Ты снова будешь моей (СИ)

Глава 37

Открываю глаза и смотрю в потолок. Несколько мгновений пытаюсь прийти в себя и прогнать сон, который не спешит отпускать, и прислушиваюсь к себе. Хочу понять, изменилось ли что-то, но ничего не чувствую. Пустота, а ещё головная боль и боль в руке. Я снова в палате, которую сейчас щедро заливает солнечный свет. Здесь пахнет лекарствами, свежим бельем и клубникой, а может мне только кажется.

Пытаюсь подняться, но слышу мамин голос. Она просит меня не двигаться.

Нависает надо мной и мне не нравится, что я вижу на её лице. Печаль, огорчение, беспокойство. Много беспокойства.

Закрываю глаза и вспоминаю, почему я здесь оказалась. Сильно сжимаю губы пытаясь подавить всхлип. Чувствую, как слезы катятся по вискам.

— Что с моим малышом? — едва слышно спрашиваю я.

— Вика, — стонет мама — перестань плакать. У тебя угроза выкидыша, думай о малыше, он очень страдает. У нас очень мало шансов дорогая, — она берёт мою руку и крепко сжимает. Но мы не сдадимся, сейчас позову доктора, а потом нужно будет ещё немного поспать. Все будет хорошо, вот увидишь — она целует меня в лоб и пропадает из поля зрения. Я чувствую сильную слабость и головокружение. Через некоторое время слышу голоса, и в палате появляются мужчина и женщина. Снова чувствую боль в руке, а потом все вокруг начинает кружиться, и я падаю в темноту.

В следующий раз, когда я открываю глаза в палате полумрак, горит только ночник. Мама спит на стуле рядом с кроватью. Я чувствую себя уже лучше, но не двигаюсь, я боюсь пошевелиться и потерять своего малыша.

— Проснулась, — слышу хриплый мамин голос, когда осматриваю палату. — Вот и хорошо. — мама поднимается и подходит ко мне. Осматривает моё лицо и слабо улыбается. Выглядит она не хорошо, цвет лица серый, под глазами темные круги.

— Как же я испугалась, — говорит она — угроза выкидыша все ещё сохраняется, поэтому никаких стрессов и волнений. Доктор говорит, что нужно будет оставаться здесь недельку-другую. Но если понадобиться будешь здесь все девять месяцев лежать. — серьезно говорит мама — Какое же счастье! — она берёт меня за руку и вижу как тщетно пытается побороть слезы. — Как я за вас рада. — мои глаза тоже наполняются слезами и мама сразу же принимается меня отвлекать болтовней. Помогает удобно сесть, подкладывает подушку под спину, вытирает мокрые от слез щеки и протягивает стакан воды. Осматривает странным взглядом. Наверное, ей любопытно, что такого произошло между мной и Женей. Его, кстати в палате я не нахожу, чему очень рада. — Вот все и разрешилось само собой. Сейчас принесу тебе, что-нибудь поесть, а потом почитаю, хочешь? — на полном серьезе спрашивает она. Такая забота немного выбивает меня из равновесия. Но я молча киваю.

Через некоторое время мама возвращается с подносом еды и рассказывает мне о своей подруге, пока я ем. Говорит, что она отправилась в путешествие, потому что хочет выучить французский, а ещё сфотографироваться на фоне эйфелевой башни. Понятия не имею, зачем мне эта информация.

На следующий день, когда я открываю глаза утром, мама снова в моей палате. Я расспрашиваю её о состоянии Кирилла и она не охотно посвящает меня в детали его состояния, а потом замолкает, когда в палату входит мед сестра и ставит мне капельницу. Из-за них меня все время клонит в сон, и я чувствую себя заторможено. Девушка представляется Аней и спрашивает как моё самочувствие, мило улыбается мне.

Мама отходит от меня и присаживается на стул, наблюдая за всеми манипуляциями, что проводят надо мной. А потом достает телефон из кармана и пробегается глазами по экрану.

— Женя просил написать, когда ты проснешься и о ребёнке просил. — она ненадолго замолкает не отрывая глаз от телефона — Хм, а сейчас желает тебе скорейшего выздоровления. — она поднимает на меня глаза. В её голосе я улавливаю нотки негодования. — Когда он позвонил и сообщил, что ты в больнице, я испугалась, но рядом с тобой его не оказалось, когда я приехала. А потом он и вовсе сообщил, что с тобой срочно хочет поговорить адвокат семьи. и попросил сообщить, когда ты будешь в состоянии его принять. — вздыхает мама — Объяснишь мне, что происходит? Если это слишком волнительно и эмоционально, то давай отложим этот разговор. — быстро добавляет она.

— Мы разводимся, — сообщаю я. Не будем откладывать разговор. — Не будет у нас никакого будущего. Сначала Женя мне изменил, теперь — я ему. — наблюдаю как вытягивается лицо моей матери, хочет что-то сказать, но сдерживается. Боится, что не сможет совладать со своими эмоциями и доведёт меня до истерики, и я точно потеряю малыша.

— А как же малыш? — кивает она мне на живот — Женя не будет за вас бороться? — спрашивает мама поникшим голосом. А сейчас, наверное, боится, что дочь разведенка вместе с ребенком на голову свалится и в доме её поселятся. Хотя последние дни проявляет ко мне повышенный интерес и заботу.

А я пока не знаю, что со мной дальше будет. И думать не хочу. Кажется, скоро у меня ничего не останется и даже репутации, как сказал Женя. Ну и пусть, главное, чтобы малыш остался со мной.

— Не будет, мама, — говорю я и шумно выдыхаю. Смотрю на тумбочку рядом с кроватью в надежде найти телефон. Хочу поговорить с Эдитой. Наверное, у неё случился удар, когда она мастерскую увидела и картины. А может Женя вернулся и сжёг её? — Потому что это ни его ребенок. — добавляю — Я от Гончарова беременна.

То, что я вижу, меня пугает. Мама вдруг часто-часто моргает, а потом становится белой как стенка и делает несколько глубоких вдохов. Закрывает глаза и долго не реагирует на мой голос.

— Боже мой, Вика, ты, что такое говоришь! — стонет она — Ты беременна от Гончарова? Ты с ним спала? — смотрю молча на маму, она действительно спрашивает меня об этом? Как маленькая, честное слово. Спала и не один раз. — Ты спала с Гончаровым, будучи замужем? Вика! — кажется, спокойно поговорить не получится. Мама буквально захлёбывается своими эмоциями. — Ты спала с другим мужчиной, будучи в браке? — голос мамы переходит на писк, меня обжигает осуждение, что от неё исходит.

Осуждает меня, ну как же так мама?

— А ты? — спрашиваю я и вздергиваю подбородок, намекая на Кирилла. У них с папой тоже был тяжелый развод, когда мама встретила Кирилла. Может, правду говорят, что дочери повторяют судьбу своих матерей? Не хочу ей делать больно, но как она так может? Меня обижает её осуждение. Возможно, позже я об этом пожалею. — Спала с другим мужчиной, будучи в браке, мама?

Мама становится красной, то ли от злости, то ли от того, что я вдруг припомнила ей то время. Резко поднимается со стула, смотрит на меня какое-то время, а потом покидает мою палату. До конца дня она так и не появляется у меня, а на следующий день приносит мне завтрак и ведёт себя так, словно ничего не произошло между нами накануне вечером.

Обычная наша практика, но в этот раз я благодарна ей за то, что она ушла и за то, что мы закрыли эту тему. Мне сейчас нужен покой.

Через четыре дня в палату ко мне приходит юрист Янковских, который заставляет меня нервничать, закидывает юридическими терминами и фразами, которые дезориентируют меня. Кидает передо мной бумажки и требует подписать их немедленно. Я звоню Петру, другу Кирилла, потому что он юрист, а я боюсь, что-либо подписывать, особенно то, в чем ничего не понимаю, чем злю того, кто сидит напротив.

Когда появляется Петр, я начинаю понимать, что на моё имя оказывается, записано кое-что из имущества Янковских. Много чего, по правде сказать. И теперь они требуют меня подписать бумаги, которые оформлены задним числом. Какое-то время пребываю в замешательстве, потому что ничего об этом не знала. Слышала однажды, что у отца Жени какие-то проблемы в бизнесе. Да он и вечеринку, потому закатил, что хочет найти себе защитников или союзников.

Мужчина напротив угрожает мне, что-то говорит о том, что нас ждет тяжелый бракоразводный процесс, и даже если я сейчас ничего не подпишу, сделаю только хуже, и мне все равно ничего не достанется.

Да мне ничего и не нужно.

Закрываю глаза и чувствую боль, ещё много чего, кроме неё чувствую, но она сейчас сильнее всего. В памяти всплывают слова Жени о том, что брак со мной его полностью устраивает: спокойно ему со мной и удобно. Вспоминаю, как легко отпускала его на вечеринки и мальчишники, как закрывала глаза на девиц, что постоянно вокруг него. Шум в ушах то гаснет, то нарастает. Прошлая жизнь проносится перед глазами и бьёт меня каждым новым воспоминанием. Неужели не по-настоящему все было у нас? В самом деле, такая удобная? Теперь мне становится интересно, не потому ли он так отговаривал меня от развода? Это отец запретил ему меня отпускать, и он через себя переступил, пытаясь простить измену, однако самого наизнанку выворачивало, поэтому так себя ведёт? Давно уже, знает о моей измене? Наверное, с той самой истерики в мастерской, свидетелем которой он стал.

Шумно выдыхаю и злюсь на себя за то, что была слепой всё это время, а может просто не хотела замечать очевидного.

Когда Петр видит, что мне становится плохо, выталкивает юриста Янковских за дверь. А сам возвращается, чтобы немного побыть со мной и подумать, что делать дальше.