варить мне чай.

Свою пегую кобылу и деревянный бочонок Курту-Дузактар у хана забрал и зажил в достатке и довольстве.

Давным-давно, когда рога быков сгнивали и падали, когда широкое по ветру летело, а круглое по земле катилось, на берегу реки Кара-Хем жил старик Бумбаадай. Он пас тысячу черных овец. Было у старика два коня: Эки-Бора — добрый серый конь и Багай-Бора — слабый серый конь.

Однажды утром старик пришел к своей отаре. Он увидел, что овца принесла двух белых ягнят. Обрадовался старик, вернулся в чум, взял войлок, чтобы перенести на нем ягнят, и прибежал к отаре. Два черных ворона выклевывали глаза белым ягнятам. Рассердился старик, вскочил на Эки-Бора, доброго серого коня, и прогнал воронов плетью вокруг Болчайтылыг-Бора-холма три раза. А потом поймал их, ослепил и отпустил.

Два черных ворона прилетели к небесному хану и, рыдая, сказали:

— Старик Бумбаадай, который пасет черных овец, поймал нас, ослепил и отпустил.

— Что за злодей этот старик! — воскликнул хан. — Ослепить моих верных друзей, моих черных воронов! А ну, мои быстрые серые волки, бегите к Бумбаадаю, зарежьте и съешьте Эки-Бора, его доброго серого коня!

Два волка побежали к старику. Бедный Бумбаадай посмотрел в судур, обо всем узнал и на место Эки-Бора, доброго серого коня, привязал Багай-Бора, слабого серого коня, а Эки-Бора превратил в комок старого конского навоза. Утром старик проснулся, выбежал из чума и увидел, что волки доедают Багай-Бора. Старик вернул Эки-Бора его прежний вид, веко-чил на него и прогнал волков плетью вокруг Болчайтылыг-Бора-холма три раза. А потом поймал их, снял серые шкуры и отпустил.

Волки прибежали к своему хану и, рыдая, сказали:

— Старик Бумбаадай, который пасет черных овец, поймал нас, снял серые шкуры и отпустил.

— О, что за злодей этот старик! Снять шкуры с моих любимых голубоглазых волков! А ну, мои храбрые слуги, мои верные подглядыватели и доносчики, бегите к Бумбаадаю и убейте его самого!

Двое подглядывателей побежали к старику. Бедный Бумбаадай посмотрел в судур, обо всем узнал, заткнул все дыры своего чума и лег спать. Подглядыватели подбежали к чуму. Но не было в нем щелей и дыр, чтобы подглядывать. И тогда они начали ломать чум. Всю ночь ломали. А утром старик встал, вскочил на Эки-Бора, доброго серого коня, и прогнал подглядывателей плетью вокруг Болчайтылыг-Бора-холма три раза. А потом поймал их, ослепил, поломал им руки и отпустил.

Подглядыватели прибежали к своему хану и, рыдая, сказали:

— Старик Бумбаадай, который пасет черных овец, поймал нас, ослепил, поломал нам руки и отпустил.

— О, какой неслыханный злодей этот старик! Ослепить моих верных слуг и поломать им руки! А ну, мои грозные драконы, летите к Бумбаадаю, подожгите старика вместе с чумом острыми желтыми молниями!

Два дракона полетели к старику. Бедный Бумбаадай посмотрел в судур, обо всем узнал, перенес свой чум на вершину Болчайтылыг-Бора-холма, а с холма перетаскал на место чума кучу камней.

Скоро сбежались черные тучи, хлынул дождь, загремел гром, из туч посыпались желтые молнии. Все они падали в кучу камней, которая стояла на месте чума старика Бумбаадая. Наконец старик рассердился, вскочил на Эки-Бора, доброго серого коня, и погнал драконов плетью по всей вселенной. А потом поймал их, снял с них шкуры и отпустил. Оставил шкуру только на лапах. Драконы не могли лететь. Они пешком пришли к своему хану и, рыдая, сказали:

— Старик Бумбаадай, который пасет черных овец, поймал нас, снял с нас шкуры и отпустил.

Небесному хану больше некого было посылать, и он сам пошел к старику.

— Скажи, Бумбаадай, зачем ты ослепил двух моих черных воронов? — спросил хан.

— А зачем они выклевали глаза двум моим белым ягнятам? — спросил старик.

— Отвечай, почему ты снял шкуры с моих голубоглазых волков? — спросил хан.

— А почему они съели Багай-Бора? Ведь ты, хан, приказал им съесть Эки-Бора! — сказал старик.

— Зачем ты ослепил моих подглядывателей и доносчиков? Зачем ты сломал им руки? — спросил хан.

— А зачем они ломали мой чум? Ведь ты, хан, приказал им убить меня! А они ломали чум, — усмехнулся старик.

— Для чего ты снял шкуры с моих грозных драконов? — спросил хан.

— А для чего они разбили молниями кучу камней? Ведь ты, хан, приказал им разбить мой чум! — ответил старик.

— Да, — сказал хан, — оказывается, они, кулугуры, во всем виноваты сами.

Он уехал, а старик Бумбаадай стал спокойно пасти своих черных овец.

Слушайте. Раньше раннего, древнее древнего, в начале широкой степи, у белой скалы жил мальчик Балдыр-Бээжек* с двумя старшими братьями. Не было у них ни матери, ни отца.

Старшие братья, Алдын-Бижээчи и Монгун-Бижээчи *, целыми днями ничего не делали, целыми днями играли в шахматы. Бедный Балдыр-Бээжек сам пас тысячу овец и тысячу коней. Каждый день старшие братья резали овцу или коня. Целыми днями они ели жирное мясо. Наконец младший брат погнал пасти всего десять коней и десять овец.

— Подожди, — крикнул старший брат, — поймай-ка сначала двух самых резвых скакунов да двух самых жирных овец. Скакунов привяжи, чтобы отдохнули, а овец зарежь и свари. Мы поедем в далекие земли. А ты оставайся и живи как хочешь: или выращивай своих овец и коней, или съешь их и ходи по аалам.

Бедный Балдыр-Бээжек плакал весь день. Он плакал, оттого что нет у старших братьев жалости, оттого что они бросают его одного в широкой степи. А вечером он сварил для них двух самых жирных овец.

Рано утром старшие братья, не сказав младшему ни слова, отправились на запад.

Что делать бедному малышу? Он поел черных просяных отрубей, выпил черного чая и погнал скот в середину белой степи. Он сел у белой скалы и стал думать о своих старших братьях. И опять целый день проплакал. Так было и на третий день. И вдруг из-под камня, на котором он сидел, вышел белобородый старичок на белом коне.

— Почему ты, мальчик плачешь уже третий день? Я Ак-Мергендей *, я живу в нижнем мире. Кому хочу — тому помогаю, кого жалею — тому добро делаю, — сказал старичок.

— Мои старшие братья ушли, я остался совсем один в пустом стойбище. Пасу несколько овец и несколько коней и о многом думаю. От дум моих грудь слезами переполняется. Вот я и плачу.

— Тогда подожди немного, — сказал старичок и ушел под камень. Он вернулся с большой золотой книгой.

— В этой книге все сказано: в какую сторону ехать, куда ехать. — И вручил книгу мальчику.

Балдыр-Бээжек от радости не знал, что сказать.

— Вот тебе черные идики, халат из черного шелка и шапка из черного соболя, — продолжал старичок, — в них будешь показываться на людях. А вот тебе темно-гнедой конь. Если надумаешь ехать далеко — приди к этому камню и скажи: «Широкая скала, раскройся, я загоню мой скот!» Скала раскроется, ты спрячешь скот и поедешь куда хочешь. — И старичок скрылся.

Дома Балдыр-Бээжек раскрыл золотую книгу и узнал, что его старшие братья едут в верхний мир, едут туда, где собрались девять удальцов из девяти сторон, чтобы состязаться за дочь Курбусту-хана, за прекрасную Отакшин-Кара.

Назавтра-Балдыр-Бээжек загнал своих овец и коней в белую скалу, сел на темно-гнедого коня и поехал по следу братьев. Расстояние в месяц его конь пробегал за полдня, расстояние в полдня конь проходил за время, пока выкуривают трубку. Скоро мальчик увидел старших братьев. Он принял свой прежний вид — превратился в оборванного паренька, одетого в желтый войлочный хевенек, а коня превратил в плохонького гнедого конька со свалявшейся шерстью. Потом подъехал к братьям, поздоровался. Они даже губами не шевельнули. Они сидели около костра и ели мясо. Жир по их рукам стекал крупными каплями. Они ели кусок за куском. А младшему своему брату ни кусочка не предложили.

Братья ехали по степи шестьдесят дней — два месяца, девяносто дней — три месяца. И увидели невдалеке от черной скалы железный тополь, упершийся в небо. Старшие братья направились к черной скале. Балдыр-Бээжек посмотрел в золотую книгу и узнал, что железный тополь — это дорога в верхний мир. У черной скалы сидели два ламы и давали записки, по которым пропускали в верхний мир. А если пойти туда без ламской записки, то снимут голову вместе с шапкой, оторвут руки вместе с рукавами! Старшие братья с веселыми лицами проехали мимо Балдыр-Бээжека: они получили записки. Бедный мальчик подъехал к ламам и говорит:

— Прошло три года, как потерялся большой черный верблюд нашего хана. Я его всюду ищу. Пожалуйте и мне записку в верхний мир, хочу поискать верблюда там.

— Ты что, мальчик, совсем спятил? Грязное животное, у которого внутри — желтая трава, а снаружи — черная шерсть, ты вздумал искать в верхнем мире?! Ничего мы тебе не дадим! — сказали ламы.

Тогда Балдыр-Бээжек схватил обоих лам и стукнул их лбами.

— Не будьте всаднику дорожной помехой! — сказал он и бросил черного ламу в сторону захода солнца, а белого — в сторону восхода.

Он посмотрел на ламские записки, взял одну из них, сел на коня и взлетел в верхний мир. Ехал, ехал по верхнему миру и въехал в большой город. В центре его стоял золотой дворец с золотой башней, которая упиралась в небо.

Балдыр-Бээжек привязал коня к золотому столбу и вошел во дворец. На четырехногом черном ширэ восседал хан. Сорок человек пели ему горловую песню.

— Здравствуйте, хан! — упав на оба колена, сказал Балдыр-Бээжек.

— Зачем ты здесь? Откуда и куда едешь, мальчишка? — спросил хан.

— У нашего хана в светлом мире пропал черный верблюд. Я всюду ищу его. Может, он забрался сюда, к вам?

— Неужели ты думаешь, глупец, что об этом можно спрашивать меня, самого хана?! Пасти скотину, искать скотину — дело простых людей! Откуда я знаю, есть ли здесь твой черный верблюд?! — сердито прокричал хан.

— А я думал, что не бывает хозяев, которые не знают своего скота, — сказал мальчик и вышел.

Он зашел в самую последнюю, рваную черную юрту. В ней сидел старик. Рот его был заклеен верблюжьей кожей. Старик показал на свой рот. Балдыр-Бээжек отлепил кожу.

— Куда ты едешь, сынок? — спросил старик.

— У нашего хана пропал черный верблюд. Вот я его и ищу.

— Я вижу, что ты — веселый человек. Ты совмещаешь в себе образы бесчисленного множества людей. Такие, как ты, говорят: «Поднятую руку не опущу, смотрящий глаз не зажмурю!» Вот ты какой, сынок. Девять удальцов из девяти сторон приехали, чтобы бороться за дочь Курбусту-хана, за прекрасную Отакшин-Кара, излучающую свет солнца и луны. Но они смотрят на красавицу только издали. Они боятся пройти три испытания. Если ты добрый богатырь — ты станешь ее хозяином, если слабый человек — потеряешь голову, — сказал старик.

— Если такой мальчик, как я, соскользнет с белого света — никто этого не заметит. Я не боюсь смерти, я пойду, — сказал Балдыр-Бээжек.

И он пошел к башне, в которой сидела красавица. Сначала на его пути встало войско-охрана. Он прошел сквозь охрану, прокладывая путь гневным красным кулаком. Потом на него набросились собаки Эгер и Казар. Он закинул их на железный тополь. Тогда против него вышли Кан-Мёге * и Демир-Мёге — два страшных богатыря.

— Сталь поддается тому, кто кует, а железо — тому, кто бьет! — сказав мальчик и разбросал их в разные стороны.

Перед ним были двери золотой башни. Он вошел и увидел за белой прозрачной занавеской красавицу, излучающую свет солнца и луны. Увидев мальчика, она прыгнула в печь. «Что с ней случилось?» — подумал Балдыр-Бээжек и заглянул в печь. В это время красавица вылетела через трубу. Мальчик вытащил стрелу.

— Если ее душа и мысль стремятся ко мне, то пусть моя стрела пронзит ее идики, а если душа и мысль стремятся от меня, то пусть моя стрела пронзит ее кожу! — сказал он и выстрелил.

Стрела пронзила ее идики. Когда красавица опускалась назад, мальчик поймал ее, не дав коснуться ногами пола.

— Ты почему от меня убегаешь? Разве ты не видела простого человека из мяса, костей и суставов? — спросил мальчик.

— Я убегала, потому что хотела посмотреть на знания и волшебства человека, который скоро станет моим другом. Завтра начнутся состязания. То, что ты видишь перед нашим аалом, перед Ак-Тайгой, — это бушующее море Калчаа-Кара-Далай *, смешанное со слезами птицы Хан-Херети *. На той стороне моря пасется бесчисленный черный табун. Каждый год в нем рождается бесчисленное множество жеребят. Всех жеребят пожирает птица Хан-Херети. Кто ее убьет, тот и выиграет состязания, — сказала красавица.

Мальчик поехал в аал хана. На золотом столбе висела надпись-указ: «Все удальцы, все силачи, весь народ — все должны собраться на берегу моря у трех деревьев».

Балдыр-Бээжек приехал к морю. Весь народ был уже там. Под деревьями сидели два писаря. Мальчик вгляделся в них и узнал своих старших братьев Алдын-Бижээчи и Монгун-Би-жээчи. Они составляли список девяти удальцов из девяти сторон света. Тех, кто не мог перейти через бурное ядовитое море, из списка вычеркивали. Балдыр-Бээжек видел, что и пешие и конные — все погружались в волны и погибали. И вот кто-то крикнул:

— В списке никого не осталось!

Балдыр-Бээжек подошел к хану и сказал:

— Моего имени в списке нет. Но, может быть, вы и мне разрешите пойти через море?

— Бедный Балдыр-Бээжек! — сказал хан. — Умрешь ты или жить останешься — река не обмелеет, народу не убавится. Хочешь идти? Иди!

Мальчик подошел к коню.

— Вырви из моего хвоста две волосины, — сказал конь, — и перекинь их через бурное море.

Балдыр-Бээжек перекинул волосины и перешел по ним через бурное море. Перед ним была неоглядная желтая степь, в которой пасся бесчисленный черный табун. Табун ходил так осторожно, что ногами травы не шевелил! И вдруг стало темно, засвистел ветер, полил дождь. В самой вершине неба сверкнула перьями золотая шестиголовая птица Хан-Херети и камнем упала на табун. Она схватила стальными когтями множество жеребят и взмыла вверх. Балдыр-Бээжек взял стрелу и прицелился.

— Перережь все шесть шей этой птицы! — сказал он и выпустил стрелу.

К его ногам упали шесть голов птицы Хан-Херети. Мальчик подставил халат и поймал в него жеребят, которых выпустила из когтей страшная птица. Все жеребята остались живы. Они радостно ржали.

Балдыр-Бээжек посмотрел назад: ядовитое море кипело и испарялось. Тело огромной птицы упало в самую середину моря и стало меньше маленькой косточки. Скоро море совсем высохло.

Мальчик вернулся в ханский аал. Он пришел не в прежнем своем виде, а сделался удальцом, который взял первенство среди тысячи удальцов, совместил в себе облики тысячи молодцов! Хан выделил ему скот из своего скота, добро из своего добра и огромную золотую юрту. Старшие братья стояли около юрты. Балдыр-Бээжек сказал:

— В плохое время вы меня оставили, в хорошее время вы ко мне пришли. Но у меня нет к вам зла. Берите себе весь мой скот и золотую юрту. Живите на этой земле. А я поеду на родину. Когда я уезжал, я дал клятву вернуться.

Он посадил красавицу на своего темно-гнедого коня и спустился на землю, в светлый мир. Скоро он приехал на свое старое стойбище, подошел к белой скале и сказал:

— Широкая скала, раскройся, я возьму мой скот.

Скала раскрылась. Восемь овец и восемь коней возросли до бесчисленного множества. Скот с шумом вышел из скалы. Балдыр-Бээжек сказал:

— Белобородый Ак-Мергендей, отец, выйди из белого камня!

Старичок вышел. Балдыр-Бээжек рассказал ему о своих приключениях, о том, как ему всюду сопутствовала удача, как исполнилась его мечта.

— Примите невестку, — закончил он и поклонился.

На старом месте поставил он свой аал. Все долины и овраги были заполнены его скотом. И жил он с красавицей долго и счастливо.

На берегу реки Кызыл-Хем * жили старик со старухой. У них был один-единственный сын. И была рыжая кобыла с худым жеребенком.

Вскоре сын начал ездить на охоту на этом худом жеребенке. Однажды в скалах он нашел двух орлят. Мальчик привез их домой.

— Отец, помоги мне выходить этих орлят, — попросил он. Обрадовался старик. «Значит, хорошим охотником вырастет мой сын», — подумал он. И сделал сыну новый крепкий лук.

Скоро мальчик научился стрелять без промаха. Выросли орлята и стали могучими беркутами. Маленький охотник не давал покоя ушам отца: «Подари мне двух охотничьих собак».

А выше их по Кызыл-Хему жил старый друг старика, старый охотник. Старик пришел к нему и говорит:

— Мой сын не дает покоя моим ушам. Нужны ему две собаки. Дай ему хоть одну из твоих собак.

— Мои собаки слышат сквозь землю. Они будут верно служить твоему сыну. Но если он будет их обижать — они вернутся ко мне. — Так сказал старый охотник и дал двух собак.

Мальчик стал охотиться с двумя беркутами и с двумя собаками. И скоро научился понимать их речь.

Однажды он охотился один. А когда вернулся домой — увидел, что юрта его куда-то откочевала. Он стал осматривать место, где стояла юрта. Там, где спала мать, лежали иголка и обломок гребня. Там, где спал отец, лежал точильный брусок. Мальчик поднял эти вещи и посмотрел туда, где был очаг. Вдруг зола зашевелилась. Земля вокруг задрожала, будто на нее упала молния. Мальчик испугался, подбежал к жеребенку, быстро вскочил в седло, но в этот миг из золы вылез шестиголовый мангыс с блестящей секирой. Одним махом мангыс отрубил жеребенку все четыре ноги. Мальчик упал.

— Стань неприступной скалой! — сказал он точильному бруску и бросил его на землю. Брусок стал неприступной скалой.

Пока шестиголовый мангыс перелезал через скалу, мальчик успел уйти далеко-далеко. Но на ровном месте мангыс быстро догнал маленького охотника. Вот-вот схватит.

— Стань непроходимой чащей! — сказал мальчик обломку гребня и бросил его позади себя. Обломок гребня стал непроходимой чащей.

Пока шестиголовый мангыс продирался сквозь чащу, мальчик ушел вперед на месяц пути. Но вот он выбился из сил и лег спать на берегу озера. Проснулся, а мангыс тут как тут. Маленький охотник испугался, бросил иголку матери и крикнул:

— Стань железным тополем!

Иголка стала железным тополем. Мальчик быстро взобрался на его вершину. Мангыс начал рубить железный тополь острой секирой. Маленький охотник вспоминал своих собак и беркутов. Если бы они были здесь, думал он, они бы меня спасли.

Шестиголовый мангыс рубил дни и ночи без отдыха, и наконец секира не выдержала и отлетела в сторону. Тогда мангыс лег спать. Из озера вылезла черная лягушка. Она посмотрела на вершину железного тополя и спросила:

— Почему ты там сидишь, мальчик?

— Меня сюда этот страшный мангыс загнал, — ответил маленький охотник.

Черная лягушка подкралась к мангысу, схватила секиру и забросила ее в озеро. Мангыс сразу проснулся, подбежал к воде, лег на живот и всеми шестью ртами начал пить. Скоро он выпил все озеро и увидел свою секиру. Он взял ее, выпустил изо ртов воду и снова начал рубить. Сколько ни рубил, а железный тополь оставался целым, не подался даже на один палец.

Однажды пришел к тополю красный лис.

— Я питаюсь кровью, — сказал лис, поглядывая на мальчика. — Мяса я не трону. Мне достаточно один раз языком лизнуть кровь. Давайте, я вам помогу рубить.

Мангыс посмотрел на свои руки. Они были в мозолях.

— На, руби, — сказал он красному лису и отдал секиру.

А хитрый лис, когда мангыс смотрит, бьет по тополю лезвием, а когда мангыс отвернется — бьет по тополю обухом. Мангыс лег спать. Тогда лис начал бить острой секирой о камень. Затупил, забросил ее в озеро и убежал. Проснулся мангыс— нет ни секиры, ни лиса. Снова он выпил озеро, снова достал секиру. И начал точить ее о камень. Месяцами точил, годами точил. И опять начал рубить.

Над тополем пролетали два ворона.

— Эй, вороны, — крикнул мальчик, — скажите моим двум беркутам, что я сижу у озера на железном тополе! Пусть они меня спасут!

А шестиголовый мангыс все рубил и рубил тополь. Вдруг раздался гром, будто небо всколыхнулось, примчался ураган, а вслед за ураганом прилетели два могучих беркута. Они сели на вершину тополя и распластали мягкие крылья. Мальчик лег на крылья, и беркуты его понесли. Пока они летели, их друг спал. Скоро они опустились в аале. Мальчик вбежал в юрту. Отец читал судур.

— Почему вы меня оставили, а сами куда-то откочевали? — спросил мальчик.

Отец отложил судур.

— Это — воля твоих собак, — ответил он. — Собаки сказали, что скоро в нашей юрте появится враг — шестиголовый мангыс Калчаа-Мерген *. Он вылезет из-под земли и всех нас убьет. И собаки увели нас со старухой в безопасное место, а беркуты перенесли нашу юрту. Наша рыжая кобыла должна была жеребиться. Ее мы оставили в пещере.

Мальчик рассказал о своих приключениях.

— Ты говоришь правду, — сказал отец. — Шестиголового Калчаа-Мергена я вижу на листах этой священной книги. Ты вырос, стал богатырем. Пусть отныне твое имя будет Дээр-Мёге *. Враг твой жив. Ты должен победить его в трудной борьбе. Не уступай ему.

Дээр-Мёге позвал собак.

— Послушайте сквозь землю, — сказал он, — узнайте, что делает сейчас мангыс Калчаа-Мерген.

— Мангыс готовится к состязаниям за дочь Чер-Алды-хана *, подземного хана, — ответили собаки.

Дээр-Мёге передал отцу слова собак.

— Иди к пещере, — сказал отец. — Может быть, рыжая кобыла родила жеребенка. В пещере спрятаны мое седло и уздечка. Хорошему мужчине всегда нужны добрый конь, седло и уздечка.

Дээр-Мёге прибежал к пещере. Около кобылы резвился жеребенок. Богатырь оседлал его и вскочил в седло. Жеребенок поскакал. От его бешеной скачки горы превратились в равнины, а равнины — в горы. Обувь и одежда богатыря износились, внутренности его разогрелись. Не выдержал он и закричал:

— Если хочешь убить — скорей убивай! Если хочешь пощадить — остановись!

Жеребенок остановился и сказал:

— Ты можешь быть моим хозяином, а я согласен быть твоим конем.

Они вернулись к рыжей кобыле. Дээр-Мёге сказал ей:

— Пусть даже клочок — ешь зеленую траву. Пусть даже глоток — пей чистую воду. — И поехал домой.

Отец дал ему черный лук и острую стрелу. Дээр-Мёге взял с собой собак и беркутов и отправился в путь.

— Если я не выдержу скачки и начну падать, — сказал он беркутам, — рвите мясо из моей спины. Если конь мой начнет замедлять свой бег — рвите мясо из его спины. — И поскакал вперед.

Но вот конь остановился и сказал:

— Хоть и храбрый ты богатырь, да мало ума у тебя. Разве можно въезжать в аал таким, каков ты есть?

Дээр-Мёге подумал и решил, что конь прав. Он превратился в мальчика в желтом войлочном хевенеке, коня превратил в плохонького хромого конька, собак — в черных мышей, а беркутов — в серых синиц. Когда ехал вниз по склону — садился на конька, когда ехал вверх по склону — тянул его за узду.

И вот взобрался на вершину Ала-Тайги, пестрой тайги, и посмотрел вниз. Показалось, что в желтой степи караганник колышется. А может, это люди ходят? Показалось, что в желтой степи людей не счесть. А может, это караганник колышется? Когда подъехал поближе — увидел, что это — люди и кони. Коней было — не сосчитать! Людей было — не оглядеть!

Мальчик в желтом хевенеке спросил белобородого старика:

— Зачем здесь собрался народ?

— Завтра начнутся состязания, — ответил старик. — Приехали пять молодцов из пяти сторон, десять удальцов из десяти сторон, непобедимый богатырь Ай-Мёге, неустрашимый богатырь Чер-Мёге и шестиголовый мангыс Калчаа-Мерген.

Тут поднялся над всеми Чер-Алды-хан и сказал:

— Завтра утром посмотрим, сколь искусны стрелки, какие они знают науки и волшебства! А стрелять надо так, чтобы стрела пролетела сквозь дырку лисьей лопатки, сквозь ушко большой серебряной иголки, пробила и подожгла кучу дров, привезенных на ста быках, попала в голову железного кожээ и разбила ее на куски. Когда стрела будет пролетать над перевалом, надо ее поймать и принести мне. Кто выполнит все условия, тот победит.

Назавтра все богатыри собрались у места состязаний. Там лежал огромный лук, украшенный серебром. Некоторые стрелки только кланялись луку и проходили.

Стреляли пять молодцов из пяти сторон. Стреляли десять удальцов из десяти сторон. Стрелы половины из них и до лисьей лопатки не долетали, стрелы другой половины лишь сквозь лисью лопатку пролетали.

Стрелял Ай-Мёге. Его стрела пролетела сквозь дырку лисьей лопатки, сквозь ушко большой серебряной иголки, попала в кучу дров, привезенных на ста быках, но не пробила и не подожгла этих дров.

Стрелял Чер-Мёге. Его стрела пролетела сквозь дырку лисьей лопатки, сквозь ушко большой серебряной иголки, пробила и подожгла кучу дров, привезенных на ста быках, попала в голову железного кожээ, но не разбила ее, а только царапнула.

Наконец выпустил стрелу шестиголовый мангыс Калчаа-Мерген. Его стрела пролетела сквозь дырку лисьей лопатки, сквозь ушко большой серебряной иголки, пробила и подожгла кучу дров, привезенных на ста быках, попала в голову железного кожээ и разбила ее на куски, но, когда она пролетала над перевалом, Калчаа-Мерген не смог ее поймать.

Последним подошел к огромному луку мальчик в желтом войлочном хевенеке. Калчаа-Мерген закричал:

— Поклонись луку и проходи!

Но мальчик не стал кланяться. Он натянул лук и выпустил стрелу. Его стрела пролетела сквозь дырку лисьей лопатки, сквозь ушко большой серебряной иголки, пробила и подожгла кучу дров, привезенных на ста быках, попала в голову железного кожээ и разбила ее на куски, а когда она пролетала над перевалом, беркуты схватили ее и принесли хозяину. И тут Дээр-Мёге принял свой настоящий облик. Все богатыри побледнели. Чер-Алды-хан сказал:

— Сегодня победил ты. Завтра — скачки.

Дээр-Мёге пришел к своему коню. Конь говорит:

— Привяжи меня так, чтобы я выстоялся и стал крепким, как подкова. Завтра мы с тобой полетим туда, где сливаются небо с землей.

Дээр-Мёге привязал коня и разжег костер в середине желтой степи. А утром, когда под первыми лучами солнца заблестели спины больших камней, он проснулся и увидел, что наездники— слуги богатырей — уже на конях. Дээр-Мёге веко-чил на коня и полетел через степь. Он достиг того места, где сливаются небо с землей, и вернулся назад, а остальные наездники и половины пути не проехали. Когда он вернулся в аал, богатыри, надрываясь, кричали — его ругали.

Чер-Алды-хан сказал:

— Дважды победил ты. Завтра — борьба.

Дээр-Мёге взял у хана барана, сварил его, наелся, накормил беркутов и собак. А утром пустился из конца в конец желтой степи, исполняя танец орла. Навстречу ему, исполняя танец орла, двигался шестиголовый мангыс Калчаа-Мерген. Вот они сошлись. И, поглядывая друг на друга, как разъяренные быки, они схватились. Дээр-Мёге оторвал врага от земли и закружил его под облаками, а потом так бросил, что черная земля вздрогнула, а голубое небо треснуло.

Тогда Чер-Алды-хан привел своего бурого медведя. Медведь начал клонить богатыря к земле. Вот-вот свалит. Тут подлетели два беркута и вырвали по куску мяса с лопаток Дээр-Мёге. Богатырь рассердился и швырнул медведя на землю. А потом пришел к Чер-Алды-хану и сказал:

— Я победил во всех трех состязаниях. Если отдаешь дочь — отдавай. Не отдаешь — я уйду.

Хан выделил дочери добро из своего добра, скот из своего скота, дал круглую белую юрту.

Дээр-Мёге перекочевал на свою родную реку Кызыл-Хем, к своим старикам и зажил спокойно и богато. Пока он жил, удлинились овраги, углубились лощины.

Жил когда-то Оскюс-оол *. Не было у него ни отца, ни матери. Бродил по аалам, ел что подадут. Однажды он пришел к Караты-хану.

— Кто ты? — спросил Караты-хан. — Куда идешь?

— Я — Оскюс-оол, — ответил парень. — Ищу такое место, где зимой в достатке бора-быда, а летом — божа-хойтпак.

— Ну что ж, — сказал хан, — здесь есть и бора-быда и божа-хойтпак. Оставайся. Вот тебе семьдесят желтых козлов, паси их. Но смотри: паси только в горах, в степь не пускай!

На другой день Оскюс-оол погнал желтых козлов в горы. Но козлы не слушались, бежали в степь. Оскюс-оол забегался, а повернуть их в гору не мог.

— Совсем пропал я! — со слезами сказал бедный парень. — Снимет теперь хан мою голову вместе с шапкой, отрубит руки вместе с рукавами!

Вдруг неизвестно откуда появился белоголовый старик с белой бородой до пояса. Он спросил парня:

— Что ты плачешь, Оскюс-оол?

— Да вот, приказал мне Караты-хан пасти желтых козлов в горах, а они бегут в степь.

— О, это не причина, чтобы плакать. Заверни их к горам, а как побегут в степь, скажи: «Желтые козлы, тактагалдай! В черную землю тактагалдай*!» — И старик скрылся.

Оскюс-оол побежал за козлами и крикнул:

— Желтые козлы, тактагалдай! В черную землю тактагалдай!

И вдруг семьдесят козлов погрузились в землю, да так, что у одних торчали только рога, а у других и рогов не было видно.

— Что за злодей этот старик! Кулугур! Гнилая стрела! Убегающий верблюд! Наверное, это сам черт! Он-то и возьмет мою голову вместе с шапкой! — закричал бедный парень и начал выкапывать козла своей короткой палкой.

Вдруг опять появился белоголовый старик.

— Что ты кричишь, Оскюс-оол?

— Ты — черт, который пришел за моей головой! Из-за тебя пропали все козлы! Как я их теперь из земли вытащу?

— О, это не причина, чтобы кричать. Ты скажи: «Желтые козлы, бодара! Из черной земли бодара*!»— И старик исчез.

Оскюс-оол крикнул:

— Желтые козлы, бодара! Из черной земли бодара!

И все козлы выскочили из земли и побежали в гору. Вечером Оскюс-оол пригнал козлов и вошел в ханскую юрту. Смотрит туда, сюда — все кошмы заняты ханскими слугами, негде прилечь.

— Ты почему не спишь, Оскюс-оол? — спрашивает ханша.

— Места нет, все кошмы заняты.

— Тогда ложись на землю.

Бедный парень лег на землю. И сказал:

— Хан и ханша, тактагалдай! К кровати тактагалдай!

Утром все встали, а хан и ханша от кровати оторваться не могут, лежат, как приклеенные.

— Позовите скорее ученого ламу! — кричит хан. — Только он сможет нас спасти!

Пришел важный лама. Он долго перелистывал судур и звенел колокольчиком. Оскюс-оол ему прислуживал и посмеивался. Лама решил: «Наверное, Оскюс-оол что-то знает». И тихонько спросил:

— Парень, скажи мне, что надо сделать, чтобы вылечить хана и ханшу?

— О, это совсем просто, — ответил Оскюс-оол, — надо взять вон того черного быка за хвост и прочитать молитву.

Лама побежал за черным быком и схватил его за хвост. Оскюс-оол сказал:

— Жирный лама, тактагалдай! К черному быку такта-галдай!

Бык побежал в степь и поволок за собой ламу. Лама закричал:

— Это все Оскюс-оол! Это он виноват!

— Хватайте Оскюс-оола! — приказал слугам хан.

— Ханские слуги, тактагалдай! К черной земле тактагалдай! — быстро сказал Оскюс-оол.

Слуги, не успев схватить парня, приросли к земле. Все в аале замерло. Оскюс-оол вошел в ханскую юрту, сел на девятислойный олбук и начал есть вкусную ханскую еду.

— Пощади нас, Оскюс-оол, освободи нас, Оскюс-оол! — взмолился хан. — Я отдам тебе мою прекрасную младшую дочь, дам скот из моего скота, добро из моего добра, поставлю белую юрту, которую и девятью конями не окружить!

Оскюс-оол поверил хану и тихонько сказал:

— Хан, ханша и их слуги, бодара! От кровати и от земли бодара!

И сразу все в аале задвигались, засуетились.

— Заколите священного белого быка! — приказал хан.

Оскюс-оол бегал по аалу, радовался и кричал:

— Я буду есть мясо священного белого быка!

С быка сняли белую шкуру, а потом схватили бедного парня, зашили в шкуру и бросили в речку.

Долго плыл Оскюс-оол. Наконец попал в сеть. Старый рыбак вытащил сеть, разрезал шкуру, увидел парня и закричал:

— Что за кулугур? Откуда ты? Почему ты мешаешь мне рыбачить?

— Не сердись, старик. Имеющим глаза меня не показывай, имеющим уши обо мне не рассказывай! И я пригоню тебе жир-кого серого барана. — И Оскюс-оол направился к аалу Караты-хана. Пришел и видит: аала нет, он откочевал на новое стойбище. Парень пошел по следам. Семь рек переплыл, через семь перевалов перевалил и нашел ханский аал. Ночью подкрался к белой юрте и тихо проговорил:

— Хаи и ханша, тактагалдай! К кровати тактагалдай!

А потом выбрал самого жирного барана и погнал к старику.

Утром хан с ханшей проснулись — от кровати оторваться не могут. Хан пригласил тридцать предсказателей из верхнего мира, шестьдесят гадателей из нижнего мира. Они долго думали, а потом сказали:

— Вы, хан, что-то спустили вниз по реке, что-то зашитое в бычью шкуру. Только это может вас спасти. Без этого не обойтись.

Хан понял, что надо разыскивать Оскюс-оола. Он приказал согнать всех своих подданных. Их собралось столько, сколько шерстинок у шести собак.

— По всей земле ищите Оскюс-оола! Доставьте его сюда! Только он может нас вылечить! — кричал хан.

По всей земле поскакали слуги. Семьдесят дней искали. И вот двое слуг нашли бедного парня в чуме старого рыбака.

— Хан приглашает вас к себе, — сказал старший.

— Передайте хану: я ему больше не верю, — ответил Оскюс-оол.

Тогда младший слуга остался сторожить парня, а старший поскакал к хану.

— Мы нашли Оскюс-оола. Но он не идет. Сказал, что больше вам не верит.

Хан переборол гнев и сказал:

— Запряги в казацкую телегу рыжего коня с черными глазами. Положи на телегу разной вкусной еды и черный когер-жик с шестью горлышками, да прихвати черного соболя с белыми лапками! Отвези все это Оскюс-оолу, попроси, чтобы пришел.

Слуга приехал к Оскюс-оолу и с уважением передал ему ханские подарки. Старик-рыбак со старухой сели пить-пировать.

— Ну что ж, проверю еще раз ханскую совесть, — сказал бедный парень и поехал со слугой.

Хан лежал на кровати. Он сказал слабым голосом:

— Спаси меня, Оскюс-оол. Я отдам тебе мою дочь, дам скот из моего скота, добро из моего добра, поставлю белую юрту, которую и девятью конями не окружить! Поверь мне, я дам клятву — я оближу острие твоей черной стрелы!

Оскюс-оол сказал:

— Теперь ты видишь, что я непобедим? Что ты можешь со мной сделать? — И тихонько добавил: — Хан и ханша, бодара! От кровати бодара!

На этот раз хан выполнил свое обещание. А вскоре Оскюс-оол стал править этим ханством. Он жил долго и счастливо.

Жил когда-то Оскюс-оол. Он пас табун Караты-хана. Однажды в степи нашел бедный парень пеструю кобылу. Была она без хвоста и без ушей. «Находка — всегда находка, — подумал Оскюс-оол. — Если я кобылу приведу к хану, он меня наградит».

— Ну что ты мне привел, дурень? — засмеялся Караты-хан. — Никакого сходства со скотиной у нее нет! Ты ее или отпусти в степь, или возьми себе. Ты ее заработал.

Бедный парень пустил свою кобылу в ханский табун. Девять лет он пас этот табун. Девять рыжих жеребят принесла его пестрая кобыла. Жеребята выросли и стали красивыми, стройными, резвыми конями.

Однажды Караты-хан сказал дужумету:

— Пойди, пересчитай табун, который пасет Оскюс-оол.

Дужумет пошел пересчитывать и увидел, что в табуне ходит пестрая кобыла Оскюс-оола, а за ней бегают девять резвых рыжих коней. Дужумет вернулся к хану.

— Ваш табун цел и невредим, приплод велик, кони резвые, — сказал он. — Но лучше всех — девять рыжих коней, которых водит пестрая кобыла Оскюс-оола.

— Оскюс-оола надо убить. Его коней — забрать! — сказал хан. — Пусть сегодня он придет ко мне!

Хан позвал верного слугу и сказал ему:

— Сегодня ночью ты убьешь Оскюс-оола.

Скоро приехал Оскюс-оол. Когда он привязывал коня к коновязи у ханской юрты, к нему подошел старик, который пас телят, и тихо сказал:

— Хан хочет тебя убить. Не ночуй в его юрте.

Оскюс-оол поблагодарил старика и вошел в белую юрту. Он поклонился хану и сел возле дверей.

— Табун, который ты пасешь, умножился и вырос, — сказал хан. — Ты хорошо потрудился, Оскюс-оол. И ни одного дня ты не отдыхал. Теперь отдохни. Будешь ночевать в моей юрте. Поешь как следует, поспи.

— Все эти годы я думал: «Когда-нибудь хан отблагодарит меня за труд. Когда-нибудь он меня наградит». И вот настал этот радостный день. Спасибо вам, хан, — ответил бедный парень. — Но табун, который водит вороной жеребец, ушел далеко за Арзайты. Я пригоню его, передам вашим слугам, а тогда уж буду отдыхать. — Он выбежал из юрты, вскочил на коня и помчался к табуну.

Ночью Оскюс-оол осторожно пробрался в ханский аал и стащил девять недоуздков. Потом поймал девять рыжих коней, которые ходили за его пестрой кобылой, сел на одного из них, а остальных повел за собой. Кобыле на прощание сказал:

— Ешь траву земли, пей воду земли. Гуляй на воле!

И поехал на юг. Наступила ночь. Оскюс-оол переночевал в степи. Утром он увидел, что одного из его коней съел волк. «Это ничего, — подумал бедный парень. — Что со мной может случиться, когда у меня есть еще восемь коней?» Он не стал разыскивать волка и поехал дальше. Прошло еще семь дней. Волк съел еще семь коней. Остался у парня единственный конь, который был под седлом. «Ну уж последнего моего коня я никому не отдам! Он должен меня куда-нибудь привезти».

И Оскюс-оол привязал его на ночь к своему уху. А ранним утром открыл глаза и увидел: последнего коня доедает волк. Зверь засунул голову в грудь коня и пожирал внутренности. Оскюс-оол схватил лук и стрелу и загнал волка в грудь коня.

— Не убивай меня, Оскюс-оол! — сказал волк и обернулся человеком.

— Я — хан, я воевал на севере. Все мое войско перебили. Тогда я обернулся волком. И только этим спас свою жизнь. Не девять дней ты ехал, а девять месяцев. Девять коней я съел за девять месяцев. Мой аал уже рядом, вон за той горой. Приходи, дам тебе скот из моего скота, добро из моего добра.

Оскюс-оол взял с хана клятву и, взвалив на плечи седло, пошел вслед за ним. С перевала показался ханский аал. Парень вошел в белую юрту, хан положил перед ним девятислойный олбук, и вместе они начали пировать. Оскюс-оол наелся и вышел на Болчайтылыг-Бора-холм. Там седобородый старик пас телят. Бедный парень вспомнил: точно такой пастух спас его от смерти в аале Караты-хана.

— Здравствуйте, акый, — сказал он.

— Здравствуй, парень. Как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище?

— Я— Оскюс-оол, табунщик Караты-хана, живущего по Кара-Хему. Хан хотел отнять девятерых моих рыжих коней, а меня — убить. Я сбежал от своего хана. Но пока я шел, твой хан съел всех моих коней. За это он обещал дать мне скот из своего скота и добро из своего добра.

— То, что дает сам хан, не приносит пользы человеку. Ты ему скажи: «Не нужны мне ни скот, ни добро. А дай мне лучше три зерна проса, три жерди, золотой сундучок и рыжую лохматую собаку, которая привязана у твоих ног», — посоветовал старик.

— Спасибо, акый, — сказал Оскюс-оол и пошел к хану.

— Я не возьму у тебя скот, потому что не смогу его сохранить, я не возьму у тебя добро, потому что оно станет хламом, — сказал хану бедный парень. — А дай мне лучше три зерна проса, три жерди, золотой сундучок и рыжую лохматую собаку, которая привязана у твоих ног.

Хан отдал просо, жерди и сундучок. А потом посмотрел на собаку — заплакал, посмотрел на парня — улыбнулся.

— Если отдаешь — отдавай, а не отдаешь — скажи! — поторопил его Оскюс-оол.

Хан нехотя отвязал собаку и отдал ее парню. Оскюс-оол пришел к старику, который пас телят.

— Ты, старик, наверное, из ума выжил! Что ты мне посоветовал? Да я за своих коней мог бы получить столько скота, столько добра! А взял вот это!

— Нет, сынок, я тебе посоветовал взять то, что тебе нужно больше всего. Иди в степь. Брось три зернышка проса в три стороны света, воткни в землю три жерди, открой золотой сундучок, привяжи рыжую собаку к ноге и ложись спать. А утром увидишь, кто из нас прав.

Оскюс-оол пошел в обратный путь. И наконец добрался до Кара-Хема, до родной реки. Он бросил три зерна проса в три стороны света, воткнул в землю три жерди, открыл золотой сундучок, привязал к ноге рыжую собаку и лег спать. Утром он проснулся в круглой белой юрте, такой, что и девятью конями ее не окружить! Красавица, излучающая свет солнца и луны, варила чай. «Сон это или явь?» — подумал парень и встал. Рядом с ним лежали черные идики и халат из черного шелка. Парень надел их и вышел из юрты. В стороне восхода солнца стоял, привязанный к бронзовому столбу, высокий пятнистый конь, оседланный серебряным седлом. Оскюс-оол вернулся в юрту — красавицы не было. «Куда же она девалась?» Он увидел много вкусной еды и начал есть. Наливал из серебряного домбу крепкий чай в серебряную пиалу и думал: «Куда могла пропасть красавица?» Он снова вышел, сел на пятнистого коня и поехал на юг. Там пасся большой табун. «Наверное, это мой табун», — решил Оскюс-оол и вдруг опять увидел красавицу. Она несла воду в двух серебряных кувшинах. Парень повернул коня и вслед за ней вошел в юрту. Еда была приготовлена, но красавицы не было. «Что за странная красавица, — подумал парень, — куда она прячется? Надо будет за ней проследить!» И он поскакал в лес. Там он привязал коня к дереву и тихо подкрался к юрте. Пальцем проткнул войлок и стал смотреть в дырку. Вдруг он увидел: из шкуры рыжей собаки вышла красавица, взяла кувшины и пошла за водой. Оскюс-оол вбежал в юрту, схватил пустую шкуру и бросил ее в огонь…

Тут вернулась красавица и вскрикнула:

— Что ты наделал, Оскюс-оол! В этой шкуре я пряталась от злых глаз. Теперь не быть нам вместе!

В это время проезжал мимо их юрты слуга Караты-хана. Он приехал к хану и сказал:

— На берегу Кара-Хема стоит белая юрта. В ней живет Оскюс-оол с красавицей, излучающей свет солнца и луны!

На другой день хан послал слугу за Оскюс-оолом. Бедный парень приехал к хану.

— Здравствуй, Оскюс-оол, мы, оказывается, с тобой соседи, а соседи должны состязаться. Давай с тобой состязаться! — сказал хан.

— Ну что ж, давай, хан! — ответил бедный парень.

— Давай будем три раза прятаться. Если я найду тебя, я возьму твою жену, если ты найдешь меня, ты возьмешь мою жену. Завтра буду прятаться я, а ты будешь искать, — сказал хан.

Бедный парень вернулся домой.

— Что случилось, Оскюс-оол, что ты такой грустный? — спросила красавица.

Оскюс-оол рассказал, какую игру придумал хан.

— Завтра я буду искать, а хан будет прятаться.

— Где ж ты собираешься искать хана? — спросила красавица.

— Посмотрю в юрте, загляну в кошару, — ответил Оскюс-оол.

— Хоть и добрый ты мужчина, а ум у тебя плохой, Оскюс-оол. Зайди завтра в среднюю белую юрту. Там ханша будет шить. Рядом с ней увидишь три шапки из черных соболей. Возьми среднюю, спроси: «Не продадите ли?» — и оторви цветную ленту, пришитую к шапке.

Утром Оскюс-оол отправился в ханский аал. Он подошел к средней белой юрте, но старая шивишкин закричала:

— Сюда нельзя! — И оттолкнула парня.

— Не к лицу мужчине останавливаться перед дверьми! — сказал Оскюс-оол, отстранил старуху и вошел в юрту.

Ханша шила. На сундуке лежали три собольи шапки. Оскюс-оол взял среднюю и, отрывая цветную ленту, спросил:

— Не продадите ли эту шапку?

— Ой! Оскюс-оол! Ты оторвешь мне уши! — раздался крик.

И вместо шапки появился хан.

— Завтра я буду тебя искать! — сказал он, держась за уши.

На другой день красавица превратила парня в иголку и села шить.

Хан собрал всех воинов, всех слуг, весь свой народ. Они перебрали все деревья белого света и все кричали:

— Оскюс-оол, ты здесь?

К вечеру хан пришел к красавице и сказал:

— Я не смог его найти.

— Значит, не смогли? — И она щелкнула по иголке перед носом хана.

Оскюс-оол встал, смеясь.

— Завтра приходи, будешь меня искать, — мрачно сказал ему хан и вышел.

— Где ты будешь искать хана? — спросила красавица.

— Я порву все идики хана, и один идик закричит: «Я хан!»

— Хоть и добрый ты мужчина, а ум у тебя плохой. Оскюс-оол. Пойди к серой отвесной скале, там увидишь три таволги. Выдерни среднюю и скажи: «Из этой таволги получится хороший черенок для плети». И начни обрубать сучья ножом.

Утром Оскюс-оол пришел к серой скале. Увидел три таволги. Выдернул среднюю и со словами: «Из этой таволги получится хороший черенок для плети», — начал срезать ветку.

— Ой! Оскюс-оол! Ты мне чуть нос не отрезал! — раздался крик.

И вместо таволги появился хан.

— Завтра я буду тебя искать! — зло сказал он, держась за нос.

На другой день красавица превратила парня в наперсток и села шить.

Хан со своими подданными опять осмотрел все деревья белого света. И опять пришел в белую юрту.

— Я не могу его найти! — сказал он.

— Значит, не можете? — И красавица щелкнула по наперстку перед носом хана.

Оскюс-оол встал, смеясь.

— Завтра в последний раз будешь меня искать! — проворчал хан и вышел.

— Где ты будешь искать хана? — спросила красавица.

— Я порублю все деревья у серой скалы. — Ответил Оскюс-оол.

— Хоть и добрый ты мужчина, а ум у тебя плохой, Оскюс-оол. Завтра, когда войдешь в ханский аал, навстречу тебе пойдут коровы. Среди них будет старый серый бык с кривыми рогами. Хватай его за рога и скручивай ему голову.

Утром Оскюс-оол вошел в ханский аал и увидел стадо. Он схватил серого быка за рога и начал скручивать ему голову.

— Ой! Оскюс-оол! Ты мне чуть голову не свернул! — закричал бык и превратился в хана.

— Ну уж завтра я тебя найду! — прохрипел хан, держась за шею.

Оскюс-оол пришел домой.

— Где ты будешь прятаться? — спросила его жена.

— Я не знаю. Ты меня спрячь, — сказал Оскюс-оол.

На другой день красавица превратила парня в красный уголек и бросила в очаг.

Хан со своими подданными снова осмотрел все деревья белого света и снова пришел в белую юрту.

— Я не могу его найти! — сказал он.

— Значит, не можете? — И красавица вытащила из очага уголек.

Оскюс-оол встал, смеясь.

— Ну, хан, я выиграл все три раза. Но жена твоя мне не нужна.

Хан уехал. Он думал: «Я проиграл. Но я отыграюсь. Я прикажу ему сделать что-нибудь невозможное». И послал за Оскюс-оолом слугу.

Бедный парень пришел.

— Слушай, Оскюс-оол, когда-то мой дед, охотясь на Ар-зайты, оставил в каком-то звере стрелу с прорезью. Найди-ка ее и принеси мне, — сказал хан.

Бедный парень в слезах пришел домой и рассказал о ханском приказе.

— О, это не причина, чтобы плакать, — сказала красавица. — На склоне Арзайты два горных козла сцепились рогами. Ты их разъедини, и они тебе помогут.

Оскюс-оол поехал на Арзайты. Он нашел сцепившихся козлов и разъединил их.

— Какой ты добрый! — сказали они. — Пусть твое желание совпадет с дорогой, а дорога — с желанием! Что ты ищешь.

— Когда-то дед Караты-хана, охотясь здесь, оставил в каком-то звере стрелу с прорезью. Я должен ее найти и отнести хану, — ответил Оскюс-оол.

— Приходи завтра в полдень на это место, — сказали козлы и разошлись в разные стороны.

Назавтра, когда Оскюс-оол пришел в условленное место, там были все звери тайги. Прискакал даже сиротка-заяц. Козлы переспросили всех зверей сверху вниз по склону, а потом снизу вверх, но о стреле с прорезью никто ничего не знал. Но вот из лощины поднялся огромный старый марал, слепой на один глаз.

— Почему вы здесь все собрались? Если посмотрю — не провинюсь, если послушаю — рабом не стану, — сказал он.

Ему рассказали о стреле с прорезью.

— Однажды, когда я был молод, я отдыхал на зеленой поляне. Дед Караты-хана подкрался сзади и выстрелил мне в спину, — сказал марал. — Я побежал. Стрела зацепилась за сук кривого дерева и осталась в нем. В прошлом году я там проходил и видел ее.

Оскюс-оол, марал и два козла пошли к кривому дереву и нашли стрелу. Бедный парень отвез ее хану и вернулся в свою юрту.

Но опять прискакал ханский слуга: опять зовет Караты-хан.

— Когда-то большой таймень вырвал у моего деда четырехзубую острогу, — сказал хан. — Разыщи эту острогу и принеси мне!

Бедный парень в слезах пришел домой и рассказал о новом ханском приказе.

— О, это не причина, чтобы плакать, — сказала красавица. — Что-нибудь придумаем. Неужели у тебя нет никаких волшебств, никаких знаний?

— Откуда у меня волшебства? Откуда у меня знания?

Жена привела его на берег моря, превратила в золотистопестрого хариуса и сказала:

— Спускайся на дно. Там стоят, сцепившись жабрами, два ленка. Осторожно, чтобы им не сделать больно, разъедини их, и они тебе помогут.

Оскюс-оол нашел ленков, осторожно разъединил их.

— Какой ты добрый! — сказали они. — Пусть твое желание совпадет с дорогой, а дорога — с желанием! Что ты ищешь?

— Когда-то большой таймень вырвал четырехзубую острогу у деда Караты-хана. Я должен ее найти и отнести хану, — ответил Оскюс-оол.

— Приходи завтра в полдень на это место, — сказали ленки и поплыли в разные стороны.

Назавтра, когда Оскюс-оол пришел в условленное место, там были все рыбы этого моря. Приплыл даже сиротка-пескарик. Сверху вниз и снизу вверх * опросили всех рыб, но о четырехзубой остроге никто ничего не знал. Но вот из глубин поднялся огромный старый таймень с рассеченной жаброй.

— Почему вы здесь все собрались? Если посмотрю — не провинюсь, если послушаю — рабом не стану, — сказал он.

Ему рассказали о четырехзубой остроге.

— Однажды, когда я был молод, я играл в большом омуте. Дед Караты-хана подкрался сзади и воткнул в меня четырехзубую острогу, — сказал таймень. — Я вздрогнул, рванулся и вырвал острогу, а потом она зацепилась за серую скалу и выскочила из спины. В прошлом году я видел ее под скалой.

Оскюс-оол, таймень и два ленка поплыли к серой скале и нашли там острогу. Бедный парень отнес ее хану и вернулся в свою юрту.

И снова прискакал ханский слуга: снова зовет Караты-хан.

— Надоело мне с тобой разговаривать, Оскюс-оол! Теперь будем воевать! Готовься! Даю три дня! — закричал хан.

Бедный парень в слезах пришел домой и сказал:

— Хан объявил мне войну.

— Какой злодей этот хан! — воскликнула красавица. — Пойди, Оскюс-оол, пригони сюда табун.

Оскюс-оол пригнал табун к юрте. Стройный рыжий конь с черными глазами подбежал к красавице и остановился. Она оседлала его и сказала:

— Садись на коня, Оскюс-оол. Зажмурь глаза и крепко держись за луки седла. Конь сам знает, куда ехать. Он остановится у железного тополя. Привяжи коня, войди в белую юрту. Там живут мои отец и мать. Передай им это письмо. Они прочтут его и достанут из сундука золотую шкатулку. Бери ее и скорее возвращайся. Будут угощать — отказывайся, не задерживайся.

Оскюс-оол все сделал, как сказала жена. Старики дали ему золотую шкатулку.

— Попей чаю на дорогу, сынок! — предложили они.

— Не могу, тороплюсь, — сказал Оскюс-оол и поскакал назад. Приехал домой и лег спать.

Утром он услышал шум. Выбежал из юрты и увидел: воины Караты-хана окружили его юрту. Они стояли в один ряд. Испуганный, он вернулся к жене.

— Еще рано, Оскюс-оол, ложись спать, — сказала она.

Но скоро шум стал сильнее. Снова выбежал Оскюс-оол. Воины Караты-хана приблизились и стояли уже в два ряда! Совсем перепугался бедный парень.

— Еще рано, Оскюс-оол, ложись спать, — сказала красавица.

Но вот шум стал совсем близко. Воины Караты-хана были уже рядом. Они стояли вокруг юрты.

— Вот теперь пора, Оскюс-оол, — сказала красавица и открыла крышку золотой шкатулки.

Оттуда стали выскакивать железные люди с железными палицами.

— Что мы должны делать? — кричали они.

— Уничтожьте войско Караты-хана, а его самого с ханшей приведите сюда! — сказала красавица.

Железные люди быстро расправились с войском, а хана и ханшу привели к красавице. А потом уменьшились и спрятались в золотую шкатулку.

Хан стал у Оскюс-оола дровоколом, а ханша стала присматривать за котлом.

Оскюс-оол и его прекрасная жена, излучающая свет солнца и луны, жили долго и счастливо. Пока они жили, удлинились овраги, углубились лощины.

Раньше раннего, древнее древнего, когда озеро Сут-Холь было маленькой лужей, а гора Сюмбер-Ула— холмиком, когда рога горного козла упирались в небо, а хвост верблюда тащился по земле, жил на свете парень, которого звали Оскюс-оол. Ходил он всегда голодный и оборванный. И зимой и летом носил желтый войлочный хевенек и шапку из шкуры козленка. Отец Оскюс-оола умер, когда мальчику было три года, мать умерла, когда ему было пять лет. Не было у него ни брата, который бы родился раньше его, ни сестры, которая бы родилась после него. Жил один-одинешенек. Летом ловил сусликов и мышей, а зимой просил у людей объедки.

Однажды он подумал: «Куда бы пойти, где еды побольше и люди подобрее?» И пошел на север. Долго шел и наконец на берегу большой белой реки увидел богатый аал. В середине его стояла круглая белая юрта, такая, что и девятью конями ее не окружить. Парень с трудом открыл дверь и вошел в юрту. На квадратном черном ширэ о восьми ножках восседал хан, а на девятислойном олбуке — ханша.

— Здравствуйте, хан и ханша, — сказал Оскюс-оол и поклонился до земли.

Хан глянул на него краешком глаза и, почти не шевеля губами, сквозь зубы спросил:

— Как тебя зовут-кличут, где твой аал-родина, откуда и куда идешь, падаль гнилая?

— Я— бедный, голодный сирота. Зовут меня Оскюс-оол. Когда приходит лето — ищу, где есть божа-хойтпак, когда приходит зима — ищу, где есть бора-быда, — ответил Оскюс-оол.

— Ну что ж. Раз так — пошлю тебя что-нибудь сделать. Пойдешь, кулугур? — спросил хан.

— Когда хан посылает, разве простой человек может не идти? Я согласен, хан, — ответил Оскюс-оол.

— Ладно, кулугур, налей себе помоев в собачье корыто, напейся и иди на мое поле. Там у меня растет просо шести сортов. Убери все просо, пока светит луна. Раньше восхода луны не начинай, после захода луны не продолжай! Успеешь все убрать — получишь мясо и одежду. А не успеешь — получишь плеть! — И хан дал Оскюс-оолу серп.

Бедный парень пошел на поле. Сел и ждет восхода луны. Наконец луна выкатилась на гребень тайги. Оскюс-оол начал работать. Когда он убрал просо пяти сортов, луна начала закатываться за гребень тайги.

— Постой, моя луна, подожди, дай мне закончить жатву! — крикнул бедный парень.

Но луна скрылась. Оскюс-оол пришел к хану.

— Я успел убрать просо только пяти сортов. И луна скрылась. Я кричал ей, но она все-таки скрылась. Просо шестого сорта я не убрал, — сказал бедный парень.

— Ах не убрал? Ну так получай, что заработал! — И хан избил бедного парня плетью. — Иди куда хочешь, кулугур!

Никогда не плакавший Оскюс-оол шел по степи и плакал. Он думал: «Если бы я не взялся убирать просо злого, как собака, хана, я бы мог поймать суслика и был бы сыт. И никто бы меня не бил». Усталый парень начал ловить сусликов. И все шел и шел на север.

Наконец пришел к устью Улуг-Кара-Хема. На берегу стоял богатый аал. В середине его высилась белая юрта, такая, что и девятью конями ее не окружить. Парень с трудом открыл дверь и вошел в юрту. На девятислойном олбуке восседал хан, на четырехслойном — ханша.

— Здравствуйте хан и ханша, — сказал Оскюс-оол и поклонился до земли.

Хан, почти не шевеля губами, спросил:

— Как тебя зовут-кличут, где твой аал-родина, откуда и куда идешь, падаль сгнивающая, гнида поганая?

— Я бедный Оскюс-оол. Летом ищу, где есть божа-хойтпак, зимой ищу, где есть бора-быда, — ответил Оскюс-оол.

— Раз так — пошлю тебя что-нибудь сделать. Пойдешь, кулугур?

— Когда хан посылает, разве простой человек может не идти? Я согласен, хан, — ответил Оскюс-оол.

— Тогда иди убирать мое просо шести сортов. Убери его, пока светит солнце. Раньше восхода солнца не начинай, после захода — не продолжай! Успеешь все убрать — получишь мясо и одежду. А не успеешь — получить плеть!

И хан приказал слугам налить парню помоев в собачье корыто. Бедный парень напился, взял серп и пошел в поле. Сел и ждет восхода солнца. Наконец солнце выкатилось на гребень тайги. Оскюс-оол начал работать. Когда он убрал просо пяти сортов, солнце начало закатываться за гребень тайги.

— Постой, мое солнце, подожди, дай мне закончить жатву! — крикнул бедный парень.

Но солнце скрылось. Оскюс-оол пришел к хану.

— Я успел убрать просо только пяти сортов. И солнце скрылось. Я кричал ему, но оно все-таки скрылось. Просо шестого сорта я не убрал, — сказал бедный парень.

— Ах не убрал? Ну так ничего и не получишь! Получай что заработал! — И хан избил бедного парня плетыо. — Иди куда хочешь, кулугур!

Оскюс-оол шел по степи и плакал. «Зачем я ходил к ханам? — думал он. — Лучше бы я ловил рыбу и сусликов и был бы сыт». Он шел, шел и взобрался на гребень огромной желтой тайги. На той стороне тайги в середине длинной желтой степи сверкала вода. «Добраться бы поскорее до этой воды. Там я наемся рыбы», — подумал парень. Желтый хевенек его износился, старые идики его изорвались. Кое-как добрался он до воды и увидел, что это — Золотое озеро. «Ну теперь-то я наемся рыбы, окрепну, — подумал он, — а то я совсем ослаб». Вдруг он услыхал шум крыльев и человеческие голоса. «Откуда здесь голоса, в этом глухом месте?» Он спрятался в тростник. И увидел, что из верхнего мира спускаются три лебедя. Вот они сели на берегу. И вдруг сбросили одежды из перьев. Оскюс-оол увидал трех красавиц, излучавших свет солнца и луны. Красавицы побежали купаться в Золотое озеро. Удивленный парень вскочил и спрятал лебединую одежду младшей из них.

Скоро красавицы вышли из воды. Старшие накинули на себя одежды из перьев, обернулись птицами и взмыли ввысь. А младшая все бегала по берегу — никак не могла найти своей одежды. Она заплакала и опустилась на траву.

«Что же это? — подумал Оскюс-оол, — из-за меня, значит, она отстала от своих сестер? Нельзя ее оставлять одну!» Он вышел из тростника, протянул ей лебединые крылья и сказал:

— Красавица, вот твоя одежда, не плачь! Я спрятал ее — хотел на тебя посмотреть… Скорее лети, догоняй своих сестер.

— Ты меня погубил, Оскюс-оол! — сказала красавица. — Зачем ты брал в руки крылья? Что мне делать? Владыка верхнего мира, Курбусту-хан, — мой отец. Теперь он не откроет мне дверей своей юрты, он скажет: «От тебя пахнет человеком из светлого мира». Владыка Золотого озера, Узуту-хан, Водный хан, — мой дядя. И он не впустит меня в свою юрту, и он скажет: «От тебя пахнет человеком из светлого мира». Куда мне теперь идти? — И она горько заплакала.

— Что же я наделал! — вскричал Оскюс-оол. И он загоревал, как никогда раньше не горевал. А потом сказал:

— Пойдем со мной. Если умирать — умирать будем вместе, а жить — так жить будем вместе!

— Я согласна, — сказала красавица, и они пошли на юг. Ловили рыбу, ловили сусликов — тем и жили.

Наконец они пришли к аалу Караты-хана, который стоял у подножия Улуг-Кара-Тайги. Скота у хана было выше головы, добра — выше плеч.

— Давай будем жить возле ханского аала, — сказал Оскюс-оол. — Я буду делать, что прикажет хан. И тогда он будет давать нам печень и легкие заколотого им скота и молоко его дойной козы.

Они построили себе чум из березовой коры, а наутро Оскюс-оол пошел к хану.

— Зачем пришел, Оскюс-оол? — спросил хан.

— Я пришел что-нибудь сделать для вас и попросить за это печень и легкие заколотого вами скота и молока вашей дойной козы.

— Нет, парень, ты ничего не получишь. На нашем свете давно не идут дожди, трава не растет, скот тощий. А у тощего скота не бывает печени, у тощей козы нет молока! Сделай так, чтобы пошел дождь, чтобы выросла трава выше головы, тогда я тебя награжу мясом и добром выше плеч.

Оскюс-оол вернулся в свой чум и обо всем рассказал красавице.

— Что же делать? Разве я смогу вызвать дождь? — закончил он.

— Не печалься, Оскюс-оол! Я вызову дождь. Пойди к хану и скажи: «Будут на вашей земле дожди, только дайте мне шерсть белой овцы и кусок красного шелка».

Оскюс-оол пошел к хану и сказал, как научила красавица. Хан удивился, но дал и шерсть и шелк. Красавица что-то написала пальцем на шелке, а из шерсти сделала нить. Утром она надела лебединую одежду и улетела в верхний мир. Там она привязала шерстяной ниткой кусок красного шелка к березе. И вернулась на землю, в свой чум.

Небо заволокло тучами, и хлынул дождь. Он лил три дня без перерыва, потом шесть дней без остановки, потом девять дней без устали, а потом тридцать дней без передышки. А всего шестьдесят дней — два месяца лил дождь, не переставая. Распустились листья на деревьях, выросли высокие сочные травы. Скот Караты-хана ушел в эти травы и затерялся в них. И вот хан увидел: еще немного воды — и половина его скота утонет, еще немного дождя — и половина его добра уплывет. Испугался хан и послал своих верных слуг Булагачи-хаа и Чечен-хаа к Оскюс-оолу.

— Скажите ему, чтобы скорей прекратил свой дождь! Хватит! Тонет мой скот, уплывает мое добро! — закричал хан.

Слуги прискакали к Оскюс-оолу и, не входя в чум, крикнули:

— Хан приказал, чтобы ты прекратил свой дождь! — И ускакали.

Красавица улетела в верхний мир, отвязала от березы красный шелк, и дождь перестал. Небо стало ясным, трава под солнцем заблестела. Оскюс-оол пошел к хану.

— Хан, вы обещали мне награду — я пришел за ней.

— Это хорошо, Оскюс-оол, что ты сумел вызвать дождь и вырастить траву! Садись, вместе будем пить-гулять!

Хан с Оскюс-оолом быстро опьянели. Хан сказал:

— И ты пьян, и я пьян. Надо выспаться. Завтра получишь награду. Где ты хочешь спать: у меня или в своем чуме?

— Пойду в свой чум, — сказал Оскюс-оол.

Назавтра, когда он пришел, хан пил чай.

— За чем пришел, Оскюс-оол? — спросил хан.

— За наградой, — ответил бедный парень.

— За какой еще наградой? Такому буяну давать награду?! — закричал хан.

— Да-да, — заговорил подскочивший слуга Чечен-хаа, этот парень вчера напился и кричал, ругался.

— А что же говорил этот кулугур? — спросил хан.

— Он говорил: «Если у хана нет дворца из прозрачного стекла, то я его и ханом не считаю!» — сказал Чечен-хаа.

— Ах вот как, кулугур?! Ты меня ханом не считаешь? Тогда достань мне дворец из прозрачного стекла! А не достанешь— шею сверну! Иди, ничего не получишь, пока не будет у меня стеклянного дворца! — сказал хан.

Оскюс-оол в слезах вернулся домой и обо всем рассказал красавице.

— А есть ли в этом мире дворец из прозрачного стекла? — спросила она.

— Я не только его не видел, но даже никогда не слыхал о нем, — ответил Оскюс-оол.

— Такой дворец есть, наверное, только в нижнем мире, у моего дяди Узуту-хана, хозяина Золотого озера. Тебе придется идти к нему. Но и он может тебе шею свернуть, — сказала красавица.

— Пусть, если на то пошло, свернет мне шею твой дядя, Узуту-хан, а не Караты-хан! Этому обманщику не позволю себя трогать!

— Тогда иди к Караты-хану и попроси шерсть желтой овцы и кусок желтого шелка, — сказала красавица.

Оскюс-оол пришел к хану.

— Я достану вам дворец из прозрачного стекла, только дайте мне шерсть желтой овцы и кусок желтого шелка.

Хан удивился и приказал на этот раз остричь желтую овцу. Оскюс-оол взял шерсть и шелк и принес в свой чум. Красавица что-то написала на шелке, а из шерсти сделала нить. Она привязала нить к шелку и дала ее Оскюс-оолу.

— Иди к Золотому озеру, на то место, где мы с тобой встретились. Забрось шелк в озеро, а нить крепко держи. Когда шелк коснется дна, скажи: «Узуту-хан, мой дядя в нижнем мире, соблаговолите подарить мне ваш дворец из прозрачного стекла!» Если нить натянется — осторожно вытягивай. Этот дворец очень легкий. Ты возьмешь его на плечи и отнесешь Караты-хану.

Оскюс-оол пошел к Золотому озеру. Он забросил в озеро нить и крикнул: «Узуту-хан, мой дядя в нижнем мире, соблаговолите подарить мне ваш дворец из прозрачного стекла!» Вдруг нить со звоном натянулась, парень начал ее осторожно выбирать, и над озером всплыл дворец из прозрачного стекла. Лучи солнца разбивались о его стены и превращались в радуги! Оскюс-оол подтянул дворец к берегу, взял его на плечи и отнес Караты-хану. Чтобы посмотреть на прекрасный дворец, в аал хана сбежались все воины, все слуги, все его подданные. Обрадованный хан сказал:

— Сейчас я устрою великий праздник. Садись, Оскюс-оол, пей со мной. — И он поставил перед Оскюс-оолом мясо и налил ему араки.

Хан с Оскюс-оолом быстро опьянели. Хан сказал:

— И ты пьян, и я пьян. Надо выспаться. Завтра получишь награду. Где ты хочешь спать: у меня или в своем чуме?

— Пойду в свой чум, — сказал Оскюс-оол.

Назавтра, когда он пришел, хан пил чай.

— За чем пришел, Оскюс-оол? — спросил хан.

— За наградой, — ответил бедный парень.

— За какой наградой? Такому крикуну награду?! — закричал хан.

— Да-да, — заговорил подскочивший слуга Булагачи-хаа, — этот парень вчера напился и всех ругал, на всех кричал.

— Что же говорил этот кулугур? — спросил хан.

— Он говорил: «Если у хана нет войска, бушующего, как море Калчаа-Далай, то я его и ханом не считаю!» — сказал Булагачи-хаа.

— Ах вот как, кулугур! Ты меня ханом не считаешь? Тогда достань мне войско, бушующее, как море Калчаа-Далай! А не достанешь — шею сверну! Иди, иди, ничего не получишь, пока не будет у меня этого войска! — сказал хан.

Оскюс-оол в слезах вернулся домой и обо всем рассказал красавице.

— А есть ли в этом мире войско, бушующее, как море Калчаа-Далай? — спросила она.

— Я не только его не видел, но даже никогда не слыхал о нем, — ответил Оскюс-оол.

— Такое войско есть, наверное, только в верхнем мире, у моего отца Курбусту-хана. Тебе придется идти к нему. Но и он может тебе шею свернуть, — сказала красавица.

— Пусть, если на то пошло, свернет мне шею твой отец Курбусту-хан, а не Караты-хан! Этому обманщику не позволю себя трогать! — крикнул Оскюс-оол.

— Тогда ты полетишь в моей одежде в верхний мир. Там ты увидишь семь белых юрт с одной стороны и девять белых юрт с другой стороны. А за ними рваная черная юрта. В нее и входи. Там увидишь седую старуху. Из волос ее торчит сено. Ничего ей не говори — она все на свете знает и всех на свете знает. И тебя она знает. Старуха предложит чай — пей. Предложит сахар и лепешки — ешь. Пока хаи тебя не позовет, к нему не ходи, — сказала красавица.

Оскюс-оол надел лебединое одеяние и устремился в верхний мир. Он прошел мимо белых юрт и вошел прямо в рваную черную юрту.

— Сынок мой, Оскюс-оол, проходи, садись, — сказала старуха. Она сварила чай, поставила лепешки, сахар.

Оскюс-оол начал пить-есть. Вдруг вошла красавица.

— Кто ты, как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище, откуда и куда идешь? — спросила она.

— Я— Оскюс-оол, живу в светлом мире с Сияющей красавицей, излучающей свет солнца и луны. Злой Караты-хан несколько раз обманул меня, и вот я пришел пригласить войско моего тестя Курбусту-хана, войско, бушующее, как море Калчаа-Далай.

— Наконец-то она нашлась! Она давно потерялась, и мы никак не можем ее найти! Ведь ты живешь с моей дочерью! — вскричала красавица. — Спасибо тебе, сынок, за добрую весть! — Она выбежала из юрты и в слезах побежала к Курбусту-хану.

Хан спросил ее:

— Почему ты плачешь?

Жена не ответила.

— Если ты боишься меня, то спрячь мой черный лук, мои желтые огненные стрелы, саблю и нож в железную юрту, — сказал Курбусту-хан.

Жена его все спрятала, а потом спросила:

— Как ты думаешь, хан, где наша младшая дочь, зеница нашего ока, кость наших пальцев?

— А где ей быть? Играет на облаках с сестрами, — ответил хан.

— Нет, она давно уже живет в светлом мире, в берестяном чуме с Оскюс-оолом. Оскюс-оол сейчас здесь.

— Позвать его сюда! — приказал хан.

Пришел Оскюс-оол.

— Где мой черный лук и желтые огненные стрелы? Я прострелю его насквозь! Где моя стальная сабля? Я изрублю его на куски! — закричал Курбусту-хан. — Он поискал вокруг себя лук, стрелы и саблю, но ничего не нашел. Скоро он успокоился и спросил Оскюс-оола:

— Зачем ты сюда пришел?

— Злой Караты-хан несколько раз обманул меня, и я пришел, мой тесть, пригласить ваше войско, войско, бушующее, как море Калчаа-Далай, — ответил Оскюс-оол.

Курбусту-хан подумал и сказал:

— Это войско хранится в золотом сундучке. А сундучок этот охраняют луна и солнце. Луна отдыхает на Монгун-Тайге*, солнце ночует на Алдын-Тайге *. Пойди к ним, попроси сундучок. Если не отдадут — зааркань их золотым арканом и приведи ко мне.

Оскюс-оол пришел к Монгун-Тайге.

— Эй, луна, — закричал он, — дай мне золотой сундучок моего тестя, Курбусту-хана!

— У меня его нет, ничего не знаю! — ответила луна.

Оскюс-оол повернулся к Алдын-Тайге.

— Эй, солнце, — закричал он, — дай мне золотой сундучок моего тестя, Курбусту-хана!

— У меня его нет, ничего не знаю! — ответило солнце.

Тогда Оскюс-оол набросил на них золотой аркан и поволок через горы и перевалы к Курбусту-хану. Он привязал их к коновязи и вошел в ханскую юрту.

— Ну что, — спросил хан, — отдали они золотой сундучок?

— Нет, хан, не отдали, я их самих к вам привел.

Курбусту-хан вышел и увидел, что Оскюс-оол так их проволок через горы и перевалы, что половина луны стерлась, а солнце раскалилось докрасна.

— Что же ты их так грубо тащил, кулугур? Почему ты стер половину моей луны и раскалил мое солнце докрасна? — спросил хан.

— Однажды в светлом мире, — ответил Оскюс-оол, — я убирал просо шести сортов у Эрельчин-хана. Я должен был справиться, пока светила луна. Я успел убрать только пять сортов, и луна скрылась. Вот я ее и наказал.

— Ну а солнце что тебе сделало? — спросил хан.

— В другой раз я убирал просо шести сортов у Харальчин-хана. Я должен был справиться, пока светило солнце. Я успел убрать только пять сортов, и солнце скрылось. Я кричал ему, просил подождать, но оно скрылось. Вот я его и наказал.

— Скажите, луна и солнце, правду ли говорит Оскюс-оол? — спросил хан.

— Да, все это было, он нам кричал, — ответили луна и солнце.

Хан взял у них золотой сундучок и отпустил гулять по небу.

— Моя младшая дочь, которая живет в твоем чуме, знает, что с ним делать, — сказал он, отдавая сундучок Оскюс-оолу.

Оскюс-оол надел лебединое одеяние и прилетел домой. Красавица сказала:

— Неси сундучок осторожно, чтобы он не открылся. Отдай Караты-хану и скажи: «Вот войско, бушующее, как море Калчаа-Далай». И сразу возвращайся домой.

Оскюс-оол пришел в аал Караты-хана. Рядом с аалом стояло войско хана во главе с девятью Демир-Кара-богаты-рями * на девяти Буга-Кара-конях *. Все собрались, чтобы посмотреть на новое войско хана, на войско, бушующее как море Калчаа-Далай. Оскюс-оол протянул жадному хану сундучок и сразу пошел домой. На полпути он обернулся и посмотрел на аал Караты-хана: там была темная ночь, и во все стороны расползался дым.

Через день опять кругом стало ясно. Красавица говорит:

— Пойди, Оскюс-оол, по Кара-Хему, посмотри, не скачут ли железные люди на железных конях. Когда увидишь их — крикни: «Войско, бушующее, как море Калчаа-Далай, возвращайся домой!»

Оскюс-оол пошел вниз по реке. На месте ханского аала стоял открытый золотой сундучок. Скоро он увидел железных всадников. Он крикнул:

— Войско, бушующе, как море Калчаа-Далай, возвращайся домой!

Железные всадники превратились в железных мух и влетели в золотой сундучок. Оскюс-оол закрыл его и увидел, что девять Демир-Кара-богатырей на Буга-Кара-конях и войско Караты-хана — все перебиты без остатка.

Оскюс-оол поставил себе белую юрту, собрал всех подданных Караты-хана и устроил великий пир. Долго и счастливо жил он со своей красавицей, излучавшей свет солнца и луны. Пока они жили, удлинились овраги, углубились лощины.

Раньше раннего, древнее древнего, когда Чингис творил мироздание, а колесо времени еще только начинало раскручиваться, жил Оскюс-оол, байский пастух. Однажды у колодца он увидел семь маленьких цветочков. «Стану ли я когда-нибудь таким красивым, как эти цветы?» — подумал бедный парень. И решил пойти по свету, поискать счастья. Он сорвал цветы, положил их за пазуху, подоткнул полы халата и зашагал на север.

Неизвестно, сколько он шел, но пришел в темный дремучий лес. Наступила ночь. Оскюс-оол выбрал дерево потолще и лег под ним. Лежит, прижимает к сердцу цветы родной земли и думает.

Вдруг с севера и с юга подлетели к его дереву два мудрых ворона, сели прямо над парнем и заговорили. Удивился Оскюс-оол, что ему понятен язык птиц, и подумал: «Видно, не простые цветы я сорвал у колодца».

— Что ты сегодня такой довольный? Наверное, ты сыт по горло? Где ты пировал? — спросил друга первый ворон.

— Я летал за тот хребет, — ответил второй ворон, — там живет Караты-хан. Его прекрасная дочь заболела: к ней в ухо залез злой медный паук. Ламы пытались вылечить красавицу. Они устроили большой молебен и бросали вверх кусочки теста. Вот я и наелся. Никогда досыта не наедавшийся, сегодня я наелся и радуюсь! Завтра давай вместе туда полетим. Ламы опять будут бросать тесто. Они ведь не знают, как надо выгнать паука, а это совсем просто, надо…

— Тише! — перебил его первый ворон. Не говори так громко, а то вдруг кто-нибудь услышит!

— Кто, кроме волка, может нас тут услышать? Не беспокойся, друг! Слушай: надо зажарить на огне сальник овцы и поднести его к уху красавицы. Паук почует запах сала и выползет.

На рассвете Оскюс-оол пошел к Караты-хану. К полудню добрался до аала и увидел: шаманы бьют в бубны, ламы бьют р литавры. Шум висит над аалом, никто никого не слышит.

«Напрасно стараетесь», — подумал Оскюс-оол и шагнул к дверям белой ханской юрты. Но слуги сшибли его с ног.

— Куда лезешь, оборванец, что тебе тут надо? — закричали они.

— Да, может быть, я полезный человек, может быть, я ханскую дочь смогу вылечить, а вы меня толкаете! — сказал парень, подымаясь с земли.

Он повернулся и пошел было прочь, но из белой юрты выскочил сам Караты-хан и закричал:

— Почему вы его оттолкнули? А вдруг он и вправду вылечит мою дочь? Верните его!

Оскюс-оол вошел в белую юрту.

— Моя единственная дочь! Вот она, видишь, что с ней стало? — говорил хан.

Оскюс-оол посмотрел на девушку. Она бредила. Половина головы ее страшно распухла.

— Я со всех четырех сторон света пригласил ученых лам, — продолжал хан, — но они ничего не могут сделать.

— Я не лама, я простой человек, — сказал Оскюс-оол. — Но вашу дочь я могу вылечить. Бывало, мой отец съедал грудь безрогого черного барана, а потом смотрел на белую лопатку и отгадывал, чем человек болен, как его надо лечить. И я тоже могу гадать по белой лопатке.

Караты-хан приказал немедленно сварить безрогого черного барана. Скоро барана сварили и принесли находчивому парню. Оскюс-оол наелся до отвала, обглодал лопатку и начал ее внимательно разглядывать.

— Все понятно, — сказал он, — теперь я знаю, как лечить красавицу. Дайте-ка мне овечий сальник, я зажарю его на огне.

Слуги быстро принесли сальник. Оскюс-оол поджарил его и поднес к уху ханской дочери. Он то приближал поджаренный сальник к уху, то отдалял его. И вдруг из уха девушки выполз большой медный паук. Ламы посмотрели друг на друга и молча вышли из ханской юрты. Хан встал на колени, начал молиться Оскюс-оолу.

— Семь дней ламы и шаманы ничего не могли сделать, а ты сразу выгнал паука, — говорил хан. — Я дам тебе добро из моего добра, скот из моего скота!

— Не нужно мне ни добра, ни скота, я простой человек, хожу по аалам, — отвечал Оскюс-оол, а сам все смотрел на красавицу.

И вдруг она улыбнулась так, что озарила все вокруг, будто лучами солнца, и сказала:

— Если отец и мать не против, пусть Оскюс-оол будет моим мужем, ведь он меня спас.

Хан подумал и решил: раз дочь этого хочет, пусть так и будет. Он приказал поставить для молодых огромный белый шатер, который не могли окружить ни семьдесят, ни девяносто коней. И устроил великий пир, на который собралось все ханство. Люди сказали:

— Раз Оскюс-оол стал ханским зятем, то пусть он будет судьей.

И Оскюс-оол стал судьей. Он всегда разбирался, где правда и где ложь, судил честно и правильно.

Давным-давно на склоне Каргыра-Карангыты-тайги жил семидесятилетний старик Челелдей. У него была шестидесятилетняя старуха. И не было у стариков ни скота, ни детей.

И вот старуха родила мальчика. Через два месяца она умерла. А еще через шесть месяцев умер старик. Мальчик остался в люльке совсем один. «Нет у меня матери, которая бы меня накормила, нет у меня отца, который взял бы меня на руки», — подумал он и выполз из люльки. А потом вышел из чума и увидел Ак-Сара-коня, который был привязан девяностосаженным арканом. Мальчик кое-как приковылял к коню и спросил:

— Куда девались мои отец и мать?

— Они умерли, — ответил конь. — Ты сам должен себя вырастить и воспитать. Вытащи из моего хвоста несколько волосин, сплети веревку и сделай петлю. Здесь есть маленькие зверьки, которые пищат и прячутся в норах. Их ты должен ловить этой петлей. Мясо будешь жарить, а из кожи делать идики. В чуме найдешь огниво, будешь разводить костер. А меня отпусти. Я должен свободно пастись. Приходи ко мне, что непонятно — спрашивай.

Мальчик сделал волосяную петлю и стал ловить мышей и сусликов. Он жарил их мясо, ел и быстро рос. Однажды он пришел к коню и спросил:

— Что это за белый зверек, который бегает петляя? Можно ли его есть?

— Это заяц, — ответил Ак-Сара, — его мясо вкусное, суп из зайца наваристый.

— А как убивают зайца? — спросил мальчик.

— Его убивают стрелой, выпущенной из лука. У твоего отца был лук и стрелы. Разыщи их.

Мальчик разыскал лук и стрелы и стал бить зайцев. Он ел заячье мясо и рос еще быстрее. И скоро снова пришел к коню.

— Что это за зверь на длинных ногах, с белым хвостиком и кричит: «Ог-ог!»? — спросил он коня.

— Это косуля, — ответил Ак-Сара. — Вот ее мясо действительно вкусное. Постарайся ее убить.

Мальчик стал бить косуль. И вырос настоящим охотником, сильным и выносливым. Он надел одежду, которую оставили ёму мать и отец, и стал охотиться верхом на Ак-Сара-коне, стал ездить по всей тайге, по всем склонам и перевалам.

А у подножия Каргыра-Карангыты-тайги жил Бай-хан. У него было семь сыновей и семь дочерей. Семь сыновей ездили в тайгу охотиться, а семь дочерей собирали ягоды и орехи.

Однажды семь сыновей хана вместе со слугами поехали охотиться на склоны Каргыра-Карангыты-тайги. Но сколько ни ездили — не могли убить зверя. Каждый раз, как только они начинали целиться, их опережал какой-то расторопный, ловкий и очень меткий стрелок на светло-соловом коне. Они подъехали к стрелку и спросили:

— Кто ты, как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище?

— Я— Оскюс-оол. Живу на склонах Каргыра-Карангыты-тайги. А вы что за люди?

— Мы — сыновья Бай-хана, который живет у подножия этой тайги. Мы давно охотимся и никак не можем убить зверя, — ответили охотники.

— У охотников цель одна. Давайте охотиться вместе, — предложил Оскюс-оол.

Братья согласились. Вместе они охотились целый день. Оскюс-оол подстрелил косулю и марала и отдал добычу братьям.

Бай-хан удивился, увидев, что сыновья его принесли косулю и марала, и похвалил их.

Однажды семь дочерей хана вместе со служанками пошли за ягодами и за орехами. В лесу они услыхали нежные звуки: кто-то играл на игиле и пел горловые песни. Песни были такие красивые, что девушки забыли про ягоды и пошли на голос. Они увидели прекрасного юношу, который сидел на траве. Рядом пасся светло-соловый конь.

— Кто ты, как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище? — спросили они.

— Я — Оскюс-оол. Живу на склонах Каргыра-Карангыты-тайги. А вы кто такие?

— Мы — дочери Бай-хана, который живет у подножия этой тайги. Мы собираем ягоды и орехи.

Девушки стали просить Оскюс-оола, чтобы он еще поиграл на игиле, еще спел горловую песню. Он спел, а потом помог им собрать ягод и орехов.

Слушайте дальше. Приходили ханские сыновья на склон тайги — Оскюс-оол за них охотился. Приходили ханские дочери на склон тайги — Оскюс-оол собирал за них ягоды, да еще и пел им горловые песни.

Скоро на склон стали приходить ханские пастухи и слуги — все хотели послушать чудесное пение, в котором были щебет и свист всех таежных птиц и голос таежного ветра, гудящего в вершинах древних кедров.

Однажды хан подумал: «Что это такое: каждое утро и дети, и пастухи, и слуги — всё устремляются к Каргыра-Карангыты-тайге? А возвращаются только к вечеру. Что они там делают?» И стал всех расспрашивать.

— Мы слушаем Оскюс-оола, поющего песни тайги, — ответили пастухи.

— Мы слушаем Оскюс-оола, поющего песни тайги, — ответили дочери. — Мы приносим ягоды и орехи, которые собирает за нас Оскюс-оол.

— А мы приносим мясо и шкуры зверей, которых убивает Оскюс-оол, — ответили сыновья.

Хан подумал: «Когда-то на склоне тайги жили старик со старухой. У них был конь Ак-Сара. Когда старику было семьдесят лет, а старухе — шестьдесят, у них родился сын. Через два месяца умерла старуха, а еще через шесть месяцев — старик. Неужели выжил Оскюс-оол? Как он выжил?.. А теперь он лучше всех охотится и поет песни тайги!» И черная зависть перевернула душу хана.

— Ну что ж, — сказал он, — если этот Оскюс-оол подходяще играет и сносно поет горлом, приведите его сюда.

Слуги прибежали к Оскюс-оолу.

— Бай-хан приказал тебе прийти! — сказали они.

— Когда хан зовет, простой человек не идти не может, — ответил парень. Он сел на Ак-Сара-коня и поехал к хану.

— Здравствуйте, хан, здравствуйте, ханша, — сказал он.

— Как твое имя-прозвище, где твой аал-стойбище? — спросил хан.

— Я— Оскюс-оол. Живу на склонах Каргыра-Карангыты-тайги.

— Ну, а как ты играешь на игиле? Как ты поешь? Мы хотим послушать, — сказал хан.

— Я играю только, когда захочу, — ответил парень, — и когда захочу — пою.

— Сыграй и спой сейчас, — попросил хан, все еще не веря, что услышит настоящее пение.

Оскюс-оол запел. Из его горла вырывались голоса всех птиц Каргыра-Карангыты-тайги. Казалось, таежный ветер запутался в вершинах древних кедров. Притихли сороки и вороны, которые кружились над стойбищем. Женщины плакали, а мужчины боялись шелохнуться. Хан и ханша были как во сне. Тридцать дней — один месяц, шестьдесят дней — два месяца, девяносто дней — три месяца звенел голос Оскюс-оола над зеленой тайгой!

На звуки горлового пения собралось все ханство. И хан сказал:

— Я отдаю за Оскюс-оола свою прекрасную младшую дочь! В хороший день, в начале месяца устроим свадьбу.

Он поставил для дочери белую юрту, выделил белый скот из своего скота и добро из своего добра.

Девяносто дней — три месяца веселились люди на свадьбе. Девяносто дней — три месяца восхищались они голосом Оскюс-оола.

А потом Оскюс-оол взял жену, скот, юрту и откочевал на склоны Каргыра-Карангыты-тайги, туда, где жили его отец и мать. Он ухаживал за скотом и пел песни тайги, и ветер через перевалы разносил его голос по всем горам и долинам нашей земли.

Пока жил Оскюс-оол со своей прекрасной женой, удлинились овраги, углубились лощины.