Ты мне не пара?

8

Страсть его была неуемной, ласки отличались особой нежностью. Элина проявляла такую же пылкость. В эту ночь они достигли высшей гармонии, которая сочетала в себе и душевную и плотскую близость. Если между ними еще и сохранялись какое-то преграды, то теперь они были сметены взаимной страстью.

Однако, когда Бернард погрузился в глубокий сон, Элину вновь начали донимать сомнения, вызвав нервную дрожь и тревогу в сердце. Прошлое переплелось в тугой узел. Она старалась убедить себя, что все позади, что сомневаться больше нет причин. Но беспокойство не проходило.

Когда занялся рассвет, Бернард снова повернулся к ней. Его тело снова жаждало любви. В ответ она торопилась черпать пригоршнями свое счастье, вбирала его до тех пор, пока ее не сломила усталость. И все же инстинкт подсказывал ей, что ее еще ждут испытания.

Солнечные лучи проникли в спальню, пробившись сквозь ветви сливы, усеянные белыми соцветиями. Элина выскользнула из кровати, приняла душ, оделась, поставила кофейник на плиту и отправилась за свежими булочками к завтраку.

— Какой аппетитный запах! — приветствовал ее Бернард по возвращении и шумно потянул носом. Элина взглянула на него поверх вазы с незабудками.

— Сладкие булочки, — пропела она, замирая от его взгляда. — И домашнее вишневое варенье.

— Ого, вишневое варенье, да еще домашнее. Мое самое любимое! — Одним прыжком он оказался рядом, обнял и поцеловал ее.

Скажи он, что любит не варенье, а ее, и мучившая ее тревога отступила бы, она почувствовала бы себя уверенней. Но Бернард не попытался даже намекнуть на свои чувства, не сделал этого и прошлой ночью, когда они изнемогали от сладостной истомы, не произнес вслух ее имени, не попросил никогда не покидать его. Почему? Что удерживало его от этого?

Она осторожно высвободилась из его объятий.

— Я не знала, что ты любишь это варенье. Соседка подарила мне его в знак своей симпатии, когда я поселилась здесь.

— Ах, вот как, твоя соседка! Мы виделись вчера и очень понравились друг другу. — Он провел рукой по небритой щеке и усмехнулся. — А что она обо мне знает?

Он был таким умиротворенным, таким очаровательным, таким… не похожим на прежнего Бернарда. В первый раз, когда они занимались любовью на острове, он все время отводил от нее глаза. Во второй, в его квартире, он оставил ее, как только Сильвия показалась в дверях. Неужели и на сей раз произойдет что-то непредвиденное?..

— Я рассказала ей все, умолчав лишь о своей надежде, что ты отыщешь меня. Об этом я мечтала постоянно, Бернард. Я обдумывала вопросы, которые следует тебе задать. Теперь это время наступило.

Обвинительные нотки в ее голосе насторожили его. Он сел и потянулся к кофейнику.

— Хорошо. Спрашивай все, что хочешь.

Элина налила ему кофе и задала первый, простенький вопрос.

— Как ты нашел меня?

— Это было не очень сложно, — сказал он, сузив глаза, когда она села в кресло напротив. — Я отправился к твоим родителям, хотя был почти уверен, что ты не сказала им, где собираешься спрятаться от меня. Но оказалось, что им кое-что известно. Сначала они отнеслись ко мне настороженно, но когда я сказал им о твоей беременности и о том, что не отказываюсь от своих обязанностей мужа и отца, они немного смягчились.

— Ты сообщил родителям, что я жду ребенка? — растерявшись от такого заявления, Элина вытаращилась на него. — Ты не должен был этого делать, Бернард!

Он отхлебнул кофе и перед тем, как ответить, аккуратно поставил чашку на стол.

— Меня удивляет, почему ты уехала, не сказав им ни слова, Элина. У тебя было время сообщить им об этом.

Под его пристальным взглядом она поежилась.

— Мне было трудно признаться… Я думала сделать это лишь после того, как смогу немного успокоиться. Если бы я поставила их в известность заранее, то возникли бы разные осложнения.

— Какие осложнения? Когда я рассказал им о том, что ты ждешь ребенка, мне показалось, что они восприняли это с радостью.

— Я боялась, что моя беременность слишком взволнует их.

— Они заволновались скорее из-за того, что ты так спешно собралась и исчезла. Они-то и сказали, что твой брат знает, как найти тебя. Более того, они настояли на том, чтобы я как можно скорей отправился на поиски. В случае неудачи они даже посоветовали мне прибегнуть к помощи частного детектива. Добавлю, что не только твои родители проявили беспокойство. Что касается меня, то я после разговора с ними несколько ночей не мог спать и все думал, по какой причине ты так долго скрывала от них свою беременность. Могу признаться, в голову мне лезли самые разные варианты.

Ей была не совсем понятна его последняя фраза.

— Неужели? И поэтому ты тянул целых шесть недель, прежде чем отправиться меня искать?

Сконфузившись, он потупил глаза.

— Понимаешь, твоя жизнь должна была круто измениться. Я это осознавал и подумал, что лучше всего, если ты сама примешь верное решение, свободное от какого-либо давления со стороны. Неужели у тебя самой не возникала такая мысль?

— Если ты действительно беспокоился обо мне, то мог бы не обращать внимания на мои упреки, а попытаться меня вернуть.

— В отличие от тебя, моя дорогая, я не способен читать чужие мысли. Понимаю лишь слова. — Его голос стал хриплым. — Говорят, что этим недостатком страдают почти все мужчины.

Интуиция подсказала Элине, что наступил критический момент, пора было задать более жесткий вопрос.

— Как ты думаешь, что должна была почувствовать я, когда Сильвия внезапно объявилась в твоем доме?

— Да я сам был потрясен. — Он густо намазал булочку вишневым вареньем. — Вообще-то я удивляюсь, что ты до сих пор не спросила меня о Сильвии и о том, какие мистические причины заставили ее исчезнуть на целых четыре с половиной месяца. Разве ты не хочешь узнать историю, которая закончилась ее чудесным воскрешением из мертвых?

Внезапно потеряв аппетит, Элина отодвинула от себя тарелку со сладкой булочкой. По правде говоря, ей вовсе не хотелось слышать имя Сильвии. Она так мечтала, чтобы оно навсегда стерлось из их памяти. Однако неожиданное появление этой молодой женщины не сулило ничего хорошего, а потому следовало бы знать, какой фортель она выкинула на этот раз.

— Если честно, мне нет до нее дела, — сказала Элина. — Но раз ты заговорил о ней, поведай, где она болталась все это время и почему заставила всех думать, что утонула?

— С помощью своего знакомца-инструктора она инсценировала несчастный случай, а потом скрылась вместе с ним на одном из ближайших островов. Она развлекалась со своим любовником, считая, что это куда веселее, чем сочетаться браком со мной. Ни в чем себе не отказывала, пока не стало известно, что ее кредитная карточка «Америкен экспресс» больше не действует. Тогда она решила, что беззаботное время на Карибских островах подошло к концу и надо что-то предпринимать.

— Все ясно, — заключила Элина. Она поняла, что совершенно зря волновалась, зря убеждала всех, включая и комиссара полиции, в своей непричастности к так называемой гибели этой авантюристки.

Бернард смотрел на нее с любопытством.

— Тебя, кажется, не удивляет этот рассказ?

— Ты прав, ничего удивительного тут нет.

В его глазах мелькнуло подозрение.

— Только не говори, что знала о том, что она замыслила.

— Конечно, нет! — воскликнула Элина. — Знала лишь то, что ее поведение на острове было… довольно фривольным.

— В таком случае, — сказал он, — тебе следовало бы рассказать об этом полиции. Это помогло бы полицейским провести тщательное расследование, облегчить наше положение, в частности, стариков Геснеров.

— Полиции кое-что было известно. Все жители Сент-Юлиана знали, кроме тебя.

— Что они могли знать?

Она тяжело вздохнула.

— Не заставляй меня говорить об этом, Бернард. Это…

Он подпер щеку кулаком, а потом грохнул ладонью по столу так, что подпрыгнула посуда, а из чашек выплеснулся кофе.

— Черт возьми, Элина, хватит играть в прятки! Я имею право знать, я был помолвлен с Сильвией.

— Совершенно верно. Именно поэтому я не хочу быть тем человеком, кто рассеет твои иллюзии.

— Неужели ты думаешь, что я свихнусь, если ты расскажешь что-то неприятное о Сильвии? — презрительно процедил он. — Давай, Элина, выкладывай. Ну, были у нее мужики. Что еще? Вечеринки? Пьянки? Какие-нибудь дикие оргии?

Она раскрошила булочку на кусочки и принялась скатывать из них шарики.

— Ты недалек от истины.

— Почему же ты раньше не сказала мне об этом?

Она посмотрела на горку шариков.

— Пойми, Бернард, ты был в таком подавленном состоянии и все время твердил, что я виновата в ее смерти. Ты бы не поверил ни одному моему слову.

— Проклятье! — Он резко отодвинул стул и направился к окну. Минут пять он простоял молча, засунув руки в карманы. Глаза его следили за движением пушистых облаков по голубому небу. Элина так же молча наблюдала за ним. Наконец плечи у него безвольно опустились, он провел рукой по лицу. — Какая чертовщина, — пробормотал он, поворачиваясь к ней. — Я разыскал тебя не для того, чтобы бороться с тобой. Мне хотелось уничтожить все наносное, что накопилось между нами. У меня есть единственный выход — начать все сначала.

— Я уже видела начало, — заметила Элина. — Когда я взялась за проект Геснеров, у меня была возможность наблюдать за тобой и Сильвией. Уже тогда во мне начало копиться раздражение. И мне не хочется снова оказаться в том же положении.

— И что же ты высмотрела, Элина? — поинтересовался Бернард, вернувшись к столу и беря в руки ее ладонь.

— Я видела влюбленного мужчину.

Он сухо засмеялся.

— Как это можно определить с первого раза?

Она высвободила руку.

— Если ты собираешься сказать, что не был влюблен в нее по уши, то лучше не говори ни слова. У меня есть глаза.

— Мм… В принципе ты права, — очень тихо сказал он. — Я был во власти этой любви. Я был простаком, эдаким мужланом, обутым в грубые сапоги, а она представлялась мне принцессой. Понимаешь, я собственным трудом поднимался со ступеньки на ступеньку по лестнице успеха, а она порхала, как бабочка. Я был восхищен ореолом романтики, которым она была окружена, покорен ее жизнерадостностью, энергией. Но постепенно позолота осыпалась, ореол тускнел, у меня открылись глаза. Я пользовался доверием Геснеров, они даже считали меня своим сыном. Мне льстило это отношение, льстило, что во мне нуждались. Они знали, что Сильвия легкомысленна, а во мне видели некую стабильность. Как-то само собой я оказался в роли их опоры. Не знаю, как это случилось, но я сделал ей предложение, не представляя, что из этого получится.

— Не хочешь ли ты сказать, что был готов взять ее в жены только для того, чтобы сделать приятное ее родителям? — спросила Элина.

— Не думаю, скорее, мне самому этого хотелось. — Он взялся за кофейник и вновь наполнил чашки. — А в общем, все вышло случайно. Когда у тебя все хорошо, такие поступки совершаются сплошь и рядом. О последствиях не задумываешься.

— Как у детей?

— Да. — Он не пытался возражать. — Кстати, я всегда хотел иметь детей. Может быть, поэтому и решил жениться, но тут… — Бернард осекся и исподлобья взглянул на Элину.

— Почему ты замолчал?

— Но тут в поместье Геснеров появилась длинноногая блондинка, которая деятельно осуществляла какой-то проект. Женщину звали Элина. Она представилась ландшафтным архитектором, но походила скорее на грустного садовника. Бродила по колено в грязи, руки у нее всегда были испачканы в земле. По всему было видно, что она трудолюбива и обязательна. Никогда не устраивала себе передышки, не занималась пустопорожней болтовней. — Он потер переносицу. — Несчастье заключалось в том, что чем чаще я ее видел, тем отчетливей Сильвия мне казалась маленькой девочкой, не созревшей еще ни для замужества, ни тем более для материнства. Она сама была как ребенок; который постоянно нуждается в чьей-то поддержке.

От его слов Элина зарделась.

— Но ты с первого взгляда стал питать ко мне неприязнь.

— Я действительно старался делать вид, что ты мне неприятна. На самом же деле ты была образцом женщины, о которой я мечтал. Я сожалел, что ты не встретилась мне раньше. — Он отбросил прядь волос со лба. — Сумасшедшая мысль — ты бы тогда давно уже стала моей женой.

— Вот уж не догадывалась, что ты так думал. Я считала тебя таким холодным, таким… подозрительным. Каждый раз, когда я оборачивалась, я натыкалась на твой хмурый взгляд.

У него приподнялись уголки губ.

— Верно, я следил за тобой. Не представляешь, как я любовался тобой, когда ты наклонялась над цветочной грядкой!

— Ты никогда даже не намекнул…

— А разве этично проявлять симпатии к женщине, с которой встретился в доме своей будущей жены? — Он вздохнул. — Это меня сдерживало, понимаешь?

— Более или менее, — кивнула она.

— Сильвия, должно быть, догадывалась, что в душу мне закрались сомнения. Она стала более раздражительной, несдержанной, начала проверять меня, заводила ссоры по пустякам. Родители забеспокоились, говорили, что она на грани нервного срыва. Оказывается, перед тем как я с ней познакомился, Сильвия пережила сильнейший эмоциональный кризис, даже совершила попытку самоубийства. Мне было жаль стариков Геснеров, я старался, как мог, положить конец ее нервным вспышкам и делал это чрезвычайно деликатно. Вероятно, она поняла, что у меня на уме, и именно поэтому решила отправиться с тобой на Сент-Юлиан. А потом я узнал о ее гибели…

Сердце Элины сжималось от жалости. Она помнила перекошенное жуткой болью лицо Бернарда, когда он приехал на то место, где, как предполагалось, произошло крушение яхты. Она была свидетельницей, в каком состоянии он находился, когда пришел за вещами Сильвии. Только сейчас Элине до конца стало ясно, что ему пришлось пережить. Если он сказал ей правду, то можно представить, какую боль пришлось испытать ему. Но надо отдать ему должное — он вел себя достойно, держал под контролем эмоции, прятал свои настоящие чувства.

— Ты чувствовал себя виноватым? Если честно, то всем было в ту пору не по себе.

— Виноватым? Может быть, но точнее — очистившимся. Проблемы больше не существовало. Я стал свободен, но облегчения не почувствовал, — сказал он, вздыхая. — И все из-за тебя. Ты оказалась рядом, со своей персиковой кожей, облитой солнцем, такая теплая, готовая успокоить меня.

— Ты производил впечатление человека, у которого почва ушла из-под ног.

— Так оно и было. Мне не давала покоя дурацкая мысль: признаться тебе в своих чувствах и отдаться на твою милость. Но присущая мне сдержанность не позволила предстать в твоих глазах эдаким развратником. — Он покрутил пальцем у виска. — О, развратник лукавит, а желание у него, в сущности, одно — извлечь для себя максимум удовольствия. Увы, так оно и произошло, и скорее, чем я ожидал. А все потому, что ты как-то по особому дотронулась до меня в том гостиничном номере…

— Я не могла с собой совладать, — всхлипнула Элина. — Ты был такой несчастный, такой одинокий. Позже я ужаснулась: как же ты будешь презирать меня!

— Презирать тебя? — Он затряс головой. — Я тогда подумал, что яблоко не падает далеко от яблони и что мое поведение ничем не лучше поведения моего отца, человека, для которого нет ничего святого. Даже при таких необычных обстоятельствах наша близость резко отличалась от того, что было у меня с Сильвией. Желание повторить то, что произошло между нами, стало навязчивой идеей.

— Если бы ты только заикнулся об этом, — пролепетала Элина.

— А ты? Тебе следовало подать мне хоть какой-то знак до того, как я примчался на этот остров.

— Как бы я выглядела в твоих глазах, намекни о своих чувствах? Тебе пришлось бы лицемерить перед невестой, страдать еще больше…

— Где-то в глубине души я был уверен в твоем ответном чувстве, но боялся оказаться банкротом.

Она встала и, подойдя к Бернарду, прижалась щекой к его мягким волосам. Ее сердце разрывалось от любви к нему. Она даже задрожала.

— Ты вовсе не банкрот, Бернард, — прошептала она, обнимая его за шею.

— На поверку оказывается, что нет. — Он откинул голову и всмотрелся в нее своими ясными зелеными глазами. — Когда я узнал, что ты беременна, то сразу понял — вот мой шанс заполучить тебя без всяких колебаний. Ребенок явился средством, а ты — моей целью.

Беременна. Ребенок. Сильвия.

Эти проблемы продолжали волновать Элину. Ведь ничего так окончательно и не прояснилось, думала она, а Бернард уже уселся в кресло и посадил ее к себе на колени.

— Я долго скрывал правду, Элина, — прошептал он, целуя ее в ухо. — Но теперь все изменилось. Я никогда не буду обманывать тебя. Ты — моя жизнь, и что бы ни произошло, я никогда не оставлю тебя.

— Бернард, — заторопилась она, почувствовав, как от его прикосновений в ней вновь разгорается желание, отодвигая на второй план вопрос, вертевшийся на кончике языка. — Бернард, что же мы теперь будем делать?..

Он принялся целовать ее, целовал в шею, потом отыскал ее губы. Его настойчивая рука… Элина напрочь забыла о стыдливой сдержанности.

— Ты можешь сделать меня самым счастливым человеком, — сказал он, предупреждая ее вопрос, и снова поцеловал ее самым возбуждающим поцелуем.

У нее перехватило дыхание, но она попыталась воспротивиться его усилиям раздвинуть рукой ее колени.

— Пока мы не потеряли голову окончательно, — прошептала Элина, — нам нужно обсудить кое-что очень важное.

Он прикоснулся к ее уху и кончиком языка пощекотал мочку. Его ресницы трепетали на ее щеке.

— Нельзя ли повременить?

— Нет. — Элина отвела его руку и поправила юбку. — Бернард, как ты собираешься поступить с Сильвией?

Глаза у него широко раскрылись.

— Умоляю тебя, дорогая, не упоминай ее имя!

— Я должна знать. Нам не следует делать вид, что ее не существует, особенно в сложившейся ситуации.

— Какой ситуации? Я же сказал, что между мной и ею ничего нет. Все, конец. Вероятно, она уже успела найти себе нового парня.

— А как быть с ребенком?

Глаза Бернарда зло блеснули. Ледяной взгляд заставил Элину содрогнуться.

— Ребенка больше нет, — глухо отозвался он.

— Ты считаешь, что она и тут обманула? Она не была беременна?

Выражение его лица стало жестким.

— Нет, она была беременна, но сделала аборт.

Это было то самое, чего больше всего боялась Элина, та фатальная правда, которая напрочь испортила предощущение счастья. Еще минуту назад все было наполнено радостным ожиданием, но горькие слова Бернарда превратили их счастье в горстку пепла.

В душу Элине закрался червь сомнения. Казалось, теперь она понимала, чем объяснялась его суровость, его недоумение, почему она не сказала родителям о ребенке. Так вот что заставило его пуститься на ее поиски! Страх, что она решится прервать беременность и он во второй раз не получит того, чего так сильно хотел, — ребенка. Именно это привело его сюда, а не любовь к ней.

Она вскочила на ноги, инстинктивно прижала руки к животу, словно защищая свое дитя.

— Сделала аборт?

— Да, дорогая. У тебя такой вид, будто ты хочешь убежать. Вернись и садись ко мне.

— Нет! — Сжавшись, Элина отпрянула от него и оказалась по противоположную сторону стола, подальше от сластолюбивых и лживых губ Бернарда.

Он вовсе не изменился и никогда, по-видимому, не изменится. Он хотел ребенка, а Сильвия снова надула его. Поэтому-то он и поспешил сюда, опасаясь лишиться и другого наследника. Как она могла поверить ему? Она так жаждала его любви, а потому слышала только то, что ей нравилось, что ей хотелось услышать. В действительности он был далек от мысли сделать ее счастливой и лгал ей с единственной целью — добиться того, чтобы она не отвергла его притязаний на ребенка.

Нервы у Элины были напряжены до предела.

Бернард стремительно вскочил из кресла, озабоченно глядя на нее.

— Что с тобой, дорогая? Что-нибудь не так с ребенком?

Она почувствовала, как на нее накатывает приступ истерического смеха.

— Мой ребенок в порядке. Спасибо, — с трудом выдавила она, прижимая к себе спинку кресла в качестве защиты. — Мы оба в полном порядке. А вот тебе следует немедленно уйти отсюда. Мы в тебе не нуждаемся.

Он обошел стол и сделал попытку обнять ее.

— Какой бес в тебя вселился, Элина?

Она зажмурилась и оттолкнула его. Потеряв на миг самообладание, она нарушила один из самых важных своих принципов — сдержанность и терпение.

Бернард все же схватил и развернул ее. Элина спиной уперлась в край стола, а он уже бесцеремонно прижимал ее к своей широкой груди.

— Ума не приложу, что такого я сделал или сказал, — произнес он нарочито спокойно. — Я не позволю обращаться со мной, как с тряпкой.

Элина сквозь слезы глядела на него. Он тоже недоуменно уставился на нее. Вблизи его глаза были прекрасны, и, помимо воли, она восхитилась их красотой. Почему его внешняя респектабельность так разительно отличалась от его порочной души? Если бы истинная сущность Бернарда была написана у него на лице, ей легче было бы дать ему отпор с первого же раза.

Сильный приступ боли ослабил ее злость. Она обмякла в его руках, но совсем иначе, чем это было прошлой ночью, когда, сгорая от нетерпения, молила его о ласке. Сейчас его объятия были ей неприятны.

— Отпусти меня, — простонала она.

Бернард разжал руки.

— Теперь ответь, что все это значит, Элина?

Она отвернулась, поразившись, что внезапно образовавшаяся пустота внутри не отняла у нее способность мыслить.

— Я знаю, почему ты здесь, Бернард. Делаешь вид, будто проявляешь заботу обо мне, а на самом деле ты просто используешь меня!

— Ты никак не можешь забыть о Сильвии. Не знаю, как убедить тебя, что мне она не нужна?

— И я тебе не нужна, — задумчиво проговорила Элина. — Разница лишь в том, что Сильвия, несмотря на молодость, оказалась умнее меня и поняла твой замысел раньше. Она точно знала, как расстроить твои планы.

— Ты отдаешь отчет своим словам, Элина? — Бернард задал вопрос угрожающим тоном, но она не обратила на это никакого внимания.

— Ты лжец. Каждое свое слово, каждое свое движение ты заранее просчитываешь в уме. Ты используешь слова для тех же целей, что и деньги. Они для тебя средство заполучить то, чего ты хочешь.

— Каким же образом ты пришла к такому заключению?

— Мне пришлось кое-что переосмыслить. — Она вытерла слезы и шмыгнула носом. — Ты скрывал все с тех пор, как встретил меня, и продолжаешь делать это сейчас. Тебя не волнует, как я себя чувствую и выгляжу со своей беременностью. Должно быть, ты страшился узнать, что тебя ограбили во второй раз. Разве не так? Ты же помчался не за мной. Ты помчался за ребенком. Уходи, Бернард, и учти: я не позволю тебе и на милю приблизиться к ребенку или ко мне.

С удивительным спокойствием он просунул палец под ремешок наручных часов и подтянул циферблат к центру запястья.

— И ты считаешь себя вправе принять подобное решение?

Его холодность не вызвала в ней волнения. Он никогда еще не казался ей таким далеким, таким чужим, высокомерным. Она вспомнила, что такое выражение всегда появлялось на его лице при встрече с ней. Что ж, и в этом Бернард верен себе.

Стараясь вести себя точно так же, как и он, Элина сухо сказала:

— Да, у меня достаточно оснований для этого.

И тут же повернулась к нему спиной, стараясь скрыть внезапно подступившие слезы. От ее недавнего спокойствия не осталось и следа. Снова сердце наполнилось нестерпимой болью.

Бернард еще минуту постоял, не делая попыток спорить с ней, прикоснуться или просить прощения. Его шаги нарушили воцарившуюся тишину.

Он поднялся в спальню. Она слышала, как он ходит наверху. Потом он спустился вниз и открыл входную дверь. Порыв апрельского ветра ударил ее по ногам.

— Надеюсь, ты изменишь свою точку зрения, — холодно сказал он. — Понимаю, что для этого потребуется какое-то время. Но учти, терпение мое на исходе. И я это дело так не оставлю.

Он зашагал по дорожке, ведущей к воротам. Элина услышала металлический скрежет петель.

Пустота залила ее сердце, пусто и холодно стало в комнате, в доме, везде.

Он ушел из ее жизни точно так же, как и вошел в нее, — спокойно, безжалостно. Элина ужаснулась, когда поняла, что все кончено.