Твоя... Ваша... Навеки

Глава 10

— …Конечно же, я верну твою прекрасную сестру в целости и сохранности, можешь не беспокоиться.

— Трудно не беспокоиться, когда речь идет о… об инкубе.

— И все же не нервничай понапрасну, брат. Тебе вредно… по состоянию здоровья.

Одетая в новое платье темно-зеленого, мшистого оттенка, с открытыми плечами, я покидаю свою спальню и спускаюсь в холл к ожидающему меня Арсенио — и провожающему нас Эвану. Успеваю заметить, какими взглядами обменялись мужчины, прежде чем обернуться к лестнице на звук моих шагов.

В глазах Арсенио насмешка, откровенная, издевательская.

Эван даже не дает себе труда скрыть настороженное подозрение, недовольство в отношении инкуба, и, чувствую, ему совершенно не понравилось это фамильярное «брат», словно они уже давно и крепко связаны родственными узами.

— Рианн, — Арсенио подходит к лестнице, подает мне руку, помогая преодолеть последние ступеньки, хотя я прекрасно могу сойти и сама. Притягивает к себе несколько ближе, чем следовало бы в присутствии моего брата, целует в уголок губ в явной попытке напомнить Эвану, что он, Арсенио, не просто очарованный моей красотой поклонник, но жених, которому дозволено немного больше. — Ты восхитительно выглядишь сегодня.

— Благодарю, — я улыбаюсь инкубу и тут же перехватываю неодобрительный взгляд брата.

Мы собираемся снова посетить «Бархат», поужинать, а после поехать в театр, где, как я надеюсь, мы не встретим леди Дэлгас или Клеона с леди Регис.

— Приятного вечера, — произносит Эван с учтивой улыбкой, однако, кажется, и слепой заметит, сколь она, больше похожая на оскал, вымучена, неискренна.

— И тебе не скучать, — отзывается Арсенио и ведет меня к двери.

К счастью, Эван провожает нас лишь до выхода из дома, а после с крыльца наблюдает, как мы пересекаем двор. Прежде чем выйти за створку ворот, я оборачиваюсь, машу брату рукой на прощание, и улыбка его теплеет, становится более мягкой, более настоящей. И, наверное, поэтому я ощущаю укол вины.

Клеон прав: я должна рассказать правду Арсенио и Байрону.

И Эвану.

Даже если Арсенио и Байрон действительно ни о чем еще не подозревают, это вовсе не означает, что так будет продолжаться вечно.

Даже если брат не расспрашивает меня об отношениях с Арсенио — и Байроном, — то это отнюдь не означает, что он ни о чем не догадывается. И сколько бы за мной ни заходил лишь Арсенио, оставляя Байрона ждать на улице, это не обманет Эвана и не уверит его в показной традиционности наших отношений.

Меня и раздражает необходимость притворяться перед целым миром, и смущает неизбежность раскрытия правды. Шептаться по углам и разносить сплетни можно сколько угодно, но открытое заявление о подобном так или иначе поставит в совершенно другое положение, нежели есть сейчас.

На улице я неожиданно застаю не только Байрона подле мобиля, но и вернувшуюся с работы Тессу в компании вездесущей Шериль. Волчица доброжелательно относится к паре родного брата, однако в Шериль видит потенциальную соперницу, угрозу, от которой нужно если не избавиться, то, по крайней мере, объяснить доходчиво, что территория эта чужая и ей, сторонней самке, лучше поискать себе другие охотничьи угодья.

— Тесса? — своего удивления я не скрываю. — Почему ты не с Финисом?

— Потому что он не в моем вкусе, — заявляет Тесса безмятежно. — Он не смог подвезти меня сегодня и Шериль любезно его заменила.

Мобиля Шериль я не вижу и не уверена даже, что юная эль Ясинто умеет водить.

— Как это мило с твоей стороны, Шериль.

— Я очень милая и приятная во всех отношениях молодая дама, — Шериль позволяет себе кокетливую улыбку, и я с трудом сдерживаю что волчицу, недовольную таким поведением в присутствии ее мужчин, что человеческую свою сущность, возмущенную столь высокопарными, самоуверенными заявлениями.

Иду к мобилю, Байрон распахивает передо мною дверцу переднего пассажирского места, и я сажусь.

— И как только Эван вас отпускает? — спрашивает Тесса, чуть понизив голос, будто это могло помочь избежать невольного подслушивания со стороны оборотня.

— А у него есть выбор? — парирует Арсенио.

— Ему бы лучше за своей личной жизнью следить, — добавляет Байрон. Садится по обыкновению на заднее пассажирское место, ловит мой взгляд в зеркале. — Прости.

— Ничего, — я понимаю и инкубов, и брата, понимаю взаимное их недовольство и не знаю, как смягчить ситуацию.

Правда… вряд ли изменит все к лучшему.

— Поэтому я и говорю, надо использовать бал-маскарад Верховного собрания лордов, — вмешивается Шериль.

— Зачем? — подобно всякому жителю другого полиса, Тесса искренне не понимает значения бала-маскарада Верховного собрания.

— Как зачем? Для закрепления результата. Ты носишь родовое ожерелье Лобо, живешь с Эваном в одном доме, он называет тебя своей парой, так пусть поторопится и женится по всем правилам, как положено честному человеку… ой, прости, волку. Если назовет тебя невестой на балу собрания, то уже наверняка не отвертится.

— Хорошая мысль, — соглашается Арсенио вдруг.

— А как же разрешение? — уточняет Тесса, и я настораживаюсь.

— Сделаем, — инкуб обходит мобиль и занимает место водителя. По примеру Байрона ищет взгляд в зеркале заднего вида, но не мой, а приятеля.

— Разве Эвану и Тессе нужно специальное разрешение? — удивляюсь я. — Насколько мне известно, ей уже давно больше восемнадцати.

— Им — нет, — подтверждает Арсенио, заводя мотор.

По дороге до ресторации я пытаюсь решить мучительно, стоит ли сразу рассказать инкубам и о моем решении, и о Клеоне, или же повременить со вторым. Я и вообразить себе не могу реакцию их обоих на подобное признание, да и кажется не вполне уместным сообщать и то, и другое едва ли не одновременно. Особенно страшно представить, как поведет себя более вспыльчивый, порывистый Арсенио, не наделает ли он глупостей…

Во имя Лаэ, о ком я больше беспокоюсь — о реакции Арсенио или о себе самой? Чего я хочу — уберечь инкубов от последствий необдуманных действий или малодушно найти повод для отсрочки?

И скоро следующее полнолуние — сегодня я отчего-то ощущаю его дыхание острее, чем обычно. Близость инкубов волнует сильнее прежнего, несмотря на сумятицу в мыслях и смутную тревогу от возможного разговора. В просторном зале ресторации я замечаю несколько знакомых лиц и запахов, но, к счастью, среди них нет ни Лизетты, ни Клеона с Валентиной. Мортимеров тоже, и я испытываю облегчение, радуюсь, что неприятных встреч не предвидится.

Постепенно, за трапезой и беседами, я успокаиваюсь, и мысли все чаще норовят соскользнуть в область не вполне приличную. Смотрю на инкубов чуть иначе, вспоминаю произошедшее на вчерашнем пикнике и не могу отделаться от желания повторить.

В конце концов, к чему ждать первой брачной ночи?

В кои-то веки волчица всецело согласна со мною, у нее, в отличие от меня, даже мысли не возникает, что из соображений приличий, безопасности и надежности все же следовало бы обождать до свадьбы. Она уверена, что инкубы никуда от нее не денутся и легкомысленное поведение невесты, не желающей терпеть до первой брачной ночи, их не отпугнет.

Я дожидаюсь момента, когда с основным блюдом будет покончено, и официант заберет пустые тарелки со стола. Делаю глоток вина и говорю, что хочу сообщить важную весть. Инкубы переглядываются заинтересованно, затем сосредотачивают взоры на мне.

— Чем именно ты хочешь поделиться? — уточняет Арсенио, приняв вид нарочито беззаботный, словно, что бы я ни сказала, его это равно и не огорчит, и не обрадует.

— Я приняла решение, — на языке вертится нечто вроде «я много думала и тщательно все взвесила», однако я понимаю, что фраза эта будет ложью — думала я не так уж и много, а «за» и «против» и вовсе не просчитывала. — Я согласна выйти замуж за… — я запинаюсь невольно — все же странно еще произносить подобное вслух в публичном месте, — за вас… обоих.

Волчица рычит, напоминая о четвертой стороне, но я одергиваю зверя — ни к чему портить момент неуместным в данной ситуации признанием.

Еще не время.

Волчица недоумевает — а когда оно настанет? Когда случится момент, подходящий для правды о Клеоне?

Инкубы переглядываются вновь, на сей раз удовлетворенно.

— И я готова покинуть Лилат.

— Уверена? — спрашивает Байрон. — Эван останется здесь, никто из нас не прихватит его с собой в Лайвелли или вообще куда бы то ни было.

— Уверена.

— Рианн, если мы уедем отсюда, то в Лилат ты, скорее всего, больше никогда не вернешься.

— Да и вурдалак с ним, — перебивает Арсенио Байрона. — С Лилатом, я имею в виду, не с Эваном. Твой братец давно уже взрослый оборотень, он прекрасно позаботится о себе сам, — Арсенио берет мою руку, кладет на столешницу, осторожно сжимает мои пальцы в своей ладони и смотрит на меня с обожанием столь сильным, обезоруживающим, что я лишь убеждаюсь, что сегодня и впрямь не время для признаний. — Это замечательная новость, Рианн. Ты не представляешь, как я рад ее наконец услышать. С Эваном ничего не случится, он проводник, решит тебя навестить и обязательночто-нибудь да придумает.

— Что подтолкнуло тебя к принятию решения? — во взгляде Байрона я вижу не только радость от моего согласия, от предстоящих изменений, но и интерес пытливый, вдумчивый.

— Наверное, понимание, что Эван не останется здесь совсем один. Мне кажется, он счастлив рядом с Тессой, а она, в свою очередь, сможет стать ему надежной, верной парой.

И поспешная, едва ли полностью обдуманная идея Эвана надеть на Тессу родовое ожерелье для подтверждения ее статуса невесты может быть знаком свыше, даром богов для нас обоих. Неудачное стечение обстоятельств, оплошность, обернувшаяся благими деяниями самой Каро.

— Напомни поблагодарить Тессу при случае, — замечает Арсенио нетерпеливо. — Когда отправляемся?

— Совершенно точно не сегодня, — улыбаюсь я.

— Это-то понятно. Но какие-то примерные сроки ты уже наметила?

— Нет, конечно.

— Полагаю, этот вопрос стоит обсудить после бала-маскарада Верховного собрания лордов, — произносит Байрон тактично.

— Возможно, через месяц после бала. Еще столько всего надо сделать: рассказать обо всем Эвану, собрать вещи, подготовить… — я оглядываюсь быстро, привычно понижаю голос: — Это же безопасно — ваш способ покинуть полис? Может, лучше обратиться к Эвану? Мне он не откажет…

— Обойдемся без Эвана, — Арсенио тоже осматривается, похоже, в поисках официанта. — Закажем лучшего шампанского, какое только у них тут есть, а? Отпразднуем такое знаменательное событие…

— Не надо, — я вдруг ловлю возмущенный, неодобрительный взгляд дамы за соседним столиком.

Вспоминаю запах ее, а там и имя.

Леди Амина, одна из дам, входящих в ближний круг друзей Лизетты.

— Почему? — искренне недоумевает Арсенио.

Я кладу свободную руку поверх его, чуть подаюсь к нему через стол.

— Я бы предпочла отпраздновать в… более тихом месте.

— А что там у нас дальше по списку? Театр?

— Ничего страшного не случится, если мы пропустим спектакль.

Байрон тоже замечает леди Амину, хмурится и знаком подзывает официанта. Расплатившись по счету, мы покидаем «Бархат» — и взгляд леди Амины, цепкий, жадный до сенсации, преследует нас до самого выхода из зала, подмечая каждый мелкий знак внимания инкубов, каждый наш жест, каждое мимолетное, более чем невинное прикосновение, при иных обстоятельствах не взволновавшее бы даже закоренелых поборников морали.

Я помню, что инкубы ощущают возбуждение потенциальной партнерши, и надеюсь, что этого хватит, что мне не придется разъяснять свои желания подробно или, того хуже, получать вежливый отказ.

По крайней мере, Арсенио не откажет, в этом я уверена. Волчица чует его желание не хуже суккубы, и оно ей по нраву, оно и радует, и льстит, и побуждает ответить.

Усадив меня в мобиль, инкубы медлят. Они обходятся без слов, ограничиваясь красноречивыми взглядами, но я догадываюсь о кратком безмолвном обсуждении. Неожиданно на долю секунды мне кажется, будто я улавливаю знакомый до боли запах, вынуждающий волчицу отвлечься от Арсенио и обеспокоенно принюхаться к полной транспорта стоянке перед «Бархатом», однако инкубы, приняв решение, садятся сами и наш мобиль выезжает с парковки. На центральных, более оживленных улицах смутное волнение отступает, наваждение рассеивается, и я начинаю думать, что мне и впрямь почудилось.

В конечном итоге, даже обладатель звериного нюха может ошибиться.

Но когда шумные, светлые, несмолкающие центральные улицы сменяются тихими, пустынными, оплетающими район сродни тому, где живет Клеон, тревога поднимается вновь, оттесняя желание и предвкушение. Раз-другой мне кажется, будто за нами кто-то едет, я то и дело посматриваю в зеркало заднего вида, с трудом удерживаясь от того, чтобы обернуться и проверить. Мобиль останавливается перед типовым пятиэтажным домом, Арсенио высаживает нас с Байроном возле третьего подъезда, а сам отгоняет транспорт до тупика стоянки сбоку от дома. Я оглядываюсь, но мобиль, который, как я подозревала последние минут пять, преследовал нас, не поворачивает на тянущуюся между двумя домами часть улицы, но исчезает где-то в ее начале.

И впрямь показалось?

Или все же нет?

Ёжусь невольно — то ли от вечерней прохлады, то ли от собственной растерянности, неясной тревоги, — и Байрон обнимает меня. Под козырьком каждого подъезда горит фонарь, и улица, и стоянка хорошо освещены, света полны и многие окна обоих домов. Уровень защиты здесь не так высок, как в районах более престижных и дорогих, но он есть, обеспечивает жильцам покой, безопасность и относительную долю комфорта.

Бояться нечего.

Наверное.

— Рианн, — Байрон крепче прижимает меня к себе, легко касается губами моего виска, — если ты сомневаешься, то…

— Я не сомневаюсь, — возражаю я мягко. Да и беспокойство мое не связано с планами на эту ночь. — И мне не шестнадцать и даже не двадцать лет, чтобы я не понимала и не принимала своих желаний, а вы опасались меня напугать. Если я на что-то соглашаюсь, то действительно соглашаюсь, без иных вариантов.

— Разумеется, на решение относительно брака это никак не повлияет.

— О, я и в этом не сомневаюсь.

— Мне бы все равно хотелось, чтобы ты о том помнила.

Поднимаю лицо к Байрону, улыбаюсь, чувствуя, как волнение сменяется теплом, — знал бы Эван, что в вопросах брака инкубы настроены решительнее, тверже, нежели можно ожидать от представителей их народа, нежели я, да и сам брат мой.

Тесса как ни в чем не бывало ходит на работу, встречается с Шериль и ведет себя, словно мы живем так уже продолжительное время и будем жить впредь еще долго-долго.

Эван как ни в чем не бывало общается с Тессой совершенно по-дружески и если бы не замеченные мною взгляды украдкой, которыми брат порою одаривает Тессу, трудно было бы заподозрить его в желании сделать ее парой. Время идет, а он не предпринимает ровным счетом ничего, чтобы внести ясность в свои намерения.

— И еще кое-что, — Байрон мельком осматривает короткую дорожку перед подъездом и улицу за моей спиной, понижает голос. — Понимаю, Арсенио только волю дай… и полнолуние уже скоро, что лишь обострит твои инстинкты… однако дальше мы торопиться не будем. В силу твоего не совсем человеческого происхождения долго ждать не придется, через неделю-другую станет ясно, но если нет, то лучше пока не рисковать и потерпеть до свадьбы.

— Прости? — не уверена, что правильно улавливаю смысл сказанного.

Что Байрон имеет в виду?

— Что, уже без меня начали? — Арсенио приближается бесшумно, усмехается добродушно в ответ на мою недовольную гримасу и идет к подъезду. Набирает код и после тихого пиканья распахивает перед нами массивную железную дверь. — После вас.

Я так давно не была в многоквартирных домах, что не могу сдержаться и с любопытством оглядываю выкрашенный бежевой краской стены, почтовые ящики рядами в закутке под лестницей, сплошь железные двери квартир, подмигивающих кристаллами, укрепленными возле рам. Консьержа нет и общий вид подъезда внутри какой-то неуютный, обезличенный.

— И ты тут живешь? — уточняю я недоверчиво.

— Последние года четыре, — признается Арсенио безмятежно. — Когда мои дела резко пошли на лад, я первым делом приобрел мобиль подороже и хоромы в фешенебельном районе.

Нанял приходящую прислугу и зажил, купаясь в роскоши, как положено высокородному мальчику из богатенькой семьи. И все было хорошо, пока в делах, как оно иногда бывает у свободных специалистов, не случился небольшой спад… а откладывать тогда я не считал нужным, это, мол, для бедняков и стариков… в результате глазом моргнуть не успел, как оказался в долгах. Вот так мне и пришлось пересмотреть взгляды на собственный бюджет и заодно поменять мобиль и квартиру. Позже Лео говорил, что этим страдают многие приехавшие в Лилат за исправлением финансового состояния — провернут пару-тройку удачных сделок, деньжат отхватят и начинают ими сорить в полной уверенности, что Хитрец выдал им бесконечный денежный запас…

Мы поднимаемся на пятый этаж, где Арсенио открывает одну из четырех выходящих на площадку дверей. Пропускает нас внутрь, закрывает створку. Байрон включает верхний свет, и я понимаю, что мы находимся даже не в маленьком холле — в тесном коридоре, наполовину заставленном коробками разного размера, создающими ощущение скорого переезда хозяина. В квартире есть кухня, небольшая гостиная, спальня и еще одна комната, дверь в которую, в отличие от остальных, распахнутых настежь, плотно закрыта.

— Там рабочий кабинет, ничего интересного, — отмахивается Арсенио, заметив, как я осторожно изучаю обстановку каждого помещения из коридора.

— Куча кристаллов, контактов и всякого металлолома, — добавляет Байрон и провожает меня в гостиную.

Обставлена она просто — обитые коричневой кожей диван и кресло, кофейный столик между ними, книжный шкаф у стены и стол с кристаллизатором и стулом подле окна с незадернутыми темно-зелеными шторами. На полу два чемодана друг на друге — и гадать не надо, кто владелец.

— Уютно, — делаю я комплимент в попытке скрыть удивление от скромности жилья. Видит Лаэ, по сравнению с местами, где нам с братом приходилось жить в Нижнем городе, квартира эта — настоящие роскошные апартаменты, но мне нынешней, привыкшей к простору и сдержанной элегантности собственного дома, все вокруг кажется простым чересчур, ужатым, будто множество предметов разом запихнули в тесную клетушку.

— Потому что я успел навести хоть какое-то подобие порядке, — отзывается Байрон.

— Да какая разница. Пойду поищу… чего-нибудь освежающего, — Арсенио снимает фрак, бросает на спинку кресла, нетерпеливым жестом дергает за бабочку и выходит.

Я вдруг замечаю возле кристаллизатора рамку, присматриваюсь и узнаю под стеклом собственное изображение. Вернее, вырезку из журнала, из «Светской хроники», вероятно. Отороченное кружевом платье, выпущенный из прически темный локон оттеняет белизну кожи, на лице вежливо-доброжелательное выражение без тени улыбки. Не помню, когда и где был сделан снимок, фоторепортерам вход на большую часть светских мероприятий строго воспрещен. Снимать разрешено лишь иногда и по предварительному договору хозяев с изданием, непременно серьезным, солидным, какую-нибудь сомнительную газетенку, торгующую дешевыми сенсациями на развес, не допустят никогда…

Наверное, меня спросили, можно ли сделать снимок, я разрешила — отчего нет? — и забыла за ненадобностью.

— Я даже не знала, что попала в «Хронику», — приблизившись к столу, касаюсь рамки, поворачиваю ее, разглядывая собственное черно-белое изображение.

— Только один снимок в прошлом году, — Байрон тоже подходит к столу, но смотрит на меня живую, не на плоскую равнодушную фотографию. — Арсенио сохранил.

Вырезал и в рамку вставил.

Выравниваю рамку, возвращая в прежнее положение, и неожиданно бросаю взгляд в окно. Вижу, как черный мобиль останавливается перед третьим подъездом дома напротив, гасит фары, слышу через приоткрытую створку окна, как затихает мотор. Я поворачиваюсь к окну, жду, но из мобиля никто не торопится выходить и, несмотря на свет фонарей, затемненные стекла не позволяют разглядеть водителя.

— Что такое, Рианн? — Байрон встает рядом, осматривает дом и улицу, однако, похоже, не замечает ничего подозрительного.

Неужели в преддверии полнолуния вместе с прочими чувствами стала обостряться мнительность?

— Все в порядке, — я откладываю ридикюль на край стола и решительно задергиваю шторы.