Лина.
— Идём, а то простынешь — отстраняюсь от Димы и поднимаюсь с его колен.
Он берётся за колёса и немного морщиться.
У него же ладони содраны.
— Давай я повезу — захожу ему за спину и тихонько качу его к подъезду, и он не сопротивляется и даже не ворчит на удивление.
Но конечно после такого эмоционального выплеска, что у него был, наверное, сил на ворчание не осталось.
Поднимаю его по лесенке и везу к лифту.
Не ожидала конечно, что его мать может так подставить меня. Возможно даже специально Женю, подговорила, потому, что его действия были вообще из ряда вон.
— Забыла какой этаж? — Дима поворачивается ко мне.
— Ой, прости, задумалась — жму на кнопку.
— О чём?
— Да так, о деяниях твоей матери. Мне кажется она специально подговорила Женю, потому, что он вёл себя так, как ему не свойственно. И теперь понятно, что он играл на камеру.
— Возможно — отвечает тихо — она вчера ко мне в больницу пришла после всего.
Господи он и так вчера на грани был, а она его добить решила?
— Пришла позлорадствовать — не могу удержаться.
Двери лифта раскрываются и вывожу Диму из него.
— Нет, хотела убедить не подавать в суд. к совести взывала.
Господи, как он только выдержал всё это вчера. И ведь если бы я сказала про Женю, всё могло быть иначе.
— Надеюсь не уговорила.
— Нет — мотает головой и опускает взгляд — я не в том состоянии был. Откроешь сама? — он указывает на дверь.
— Хорошо — первый раз сама открываю его квартиру.
Немного волнительно, но с ключами разобралась и раскрывая дверь шире прохожу в квартиру.
Дима заезжает следом. Закрываю дверь.
— Располагайся — говорит Дима хрипловато и начинает снимать куртку.
— Дим не шевели руками, пока не обработали, я сама.
Расстёгиваю на нём куртку и тихонько стягиваю с него, вешаю на крючок.
Свою куртку тоже снимаю и разуваюсь.
Дима в это время стянул ботинки.
— Давай в ванну, там промоем всё — говорю ему.
— Давай, вот дверь — указывает на право.
Раскрываю дверь, Дима подъезжает к порогу, он не переедет его. В ванной стоит два табурета. Один у раковины, второй у ванны.
Дима перетягивает себя на табурет. Обхожу его и открываю кран в раковине.
— У тебя где аптечка?
Он открывает шкаф над раковиной. Аптечка на верхней полке.
Достаю и раскладываю всё на стиральной машинке. Дима в это время моет руки и шипит.
— Подожди — присаживаюсь на край ванны и беру его руку вытаскиваю из-под струи — сейчас промоем.
Ладонь ободрана хорошо. Беру перекись и проливаю сначала рану.
— Потерпи.
— Не больно, Лин.
Он ведь мог расшибиться сегодня.
— Зачем ты поехал по лестнице, ты мог покалечиться.
Усмехается.
— Я и так калека Лин, куда уж больше то. Я боялся, что ты уйдёшь — смотрит так пронзительно.
— А я за тебя, когда увидела, что ты перевернулся.
— Мне вообще пофиг было, хотел тебя догнать.
— Прости, что не остановилась. Я подумала, что ты опять мне гадости наговорить хочешь.
— Дурочка, да я места себе найти не мог, когда правду узнал. Приехал к тебе, а ты съехала. Я вообще не знал, где тебя искать.
— Да если бы я приехала на полчаса позже мы бы не встретились. А ты всё же решил досмотреть видео? Как ты узнал правду?
— Руслан с утра просветил, что поступил с тобою плохо вчера, ну и слово за слово я показал ему видео, а он обсмеял меня. Вот тогда я и понял, как сглупил и не убедился во всём. Прости меня, за мои слова, я пытался сделать тебе больно, так же как было больно мне видеть и понимать всё это.
— Я понимаю. Давай попробуем забыть это всё, если получиться — начинаю промокать бинтом перекись с ладони и вычищать грязь, что забилась в ранки.
Дима морщиться, шипит, но не говорит ничего.
Промыв одну руку и перебинтовав, преступаю ко второй. Там больше грязи попало в ранку.
— Я теперь даже самостоятельно передвигаться не смогу — возмущается Дима — из-за рук — когда перематываю вторую ладонь.
— Ну через пару дней затянуться.
— Блин- раздосадовано.
— Ну покатаю тебя пару дней, не переживай.
— Лин, мне так стыдно, что тебе приходится нянчиться со мною.
— Ничего — стягиваю с него шапку и прихожу в ужас.
У него висок пробит.
— Дим, у тебя висок пробит.
— Ну да я на эту сторону приземлился — он смотрит в зеркало — а я думаю, что башка болит.
— Может в больницу?
— Нет — он тянется к перекиси.
— Давай я — промокаю бинт перекисью и тихонько протираю висок.
Господи это надо было умудриться так упасть.
— Никогда больше так не спускайся, Дим.
— А ты не убегай — улыбнулся хитро так.
Кровь вроде подсохла. Решила больше не тревожить рану на виске.
Обработала щеку и подбородок.
— Красавец ты у меня — говорю, укладывая всё в аптечку.
— Спасибо — скромно улыбается и перебирается в кресло.
— Ты голоден?
— Да я со вчерашнего дня ничего не ел — пытается крутить колёса — не лезло ничего.
— Давай я — подхожу к нему — на кухню?
— Я бы полежал, голова кружиться чего-то.
Неужели сотряс?
— Идём — качу его в зал.
Расстилаю диван, и он перебирается на него.
— Я посмотрю, что можно приготовить — говорю ему.
— Хорошо — слабо улыбнулся и прикрыл глаза.
Из него словно все силы выкачали.
— Ты как себя чувствуешь? — подхожу к нему.
— Лучше не бывает — он берет меня за руку — я так рад, что ты не ушла.
— Я больше не уйду от тебя — наклоняюсь к нему и легонько целую его в губы.
— Спасибо — он так счастливо улыбнулся.
— Отдыхай — прикрыла его пледом — я скоро.
Он кивнул и закрыл глаза.
Пусть отдохнёт.
Прохожу на кухню и смотрю, что можно приготовить. Но у него почти нет продуктов. Ведь он всё время жил у меня практически.
Решаю заказать доставку не хочу оставлять его ни на минуту.
Оформляю доставку и заглядываю в зал.
Дима заснул. Он такой расслабленный и спокойный. Не хочу его будить. Вспоминаю про букет цветов. Ключи у меня с собою, пора вернуть их домой.
Стараясь не шуметь выхожу из квартиры. К счастью новые хозяева оказались дома и отдали мне мой букет. Он почти не повял. Вдохнула аромат и вспомнила как Дима волновался, когда отдавал его мне. Такие тёплые чувства возникли в груди.
Захожу тихонько в квартиру Димы. Прохожу на кухню и не найдя вазы ставлю букет в стакан с водою.
Проношу его в зал крадясь на цыпочках. Но Дима спит беспокойно. Ставлю букет на компьютерный стол. Около стенки стоит моя ёлка. Он почти не разобрал вещи, которые мы привезли тогда.
— М. Нет — стонет Дима.
Подхожу к нему.
— Дим — касаюсь плеча, пытаясь разбудить.
Он открывает глаза и ошарашено смотрит на меня.
— Лина — выдыхает спокойно — ты здесь — прикрывает глаза.
— Это сон, солнышко — присаживаюсь на диван.
— Иди ко мне — он тянет меня за руку вынуждая лечь рядом с ним.
Он притягивает к себе, обнимает, прижимается к груди и так часто дышит. Тихонько глажу по волосам, чтобы успокоился, обнимаю крепче.
— Не уходи от меня никогда, пожалуйста — хрипло говорит.
— Я с тобою, Дим — целую его в макушку.
Он поднимает голову, его глаза блестят.
— Что же тебе приснилось? — решаюсь спросить.
— Что тебя больше нет, и моя мать смеялась, говоря мне об этом — его глаза блестят.
— Господи, Дим — пытаюсь обнять его, но он немного отстраняется.
— Ты моё всё, Лин — его голос садиться — Я очень тебя люблю.
Его слова проникают в самое сердце.
— А я тебя, солнышко и очень сильно — касаюсь его здоровой скулы.
— Я сделаю всё, чтобы она больше не добралась ни до тебя ни до нас. Но, Лин пообещай мне больше ничего не скрывать от меня, пожалуйста. Повторения вчерашнего я просто не вынесу.
— Обещаю. Как ты вообще вчера справился со всем.
— Не знаю, но мне давали успокоительное.
Господи, как он переживал вчера.
— Я очень тебя люблю — захотелось сказать ему — и я очень рада, что ты вернулся в мою жизнь сегодня. Я не жила без тебя.
— А я без тебя — он потянулся и коснулся моих губ своими так сильно, требовательно, чувственно, резковато, но очень приятно.
Как же я по нему соскучилась.
Неожиданно раздаётся звонок в домофон, и мы оба вздрагиваем. Наверное, это доставка.