Ты найдешь меня там

31

— Луэлла. — Я резко проснулась от властного шепота Джека. В отличие от прошлого раза, когда я засыпала, никакого замешательства по поводу кошмара, в котором я оказалась, не осталось. Я повернула голову, чтобы увидеть Джека, и мне пришлось прищуриться от солнца, пробивающегося сквозь занавеску. — Прости, что пришлось тебя разбудить, но я не знаю, сколько у нас времени, и нам нужно поговорить до того, как он вернется.

Я старался как можно лучше размять руки и ноги, чтобы кровь продолжала приливать к моим конечностям. Если бы у меня появился шанс убежать, я бы не хотела, чтобы этому мешали онемевшие конечности.

— Ты знаешь, который сейчас час? Ты в порядке? Как долго ты не спишь? — Я быстро засыпала его вопросами, не будучи в состоянии привести в порядок свои мысли и нуждаясь в ответах.

— Я не сплю, наверное, уже час или около того. Трудно сказать, потому что время, кажется, тянется медленно. Когда я проснулся, солнце, казалось, только что взошло. Я предполагаю, что сейчас около девяти или десяти утра, Лу, это значит, что результаты уже должны быть в участке. Они уже в пути. Мы просто должны держаться.

Я не была уверена, что поверила ему. Маленький огонек надежды разгорелся в моей груди, но я не хотела, чтобы он был раздавлен тяжелым грузом разочарования. Я видела, что он преувеличивал правду, чтобы помочь успокоить мои страхи и обещал мне большее, чем мог гарантировать. Но я не хотела, чтобы ему приходилось беспокоиться о моих циничных сомнениях вдобавок ко всему остальному. Я изобразила на лице настолько яркую улыбку, на какую была способна, и кивнула головой. При ярком свете я могла видеть засохшую кровь у него на виске и синяк под левым глазом, который уже начал закрываться, там, где Грейсон нокаутировал его.

— Ты в порядке?

— Мне бы не помешало одеяло, но в остальном я в порядке. — Он попытался подмигнуть, чтобы поднять настроение, но это только напомнило ему о его опухшем глазе. В ситуации было так много неправильного, но не было никакой необходимости тратить эти минуты на обсуждение всех причин, по которым у нас все было не в порядке. — Послушай, я работаю над этими узлами с тех пор, как сел в это чертово кресло. Этот идиот забывает, что я прошел тот же курс, что и он, и изучил все способы развязать узлы, которые он только может придумать. Я продолжу работать и надеюсь, что смогу ослабить их до того, как он вернется. Если я этого не сделаю, мне нужно отвлечь его от того, что я делаю за своей спиной, чтобы я мог продолжать работать и остановить его.

Я не знала, что делать или говорить, и ограничилась кивком головы, чтобы дать ему понять, что я поняла его план. В любом случае, я ничего не могла бы сделать. Я ничего не знала об узлах. Мне даже было сложно развязать двойной узел на своих теннисных туфлях.

В комнате воцарилась тишина, поскольку мы оба пытались игнорировать все, что произошло за последние двадцать четыре часа. Черт возьми, все, что произошло за последние несколько месяцев.

— Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, верно? — Эти сладкие слова, произнесенные его глубоким голосом, нашли отклик в моей душе, укрепляя мои силы.

Я кивнула головой и дала ему понять то же самое.

— Я тоже тебя люблю.

— Знаешь, я никогда не думал, что увижу тебя снова после той первой ночи в клубе. Каким же я был счастливчиком, что в винном магазине меня сбила женщина тележкой для покупок. — Я не знала, как ему это удалось, но он заставил меня по-настоящему посмеяться над ним. Это было приятно. Я добавила это к стене, которую построила, чтобы противостоять Грейсону.

Мы продолжали наш разговор шепотом, чтобы не насторожить Грейсона, и в течение следующего короткого времени Джек отвлекал меня. Мы говорили обо всем на свете. Мы поговорили о наших семьях, и я рассказала ему о некоторых безумных выходках, в которые я ввязалась с Ашером, а позже и Эви. Я почти забыла, где нахожусь. Почти.

Пока дверь снова не распахнулась, и в комнату не вошел обнаженный Грейсон, выглядевший уже не таким веселым, как раньше. Его мрачные, серьезные глаза изображали «бога», которым он так отчаянно хотел себя чувствовать. Не похоже было, что он вернулся для того, чтобы валять дурака и давать объяснения. По выражению его лица было видно, что простая игра закончилась. Я спряталась за своей стеной и старалась оставаться недоступной для него. Я сосредоточилась на своем дыхании, а не на страхе, расползающемся по моему телу. Я сосредоточилась на поиске места, где можно было бы спрятаться, где я могла отключиться, потому что время поджимало.

Как бы сильно мне ни хотелось обратиться за поддержкой к Джеку, ее не было. Я пыталась успокоить себя сознанием того, что, что бы ни случилось, я не буду одинока. Но прямо сейчас я не могла смотреть на него. Мы оба знали, что то, что произойдет дальше, не будет хорошим, и мне нужно было замкнуться в себе. Я не уверена, как бы мы с Джеком выглядели по ту сторону всего этого, где бы мы были, но пока есть другая сторона, я буду бороться за нее. Несмотря на то, что я не смотрела на него и изо всех сил старалась отгородиться от всего, я слышала его, его глубокий голос струился сквозь меня, укрепляя мои стены.

Не позволяй ему увидеть твой страх.

— Привет, брат. Вернулся так скоро? Ты чувствовал себя просто отвратительным засранцем, каким ты и являешься, поэтому тебе пришлось прийти сюда, чтобы притвориться богом?

Мои глаза резко открылись, чтобы увидеть реакцию Грейсона на насмешки Джека. Я знала, что Джек отвлекает внимание на себя. Облегчение и ужас разлились по моим венам при этой мысли. Ситуация была для нас безвыигрышной. Грейсон повернул голову, чтобы посмотреть на Джека. Мускул на его челюсти дернулся, прежде чем расслабиться, и легкая улыбка появилась в его глазах.

— Я знаю, что ты делаешь, Джек. Я не знаю, почему ты продолжаешь вести себя так, будто мы не проходили одинаковую подготовку. — Его ухмылка превратилась в широкую улыбку, прежде чем его смех разнесся по комнате. — Ты сомневаешься в моем самообладании. Это прекрасно. Позволь мне привести тебе пример получше.

— Мы действительно проходили одну и ту же подготовку; просто так получилось, что ты ее провалил. Так вот почему ты там, где находишься? Потому что ты гребаный неудачник?

Грудь Грейсона приподнялась от глубокого вдоха, как будто он пытался не допустить, чтобы слова Джека подействовали на него. Он подвинулся, чтобы снова сесть мне на бедра. Моя грудь вибрировала от бешеного биения сердца. Перед глазами все поплыло, когда я безучастно уставилась в потолок. Моя грудь вздымалась немного быстрее, пока я боролась с паникой. У меня начало жечь в глазах, когда я боролась со страхом, терзавшим мое тело.

— Посмотри на нее, она в такой панике и шарахается от меня. Она не хочет, чтобы я прикасался к ней. — Его рука легла мне на живот и погладила выше, под грудью, и ниже, над холмиком, игнорируя насмешки Джека. — Но не так давно мы все были в похожей ситуации. Она флиртовала со мной в течение нескольких месяцев, а потом охотно раздвинула ноги и позволила мне полизать ее киску; трахнуть ее киску. Она позволила мне. — Он сделал паузу, и желчь подступила к моему горлу, когда воспоминания заполнили мои мысли. Я сдержала их, не выказывая никакой реакции. — Люди так чертовски открыты. Ты думаешь, что знаешь кого-то, но давай будем честны. Ты никого не знаешь по настоящему. Черт возьми, посмотри на себя, мы были братьями больше десяти лет. Мы партнеры. У нас было бесчисленное множество общих женщин. Кое кем я насладился после того, как ты ушел. Ты, блядь, никогда не замечал. Ты такой же невежественный, как и все остальные. Такой же доверчивый, как любой идиот, идущий по улице.

— Ты гребаная киска, пытающаяся рационализировать то, что ты делаешь, но ты, блядь, не что иное, как кусок дерьма.

— Называй меня как хочешь, Джек. Все, что заставит тебя чувствовать себя лучше, когда ты будешь смотреть, как я трахаю ее.

Мое дыхание застряло в горле, угрожая задушить меня. Я бы хотела, чтобы так оно и было. Я крепко зажмурила глаза, борясь с ужасом, обрушившимся на мою крепость.

Меня здесь нет. Меня здесь нет. Этого не происходит. Меня здесь нет. Я — крепость. Я — ничто.

Слова продолжали повторяться, пока я блокировала все это. До моих ушей донесся глухой удар деревянного стула, и я поняла, что Джек отчаянно боролся со своими путами. Может быть, теперь, когда ему не нужно было молчать, он смог бы быстрее разорвать свои путы. Маленький лучик надежды расцвел в моей груди, но быстро погас, когда я почувствовала, как Грейсон расцепил мои лодыжки и развел колени в стороны.

Моя грудь беспорядочно сотрясалась от рыданий, которые я не хотела выпускать. Мои глаза оставались в темноте, в них плясали белые пятна, я так крепко закрыла их.

— Ты больной ублюдок, который даже не может побороться с мужчиной. Тебе приходится пользоваться беззащитными женщинами, — прорычал Джек. Его голос повысился к концу оскорбления, его спокойствие улетучилось, его страх стал осязаемым, бьющимся во мне, заставляя меня признать это. Я выключила его. Мои ворота закрыты, мои окна заколочены досками. Никакой страх, даже его собственный, не мог проникнуть внутрь. Я превратилась в стальную клетку.

Но даже несмотря на то, что мои стены остались, они сомкнулись надо мной, удушающе сжимая меня.

— О, я боролся и с мужчинами. Я охотился на них всех. У бога нет предубеждений. Он справедлив ко всем. Я распространяю свою силу на всех. — Его голос звенел силой и гордостью. — Теперь посмотри, как этот «больной ублюдок» трахает твою драгоценную Лу.

На меня навалилась тяжесть, а рот прижался к моей груди. Запрещенный всхлип вырвался на свободу, и в моей стене появилась трещина. Мои бедра были раздвинуты и сжаты до такой степени, что я знала, у меня останутся синяки. Я крепче зажмурила глаза, отчаянно пытаясь залечить свою трещину.

— Посмотри на меня, красавица. — Его мягко произнесенные слова ласкали мой разум, уговаривая подчиниться. Я отказалась. Мои губы сжались, когда прерывистое дыхание время от времени вырывалось у меня через нос. Я слышала, как Джек кричит на Грейсона, пытаясь остановить, отвлечь. Я знала, что ничто не остановит и не отвлечет. Я молилась о том, чтобы мой разум был чист. Я молилась о том, чтобы потерять сознание.

Грейсон рванулся вперед, забирая то, что ему не принадлежало. Я вскрикнула от острой боли. Он не останавливался, боль пронзала снова и снова. Моя гордость была отброшена прочь, на смену ей пришли стыд и страх.

Меня здесь нет. Меня здесь нет.

Тихие рыдания сотрясали мое тело, мои губы оставались сжатыми. Он мог получить это, но я сдерживала звуки своей боли. Я сдерживала свое послушание.

— Посмотри на меня. — Его требования потрясли мой разум. Я заблокировала это, отказавшись. Я отрицательно покачала головой. Я не отдам ему этого. Это было все, что у меня осталось. Это было мое.

Его гнев увеличил силу его проникновения, сотрясая мое тело. Мокрые дорожки слез попали мне в уши. Я проигнорировала все это.

Меня здесь нет.

— Посмотри на меня! — Глухой удар пронесся по моему черепу, прежде чем вся сила боли отразилась на левой стороне моей щеки, там, куда пришелся его кулак. Звон в ушах почти заставил меня открыть глаза, чтобы оценить ущерб, но я изо всех сил сопротивлялась ужасу, пытавшемуся разорвать меня на части. Крики слева от меня сменили звон и вернули меня обратно. Болезненный жар распространился по моей щеке в глаз и челюсть.

Вокруг меня поднялась буря шума. Мое тело затряслось, меня окружили сердитые крики, и я оттолкнулась назад. Мои стены сомкнулись, и я удерживала их всем, что у меня было. Это не победит меня. Я выберусь любой ценой.

— ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! — Еще один удар в то же место.

Снова крики Джека.

Еще одно требование открыть глаза.

Еще один удар. Моя челюсть выдвинулась слишком далеко. Все рушилось. Это было оно.

Мое тело онемело. Мои мысли обратились к осознанию того, что я, возможно, не выберусь отсюда живой. Я даже не была уверена, открыты у меня глаза или закрыты. Меня охватил шок, и я, наконец, победила, когда мое тело погрузилось в оцепенение.

Удар, удар. Сильный удар.

Один за другим. Удары не доходили до меня. Мое тело поднялось над болью и вышло из-за барьера моего разума. Меня действительно там больше не было.

Когда пустота прокралась по краям моего сознания, во мне поселился настоящий страх. Черные дымчатые руки проникли в мой разум. Я знала, что получила слишком много ударов по голове. Я наконец поняла, что я не выберусь. Мне стало грустно в какой-то пустоте, приносящей облегчение. Грустно, что у меня ничего не получится. Грустно за Джеймсона и Эви, единственную семью, которая у меня была. Грустно за Джека, потому что ему придется закончить это одному.

Как раз перед тем, как сгустилась темнота, по комнате разнесся громкий треск, и с меня свалился тяжелый груз. Однако было уже слишком поздно.

С последней мыслью, что Джек выберется живым, принесшей облегчение, я отпустила оставшийся свет и позволила тьме поглотить меня.