Ты меня не забудешь (СИ)

Глава 64

— Понимаешь, у нас такой район… мне всегда было не очень комфортно возвращаться вечером домой. А в этом году местная гопота что-то совсем оборзела. С папой мне было не страшно, плюс с нами обычно шёл Чарли. Я тебе показывала его фотки, он у меня был очень большой и очень умный пес. Спокойный, послушный, понимал все команды. Только тогда на остановке он будто почуял что-то неладное, стал тянуть поводок, пытался увести папу подальше. И ему это почти удалось. Знаешь… если бы папа остался на том месте, на котором изначально стоял, он бы точно не выжил. Туда пришёлся основной удар от авто. Чарли смог немного увести папу и спас ему жизнь. Взамен отдав свою.

Егор с немым ужасом наблюдал как несколько стремительно скатившихся слезинок Снежаны превратились в два нескончаемых потока слёз. Егор порывисто прижал к себе девушку чуть дрожащими руками.

Если бы он только знал…

Снежка не выдержала и полностью дала волю слезам, сотрясаясь от горьких всхлипов, от боли и ярости, что уже давно томились в её груди, которые стали её вечными спутниками после всего произошедшего. Ей было безумно больно за папу, ещё совсем не старого мужчину, крепкого и сильного, который был настоящей опорой и поддержке им с мамой. И который теперь был прикован к постели. Больно за людей, чьи жизни оборвались в тот зимний вечер. И внутри у неё все пылало от чудовищной несправедливости — что такие люди как Вичкович в принципе существовали в этом мире. Что могли творить любой произвол, который им только заблагорассудится. И им за это совершенно ничего не будет…

— Я видела, как он пронёсся мимо автобуса, в котором я ехала. Но я даже не сразу осознала, что это вообще было. Я только потом уже поняла по громкому возмущению пенсионеров, что это какой-то ненормальный лихач чуть в нас не въехал. А за две остановки до моей мы встряли в огромную пробку. Водитель сказал, что там впереди авария, уже нагнали кучу полиции, скорую, и дальше нам не проехать. Я пошла пешком, пыталась дозвониться до папы, чтобы предупредить его, но он не брал трубку. И знаешь… я старалась всё быстрее и быстрее идти, будто чувствовала — что-то случилось. Если можно было побежать я бы, наверное, побежала, но было очень скользко. Я не понимала, что происходит, звонила ему раз за разом. А потом, когда стала подходить к остановке… Там уже было все оцеплено, и столько крови… я никогда в своей жизни не видела столько крови. Так много и такой яркой по сравнению с белым снегом вокруг. А потом я увидела Чарли, точнее то, что…. — Снежка не выдержала и ещё громче заплакала, уткнувшись лицом ему в грудь. А Егор всё сильнее и сильнее ощущал как у него самого глаза начинали жечь слезы. И дышать стало практически нечем. Но он должен был сжимать её в объятиях, целовать макушку и виски, и нежно гладить на спине, пытаясь хоть немного унять её нервную дрожь, которая сопровождала каждый горестный всхлип. Потому что чёрт возьми это единственное на что он сейчас был способен. И больше от него толку нет. Он вообще чувствовал себя сейчас каким-то жалким, беспомощным и никчёмным перед лицом того ужаса, о котором ему рассказала Снежка. И перед этой хрупкой девушкой, силе духа которой могли позавидовать многие.

И ещё он чувствовал себя виноватым. Так, как ни чувствовал себя никогда в жизни.

— Я узнала его ошейник. И тогда я всё поняла. А потом… кажется я закричала, и пыталась прорваться к остановке через полицейских. Потом были какие-то провалы в памяти, помню только, что я очень громко плакала и звала папу. Меня пытались увести, кажется, даже силой тащили к скорой помощи, или за нашатырём, или что-то вколоть, я не помню… И в этот момент позвонил Миша. Я вообще каким-то чудом услышала его звонок… Ты знаешь, что бы он не совершил после, но в тот вечер он приехал ко мне и очень сильно помог. А у нас было до этого всего лишь три или четыре свидания. Но он приехал сразу же… И договорился насчёт тела Чарли, и помог потом перевести папу в нормальную больницу и вообще решил много всяких организационных вопросов. Мама… её это все сильно подкосило. У неё у самой слабое сердце, а тут такое… И я первое время была совершенно в неадеквате. А он действительно помог, хотя ничего серьёзного у нас ещё не было. И потом… ну сам подумай, какая из меня нормальная девушка была в те дни? Мне кажется, я практически сутки напролет проводила в больнице. А когда меня сменяла мама, Миша забирал меня на машине и отвозил домой. И всю дорогу я у него там безостановочно плакала… Потому что при папе мне не хотелось плакать. Он был без сознания, но я знала, что он меня слышит и я не хотела его расстраивать. Я хотела, чтобы он знал, что я справляюсь. И что мы с мамой очень-очень сильно его любим и ждем, когда он очнётся… При маме я тоже старалась не плакать, и только с Мишей я могла хоть немного облегчить душу. И он меня слушал и поддерживал, как мог. Поэтому я не могу его ненавидеть. Для меня это будто два разных человека: тот, кто был со мной в те ужасные дни, помогал и держал меня за руку… и тот, кто потом изменял и попытался изнасиловать по пьяни. И я ничего не могу с этим поделать…

— Я… я понял, — смог выдавить из себя Егор, сглотнув тяжёлый ком в горле. Какое право он имеет осуждать сейчас Потапина. После всего, что он сам недавно творил по пьяни… Когда Снежана узнает правду о той аварии, именно он будет выглядеть в её глазах настоящим чудовищем.

— Каринка тоже была постоянно рядом. И Марат с Некитом, они тоже поддерживали и помогали. Мы с ними сдружились в том году, когда впервые поехали от универа в «Журавлёнок», и потом стали как-то больше общаться в студсовете. И когда мне понадобилась дополнительная работа Марат мне очень помог. Одни из первых заказов на переводы пришли от знакомых его отца. И есть подозрение, что платили они мне чуть больше, чем моя работа стоила на самом деле…

— Расскажи, почему пришлось влезть в кредиты? Вам же должны были компенсировать стоимость лечения? Неужели Вичкович ничего не сделал для пострадавших?!

— О-о, он сделал так, что пострадавшим в итоге оказался его сын, — горько усмехнулась Снежка, приподнимая голову от груди Егора. Он никогда не видел Снежану такой… чуть сузившиеся глаза, которые полыхали гневом, плотно сжатые губы, один уголок которой застыл в презрительной усмешке. И злость, которая казалось сейчас пропитывала каждую клеточку её тела. — Знаешь… каждое судебное заседание это был настоящий спектакль. С элементами цирка. Там было куплено всё. От и до. И в итоге вывернули всё так, что и пьяным он не был, а так… немного нездоровым, из-за чего и потерял управление. И вообще второй водитель должен был быть более внимательным особенно в таких погодных условиях… Я помню, что каждую судебную сессию сидела и изо всех сил старалась сдерживать себя, чтобы не заплакать. Чтобы не показывать им, как мне было больно слушать эту откровенную ложь. Сидела, сцепив руки, ногти себе вонзала в ладони, чтобы не вскочить и не закричать на весь зал, что я о них на самом деле думаю. Не выдержала я только один раз, когда они настолько заврались, что заявили, будто автобусная остановка вообще была установлена в неположенном месте. Что она нарушает какие-то ГОСТы, требования безопасности дорожного движения и прочую чушь… Вот тогда я уже закричала на весь зал, какие они все лжецы… Конечно, меня сразу же вывели. И это ничего не изменило. Там вообще все показания адекватных свидетелей будто бы пропускали мимо ушей. Это…это было ужасно. Вичкович никому ничего не заплатил. Разве что всем причастным к следствию и суду, и СМИ, чтобы они молчали. А на нас, наверное, денег не хватило.

— И все лечение вам пришлось оплачивать самим?..

— Фактически — да. Государство, конечно, помогает — пособие по инвалидности, часть лекарств тоже дают, но…. Если ты хочешь, чтобы человек действительно встал на ноги, и в кратчайшие сроки, то выясняется, что лекарства нужны совершенно другие — каких не выдают в обычной поликлинике, и стоят они нормально так. А пить их надо курсами… И так во всём: процедуры, сиделки, да те же поручни, которые надо было приделать к кровати, чтобы папа хоть как-то смог привставать, когда его перевезли из больницы домой… И на всё это нужны деньги. Деньги, деньги и снова деньги. А у меня мама — учительница младших классов. Папа электриком всю жизнь на заводе проработал. У нас никогда не водилось больших денег, Егор. Мы просто жили нормально. Было что поесть, где жить, во что одеться. На море вот копили, чтобы поехать когда-нибудь, но этих сбережений не хватило и на месяц со всеми новыми тратами. Если бы у нас была машина, мы бы, конечно, её продали. Или если бы была дача. Или если бы у нас были хоть какие-то родственники, которые могли помочь и одолжить хоть чуть-чуть на первое время. Но нет. Мы могли рассчитывать только на себя. Поэтому пришлось влезать в кредиты… Я не хотела уходить на заочку, это бы очень расстроило родителей. Они всегда считали, что именно на дневном можно получить нормальные знания. Я устроилась работать после занятий официанткой в кафе недалеко от универа. Плюс у меня были заказы на переводы. Это помогало платить кредиты.

— И сколько… сколько тебе ещё осталось платить?

— Егор… это не важно. Какая бы сумма там не была, пока папа не встанет на ноги, я буду вынуждена прибегать к такому способу, чтобы сводить концы с концами. Или пока я не найду нормальную работу, чтобы моя зарплата покрывала все расходы на его лечение и реабилитацию. Я ведь вообще не хотела ехать в «Журавлёнок» в этом году… Ну вот сам подумай, я тут же, по сути, отдыхаю за городом, танцую, пою, а мама там одна… Да у неё летом нет занятий и довольно длительный отпуск, но всё же! Не будь этой программы от спонсоров, которые дают стажировку в столице, я бы не поехала. Хотя накануне аварии я отходила все положенные занятия в школе вожатых. Но все весенние сборы я пропустила… Да я даже и не вспоминала про «Журавлёнок», это Каринка нарыла информацию о московских стажировках. Я рассказала об этом маме… и поняла, что хочу рискнуть. Хотя я всё равно каждый день переживаю, как она там без меня. И выделяю ей денег из зарплаты на сиделку для папы, чтобы у неё всегда была возможность позвать человека себе в помощь. Поэтому я так рвалась в столицу… и поэтому мне так была нужна грамота.

— Ты обязательно её получишь, — Егор вновь привлек к себе Снежану и слегка коснулся губами её макушки. Единственная ласка, которую он может себе позволить после всего того, что услышал. Потому что ни на что большее ему рассчитывать не стоит. Он чувствовал, что просто этого не достоин…

— Да даже если и нет и у меня не сложится с этой стажировкой, то я все равно найду выход, — улыбнулась Снежка. — В крайнем случае можно перевестись на заочку и устроится куда-нибудь у нас здесь на полный день. Я ведь так и так планировала это делать, если мне удастся зацепиться в Москве и найти нормальную работу. Сам знаешь, какие там зарплаты, и какие у нас в городе…

Егор кивнул, хотя ни хрена не знал. Просто смутно догадывался что в их небольшом городке уровень зарплат был в разы ниже, чем в столице. В которую так мечтает попасть его Снежка. Его маленькая храбрая Снежка, которая похоже даже не осознавала, какой груз ответственности она тащит на себе вот уже полгода. И при этом она всегда находила в себе силы улыбаться и радоваться жизни…

Егор с удивлением осознал, что никогда ещё не встречал человека, который настолько умел радоваться любой мелочи. И никогда не жаловаться. Даже если руководство наседало из-за очередной херни, а дети в отряде придумывали тридцать три способа как помотать нервы. Даже если они до поздней ночи готовили выступления для общелагерных мероприятий и спали от силы четыре часа — она никогда не жаловалась. Максимум была ещё более бледной, чем обычно. И на этом всё.

Получается, Потапин знал, через что ей пришлось пройти. И какие финансовые трудности она разгребает одна вот уже полгода… Или нет? Как можно спокойно жить, зная, что твоя девушка помимо учёбы на дневном упахивается на двух работах?

— Снежан… а как Потапин относился к твоим подработкам?

— Ну-у он… он переживал, что я очень сильно устаю…

— Переживал?! И всё?!

— Егор, он каждый раз забирал меня с работы, если мне ставили вечерние смены. Он помогал договариваться с врачами по поводу папы, но он не обязан был меня содержать и решать мои финансовые проблемы. Мы просто встречались, я не была ему женой или невестой. И что он вообще мог сделать? Он такой же студент, как и я. Несколько дней в неделю он подрабатывал в детских спортивных секциях. Да, у него обеспеченные родители, но ни он, ни они никогда не злоупотребляли своим положением. Он даже жил от них отдельно и старался сам себя содержать. Я, наверное, поэтому его и выбрала — он был не похож на всех этих наглых самоуверенных мажоров типа Вичковича. А у нас таких много в универе учится — они правда, как с другой планеты. Почему-то уверены, что мир крутится исключительно вокруг их персоны и что им позволено всё. Они могли такую дичь творить… а потом просто приходили родители за ними разгребали. Давали взятки, покупали какое-то оборудования в универ. И всё забывалось. А у них даже в голове ничего не щёлкало, что так больше делать нельзя, что есть же какой-то предел… Я когда тебя впервые увидела, то подумала, что ты такой же. Ну ты правда в начале смены очень нагло себя вел … Прям один в один, как те придурки, на которых мы с Каринкой насмотрелись у нас в универе. Это уже потом, когда я узнала тебя поближе, то поняла, что у тебя всё в порядке с мозгами, и что ты можешь думать о ком-нибудь кроме себя и своего удовольствия. А вначале ты мне очень не понравился… Егор, прости меня! Наверное, неправильно так предвзято судить о человеке, толком его не зная…

— Прекрати! — резко оборвал её Егор. Вышло как-то резко, даже грубо. Теплов тяжело вздохнул и вновь сильнее прижал к себе девушку, утыкаясь подбородком в её макушку. — Снежан, ты не должна передо мной извиняться!

— Ну вот теперь ты знаешь, почему я так вела себя в начале нашего знакомства. Понимаешь, с тем негативным опытом, что у меня был, я не могла думать иначе… Но я очень рада, что ошиблась и что ты оказался совершенно другим! Ты мне говорил, что тоже много чего творил по глупости. Но мне кажется, это просто твой максимализм так проявлялся, и все твои яркие черты характера — они просто уходили в негатив. Егор, ты ведь очень пробивной и напористый. Но если это не контролировать, что ты делаешь и что ты говоришь в адрес других людей, то можно легко кого-нибудь обидеть. И все будут думать, что ты настоящий наглец без тормозов…

— Снежан! — вновь оборвал её Теплов. Потому что невыносимо было слушать всё то, что она о нём говорила.

Не идеализируй меня! Не ищи мне оправданий! Вот что хотелось ему сейчас прокричать. А затем броситься на колени, чтобы вымаливать у неё прощения за то, какой он на самом деле. И рассказать, из-за чего он попал в лагерь.

Млять! Он ведь не хотел ей причинять боль… Он ведь давал себе слово, что этого никогда не случится! А теперь получается, что он может причинить ей боль одним фактом своего существования. Что есть такой вот Егор Теплов, который по своей натуре был ничем ни лучше этого Вичковича. Разница лишь в том, что на его руках нет крови, а в остальном… Такой же эгоистичный ублюдок. Который когда-то жил одним днём и думал только о себе.

— Егор, спасибо, что выслушал… Я очень рада, что мне теперь ничего не надо от тебя скрывать. И я могу быть с тобой теперь абсолютно честной.

Зато он не может быть с ней абсолютно честным. А ведь он действительно планировал в конце смены рассказать ей про тот случай с аварией, из-за которой его упекли в лагерь. К этому моменту он бы точно смог собраться с духом и выложить Снежане подробности этой истории. С тех пор как он стал ближе узнавать Вьюгину, события того вечера стали приобретать для него совершенно иной смысл. И если раньше Егор считал ту аварию просто досадным недоразумением, из-за которого взбеленился батя и отобрал у него его привычную весёлую жизнь, то с каждым днём на место досады и раздражения приход стыд. И осознание, что на самом деле он натворил. Он ведь действительно рисковал своей жизнью и жизнями других людей. И только чудо спасло его и ребят, что находились в его машине, от серьёзных травм. И то, что он не сбил никого по пути в магазин за выпивкой… за это тоже он должен благодарить небеса. Потому что иначе это точно был бы конец для них со Снежкой.

А сейчас? Сейчас ещё не конец?

Егор мысленно похолодел, прокручивая у себя в голове этот вопрос.

Она ведь узнает правду. Рано или поздно или он расскажет, или правда сама всплывёт наружу. И что тогда будет?

Егор по-прежнему не выпускал девушку из крепких объятий. Он будто боялся, что стоит ему чуть отпустить руки, как она растает в воздухе, словно дым. Громкий стук сердца болезненно отдавался в его висках. И каждый удар сердца звучал, как суровый приговор: ты её не достоин!

Виновен!

Виновен!

Виновен!!!

Впервые в жизни Егору стало по-настоящему страшно. И это было для него совершенно новое чувство — парализующее, выбивающие опору у него под ногами и растворяющее в голове последние разумные мысли.

Что делать дальше? Как ей признаться? И как ему жить, если она его не простит?..