Ты мне не пара?

9

С Маркусом Кларком Бернард был знаком еще со школьных времен. Оба играли в одной футбольной команде, оба получили дипломы в одном и том же университете. Обстоятельства надолго свели их вместе, а общие интересы сделали друзьями.

Через неделю после окончания юридического факультета Маркус женился, но и тогда Бернард остался его закадычным другом.

Как только Бернард вернулся от Элины, он сразу же навестил Маркуса. Он был полон решимости начать юридическую тяжбу с Элиной, чтобы добиться опеки над своим ребенком. Других юристов Бернард не признавал, к тому же Маркус Кларк слыл одним из наиболее сведущих и честных адвокатов в городе.

Бернард выяснил, что его шансы получить родительские права до рождения ребенка почти равны нулю, но и после рождения сделать это будет не так-то просто. В этом деле правосудие было на стороне Элины. И все же он решил действовать, как и обещал ей, если она не изменит своей точки зрения. Иными словами, он сознательно шел на подлость и решил проконсультироваться с Маркусом, каким образом можно побыстрее достичь цели.

Маркус пожевал кончик карандаша и прямо сказал Бернарду, что он думает по этому поводу.

— Ты убежден, что следует идти по такому пути, старик? Твои действия вряд ли улучшат ваши отношения. Сомневаюсь, что ты одержишь победу, если займешь жесткую позицию. Не лучше ли вам помириться, а?

— Пиши бумагу и прекрати играть роль миротворца, — фыркнул Бернард.

— А ты пытался поговорить с ней? Объяснить…

Бернард цветисто выругался.

— Очень ловко у тебя это получается, — заметил Маркус, когда ругательные обороты иссякли. — Повторить вопрос?

— А что я могу объяснить, когда она отказывается меня слушать? И не повторяй мне, что по закону она может жить, где захочет, не говори, что я должен ждать до тех пор, пока ребенок не появится на свет, и лишь в этом случае можно будет действовать по британским законам. У меня нет желания сидеть сложа руки и ждать, пока она снова куда-нибудь не улизнет.

— В конце концов она возненавидит тебя.

— Она меня уже ненавидит, Маркус. Черт возьми, мы оба ненавидим друг друга!

— Ну, ладно. Короче, вы стали людьми, которые не хотят нести общий мешок. Тогда ответь, почему ты упорно старался склонить ее к браку?

— Пиши бумагу, — мрачно буркнул Бернард, — и оставь свои разговоры для тех, кому они интересны.

— Ты похожа на беременную Жанну д'Арк. Столь же решительная и беспощадная, — сказал Нил, когда Элина появилась у брата в начале июля. — Быстренько садись, вытяни свои отекшие ноги и скажи, что у тебя все хорошо и ничего не изменилось.

— Господи, я думала, что ты на моей стороне, — нахмурилась Элина. — Этого я никак не ждала.

Нил, который курил трубку и во всем следовал английским привычкам, выпустил колечко дыма.

— Дело не в том, кто держит твою сторону, Элина. Дело в том, что все мы хотим, чтобы у тебя все было в порядке. К чему было устраивать бурю в стакане воды? Чего ты добилась? Если хочешь знать, мне весьма симпатичен твой Бернард.

— Вовсе он не мой, — парировала Элина. — Я не прикоснусь к нему, будь он даже самым выдающимся человеком на земле.

— Чего ты добиваешься своими громкими криками? Хочешь выставить его в невыгодном свете?

— Я в лицо сказала ему, что он лжец. Он и на самом деле таков.

— Ты уверена?

— Конечно, уверена! Он преследовал меня, старался убедить вернуться домой и выйти за него замуж…

Нил кивнул, разгоняя рукой клубы табачного дыма.

— Вижу, что тебе все труднее злиться на него, — заметил он.

Элине захотелось чуть ли не придушить брата. Его позиция удивила ее и перевернула наизнанку все ее мысли. Недавно она получила мерзкое письмо, которое встряхнуло ее и вывело из апатии, в которой она пребывала с тех пор, как Бернард Дэниел уехал.

Ее вид, ее состояние беспокоили и Лесли.

— Ты плохо выглядишь, — сокрушалась она. — А не пойти ли тебе в клинику на консультацию?

Элина однажды заходила туда, но очереди к врачам были такими длинными, что она не выдержала и ушла. Иногда она чувствовала тянущие боли внизу живота, но объясняла их естественным давлением плода. Находиться в обществе счастливых будущих мамаш было невыносимо, особенно когда они толковали о своих заботливых мужьях. Ей было неприятно любое напоминание, что она одна. Она ни на минуту не забывала об этом, а одиночество терзало, как незаживающая рана.

— А что мне делать с этим? — чуть не закричала она, потрясая письмом перед носом Нила. — Что ты думаешь?

— Думаю, тебе следует либо вернуться домой, в Штаты, прекратить сражение и урегулировать ваши разногласия, либо идти до конца и поломать все. В твоем положении, однако, второе исключается.

Нил, прожив долгое время в Англии, поднаторел в британском искусстве лавирования, скрывал свою бульдожью хватку под покровом академической мантии.

— Это письмо доказывает, что Бернард Дэниел, как я и думала, вконец испорченный человек, — процедила Элина. — Как может нормальный человек пытаться изолировать мать от своего дитя?

— Мне ясно, что ты любишь его, — заявил ей Нил, поворачиваясь к Лесли. — Господи, Элина, зачем тебе заниматься самоедством, не лучше ли просто вернуться домой и договориться с этим парнем? Знаешь, он не произвел на меня впечатление упрямого человека, с которым невозможно иметь дела.

Положа руку на сердце, она и сама чувствовала, что относится к Бернарду несправедливо. Она готова была уступить, пойти навстречу — не ради собственного благополучия, а ради их ребенка. Но его последняя попытка подчинить ее своей воле вынудила Элину указать ему на дверь. Да и сейчас ей легче было умереть, чем принять его условия.

— Ну да. Мне следовало бы взять у него деньги и при удобном случае скрыться с ними, так? — капризно произнесла она. — Бернард намеревался выкупить у банка мою закладную, но я подумала, что будет проще, если он станет моим заимодавцем. Я настаивала на заключении официального контракта и уже решила, где мне поселиться.

— То есть перебраться через реку вброд, — заключил Нил. — Иными словами, быть должницей и остаться без дома. Ведь твоя собственность и на десять процентов не покрывает тех затрат, которые он сделал на строительство дома для тебя.

— И это человек, который клялся и божился, что никогда не откажется от своих отцовских обязательств!

— Ну, ты преувеличиваешь. Все, что он просит…

Нил осекся, забыв, что играет роль трезвомыслящего профессора, и уткнулся в чашку с чаем.

Лесли постаралась разрядить обстановку.

— Все, что он хочет, — это быть в твоих глазах достойным человеком, Элина, и подписать контракт, закрепляющий его официальные права и обязательства выплачивать деньги на содержание ребенка.

— Он просто меня шантажирует.

— Ерунда, он пытается сохранить свою честность и принципиальность, — оторвался от чашки Нил. — Должен признаться, что восхищаюсь им.

Элина впилась в брата негодующим взглядом.

— Следовательно, ты не собираешься помочь мне, так?

Нил снова взялся за свою проклятую трубку.

— Если ты имеешь в виду, что мне следует вмешаться в ваши распри, то отвечу: не собираюсь. Я не намерен тушить пожар, вспыхнувший между мужчиной и женщиной, которые по неизвестным мне причинам решили вести войну друг с другом. По-моему, моя дорогая сестричка, все разногласия могут быть быстро улажены, если ты поумеришь свою гордыню и задашь Бернарду всего один вопрос.

— Неужели это так просто? — раздраженно прошипела Элина. Если бы не Лесли, которая гладила ее по спине, словно кошку, отказывающуюся от свежей сметаны, она бы устроила большой скандал и гордо удалилась. — И что же это за вопрос, мой дорогой братец?

— Ты знаешь, что Сильвия была беременна. Ты также знаешь, что она сделала аборт.

— Ну и?..

— А ты уверена, что именно Бернард должен был стать отцом будущего ребенка?

Элина вздрогнула. В глубине души затеплилась искра надежды, но реальность вновь вытеснила предположения.

— Я была там, когда она заявила о своей беременности. Я слышала, как она сказала: «У нас будет ребенок».

— Ты знаешь, сколько времени она отсутствовала. Разве Сильвия, так гнусно обошедшаяся с теми, кто ее любил, не могла солгать и в другом? Почему бы не предположить, что ребенок был результатом ее связи с любовником? Может, Бернард выяснил, что ребенок не от него?

Действительно, как она об этом не подумала! Такой поворот дал новую пищу для размышлений.

— Если бы ребенок был от Бернарда, — вступила в разговор Лесли, — то это означает, что она уже была беременна, когда отправилась вместе с тобой на Карибы. Это было в конце ноября. Когда она снова объявилась в Пальмерстауне, прошло по крайней мере четырнадцать недель. Ты видела ее, Элина. По твоему мнению, у нее были видимые признаки беременности?

— Она выглядела точно так же, как и на острове, худая, как тростинка.

— Все это вызывает сомнения, — сказал Нил, попыхивая своей трубкой.

— Да, — согласилась Элина, — похоже на правду.

Нил пожал плечами.

— Тогда хватит дискутировать, заказывай билет и мчись домой, Элина.

Она очень располнела, хотя не ощущала своего веса. Стюард оглядел ее понимающим взглядом, отложил билет в сторону и, как только самолет набрал заданную высоту, перевел ее в более просторный салон, где были удобные и широкие кресла. Там она могла спокойно вытянуть отекшие ноги — свидетельство восьмимесячной беременности.

Стюард принес дополнительные подушки, второе одеяло и поднос с ланчем. В то время, когда другие пассажиры принялись смотреть фильм, она постаралась уснуть. Каждый раз, когда Элина закрывала глаза, в голову лезли тревожные мысли: что, если телеграмма Нила о ее возвращении домой вызвала гнев у Бернарда? Что сказать ему, если после горячих поцелуев он подтвердит то, о чем она только догадывалась: ребенок Сильвии был не от него, и решение Сильвии прервать беременность не имеет к нему никакого отношения?

Как и раньше, он надавит на нее, чтобы решить свою проблему. Разница между прошлым и настоящим состояла в том, что теперь Элина была готова идти на любые уступки. Она не особенно удивилась, когда в аэропорту ее никто не встретил. Она привыкла к разочарованиям.

Через час Элина была уже в дороге, сидя за рулем машины, которую заранее арендовала. Путь предстоял долгий. Она ехала до самых сумерек. На ночь остановилась в мотеле. Она порадовалась, что решила переночевать не в машине, а в нормальных условиях, поскольку опять почувствовала тяжесть внизу живота.

Однажды подобный симптом исчез сам собой. Если же он повторится, то следует принять меры. До родов оставалось около четырех недель. За это время ей следует урегулировать все дела с Бернардом и подыскать место для жилья. До тех пор, пока…

Она нетерпеливо тряхнула головой. Слишком мало времени оставалось до этого «пока». Неужели отношения между ней и Бернардом, начавшиеся в спальне, должны окончиться в зале судебных заседаний? Ну не знаменательно ли это!

На следующий день, когда она миновала перевал и поехала по долине, стало заметно жарче. Над серой лентой дороги волнами прокатывался горячий воздух. С одной стороны тянулись сады. Зрелые персики, как золотые шары, усыпали ветви деревьев. Склоны холмов были покрыты виноградниками.

Несмотря на опущенные стекла, в машине было жарко. Стоял типичный для этих мест августовский день: сонный, почти безветренный и безоблачный. Пыль щекотала горло. Элина чувствовала, что одежда пропиталась потом и прилипла к телу.

Подъезжая к повороту, она не снизила скорость. За поворотом начинались до боли знакомые места. Даже машина, как живое существо, помимо воли Элины, рвалась туда.

Она не замечала никаких признаков жизни. Все было по-старому. Плоды на фруктовых деревьях еще не собраны, листья кленов мерно покачивались в раскаленном воздухе. Все было привычным до тех пор, пока она, проехав еще с десяток миль, не увидела дом, который Бернард построил для нее.

Он не был слишком высоким, зато выглядел очень нарядно и, как воздушный замок, парил над озером. Заглушив двигатель, Элина продолжала сидеть, держась за руль. Она смотрела сквозь переднее стекло на этот архитектурный изыск с нескрываемым восхищением. Да, Бернард умел проектировать и строить дома. Солнечные лучи играли на белых стенах и голубой крыше. Высокие окна были обрамлены изящными карнизами, полукруглая парадная лестница вела к широкой двустворчатой двери. У Элины разыгралось любопытство, захотелось поскорее осмотреть дом.

Захлопнув дверцу машины, она поднялась по лестнице к двери и прижала нос к стеклу. Это ее не удовлетворило. Она подергала ручку, дверь оказалась незапертой, и Элина, как Алиса, вошла в «страну чудес», сделав первый шаг по паркетному полу. Оглядела высокие потолки и деревянные панели на стенах. Дальше была кухня с мраморными столешницами и стойкой для завтраков, затем шла большая столовая, вполне пригодная для королевских приемов, и великолепно оборудованная детская. Она на цыпочках прошла по холлу, миновала просторные комнаты, наполненные светом и солнечными зайчиками.

Двери в конце дома открывались во внутренний дворик, с выложенными кирпичом дорожками. Одна из них вела прямо к озеру. С другой стороны находилась открытая оранжерея, ждущая специалиста по цветоводству. Элина опустилась на колени, погрузила руку в рыхлую землю и подумала, что здесь вырастут прекрасные цветы.

Совсем близко от дома начинался берег озера, а дальше расстилалось само озеро, вода которого была похожа на голубое стекло. Элина ступила на усеянную камнями узкую полоску берега и, с удовольствием сняв сандалии, опустила горящие ступни в прохладную воду.

Как же здорово очутиться в родных местах!

Вскоре она услышала глухой рокот двигателя, доносившийся с дороги. А вдруг это возвращается Бернард? О, она не могла появиться перед ним, похожая на огромную тыкву, да еще в пыльном дорожном костюме.

Элина засеменила вдоль берега, обходя стороной внутренний дворик. Она постарается скрыться отсюда на время. Глаза ее ослепли от яркого солнца, она никак не могла дотянуться до сандалий, упавших с раскаленных камней. Она наклонилась, чтобы достать их, но, к несчастью, нога подвернулась.

Потеряв равновесие, Элина упала, ударившись боком о большой валун. От всепроникающей боли она зажмурилась. Откатившись на песок, она растерла лодыжку и попробовала встать на поврежденную ногу.

Вроде бы ни одна кость не было сломана. Но что-то было не в порядке, что-то кололо там, где в своем коконе малыш дожидался появления на свет. Это болезненное, тянущее ощущение было более сильным, чем когда-либо. Инстинкт подсказывал ей не двигаться, дождаться, когда боль утихнет.

— Помогите! — крикнула она. Горло у нее сжалось, а страх сдавил сердце.

Ее слабый крик тут же растворился в горячем воздухе. Солнце палило нещадно. Боль сконцентрировалась в спине. Она слышала шум автомобиля на шоссе. Он доносился оттуда, где сливались две дороги. Затем шум смолк. Машина, кажется, ушла в направлении города.

Забыв все, что она вычитала в книжках, Элина напряглась, не имея возможности контролировать ни тело, ни разум. Ей не требовались никакие инструкции, чтобы понять, — начались преждевременные роды.

Боль перешла в новую, более интенсивную стадию. Элина понимала, что должна что-то срочно предпринять. Пусть схватки становились все сильнее, ей нужно было добраться до дому, пока силы совсем не оставили ее. Во что бы то ни стало нужно доползти до кухни, где на стойке бара она видела телефон.

Поддерживая живот руками, она двинулась вперед, стараясь не думать, сколько шагов ей придется пройти, чтобы достичь цели. Она была уже на пути к дому, когда ее пронзила страшная боль.

Стараясь не потерять сознания, Элина сделала глубокий вдох. Ей нельзя паниковать даже в таком беспомощном состоянии, она должна управлять своим телом, когда наступают схватки.

От берега до сада вела лестница со ступенями из кедра. Две первых она преодолела довольно бодро, но когда попыталась ступить на третью, новая схватка заставила ее остановиться. Что-то теплое и густое потекло у нее по ногам.

Подсознательно она поняла: то, что случилось, противоречит нормальному течению родов. Все происходило слишком быстро и не в обычном порядке. Это было похоже не на начало родов, а на что-то очень страшное.

— Бернард! — еле шевеля пересохшими губами, позвала она. Слезы ручьем хлынули у нее из глаз.

Боже, она угрожала ему, что никогда не позволит видеть ребенка, но ей и в голову не приходило, что такое и впрямь может случиться. Она и в мыслях не держала так жестоко наказывать его. Она любит его. Она всегда любила его и нуждалась в нем. Но говорить об этом теперь слишком поздно. Если ребенок умрет, он никогда не поверит ей, не простит.

Их ребенок не должен умереть! Она не допустит этого!

Сжав зубы, Элина боролась с болью, со слепящим солнцем, с бесконечной дорожкой, с дверью. Забыв про страх, она собрала последние остатки энергии, переступила порог и доползла до стойки бара.

Она добилась своего. Она была дома.

Она дотянулась до телефона, за шнур подтянула к себе аппарат. Теряя сознание, оперлась на стойку и… рухнула на блестящий дубовый паркет, не выпуская трубки из руки.

Бернард выпрыгнул из грузовика, намереваясь, проверить, чей незнакомый автомобиль припаркован у подъезда. На переднем сиденье лежала сумочка, из кармашка которой торчал багажный ярлычок. Он моментально все понял.

— Не жди меня! — крикнул он шоферу грузовика. — Я запру здесь двери и приеду в город с моим гостем.

Как только грузовик исчез вдали, Бернард вбежал по лестнице и ворвался в дом.

Не дождавшись ответа на свой крик, Бернард выбежал на улицу. Наверняка она уехала, стоило ему появиться. На нее это было очень похоже — исчезнуть до того, как будут решены все спорные вопросы.

Но машина стояла на прежнем месте. Бернард обежал вокруг дома. Наверное, ей захотелось сыграть со мной в прятки, решил он. Спряталась где-нибудь в саду, наслаждаясь моей растерянностью. Пожалуйста! Но сначала я блокирую твой автомобиль!

Подбежав к машине, он забрался внутрь, вытащил ключи из замка зажигания и повесил их на ветку куста. Затем вернулся в дом, осмотрелся, надеясь, что она все же выйдет к нему.

Ждать было невыносимо. Он чертовски соскучился по ней. За прошедшие недели вся его агрессивность постепенно улетучилась, сменившись желанием увидеть ее.

Его больше не волновало, что Элина опять примется досаждать ему своими обвинениями или угрозами. Все, чего он теперь хотел, — это сжимать ее в объятиях, ощущать ее тело в своих руках, чувствовать, как бьется ее сердце. Хотел ласкать ее, говорить о своей любви, о том, что ни одной ночи они больше не проведут врозь.

Он осмотрел холл, заглянул в каждую комнату. Может, она прячется в детской? В его кабинете? Или в помещении для няни?

Бернард прошел через столовую и толкнул дверь в кухню. Все внутри у него похолодело, когда он увидел Элину, лежавшую около бара. Глаза у нее были закрыты, черты лица заострились. Упав на колени, он склонился над ней, поразившись ее бледности.

— Элина, — в отчаянии зашептал он, тормоша ее. — Элина… Моя дорогая, любовь моя, очнись!

Плечом прижав к уху телефонную трубку, Бернард набрал номер «Скорой» и срывающимся голосом продиктовал адрес. Видя, что ее лицо покрывается смертельной бледностью, чувствуя, как обмякает ее тело, он и сам чуть не потерял сознание от отчаяния. О каком контракте он собирался с ней говорить, когда она умирает у него на руках!

«Скорая» прибыла через минут двадцать. Ее сирена всколыхнула сонные окрестности. Энергичные люди в белых халатах положили Элину на носилки, выкатили наружу и помчались назад, в город. Бернард сидел возле нее, прижав холодную руку к своей щеке, продолжая шептать, чтобы она держалась.

Парни в белых халатах сделали Элине какие-то уколы, включили кислородную подушку. Молодой медик склонился над ней, ощупал ее живот, прослушал стетоскопом, бьется ли сердце младенца.

— Бросьте, доктор! — пробормотал Бернард. — Послушайте ее сердце и спасайте ее жизнь.

— Успокойтесь, — сухо сказал врач. — Наша цель — спасти обоих.

Вдруг рука Элины легонько дрогнула.

— Дорогая, — шептал он, целуя ее руку. — Дорогая…

Это было чудом. Она открыла глаза. Он поднял голову и увидел, что она смотрит на него ясным взором.

— Бернард, — еле пролепетала она, улыбаясь, как раненый ангел. — Я звала тебя, и ты пришел…

Она слабо улыбнулась. Капельки пота бисеринками выступили у нее на лбу. Она с силой сжала ему руку.

— O-о…о, — застонала она, закусив губу. — Долго еще ехать?

Врач перехватил взгляд Бернарда и кивнул.

— Мы совсем рядом, — сказал он. — Еще один поворот, а там нас уже ждут.