Ты мне не пара?

4

Конечно, вопрос о помолвке был нелепым. Особенно в наши дни, когда все старомодные предбрачные приготовления давно стали анахронизмом, как и женитьба по материальным соображениям. Но главное заключалось в том, что эти приготовления, судя по ироничным репликам, явно претили ему. И это ранило ее душу.

Разве мужчина, делающий предложение так холодно и по-деловому, мог гарантировать своей невесте нежность и внимание? И хотя она видела в Бернарде привлекательного мужчину, не могла же она пожертвовать собой, несмотря на то что носила под сердцем его ребенка?

— Ну так как, Элина? Ты готова выйти за меня замуж?

Она посмотрела в его красивое лицо, обрамленное вьющимися черными волосами. Вгляделась в зеленые глаза, которые, как буравчики, сверлили ее, и задержалась на чувственных губах.

Как ни странно, в ней не родилось желания. Элина повнимательней прислушалась к себе. Вновь ожили воспоминания об экзотическом острове, пьянящем аромате цветов и рокоте волн. Она словно бы ощутила рядом обнаженного Бернарда, демонстрировавшего ей свои мускулы, свою шелковистую кожу, свою силу. Элина дорого бы дала, чтобы снова ощутить обжигающую страсть, ухватить тонкую ниточку, которая на короткое мгновение связала ее с Бернардом. А возможность вернуть себе это безумие — вот она, стоит лишь протянуть руку.

Она долго готовилась к ответу, борясь с сигналами, посылаемыми ей мозгом.

— Хорошо, — наконец выдавила она. — Давай попробуем.

Он с удовлетворением потер руки, словно заключил выгодную сделку и ему больше не о чем беспокоиться.

— Отлично. Какую свадебную церемонию ты предпочитаешь? Традиционную со всеми причиндалами… — Его взгляд скользнул по ее еще не округлившемуся животу. — Или более скромную?

— Сейчас меня больше волнует, как будет выглядеть наша свадьба в глазах общества, нежели мой подвенечный наряд.

— Я не очень понимаю, что ты хочешь сказать.

— Видишь ли, мы весьма необычно вступаем в супружескую жизнь. Как конкретно ты намереваешься строить нашу жизнь?

Он понимающе закивал головой.

— Тебя интересует, будем ли мы спать вместе?

Кровь прихлынула к ее лицу.

— Я собираюсь заранее выяснить деликатные проблемы, чтобы не создавать друг другу ненужных трудностей.

— И все же, как я понимаю, ты говоришь о постели, — улыбнулся он уголками губ, но глаза по-прежнему оставались ледяными. — Я высказал соображения о своих обязанностях, они включают и вопрос о супружеском ложе. Но правила приличия запрещают мне предъявлять подобные требования к жене, которая этого не желает. Мы решим вопрос о постели, как ты этого захочешь.

— Ты ставишь меня в затруднительное положение.

— Почему же? Ведь не каменный же я и не располагаю иммунитетом против твоих чар. И давай признаем тот факт, что ты носишь моего ребенка, зачатого ортодоксальным способом. Если ты хочешь меня, скажи об этом просто. Мы нормальные, здоровые люди, наделенные нормальными инстинктами. Мое объяснение вполне ясно для тебя?

О Боже, конечно! — подумала Элина. Он женился на ней, и ему будет приятно спать с ней в одной кровати, но… без любовной теплоты.

— Я сознательно иду на это, — словно подводя черту, сказал он, вставая и расправляя плечи. Это движение нравилось Элине. — Знаешь, у меня был тяжелый день. Почему бы нам не продолжить наш разговор завтра?

Последнее предложение оказалось весьма кстати. Сейчас она мечтала о том, чтобы как следует выспаться. Хороший сон должен восстановить ее душевное равновесие. Теперь, когда Бернард готов был покинуть ее дом, Элине захотелось сказать ему: «Спасибо, Бернард, но я не смогу выйти за тебя замуж, хотя мне было бы очень приятно стать твоей женой». Она непременно сказала бы ему это, если бы не смертельная усталость, от которой кружилась голова. Спорить с ним сейчас у нее не хватило бы сил.

Он погладил ее по щеке, провел пальцем по лицу.

— В девять утра я встречаюсь с архитектором, потом с руководителем проекта, — сказал он. — К полудню освобожусь. Как ты смотришь на то, чтобы вместе пообедать? Ты скажешь, какое решение приняла, возможно, мы заедем к твоим родителям. Думаю, они будут рады услышать о свадьбе раньше, чем о ней заговорит весь город.

Элина представила, каким потрясением для родителей будет известие, что их дочь решила выйти замуж за почти незнакомого человека. Ее охватил страх. Но в фигуре Бернарда, в его осанке, во взгляде зеленых глаз было нечто, что вернуло ей исчезнувшее было чувство уверенности.

— Не возражаю, — прошептала она, стыдясь, что столь открыто демонстрирует свою робость.

Ее слабый голос, свидетельствующий об усталости, заставил Бернарда проявить к ней максимум нежности.

— Неважно ты выглядишь, — сказал он, вызвав у нее прилив благодарной теплоты.

— Да, я совсем разваливаюсь, — пробормотала она.

— Быстренько отправляйся в постель и как следует отдохни. — Он наклонился к ней и, к ее удивлению, крепко поцеловал в губы. Поцелуй, хоть и короткий, был горячим и возбуждающим. — Спокойной ночи, Элина. Завтра увидимся.

На следующее утро у нее была назначена деловая встреча. Предстояло обсудить проект сада и бассейна на одном из участков старой застройки Пальмерстауна. Элина давно приучила себя к пунктуальности, старалась всегда быть в хорошей форме. Однако сейчас ей потребовалось значительно больше времени, чтобы скрыть признаки утомления. Несмотря на совет Бернарда как следует выспаться, она провела тревожную ночь. Почти все время думала о человеке, который стремительно вторгся в ее жизнь, заставив ее метаться из одной крайности в другую: от подавления плотского желания до самых буйных фантазий.

А что, если после свадьбы между ними действительно наладятся отношения? — думала она, ворочаясь с боку на бок. Что, если они полюбят друг друга, и прежнее отчуждение будет забыто? В этом нет ничего необычного, ведь их короткая интимная близость оставила незабываемый след. Разве не может все повториться вновь? Какие препятствия могут возникнуть, если тогда они так страстно отдались друг другу?

Потом мысли потекли по иному руслу. У Элины замирало сердце от опасения, что они не смогут найти общий язык. Мужчина, подобный Бернарду Дэниелу, вряд ли способен сохранять верность. Он любил Сильвию и до сих пор тяжело переживает утрату. А их близость не что иное, как результат минутной слабости, за которую он вынужден платить дорогую цену.

Для него их мимолетная связь была плотским порывом, за которым ничего не стояло. И этого никогда бы не произошло, если бы он не был так подавлен потерей Сильвии. С ее гибелью рухнули его мечты о будущем. Вот почему Бернард так безоглядно предавался любви с той, что случайно подвернулась под руку, сумев своим телом умерить его боль. Чем была для него Элина? Он даже не сразу смог вспомнить ее имя.

Подобные раздумья не оставляли ее до тех пор, пока не занялось серое холодное утро. Уснула она с мыслью, что ей нужно быть более покладистой, как бы унизительно это ни казалось.

Встав довольно поздно, Элина внимательно обследовала свой гардероб, выбрала шерстяное платье с расклешенной юбкой, простую золотую цепочку и черные туфли. Она спокойно отнеслась к глубокому вырезу на платье, зная, что Бернард наверняка по достоинству оценит ее вид.

Элина заволновалась — на половину одиннадцатого назначено деловое свидание, значит, Бернарду придется ее ждать. Она вспомнила, что он собирался зарезервировать столик в ресторане «Ройял» на час дня. При мысли, что предстоял разговор о помолвке, ее вновь охватила робость.

Ожидание затянулось, Бернард в волнении то и дело поглядывал на часы. Вообще-то, это была не ее вина, ведь он пришел в ресторан на целых десять минут раньше назначенного срока. Беспокойство его усилилось, когда в пять минут второго она еще не появилась.

Он гнал от себя мысль, что ее опоздание вызвано тем, что она решила не принимать его предложение о женитьбе. Если Элина считает, что таким образом попытается ускользнуть от брачных уз, то она просто недооценивает его. Хотя элементарная порядочность все равно требует объяснений с глазу на глаз. Но даже в случае ее отказа он не отступит от своих намерений.

Заставив себя больше не смотреть на часы, Бернард принялся изучать деловую страницу в утренней газете.

Но мысль об этой женщине постоянно отвлекала его. Вчера вечером она явно растерялась, услышав его неожиданное предложение, хотя он постарался сделать это очень деликатно. Черт возьми, ее растерянности он в общем-то и не придал значения, будучи под впечатлением от того, что она ему сообщила. Мысль о браке возникла у Бернарда тотчас же, спонтанно.

Конечно, такое предложение не являлось идеальным, но, когда он вслух высказал его, ему сразу же стало легче. Совсем скоро ему стукнет тридцать шесть. Богатый опыт позволял ему разбираться в женщинах, отличать иллюзию от любви. Более того, он отдавал себе отчет в том, что ребенок нуждается в полноценной семье, а роль приходящего папы его не устраивала.

А она?

Бернард в раздражении перевернул страницу. Что за чертовщина! По ее собственному признанию, Элина тоже имела опыт в сексе. Она знала, как и почему рождаются дети, и, если не хотела связывать себя ребенком, ей следовало бы держаться от него подальше, а не проявлять явные знаки внимания…

Ее невзрачная белая машина резко затормозила перед подъездом отеля. Бернард сразу же ее заметил. Широко распахнулась дверца, и появилась изящная ножка, обутая в туфельку. Голубая кожа, опушенная мехом, элегантно облегала лодыжку. По воротнику зимнего пальто разметались золотистые волосы. Головка повернулась, одаряя улыбкой гостиничного привратника, который тут же свистком вызвал дежурного шофера.

Она поправила воротник и забросила на плечо сумочку. Рукой в перчатке толкнула вращающуюся дверь.

Неожиданно Бернард почувствовал, что во рту у него стало сухо.

Гостиница и ресторан «Ройял» славились в Пальмерстауне своей роскошью, хотя его нельзя было сравнивать с подобными заведениями в крупных городах. И все же его старомодная респектабельность и безупречная репутация были вне критики. Это заведение использовалось для проведения самых торжественных церемоний: свадеб, юбилеев, благотворительных балов.

Изредка попадая сюда, Элина не переставала восторгаться красотой хрустальных люстр и потрясающей лепниной потолков. Даже вид на озеро Сокровищ, который открывался из окон ресторана, был необыкновенно привлекательным. В отличие от нее, Бернард был завсегдатаем ресторана и не находил в нем ничего примечательного.

Элина появилась в вестибюле в четверть второго и сразу же заметила его. Он склонился над газетой, лежавшей на маленьком инкрустированном столике, и выглядел как всегда безупречно: в идеально пошитом костюме Бернард казался довольным собой и тем положением, которое занимал в обществе. По его виду никто не смог бы догадаться о том, что произошло с ним минувшим вечером, когда он нежданно-негаданно превратился в отца ребенка, с матерью которого был едва знаком.

— Прости, я чуточку припозднилась, — выпалила она, переводя дыхание. Видно было, что Элина здорово нервничает. — У меня было довольно напряженное утро.

Он откинулся на спинку стула и взглянул на антикварные напольные часы, стоявшие в углу вестибюля.

— Вот как. Ладно, но в следующий раз, если будешь задерживаться, будь любезна, позвони и предупреди об этом.

Она воздержалась от замечания, что, быть может, следующего раза просто не будет, и примирительно ответила:

— Извини, больше этого не произойдет.

Не уловив в ее словах никакого подвоха, он посмотрел на нее снизу вверх и наставительно произнес:

— В деловом мире, как ты знаешь, время — деньги, и я не позволяю себе испытывать терпение моих клиентов долгим ожиданием.

— Постараюсь помнить об этом, — ядовито заметила она, явно намекая на то, что и ему следует помнить — у нее тоже могут быть свои дела. — Я задержалась только потому, что компания, в которой мне была назначена встреча, находится на другом конце города. Поездка туда и обратно по плохой дороге заняла много времени. Я, как могла, сократила переговоры, чтобы быстрее добраться сюда.

— Ну-ну, — хмыкнул он. — Теперь ты здесь, и это главное. Нам многое предстоит обсудить.

Бросив газету на столик, он встал и помог ей раздеться, сдав пальто в гардероб. В эту минуту раздался громкий хохот. Из ресторана в вестибюль высыпала группа женщин.

Бернард взял Элину за локоть и отвел в сторону, освобождая женщинам проход. Несмотря на солидный возраст, они не смогли обойти вниманием такого представительного мужчину, каким был Бернард Дэниел. Дамы были немного навеселе по случаю какого-то торжества, которое отмечали в ресторане. Заметили они и то, что этот элегантный господин сопровождал молодую даму с видом ее владыки и покровителя.

— Ой, посмотри-ка, Стефани! — воскликнула одна из матрон. — Это же твоя Элина.

Элина застыла на месте, обескураженная тем, что они с Бернардом стали предметом всеобщего внимания. Восемь пар глаз уставились на них обоих. Воцарилось минутное молчание.

— Здравствуй, дорогая, — нарушил тишину голос ее матери. — Какой чудесный сюрприз увидеть тебя здесь. — Слава Богу, что она не добавила: «Вместе с интересным и весьма респектабельным мужчиной. Не будешь ли ты любезна припомнить, как следует себя вести, и не представишь ли своего спутника?»

— Ах… — пробормотала Элина. — Ах, мама…

Взгляд Стефани Таннер снова скользнул по Бернарду.

— Все в порядке, дорогая, — сказала мать ободряюще. — Что привело тебя сюда в середине рабочего дня?

— Я… ах, мы собираемся… пообедать.

— Вот как! А мы только что закончили, — сообщила Стефани. — Отмечали День святого Валентина. Ты знакома с моими подругами по бридж-клубу?

— Да, — промямлила Элина, чувствуя себя, как застигнутая врасплох школьница. В отчаянии она повернулась к Бернарду. — А это… это…

— А это Бернард Дэниел, — представился он, взяв на себя инициативу. Обращаясь к матери Элины, он улыбнулся. — Как поживаете, миссис Таннер? Очень раз познакомиться с вами.

Стефани Таннер никогда не позволяла себе выпить больше одного бокала вина. Элина допускала, что сегодня она увеличила эту норму до двух. В таком случае, как мать себя поведет?

Сладко улыбаясь Бернарду, который изо всех сил старался быть любезным с матерью, чего не скажешь о его отношении к дочери, миссис Таннер ответила:

— Я тоже очень рада познакомиться с вами, мистер Дэниел. — Затем застенчиво добавила: — Давно ли вы знакомы с моей дочерью?

— Достаточно давно для того, чтобы просить ее руки, конечно, если она согласится, — произнес он.

Наступило легкое замешательство, а затем раздались возгласы удивления, дамы зашушукались.

— Просить руки? О, моя дорогая, какая прекрасная новость! — расплылась в улыбке Стефани, обнимая дочь. — И когда же это произошло?

— Вчера вечером. Поэтому мы не сумели заблаговременно сообщить вам об этом, — сказал Бернард, обращаясь ко всем женщинам и чувствуя, что Элина не в силах проронить ни слова. — По этому поводу мы и решили устроить ланч.

Лицо матери собралось во множество морщинок.

— В таком случае, не смею вас задерживать, но хотела бы пригласить вас обоих вечером к нам на ужин. Уверена, что мой муж, как и я, будет потрясен этой новостью.

— Будем очень признательны, не так ли, Элина? — отозвался Бернард. Он принял приглашение, решив все за нее, будто Элина слабо разбиралась в английском языке.

— Да, конечно…

— Что, если вы приедете к нам к семи часам? — прервала Элину мать, снова обращаясь к Бернарду.

Приобняв Элину за плечи и подталкивая ее ко входу в ресторан, Бернард согласно кивнул.

— Замечательно.

Упираясь и еле передвигая ногами, как капризный ребенок, Элина все же подчинилась ему и последовала за официантом, который вел их к самому лучшему столику в ресторане. Стол был накрыт в таком месте, откуда открывался замечательный вид на озеро, и был отделен от остального зала мраморными колоннами и своеобразным барьером из тропических растений. Это было идеальное место для конфиденциальных бесед и тайных встреч.

— Зачем ты сказал? — требовательно спросила она, когда они остались одни.

Бернард взял меню, углубился в его изучение и лишь спустя минуту поднял глаза на Элину.

— Что такого я сказал?

— Зачем ты сообщил о нашей помолвке как о свершившемся факте?

— Но ведь так оно и есть, Элина, — сказал он совершенно спокойно. — Тут нет никакой ошибки.

— Перестань говорить глупости! У тебя нет особого желания на мне жениться. Ты предложил это только по одной причине — хочешь взять ответственность на себя и…

— Не только поэтому, — отрезал он.

Его тон заставил ее похолодеть и окончательно смутил ее.

— Тогда почему же? — настаивала Элина, уставившись на него.

— Потому что это и мой ребенок. Я думал, что вчера мы обо всем договорились. И не стоит возвращаться к прежнему, — сказал он голосом, не допускающим возражений. — Я женюсь на тебе, чтобы наш ребенок носил мое имя.

— Он будет иметь имя, — сказала она. — Мое.

— И другое, если ты будешь упрямиться. Имя незаконнорожденного.

— Бернард, у тебя замшелые представления о некоторых вещах. В наши дни, в наш век не имеет никакого значения, что у ребенка только один родитель.

Он пропустил ее слова мимо ушей. Или не слышал, потому что обратился к официанту, появившемуся из-за колонны. И только после того, как заказал ей перье, а себе виски, Бернард вернулся к прерванному разговору.

— Ребенок не должен иметь только одного родителя, — заявил он, откидываясь на спинку стула и впиваясь в нее острым взглядом. — Правда, допускаю, что некоторым несчастным малышам за всю жизнь так и не довелось увидеть своего папу. Но мой ребенок никогда не окажется в их числе.

— Боже, разве я говорила, что собираюсь лишить тебя права навещать его! — воскликнула Элина, пожалев, что вступила в спор. В принципе она была с ним согласна, хотя ей приходилось выбирать: либо продолжать упираться, либо учитывать, что с ней сидит далеко не безразличный ей человек.

Даже высокомерие и вызывающая властность Бернарда не умаляли его привлекательности. Ей очень хотелось, чтобы в нем проявилась мягкость, которая наверняка скрывалась под оболочкой пиджака из верблюжьей шерсти и белоснежной туго накрахмаленной рубашкой.

Элина вздохнула. На этот раз все противоречивые мысли, которые не давали ей уснуть прошлой ночью, выплеснулись наружу. Она протестующе подняла руку.

— Жениться мы не должны, несмотря на появление ребенка. Ты не будешь участвовать в его воспитании, — заявила она, повышая голос.

Бернард продолжал бесстрастно смотреть на нее.

— Хорошо, мы не поженимся, — произнес он, растягивая слова.

От его слов она оказалась в положении боксера, которому досталось ниже пояса.

— Не поженимся?

Он покачал головой и подозрительно мягко улыбнулся.

— Нет. Поскольку ты относишься к этой идее с опаской, я беру на себя ответственность за воспитание ребенка.

— Но это же мой малыш. Я его мать!

— А я его отец, — возразил он с подчеркнутой жесткостью.

— На что ты намекаешь, Бернард?

— Намекаю? — засмеялся он. — Я ни на что не намекаю, Элина. Я просто заявляю тебе, что беру на себя все обязанности по его опеке и предоставляю тебе право навещать его.

Она не ожидала, что он сделает такой ход, она даже не могла предположить, что все так обернется.

— Ты уверен, что мужчина сможет самостоятельно заняться воспитанием? Этому никогда не бывать.

— Ошибаешься, — спокойно ответил он. — В наши дни в этом нет ничего необычного. Нормальные отцы пользуются теми же правами, что и матери.

— Ты никогда не убедишь суд своими аргументами.

— А я и не собираюсь. Я просто создам для ребенка самую благоприятную обстановку, приглашу няню с отличной репутацией, экономку, устрою все на высшем уровне, что тебе сделать не по силам. Уверен, ознакомившись с такими условиями, судья будет рад предоставить мне право опеки.

— Но дело не только в деньгах, Бернард, — прошептала Элина. — Ты же не можешь купить ребенка?

— Напротив, Элина, — ни капельки не стыдясь, проговорил он. — Купить можно абсолютно все, включая и судью. Для этого нужно только иметь деньги, а они у меня есть.

— Ты хочешь меня запугать?

Он наклонился вперед, как заговорщик, который собирается сообщить нечто очень важное.

— Ты плохо меня знаешь. Если б знала, то поняла: меня очень трудно переубедить. Уж если я что-то задумал, то довожу любое дело до конца. И это хорошо известно тем, кто когда-либо становился у меня на пути.

Да он самый большой подлец, с которым ей приходилось сталкиваться! Кровь стремительно пульсировала у нее в венах, щеки горели, спина стала влажной, а сердце сдавил страх.

— Я никогда не откажусь от своего ребенка!

— Тогда ты должна выйти за меня замуж, ибо у тебя есть одна-единственная альтернатива.

Она оказалась в тупике. Но мысль о предстоящем браке мучила ее. Если она выйдет замуж, то свяжет свою судьбу со ставшим ей ненавистным Бернардом Дэниелом. Как быть? Она припомнила любимое выражение Филлис: «Плыви себе спокойно по течению», — говаривала подруга. Следовательно, нужно собрать всю свою энергию в кулак, отмести все, что ее тревожит, и создать что-то из ряда вон выходящее, невероятное, без любви и счастья, стать беззаботной и поплевывать на трудности.

И все же это не выход. Он шантажирует и запугивает ее.

Внезапно в ней вспыхнула острая ненависть к этому человеку. Элина возненавидела его невозмутимый цинизм, его уверенность в победе, несмотря на все возражения, которые она выдвигала. Ей стала противна даже его мужская привлекательность, его длинные аристократические пальцы, пушистые темные ресницы, скрывавшие выражение его глаз, ничего не значащая улыбка, кривившая его жесткий обаятельный рот.

— Хорошо! Я выйду за тебя замуж, но превращу твою жизнь в сущий ад, — как можно бодрее заявила она, но в ее голосе дрожали слезы.

Он вытянул вперед обе руки, разжал ее сжатые в кулачки пальцы, нежно погладил каждый. Будь это вчера, она бы расценила это как ласку. Но сейчас, после того, что произошло, это было похоже на издевательство.

— Значит, выйдешь? — мягко спросил он.

— Да, — сказала она, высвобождая свои пальцы. — Выйду, выйду, Бернард.

Он чуть прищурился и окатил ее холодным взглядом своих зеленых глаз.

— Нет, моя дорогая, такому браку не бывать. Он отрицательно скажется на нашем ребенке, мы не сможем создать здоровую обстановку, а ты хочешь, чтобы ему было хорошо.

— Ей, — запротестовала она. Элине не хотелось сына. Сыновья, вырастая, превращались во властолюбивых и бессердечных мужчин.

— Хорошо, ей, — согласился Бернард. — Итак, какие еще имеются возражения или мы снова придем к выводу, что брак — самый лучший выход в данной ситуации?

— А что, если я приложу все старания и ты, оказавшись связанным со мной, будешь несчастлив? — поинтересовалась она, пытаясь ухватиться за соломинку.

Он рассмеялся. Его смех странно сочетал в себе веселость и раздражение.

— Разве тебе не известно, что тот, кто ищет неприятности, обязательно их получает?

— Но между нами нет любви, — выложила она последний аргумент, обретя смелость для того, чтобы обнажить фатальный изъян в их отношениях.

— Это так. Но, как я сказал еще вчера, все можно поправить. Когда ты на что-то надеешься, ты превозмогаешь все трудности.

О, как же она его ненавидела! Ненавидела до такой степени, что готова была убить еще до того, как высохнут чернила на их брачном контракте.

Ей захотелось пробить хоть чуточку брешь в панцире его самоуверенности, скажем, задать ему вопрос, эдакий маленький вопросик: «А не так ли ты настаивал и на браке с Сильвией? И не потому ли она решила сбежать от тебя?»

В гневе она решилась-таки задать ему этот «вопросик», но тут же пожалела об этом.

Лицо его окаменело. Только в глазах мелькнул недобрый огонек.

— Мои отношения с Сильвией тебя не касаются!

Элина почувствовала себя не в своей тарелке. Глупо думать, что она сможет его уязвить. Она никак не могла повлиять на него — ни ее любовь, ни ее ненависть не трогали Бернарда.

Ну да, все свои нежные чувства он отдал Сильвии. На долю Элины осталась лишь горечь утерянной настоящей любви. Если бы она была мстительной, она бы в тысячу раз усилила его боль. Она рассказала бы, как его невеста изменяла ему на Сент-Юлиане. Она бы сделала все, чтобы унизить его, как он унизил ее.

Но Элина не могла позволить себе быть столь жестокой по отношению к Бернарду. А все потому, что в действительности не питала к нему ненависти, хотя и старалась вызвать в себе это чувство.