Ты всего лишь Дьявол

Глава III «Скажите, что я отправился к Дьяволу…»

Он посмотрел на Алекса с таким беспомощным выражением лица, что Джо беспокойно шевельнулся. К своему изумлению, вот уже несколько минут он больше думал не о том, что ему рассказывали, а о месте в самолете, которое заказал час назад. Да, это был Дьявол. Алекс уже знал точно, что где-то там, в далеком Норфорд Мэноре, действует темная сила, которая… И тем не менее, ему так хотелось улететь отсюда в солнечный тихий край, где он мог бы сидеть с трубкой на камне и любоваться стройной фигурой Каролины, снующей среди развалин в джинсах и старом свитере…

Джо выпрямился и быстро спросил:

— А вы пошли в пещеру, как только увидели, что портрет второй раз перевернулся?

— Да, — Кемпт встал и начал ходить по комнате. — Мы пошли туда.

— И обнаружили следы?

— Да, такие же, как месяц назад.

— Гм. — Джо умолк.

Довольно долго никто не прерывал молчания.

Кемпт, опустив голову, медленно прохаживался по кабинету. Потом остановился перед Алексом.

— Теперь вы знаете все.

Джо понял, что утверждение содержит одновременно и вопрос.

— А вы кто по специальности? — спросил он внезапно.

— Я? Архитектор. Но какое это имеет…

— Вы показали мне эскиз здания, общего вида которого вы сами не знаете, потому что, глядя из тьмы окружающей вас ночи, вы лишь поняли, что это действительно строение, и заметили некоторые фрагменты его очертаний. Но ведь мы с вами не знаем, кто это здание строит — или уже построил — и для чего? Мы лишь знаем, что кто-то действует и преследует какую-то цель. А привел вас ко мне страх. Вы просто боитесь, что второй поворот портрета может означать очередное появление смерти в Норфорд Мэнор. Но ведь мы еще не имеем ни малейшего представления о том, есть ли какая-то связь между первым поворотом портрета и смертью миссис Патриции Линч, и не является ли это простым стечением обстоятельств? С этими копытами тоже не все ясно. В конце концов, все это может иметь естественное и простое объяснение.

— Да… — шепнул сэр Александр. — Если бы так… Но ведь, кроме того…

— Знаю. Простите, что прервал вас и заговорил на эту тему открыто, но ситуация вынуждает нас быть искренними. Женщина, которую вы любили, умерла, и вы были уверены, что она совершила самоубийство, что она не любила вас. Теперь вас охватили внезапные сомнения. А может, любила? Может, она любила вас всегда, даже там, в Африке, сидя у постели больного мужа? Может, она все же хотела поехать с вами в это путешествие, о котором вы мечтали всю жизнь? И вот, не имея возможности вернуть к жизни возлюбленную, вы страстно желаете, хотя, быть может, сами себе в этом не признаетесь, чтобы это было не самоубийство, а убийство.

В тишине библиотеки слово это прозвучало и унеслось, оставляя позади себя пустоту. Самое главное было сказано. Теперь Джо знал, что дальнейшее зависит только от него. Он мог ограничиться этим утверждением. Он мог сказать себе, что сэр Александр Джилберн цепляется за нелепости и суеверия только затем, чтобы укрыться от правды. А этой правдой мог быть простой и прискорбный факт, что женщина, которая уже однажды оставила его, когда ей было восемнадцать лет, ушла от него вторично, но он не хотел верить этому, а хотел верить в то, что она его любила, и лишь злодейское убийство, совершенное неизвестным врагом, помешало им соединиться. Таково было самое простое объяснение его дальнейших поступков. Ведь все, о чем он рассказывал, было лишь туманными, неправдоподобными ссылками на некие отпечатки дьявольских копыт и портреты, которые сами ночью поворачивались лицом к стене. Ни один здравомыслящий человек не мог бы…

— Вы совершенно правы. — Сэр Александр тяжело вздохнул и выпрямился.

Кемпт перестал ходить по комнатам и присел на подлокотник кресла, барабаня пальцами по колену.

— Направляясь сюда, — продолжал адвокат, — я был почти убежден, что, в конце концов, вы должны прийти к этому выводу, если вы умный человек. А ведь я знал, что вы человек умный. Но суть в том, что факты, которые касаются меня лично, не исчерпывают этого дела. Если кто-то действительно убил Патрицию, то следует признать, что этот некто может убить и следующую жертву. И я серьезно опасаюсь, что подтверждение правильности этих моих подозрений не доставит мне большого удовольствия. Вы меня понимаете?

— Конечно. Но я не очень понимаю, что я могу для вас сделать. Ведь мы действительно не знаем, совершила ли миссис Патриция самоубийство? Точнее, мы знаем, что она его совершила, ибо это вытекает из расследования, проведенного полицией. В том, что вы до сих пор рассказали, не содержится никаких оснований для возобновления следствия, о чем, впрочем, вы, как юрист, знаете лучше меня. Поэтому я хотел бы спросить откровенно: какова конкретная цель вашего визита ко мне? Полагаю, вы не ждете, что я, как Шерлок Холмс, сидя у себя дома в удобном кресле и располагая лишь обрывками информации, при полном незнании места происшествия, сумею сказать: «Убил тот-то и тот-то, так-то и так-то.» Я выслушал ваш рассказ об очень печальном и (прошу извинить меня за это определение) очень интересном для меня случае. Слушая ваш рассказ, я подумал о нескольких возможностях иных решений, чем те, которые сами напрашиваются. Но, в конце концов, это ничего не продвигает вперед и наверняка не даст ответ на вопрос: может ли еще кто-нибудь быть убитым? Такой вопрос всегда является необоснованным, если мы не знаем мотива, по которому еще кто-либо может быть убит, а кроме того, мы не знаем, был ли вообще кто-нибудь убит. Пока что вы знаете лишь о смерти близкого вам человека и о нескольких необычных событиях, которые имели место приблизительно в то же самое время. Теперь я хотел бы знать, зачем вы пришли ко мне и чего ожидали от разговора со мной? Если бы я должен был сам себе ответить на этот вопрос, я сказал бы, что вы пришли просить меня, чтобы я выяснил, как в действительности умерла миссис Патриция Линч и не угрожает ли опасность еще кому-нибудь в Норфорд Мэнор. К сожалению, то, что я услышал, не дает никаких оснований, чтобы я мог как-то вмешаться. В нашей стране существует закон, и все мы обязаны ему подчиняться. Представители этого закона преследуют преступников и защищают людей невиновных. Я всего лишь скромный автор детективных романов и никогда сам не принимал участия ни в каком расследовании, если меня не приглашали участвовать в нем представители полиции. Я не мог бы этого сделать и сейчас. Просто — я всегда хотел служить закону, но не выступать вместо него. И потому прежде всего я хотел бы узнать, почему вы, сэр Александр, имея столь многочисленные связи среди высокопоставленных деятелей полиции, не воспользовались ими, а пошли ко мне?

— И этого вопроса я ожидал от вас, — Джилберн опять вздохнул. — Но о чем, собственно, я мог бы уведомить полицию? О том, что мы нашли в гроте отпечатки копыт, или о том, что кто-то ночью повернул портрет в доме Эклстоунов? И какой ответ на это я мог бы получить от полицейских? Самые недалекие из них пожали бы лишь плечами, а те, кто поумнее, пришли бы к тому же выводу, что и вы: я любил женщину и не могу смириться с мыслью, что она совершила самоубийство вместо того, чтобы выйти за меня замуж. Все, что я мог бы представить в качестве доказательства того, что в Норфорд Мэнор происходит что-то непонятное, звучит настолько иррационально, что у меня не хватило мужества пойти с этим к кому-нибудь из известных мне чиновников. После длительного раздумья я решил обратиться в частное детективное агентство. Я подумал, что эти люди выслушают меня как обычного клиента и сделают все, что смогут, независимо от того, что обо мне подумают. Потому что, в сущности, мне это безразлично. Поскольку в Лондоне мы несколько раз встречались с присутствующим здесь мистером Томасом Кемптом и вместе обсуждали этот вопрос, я сообщил ему о моем намерении, и тогда Томас, который, по его словам, не только прочел все ваши книги, но и очень много знает о вас (хотя и я сам, конечно, немало о вас наслышан), посоветовал попытаться сначала прийти к вам и все рассказать. И если вы заинтересуетесь нашим необычным рассказом, тогда, быть может, нам удастся уговорить вас на то, чтобы… — Он заколебался. — Может, это с моей стороны слишком смело, но я человек весьма состоятельный, и если бы вы могли посвятить какое-то время пребыванию в Норфорде, я бы, конечно… любая компенсация.

Джо улыбнулся.

— Я тоже, как вы это назвали, являюсь человеком весьма состоятельным. А кроме того, я не занимаюсь розыском преступников ради выгоды. Это вообще не может входить в расчет.

Джилберн склонил голову.

— Я не хотел вас обидеть. Но, согласитесь, трудно просить незнакомого человека, чтобы он бескорыстно посвятил свое время и…

— Кроме того, имеется еще одно препятствие, — сказал Джо. — У меня есть срочные обязательства по отношению к моему издателю, а сразу же после окончания работы над книгой я должен выехать в Грецию. Я уже заказал авиабилет на восемнадцатое. Очень сожалею, поверьте, право.

По выражению лица было видно, что он действительно сожалеет.

— Жаль, — сказал Кемпт, вставая. — У меня было впечатление, что вы единственный, кто мог бы нам помочь. Впрочем… — Он подошел к Алексу и встал напротив, глядя ему прямо в глаза, — вы всего этого можете и не понять, потому что вы там не были. Но в самой атмосфере Норфорд Мэнор есть что-то такое, чего мы боимся, как самого Дьявола. И прошу поверить, мистер Алекс, меня не покидает ощущение, что если чего-то не предотвратить, вскоре может случиться нечто ужасное. К сожалению, я всего лишь обычный архитектор и не знаю, что именно следует предотвратить и что страшное может случиться. Но это ничего не меняет!

— А на чем основаны ваши опасения? Только ли на этом повороте портрета?

— Не знаю! Не только. На всем. На поведении живущих там людей, на разговорах за столом, на нашей мнимой веселости. Ведь мы все притворяемся, будто ничего не случилось и ничего не может случиться. Но я верю, что над Норфорд Мэнор нависло что-то ужасное. И если бы не то, что я так многим обязан этим людям, я бы не вернулся завтра туда и остался в Лондоне. Но я вернусь, потому что должен. Вы можете считать меня истеричным идиотом после того, что я сейчас сказал, но это никак не изменит того, что надвигается.

— Гм… — пробормотал Джо. Он хотел еще что-то сказать и уже открыл было рот, но не сказал. В отличие от Джилберна, Кемпт ведь не любил эту женщину, которая умерла, вернувшись после многолетнего добровольного изгнания. Он был настолько молод, что, вероятно, почти или даже совсем ее не помнил. Кроме того, он отнюдь не выглядел слабонервным человеком. А ведь у Кемпта возникло то же самое предчувствие, что и у Джилберна: во мраке поднимается вооруженная преступная рука, которая нанесет удар, если…

Алекс поднял голову и посмотрел на Джилберна.

— Не знаю, насколько это пригодится вам или кому-нибудь другому. Но если бы вы нашли для меня какой-нибудь спокойный угол в вашем доме, где можно поставить пишущую машинку и никому не мешать, возможно, я бы смог приехать к вам на пару дней… Но я, в самом деле, не думаю, что это может кому-нибудь помочь. Ведь я…

— Значит, вы все-таки приедете! — Джилберн сорвался с кресла и, опираясь одной рукой на палку, протянул другую Алексу. — Благодарю вас, — сказал он коротко. — Через час я уезжаю, чтобы все приготовить. Вы найдете просторный пустой дом, тишину, необходимую для работы, и прекрасный вид из окна на старую каштановую аллею.

Он умолк. Его радость была настолько искренней и непосредственной, что даже Джо, который уже начал жалеть о своем согласии, улыбнулся.

— Только у меня к вам одна маленькая просьба. Я прошу вас никому не открывать ни моей профессии, ни фамилии. Это вызвало бы ненужное замешательство. Люди, которые знают, что кто-то наблюдает за ними и прислушивается к их беседам с какой-то определенной целью, ведут себя, как правило, неестественно. Может, лучше всего будет, если вы пригласите меня как своего знакомого, который собирает материалы для книги о процессах ведьм. Это было бы хорошим оправданием моего появления в этом малопосещаемом уголке страны, а кроме того, позволит мне свободно проявлять интерес к вопросам, которые меня интересуют. Пусть меня зовут Джеймс Коттон, если не возражаете. Это касается вас, сэр Александр. Потому что мистера Кемпта я вообще никогда в жизни не видел и познакомлюсь с ним только на месте. Кроме того, мой интерес к процессам ведьм облегчит мне доступ в Норфорд Мэнор через мистера Ирвинга Эклстоуна. Не будет ничего необычного в том, что, находясь поблизости от столь знаменитого ученого, я пожелаю посетить его, планируя издание книги из той области, где он является признанным авторитетом. Все остальное мы обсудим после моего приезда, если возникнет необходимость. Вас это устраивает?

— Конечно! — сэр Александр еще раз сердечно пожал ему руку. — Меня бы это устроило даже в том случае, если бы вы приехали ко мне в качестве китайского императора. Я так хочу, чтобы вы оказались там как можно скорее. Это дело… это дело. — Он махнул рукой. — Да вы и так все понимаете… Я очень надеюсь, что вам удастся дать нам окончательный ответ.

— Я постараюсь изо всех сил, — сказал Джо, прощаясь с ними и проклиная в душе сэра Александра Джилберна, Томаса Кемпта, всех дьяволов, запыленные портреты предков, своего издателя и больше всего самого себя за полное отсутствие твердости характера. Ведь несмотря на то, что его заинтриговали события в Норфорд Мэнор, он не имел никакого права и никакой возможности выехать, если бы отвечал за свои поступки, как должен отвечать взрослый и благоразумный человек. Да, но если бы Джо был благоразумным человеком, то, наверно, работал бы он сейчас продавцом в магазине готовой одежды или обуви. Благоразумные люди всегда побеждают свое воображение. Если оно у них есть.

В холле он еще спросил:

— Этот портрет был повернут лицом к стене в воскресенье утром, верно?

— Да, — ответил Кемпт.

— А кто находился тогда в Норфорд Мэнор? Те же лица, которые были там, когда это случилось впервые?

— Те самые.

— И те же лица спали в доме, когда умерла миссис Линч?

— Те же самые.

Он попрощался с гостями, вернулся в библиотеку и тотчас сел за стол, на котором стояла пишущая машинка, приготовленная к работе. Джо хотел сегодня сделать как можно больше, чтобы иметь достаточно свободного времени на новом месте.

Он писал всего час, и когда спустя некоторое время Хиггинс вошел, чтобы сообщить о том, что ланч подан, он обнаружил Алекса вытянувшимся в кресле и почти невидимым за обложкой огромной книги в переплете из пожелтевшего пергамента. Очень толстая книга была напечатана шрифтом шестнадцатого столетия с разноцветной буквицей. Она называлась: «Pseudomonarchia Daemonium».

— Хорошо, — сказал Джо, не поднимая головы. — Сейчас иду.

Но он не пошел, и Хиггинс был вынужден постучать второй раз, докладывая, что суп остыл, а кухарка плачет над пригоревшим бифштексом. Алекс вздохнул, вскочил, положил тяжелый том на столик и сказал без всякого видимого смысла:

— О мой Бог, мой великий, добрый Бог!

И направился к двери, что-то тихо бормоча. Потом остановился перед Хиггинсом.

— Сколько дьяволов имеет к своим услугам Люцифер, Великий князь ада? — спросил он, приставив к груди Хиггинса выпрямленный палец, словно дуло пистолета.

— Боюсь, что не знаю, сэр, — невозмутимо серьезно ответил Хиггинс.

— Семь миллионов четыреста пять тысяч девятьсот двадцать шесть! — воскликнул Алекс. — Так сообщает преподобный Джон Уир. К этому нужно добавить семьдесят два простых князя и самого шефа. Итого будет сколько?.. Семь миллионов четыреста пять тысяч девятьсот девяносто девять. Верно?

— Совершенно верно, сэр. Вы подсчитали точно.

— К счастью, я буду иметь дело только с одним. Но зато с таким, который даже юриста сумел напугать.

— Я позволю себе заметить, что это, вероятно, и будет тот самый шеф, о котором вы упомянули, сэр.

— Возможно, возможно… Я сегодня уезжаю, Хиггинс. Вернусь через пару дней, во всяком случае, восемнадцатого утром буду дома точно… не позже.

— Слушаюсь, сэр. Дом в любом случае будет вас ждать, сэр. А если кто-нибудь начнет о вас спрашивать, сэр? Что я должен ответить? Быть может, сообщить какой-нибудь адрес, сэр?

— Да, скажите, что я отправился к Дьяволу.

И тихо посвистывая, Джо Алекс направился в столовую.